Текст книги "Тринадцать маленьких голубых конвертов"

Сбежавший

Некоторые верят, что их ведут высшие силы, что Вселенная прокладывает им путь сквозь дебри жизни, указывая направление. Джинни ни на секунду не верила, что Вселенная может учесть ее желание. Тем не менее она верила в кое-что более оригинальное и невероятное – в задумку тети Пег. Она знала непостижимое. Она отправляла Джинни в то же самое место, куда собирался поехать Кит, чтобы обсудить некоторые вопросы, связанные со спектаклем.

Такое иногда случалось с тетей Пег. Она была очень проницательной и могла предугадать многие события. Например, когда Джинни была маленькой, она звонила как раз в тот момент, когда девочка в ней нуждалась: когда ссорилась с родителями, болела или ей требовался совет. Поэтому сейчас она не слишком удивилась тому, что тетя все предугадала. Джинни действительно нужен был второй шанс, и теперь она, поехав в Эдинбург, могла исправить неловкую ситуацию.

Но разве это ей как-то поможет? Конечно, чисто гипотетически она могла спросить у Кита, хочет ли он поехать вместе. И кто-нибудь другой на ее месте наверняка поступил бы именно так. Например, Мириам. Или любая другая девушка. Но не она. Как бы сильно ей этого ни хотелось.

Во-первых, Джинни уже выполнила задание – выступила в роли тайного благодетеля, и теперь у нее нет правдоподобного предлога для встречи с Китом. Во-вторых, она все испортила, когда предложила ему деньги. А в-третьих… как можно позвать кого-то в другую страну? (Даже если это не совсем другая страна. Это же не поездка в Канаду. И не настолько масштабное мероприятие, как у Дэвида с Фионой.)

Весь день Джинни провела дома. Сначала посмотрела телевизор, и у нее сложилось впечатление, что британцы очень любят все менять и преображать. Преображение сада. Смена имиджа. Ремонт дома. Все было связано с переменами. Будто намек. Измени что-то. Сделай шаг.

Джинни выключила телевизор и оглядела гостиную. Надо здесь прибраться. Вот этим она и займется. Уборка успокаивала ее.

Джинни помыла посуду, протерла стол и стулья, сложила одежду… в общем, сделала все, что пришло в голову. Около получаса она изучала странный аппарат, стоящий на кухне, с небольшим стеклянным окошком и буквенной шкалой. Сначала она подумала, что это стиральная машинка.

К пяти часам Джинни так и не успокоилась. А после звонка Ричарда, сообщившего, что он вернется поздно, она больше не могла сидеть на месте.

Она просто прогуляется. Проверит, правильно ли запомнила дорогу до дома Кита. Это недалеко. Прогуляется, посмотрит на дом и вернется. Так она хотя бы не сможет упрекнуть себя в том, что не пыталась. Унизительно, но лучше, чем ничего.

Быстро нацарапав Ричарду записку, Джинни вышла из дома. Не сбиться с дороги было тяжело. Газетные киоски… оранжевые конусы посреди дороги… зигзагообразные линии вдоль улицы… все было таким же, как она запомнила. Но затем дома стали одинаковыми. Похожими на дом Кита.

Завернув за угол, Джинни увидела последний ориентир – Дэвида, разговаривающего по телефону. Он ходил вдоль ворот по тротуару и выглядел несчастным; он то и дело повторял «да» и «хорошо». Это явно не предвещало ничего хорошего.

Джинни хотела отвернуться и подождать, пока Дэвид не зайдет в дом, но тот уже заметил ее, и теперь она не могла убежать. Это было бы странно. Джинни продолжила медленно и осторожно двигаться в его сторону. Помолчав какое-то время, Дэвид со злостью нажал «отбой», сел на низкую ограду и обхватил голову руками.

– Привет… – неуверенно произнесла Джинни.

– Вот и все. – Он покачал головой. – Я не еду. Я сказал ей. Сказал, что не хочу ехать в Испанию.

– О… Ну. Хорошо. Для тебя.

– Да, – он медленно кивнул, – это хорошо. Я имею в виду, мне надо устроить свою жизнь здесь, да?

– Да.

Дэвид кивнул еще раз и заплакал. Сверху раздался шум, и Джинни увидела, как качнулись изогнутые жалюзи в окне Кита. А через мгновение он спустился к ним. Кит посмотрел на Джинни. Она заметила, как он растерялся при виде ее и рыдающего друга у ворот собственного дома. На какое-то мгновение она даже почувствовала себя виноватой, пока не вспомнила, что она здесь ни при чем.

– Ладно, – произнес Кит, подходя к машине и открывая пассажирскую дверь. – Внутрь. Живо.

Дженни не поняла, к кому он обращался, и Дэвид тоже. Они посмотрели друг на друга.

– Вы оба, – бросил Кит. – Поедем на Брик-лэйн.

Через несколько минут они втроем углубились в Восточный Лондон, где дома были более серыми, а надписи сделаны на незнакомом языке. По обеим сторонам улицы располагались индийские ресторанчики, которые работали до полуночи и пропитывали воздух тяжелым ароматом пряностей. Повсюду были развешаны разноцветные фонарики, а в дверях забегаловок стояли уличные торговцы, предлагавшие бесплатное пиво или закуски тем, кто зайдет к ним. Между тем Кит направлялся в определенное место – небольшой и очень чистый ресторан, где, казалось, на каждого посетителя было по четыре официанта.

Джинни не была голодна, но решила поесть с ребятами за компанию. Хотя она понятия не имела, что заказать.

– Думаю, я буду то же, что и вы, – сказала она Киту.

– Если возьмешь то же, что и мы, умрешь, – просто ответил Кит. – Попробуй неострый соус карри без перца.

Джинни решила послушаться его совета.

Кит заказал целую гору еды, и вскоре на их столе появились корзинки, полные больших плоских лепешек, которые назывались «пападамы»[21]21
  Пападам – очень тонкая круглая лепешка из чечевичной муки, распространенная в различных регионах Индии и Непала.


[Закрыть], а также яркие чатни[22]22
  Чатни – традиционные индийские приправы, оттеняющие вкус основного блюда. Острые чатни хорошо дополняют неострые блюда, своим ярким цветом украшая стол. Вареные чатни иногда делают из овощей, но чаще – из фруктов.


[Закрыть] из крупно нарезанного острого перца и пиво. Увидев все это, Джинни осознала, что Кит привез сюда друга, чтобы тот мог заесть свое горе. Когда Мириам в прошлом году рассталась с Полом, Джинни поступила так же, правда, их меню состояло из двух килограммов мороженого «Брейерс», упаковки пирожных «Литтл Дебби» и шести банок содовой. Парням бы точно такое не понравилось. Им нужна была более «мужественная» еда.

Кит не замолкал ни на минуту. Он рассказывал историю о том, как со своим «корешом Игги» вваливался в дома к девочкам в пылающих штанах. (Как он пояснил, для этого трюка нужно распылить на ткань аэрозоль, например «Лизол», а затем поджечь ее, чтобы пары постепенно самовозгорались на поверхности – их можно потушить, если в нужный момент упасть на землю, что они обычно и делали.)

Как только принесли карри, у Дженни заслезились глаза от аромата. Дэвид накинулся на свою порцию, продолжая слушать Кита, правда, выражение его лица при этом было скучающим. Зазвонил телефон Дэвида. Посмотрев на номер, он удивился.

– Не надо, – сказал Кит, указывая на аппарат вилкой, которой только что ел карри.

Дэвид выглядел несчастным.

– Я должен, – произнес он, быстро схватив телефон. – Скоро вернусь.

– Итак, – начал Кит, когда друг ушел. – Давай поговорим. Прошлым вечером ты по какой-то таинственной причине отдала мне сто сорок два фунта, а потом сбежала. А сегодня ты появляешься у моего дома именно в тот момент, когда у моего соседа случается эмоциональный срыв. Мне просто интересно, что это значит.

Прежде чем Джинни смогла ответить, к ним подошел официант, чтобы смахнуть крошки со стула Дэвида, затем замер неподалеку от их стола, дожидаясь, когда они доедят последний пападам. Официант так жалостливо смотрел на этот кусок, будто только он и отделял его от бесконечного счастья. Джинни схватила кусок и засунула его в рот. Мужчина с облегчением забрал корзинку, но сразу же вернулся и так же жалостливо посмотрел на их стаканы. В этот момент появился Дэвид. Он практически упал на свой стул. Официант сразу подскочил к нему, предлагая еще пива. Дэвид устало кивнул. Кит посмотрел на друга:

– Ну?

– Она просто хочет забрать кое-какие вещи, – сказал он.

За столом повисло молчание. Вновь подошел официант – с огромной бутылкой пива. Дэвид поднес ее к губам и в несколько огромных глотков выпил как минимум треть.

Только после этого он смог немного расслабиться и принялся перечислять то, что ему не нравилось в Фионе. Раньше он никогда не говорил об этом.

И конечно, он заказал еще пива.

Казалось, Дэвид понемногу приходил в себя, возвращался к жизни. Вскоре он уже начал ухмыляться и поглядывать на женщину за соседним столиком, которая была явно недовольна тем, что он так громко разговаривал. Дэвид не утихал.

– Он уже напился, – заметил Кит. – Пора уходить.

Кит попросил счет у официанта, который так и крутился поблизости, и бросил на стол несколько смятых банкнот. Казалось, это были те же купюры, которые Джинни дала ему прошлым вечером. Она даже могла разглядеть на них вмятины от собственных пальцев.

– Пойду подгоню машину, – сказал Кит. – Побудь с ним, ладно?

Дэвид посмотрел по сторонам и, заметив, что друг ушел, поднялся и неуверенной походкой пошел к двери. Джинни последовала за ним. Остановившись на тротуаре, он осмотрелся по сторонам, будто не понимая, где находится.

Джинни застыла у двери.

– Люди не меняются, – сказал он. – Просто надо принимать их такими, какие они есть. Понимаешь, что я имею в виду?

– Догадываюсь, – неуверенно произнесла Джинни.

– Можешь купить мне мороженого? – спросил он, указывая на магазин с огромной вывеской, расположенный неподалеку. – Хочу мороженого.

После выхода из ресторана Дэвид растерял весь свой пыл. Джинни пошла в магазин и выбрала роскошный, покрытый шоколадом брикет. Но, вернувшись, увидела, что Дэвида нигде нет.

Когда подъехал Кит, она стояла на том же месте с быстро тающим мороженым в руке.

– Он сбежал? – спросил Кит.

Джинни кивнула.

– Я поеду туда. А ты проверь в другой стороне. Встречаемся здесь.

В этот вечер на Брик-лэйн было поразительно много людей, в основном это были парни в костюмах. Джинни увидела Дэвида в нескольких метрах от себя: он рассматривал уличное меню какого-то ресторана. Заметив девушку, он бросился бежать. Джинни последовала за ним. Кажется, пиво подействовало на него отрицательно. Как только она отставала, он останавливался и, ухмыляясь, ждал ее. Но когда она приближалась к нему настолько, что могла разглядеть его лицо, он снова срывался с места.

К ее облегчению, из-за угла появилась машина Кита. Увидев друга, Дэвид резко развернулся и понесся навстречу Джинни. Кит не мог ничего сделать – ему пришлось поехать дальше. И теперь все зависело от нее.

Джинни вновь бросилась за Дэвидом, который гонял ее по всей округе – по жилым улицам, по переулкам с закрытыми магазинами, где продавались ткань и сари. Они все больше углублялись в темноту. Дыхание Джинни сбилось, карри, казалось, разъедало желудок, но она продолжала преследовать Дэвида. Правда, вскоре осознала, что друг Кита и не собирается прекращать игру, и решила схитрить. Громко вскрикнув, Джинни повалилась на тротуар и схватилась за ногу. Дэвид обернулся, видимо, даже в его затуманенную алкоголем голову проникла мысль, что что-то не так. Он замешкался и, поняв, что Джинни не собирается бежать за ним, остановился.

Он и не заметил, как сзади подкрался Кит и, повалив друга на тротуар, сел ему на спину.

– Идея с ногой была отличной, – сказал Кит, задыхаясь. – Боже… кто знал, что он может сбежать?

Дэвид тем временем погрузился в пассивное полусонное состояние. Кит поднял его и повел к машине. Джинни забралась на заднее сиденье, оставив переднее для Дэвида.

– Его стошнит, – с грустью произнес Кит, когда они отъехали. – А я только привел машину в порядок.

Джинни посмотрела на ворох пакетов и мусора вокруг нее:

– Привел в порядок?

– Ну, я закинул все назад.

– Надо присмотреть за ним, пока он не проспится, – заметил Кит. – Но сначала отвезу тебя домой.

Предсказание Кита сбылось, когда они приблизились к дому Ричарда. Как только они остановились, Дэвид открыл дверь, и его вырвало. Затем они – все втроем – немного прошлись по улице, пока несчастному не полегчало. Затем Кит прислонил друга к воротам.

– Он будет в порядке, – сказал Кит, кивнув. – Ему это было нужно. Очищает голову.

Дэвид медленно сполз на землю. Друг схватил его за руку и поднял.

– Тебе пора, – сказал он Джинни. – Трюк с ногой – это было круто. Очень круто. И ты быстрая. И совсем не сумасшедшая.

– Эм…

– Да?

– Ранее…

– Да?

– Я пришла к тебе, чтобы спросить, хочешь ли ты поехать со мной в Шотландию, – произнесла она быстро. – Мне нужно съездить в Эдинбург, а так как ты сказал…

– Зачем ты туда едешь?

– Просто… еду.

– Когда?

– Завтра?.. – неуверенно сказала она.

Дэвид наклонился вперед и упал на капот машины. Кит сделал было движение в его сторону, но затем вдруг резко развернулся, обхватил лицо Джинни ладонями и поцеловал ее. Этот поцелуй не был нежным, медленным, и его нельзя было описать как «твои губы – как хрупкие лепестки цветка». Скорее он был похож на жест благодарности. Или даже на поцелуй «отличный трюк!».

– Почему бы и нет, – сказал он. – Спектакль завтра в десять вечера. Вокзал Кинг-Кросс. Завтра утром. В восемь тридцать. На перроне у поезда компании «Вирджин Трейнс».

И прежде чем Джинни смогла отреагировать, Кит усадил Дэвида в машину и унесся. Несколько минут Джинни простояла на том же месте. Она прижала пальцы к губам, желая запомнить ощущения.

Она не сразу заметила, как из-за автомобиля, стоящего неподалеку, вышло небольшое животное и медленно направилось к мусорному баку. В течение нескольких секунд, мысленно перебрав в голове все возможные варианты, Дженни решила что – да, в это трудно поверить – это была лиса. Она видела лис только на картинках в книге сказок. Но, похоже, это была именно она – длинная морда, небольшой нос, рыжий мех и пугливая, как у воришки, поступь. Лиса приблизилась к Джинни и склонила голову, будто интересуясь, не хочет ли она порыться в мусорном баке первой.

– Нет, – крикнула Джинни, удивляясь тому, что разговаривает с животным. Оно, кстати, могло прыгнуть и вцепит ься, например, ей в горло. Странно, но Джинни не боялась.

Лиса, казалось, поняла ее и, изящно запрыгнув на край мусорного бака, нырнула внутрь. Большой пластиковый бак трещал, пока она изучала его содержимое. Джинни вдруг осознала, что испытывает симпатию к этому животному. Лиса видела их с Китом поцелуй. И она не боялась человека. Лиса охотилась. Она хотела есть.

– Надеюсь, ты найдешь что-нибудь вкусное, – тихо произнесла Джинни, а затем ушла в дом.

Хозяйка и парикмахер

Поездка в Шотландию заняла четыре с половиной часа. Большую часть пути Кит крепко спал, прислонив голову к окну и зажав в руках, затянутых в перчатки без пальцев, комикс (ежемесячное издание). Как только поезд подъехал к Эдинбургу, он всхрапнул, дернул головой и проснулся.

– Вокзал Уэверли? – моргая, спросил он. – Точно. Выходим, а то уедем в Абердин.

Вокзал очень походил на тот, с которого они приехали. Поднявшись по высокой лестнице, они оказались на улице с большими универмагами. В отличие от Лондона, который казался грубым, массивным и переполненным деталями, Эдинбург предстал перед ними просторным и доброжелательным. Над ним простиралось синее небо. Джинни огляделась, и ей показалось, что город как будто располагался на сотнях разных уровней. Он интриговал и очаровывал. Справа от нее, на огромной выступающей скале, как на пьедестале, возвышался замок.

Кит глубоко вдохнул и хлопнул себя по груди:

– Хорошо. Кого ты здесь должна навестить?

– Подругу моей тети. Какую-то художницу. У меня есть письмо, где сказано, как найти ее дом…

– Дай посмотрю.

Он выхватил письмо из рук Джинни прежде, чем она смогла возразить.

– Мари Адамс? – спросил он. – Я знаю, кто это.

– Она в некоторой степени знаменита, – ответила Джинни извиняющимся тоном.

Кит еще раз прочел написанное и нахмурился:

– Она живет в Лит[23]23
  Лит – в прошлом небольшой самостоятельный портовый город в Шотландии, ныне – северный район и порт Эдинбурга.


[Закрыть], на другой стороне города. Точно. Ты никогда его не найдешь. Нам лучше пойти вместе. Только давай сначала зайдем в офис Фриндж.

– Ты не обязан…

– Я же говорю, ты потеряешься. А я не могу этого допустить. Пойдем.

Кит был прав. Она ни за что бы не добралась до Мари самостоятельно. Даже Кит не сразу смог разобраться в автобусных маршрутах, а после этого они вдвоем спрашивали у прохожих, как добраться до нужного дома. Художница жила рядом с большим заливом, который, как сказал Кит, назывался Ферт-оф-Форт.

Наконец они подошли к дому. Кит не мог просто развернуться и поехать обратно, поэтому он взял на себя смелость сопровождать Джинни. На дверной раме были выведены замысловатые узоры в виде золотых саламандр, лисиц, птиц и цветов. Дверной молоток был в форме гигантской головы женщины с большим кольцом в носу. Джинни стукнула им один раз и отошла на несколько шагов.

Через несколько мгновений дверь открыла девушка в красном джинсовом комбинезоне с вышитыми яркими нитками буквами. На ней не было рубашки – она просто подтянула лямки так высоко, как могла. Лицо ее было хмурым. Короткие белоснежные волосы были неровно обрезанными спереди, а сзади заплетены в дреды, этакая разновидность прически маллет[24]24
  Маллет – тип прически, когда волосы подстрижены коротко спереди и по бокам, а сзади они остаются длинными.


[Закрыть].

– Да? – сказала она.

– Эм… привет.

– Привет.

Пока все шло прекрасно.

– Моя тетя останавливалась здесь, – начала Джинни, стараясь не слишком пристально рассматривать девушку. – Ее звали Пег. Маргарет?.. Маргарет Баннистер?..

Ответом ей был безразличный взгляд. Джинни невольно отметила, что брови девушки были такого же темно-шоколадного цвета, как и ее.

– Я должна была сюда приехать, – снова попыталась объяснить Джинни, помахав синим конвертом так, словно это был пропуск, позволяющий ей войти в дом совершенно незнакомого человека. Сильный порыв ветра едва не вырвал конверт из ее руки.

– Да, хорошо. – У девушки был сильный шотландский акцент. – Подождите.

Она захлопнула дверь прямо перед ними.

– Дружелюбно, – сказал Кит. – Стоит отдать ей должное.

– Помолчи, – раздраженно отозвалась Джинни.

– Злюка.

– Я нервничаю.

– Не понимаю почему, – спокойно произнес Кит, изучая узор на раме двери. – Ничего страшного не произошло.

Через пять минут дверь снова открылась.

– Мари работает, – сказала девушка. – Но она говорит, что вы можете войти.

Кит и Джинни последовали за ней.

Это определенно был старинный дом. В каждой комнате было по большому камину; в некоторых за решеткой виднелись кучки пепла. В воздухе витал аромат жженой древесины. Полы почти везде были голыми, только изредка попадались маленькие пушистые коврики, разложенные, казалось, без всякой логики. Каждое помещение было выкрашено по-особому: одна комната – бледно-голубая, другая – темно-бордовая, коридор – ярко-зеленый. Оконные рамы и плинтус были ярко-желтыми, как яичный желток. Практически нигде не было мебели, только в одной комнате они увидели декоративный стол из вишневого дерева с мраморной поверхностью и большое зеркало. На столе валялись маленькие игрушки: щелкающие зубы, волчки, машинки, коробка с монашкой-марионеткой и заводной Годзилла.

И везде – действительно везде – были картины. На большей части из них изображались женщины. Они были разными: с объемными прическами, из которых торчали разные предметы; женщины-жонглеры, плавающие женщины, женщины, пробирающиеся через темный лес, женщины, окруженные ярким сиянием золота. Картины были такими большими, что на стене могли поместиться только одна или две.

Девушка в красном комбинезоне провела их к расшатанной деревянной лестнице. Здесь тоже висели полотна. Поднявшись, они оказались перед золотистой дверью.

– Вам сюда, – сказала девушка, а затем развернулась и пошла обратно.

Джинни и Кит уставились на дверь.

– К кому мы попали? – спросил он. – К Богу?

В ответ на его слова дверь распахнулась.

Образ девушки в красном комбинезоне померк сразу же, как только они увидели хозяйку дома. Она явно переплюнула свою помощницу. Ей было около шестидесяти, но определить это можно было только по лицу. Длинные черные волосы художницы сверкали оранжевыми прядями. Одежда была ей мала и обтягивала полную фигуру – футболка с вырезом «лодочка» в полоску и джинсы с черным поясом, украшенные крупными заклепками, которые слишком сильно сжимали живот, что отнюдь не добавляло ей привлекательности, но Мари это не волновало.

Глаза художницы были жирно подведены черным карандашом, на скулах, прямо под глазами, виднелись пятна, похожие на родинки. И, только подойдя поближе, Дженни смогла рассмотреть, что это татуировки в виде маленьких синих звездочек. На ногах Мари были сандалии, которые открывали еще одну татуировку – пурпурные, небрежно выведенные слова. А когда Мари обхватила лицо Джинни ладонями и поцеловала ее в каждую щеку, стали заметны такие же слова на ее руках.

– Ты племянница Пег? – спросила художница, выпуская девушку из объятий.

Джинни кивнула.

– А ты? – Вопрос предназначался Киту.

– Ее парикмахер, – сказал он. – Она без меня никуда не ходит.

Мари похлопала его по щеке и улыбнулась.

– Ты мне нравишься, – заметила она. – Хотите шоколаду?

Она подошла к освещенному солнцем рабочему столу и достала огромную тарелку с миниатюрными шоколадными батончиками.

Джинни покачала головой, но Кит взял немного.

– Попрошу Хлою принести нам чай, – сказала Мари.

Через несколько минут появилась Хлоя (Джинни никогда бы не подумала, что эта девушка в красном комбинезоне может носить такое имя – из-за прическа ее хотелось назвать как-то по-мужски, например Хэнком) с керамическим подносом, на котором стояли коричневый чайник, сахарница и кувшинчик со сливками. Тут также были шоколадные батончики. Потянувшись за ними, Мари заметила, что Кит рассматривает татуировки на ее руках.

– Это имена моих собак. Они умерли, – пояснила хозяйка. – Я посвятила им свои руки. Ноги я посвятила своим лисам.

Джинни сдержалась и выпалила:

– Мне кажется, я видела лису. Прошлой ночью. В Лондоне.

– Скорее всего, это она и была, – кивнула Мари. – В Лондоне полно лис. Это волшебный город. У меня было три лисы. Во Франции, где я жила раньше, был загон. Я запиралась там с лисами и рисовала их. Лисы – замечательные компаньоны.

Кит, казалось, собирался что-то сказать, но Джинни решительно наступила ногой на носок его кроссовки.

– Там было так хорошо, – продолжила Мари. – Помогает сосредоточиться. Рекомендую.

Джинни надавила ногой посильнее. Кит крепко сжал губы и отвернулся, желая рассмотреть картины возле него. Мари тем временем налила чай, положила сахар и стала громко его размешивать.

– Соболезную насчет твоей тети, – наконец сказала она. – Ужасно было узнать о ее смерти. Но она так болела…

Кит, отвлекшись от изображения женщины, превращающейся в банку с бобами, посмотрел на Джинни.

– Она упоминала, что ты можешь приехать. И я рада, что ты добралась. Знаешь, она была хорошим художником. Очень хорошим.

– Она оставила мне несколько писем, – откликнулась Джинни, избегая взгляда Кита. – Попросила приехать сюда и увидеться с вами.

– Она рассказывала, что у нее есть племянница, – кивнула Мари. – И очень переживала, что оставила тебя одну.

Брови Кита взлетели еще выше.

– Я долгое время жила без дома, – продолжила художница. – На улицах Парижа. Без денег. У меня были только мои картины в сумке, одно запасное платье и большое меховое пальто, которое я носила круглый год. Я пробегала мимо уличных кафе и воровала еду с тарелок. А летом сидела под мостом и писала дни напролет. Конечно, это было сумасшествием, но у меня не было выбора.

Джинни почувствовала, как в горле пересохло оттого, что Кит и Мари внимательно наблюдали за ней. К тому же она сидела прямо под лучами солнца, проникающими сквозь старое окно, облицованное панелями, расположенное над рабочим столом. Мари задумчиво теребила обертку от батончика.

– Пойдем, – наконец произнесла она. – Я кое-что тебе покажу. Вам обоим.

В задней части комнаты, за двойными дверями, похожими на двери шкафа, оказалась узкая каменная лестница, закручивающаяся спиралью. Мари там явно было тесновато.

Поднявшись, они очутились на чердаке с низким скошенным потолком, окрашенным в ярко-розовый цвет сахарной ваты. В помещении витал запах подгоревшего хлеба и вековой пыли, на стенах висели полки, забитые огромными книгами по искусству; названия на корешках были на самых разных языках, которых Джинни не знала.

Мари взяла одну из них, покрытую толстым слоем пыли, и положила на стол. Некоторое время она листала страницы, пока не нашла то, что нужно. Это было очень старое яркое изображение мужчины и женщины, которые держались за руки. Оно было невероятно точным и четким, как фотография.

– Это Ян ван Эйк[25]25
  Ян ван Эйк – фламандский живописец эпохи раннего Возрождения, мастер портрета, автор более ста композиций на религиозные сюжеты.


[Закрыть], – сказала она, показывая на страницу. – Помолвка. Обычная обстановка – обувь на полу, собака. Он запечатлел это событие – обручение обычных людей. Никто никогда прежде не тратил столько усилий, чтобы запечатлеть обычных людей.

Джинни осознала, что Кит уже довольно долго молчит. Он пристально смотрел на изображение.

– Вот, – сказала Мари, ткнув длинным изумрудным ногтем в центр картинки. – Вот здесь, в середине. Смысловой элемент. Видите, что там? Это зеркало. А в отражении – художник. Он нарисовал себя. А наверху надпись: «Ян ван Эйк здесь был».

Она закрыла книгу, словно поставив точку, и в воздух взметнулась пыль.

– Иногда художники любят рисовать себя, чтобы мир в кои-то веки увидел их. Это подпись. Очень смелая. Но в то же время она – часть картины. Мы не только помогаем сохранить память, но и хотим, чтобы нас помнили. Вот почему мы пишем.

Джинни смогла уловить идею Мари. Мы не только помогаем сохранить память, но и хотим, чтобы нас помнили. Вот почему мы пишем.

Художница тем временем продолжала:

– Я сделала татуировки на руках и ногах, чтобы помнить своих компаньонов, тех, кого любила.

Глаза Кита загорелись, и он даже успел встать, открыть рот и произнести звук «ииииии» до того, как Джинни снова наступила ему на ногу.

– Когда твой день рождения? – спросила Мари.

– Восемнадцатого августа, – в замешательстве ответила та.

– Лев. Давай спустимся вниз, милая.

Они медленно шагали по каменным ступенькам. Перил не было, поэтому Джинни держалась за стенку, чтобы не упасть. Мари пошаркала обратно к своему столу и похлопала по стулу возле него, приглашая гостью присесть. Поколебавшись, Джинни все же приблизилась.

– Так. Давай посмотрим. – Она оглядела девушку с головы до ног. – Почему бы тебе не снять кофту?

Кит скрестил руки и присел на пол в углу, намеренно не отводя глаза. Смутившись, Джинни повернулась к нему спиной и сделала, как ей было велено. Жаль, что она не надела бюстгальтер посимпатичнее. У нее был с собой один красивый, но именно сегодня она предпочла спортивный серый.

– Хорошо, – кивнула Мари, изучая кожу Джинни. – Думаю, плечо. Твоя тетя была водолеем. В этом много смысла, если подумать. Теперь замри.

Мари взяла ручки и начала рисовать.

Джинни чувствовала, как острый стержень касается ее кожи, но больно ей не было. Жаловаться она в любом случае не собиралась. В конце концов, на ее теле рисует знаменитая художница. Хотя Джинни и не понимала зачем.

Мари работала медленно, тщательно выводя каждую линию, иногда ей приходилось растягивать кожу. Время от времени она вставала, чтобы подкрепиться шоколадом, полюбоваться птичкой у кормушки на окне или посмотреть на Джинни под другим ракурсом. Это потребовало так много времени, что Кит заснул в углу и даже начал храпеть.

– Вот и все, – наконец сказала Мари, откидываясь на спинку стула и осматривая свою работу. – Это не навсегда. Она сотрется. Но сейчас она идеальна, тебе так не кажется, милая? Если захочешь сделать такую татуировку, то я знаю очень хорошее местечко.

Мари достала из ящика маленькое зеркало и попыталась придержать его так, чтобы Джинни смогла увидеть рисунок. Той пришлось до боли изогнуть шею, чтобы его рассмотреть. Это был лев ярко-золотистого цвета. Его грива торчала в разные стороны (кажется, Мари любила объемные прически, так как они были изображены на многих ее работах), на концах превращаясь в голубые ручейки.

– Вы оба можете остаться, – сказала Мари. – Скажу Хлое…

– Поезд, – быстро произнес Кит. – Мы должны успеть на поезд.

– Нам нужно успеть на поезд, – повторила Джинни. – Но спасибо. За все.

Мари проводила их до двери, а на крыльце подалась вперед и обняла Джинни своими полными руками. Ее торчащие волосы закрыли Джинни лицо, и мир стал черно-оранжевым.

– Береги его, – прошептала она на ухо Джинни. – Он мне нравится.

Сделав шаг назад, художница подмигнула Киту и закрыла дверь. Какое-то мгновение они тупо пялились на саламандр.

– Итак, – произнес Кит, взяв Джинни за руку и уводя в сторону остановки автобуса, – теперь, когда мы познакомились с суперстранной леди, ты объяснишь мне, что происходит?