Текст книги "Власть и рынок: Государство и экономика"

Приложение А О частной чеканке монет

Общепринятую ошибочную формулировку закона Грэшема («плохие деньги вытесняют из обращения хорошие деньги») часто используют для обоснования того, что идея частных денег нежизнеспособна, а значит, нам никуда не деться от вековой монополии государства на бизнес по чеканке денег. Но мы уже выяснили, что закон Грэшема приложим только к последствиям государственной денежной политики и не относится к свободному рынку.

Чаще всего, возражая против идеи частной чеканки денег, говорят, что публика погрязнет в проблеме борьбы с фальшивыми деньгами, что людям придется слишком много времени тратить на взвешивание монет и проверку их пробы. Предполагается, что государственный герб удостоверяет подлинность и пригодность монеты. Хорошо известно, что правители во все времена злоупотребляли своим правом удостоверять пригодность монет. Более того, этот аргумент вряд ли относится только к чеканке монет – он много шире. Прежде всего, чеканщики, позволяющие себе мошенничать с весом и пробой монет, будут преследоваться за это в судебном порядке, так же как и сегодня их наказывают за мошенничество. Те, кто рискнет подделывать монеты известных частных монетных дворов, будут наказываться так же, как наказываются фальшивомонетчики сегодня. Ценность многих товаров определяется их весом и отсутствием примесей. Чтобы защитить свое состояние, люди будут проверять вес и чистоту монеты так же, как сегодня они проверяют вес и качество слитков драгоценных металлов, либо они будут заказывать для себя монету у частных чеканщиков, известных своей честностью и надежностью. Такие чеканщики будут удостоверять качество монет своим личным клеймом и скоро обретут репутацию фирм, оценкам и продукции которых можно доверять. Таким образом, обычная осмотрительность, доверие к честным и эффективным производителям и судебное преследование мошенников и фальшивомонетчиков помогут утвердить надежную и упорядоченную денежную систему. Есть ряд отраслей, в которых принципиально важны точный вес и чистота материалов и где ошибка приводит к более тяжким последствиям, чем в случае некачественной монеты. Тем не менее, обычная осмотрительность и процесс рыночного отбора лучших фирм, а также судебное преследование мошенничества обеспечивают надежность производства и снабжения, к примеру, станками, причем без всякого вмешательства государства и даже без намека на перспективу национализации станкостроительной отрасли с целью гарантировать качество продукции.

Другой аргумент против частной чеканки монет заключается в том, что стандартизация денежных единиц выгоднее и предпочтительнее, чем пестрота, которую обещает система свободной чеканки. Ответ прост: если рынок сочтет, что стандартизация выгодна, потребительский спрос принудит частные монетные дворы выработать некую единую систему денежных единиц. С другой стороны, если окажется, что предпочтительнее разнообразие и пестрота денежных единиц, потребители получат именно это. В условиях государственной монополии на чеканку монеты желание потребителей иметь большее разнообразие денежных единиц игнорируется, а стандартизация отражает не выбор потребителей, а стремление государства к единообразию[112]112
  См.: Спенсер Г. Социальная статика. СПб.: Изд. В. Врублевскаго, 1906. С. 448–449. Об историческом опыте частной чеканки монет см.: Barnard B. W. The Use of Private Tokens for Money in the United States // Quarterly Journal of Economics. 1916/17. P. 617–626; Conant Ch. A. The Principles of Money and Banking. N. Y.: Harper & Bros., 1905. I. P. 127–132; Spooner L. A Letter to Grover Cleveland. Boston: Benjamin R. Tucker, 1886. P. 79.


[Закрыть].

Приложение Б Принуждение и Lebensraum[113]113
  Жизненное пространство (нем.). – Прим. пер.


[Закрыть]

Кто-то может счесть, что таможенные пошлины и иммиграционные барьеры как причины войны – это тема, слишком далекая от предмета нашего исследования. На самом деле праксиология – отличный инструмент для анализа этих отношений. Пошлины, введенные правительством страны А, затрудняют экспорт из страны В. Кроме этого, иммиграционные барьеры, установленные страной А, мешают эмиграции граждан страны В. Обе меры имеют чисто принудительный характер. О пошлинах как прелюдии войны говорено уже много. Вопрос о роли Lebensraum по большей части пребывает в тени. «Перенаселенность» одной страны (если это не результат добровольного решения граждан, предпочитающих жить беднее, но на родине) – всегда результат иммиграционных барьеров, установленных другой страной. Могут сказать, что такие барьеры – «внутреннее» дело каждой страны. Но так ли это? На каком основании правительство какой-либо территории берет на себя право не допускать переселенцев из другой? В условиях совершенно свободного рынка только владельцы частной собственности имеют право устанавливать запреты на вторжение чужаков. Власть правительства покоится на неявном предположении, что оно является собственником всей территории, на которую распространяется его власть. Только это может служить оправданием правительственных запретов на иммиграцию.

Те сторонники свободного рынка и частной собственности, которые одобряют существование иммиграционных барьеров, пребывают в плену неразрешимых противоречий. Наличие иммиграционных барьеров может быть оправдано только тем фактом, что государство является конечным владельцем всей недвижимости в стране, но в таком случае частная собственность делается вовсе невозможной. В системе свободного рынка, контуры которой мы наметили выше, новая недвижимость может быть собственностью только того, кто первым ее освоил; земля, не включенная в хозяйственный оборот, остается ничейной, пока кто-либо не начнет ее использовать. В настоящее время вся ничейная земля принадлежит государству, но такое положение несовместимо с идеей свободного рынка. В системе свободного рынка будет немыслимо возникновение австралийского агентства, претендующего на право «собственности» на обширные участки неиспользуемой земли этого континента и препятствующего переселенцам из других районов селиться на этих землях и обрабатывать их. Так же немыслимо, что государство могло бы препятствовать людям из других регионов получать в собственность земельные участки, которые «отечественные» (domestic) владельцы желают передать им в пользование. Никто, кроме частных владельцев, не может обладать суверенитетом над участками земной поверхности.

Глава IV Двустороннее вмешательство: налогообложение

4.1. Введение: доходы и расходы государства

Такие интервенционистские центры влияния, как государства, не могут не тратить средства; если речь идет о денежной экономике, они должны тратить деньги. Источником денег могут быть только доходы, или поступления. Существует два главных источника доходов (которые и делают оправданным применение к такого рода центрам влияния прилагательного «интервенционистские»): налоги и инфляция. Налоги – это дань, которую население вынуждено платить государству; инфляция – это мошенническая эмиссия псевдоскладских расписок на деньги, или, попросту говоря, новых денег. Инфляцию мы рассматривали в другом месте[114]114
  См.: Rothbard. Op. Cit. P. 850–878. См. также: Ротбард М. Государство и деньги. Как государство завладело денежной системой общества. Челябинск: Социум, 2008.


[Закрыть]. Эта глава посвящена налогам.

Здесь мы будем говорить в основном о действиях государства, потому что именно эта организация, как правило, осуществляет вмешательство в экономическую жизнь. Но в принципе наш анализ применим к любым центрам силы, принуждающим граждан к какому-либо поведению. Не только государства, но и преступные сообщества составляют бюджет своих доходов и расходов. Если государства облагают граждан налогами, то преступные формирования назначают свои поборы. Если правительства мошенническим путем эмитируют неразменные бумажные деньги, то преступники попросту промышляют изготовлением фальшивых денег. Следует понимать, что с праксиологической точки зрения нет никакой разницы между действием налогов и инфляции, с одной стороны, и грабежа и изготовления фальшивых денег – с другой. В обоих случаях осуществляется силовое вмешательство в деятельность рынков, дабы улучшить материальное положение одних людей за счет других. Главное различие состоит в том, что государство осуществляет свою юрисдикцию над обширными территориями и действует при этом открыто и безбоязненно. Власть преступных формирований, напротив, распространяется на небольшие территории, и действуют они при этом с риском и тайно. Но даже это различие наблюдается не всегда. Во многих странах отдельные районы находятся, с пассивного согласия большинства населения, под властью бандитов, которые действуют в таких случаях как настоящие правительства или государства. Таким образом, между государством и преступной бандой разница не столько качественная, сколько количественная, и нередко границы между ними бывают размытыми. Так, правительство, потерпевшее поражение в гражданской войне, нередко оказывается в положении преступного сообщества, сохраняющего власть на небольшой части территории страны. С точки зрения праксиологии между ними нет никакой разницы[115]115
  Таким образом, приводящее в смущение название памфлета м-ра Ходорова с праксиологической точки зрения вполне корректно, см.: Chodorov F. Taxation is Robbery. Chicago: Human Events Associates, 1947, перепечатан в: Chodorov. Out of Step. N. Y.: Devin Adair, 1962. P. 216–239. По словам Ходорова, «изучение истории показывает, что первоначальной формой налогов были грабеж, сбор дани, выкуп, т. е. экономическая цель всех завоевателей. Бароны, перегородившие весь Рейн заставами, были просто сборщиками налога. Тем же занимались и банды, вымогавшие с купцов плату за «защиту» в пути на рынок. Датчане, регулярно навещавшие Англию и остававшиеся там «гостить» до получения выкупа, называли это Датским сбором (Danegeld); этот сбор долгое время потом еще оставался базой налога на собственность. Римские завоеватели развили идею, что дань с покоренных народов является справедливой платой за поддержание закона и порядка. Норманнские завоеватели длительное время обдирали англичан до нитки, но когда в силу естественных причин два народа слились в единую нацию, эти сборы были умерены законом и обычаем и получили название налогов» (Ibid. Р. 218).


[Закрыть].

Некоторые авторы держатся того мнения, что бременем для общества являются не доходы, а лишь расходы государства. Но ведь правительство не может тратить деньги, предварительно не получив их посредством налогов, инфляции или займов. С другой стороны, государства всегда тратят все собираемые ими суммы. Доходы могут не совпадать с расходами только в редких случаях дефляции части государственных фондов (или, если речь идет исключительно о звонкой монете, их накопления). В этом случае, как мы увидим ниже, бремя государственного вмешательства не ограничивается величиной его доходов[116]116
  То есть налоговых изъятий. – Прим. ред.


[Закрыть]: действительная доля государственных расходов в национальном доходе при этом возрастает, и тяжесть государственных расходов оказывается выше, чем их денежная сумма.

В дальнейшем анализе мы будем исходить из того, что никакой дефляции в области фискальных сборов не существует, а значит, любой прирост налогов сопровождается соответствующим ростом государственных расходов.

4.2. Налоги и расходы: плюсы и минусы

По проницательному замечанию Кэлхауна[117]117
  См. главу 2.


[Закрыть], общество делится на две группы людей: на тех, кто платит налоги, и тех, кто живет за счет налогов, т. е. на тех, кто страдает от налогового бремени, и тех, кому оно во благо. Кто несет бремя налогов? Самый прямой ответ – те, кто платит налоги. Вопрос о перекладывании налогового бремени на других мы рассмотрим ниже.

Кто выигрывает от налогообложения? Прежде всего те, кто живет исключительно за счет налогов, т. е. политики и чиновники. Их единственное дело – управлять обществом. И следует понимать, что независимо от правового оформления чиновники не платят налогов: они живут за счет налогов[118]118
  Если жалованье чиновника составляет 5000 долл. в год и он выплачивает налогов на 1000 долл., разумно было бы считать, что он получает 4000 долл. и не платит никаких налогов. Просто руководители правительства выбрали такой сложный, вводящий в заблуждение метод учета, при котором создается впечатление, что чиновник платит налоги, как всякий другой, получающий такой же доход. В ООН установлен куда более простой и откровенный порядок: все ее служащие не платят никакого подоходного налога.


[Закрыть]. Государственные доходы приносят выгоду и тем, кто пользуется правительственными субсидиями: они принимают пассивное участие в управлении обществом. Вообще говоря, государство может получить пассивную поддержку большинства населения, только если у него в штате есть постоянные работники, а также имеются сторонники, существующие на его субсидии. Обеспечение работой чиновников и субсидирование обеспечивает активную поддержку со стороны значительных групп населения. Если государству удается сплотить и заручиться активной поддержкой своих сторонников, оно может, рассчитывая на невежество и апатию остальной публики, получить в качестве пассивных сторонников большинство населения и свести к минимуму активную оппозицию.

Когда правительству приходится тратить деньги на различные предприятия и проекты, проблема распределения потерь и выигрышей оказывается более сложной. В этих случаях правительство всегда выступает в качестве потребителя ресурсов (на военные расходы, на общественные работы и т. п.), и, оплачивая покупаемые факторы производства, оно запускает деньги в обращение. Обратимся для наглядности к следующему примеру. Представим, что правительство облагает налогом промысел трески и собранные таким образом средства расходует на закупку вооружений. Первым получателем этих денег является производитель оружия и боеприпасов, который расходует полученные от правительства деньги на то, чтобы заплатить поставщикам, собственникам первичных факторов производства и пр. Тем временем лишенные капитала добытчики трески сокращают свой спрос на факторы производства. В обоих случаях тяготы и выгоды распространяются по всей экономике. Вследствие принуждения со стороны государства «потребительский» спрос смещается с трески на оружие и боеприпасы. В краткосрочной перспективе рыбаки и их поставщики несут потери, а производители вооружений и их поставщики оказываются в выигрыше. По мере того как волна, создаваемая государственным вмешательством, расходится все дальше, импульс постепенно сходит на нет, так что наиболее затронутыми оказываются рыбаки и производители оружия, т. е. первые звенья в этой цепи. Но в долгосрочной перспективе прибыльность всех фирм и отраслей одинакова, а любые выигрыши и убытки вменяются первичным факторам производства. Неспецифичные, или адаптируемые, факторы при этом переключаются из рыболовства в производство оружия[119]119
  Совсем не обязательно, чтобы производственные ресурсы непосредственно переключались с ловли трески на производство вооружений. Намного вероятнее, что они перейдут в смежные производства, оттуда еще дальше, и так до тех пор, пока волна перемещения факторов производства не остановится на оборонной промышленности.


[Закрыть]. Все бремя потерь и весь выигрыш достаются совершенно специфичным, или неадаптируемым, факторам производства. Даже неспецифичные факторы оказываются затронутыми процессом распределения выгод и убытков, хотя и в меньшей степени. В наибольшей степени последствия изменений почувствуют владельцы специфичных первичных факторов производства, главным образом владельцы земли, эксплуатируемой в обеих отраслях. Налоги не препятствуют установлению экономического равновесия, а потому у нас есть возможность проследить долгосрочные последствия налогов и государственных расходов[120]120
  Между процессами диффузии инфляции и налогов есть два различия: (а) в долгосрочной перспективе инфляция несовместима с состоянием равновесия и (б) новые деньги всегда приносят выгоду тем, кто получает их первыми, и прямой ущерб тем, кто получает их последними. Диффузия налогов создает сначала тот же эффект, но в конечном счете в силу переключения ресурсов происходит перераспределение налогового бремени.


[Закрыть]. В краткосрочной перспективе, разумеется, сдвиг спроса сказывается на прибылях и убытках предпринимателей.

Все правительственные закупки ресурсов являются разновидностью потребительских расходов в том смысле, что деньги тратятся на покупку тех или иных товаров по решению правительственных чиновников. Поэтому эти закупки можно называть потребительскими расходами правительственных чиновников. Сами чиновники, разумеется, не потребляют всего этого, но, поскольку именно их желания изменили структуру производства и стали причиной появления на свет всех этих вещей, мы можем с достаточным основанием называть их «потребителями»[121]121
  С другой стороны, поскольку сами чиновники не являются непосредственными потребителями всего этого, они склонны полагать, что действуют от лица и на благо потребителей в целом. В силу этого их решения бывают фантастически ошибочными. Алек Ноув отмечает, что, если бы их решения отражали просто потребительские предпочтения самих планировщиков, они бы даже не смогли понять, что допускают прискорбные ошибки. Так что решения, принимаемые правительственными чиновниками, не отвечают даже их собственным потребительским предпочтениям (См.: Nove A. Planners’ Preferences, Priorities and Reforms // Economic Journal. 1966. June. P. 267–277.


[Закрыть]. Как мы увидим далее, все разговоры о государственных «инвестициях» являются заблуждением.

Налоги всегда оказывают двоякое влияние, а именно: 1) вносят искажения в распределение ресурсов в обществе, так что потребители больше не могут наиболее эффективным образом удовлетворять свои потребности; 2) под их влиянием возникает разрыв между производством и «распределением». Налоги являются причиной возникновения «проблемы распределения».

Первый пункт вполне ясен: правительство принуждает потребителей поделиться своими доходами с государством, которое и перекупает часть ресурсов у тех же самых потребителей. Это ложится на потребителей явной тяготой: их уровень жизни снижается, а распределение ресурсов теперь подчиняется не удовлетворению нужд потребителей, а достижению целей правительства. Ниже мы более подробно проанализируем, как именно разные виды налогов искажают распределение ресурсов. Здесь главное понять, что мечта многих экономистов – нейтральный налог, т. е. налог, не вносящий искажений в функционирование рынков, является чистой химерой. Никакой налог не может быть действительно нейтральным; каждый из них порождает свои искажения. Нейтральность может быть реализована только на совершенно свободном рынке, где доходы государства образуются исключительно в результате добровольных покупок[122]122
  Есть еще два типа доходов, вполне нейтральных и отвечающих духу свободного рынка: штрафы, налагаемые на преступников, и продажа того, что произведено трудом заключенных. Оба метода заставляют преступников возместить издержки на свое содержание.


[Закрыть].

Часто встречается утверждение, что «капитализм решил проблему производства», и теперь должно вмешаться государство, чтобы «решить проблему распределения». Трудно представить более ложное утверждение. Ведь «проблема производства» не будет решена до тех пор, пока мы все не станем жителями райских садов. Более того, на свободных рынках и не существует никакой «проблемы распределения». Собственно говоря, там и «распределения» никакого не существует[123]123
  См. выше, а также: Rothbard. Toward a Reconstruction of Utility and Welfare Economics // Sennholz, ed. On Freedom and Free Enterprise. P. 250–251.


[Закрыть]. На свободном рынке человек владеет только теми деньгами, которые он или его предки получили от других людей в уплату за оказываемые услуги. Здесь процесс распределения не оторван от процессов производства и рыночного обмена, а потому лишена всякого смысла и сама концепция «распределения» как чего-то отдельного. Поскольку рыночная свобода выгодна всем участникам и ведет к повышению социальной полезности, можно утверждать, что порождаемое свободным рынком «распределение» доходов и богатства также всегда и везде ведет к повышению социальной полезности и, по сути дела, максимизирует ее в любое данное время. Когда государство берет что-то у Петра, чтобы отдать Павлу, оно создает отдельный процесс распределения и саму «проблему» распределения. С этого момента услуги, продаваемые на рынке, перестают быть единственным источником доходов и богатства; важную роль приобретают особые привилегии, создаваемые государственным принуждением. С этого момента богатство распределяется в пользу «эксплуататоров» за счет «эксплуатируемых»[124]124
  Возможно возражение, что пусть чиновники являются не производителями, а исключительно эксплуататорами, но среди других получателей субсидий могут быть и производители. Масштаб их участия в эксплуатации определяется величиной нетто-потребления налогов. Их производственная деятельность нас сейчас не интересует.


[Закрыть].

Здесь принципиально важен тот факт, что размах вносимого государством искажения в распределение ресурсов и ограбления производителей прямо пропорционален уровню налогообложения и доле государственных расходов в экономике страны по сравнению с уровнем частного дохода и богатства. Именно в этом пункте предлагаемый мною анализ принципиально отличается от многих других подходов: воздействие налогообложения зависит не столько от типа налогов, сколько от их величины. Важнейшим фактором является суммарный уровень налогообложения, величина государственных доходов относительно доходов частного сектора. В экономической литературе слишком много внимания уделяется видам налогов – налоги прогрессивные или пропорциональные, подоходный налог или налог с продаж, налог на потребление и т. п. А ведь по-настоящему важен только вопрос об общем уровне налогообложения.

4.3. Распространение налогового бремени и воздействие налогов

С незапамятных времен важнейший вопрос налогообложения – кто платит налог. Вопрос может показаться тривиальным, поскольку государство всегда знает, кого оно обкладывает налогом. Но проблема ведь не в том, кто непосредственно вносит налоговые платежи, а в том, кому приходится расплачиваться в долгосрочной перспективе. Таким образом, вопрос стоит так: может ли налогоплательщик «переложить» налоговые расходы на кого-либо другого. Перекладывание происходит, когда налогоплательщик имеет возможность поднять продажную цену, тем самым «перекладывая» налог на покупателя, или когда он может снизить цену покупаемых товаров и услуг, тем самым «перекладывая» налог на своих поставщиков.

Помимо вопроса о том, на кого ложится бремя налогов, есть еще проблема экономических последствий различных типов налогов и влияния величины налогов.

Первый закон распространения налогового бремени имеет довольно радикальную формулировку: никакой налог не может быть переложен вперед. Иными словами, никакой налог не может быть переложен с продавца на покупателя и в итоге на конечного потребителя. Ниже мы увидим, как этот закон работает в случае акцизных сборов и налогов с продаж, которые, по общему мнению, всегда перекладываются на покупателей. Принято считать, что любой налог на производство или налог с продаж повышает издержки производства и в виде повышенной цены перекладывается на потребителей. Но ведь цены никогда не определяются издержками производства, напротив, почти всегда верно обратное. Цена любого товара определяется объемом его запасов и величиной рыночного спроса. Но рыночный спрос никак не зависит от налога. Любая фирма устанавливает продажную цену так, чтобы получить максимальный чистый доход, и при данной величине спроса любое дополнительное повышение цены просто уменьшает чистый доход фирмы. В силу этого налог не может быть переложен на потребителей.

Не приходится спорить, что если налог ведет к сокращению производства товара, а значит, и к росту его рыночной цены, то он в известном смысле может быть переложен на покупателей. Однако это едва ли можно назвать перекладыванием per se[125]125
  Само по себе (лат.). – Прим. ред.


[Закрыть], потому что когда говорят о перекладывании налога на потребителей, имеют в виду, что это никак не сказывается на производителе. Но если в результате «перекладывания» некоторым производителям приходится закрывать свое дело, вряд ли оправданно говорить о перекладывании. Лучше признать, что здесь мы имеем дело с другими последствиями налогообложения.

Общий налог с продаж является классическим примером налога на производителей, который, по общему мнению, всегда перекладывается вперед – на потребителей. Пусть государство облагает все товары в розничной торговле 20 %-м налогом. Будем исходить из того, что можно принудить всех торговцев уплачивать этот налог[126]126
  В реальности, конечно, это не так: реальный итог соответствует акцизным сборам, которые уплачивают только отдельные группы торговых предприятий.


[Закрыть]. Большинству людей кажется несомненным, что торговля просто поднимет цены на 20 % и послужит государству в качестве бесплатного канала сбора налогов. Но вряд ли все так просто. Как мы уже убедились, нет никаких оснований считать, что цены могут быть увеличены. Цены еще до этого находились в точке, соответствующей максимуму чистого дохода, запасы товаров не уменьшились, а структура спроса осталась неизменной. Значит, цены увеличить невозможно. Более того, если взять цены в целом, мы увидим, что они зависят от соотношения между предложением денег и спросом на них. Чтобы сделать возможным повышение уровня цен, нужно либо увеличить предложение денег, либо понизить спрос на деньги, либо добиться того и другого одновременно. А ничего из этого не происходит. Спрос на деньги не понизился, предложение товаров на рынке и предложение денег остались прежними. Таким образом, нет никакой возможности поднять общий уровень цен[127]127
  Если избирательно действующие акцизные сборы еще могут в конечном итоге вызвать уменьшение производства и, как следствие, рост цен на подакцизную продукцию, то под давлением общего налога ресурсы никуда уйти не могут и перестают использоваться. Поскольку, как мы увидим далее, налог с продаж есть, по сути, подоходный налог, повышение относительной стоимости досуга может вытолкнуть некоторых работников из производства, что приведет к сокращению объема производства. Цены, соответственно, вырастут. См. новаторскую статью: Brown H. G. The Incidence of a General Sales Tax // Readings in the Economics of Taxation. Musgrave R. A., Shoup C. S., eds. Homewood, Ill.: Richard D. Irwin, 1959. P. 330–339. Это была первая в наше время атака на заблуждение, согласно которому налоги перекладываются вперед, на потребителей, но в конце статьи Браун, к сожалению, серьезно ослабил выводы из собственного анализа.


[Закрыть].

Очевидно, что если бы предприятия имели возможность переложить повышение налога на потребителей в форме повышенных цен, они бы увеличили цены и не ожидая, пока их принудит к этому рост налогов. Если бы состояние потребительского спроса допускало рост цен, фирмы давно использовали бы эту возможность. Могут возразить, что налог с продаж повышает уровень всех цен, а значит, все фирмы имеют возможность переложить налог на своих покупателей. Но ведь в каждой фирме состояние дел определяется кривой спроса на производимые этой фирмой товары, а ни одна из кривых спроса не меняется. Увеличение налога не делает ничего, что сделало бы более высокие цены более прибыльными.

Миф о том, что налог с продаж может быть переложен на потребителей, сопоставим с мифом о том, что общее увеличение заработной платы под давлением профсоюзов может быть транслировано в повышение цен, а потому является «причиной инфляции». Общий уровень цен никоим образом не может быть повышен, а значит, единственным результатом такого рода увеличения заработной платы будет массовая безработица[128]128
  Разумеется, когда денежная эмиссия растет и кредит расширяется, цены могут быть подняты, так что денежная заработная плата перестанет превышать дисконтированную предельную производительность их труда.


[Закрыть].

Многих вводит в заблуждение тот факт, что цены всех товаров неизбежно должны включать налог. Когда человек приходит в кино и читает над кассой объявление, что за вход нужно заплатить 1 долл., поскольку «цена» билета равна 85 центам, а налог – 15 центам, он делает вывод, что налог есть просто прибавка к «цене». Но ведь цена входного билета равна 1 долл., а не 85 центам. 85 центов – это доход, который достается фирме после уплаты налога. Вполне возможно, что этот доход был уменьшен, чтобы заплатить налог.

Именно так и действует общий налог с продаж. Его непосредственное действие сводится к снижению валового дохода фирмы на величину налоговых платежей. В долгосрочной перспективе, разумеется, фирма не может платить налог, поскольку сокращение ее валового дохода переносится на процентный доход владельцев капитала, на ренту и заработную плату, получаемую собственниками первичных факторов производства – земли и рабочей силы. Сокращение валового дохода фирм розничной торговли ведет к сокращению спроса на продукцию всех фирм более отдаленного порядка[129]129
  То есть средства производства, а не конечные потребительские товары. – Прим. пер.


[Закрыть]. При этом в долгосрочной перспективе прибыльность всех фирм одинакова.

Здесь возникает различие между общим налогом с продаж и, скажем, налогом на доходы корпораций. Структура временны́х предпочтений[130]130
  Между немедленным потреблением и потреблением в будущем. – Прим. пер.


[Закрыть] и другие компоненты величины процента не претерпели никаких изменений. Если налог на доход ведет к снижению прибыльности [interest return], то налог с продаж может быть и будет целиком перенесен с инвестиций на первичные факторы производства. Результатом взимания налога с продаж оказывается общее сокращение чистого дохода, зарабатываемого первичными факторами производства, т. е. общее сокращение заработной платы и дохода землевладельцев от сдачи земли в аренду. Таким образом, налог с продаж оказывается переложен назад – на доходы первичных факторов производства. Теперь ни один из первичных факторов производства не зарабатывает причитающейся ему дисконтированной ценности предельного продукта [discounted marginal value product, DMVP]. Первичные факторы зарабатывают меньше величины своей DMVP, и разница в точности равна собираемому государством налогу с продаж.

Теперь можно объединить этот анализ распространения налогового бремени, создаваемого общим налогом с продаж, с результатами проведенного еще раньше анализа общих выгод и потерь, создаваемых налогообложением. Для этого вспомним, что налоговые сборы расходуются государством[131]131
  Если бы правительство не тратило все свои доходы, тогда воздействие налогообложения было бы усугублено дефляцией. См. ниже.


[Закрыть]. При этом, безотносительно к тому, тратит ли оно собранные деньги на закупку товаров и услуг или просто передает их получателям различных пособий и субсидий, в конечном итоге оказывается, что потребительский и инвестиционный спрос в сумме, равной величине налоговых сборов, переходит из частных рук в руки государства и тех, кому оно раздает деньги. В этом случае налогом в конечном счете облагается доход, зарабатываемый первичными факторами производства, и это их деньги переходят в руки государства. Доход государства и/или тех, кого оно субсидирует, возрастает за счет тех, кто платит налоги, а в итоге инвестиционный и потребительский спрос, соответствующий величине собранных налогов, также переходит из их рук в руки живущих за счет налогов. При этом покупательная способность денег не меняется (если не учитывать разницы в спросе на деньги у плательщиков налогов и тех, кто живет за их счет), но в силу изменения структуры спроса меняется и структура цен. Так, если на свободном рынке много тратят на одежду, а государство расходует налоговые поступления главным образом на закупки оружия, то цены на одежду упадут, на оружие – вырастут, а неспецифичные факторы производства будут переключаться из текстильной и швейной промышленности в оборонные отрасли.

Поэтому результатом установления 20 %-го общего налога с продаж не будет, как можно было бы предположить, пропорциональное сокращение дохода всех факторов производства на 20 %. В отраслях, претерпевших сжатие в силу перемещения спроса из частного сектора в государственный, доход специфичных факторов сократится больше чем на 20 %. В отраслях, испытавших увеличение спроса, доход специфичных факторов сократится пропорционально меньше, а доход некоторых может даже увеличиться. Неспецифичные факторы будут затронуты в меньшей степени, но и здесь доходность будет расти и падать в соответствии с тем, как изменения спроса повлияют на величину их вклада в конечный продукт.

Понимание того, что налоги нельзя переложить вперед, на конечных потребителей, – это один из выводов австрийской школы экономического анализа, показавшей, что цены в конечном счете определяются величиной спроса и запасом, а вовсе не «издержками производства». К сожалению, прежде рассмотрение проблем налогообложения находилось под слишком сильным влиянием классической теории «издержек производства» и не использовало основные результаты австрийской школы экономического анализа. Сами создатели этой школы не уделили внимания проблеме распространения налогового бремени, так что теперь нам приходится продвигаться по неисследованной территории.

Если принять идею о перекладывании налогов вперед со всеми возможными выводами, мы придем к абсурдному утверждению, что производители товаров имеют возможность переложить налоговое бремя на своих потребителей, которые в свою очередь смогут перенести их на своих работодателей, и т. д. ad infinitum[132]132
  До бесконечности (лат.). – Прим. ред.


[Закрыть], так что в действительности никто не платит никаких налогов[133]133
  См., напр.: Seligman E. R. A. The shifting and Incidence of Taxation. 2nd ed. N. Y.: Macmillan Co., 1899. P. 122–133.


[Закрыть].

Важно не упускать из виду, что налог с продаж представляет собой очевидный провал попытки обложить налогом потребление. Принято считать, что налог с продаж обременяет потребление, а не доход или капитал. Но мы показали, что этот налог сокращает не потребление, а доходы собственников первичных факторов производства. Общий налог с продаж представляет собой подоходный налог, хотя и вполне бессистемный, поскольку не может быть сделан адресным. Многие «правые» экономисты считают, что лучше использовать налоги с продаж, а не подоходный налог, поскольку только так можно взимать налог с потребления, а не с инвестиций и сбережений; многие «левые» экономисты, исходя из той же логики, выступают против налога с продаж. И те и другие ошибаются; налог с продаж по сути своей является подоходным налогом, хотя и действующим ненаправленно и бессистемно. Основной результат общего налога с продаж такой же, как у подоходного налога: сокращение потребления и сбережений-инвестиций у всех категорий налогоплательщиков[134]134
  Фрэнк Ходоров в своей книге «The Income Tax – Root of All Evil» (N. Y.: Devin-Adair, 1954) не сумел сказать, какие виды налогов с точки зрения свободного рынка окажутся «лучше» подоходного налога. Мы намерены показать, что, с точки зрения защитников свободного рынка, мало какие налоги столь же плохи, как подоходный. Ни налог с продаж, ни акцизные сборы, разумеется, не входят в этот список.
  Кроме того, Ходоров определенно не прав, когда указывает на подоходный налог и налог на наследство как на уникальное отрицание прав частной собственности. Любой налог – это посягательство на право собственности, и «косвенные налоги» в этом смысле ничем не выделяются. Бесспорно, что подоходный налог вынуждает налогоплательщиков вести учет и раскрывать информацию о своих личных делах, что ложится на них дополнительными издержками. Налог с продаж, однако, тоже принуждает к ведению учета. В этом случае разница также не принципиальная, а чисто количественная, поскольку налог с продаж является прямым только для продавцов, а большинство населения оказывается незатронутым.


[Закрыть]. А поскольку, как мы увидим далее, подоходный налог в большей степени падает на сбережения и инвестиции, а не на потребление, мы приходим к важному и парадоксальному выводу, что налог на потребление также в конечном итоге всей тяжестью падает на сбережения и инвестиции.