Текст книги "Планета на карантине"

Мюррей Лейнстер
Планета на карантине

I

Ничего определенного Кальхаун сказать не мог, но с самого начала он чувствовал, что с состоянием здравоохранения на планете Ланке не все в порядке. На первый взгляд дела обстояли вполне благополучно, но у Кальхауна было такое ощущение, что все как-то уж слишком хорошо.

Он и тормаль Мургатройд, маленький славный зверек, прибыли на планету Ланке в своем медицинском корабле «Эскулап 20» с обычной проверкой по заданию Межзвездной медслужбы. Встретили их с подчеркнутой сердечностью. Представители Министерства здравоохранения открыли Кальхауну доступ ко всем учреждениям и документам, причем организовали все так быстро и гладко, что создавалось впечатление, будто власти были заинтересованы в том, чтобы он поскорее завершил свои дела и покинул планету. В готовности предоставить в распоряжение Кальхауна всю необходимую информацию сам министр проявлял почти навязчивую предупредительность, граничащую с заискиванием.

Судя по тем данным, которыми располагал Кальхаун, служба здравоохранения на Ланке работала весьма эффективно. Инфекционные заболевания планете не угрожали, ситуация находилась полностью под контролем врачей. Средняя продолжительность жизни на планете была, правда, чуть ниже, всего на одну десятую процента, но это можно было отнести на счет небольшого увеличения числа несчастных случаев со смертельным исходом. Кальхауну не удалось обнаружить ничего, что помогло бы объяснить, почему у него возникло такое чувство, что все это благополучие не соответствует действительности. Если это и камуфляж, то все было сделано просто прекрасно. Из-за этих навязчивых подозрений Кальхаун находился в состоянии легкого раздражения.

Тем не менее он провел всю обычную процедуру проверки в течение трех дней. По поручению Главного управления медслужбы ему предстояло познакомить местных специалистов с некоторыми новыми достижениями в области медицины, и он нашел здесь очень внимательную аудиторию. В свою очередь он очень внимательно выслушал все, что рассказывали ему, и вечером накануне своего отлета с планеты он пришел на заседание медицинского общества, объединяющего самых известных специалистов. Заседание состоялось в просторном зале в здании Министерства здравоохранения.

Министр представил Кальхауна именитой аудитории, произнеся короткую речь о значении современной медицины для бизнеса. Он отметил, что количество рабочих дней, пропущенных по болезни, в настоящее время было самым низким на Ланке, и уже один этот фактор способствовал резкому увеличению валового национального продукта. Распространение профилактических мер, таких, например, как проверка гормонального баланса, привело к сокращению числа заболеваний, требующих госпитализации больных, так что в результате за последние десять лет потребность в больничных койках сократилась на несколько тысяч.

Он привлек внимание аудитории еще к одному моменту, о котором обычно не задумывались, но который, возможно, представлял собой самое ценное достижение медицинской науки, а именно: успехи в борьбе с эпидемиями. Эпидемии сейчас стали практически невозможны, а ведь тот ущерб, который могла нанести даже одна эпидемия, трудно себе представить. Взять хотя бы межзвездную торговлю, где только угроза опасной эпидемии означала бы карантин для всей планеты, а это в свою очередь привело бы к финансовой панике и закрытию предприятий, чья продукция не находила бы сбыта, к массовой безработице, резкому снижению стоимости ценных бумаг, за чем могло бы последовать разорение банков, прекращение капитального строительства и даже сокращение производства сельскохозяйственной продукции! Значит, своим процветанием планета была в значительной степени обязана представителям благородной профессии медиков и более конкретно, врачам планеты Ланке. Но и Межзвездная медицинская служба вносит в это дело свой вклад, и он был рад представить уважаемому собранию доктора Кальхауна, сотрудника Главного управления медслужбы, с которым многие из присутствующих уже познакомились за те три дня, что он провел на планете.

Речь Кальхауна, конечно, звучала не столь вдохновенно. Он сказал то, что полагается говорить в таких случаях, то есть выразил признательность врачам Ланке за то, что они выполняют свой профессиональный долг так, как это от них требуется. Но даже в эту минуту он не мог отделаться от вполне реального ощущения, что от него что-то скрывают. И все же сказать об этом вслух Кальхаун не решился, так как никаких доказательств у него не было. Поэтому он произнес ничем не примечательную речь и сел на свое место в ожидании конца заседания.

С гораздо большим удовольствием он находился бы сейчас на борту своего медицинского корабля. Мургатройд был для него намного более приятной компанией, чем сидящий рядом с ним министр здравоохранения. Кальхаун предвкушал, как он вернется на свой корабль и как спокойно он там будет себя чувствовать, если ему удастся освободиться от мысли, что на планете происходит что-то странное.

Вдруг где-то в другой части здания послышались крики и раздался характерный шум, который сопровождает выстрел из бластера. Затем снова донеслись крики, и снова были пущены в ход бластеры. Все смолкло столь же внезапно, и наступила тишина.

В лекционном зале царило полное молчание. Все напряженно и испуганно вслушивались в эту зловещую тишину, но никто не произнес ни слова.

Вскоре в зал вошел человек в форме полицейского. Выражение нескрываемого ужаса на его лице поразило всех присутствующих. Он обратился к первому оказавшемуся рядом врачу. Лицо врача внезапно посерело, и он какой-то неуверенной походкой вышел из зала. Кто-то задал полицейскому какой-то вопрос, он ответил и вышел, тоже как будто неохотно. Все присутствующие начали переговариваться друг с другом, выясняя, что произошло и что сказал полицейский.

Новость распространилась по залу молниеносно. Каждый, кто узнавал, в чем дело, бледнел, а некоторые были близки к обмороку. Многие стали потихоньку пробираться к выходу, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Боже мой! – сказал министр здравоохранения, сидевший рядом с Кальхауном. – Что же произошло? Подождите, я сейчас все выясню.

Он отошел от Кальхауна, остановил одного из врачей и задал какой-то вопрос. Ответ, по-видимому, потряс его. Он задал еще несколько вопросов и вернулся к Кальхауну. Было видно, что он близок к панике.

– Что там такое? – спросил Кальхаун.

– Кража со взломом, – пробормотал министр. Зубы его стучали, и он никак не мог унять дрожь. – У нас за последнее время произошло несколько ограблений. Мы стараемся бороться с преступностью. С точки зрения экономики это расточительно. Но этот преступник пытался совершить кражу со взломом здесь, в этом здании. Его обнаружили, и он то ли выпрыгнул, то ли выпал из окна. – Министр вытер пот со лба. – Он мертв. Все это, конечно, неприятно, но, в общем-то, не так уж и важно. Вернее, совсем неважно. Не стоит даже и говорить об этом.

Кальхаун ему не поверил. Объяснение звучало крайне неубедительно, если принять во внимание то, что все были так явно напуганы. И конечно же, вовсе не угроза оказаться жертвами преступления наводила такой ужас на всех присутствующих. Дело было, видимо, гораздо серьезнее. Кальхаун чувствовал, что это происшествие как-то связано с его неясными подозрениями, что от него что-то скрывают. Тот полицейский, который появился в зале, тоже был сильно напуган. Почему? Кальхаун окинул взглядом зал. Все двигались к выходу, стараясь сохранять чувство собственного достоинства, но видно было, что они торопятся побыстрее уйти. Что-то здесь явно не в порядке, а министр здравоохранения ему солгал. Было ясно, что если он попытается задавать еще вопросы, то услышит в ответ только новую ложь. Кальхаун пожал плечами.

– Во всяком случае, – заметил он, – собрание, я вижу, закончено. Все расходятся. Мне, пожалуй, пора возвращаться в космопорт.

На самом деле он не собирался этого делать.

– Да, да, конечно, – сказал министр, уже почти не в силах владеть собой. Он^Гаже не пошел провожать Кальхауна к выходу.

Кальхаун присоединился к людям, выходившим из зала. Многие не захотели ждать лифта и стали спускаться вниз по лестнице. Глядя на их лица, Кальхаун отметил, что выглядят они одинаково: бледные и напуганные. Наконец он вышел на свежий воздух. На расстоянии нескольких метров от выхода на земле полукругом были расставлены горящие факелы. Они заливали землю и часть здания Министерства здравоохранения слепящим светом.

За этим огненным полукругом на земле лежал мертвый человек. По всей видимости, он упал с большой высоты. Ни один из ученых-медиков, выходящих из здания, даже не взглянул на него. Они выходили и тут же исчезали в темноте. Только один Кальхаун подошел к тому месту, где были расставлены факелы. Полицейский, который нес охрану и сам был явно напуган, предупредил его, что близко подходить нельзя. Кальхаун несколько секунд постоял и, несмотря на протесты полицейского, шагнул вперед.

Рот мертвеца был открыт, и на лице его застыла отвратительная гримаса. Пока полицейский продолжал протестовать, Кальхаун быстро осмотрел лежавшего. Поразительно было то, что у этого человека оказался кариес: несколько зубов он потерял совсем, в других поблескивали металлические пломбы, хотя такие методы лечения не применялись уже много столетий. Одежда его была пошита из какого-то странного материала, и Кальхаун не мог вспомнить, видел он такую ткань когда-либо или нет. На щеке у несчастного бугрился шрам. Наклонившись ниже, Кальхаун увидел, что кожа на его носу была в каких-то пятнах, и сам нос распух. Все в его облике было настолько странно и неожиданно, что Кальхаун просто не мог поверить своим глазам.

Он поднял кусочек ткани, который оторвался, видимо, когда этот человек падал с высоты. Рассматривая его, он услышал голос человека, задыхавшегося от возмущения:

– Кальхаун! Что вы делаете?! – Это был министр здравоохранения, которого била нервная дрожь. – Прекратите, бросьте это…

– Я осматривал этого человека, – объяснил Кальхаун. – Очень странно…

– Отойдите от него! – крикнул министр, явно близкий к истерике. – Вы не понимаете, что вы делаете… – Он замолчал и трясущимися руками стал вытирать лоб. Затем он добавил, стараясь изо всех сил говорить спокойно: – Простите меня. Наверно, вам лучше всего вернуться на свой корабль. Этот человек был преступником. Он мог быть не один, возможно, где-то рядом его сообщники. Полиция собирается прочесать все вокруг. Нам стоит держаться подальше.

– Но мне хотелось бы осмотреть его как следует! – возразил Кальхаун. – У него на лице шрам! Видите? С каких это пор врачи используют такие методы заживления ран, при которых образуется рубцовая ткань? У него нет нескольких зубов, а в одном из резцов – кариесная полость! Вам часто приходилось видеть кариес? Вы же знаете, что такие случаи сейчас просто не встречаются!

Министр судорожно сглотнул.

– Да. Да… теперь, когда вы обратили мое внимание на это, я понимаю, что вы имеете в виду. Нам придется сделать вскрытие. Да. Мы произведем аутопсию утром. Но сейчас, чтобы оказать содействие полиции…

Кальхаун вновь взглянул на безжизненное, скрюченное тело, лежавшее на земле, и отвернулся. Из здания министерства тем временем выходили уже последние из остававшихся там людей и тут же растворялись в темноте. В воздухе как бы физически чувствовалось напряжение.

Министр куда-то исчез. Кальхаун остановил летающий кеб и сел в него. По пути в космопорт он мрачно рассуждал сам с собой. Очевидно, он увидел кое-что, чего не должен был видеть. Вполне вероятно, что это происшествие было связано с теми неясными сомнениями, которые не оставляли его здесь. Кальхаун сказал министру здравоохранения, что собирается вернуться к своему кораблю, но это было не так. Он собирался найти какую-нибудь таверну, познакомиться с ее посетителями, а затем поить их за свой счет до тех пор, пока алкоголь не развяжет им языки. Новость о человеке, убитом полицейскими, бесспорно произвела бы впечатление на людей определенного сорта на любой планете. Оставалось только найти таких людей.

Но теперь он отказался от своего первоначального намерения. Все происшедшее было просто неслыханно. И этот странный человек, который привел всех в такой ужас. Судя по реакции врачей, они, казалось, знают что-то, чего не должен был знать он, Кальхаун. Теперь он был совершенно уверен, что от него скрывают что-то серьезное, и решил внимательно и в спокойной обстановке во всем разобраться. В кармане у него лежал кусочек ткани, который он подобрал возле мертвого тела и который должен был помочь ему узнать больше об этом странном событии. На этом кусочке было несколько капель крови.

Тем временем кеб достиг космопорта. Охранники впустили его на территорию. Кеб подлетел к «Эскулапу 20» и приземлился. Кальхаун расплатился с водителем и поднялся на борт, где его с восторгом встретил Мургатройд, который своим пронзительным «чи-чи» пытался объяснить Кальхауну, что ему очень не нравится, когда его оставляют одного. Кальхаун сказал:

– Подожди, Мургатройд! Не дотрагивайся до меня!

Он поместил кусочек ткани с капельками крови на ней в стерильную пробирку и плотно закрыл ее пластиковой пробкой. Мургатройд спросил: «Чи?»

– Я только что видел людей, которые были очень здорово чем-то напуганы, – сказал Кальхаун сухо, – и мне надо разобраться, были ли у них на то веские основания.

Он тщательно вымыл руки, а затем решил перестраховаться и поменял всю одежду. Тот ужас перед мертвым, который испытывали все собравшиеся в зале медики, вызывал его недоумение и не давал ему покоя.

«Чи-чи-чи!» – сказал Мургатройд с упреком.

– Я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь кофе, не так ли? Сейчас сделаю. Но я очень обеспокоен!

Мургатройд радостно замахал своим хвостиком. Кальхаун имел обыкновение разговаривать с ним так, будто зверек был человеческим существом. Он упомянул слово «кофе», а Мургатройд знал, что это слово означает. Он терпеливо ждал, когда Кальхаун приготовит его любимый напиток и даст ему чашечку. Кальхаун автоматически делал все необходимое, нахмурив брови и сосредоточенно размышляя. Наконец все было готово, и он протянул Мургатройду его маленькую чашечку.

– Возьми, пожалуйста. И послушай. – Тон у Кальхауна был недовольный. – Я с самого начала чувствовал, что здесь что-то не так, а сегодня кое-что произошло. Если говорить коротко, погиб какой-то человек, и это привело в ужас полицейских, целое медицинское общество и министра здравоохранения планеты. Вернее, не сама смерть этого человека, а то, что его смерть – или его жизнь – означала. Но мне никто ничего не объяснил. Более того, мне солгали! Что же они хотели от меня скрыть?

Мургатройд смаковал свой кофе. Он с глубокомысленным видом пропищал: «Чи?»

– Я тоже так думаю, – сказал Кальхаун раздраженно. – Вообще говоря, информацию обычно скрывают только от тех людей, кому положено принимать какие-то решения с учетом этой информации. В данном случае что-то скрывают от меня. Какого рода факты положено мне знать, Мургатройд?

Мургатройд, казалось, размышлял, стараясь найти ответ на поставленный вопрос. Он задумчиво сделал еще один глоток и решительно сказал: «Чи-чи!»

– Боюсь, что ты прав, – сказал Кальхаун. – Местные врачи устроили целый заговор, чтобы скрыть это… Министр здравоохранения очень ясно себе представляет, что может случиться, если хотя бы подозрение о возможной эпидемии станет достоянием гласности, какие последствия это может иметь для экономики планеты. Короче говоря, Мургатройд, это похоже на тот случай, когда нечто скрывают так тщательно, что это становится заметно. А это означает, что мне пора приниматься за работу!

Кальхаун поместил клочок ткани с пятнами крови в специальную питательную среду. Отделив несколько ниточек, он стал рассматривать их под микроскопом.

– Странно! Это не искусственная ткань, Мургатройд. Эти волокна естественного происхождения, и ясно, что на этой планете такая ткань не могла появиться. Тот мертвый человек был с другой планеты! Очень странно!

Это действительно было очень странно. Известно, что искусственные волокна лучше, чем натуральные, и поэтому натуральные волокна не использовались нигде. И никем!

Он с нетерпением стал ждать, когда в питательной среде вызреют микроорганизмы, которые содержались на помещенном туда обрывке ткани. И хотя ожидать каких-либо конкретных результатов было явно рано, он понял, что не может больше находиться в бездействии. Настроив микроскоп, с помощью которого можно было наблюдать процессы, происходящие в питательном бульоне, он поместил каплю этого бульона на предметное стекло. А когда заглянул в микроскоп, был поражен: в питательной среде кишели микробы весьма распространенных видов, встречавшихся на многих планетах. Однако не это поразило Кальхауна, а нечто неожиданное: среди них он заметил очень активные, темные микроорганизмы сферической формы. Они стремительно носились из стороны в сторону и буквально на глазах размножались в невероятных количествах. Когда Кальхаун добавил на предметное стекло реагент Дафлоса, результат был таким, какого он и ожидал. Тест патогенности по Дафлосу, хотя и не давал полной гарантии от ошибок, был вполне надежным. Можно было с большой долей уверенности сказать, что эти пляшущие, сферической формы микробы высокотоксичны. Они выделяли ядовитое вещество, присутствие которого выявлялось с помощью реагента. Скорость их размножения была поразительной. Значит, распространение этой инфекции будет очень быстрым, с очень большой вероятностью летального исхода.

Кальхаун, нахмурив брови, тяжело задумался. То, что он сейчас узнал, будет, конечно, отчаянно скрываться деловыми людьми на планете Ланке. Они не остановятся ни перед ложью, ни перед чем бы то ни было, чтобы скрыть подлинное положение дел на планете. Правительство, защищающее интересы бизнесменов, вполне могло потребовать от медиков принять меры для борьбы с этой инфекцией и разработать необходимые меры предосторожности против ее распространения, не вызывая паники у населения. Теперь-то Кальхаун понимал, почему на том заседании медики выглядели такими подавленными. Те микроорганизмы, которые находились на одежде и в крови мертвого человека, были возбудителями смертельной болезни – во всяком случае согласно тесту Дафлоса – и обладали способностью размножаться невероятно быстро. Судя по результатам даже того беглого осмотра мертвеца, который удалось провести Кальхауну, болезнь эта была завезена на Ланке с какой-то другой планеты. Конечно, все это не могло не вызывать большую тревогу на Ланке. Любой из местных медиков прекрасно понимал, что ему грозит. Если случалось так, что по вине какого-либо врача становилось известно, насколько велика опасность, угрожающая планете, и нарушался карантин, негласно установленный в масштабах всей планеты, то этот врач немедленно подвергался остракизму и безжалостному преследованию со стороны правительства. Это для него было равносильно гибели – и в профессиональном, и в материальном, и в моральном отношении. И такая же участь ожидала его семью. Поэтому тот страх, который Кальхаун видел на лицах медиков, был вполне объясним. До тех пор, пока этот мертвый человек не был обнаружен, особых оснований для беспокойства не было. Когда же все раскрылось, они сразу поняли, к чему это может привести и какие последствия для них может иметь. Положение их было весьма незавидным. Правительство определенно не позволит официально установить карантин в масштабах всей планеты. И только по одной причине – любой ценой предотвратить финансовую панику и подрыв экономики. Кальхаун начинал осознавать все это с большей ясностью.

Вдруг позади него блеснул какой-то свет. Кальхаун обернулся: на пульте управления горел сигнал, показывающий воздействие внешнего поля. Обычно он зажигался только в тех случаях, когда медицинского корабля касались силовые поля энергорешетки, чтобы посадить его или вывести в открытый космос. Почему же он включился сейчас?

Затем заговорил динамик:

– Вызываем медицинский корабль «Эскулап 20»! Диспетчер космопорта вызывает медицинский корабль «Эскулап 20»!

Кальхаун щелкнул переключателем связи.

– «Эскулап 20» слушает! – резко ответил он. – В чем дело?

– Проверка, сэр, – произнес тот же голос. – Ваши двери закрыты герметично?

Кальхаун взглянул на двери шлюзовой камеры. Обычно, находясь на поверхности, он оставлял двери открытыми. Однако на этот раз Кальхаун, вернувшись на корабль, не думая о том, почему он это делает, запер двери герметично, сначала наружную, а потом внутреннюю и поставил корабль на режим работы с включенной системой регенерации воздуха.

– Да, – сказал Кальхаун. – Корабль загерметизирован. А в чем все-таки дело?

– Для вас есть сообщение, сэр, – сказал диспетчер.

Сразу же раздался голос министра здравоохранения, раздраженный и расстроенный:

– Мы просим вас немедленно покинуть нашу планету. На вас будет подана жалоба в Главное управление медицинской службы, так как вы пытались помешать полиции бороться с преступностью. Ваш корабль сейчас же будет выведен в открытый космос. Возвращаться сюда вам запрещается.

Кальхаун сказал с возмущением:

– Черта с два! Я объявляю карантин…

В динамике щелкнуло. Министр, по-видимому, сказал все, что хотел. Снова послышался голос оператора, равнодушно-спокойный:

– Как приказано, сэр, я поднимаю вас. Внимание, начинаю подъем!

Кальхаун открыл рот, чтобы сказать что-то резкое. Внезапно он понял многое из того, что министр не намеревался сказать ему. И поняв, до боли сжал кулаки.

Затем его корабль оторвался от земли и круто пошел вверх. Кальхаун со злостью щелкнул переключателем, и изображение на экранах внешнего обзора подтвердило и его собственные ощущения, и то, что говорил оператор энергорешетки: медицинский корабль выводили в открытый космос. Под ним стремительно уходили вниз огни космопорта. Затем показались огни столицы Ланке, которые становились все меньше и тусклее и наконец исчезли совсем за темным горизонтом. Корабль шел вверх, все выше и выше.

Внизу появились крошечные, слабые огоньки другого города, потом еще одного, еще и еще, и вскоре были видны только неясные блики света.

Потом корабль вошел в густую пену облаков, и экраны визоров заволокло непроницаемой пеленой. Вскоре он поднялся еще выше, и облака, освещенные мерцанием звезд, оказались внизу, а вокруг остались только звезды: сотни, тысячи, миллионы сверкающих звезд.

Звезды стремительно летели вниз, и вскоре Ланке стала только маленьким темным пятнышком на фоне блеска звезд Галактики.

Снова послышался подчеркнуто ровный голос оператора энергорешетки:

– Вызываю медицинский корабль «Эскулап 20»!

– Слушаю, – холодно произнес Кальхаун.

– Вы сейчас на расстоянии, равном пятикратному диаметру планеты. Вы выходите за пределы действия силовых полей энергорешетки. Как поняли меня?

– Понял, – сквозь зубы проговорил Кальхаун.

Он отключил аппарат космической связи и почувствовал, что его корабль обрел свободу, что он уже не находится во власти невидимых, но мощных сил.

Он заговорил, обращаясь к Мургатройду, и в голосе его звучала горечь:

– Это впервые, Мургатройд! В первый раз представителя Медслужбы просто-напросто вышвырнули вон с планеты, потому что ему слишком много удалось узнать. – Он добавил с мрачной уверенностью: – Кстати, то, что нас таким беспардонным образом выставили, только подтверждает мои выводы и устраняет сомнения и колебания.

Его тон обеспокоил Мургатройда, который, конечно, не мог понять, что произошло. Но зверек расстроился, потому что был расстроен Кальхаун, и взволнованно сказал: «Чи-чи!»

– Мы возвращаемся домой, – объяснил Кальхаун с недовольным видом. – Мы сами доставим свои новости быстрее, чем дойдет наше сообщение. Во всяком случае, чтобы помочь Ланке в борьбе с эпидемией, нас с тобой, Мургатройд, недостаточно – особенно если дело обстоит настолько серьезно, как я предполагаю. Все это мне очень не нравится!

Он был явно рассержен. Конечно, он не утверждал, что это был беспрецедентный случай, что раньше правительства на некоторых планетах не пытались скрыть подобные вещи, чтобы избежать отрицательных последствий для экономики. Он знал немало случаев, когда пытались скрыть вспышки заболеваний. Некоторые из таких попыток, возможно, были успешными, но риск был настолько велик, что игра не стоила свеч. Небольшие эпидемии перерастали в очень серьезные, хотя своевременное обращение в Медслужбу помогло бы предотвратить такое развитие событий, и эпидемию без труда подавили бы в зародыше. Медслужба располагала огромными звездолетами, длиной почти в километр, с лабораториями, оборудованием и персоналом, способным справляться с чрезвычайными ситуациями подобного рода в масштабах крупных планет. Но правительства часто ставят на первое место интересы бизнеса, что приводит, как правило, к многочисленным жертвам. Пытаясь таким образом предотвратить кризис в экономике и финансовую панику, правительства только оттягивают катастрофу.

Кальхаун учитывал и другое обстоятельство. Если правительство какой-либо планеты скрывало такую эпидемию, то потом лишалось возможности признаться в этом. Одна из планет в созвездии Лебедя скрыла серьезную эпидемию, чтобы избежать потерь в торговле. Однако этот факт стал известен Главному управлению Медслужбы. По поручению Медслужбы была проведена тщательная проверка состояния здравоохранения на планете, в результате которой было обнаружено, что населению неминуемо грозит новая эпидемия. Первую эпидемию правительство пыталось подавить своими силами, но это не удалось сделать полностью из-за ограниченных возможностей местной службы здравоохранения.

Эпидемия эта оказалась цикличной, повторяющейся через каждые несколько лет. Поэтому Медслужба объявила на планете карантин, что было вполне оправданно. Были приняты строжайшие меры и, как оказалось, очень своевременно: новой эпидемии удалось избежать. И все же многие бизнесмены выражали свое недовольство действиями Медслужбы, утверждая, что она не имеет права так поступать, что наказание несоразмерно вине, что она подрывает экономику планеты, сурово наказывая ее ради сохранения здоровья населения всей Галактики. Они заявляли так, хотя то заболевание, которое правительство пыталось утаить, могло передаться торговым партнерам этой планеты. Бизнесмены неизменно воспринимали карантин как наказание.

Размышляя об этом, Кальхаун сделал вывод, что если раньше на Ланке случилась эпидемия, которую удалось скрыть, сейчас правительство ни при каких обстоятельствах не признает этого. И любой врач, который осмелился бы предать гласности этот факт… Теперь ему был вполне понятен заговор молчания врачей Ланке.

Но в данном случае ситуация была гораздо опаснее, чем на той планете в созвездии Лебедя, о которой вспомнил Кальхаун. Тот мертвый человек, которого Кальхаун бегло осмотрел, не был уроженцем Ланке. Однако врачи на планете знали все и о нем, и о болезни, от которой он умирал, когда вспышка бластера ускорила его неизбежный конец. Но этот человек был чужаком не только на Ланке, он был бы чужаком на любой планете. Нигде в Галактике не было цивилизации, которая находилась бы на таком низком уровне развития, И в то же время это, без сомнения, был человек. Кальхаун видел фильмы о затерянных в космосе колониях и поселениях отверженных и слышал даже еще более трагичные истории о том, как скрываются от правосудия нарушители закона. Но он считал это вымыслом.

– И все-таки откуда же он?

Он чувствовал, что вопросов возникло уже слишком много. Но ему нужно было действовать, предпринять ряд совершенно определенных шагов. Первое, что он сделал, это направил свой корабль на небольшое звездное скопление, где находилась секторная штаб-квартира Медслужбы. Нажав соответствующие кнопки, он предупредил Мургатройда:

– Начинаем суперпрыжок. Пять… четыре… три… два… один…

Как и всегда, внезапно закружилась голова, подступила знакомая тошнота и возникло ощущение падения по спирали. Затем, так же внезапно, все прошло. Медицинский корабль совершал суперпрыжок через световые годы. Окруженный коконом сверхсжатого пространства, он несся с огромной скоростью, во много раз превышающей скорость света.

Кальхаун раздраженно ходил взад-вперед по приборному отсеку.

– Тот человек, – внезапно заговорил он, – не похож на обитателя Ланке, Мургатройд. Он родился и вырос не на этой планете! Врачи там знали об этом, и они были страшно напуганы. Но откуда же он появился?

Мургатройд степенно прошел к своему месту в рубке управления, лег, свернулся клубочком, накрылся своим хвостом и уткнулся носом в пушистый мех. Для тормаля характерно стремление имитировать действия людей так же, как для попугаев – подражать человеческой речи. Когда Кальхаун разговаривал с ним для того, чтобы пообщаться, Мургатройд обожал делать вид, что он обсуждает важные предметы. Но сейчас Кальхаун действительно разговаривал сам с собой, и Мургатройд понимал это. Он сказал: «Чи!» – и приготовился слегка вздремнуть.

Кальхаун направился в отсек корабля, где находилась фильмотека микрофильмов, и стал искать нужную ему информацию. Фильмотека эта представляла собой кладезь всевозможных фактов и наиболее эффективную систему хранения информации: «Эскулап 20» нес с собой больше справочных материалов, чем многие национальные библиотеки. Система поиска и выдачи нужной информации представляла собой одно из самых значительных достижений техники за предыдущее столетие.

Но в этой уникальной фильмотеке не оказалось данных о заболевании, одним из симптомов которого являлось распухание, отвердение и пигментация тканей по обе стороны носа. Он также не нашел упоминания о микроорганизмах, описание которых совпадало бы с теми, что он обнаружил на одежде мертвого человека и в его крови.

Оставался без ответа также и самый главный вопрос: откуда появился этот в высшей степени странный человек на Ланке?

Кальхаун проверил, как идет процесс выращивания культуры того микроорганизма, который ему удалось выделить. Рост был необычайно бурным.

Потом пришел черед заняться другой проблемой. Кальхаун дал задание компьютеру найти информацию о подходящих для обитания людей планетах, находившихся поблизости от планеты Ланке, о которых известно, что они еще не освоены. В результате неудавшихся попыток заселить такую планету на ней могли остаться люди, которые оказались не в состоянии или не захотели покинуть ее. Такой подход показался ему наиболее приемлемым, хотя вопросов он мог вызвать больше, чем дать ответов.