Текст книги "Тринадцать маленьких голубых конвертов"

Блестящие идеи

И только когда Джинни вышла на улицу, зажав в руке билеты на шоу Кита, она поняла, что в ее плане был изъян. Да, она дала Киту деньги. Но теперь никто не увидит его представления, ведь она скупила весь зал.

Джинни сильно занервничала, и ей пришлось обойти квартал трижды, прежде чем она нашла метро, при этом мысли ее вертелись вокруг одной-единственной станции.

Обратно в «Харродс». Обратно к Ричарду. Обратно к той же самой шоколадной стойке в продуктовом отделе, потому что там наверняка есть телефон и справочник.

Ричард послушно спустился и проводил ее к «Криспи Крим»[17]17
  Криспи Крим (англ. Krispy Kreme) – международная сеть кофеен-кондитерских высшего качества.


[Закрыть]. (Да, в «Харродсе» был «Криспи Крим». В этом торговом центре вообще было все.)

– Если бы тебе нужно было раздать семьдесят билетов на шоу «Старбакс: мюзикл», – начала Джинни, разламывая пирожок пополам, – куда бы ты пошел?

Ричард перестал мешать кофе и поднял голову:

– Понятия не имею.

– Подумай, – попросила она.

– Полагаю, пошел бы туда, где люди покупают билеты на спектакли, – произнес он. – Ты правда купила семьдесят билетов на представление, которое называется «Старбакс: мюзикл»?

Джинни проигнорировала этот вопрос.

– А где продаются билеты? – спросила она.

– В Вест-Энде. Ты вчера была недалеко оттуда. В районах Ковент-Гарден и Лестер-Сквер. Там находятся театры, как на Бродвее. Но я не уверен, получится ли у тебя. Хотя если они бесплатные…

Вест-Энд не был таким же ярким и приметным, как Бродвей. Здесь не было высоких светящихся и вращающихся рекламных щитов, опоясанных золотистыми лампочками. Не было небоскребов и коробочек с раменом. Район выглядел намного более сдержанным – только несколько афиш и указателей. Здания театров никак не выделялись.

Джинни сразу поняла, что ничего не получится.

Во-первых, она американка и выглядела как туристка. Во-вторых, моросил дождь. Кроме того, билеты были распечатаны на принтере, вырезаны неровно и, конечно, не имели никаких отметок подлинности. Да и как ей объяснять людям, что это за шоу, где оно проходит и каков его сюжет? Кто захочет пойти на «Старбакс: мюзикл», если они стоят в очереди за билетами на «Отверженных[18]18
  «Отверженные» (фр. Les Misérables) – мюзикл Клода-Мишеля Шёнберга и Алена Бублиля по одноименному роману Виктора Гюго.


[Закрыть]», на «Призрака оперы»[19]19
  «Призрак Оперы» (англ. T e Phantom of the Opera) – мюзикл Эндрю Ллойда Уэббера, основанный на одноименном романе французского писателя Гастона Леру.


[Закрыть], на «Пиф-паф, ой-ой-ой»[20]20
  «Пиф-паф, ой-ой-ой!» (англ. Chitty Chitty Bang Bang) – музыкальная пародия на драматический театр, оперетту, детский утренник, экспериментальную постановку и оперу, – разыгранная на сюжет популярного шуточного стихотво рения.


[Закрыть] или на любое другое нормальное представление, проходящее в нормальном театре, который продает памятные футболки и кружки?

Джинни устроилась у огромного кирпичного здания театра на Лестер-Сквер, недалеко от киоска, где можно было получить информацию о театре. Следующий час или около того она простояла там, кусая нижнюю губу и сжимая в руке билеты. Временами, когда кто-то задерживался у афиш, Джинни делала шаг вперед, но так и не смогла завязать разговор с незнакомцем.

К трем часам она раздала всего шесть билетов – все группе японских девушек, которые вежливо взяли их, хотя, по всей видимости, и понятия не имели о том, что это такое. Она решилась на это, прекрасно осознавая, что они вряд ли ее поймут.

Джинни потащилась обратно через весь город к Голдсмитс. По крайней мере, там она сможет показать на здание и сказать: «Спектакль проходит там». Час, проведенный перед студенческим клубом, был потрачен впустую. Отчаявшись, Джинни неловко повернулась и столкнулась с парнем примерно ее возраста. Он оказался негром с короткими дредами и в щегольских очках без оправы.

– Хочешь сходить сегодня на этот спектакль? – спросила Джинни его, показывая на листовку с чашкой кофе. – Он очень хороший. У меня есть бесплатные билеты.

Он посмотрел на листовку, а потом на нее:

– Бесплатные билеты?

– Это акция, – сказала она.

– Правда?

– Да.

– Что за акция?

– Э… специальная. Бесплатный билет.

– За что?

– Просто чтобы люди смогли пойти.

– Понятно… – протянул он. – Не могу. Я сегодня занят. Но я запомню, хорошо?

Какое-то время он разглядывал ее, а затем зашел внутрь. Большего успеха она добиться не смогла.

На автобусной остановке Джинни присела на скамейку и достала свой блокнот.

Двадцать пятое июня

19:15

Дорогая Мириам!

Я всегда гордилась тем, что ни разу не теряла голову из-за парня. Я никогда не была одной из тех, кто психовал в ванной или делал что-нибудь банальное типа:

1) пытался инсценировать самоубийство, выпив целую бутылку витамина С (Грейс Парти, десятый класс);

2) провалил химию из-за неоднократно прогулянных уроков, чтобы позажиматься за кафе «Дампстер» (Джоан Фессел, одиннадцатый класс);

3) проявил внезапный интерес к латинской культуре и сменил французский на испанский, только чтобы посещать занятия вместе с сексуальным десятиклассником, а в итоге попал в другой класс (Элисон Смарт, десятый класс);

4) отказался расставаться с парнем (Алексом Веббером) даже после его ареста за поджог трех квартир в своем жилом комплексе и дальнейшего помещения под наблюдение в психиатрическую больницу (Кэти Бендер, вице-президент ученического совета, отличница, двенадцатый класс).

Очевидно, гормоны не повышают уровень нашего интеллекта.

У меня всегда было собственное мнение. Парни, которые мне нравились, были совершенно недосягаемыми, поэтому между борьбой за парней, в которых я не особо заинтересована, и независимостью (тусоваться с друзьями, планировать побег из Нью-Джерси, воевать с бытовой техникой) я всегда выбирала второе.

Знаю, ты думаешь, что прямо сейчас мне пора познать «особый романтический опыт». И ты догадываешься, что я, в свою очередь думаю, что тебе нужна «особая гормональная терапия», так как ты стала просто одержимой. Весь прошлый семестр ты сходила с ума по Полу. Я, конечно, очень люблю тебя, но так оно и есть.

Чтобы тебе стало легче на душе, я кое-в чем признаюсь: я заинтересовалась одним человеком, которому, наверное, никогда не понравлюсь. Его зовут Кит. Он меня не знает.

И прежде чем ты начнешь разглагольствовать на тему: «Конечно, ты ему понравишься! Ты такая потрясающая!», притормози на секунду. Я знаю, что не понравлюсь. Почему? Потому что он:

1) симпатичный британец;

2) актер;

3) учится в университете;

4) в Лондоне, где написал сценарий к спектаклю;

5) на который я только что выкупила ВСЕ БИЛЕТЫ из-за этих писем и умудрилась раздать только ШЕСТЬ из них.

И просто ради забавы, давай вспомним все мои романтические истории, ладно?

1) Дэн Уотерс. Мы целовалась с ним три раза, он шуровал своим языком, как ящерица, а потом благодарил меня;

2) Майк Рискус, на котором я была зациклена два года, но даже не попыталась с ним заговорить до случая, произошедшего в прошлом году перед Рождеством. Он сидел позади меня на тригонометрии и спросил: «Какие задачи нам надо решить?», а я ответила: «На восемьдесят пятой странице». И он поблагодарил меня. Я жила этим несколько МЕСЯЦЕВ.

Поэтому, как видишь, у меня невероятно хорошие шансы, если учесть мою огромную привлекательность и опыт.

Внутри ты найдешь копию программки со спектакля Кита.

Я так сильно по тебе скучаю, что внутри у меня все болит.

Но ты это знаешь.

С любовью, Джинни

Хулиган и ананас

На шоу пришли только трое. Два билета были уже куплены до Джинни, а один она оставила себе, так что было яснее ясного: по билетам, розданным ею, не пришел вообще никто. Японки подвели ее.

В результате актерский состав «Старбакс: мюзикл» численно превосходил публику, и Джиттери, казалось, очень нервировал этот факт. Возможно, именно поэтому он решил пропустить антракт, чтобы исключить любую возможность потерять зрителей. При этом казалось, что Кит совсем не против отсутствия публики. Воспользовавшись возможностью, он скакал с места на место, а один раз даже залез на одну из искусственных пальм, что стояли в другом конце зала.

После спектакля, когда Джинни вскочила и потянулась за своей сумкой, со сцены внезапно спрыгнул Джиттери. Он плюхнулся на свободное сиденье возле нее.

– Акция, да? – спросил он. – Что это было?

Джинни слышала рассказы о том, как люди теряли дар речи: открывали рты и были не в состоянии произнести ни слова. Но она всегда считала, что они просто не могут найти достойного ответа.

Она ошибалась. Дар речи можно потерять. Джинни ощути ла в горле спазм, как будто мешочек затянули веревкой.

– Расскажи мне, почему ты потратила триста фунтов на билеты, а затем пыталась раздать их на улице? – попросил Кит.

Джинни открыла рот, но ничего не сказала. Скрестив руки на груди, парень выглядел так, будто был готов вечность ждать ее объяснений.

«Скажи что-нибудь!» – кричала она сама себе. – Не молчи!»

Он покачал головой и взъерошил волосы, которые застыли в этом положении.

– Я Кит. А ты… явно сумасшедшая. Как тебя зовут?

Хорошо. Ее имя. С этим она могла справиться.

– Джинни, – наконец ответила она. – Вирджиния.

Нужно было назвать только сокращенное, незачем было говорить еще и полное.

– Американка, да? – уточнил он.

Они кивнула.

– Назвали в честь штата?

Снова кивнула. Вообще-то, Джинни назвали в честь бабушки, но теперь, когда она задумалась об этом, то осознала, что в принципе это могло быть правдой. Ее назвали в честь штата. У нее было самое нелепое американское имя.

– Ну, Сумасшедшая Джинни Вирджиния из Америки, думаю, я должен угостить тебя напитком, так как благодаря тебе я стал первым за всю историю человечества, кто распродал все билеты на этот спектакль.

– Да?

Кит встал и подошел к одной из искусственных пальм. Достал лежащую за кадкой порванную парусиновую сумку.

– Так ты идешь? – спросил он, снимая футболку «Старбакс» и надевая другую – серо-белую.

– Куда?

– В паб.

– Я никогда не бывала в пабе.

– Никогда не бывала в пабе? Ну что ж, тогда лучше поторопись. Это Англия. Здесь мы ходим в пабы.

Кит снова сунул руку за кадку с пальмой и достал старую джинсовую куртку. Килт он не снял.

– Ну же! – Он вытянул руку, как будто выманил из укрытия пугливое животное. – Пойдем. Ты же хочешь, да?

Джинни встала и, ошеломленная, последовала за Китом к выходу.

Вечерний город окутал туман. Яркие желтые шары пешеходных переходов и фары автомобилей рассекали его клубы таинственными лучами. Кит шел быстро, засунув руки в карманы. Временами он оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что Джинни все еще следует за ним. Она на несколько шагов отставала.

– Ты не должна плестись позади меня, – сказал он. – Мы очень развитая страна. Девушка может идти рядом с мужчиной, получать образование и тому подобное.

Поколебавшись, Джинни ускорилась и догнала его. Пабов было очень много. Они были повсюду. Некоторые имели милые английские названия, такие как «Судебное заседание» и «Старый корабль». Многие были окрашены в яркие цвета и хвастались тщательно изготовленными деревянными табличками. Кит прошел мимо них к ветхому зданию, рядом с которым – прямо на тротуаре – толпились люди с кружками пива.

– Вот мы и на месте, – сказал он. – «Друг познается…». Они предоставляют студентам скидки.

– Подожди! – Джинни схватила Кита за руку. – Я… учусь в старшей школе.

– Что это значит?

– Мне всего семнадцать, – прошептала она. – Не думаю, что это законно.

– Ты американка. Все нормально. Просто веди себя естественно, и никто и слова не скажет.

– Ты уверен?

– Я начал ходить по пабам в тринадцать лет, – сказал он. – Так что уверен.

– А сколько тебе сейчас?

– Мне девятнадцать.

– И здесь это законно, да?

– Не просто законно. Это обязательно. Пойдем.

Барную стойку разглядеть было невозможно, так как ее окружала стена людей. Помещение было заполнено дымом, и казалось, будто здесь какой-то свой – совершенно особенный – туман.

– Что ты будешь? – спросил Кит. – Я возьму. А ты попытайся найти, где встать.

И всего перечисленного на зеркальной стене, она знала только одно.

– «Гиннесс»?

– Хорошо.

Кит растворился в толпе. Джинни втиснулась между парнями в ярких футбольных шортах, стоящими у небольшой полки. Они пихали друг друга. Джинни отступила к стене, хотя они все равно смогли бы до нее дотянуться. Но больше свободных мест не было. Вжавшись в стену, она рассматривала липкие круги на деревянной полке и пепел в пепельнице. Заиграла старая песня «Спайс Гёрлз», и неугомонные парни в промежутках между тычками и зуботычинами начали пританцовывать, отчего придвинулись к ней.

Кит отыскал Джинни через несколько минут. Он нес кружку с очень темной жидкостью, бурлящей крошечными медными пузырьками. Сверху был тонкий слой пенки. Он передал ей кружку, которая оказалась очень тяжелой. Джинни вспомнила густую и теплую «Рибену» и содрогнулась. Себе Кит взял колу. Оглянувшись, он устроился между танцующими парнями и Джинни.

– Я не пью, – объяснил он, когда она уставилась на его бокал. – Я много пил, когда мне было шестнадцать. И даже получил предупреждение от властей. – Он снова устремил на нее свой твердый взгляд.

Глаза Кита были ярко-зелеными, с золотистой вспышкой в центре, которая одновременно отталкивали и впечатляла.

– Так ты расскажешь мне, почему так поступила, или нет? – спросил он.

– Я… просто захотела.

– Ты просто захотела выкупить все билеты на спектакль? Потому что не смогла достать билеты на «Лондонский глаз» или что-то в этом роде?

– Что за «Лондонский глаз»?

– Потрясающее колесо обозрения напротив Парламента, на котором катаются все нормальные туристы, – пояснил он, немного отклоняясь и с любопытством рассматривая ее. – Сколько ты уже здесь?

– Три дня.

– Ты видела Парламент? Или Тауэр?

– Нет…

– Но при этом ты умудрилась сходить на мой спектакль в подвале.

Джинни глотнула пива, желая оттянуть время и подумать над ответом, но едва сдержалась, чтобы не поморщиться и не сплюнуть. Она никогда не пробовала жевать древесную кору, но ей казалось, что именно таким был бы ее вкус, если ее пропустить через соковыжималку.

– Я получила небольшое наследство, – наконец сказала она. – И мне хотелось потратить его на что-то стоящее.

Она почти не соврала.

– Так ты богата? – спросил он. – Буду знать. Я не богатый. Я хулиган.

До того как Кит начал писать песни о кофейных напитках, его жизнь была очень интересной. Как вскоре выяснила Джинни, с тринадцати до семнадцати лет он был худшим ночным кошмаром для родителей. Его творческий путь начался с шуток, которые он рассказывал за выпивку в саду местного паба, куда лазил через забор. Затем он понял, что в пивной можно остаться на ночь, если спрятаться за редко используемым сервантом, и брать достаточно алкоголя для себя и друзей. Когда владельцам надоело, что их грабят, они сдались и незаконно приняли его на работу.

Ну а затем, в течение нескольких лет, беспричинно ломались вещи и случайно вспыхивали пожары. Кит с теплотой вспоминал, как вырезал бритвенным станком слово «мудак» на машине своего школьного учителя, которое должно было проявиться в виде ржавчины после нескольких дождливых недель. Он пробовал воровать. Сначала брал по-скромному: конфеты, газеты. Затем перешел на мелкую бытовую технику и электронику. В итоге все закончилось взломом лавки с едой навынос и арестом за кражу куриного шашлыка в особо крупных размерах.

После этого Кит решил изменить свою жизнь. Он снял короткий документальный фильм под названием «Как я воровал и делал другие плохие вещи», отправил его в Голдсмитс, и этого оказалось достаточно для поступления и получения гранта за «особую художественную ценность». Он все еще учится, ставит спектакли о кофе.

Кит замолчал, заметив, что Джинни совсем не пьет свое пиво.

– Наше здоровье, – сказал он и осушил ее кружку одним глотком.

– Я думала, ты не пьешь.

– Я не алкоголик, – произнес он пренебрежительно. – Я имел в виду, что выпивал.

– А.

– Слушай, – он придвинулся ближе, – так как ты скупила все билеты – что очень здорово, – я просто обязан тебе кое-что рассказать. Я повезу его на фестиваль «Фриндж» в Эдинбурге. Ты слышала про «Фриндж»?

– Нет, – ответила Джинни.

– Это, пожалуй, самый масштабный альтернативный театральный фестиваль в мире, – пояснил он. – Именно там многие известные спектакли были представлены впервые и многие знаменитости вышли на сцену. Мне понадобилась вечность, чтобы уговорить школу оплатить нашу поездку.

Она кивнула.

– Итак, – произнес Кит. – Я так понимаю, ты снова придешь на спектакль?

Она снова кивнула.

– Завтра, после представления, я должен упаковать весь реквизит и перевести в другое место до пятницы. Может, хочешь помочь?

– Я не знаю, как мне поступить с оставшимися билетами…

Кит уверенно улыбнулся:

– Так как они уже оплачены, будет легко от них избавиться. Несмотря на то что сейчас июнь и уже мало народу, отдел международных связей заберет их все. Иностранные студенты еще не успели разъехаться. Пойдем, – сказал он, посмотрев на ее пустую кружку. – Провожу тебя до метро.

Оставив задымленный бар, они окунулись в туман.

Кит выбрал обходной путь, чтобы добраться до светящегося красного круга с полосой и надписью «Метрополитен». Вряд ли Джинни сама смогла бы отыскать эту дорогу.

– Так ты придешь завтра? – спросил он.

– Да, – ответила она. – Завтра.

Скормив билет железному обжоре и пройдя через двери, Джинни спустилась на станцию, выложенную белой плиткой. Подойдя к краю платформы, она вдруг заметила ананас, лежащий на рельсах. Целый ананас, не раздавленный и не помятый. Джинни стояла и смотрела на него.

Легко догадаться, что случится с этим лакомством через несколько минут.

Наконец она почувствовала дуновение ветерка, который сопровождал приближающийся поезд. В любую секунду металлический монстр вырвется из тоннеля.

«Если ананас выдержит, значит, я ему нравлюсь», – подумала Джинни.

Показался белый нос поезда. Отступив от края, она подождала, пока он уедет. Затем посмотрела вниз. Но не увидела никакого ананаса: ни раздавленного, ни целого. Он просто исчез.

Не такой уж и тайный благодетель

Им удалось разобрать искусственную пальму и затолкать ее в машину. И не ее одну. Они затолкали все пальмы в маленькую машину. В маленький, белый, очень грязный «фольксваген». Вот как собирались члены труппы «Старбакс: мюзикл».

– Ты, возможно, задаешься вопросом: «Зачем они нужны Киту? – произнес Кит, утрамбовывая листья в багажнике. – Ведь он даже не использует их в спектакле».

– Мне и правда было интересно, – ответила Джинни. (Она задумалась об этом, когда тащила одну из пальм, которая была очень тяжелой, по коридору.)

– Ну, раньше я их использовал, – сказал Кит, осматривая дно машины, которое под весом все ниже опускалось к земле. – Я взял их под расписку. И должен убедиться, что их никто не сворует, так как за них заплатил университет. Я имею в виду искусственные пальмы. Они же запросто переплюнут оранжевые дорожные конусы. Эти штуки просто находка. – Он посмотрел на груду костюмов, все еще лежащую на тротуаре. – Ты садись, а я соберу вещи, – добавил он.

Джинни послушно села в машину (с непривычной стороны), а Кит устроился справа от нее. Снаружи машина выглядела не очень, но была, кажется, в полной исправности. Кит включил зажигание, нажал на педаль газа и устремился к концу улицы. Он лихо вписался в поворот – шины завизжали – и ворвался в поток машин на главной улице, едва избежав столкновения с двухэтажным автобусом.

Джинни сразу поняла, что Кит один из тех парней, которым нравится водить. Он быстро точными движения переключал скорости и ловко обходил заторы. Внезапно в нескольких дюймах от них появилось черное такси. Перед Джинни мелькнули испуганные лица пассажиров, которые показывали на нее пальцем.

– Не слишком ли мы близко? – спросила она, когда Кит еще больше прижался к такси, пытаясь перестроиться.

– Он уступит, – беспечно произнес Кит.

Они ехали по Эссекс-роуд, и эти места были знакомы Джинни.

– Я живу где-то здесь, – сказала она.

– В Ислингтоне? С кем?

– С другом моей тети.

– Я удивлен, – признался он. – Я думал, ты живешь в большом отеле, так как получила наследство или что-то подобное.

Кит углубился в бесконечную череду узких темных улочек, вдоль которых выстроились коттеджи и безликие многоквартирные дома, а также ярко освещенные магазины «Фиш-энд-чипс». Стены были обклеены афишами и листовками, рекламирующими альбомы регги и индийскую музыку. Джинни отметила, что машинально запоминает дорогу, отслеживая повторяющиеся знаки, афиши, пабы, дома. Не то чтобы она когда-то планировала вернуться сюда. Скорее по привычке.

Наконец они выехали на неосвещенную улицу, застроенную серыми каменными домами. Кит крутанул руль и припарковал машину у бордюра. На тротуаре валялись обертки, а на траве маленьких двориков – бутылки. Некоторые дома явно пустовали – окна забиты досками, на дверях таблички.

Кит обошел машину, открыл багажник и достал вещи. Распахнув ворота одного из домов, он подошел к ярко-красной двери с длинным узким желтым пластиковым окном. Они потихоньку перетащили неаккуратно упакованные коробки и сумки. Оказавшись внутри, путешественники миновали кухню и стали подниматься по темной лестнице. Кит так и не включил свет.

Наверху стоял сильный запах сигарет. На лестничной площадке чего только не было: и набитая битком этажерка с черепом наверху, и вешалка для шляп, на которой почему-то была обувь, и груды одежды. Отпихнув тряпки, Кит открыл какую-то дверь.

– Моя комната, – произнес он с улыбкой.

Помещение было оформлено в мрачных тонах. Кирпичный ковер, красный продавленный диван, несколько кресел-мешков красно-черного цвета. На стенах висели рекламки всевозможных студенческих спектаклей и плакаты с персонажами из аниме и манги. Мебель была сделана из пластиковых упаковочных ящиков, поверх которых были уложены доски, превращавшие их в стол и полки. Повсюду валялись книги и диски.

– Это она, – вдруг произнес кто-то.

Обернувшись, Джинни увидела того самого парня, которому пыталась всучить билет у студенческого клуба. Он многозначительно улыбался. Позади него стояла тощая как доска блондинка, и выглядела она не очень счастливой. Ее руки, как два белых карандаша, выглядывали из-под стильно обрезанных рукавов черной футболки. Глаза были круглыми и сильно накрашенными, а губы – надутыми. Ее светлые волосы столько раз перекрашивались, что стали похожи на хрупкую солому. Тем не менее она как-то умудрилась собрать их в невероятно сложную прическу.

Джинни непроизвольно опустила глаза и посмотрела на свои шорты, кроссовки, футболку и толстовку с капюшоном, и эта туристическая одежда стала еще более ненавистной, чем когда-либо.

– Это Джинни, – сказал Кит. – Думаю, ты знакома с Дэвидом. Дэвид – мой сосед по комнате. А это Фиона.

– Ты задействована в спектакле? – спросила блондинка.

В самом вопросе не было ничего оскорбительного, но Джинни почему-то показалось, что Фиона хочет ее задеть. Она была уверена, что любой ее ответ вызовет приступ смеха.

– Не знаю, – резко бросила Джинни.

Губы Фионы изогнулись в слабой улыбке. Она осмотрела гостью с головы до ног, ее взгляд задержался на шортах, а затем на длинном и тонком порезе на коленке. (Несчастный случай, произошедший во время упаковки вещей. Был поздний вечер. Джинни тогда неправильно сосчитала ступеньки на стремянке, когда доставала какие-то вещи с верхней полки шкафа.)

– Мы идем гулять, – вмешался Дэвид. – Позже увидимся.

– Они ссорились, – заметил Кит, когда они ушли. – Ничего нового.

– Как ты узнал?

– Легко. – Он вытряхнул на пол содержимое одной из коробок. – Они всегда так делают. Ссорятся. И ссорятся. И ссорятся, и ссорятся, и ссорятся.

– Почему?

– Ну, если коротко, то обычно для этого я использую слово, которое американцы считают очень оскорбительным. А если вдаваться в подробности, то Дэвид хочет бросить университет и поступить в кулинарный колледж. Он подал документы, получил грант и тому подобное. Это его мечта. Но Фиона настаивает на том, чтобы он вместе с ней отправился в Испанию.

– В Испанию?

– Она собирается работать там представителем, – пояснил Кит. – Попросту говоря, гидом. Он хочет остаться здесь, но послушается ее, так как делает все, что она ему говорит. Мы были хорошими приятелями, но все изменилось. Сейчас на первом месте Фиона.

Он покачал головой, и Джинни показалось, что ему непросто говорить об этом – его и правда беспокоит ситуация с другом. К тому же ей не давала покоя мысль об Испании. Неужели они с Дэвидом так легко решились уехать в другую страну? Джинни даже не разрешали работать до прошлого лета. Потом, правда, она все же устроилась в магазин «Снэппи Драг» на их же улице. Это было очень мучительное лето: она продавала сменные кассеты для бритвенных станков и спрашивала людей, не хотят ли они приобрести дисконтную карту. А вот Фиона, которая ненамного старше ее, сбегает в солнечную Испанию. Джинни попыталась представить этот разговор. «Я настолько устала от торгового центра… Думаю, поеду и получу работу в „Гэп“ в Мадриде».

Жизнь любого другого человека намного интереснее ее, Джинни, жизни.

– Она симпатичная, – сказала она, хотя и понятия не имела зачем.

Фиона действительно была изящной и эффектной. Возможно, она слегка напоминала восставшую из мертвых – костлявое тело, белесые волосы, разорванная одежда, – но, конечно, в хорошем смысле.

– Она похожа на ватную палочку, – презрительно произнес Кит. – У нее нет ярко выраженной индивидуальности, а вкус в музыке ужасный. Ты бы слышала, какое полнейшее дерьмо она включает. У тебя хотя бы есть вкус.

Смена темы застигла Джинни врасплох.

– Так что же именно в моем спектакле тебе так понравилось, что ты скупила все билеты? Ты сделала это, потому что хотела индивидуальное представление?

И тут Джинни потеряла дар речи. Кит вдруг опустился на колени и облокотился на кофейный столик, сооруженный из ящика. Его лицо было совсем близко.

– Так и есть? – улыбнулся он. – Да? Представление по заказу?

В его взгляде читался вызов. И тут что-то как будто подтолкнуло Джинни. Она засунула руку в карман, вытащила пачку денег и бросила их на стол. Банкноты медленно развернулась, похожие на маленького пурпурного монстра, который только что вылупился. Повсюду распустились маленькие изображения королевы.

– Что это? – спросил он.

– Это на твой спектакль, – сказала она. – Или на что-то другое. На другой спектакль. Просто для тебя.

– Ты просто так отдаешь мне… – Он взял деньги, разгладил их и пересчитал. – Сто сорок фунтов?

– Ох… – Джинни снова запустила руку в карман и достала еще две монеты по фунту. Должно было быть сто сорок два фунта. Потянувшись вперед, чтобы добавить их к общей сумме, она поняла, что атмосфера в комнате изменилась. О чем бы они ни собирались поговорить, теперь этого не случится. Ее странный внезапный жест все испортил.

Стук. Стук. Джинни добавила два фунта.

И снова тишина.

– Мне пора возвращаться, – тихо произнесла она. – Дорогу я знаю.

Кит потер рот тыльной стороной ладони.

– Давай я отвезу тебя, – только и сказал он, хотя было очевидно, что не эти слова готовы были сорваться с его губ. – Не стоит тебе возвращаться одной.

На обратно пути они молчали. Кит включил радио на полную громкость. Как только они припарковались у тротуара перед домом Ричарда, Джинни попрощалась со своим новым знакомым и пулей вылетела из машины.

Сердце ее бешено колотилось. Казалось, оно вот-вот вырвется из груди, шмякнется прямо на тротуар и забьется в конвульсиях среди оберток и окурков, как рыба, вытащенная из воды, а затем затихнет. А она подойдет, поднимет его и засунет обратно. Джинни легко представила себе эту картину. По ее мнению, это было более вероятно, чем то, что только что случилось.

Почему… почему, вместо того чтобы насладиться романтичным моментом, она решила его разрушить, бросив на стол пачку денег? Пропитанных потом, грязных, скрученных в комок банкнот! И зачем она ушла?

Мириам ее убьет. Либо поместит в дом для умалишенных. И Джинни будет с ней согласна. Именно там ей и место. Она сможет жить с такими же, как она.

Джинни посмотрела на окна дома. Свет был выключен. Ричард рано ложился. Если бы он еще не спал, она бы поговорила с ним. Может, он подбодрил бы ее, объяснил бы, как исправить ситуацию. Но он спал.

Джинни достала ключи из расщелины, поборолась с замками и вошла внутрь. Оказавшись в своей комнате, она не стала включать свет, а сразу же полезла в передний карман рюкзака и вытащила конверт. Она поднесла его к окну, через которое проникали слабые лучи от уличных фонарей. На бумаге чернилами был нарисован зáмок на холме, у подножия которого виднелась небольшая фигура девушки, идущей по тропинке.

– Ладно, – произнесла тихо Джинни. – Забудь об этом. Жизнь продолжается. Что дальше?

Четвертое письмо

Дорогая Джин!

Ты когда-нибудь смотрела какой-нибудь фильм про кунг-фу, где ученик отправляется в отдаленное поселение, где живет Мастер?

Скорее всего, нет. Я смотрела их только потому, что в десятом классе моя соседка по комнате была помешана на кунг-фу. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду – Гарри Поттер едет в Хогвартс, Люк Скайуокер – к Йоде. Вот о чем я говорю. Герой идет обучаться.

Я тоже так поступила. Прожив несколько месяцев в Лондоне, я решила встретиться со своим идолом – художницей Мари Адамс. Я мечтала познакомиться с ней всю свою жизнь. Моя комната в общежитии была обклеена ее работами. (И ее фотографиями. Она выглядела очень… специфически.)

Понятия не имею, что именно подтолкнуло меня, но я точно знала, что мне нужен был стимул, чтобы творить. А Мари как раз жила недалеко от меня – в Эдинбурге, величественном и жутком. Эдинбургскому замку более тысячи лет. Он расположен прямо посреди города, на высоком холме, который называется Замковая скала. Город, древний и странный, испещрен извилистыми улочками, переулками. Убийства, призраки, политические интриги… все это пропитывает атмосферу Эдинбурга.

Я села на поезд и поехала туда. И она меня впустила. Даже позволила остаться на несколько дней.

Я хочу, чтобы ты тоже с ней встретилась.

Вот и все задание. Никакой конкретики. Тебе ни о чем не надо ее спрашивать. Мари – Мастер, Джин, и она знает, что тебе нужно, даже если этого не знаешь ты. Она – великий знаток кунг-фу. Поверь мне. Она преподаст тебе урок!

С любовью, твоя сбежавшая тетя