Текст книги "Мятежное сердце"

Оглядываюсь. Лу, Томмо и Эмми идут за нами, шагах в двадцати. Хотя Ауриэль просила их отстать, Лу никого не слушает. Сказал, что будет за мной присматривать, и точка.

Только смотреть особенно не на что. С утра я первым делом попросила Ауриэль продолжить вчерашнее. Пусть даст мне зелье, или кровь отворит, или почитает по звездам, ну что там нужно, чтобы меня вылечить и чтобы мы могли ехать дальше на запад. Она сказала, так не получится. Я, мол, сама пойму, когда буду готова. И больше ничего объяснять не захотела.

Справа от дороги сидят у палатки две размалеванные девицы, глазеют на дорогу. Младшая, пухленькая такая, ноги поджала и бренчит на бандже. Ее подруга пристроилась на корточках на табурете, поддернула юбку выше колен и курит трубку. Красивая, вся увешана звонкими браслетами и ожерельями. По кольцу на каждом пальце рук и ног. И в ушах десяток колечек.

Странно девушки смотрятся среди измотанных, пропыленных людей. Словно яркие разноцветные птицы прилетели из чужих краев. Нерон спархивает на плечо к той, что с трубкой, и давай перебирать клювом пестрые оборки.

– Смотри-ка, Мег, – усмехается та. – Он принял меня за ворону!

– Ты не на него, Лилит, ты вон туда гляди. Если глаза меня не обманывают, к нам пожаловала Ангел Смерти.

Мег откладывает банджу. Подходит, играя бедрами. Меряет меня взглядом с ног до головы. В нашем деле тебе цены бы не было, Ангел.

Мег стоит совсем близко, и я чувствую, как от нее пахнет, пόтом и дикими травами. Хороша, любуется мной Мег. Злая… Красивая… Отмыть бы только тебя. Я однажды видела твой бой. До сих пор снится.

Она наклоняется ближе. Касается моих губ ярко-красным ртом.

– Всю жизнь мечтала поцеловать девушку, за голову которой назначена награда, – говорит Мег.

– Награда за голову? – повторяю я.

Лилит вынимает трубку изо рта.

– А ты не знала? О да, Указующий путь жаждет тебя заполучить, прямо извелся. Если кто тронет хоть волосок на голове Ангела, сам без башки останется. А кто доставит тебя живой в Возрождение, тому хороший кус земли подарят в Новом Эдеме.

– Указующий, значит, – хмыкаю я. – А что это – Возрождение?

– Его берлога, – отвечает Лилит. – Опять же, в Новом Эдеме.

– Это мне не по пути, – говорю.

– За такую награду я бы не поленилась, скрутила тебя и сдала по назначению, – усмехается Лилит. – Да только шлюх нынче в Новый Эдем не пускают. Трезвость, дисциплина и никакого веселья. Верно я говорю, Мег? Таких, как мы, там не надобно.

– Саба! – Лу спешит ко мне. – Не разговаривай… с этими.

Мег присвистывает. Обмахивается ладошкой. Лилит сощуривает глаза.

– А с тобой, мой медовый, я бы не разговорами, кое-чем другим занялась!

Лу вспыхивает. Он таких женщин еще не встречал. Глаз не может от них отвести, как ни старается.

– Попробуй спелого яблочка, тебе это нужно, – замечает Лилит. – Хочешь, тетушка Лил тебе покажет, что к чему? Один час. Бесплатно, только ради удовольствия.

Она протягивает руку, ведет пальцем по внутренней стороне его бедра.

– Не трогай меня! – Лу шарахается, отталкивает ее. От неожиданности Лилит слетает с табурета прямо в груду барахла. Кастрюльки, жестянки и зеркальце сыплются на землю. Нерон отчаянно хлопает крыльями и орет.

Лу бросается прочь. Томмо цепляется за его рукав, Лу его отпихивает.

– Отвали, чтоб тебя черти взяли! – кричит Лу. – Ты мне вообще никто! Не ходи за мной!

Он убегает к реке. Томмо стоит как оглушенный. Потом поворачивается и плетется в другую сторону. Плечи сгорбил, сжался весь.

– Томмо! – Эмми кидается за ним.

Я хочу идти за Лу, только ноги отяжелели, не слушаются. Будто в песке увязают. Ауриэль удерживает меня.

– Я нужна Лу, – говорю.

– У тебя уже не осталось сил на других, – отвечает Ауриэль.

– У меня не осталось сил на других, – тупо повторяю я.

– В том-то и дело, – кивает Ауриэль.

– Прости, – говорю я Лилит. – Мой брат просто…

Мег помогает подруге встать.

– Я-то в порядке, – отмахивается Лилит. – А с твоим братом неладно. Ты бы за ним приглядывала.

– Пожалуйста, госпожа Говорящая, пойдем со мной! – Невысокий жилистый человечек тянет Ауриэль за рукав. Все лицо его изрезано морщинами от трудной жизни и забот. – Бабе моей надо бы помочь…

– Если она заболела, обратитесь в комитет по здравоохранению, – отвечает Ауриэль.

– Нет, не заболела… С головой у нее совсем худо. Может, хоть тебя послушает.

Он умоляюще складывает ладони, протягивает руки к Ауриэль.

– Ну хорошо, – соглашается она.

Человечек ведет нас вдоль длинного ряда палаток. И все время говорит, говорит:

– Понимаете, они забрали Нелл, нашу старшенькую. Ей всего десять. Нас выгнали, и участок наш отдали Управителям, а Нелл с собой забрали. В клетку посадили и увезли.

Десять лет. Как Эмми.

– Тонтоны, – произносит Ауриэль.

– Руфь меня винит, – продолжает человечек. – А что я могу, когда я один, а их вон сколько? Теперь никак не спит, все о Нелл беспокоится, и маленькую Рози не отдает.

Мы уже подходим к его лачуге, и вдруг из нее доносится дикий крик. Человечек ныряет в низенькую дверь, Ауриэль за ним. Я велю Следопыту ждать снаружи. Переступаю порог и тут краем глаза вижу, как мимо шмыгнула какая-то тень. Слышу чей-то смех, от которого дрожь по всему телу и холодный пот выступает на коже.

– Уходи, – говорю я.

Потолок лачуги такой низкий, что еле-еле можно выпрямиться. Только и света, что через раскрытую дверь. У дальней стены сидит женщина с грудной девочкой на руках. Прижимает малышку Рози к груди, качается взад-вперед и тихо воет. Ужасный, невыносимый звук, совсем звериный. Рядом суетятся еще три женщины.

– Два дня, как Рози в лихорадке исчахла – объясняет муж, – а теперь ее Руфь не дает нести на погребальный костер. Лихорадка-то заразная, да и негоже мертвым среди живых.

Ауриэль снимает с глаз щиток и подходит к Руфи. Ее голос журчит прохладным ручейком. Руфь качает головой и еще крепче прижимает мертвое дитя к груди. Нет, нет, нет, стонет она. Ауриэль и другие женщины пытаются осторожно разжать ей руки. Снова дикий вопль. Муж беспомощно глядит на меня.

– Может, ты попробуешь?

– Я? – повторяю.

– Пожалуйста, – просит он.

Ноги сами несут меня к Руфи. Опускаюсь перед ней на колени. Она все раскачивается взад-вперед.

– Мою сестру зовут Эмми, – начинаю я. – Ей десять, вот как твоей Нелл. Я раньше думала, она ни что не годится. Мелкая, что о ней говорить. А оказалось, она настоящий боец. Я и не ждала, а вот оно как. Она умеет бороться за себя. И твоя Нелл такая же, не сомневайся.

Руфь не смотрит на меня, уткнулась в волосики Рози, но я вижу, что слушает.

– Наверняка твоя Нелл сейчас делает то же самое, что Эмми стала бы делать, – говорю я. – Наблюдает, соображает… Придумывает, как удрать и к вам вернуться. Она не сдастся. И ты не сдавайся. Не подведи ее. И мужа своего не подведи. Мы нужны живым, а мертвым уже ничего не нужно.

Малышка Рози одета в одну только коротенькую рубашонку. Я стаскиваю с себя верхнюю рубашку, укутываю кроху.

– Вот так, – говорю, – надо ее приодеть.

Все тело у меня налилось свинцовой тяжестью. В голове пусто. Сил совсем не осталось.

– Сочувствую твоему горю, – говорю я на прощание.

Мы с Ауриэль направляемся к двери. Я успеваю заметить, как лицо мужа светлеет. Он бросается к своей Руфи. Она начинает плакать. Отдает мужу мертвую девочку. Мы уходим.

* * *

Снаружи яркое солнце слепит глаза. Река, деревья, небо. Слишком много всего.

Лают собаки. Люди разговаривают. Дымятся костры, на которых готовят еду. В реке полощут белье. Бегают и играют дети. Топот ног. Бульканье в котлах. Собачье тявканье. Кашель. Вздохи.

Тени мертвых выступают из-за лачуг. Придвигаются ближе. Теснятся. Давят на мой разум. «Впусти нас, – шепчут они. – Впусти нас, впусти нас», – повторяют нараспев.

Не могу их прогнать.

Громко заскулил Следопыт.

– Саба! – зовет Ауриэль. – Саба, что с тобой?

Она держит меня за руку, заглядывает в лицо. А я вижу только себя. Свое отражение в щитке у нее над глазами. Вторая Саба смотрит на меня из темноты.

Громко визжит ребенок. Оборачиваюсь. Медленно.

Девочка балансирует на крыше фургона, на самом краю. Внизу собралась кучка детей, и все подзуживают ее прыгнуть. Подначивают, обещают поймать. Девочка что-то кричит в ответ. Полюбуйтесь, мол, какая я храбрая. Завелась от общего внимания.

– Это Эмми, – говорит Ауриэль. – Там слишком высоко. Эмми! – кричит она. – Замри!

Ауриэль бросается к фургону.

Эмми замечает меня.

– Саба, смотри! – вопит сестренка.

Эпона замечает меня среди деревьев. Мир останавливается. Ничего и никого вокруг не существует. Только Эпона, я и биение моего сердца.

Тук, тук, тук.

Она кивает.

Все происходит очень медленно. Она моргает. Шевелит губами. Размеренно дышит.

Эмми вся сияет. Зовет меня. Машет рукой.

Слезы заливают мне глаза. Я вытираю их. Поднимаю лук. Целюсь. Эпона улыбается. Кивает.

Бежит ко мне. Широко раскрывает руки, запрокидывает голову. Прыгает с крыши. Парит в воздухе. В последнее мгновенье своей жизни она свободна.

Эмми широко раскрывает руки. Прыгает с крыши.

У меня трясутся руки. Не могу толком прицелиться. Я не стреляю.

Эпона падает. Прямо в руки к тонтонам.

Со всех сторон тянутся руки. Ее хватают. Бьют. Она падает. Толпа смыкается вокруг нее. Накрывает, как волной. Эпону уже не видно за телами.

Со всех сторон тянутся руки. Толпа смыкается вокруг. Ее уже не видно за телами.

– Нет, – шепчу я. – Нет! – ору во все горло. Бегу к ней.

Кричу, хватаю тонтонов за руки. Отшвыриваю от Эпоны. Я отбила ее, спасла, она жива, все хорошо. Я прижимаю ее к себе.

– Все хорошо, – повторяю я, – все в порядке, Эпона. Уходите! – кричу я. – Не трогайте ее! Прости меня, прости, прости, прости.

Я обнимаю ее, раскачиваюсь взад-вперед. Эпона плачет.

– Ш-ш, – успокаиваю я. – Все хорошо. Я тебя спасла, не убила.

– Саба, – всхлипывает она. – Саба, что с тобой?

– Эпона… Нет, Эмми! – Это ее голос. Я держу на руках Эмми. Ее испуганное лицо залито слезами.

– Мы играли в Сабу и тонтонов, – шепчет сестренка. – Я была за Эпону.

Я медленно-медленно разжимаю руки. Поднимаю голову. Вокруг столпились люди. Выпученные глаза. Перекошенные от страха лица. Малыши, которые играли с Эмми. Дети, не тонтоны, кое-кто плачет. Один баюкает свою руку. Громко кричит, когда ее пытаются осмотреть. Я ему руку сломала? Все смотрят на меня. Лилит. Мег. Томмо. Лу. Ауриэль. Следопыт.

Хлопают крылья. Нерон опускается на землю рядом со мной. Ауриэль помогает мне встать. Снимает щиток и смотрит на меня. Шаманка с волчьими глазами.

– Я могу прогнать мертвецов, – говорит она. – Подготовить тебя к тому, что ждет впереди.

– Я готова, – отвечаю я.

* * *

Ауриэль устанавливает специальную палатку для медитации. Еще дедушкину. Велит Лу и Томмо заранее выкопать ямку для очага.

Палатку надо очистить. Ауриэль жжет листья шалфея и брызгает по углам травяной настойкой. Разводит огонь. Горка камней посреди очага раскаляется до красноты. Ауриэль заваривает чай из кактусов, ставит у огня два ведра с водой и черпачками. Рядом пустой таз. Говорящая привязывает погремушки к запястьям и щиколоткам. Берет барабанчик и палочку.

Лу очень хотел присутствовать. Спорил, твердил – вдруг он мне понадобится. Но видение предназначено только для нас с Ауриэль. Мешать или прерывать видение нельзя ни в коем случае. Так что я прощаюсь с братом, с Томмо и Эмми. С Нероном и Следопытом.

Странное чувство. Торжественное какое-то. Немножко грустное. Как будто кто-то умер. Или отправляется в далекое путешествие, и неизвестно, встретитесь ли вы еще. Последним я обнимаю Лу.

– Необязательно тебе это делать, – говорит он.

– Обязательно, – отвечаю я.

Мы начинаем на закате.

Заползаем с Ауриэль в палатку. Там душно, тесно, уже слишком жарко. Места едва-едва хватает на двоих. Садимся, поджав ноги. Ауриэль сыплет на раскаленные камни сушеную гвоздику. В воздухе завиваются струйки душистого дыма. Говорящая с небом опускает клапан у входа. Теперь мы отрезаны от всего мира. Только я, Ауриэль и моя внутренняя правда. Больше не спрятаться, не увернуться. Я должна посмотреть правде в лицо. Как наказывал Па.

Не бойся. Будь сильной. И никогда не сдавайся, слышишь? Никогда. Что бы ни случилось.

В палатке темно. Закрыты глаза, открыты – никакой разницы. Ничего не видно, только слышно.

Звякнул черпак в ведре. Вода плеснула на горячие камни. Шипит. Волны жара накатывают, хотят меня задушить. Я уже вся мокрая от пота. Хоть и сижу в одном белье.

Ауриэль произносит нараспев непонятные слова. Вначале тихо-тихо, потом все громче и в конце пронзительно, словно ветер воет. Говорящая с небом бьет в барабан. Погремушки на запястьях так и мелькают. Их звон отдается у меня в ушах, в голове, во всем теле.

Пар и жар наполняют нос, уши, рот, легкие. Пот градом. Тесно, не встать. Некуда кинуться. Жар, звуки, темнота держат крепко. Я в западне. Сердце бьется испуганной птицей.

Нет, я не побегу.

Ауриэль подносит к моим губам черпачок. Жадно пью воду. Второй черпачок Ауриэль выливает мне на голову. Вкладывает в руки чашечку.

– Выпей, – велит Говорящая с небом. – До дна. Потом ложись.

Мгновение я не могу решиться. Потом наклоняю голову и выпиваю все одним глотком. Вкус коры на языке. Словно я пью дерево. Землю. Воду. Воздух. Я укладываюсь.

– Не сопротивляйся. Открой себя растению, – говорит Ауриэль. – Пусть оно тебя ведет, куда пожелает. Пусть научит тому, что тебе необходимо.

Ауриэль поет. Отбивает ритм. Погремушки стрекочут, словно цикады. Сотни цикад. Звук, жар, пар наполняют палатку. Льются сквозь меня. Я как будто растворяюсь. Теряю ощущение времени.

– Свет вокруг тебя, – говорит Ауриэль. – Отдайся течению. Ничего не бойся.

Я соскальзываю в звук и жар. Покидаю свое тело, неповоротливое, намертво прикованное к земле. Ах… как больно… Боль, утрата, страх, несправедливость, печаль… Не только мои, а всех, кто живет, и кто уже умер, и кто еще не успел народиться. Это слишком, я не выдержу. Темная глубина манит меня. Кто-то тихонько хнычет. Я.

Шепот Ауриэль у меня в голове:

– В страдании скрыта мудрость. Почувствуй ее. Доверься ей. Обещаю, она не разрушит тебя.

Черная вода страдания смыкается над моей головой. Наполняет легкие. Она повсюду, внутри и снаружи, спереди и сзади. Я кричу болью. Дышу ею. И конца этому нет. Мои мать и отец, сестра и брат. Хелен, Томмо и Айк. Знакомые и незнакомые.

Я оплакиваю живых. Оплакиваю мертвых. Оплакиваю нерожденных. Оплакиваю короткую жизнь Эпоны.

– Твоя подруга, – доносится голос Ауриэль. – Твои руки и твой лук милосердно подарили ей быструю и достойную смерть. А теперь она просит – отпусти ее. Отпусти себя. Пусть мертвецы уходят.

У меня дрожат колени. Руки дергаются. Я горю как в лихорадке. Трясусь в ознобе. К горлу подкатывает комок. Во рту кислый вкус.

Ауриэль поднимает мне голову. Подставляет тазик. Меня рвет, внезапно и очень сильно.

Ауриэль дает еще воды. Потом укладывает вновь. Звезды куда-то проваливаются. Я в тихом, сумеречном месте. Бесконечная равнина на самом краю света. Пейзаж из моего сна.

* * *

Возле скрюченного дерева стоит старик. В небе собираются тучи. Дует резкий ветер.

Голос Ауриэль у меня в голове:

– Спроси боль, чего она от тебя хочет.

В руках у него лук. Серебристо-белый, как это кривое дерево.

– Чтобы я снова взяла в руки лук, – говорю я.

Старый шаман протягивает мне лук.

– Возьмешь? – спрашивает Ауриэль.

Я беру.

– Это его лук, – говорит Ауриэль. – Намида, моего дедушки. Воина, который стал шаманом. А теперь он твой.

Я ощущаю его гладкость. Его тяжесть. Прекрасное оружие. Верное. Поднимаю лук. Прилаживаю стрелу к тетиве. Лук словно часть меня. И руки больше не дрожат.

– Он из цельного куска дерева, – говорит Ауриэль. – Из сердцевины старого белого дуба. Его невозможно сломать.

Шаман исчезает. Я остаюсь одна. Целюсь в дерево, а оно вдруг все покрылось новенькими зелеными листочками.

Я стреляю.

Дерево раскалывается пополам. Удар молнии. Порыв ветра. Далекий грохот копыт.

Дерева больше нет. На земле лежит тело. Навзничь. Моя стрела попала в сердце.

Опускаюсь на колени. Протягиваю руку. Отвожу с лица покойника темно-красный платок.

Это Лу. Убит. В сердце моя стрела.

Я сдвигаю край платка. Передо мной Джек. Мертвый. Моя стрела у него в сердце.

Потом это вдруг я.

Потом Демало.

Он открывает глаза.

И улыбается.

– Он видит меня, – говорю я. – Он знает меня.

– Хорошо, – отвечает Ауриэль. – Все хорошо. Я не совсем… Подумай о нем еще. Представь его получше. Не бойся.

Высокий, с головы до пят одет в черное. Железные латы. Сверкающий нагрудник и наручья. Длинные черные волосы собраны в хвост. Лицо широкоскулое, с резкими чертами. Глаза темные, почти черные.

– А-а, – выдыхает Ауриэль. – Назови его имя.

– Демало, – говорю я.

– Что он видит? – спрашивает она. – Что он знает?

– Тени, – отвечаю я. – У меня внутри.

– Нужно и нам посмотреть, – говорит Ауриэль. – Готова?

– Да, – отвечаю я.

– Не бойся, Саба. Отпусти себя. Я с тобой.

Я плыву по горному озеру в лодке из коры. Нерон смутной тенью сгорбился на носу лодки. Смотрит вперед.

Мой штурман. Мой дозорный. Мой ворон.

Вокруг непроглядная ночь. Холод пробирает до костей. В небе сверкают звезды, словно острые льдинки.

Вода расступается перед моей лодкой. Весла входят в воду и поднимаются вновь. Окунаются и поднимаются.

Я не смею посмотреть вниз. Если отважусь, мой взгляд уйдет в воду, в самую глубину. Туда, где ютятся на дне жуткие древние твари. Затаились… и ждут меня.

– Посмотри вниз, – велит Ауриэль.

– Саба! Саба! – Это голос Лу.

– Не отвечай, Саба. Мы почти закончили. – Спокойный голос Ауриэль.

– Саба! Иди сюда! Скорее!

Лу. Зовет. Я нужна ему.

– Саба! – кричит он.

– Лу, – отвечаю я.

– Не оглядывайся, – шепчет Ауриэль.

Шорох. Треск погремушек. Сквозняк режет жаркий воздух. Я дрожу. Ауриэль выходит из палатки.

Я медленно всплываю из темной глубины. Возвращаюсь из глубокой темноты. Снова складываюсь из кусочков.

Чувствую твердую землю под собой. В палатке душно. Жарко. Я лежу на боку, поджав колени к груди. Меня бьет озноб. Бросает то в жар, то в холод. Зубы стучат. Голову словно обручем стянуло.

Растение. Кактусовый чай. Я открыла ему дорогу, и он захватил меня целиком.

Голоса. Слишком громко. Голова раскалывается. Лу. Эмми. Томмо. Не могу разобрать слов. Все перекрикивают друг друга. Торопятся, перебивают. Голос Ауриэль, тихий и напряженный.

– Мне плевать! Пусть она сейчас же выйдет! – Голос Лу. Так близко, так громко. Словно на меня вылили ведро холодной воды. Брат трясет меня за плечо.

– Саба, проснись!

С трудом размыкаю веки. Лу тянет меня за руку, заставляет сесть.

– Лу, прекрати! – говорит Ауриэль. – Ты не понимаешь, что делаешь. Если она слишком быстро вернется, может…

– Я сам знаю, что лучше для моей сестры! – рычит он. – Вы всю ночь проторчали в этой палатке, хватит уже. Саба! Эй, Саба, там кое-кто приехал.

Я наконец открываю глаза. Лу весь дрожит от волнения.

– Они уже в лагере, – говорит он.

Сердце начинает биться быстрее.

– Джек, – шепчу я. – Джек приехал.

– Давай, идем! – Лу помогает мне встать. Меня шатает. Он поддерживает. Голова кружится, ноги подгибаются, в животе все переворачивается.

– Пожалуйста, Лу, не надо, – умоляет Ауриэль. – Саба, мы должны…

Но он уже выводит меня из палатки. Безжалостный дневной свет режет глаза. Прикрываю их ладонью.

– Смотри! – говорит Лу. – Смотри!

Вдоль палаток и лачуг к нам приближается всадник. Низко пригнулся, обмяк в седле. Лошадь ступает медленно, едва поднимает копыта. Как будто и конь, и всадник измучены долгой дорогой.

Нерон и Следопыт первыми бросаются навстречу. Справа и слева от меня идут Эмми и Томмо. Вокруг собираются люди.

Ауриэль выходит за нами.

– Саба, – просит она. – Прошу тебя, вернись. Нужно закончить то, что начали. Очень опасно…

– Потом! – отмахивается Лу.

Всадник с ног до головы покрыт белой пылью Пустошей. Длинные спутанные волосы. Это девушка. Глаз отсюда не разглядеть. Но я знаю, что они зеленые. Глубокого сочного цвета. Как лесной мох.

У меня срывается дыхание. Кидаюсь к ней. Спотыкаюсь на бегу. Зову по имени.

– Мейв, – говорю я. – Мейв!

* * *

Я думала, мы ее больше не увидим.

В тот день, когда мы бились с тонтонами на Сосновом холме, силы были неравны. Я, Лу, Эмми, Томмо, Джек, Эш и Айк. Семеро. А против нас Викарий Пинч и шестьдесят с чем-то тонтонов. Скормили бы нас стервятникам за милую душу, если бы не Мейв. Она привела своих Вольных ястребов да еще разбойника Крида и его шайку грабителей с Западной дороги. С их помощью мы разбили тонтонов наголову. То есть в то время так нам казалось.

Почти две луны с тех пор прошло.

Никак не могу поверить, что Мейв здесь, взаправду, а не в видении. Что она не призрак. Хотя на живую мало похожа, вся белая от пыли.

Эмми улыбается во весь рот. И Томмо тоже. Нерон взволнованно каркает.

Лу хватает лошадь за уздечку. Заставляет остановиться.

Мейв поднимает голову. Очень медленно, как будто боится чего-то. Смотрит на меня. Глаза у нее мертвые.

– Мейв, – спрашиваю, – что случилось?

У нее шевелятся губы, а звука нет. Еще попытка.

– Саба. – Мое имя хрипом срывается с пересохших губ.

– Лу, помоги ей слезть, – говорю.

– Я нашла тебя. – Мейв покачнулась в седле, но взгляд от меня не отводит. И вдруг обмякает, валится на землю.

Лу и Томмо подхватывают ее. Кто-то приносит табурет. Мейв усаживают.

– Воды! – кричит Ауриэль. – Воды принесите!

Мейв слабо машет рукой.

– Мне надо поговорить с Сабой, – шепчет еле слышно.

Какая-то женщина прибегает с кастрюлькой воды. Лу подносит кастрюлю к губам Мейв. Та, едва почувствовала влагу, припадает к краю посудины. Сперва малюсенький глоточек. Потом пьет жадно, захлебываясь. Вода течет мимо рта. Струйками змеится по запыленному лицу, по шее, по одежде. Мейв останавливается, когда в кастрюле не остается ни капли.

Переводит дух. Смотрит на меня.

– Тонтоны пришли в Темнолесье, – говорит Мейв. – А наших перебили.

У меня холодный ком в животе.

– Перебили Вольных Ястребов, – повторяю я.

– И грабителей с Западной дороги тоже, – говорит Мейв. – Сразу после Соснового холма пошли слухи, что тонтоны собирают силы. Мы решили остаться вместе. Так безопасней. Кое-какие новости доходили, но ничего толком было не понять. Эш и Крид хотели сразу с места сниматься, но не уходить же из Темнолесья из-за вшивых слухов. Хорошую воду не так просто найти, и дичь для охоты, опять же, не везде водится. Я и уперлась. Мы остались.

– И что дальше? – спрашивает Лу.

– Они пришли среди ночи, – рассказывает Мейв. – Мы выставили троих дозорных, но ночь была безлунная. А тонтонов было слишком много.

– Но Ястребы все-таки спаслись, – говорит Эмми. – Эш, и Руби, и… Все удрали, правда, Мейв?

Голос у Эмми дрожит. Она уже знает. Как и все мы.

– Они налетели неожиданно, – говорит Мейв. – Только что тишина, миг – и навалились. Наши почти все спали. Некоторые уже и не проснулись. Счастливые.

У Эмми по щекам беззвучно катятся слезы.

– Не дали возможности ни убежать, ни драться, – говорит Ауриэль. – И все же ты здесь.

– Я не спала, – отвечает Мейв. – Мы с Эш и Кридом сидели и спорили. Что делать, куда переселяться. Они меня почти уговорили, что уехать безопасней. Мы решили, что с утра сворачиваем лагерь.

– Как тебе удалось уйти? – спрашиваю я.

– Мне помогли, – говорит Мейв.

– Кто? – спрашивает Томмо.

– Тонтон, – отвечает Мейв.

– Тонтон помог тебе сбежать? – изумляется Лу. – С чего бы?

Мейв смотрит на меня. Поднимает руку к шее. Стаскивает через голову кожаный шнурок.

На раскрытой ладони лежит камень. Розовый, по форме как птичье яйцо. Величиной с большой палец.

– Саба, это же твой Сердечный камень, – говорит Томмо.

– Не может быть, – возражает Эмми. – Саба его отдала Джеку.

Я протягиваю руку. Беру камень. Узнаю на ощупь. Он холодный и гладкий. Ладонь радуется ему, как другу. Ледяной ком у меня внутри растет.

– Это был он, – говорит Мейв. – Он теперь с ними, Саба. Джек перешел к тонтонам.

* * *

Я смотрю на Сердечный камень.

Не двигаюсь. Не дышу. В ушах гул. Кровь стучит в висках. Джек с тонтонами. Джек. С тонтонами. Саба! Саба!

Это Эмми. Зовет меня по имени. Дергает за руку. Тащит обратно в мир. Ауриэль тоже рядом. Сгорбилась, обхватила себя за плечи. Наблюдает. Слушает. Лу и Томмо ведут Мейв к палатке. Вернее, тащат на себе.

– Саба! Слышишь? – Эмми яростно трясет меня. – Это неправда! Быть такого не может! Не верю, и ты не верь! Джек ни за что не пошел бы к тонтонам. Ты же его знаешь. И вот тебе доказательство – он помог Мейв!

– Мне надо подумать, – шепчу я.

– Не о чем тут думать! – кричит Эмми. – Надо выяснить, что там было. Пошли!

Она бежит к палатке Ауриэль. Тянет меня за собой. Ауриэль спешит за нами. Следопыт тоже тут. Эм ныряет в палатку. Ауриэль загораживает мне дорогу. Лицо у нее молодое и совсем старое. Волчьи глаза видят все.

– Тебе туда нельзя, – говорит Ауриэль. – Мы не закончили. Ты слишком открыта. Саба, это опасно.

Открыта. И правда, я чувствую себя как-то необычно. Как будто я больше, чем я. Будто я часть воздуха. Будто нет мне ни конца, ни края.

Нерон садится мне на руку. Я прижимаю его к себе.

– Со мной все нормально, – говорю я. – Дай пройти.

* * *

Мейв укладывают на лежанку Ауриэль.

– Расскажи все, – прошу я. – С самого начала.

– Погоди ты, – останавливает меня Лу. – Смотри, как ей досталось, пусть отдыхает. Потом поговорите.

– Спасибо, я поговорю с ней сейчас. – Я отталкиваю брата плечом. Томмо зажигает светильники. Эмми притаскивает одеяло. Мы помогаем Мейв сесть, подсовываем под спинку подушку. Я устраиваюсь рядом.

– Значит, все спали, – начинаю я. – Только вы с Эш и Кридом еще сидели у костра. Дальше что?

Мейв осторожно поглаживает Нерона пальцем.

– Саба, ты знаешь, как бывает ночью в горах. Среди деревьев. Тишина такая глубокая… Такая огромная. Мы старались говорить потише, шепотом почти. И вдруг… Словно ночь в один миг разорвали пополам. Тонтонов было так много… Крики, вопли… Они гнали лошадей на палатки, топтали их… Вытаскивали людей наружу и стреляли в голову.

– А ты? – спрашиваю я. – А Эш и Крид?

– Мы сразу вскочили, – говорит Мейв. – На меня надвинулся тонтон верхом на лошади. Загнал в угол, потом спрыгнул на землю и схватил. Я стала отбиваться, как была, без оружия… – Мейв показывает свои руки. – А потом посмотрела ему в лицо. Одет он был, как все они, в черное, и в доспехах, и лицо закрыто, но я увидела глаза. Глаза Джека. Это точно был Джек.

Я протягиваю к ней руку с Сердечным камнем.

– Он вложил камень мне в ладонь, – говорит Мейв. – Еще шепнул: «Найди Сабу, передай ей это и скажи…» А договорить не успел. К нам подбежал другой тонтон и…

Она замолкает, кое-как справляется с собой.

– В общем, тот, другой, мог нас услышать, и вокруг везде были тонтоны. Так что Джек занес нож, будто хочет меня убить, и говорит громко: «Вы проиграли, и ваша гибель – твоих рук дело, потому что ты зазналась. Надо было больше трех часовых держать, тогда заметили бы нас при луне».

А сам глазами косит направо-налево, потом выпустил мою руку, и я поняла, он дает мне возможность сбежать. Ну, я и побежала. В лесу увидела наших лошадей, они туда ускакали с перепугу. Вскочила на первую попавшуюся и ходу. Я не оглядывалась, но все слышала. Ночью звук далеко разносится, – заканчивает она шепотом.

Все молчат. Слова Мейв перенесли нас туда, в горы. В тихую, безлунную ночь. И я слышу. Вижу. Чую. Чувствую. Хаос, ворвавшийся из темноты. Ужас. Боль.

Спящие, которые уже не проснутся. Теперь и за Мейв повсюду следуют мертвецы.

– Я должна была остаться с ними, – говорит она. – Драться и умереть вместе. А я удрала. Спасла свою шкуру. Воображала о себе невесть что. А вот я какая, оказывается.

– Значит, он перешел к тонтонам, – произносит Лу. – Говорил я тебе, Саба, Джек заботится только о себе.

– Неправда! – кричит Эмми. – Он помог Мейв убежать, он ее спас!

Я смотрю на Сердечный камень.

– Так и не сказал, что мне передать, – вздыхаю я.

– Все случилось очень быстро, – говорит Мейв. – Я опомниться не успела, на нас напали, и вот я дерусь с тонтоном и вижу, что это Джек, а потом сразу бегу, и вдруг я на лошади… Это как у зверей, жажда выжить. Я ни о чем не думала, просто… убежала. Трех минут не прошло, наверное.

– Тебе повезло, – говорит Томмо.

– Думаешь? – отзывается Мейв.

– Конечно, – кивает Лу.

Эмми опускается рядом со мной на колени.

– То, что Джек тебе сказал, Мейв, – говорит сестренка, – вы проиграли, и ваша гибель – твоих рук дело, потому что ты зазналась, – это не в его духе. Джек не стал бы так говорить.

– Он был прав. – Мейв пожимает плечами. – Я и правда гордячка, всегда считаю, что лучше всех все знаю. Никого не хочу слушать. Из-за меня погибли наши. Следовало поставить больше дозорных. Джеку, наверное, приятно было ткнуть меня носом в мою вину. Мы с ним всегда друг друга недолюбливали.

– Но он тебя отпустил, – говорит Эм.

– Я не смог бы убить знакомого человека, – говорит Томмо. И смотрит на меня.

– А еще он хотел, чтобы ты отнесла Сабе Сердечный камень, – добавляет Эмми. – И что-то ей сказала.

– Что сказала? – откликается Мейв. – Что он стал тонтоном? Что ему на нее наплевать? Ну, считайте, я передала.

– Тут еще вот что, – замечает Лу. – Лагерь в Темнолесье очень хорошо укрыт от чужих глаз. Его не найдешь, если заранее не знаешь, где искать.

Мейв кивает.

– И что? – спрашивает Эмми.

– А то. Как тонтоны его нашли? – говорит Лу. – Ночью в глухом лесу. Значит, кто-то их туда привел. Тот, кто бывал там раньше. Джек.

Голос у меня внутри шепчет, Джек знает дорогу в Темнолесье. Помнишь, он вас выследил от самого Города Надежды? И мимо Вольных Ястребов прошел, не заметили. Не буду слушать этот хитрый голосок.

– Джек не сделал бы такого, – говорю я.

– А как тонтоны нашли лагерь? – Лу выговаривает слова мягко, бережно. Они плывут ко мне. Я их вдыхаю вместе с воздухом. – Что ты о нем знаешь, на самом-то деле? – спрашивает Лу. – Да ничего. Он играет на той стороне, с которой ему в данную минуту удобней. Он пустышка. Всех вас обманул и предал.

В глазах у Эмми слезы.

– Говори, что хочешь, – всхлипывает она. – Я знаю Джека, сердцем знаю! И Саба знает. Он не обманщик.

– Скажешь, он всегда говорил вам правду? – спрашивает Лу.

– Как ты, например? – раздается спокойный голос Ауриэль. Мы все оборачиваемся. До сих пор она молчала. Стояла у двери и помалкивала, только наблюдала.

Брат смотрит на нее в упор.

– Я на стороне тонтонов не сражался, – говорит он. – Тебе вроде лучше, Саба. Опять на себя похожа. Сегодня еще отдохнем, вечером соберем вещи, а завтра с зарей в путь. Не вешать нос! Большая вода ждет нас. Новая хорошая жизнь на новом месте. Кому как, а мне прямо не терпится. Что скажете?

– Поедем, – говорит Томмо.

– Вот молодец! Мейв, если хочешь, давай и ты с нами.