Текст книги "Нарушение деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (уголовно-правовое исследование). Монография"

Аналогично ст. 317 УК Азербайджанской Республики сформулирована ст. 345 УК Кыргызской Республики¹²⁸ под названием «Воспрепятствование нормальной деятельности учреждений системы исполнения наказаний». Эта статья включена в гл. 32 «Преступления против порядка управления».

Грузинский законодатель поместил рассматриваемое преступление в главу о посягательствах против правосудия, среди которых выделил самостоятельную группу деяний, направленных против исполнения судебных актов. Этим самым на законодательном уровне, по мнению С. А. Яковлевой, определена социальная направленность общественно опасного деяния, фактически очерчивается круг общественных отношений, терпящих урон от его совершения¹²⁹. Автор делает такой вывод исходя из названия и содержания ст. 378 УК Грузии «Воспрепятствование деятельности учреждений предварительного заключения или учреждений, исполняющих наказания, или дезорганизация этой деятельности»¹³⁰, которая предусматривает ответственность за несколько близких по своей сути преступлений.

В ч. 1 говорится о неподчинении законному требованию сотрудника учреждения предварительного заключения или учреждения, исполняющего наказание, или ином воспрепятствовании деятельности этого учреждения или дезорганизации этой деятельности.

В ч. 2 данной статьи закреплена ответственность за насилие в отношении лица, помещенного в учреждение предварительного заключения или учреждение, исполняющее наказание, в целях изменения им показаний или отказа от дачи показаний, а равно в целях воспрепятствования осужденному в исполнении им гражданской обязанности.

Часть 3 ст. 378 УК Грузии охватывает нападение на администрацию указанных учреждений, создание в этих же целях преступной группировки или активное участие в такой группировке.

Ответственность усиливается при совершении данных деяний лицом, осужденным за тяжкое или особо тяжкое преступление (ч. 4 ст. 378 УК Грузии).

Таким образом, можно сделать следующие выводы:

1. В целом на унификацию уголовно-правового регулирования ответственности за нарушение нормальной деятельности ИУ в государствах – участниках СНГ оказали влияние: а) предшествующий законодательный опыт республик в составе Союза ССР; б) сближение культур народов, проживающих в указанных странах, за годы советской власти; в) Модельный уголовный кодекс для государств – участников СНГ, явившийся исходным образцом для создания соответствующих уголовно-правовых норм национального уголовного законодательства.

2. Анализ Модельного уголовного кодекса для государств – участников СНГ и уголовных кодексов стран СНГ показал, что большинство статей, предусматривающих уголовную ответственность за нарушение нормальной деятельности ИУ, схожи по конструкции их диспозиций. Однако в уголовном законодательстве постсоветских государств правовая природа преступлений рассматриваемой категории определена по-разному: в одних странах (УК Азербайджанской Республики, УК Республики Армения, УК Кыргызской Республики, УК Республики Таджикистан, УК Республики Узбекистан), в том числе и в России, данное преступление признано посягательством на порядок управления, в других (УК Республики Беларусь, УК Республики Казахстан, УК Республики Молдова, УК Украины) – на интересы правосудия.

3.2. Охрана деятельности исправительных учреждений по законодательству стран Европы и Скандинавии

Правовые системы, возникшие в континентальной Европе на основе римских, канонических и местных правовых традиций, в литературе относят к романо-германской правовой семье¹³¹.

«Французское право, с одной стороны, и германское – с другой, послужили той моделью, на основании которой внутри романо-германской правовой семьи выделяют две правовые группы: романскую, куда входят также Бельгия, Люксембург, Голландия, Италия, Португалия, Испания, и германскую, включающую также Австрию, Швейцарию и некоторые другие страны»¹³².

Уголовный кодекс Республики Польша¹³³ предусматривает ответственность за физическое или психическое издевательство над лицами, законно лишенными свободы (ст. 247). В качестве квалифицирующего признака в этой статье указана особая жестокость таких действий. Особенностью данной нормы является то, что уголовной ответственности может подлежать и должностное лицо, которое вопреки обязанности допускает совершение указанного деяния. Статья 247 УК Польши содержится в гл. XXX «Преступления против правосудия».

В соответствии с § 121 «Мятеж заключенных» раздела 6 «Противодействие государственной власти» Уголовного кодекса ФРГ¹³⁴ потерпевшим от преступления может быть чиновник, состоящий на службе в соответствующем учреждении, либо другое должностное лицо или лицо, которому поручены надзор за заключенными, наблюдение над ними или осуществление следственных мер. Объективная сторона преступления выражается в альтернативно указанных деяниях: во-первых, совместное объединение заключенных; во-вторых, принуждение потерпевшего к выполнению каких-либо действий¹³⁵; в-третьих, нападение заключенных на указанных потерпевших.

В качестве отягчающих обстоятельств (ч. 3) предусмотрено, что заключенный, совершая указанные выше деяния: 1) имеет при себе огнестрельное или иное оружие с целью его применения при совершении деяния; 2) путем применения насилия подвергает другое лицо смертельной опасности или опасности причинения тяжкого вреда здоровью.

Под заключенным согласно ч. 4 § 121 УК ФРГ понимается также лицо, которое подвергается превентивному заключению.

В ст. 311 раздела 17 «Преступления и проступки против правосудия» Уголовного кодекса Швейцарии¹³⁶, как и в Уголовном уложении ФРГ, предусмотрена ответственность за мятеж осужденных, но по содержанию нормы существенно различаются. На наш взгляд, ст. 311 УК Швейцарии сформулирована не очень удачно, так как объединяет в себе фактически два самостоятельных преступления – дезорганизацию деятельности учреждения и побег.

Объективная сторона выражена в совершении ряда действий: 1) использование насилия или угрозы применения насилия с целью принудить служащих или других лиц, которые занимаются надзором за заключенными, к совершению того или иного действия или бездействия; 2) применение насилия с целью совершить побег.

Особенностью ч. 1 ст. 311 УК Швейцарии является также указание на то, что уголовно наказуемым выступает объединение заключенных с целью напасть на служащих учреждения или других лиц, обеспечивающих надзор за ними. В соответствии с УК РФ подобные действия можно рассматривать как приготовление к совершению какого-либо преступления.

В отношении участника, который применяет насилие к названным лицам, установлена уголовная ответственность по ч. 2 ст. 311 УК Швейцарии.

По УК Республики Сербия¹³⁷ рассматриваемое деяние отнесено к преступлениям против судебной власти (гл. 30) под названием «тюремный бунт» (ст. 338). Согласно данной статье ответственности подлежат только заключенные, а потерпевшими выступают сотрудники мест лишения свободы. Объективная сторона предусматривает совершение действий, выраженных в объединении заключенных (ч. 1), либо в высказывании угроз или применении силы в отношении потерпевшего (ч. 2). В качестве последствий указано, что потерпевший должен совершить какое-либо противоправное действие или воздержаться от совершения правомерного действия, которое входит в его обязанности в силу занимаемой должности. Такая конкретизация последствий, на наш взгляд, является несомненным достоинством ст. 338 УК Республики Сербия.

Субъективная сторона анализируемого деяния предусматривает в качестве обязательного признака специальную цель. В частности, для квалификации действий по ст. 338 УК Республики Сербия заключенные должны преследовать одну из целей: 1) применение силы, 2) совместное нападение на сотрудников, 3) угроза применения насилия.

Проведенный анализ показал, что для уголовных кодексов ряда европейских государств (УК ФРГ, УК Швейцарии) данная цель отлична от цели, предусмотренной ст. 321 УК РФ.

Уголовный кодекс Франции¹³⁸ содержит ряд статей (ст. 433-6 – 43310), которые предусматривают уголовную ответственность за неповиновение. УК Франции не предусмотрел нормы, направленной на охрану отношений в сфере исполнения и отбывания наказания.

В соответствии со ст. 433-6 неповиновение выражено в оказании насильственного сопротивления. Круг потерпевших при этом довольно широкий: а) лицо, обладающее публичной властью; б) лицо, выполняющее обязанности по государственной службе; в) лицо, действующее при осуществлении своих обязанностей с целью приведения в исполнение законов, распоряжений органов государственной власти, судебных решений или приказов. Отягчающим обстоятельством признается факт неповиновения, которое совершается лицом, находящимся под стражей (ст. 433-9). Указанные статьи включены в гл. III УК Франции под названием «О посягательствах на государственное управление, совершенных частными лицами». Рассмотренные составы преступлений больше соотносятся со ст. 318 УК РФ, нежели со ст. 321 УК РФ.

Статья 75.1 «Действия, дезорганизующие работу учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества» включена в гл. 2 «Преступления против государства» УК Эстонской Республики¹³⁹ наряду со шпионажем (ст. 63), терроризмом (ст. 64.1), контрабандой (ст. 76) и массовыми беспорядками (ст. 77). Такой подход видится весьма специфичным и нетрадиционным по сравнению с уголовным законодательством стран Европы, государств – участников СНГ и Российской Федерации.

Объективная сторона преступления предусматривает «традиционный» набор деяний, встречающийся в законодательстве других стран, и криминализированных в ст. 77.1 УК РСФСР: терроризирование задержанных или осужденных; совершение нападения на представителя администрации; организация в этих целях группировки или активное участие в такой группировке. Ответственности подлежит специальный субъект – лицо, помещенное в учреждение, обеспечивающее изоляцию от общества.

По ст. 311 УК Латвии¹⁴⁰ («Нападение на администрацию места лишения свободы и осужденных») преступление может быть совершено одним из трех альтернативно указанных в законе действий: а) создание организованной группы лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы;

б) участие в такой группе с целью совершения нападения или применения иного насилия в отношении администрации места лишения свободы или осужденных; в) нападение или насилие в отношении указанных лиц. Преступление признается посягательством против правосудия.

Уголовный кодекс Литовской Республики¹⁴¹ в число преступлений и уголовных проступков против правосудия (гл. XXXIV) включил нарушение работы учреждения лишения свободы (ст. 239). Данная норма представляет собой синтез положений, предусмотренных советским и европейским уголовным законодательством, что вызывает несомненный интерес. Так, по ч. 1 наказывается терроризирование лиц, содержащихся в местах лишения свободы, а по ч. 2 – организация бесчинства лиц, содержащихся в местах лишения свободы. В качестве общественно опасных последствий закон указывает на причинение тяжких телесных повреждений либо смерти человека, а также нанесение крупного имущественного ущерба либо возникновение других тяжких последствий. Уголовной ответственности также подлежат те, кто принимал активное участие в таких беспорядках.

Субъективная сторона преступления не предусматривает наличие специальной цели. Субъект определен очень точно – лицо, которое задержано, арестовано либо наказано лишением свободы на определенный срок или пожизненным лишением свободы. Потерпевшим выступает «другое лицо или лицо, содержащееся в местах лишения свободы».

Уголовные кодексы Сан-Марино¹⁴², Испании¹⁴³ и Голландии¹⁴⁴ не предусматривают уголовную ответственность за дезорганизацию деятельности исправительных учреждений.

Географически Скандинавские страны (Дания, Норвегия, Швеция) тяготеют к странам романо-германской правовой семьи, хотя многие авторы отмечают самобытность и автономность их права¹⁴⁵.

В УК Дании¹⁴⁶ нет статьи, предусматривающей уголовную ответственность за нарушение нормальной деятельности исправительных учреждений. УК Норвегии¹⁴⁷ содержит нормы об ответственности за преступления против официальной власти (гл. 12), однако аналогично УК Дании в нем нет норм, выступающих предметом данного диссертационного исследования.

УК Швеции¹⁴⁸ также не включил статью, предусматривающую уголовную ответственность за дезорганизацию деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Глава 17 «О преступлениях против общественной деятельности» содержит ст. 1, согласно которой лицо подлежит наказанию в случае, если оно путем насилия или угрозы применения насилия нападает на кого-либо при осуществлении им властных полномочий, принуждает его совершить или препятствует совершению им официального действия, руководствуясь мотивом мести за такое действие.

3.3. Охрана деятельности исправительных учреждений по законодательству стран англосаксонской правовой семьи

Для правовой семьи общего права (англосаксонской правовой системы) характерно взаимодействие прецедентного права с законодательным. В рамках данного направления общепринято рассматривать право Великобритании (Англии, Уэльса, Северной Ирландии), США, Канады и Австралии.

УК Канады¹⁴⁹ не содержит норм, берущих под охрану деятельность сотрудников учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, либо осужденных. Следовательно, любые посягательства на данные категории лиц квалифицируются по ст. 244 УК Канады, предусматривающей ответственность за нанесение телесных повреждений и совершения действия или бездействия, способных поставить человека в опасность.

В бывшей британской колонии Австралии все пенитенциарные учреждения находятся в юрисдикции отдельных штатов. Как и в Канаде, управление тюрьмами может быть как в компетенции Министерства юстиции (например, в Виктории), так и в компетенции полицейского ведомства (например, в Квинсленде). Там эту функцию выполняет Министерство полиции и исправительной службы (Office of the Minister for Police and Corrective Services)¹⁵⁰. Деятельность исправительных учреждений отдельными нормами австралийского уголовного законодательства не охраняется. В случае причинения вреда федеральному чиновнику исполнительной власти уголовная ответственность наступает по ст. 147.1 УК Австралии¹⁵¹.

Особенностью правовой системы США является то, что в каждом штате имеется «свое» общее право. Это, несомненно, затрудняет исследование уголовного законодательства данного государства. В 1962 г. сотрудниками Института американского права был создан Модельный уголовный кодекс США¹⁵², который объединил основные типичные положения уголовного законодательства различных штатов.

Данный кодекс не содержит статей, посвященных защите сотрудников учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Поэтому в случае угрозы применения насилия в отношении данной категории потерпевших уголовная ответственность наступает по ст. 240.2 Примерного уголовного кодекса США. Если субъект преступления руководствуется мотивом мести за правомерную деятельность публичного служащего, осуществленную в прошлом, и причиняет этому потерпевшему вред путем совершения какого-либо незаконного действия, содеянное подлежит квалификации по ст. 240.4 Модельного уголовного кодекса США.

Если обратиться к уголовному законодательству отдельно взятого штата, например УК штата Техас¹⁵³, то этот документ аналогично Модельному уголовному кодексу США не содержит норм, являющихся предметом данного диссертационного исследования. Глава 38 «Воспрепятствование порядку управления» УК Техаса содержит лишь одну статью о посягательстве на сотрудника исправительного учреждения (ст. 38.14 «Захват или покушение на захват оружия у сотрудника правоохранительного органа, службы условно-досрочного освобождения, а также Управления общественного надзора и исправления»).

Объективная сторона преступления выражена в попытке захватить оружие или в захвате оружия с применением силы. При этом у субъекта преступления должно быть намерение причинить вред данному сотруднику или третьим лицам посредством применения данного оружия. Уголовная ответственность усиливается, если потерпевший сотрудник находился в форменной одежде, носил удостоверяющий его служебное положение знак или такой сотрудник представился в качестве сотрудника правоохранительного органа, службы условно-досрочного освобождения, а также Управления общественного надзора и исправления.

Рассмотрим уголовное законодательство ряда стран Латинской Америки (Аргентина, Боливия, Венесуэла, Панама, Перу, Чили) и Кубы.

Глава XIV УК Аргентины¹⁵⁴ содержит ряд норм, предусматривающих ответственность за нарушение порядка исполнения наказания (ст. 280–281/2). В ст. 281/2 УК Аргентины включена ответственность за «нарушение условий назначенного судебным решением поражения в правах». Иных норм, охраняющих нормальную деятельность учреждений, исполняющих уголовные наказания, УК Аргентины не содержит. Поэтому деяние, описанное в ст. 281/2 УК Аргентины, рассматривать как преступление, посягающее на порядок исполнения и отбывания наказания, можно довольно условно.

Остальные нормы обеспечивают иные аспекты исполнения наказания.

УК Боливарианской Республики Венесуэла¹⁵⁵ в гл. VII «Преступления против правосудия и нарушение порядка отбывания наказания» включил ст. 260, которая предусматривает уголовную ответственность за побег. При этом указанное преступление должно быть сопряжено с нарушением осужденным к лишению свободы порядка отбывания тюремного заключения или содержания под стражей. Это выражается в применении насилия, запугивания, сопротивления сотрудникам с применением оружия. Также данная норма охраняет отношения в сфере собственности и предусматривает ответственность за причинение имущественного ущерба ИУ, выразившееся в повреждении дверей, окон, стен, потолка или пола, использование поддельных ключей. Если применение насилия сопряжено с причинением имущественного ущерба, то последнее рассматривается как отягчающее вину обстоятельство.

Уголовный кодекс Перу¹⁵⁶ предусматривает ответственность за мятеж в местах содержания под стражей (ст. 415). Согласно закону потерпевшими выступают: а) офицеры, обеспечивающие содержание задержанных; б) лица, содержащиеся под стражей, оказывающие содействие администрации.

Деяние выражается в применении в отношении потерпевшего насилия или угрозы его осуществления. Целью этого является воздействие на последнего с тем, чтобы заставить его отказаться от выполнения своих обязанностей.

Преступление предусмотрено в гл. III «Преступления против правосудия» УК Перу.

УК Панамы¹⁵⁷, УК Боливии¹⁵⁸, УК Чили¹⁵⁹ не содержат преступлений, посягающих на порядок исполнения и отбывания наказания.

Статья 165 гл. XI УК Кубы¹⁶⁰ содержит статью, предусматривающую уголовную ответственность за беспорядки в тюрьмах. Согласно закону потерпевшими выступают охранники или надзиратели тюрем. Объективная сторона преступления выражена в применении насилия или угроз, совершаемых с целью заставить представителей администрации тюрьмы не выполнять возложенные на них обязанности. Ответственности подлежат исключительно заключенные.

В ч. 2 ст. 165 УК Кубы включен квалифицирующий признак – наступление смерти потерпевшего.

Если виновный в причинении смерти потерпевшему не установлен, то лишением свободы наказываются все участники беспорядков (ч. 3). По сути, имеет место так называемая общая, а не личная ответственность за совершенное преступление. Уголовное законодательство России такие нормы содержало в первые годы советской власти.

3.4. Охрана деятельности исправительных учреждений по законодательству стран Азиатско-Тихоокеанского региона

Право государств, расположенных в Азиатско-Тихоокеанском регионе, относится к различным правовым семьям, что не могло не отразиться на регулировании ответственности за нарушение нормальной деятельности ИУ.

В УК Социалистической Республики Вьетнам¹⁶¹ нет нормы, предусматривающей уголовную ответственность за применение насилия (угрозу применения насилия) в отношении сотрудников мест лишения свободы или осужденных. Но законодатель не оставил без внимания необходимость уголовно-правовой охраны сотрудников учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества. Отдельные положения включены в гл. XII «Преступления против жизни и здоровья» в качестве альтернативных признаков. Так, ст. 104 УК Социалистической Республики Вьетнам предусматривает по ч. 1 умышленное причинение вреда здоровью других лиц, совершенное во время содержания под стражей или задержания (п. g).

В п. j данной статьи указывается на умышленное причинение вреда здоровью при наличии цели воспрепятствовать потерпевшему в исполнении своих служебных обязанностей или мотива мести за служебную деятельность потерпевшего.

В соответствии с п. g рассматриваемой статьи охраняются общественные отношения, связанные с обеспечением здоровья лиц, находящихся под стражей или задержанных, а в соответствии с п. j – лиц, выполняющих свои служебные обязанности, к которым можно отнести и сотрудников учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества.

УК Индонезии¹⁶² предусматривает ответственность за применение насилия или угрозу его применения в целях сопротивления должностному лицу, действующему во исполнение своих служебных обязанностей (ст. 212). Закон называет такие действия «бунтарством». Статьи, аналогичной ст. 321 УК РФ, УК Индонезии не содержит, соответственно все посягательства на сотрудников ИУ квалифицируются по ст. 212 УК Индонезии, а посягательства на осужденных – по статьям против здоровья (ст. 360, 361 УК Индонезии).

Статья 315 УК Китайской Народной Республики¹⁶³ (§ 2 «Преступления против судебного порядка» гл. 6 «Преступления против порядка общественного управления») включает уголовную ответственность за совершение действий, нарушающих порядок содержания под арестом¹⁶⁴ или надзором¹⁶⁵.

Законом предусмотрены следующие криминообразующие признаки: 1) избиение надзирателя; 2) организация нарушения порядка содержания под арестом (надзором) другими арестованными; 3) учинение массовых беспорядков, нарушающих нормальный порядок содержания под арестом (надзором); 4) избиение, применение телесных наказаний или принуждение третьих лиц к избиению, применению телесных наказаний по отношению к другим арестованным. Потерпевшими признаются как сотрудники (надзиратели) мест содержания под арестом, так и арестованные.

Рассматриваемая статья содержит указание на совершение таких общественно опасных деяний, как: а) простое избиение; б) применение телесных наказаний; в) учинение массовых беспорядков; г) принуждение третьих лиц к избиению и применению телесных наказаний.

Объединение данных деяний в одной статье, несомненно, отличает ее от ст. 321 УК РФ.

В ч. 2 ст. 317 УК КНР предусмотрена уголовная ответственность зачинщиков и активных участников бунта в тюрьме. Если в ст. 315 УК КНР говорится о массовых беспорядках, совершаемых в учреждениях, обеспечивающих содержание под арестом или надзором, то местом совершения бунта может быть только тюрьма. Иные посягательства, нарушающие работу данных ИУ, не подпадают под признаки преступления, описанного в ст. 317 УК КНР.

Несмотря на то что в УК Корейской Народно-Демократической Республики¹⁶⁶ целая глава посвящена преступлениям, связанным с побегом и укрывательством преступников (ст. 145–151), статей, предусматривающих уголовную ответственность за нарушение нормальной деятельности ИУ, в УК КНДР не содержится.

УК Таиланда¹⁶⁷ также не охраняет отношения, связанные с обеспечением нормальной работы ИУ. По УК Таиланда подобные действия квалифицируются по статьям, влекущим уголовную ответственность за преступления против здоровья (ст. 295–298).

В ст. 99 «Захват лица, содержащегося под стражей» гл. 6 «Преступления, состоящие в побеге» УК Японии¹⁶⁸ указывается, что ответственности подлежит «лицо, захватившее того, кто в соответствии с законодательством содержится под стражей». Цель и мотив совершения данного преступления не являются криминообразующими.

3.5. Охрана деятельности исправительных учреждений по законодательству стран исламского права

Исламское право является разновидностью религиозных правовых систем. В литературе выделяется четыре его вида. Право Ирана относится к первой группе, формирование и функционирование которой происходит под непосредственным влиянием классического исламского права¹⁶⁹.

Мусульманское право как система норм, в той или иной степени санкционируемых и поддерживаемых теократическим мусульманским государством, в своей основе сложилось в Арабском халифате в VII – Х вв. и основано на мусульманской религии – исламе. Типичными представителями данной правовой семьи выступают Иран, Судан и Турция.

Закон об исламских уголовных наказаниях Исламской Республики Иран¹⁷⁰ норм, посвященных охране нормальной деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, не содержит. В данном нормативном акте в ч. V «Судебные взыскания и сдерживающие меры» находится разд. 14 «Неподчинение представителю власти», в котором ст. 607 предусматривает умышленное неподчинение представителю власти во время исполнения им служебных обязанностей путем нападения на него или оказания ему сопротивления.

Положения Уголовного кодекса Судана¹⁷¹ в рассматриваемой области сформулированы примерно также.

Напротив, в ст. 304 книги второй разд. 4 УК Турции¹⁷² предусмотрена уголовная ответственность за бунт в тюрьме. В отличие от ч. 2 ст. 317 УК КНР, на наш взгляд, ст. 304 УК Турции сформулирована более удачно. Во-первых, дано определение бунта («бунтом считается полное или частичное воспрепятствование деятельности тюремной администрации с применением силы и угрозы или влияния и насилия»); во-вторых, отмечено, что бунт может быть осуществлен тремя или более задержанными (осужденными) по предварительному сговору или без такового. Данный законодательный подход свидетельствует, что бунтом признается не всякое насилие над сотрудниками, а только если оно совершено группой лиц. В-третьих, наряду с потерпевшими, которыми выступают представители тюремной администрации, в статье выделен предмет преступления – имущество, которому может быть причинен ущерб (наказуемость деяния в том числе зависит от масштабов разрушений). В-четвертых, данная статья не предусматривает уголовную ответственность за применение насилия или угрозу его применения в отношении осужденных. В-пятых, в качестве отягчающего вину обстоятельства указано, что если организаторы или подстрекатели бунта присоединились к этому деянию, им назначается максимальное наказание, предусмотренное предыдущими частями.

Подведем некоторые итоги.

1. Проведенный анализ уголовных кодексов различных государств показал неоднозначность подхода зарубежных законодателей к регламентации уголовно-правовой охраны нормальной деятельности ИУ. Имеющиеся различия определены лишь двумя обстоятельствами: во-первых, отношением к данному преступлению, которое обусловлено в первую очередь религиозным, национальным и социальным факторами и основанной на них уголовно-правовой политике; во-вторых, приемами законодательной техники, в том числе используемой для выделения основного и квалифицированных составов нарушения нормальной деятельности ИУ.

2. Исследование подтвердило, что ряд стран СНГ при конструировании статей уголовных кодексов интегрировали положения УК РСФСР. В частности, ст. 77.1 УК РСФСР нашла, свое отражение в ст. 410 УК Республики Беларусь, ст. 332 УК Республики Таджикистан, ст. 220 УК Республики Узбекистан, ст. 392 УК Украины.

3. Структура и содержание ст. 321 УК РФ схожи по своей конструкции с рядом статей уголовных кодексов стран СНГ. Это ст. 317 УК Азербайджанской Республики, ст. 319 УК Республики Армения, ст. 361 УК Республики Казахстан, ст. 345 УК Кыргызской Республики, ст. 213 УК Республики Туркменистан. Следовательно, можно сделать вывод о влиянии российской уголовно-правовой идеологии и законотворческих новелл на уголовные кодексы многих постсоветских государств.

4. Круг потерпевших в рассмотренных преступлениях определен по-разному. В уголовных кодексах некоторых государств наряду с сотрудниками уголовно-исполнительных учреждений указан осужденный, отбывающий наказание, связанное с изоляцией от общества. Однако при этом само преступление отнесено к числу деяний против порядка управления (например, УК Азербайджанской Республики, УК КНР, УК Кыргызской Республики, УК Республики Таджикистан, УК Республики Узбекистан, УК штата Техас США).

К преступлениям против правосудия отнесены деяния, предусмотренные уголовными кодексами стран Боливарианской Республики Венесуэла, Грузии, Кубы, Латвии, Литовской Республики, Перу, Польши, Республики Беларусь, Республики Казахстан, Республики Молдовы, Республики Сербия, Украины, Швейцарии, Японии.

5. Опыт правового регулирования ответственности за нарушение нормальной деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, убедительно показывает необходимость пересмотра признаков данного состава преступления по российскому уголовному законодательству. В частности, в качестве квалифицирующих признаков необходимо предусмотреть:

а) принуждение потерпевшего к выполнению каких-либо действий;

б) наступление по неосторожности смерти потерпевшего.