Текст книги "Психоэкономика"

4.2. О закономерной смене психотипов в элите

Основными факторами устойчивости, несменяемости элиты в истории были:

– нужность, необходимость элиты для других слоев общества,

– получение элитой большей доли прибавочного продукта, нежели другими основными социальными группами.

Потеря каждого из этих основных признаков приводило к усилению того или иного психотипа в элите.

Так, получение все большего дохода, все большей доли прибавочного продукта невозможно без доминирования сильных личностей, обладающих превосходящим других интеллектом, с паранойяльно акцентуированными чертами личности, способных к оптимальному общению. Нет сомнения в том, что основные акцентуации лидеров того времени мало чем отличались от акцентуаций, психопрофиля крупных руководителей сегодняшнего дня. Об этом свидетельствует художественная литература, архивы, исторические труды.

Следовательно, потеря доли прибавочного продукта чаще связана с потерей властных функций в элитарной среде именно таких лидеров – «предметников», сильных личностей. Далее их сменяли «общественники», с чертами истероидности, маниакальности. Это объективный процесс: чтобы удержаться у власти не за счет силы личности, интеллекта, важно было создать видимость таких своих качеств. Некоторое время можно иметь статус в обществе не за счет того, что ты являешься реальным носителем властных функций, а за счет того, что ты кажешься таковым. Это лучше всего получается у лиц с чертами истероидности.

Поэтому, если истероидные личности начинают играть все большую роль в управлении государством, это может быть признаком потери социальной группой, которую они представляют, все большей части дохода, то есть начало разорения данной социальной группы или ее полное разорение.

Признаками того, что истероидные личности начинают играть все большую роль в государстве являются:

– появление элитарных увлечений, которые свидетельствуют об особом положении, особых успехах той или иной личности;

– все большая склонность к похвальбе украшениями, богатствами, особыми, необычными средствами передвижения, необычными объектами и т. д.;

– появление так называемой фиктивной экономики, которая обслуживает элиту. Во все времена элита отличалась тем, что потребляла более дорогие товары, услуги. На определенном этапе (господство истероидных личностей в общественном мнении) это становится одним из важнейших признаков принадлежности к элите.

В эпоху господства сильных личностей с чертами паранойяльности таким общепризнанным признаком являлись успехи в реальных делах (умеет организовать торговлю на дальние расстояния, умеет построить завод, отлить самые современные пушки, простроить самые современные и совершенные корабли, получить высокий доход с засеваемых полей и т. д.).

В эпоху истероидных личностей такие признаки все больше смещались в сторону внешних атрибутов: дорогой портсигар, вставленные золотые зубы (в настоящее время – металлокерамические), имеет перстень с алмазом, выезжает на роскошной карете, роскошном автомобиле и т. д. При этом целесообразность тех или иных атрибутов принадлежности к избранным мира сего более чем сомнительна. Сомнительно, что большой джип, пожирающий большое количество горючего целесообразен в крупных городах, где нет бездорожья и большие габариты машины просто лишают ее подвижности, усложняют парковку… Но ведь покупают такие большие машины, некоторые тратят на них последние средства, влезают в кредиты…

Алмазы по своему виду мало отличаются от стразов, стоящих в сотни раз дешевле. Но ведь есть социальная группа, в которой женщине появляться без увесистых алмазов просто неприлично, где надо говорить, в каком магазине и по какой цене эти алмазы куплены. А если кто-то появляется с подделкой (хотя, возможно, более красиво выглядящей) – тут же получает порцию негативных оценок со стороны владельцев дорогих украшений. И вместо того, чтобы средства тратить на развитие производства, модернизацию промышленности, мужья и любовники таких женщин делают свой очередной вклад в фиктивную экономику. Появление губных помад за десятки тысяч долларов – очевидный признак роста веса и значимости истероидных личностей в элите на настоящем этапе. И таких примеров можно приводить огромное количество.

Но если это так, то в истории на смену накоплению и соответствующей этому периоду культуре экономии должен приходить период искрящейся истероидности в масштабе государства, период господства показной культуры, показных атрибутов принадлежности к элите.

Конечно, во все времена наряду с успешными мужьями, занимающимися большим делом (военачальники, промышленники, торговцы и т. д.) были и жены, занимающиеся демонстрацией своих возможностей. Тут ничего поделать нельзя: истероидных женщин в 2–3 раза больше, чем мужчин с чертами истероидности. Речь идет об общей тенденции.

Есть ли такая зависимость в истории? Да.

В период потери реальной власти и реального богатства феодалами-землевладельцами наступило повсеместное увлечение роскошью, точнее, демонстрацией роскоши. Повсюду прибыль, доход начинает использоваться для наслаждения, норма накопления в такой группе людей стремительно падает.

Ж. Мейер полагает, что в XVII веке доход бретонской знати ежегодно урезался на 10–15 %. С одной стороны, росли ее отчисления государю, с другой – уменьшались рента и доход от крестьянских хозяйств. Некоторые натуральные повинности крестьян сделались символическими. Понятно почему: истероидные личности не в состоянии построить эффективную систему управления и их легко надуть смышленому крестьянину.

И именно в этот период особое значение стали иметь символы знатного происхождения – возрастающая роскошь новой жизни требовала поспевать за ней любой ценой. Нет признаков роскошной жизни – не будет займов, кредитов, ты не будешь вхож в круги сильных мира сего.

Поэтому чрезмерная склонность к роскоши, к показным мероприятиям – немаловажный признак надвигающейся опасности для существующей элиты. Для России эта зависимость очевидна. Точен А. С. Пушкин:

 
«Служив отлично, благородно,
Долгами жил его отец,
Давал три бала ежегодно
И промотался наконец».
 

В этих условиях многие пытались увеличить бремя податей, налагаемых на крестьян. Доход крестьян начинает падать. И крестьянин видит, с одной стороны, веселую барскую жизнь, неадекватную вложению элиты в общее производство. А с другой – ощущает падение своего достатка. Это вызывает злобу, бунтарство, – что и становится одной из важнейших причин каскада революций, сбросивших с себя иго феодальных пут.

Но ведь рядом были «промышленники», которые угнетали непомерно, хотя и сами работали. Но не было такой злобы к этим людям, какой она была к барам, землевладельцам и прожигателям богатства. И хотя помещики свели повинности, подати крестьян к чисто символическим величинам – все равно, их презирали, ненавидели.

Перед свержением, сменой той или иной элиты наблюдались:

– снижение доли получаемого ею прибавочного продукта, снижение доли национального дохода, идущего на целесообразное накопление;

– уменьшение степени полезности этой элиты для общества в целом.

Итак, господство в элите паранойяльно акцентуированных, сильных личностей – очевидное свидетельство роста или преддверья роста уровня дохода, реального авторитета данной группы лиц в обществе. Начало господства истероидных ценностей – предвестник падения элиты.

Так происходит в истории Греции, Рима, Персии, Византии, Генуе, Венеции, Англии, России, Америки и других стран.

Есть психологические теории, которые утверждают, что закономерности формирования групп людей, когда они занимаются совместной деятельностью, и когда они просто общаются без совместной деятельности – разные (Петровский А. и др.). На этапе совместной деятельности, в частности, совместной деятельности элиты по получению прибавочного продукта, на этапе борьбы за укрепление государства люди бессознательно, в силу психологических, социально-психологических закономерностей будут объединяться вокруг лиц, способных удерживать отдаленные цели деятельности и напрягать как себя, так и окружающих для достижения этих целей.

Люди, идущие на преодоление препятствий, на огромные трудности, бессознательно и чаще всего безошибочно выбирают тех, кто способен их сплотить и направить на совместное достижение этих целей. И «общественники», истероидные личности в этот момент выполняют функцию сплочения окружающих вокруг данных лиц. Если они не будет выполнять эту функцию – их просто отвергнут. Поднятие авторитета успешных – важнейшая социально одобряемая функция «общественников» в период успехов «предметников». Это одна из немногих функций, которая соответствует их психотипу и позволяет занять если не самое высокое, то достаточно важное место в социально-психологической иерархии.

Но вот «предметники» достигли поставленной цели или просто стали абсолютными лидерами. Истероиды, «общественники» уже не выполняют социально одобряемые и абсолютно необходимые для выживания данной социальной группы функции. Потребность в них уменьшается. Они испытывают дискомфорт. Используя этот дискомфорт, другие лица, перехватывают таких истероидов в свои союзники. Этот закономерный психологический механизм связан с тем, что рядом с самыми талантливыми «предметниками», есть те, кто им всегда завидует и рад был бы занять их место после преодоления «предметниками» препятствий. Они могут легко манипулировать истероидными личностями, которые начинают работать на них, ставя под сомнение достижения самых талантливых, самых достойных…

Итак, в период движения группы лиц на вершину социального и экономического господства истероиды, «общественники», общество подчиняется паранойяльным «предметникам»-накопителям. По мере освобождения «предметников» от необходимости привлечения истероидов, последние присоединяются к тем слоям общества, которые могут дать возможность удовлетворения их истероидных потребностей. Это, как правило, скрытая оппозиция «предметникам»-накопителям.

В период достижения поставленной цели и прихода на смену паранояльно акцентуированным лицам «общественников» начинается постепенный упадок власти элиты, возрастание значимости атрибутов, важных для истероидных «общественников».

Так, в Венеции в период ее могущества (начало XIV века) дворянин носил длинное черное одеяние; такую же неброскую одежду носили буржуа, доктора, купцы. Знатные торговцы так же не нуждались в том, чтобы выставлять себя напоказ. Они держали в своих руках реальную экономику города, и им было этого достаточно. Психотип успешного предпринимателя просто был противником роскоши. И за поведением, культурой экономических властителей города следовали все. И даже появление карнавальных масок в то время было социально, психологически обусловлено: знатные люди не хотели быть узнанными. Такому психотипу лучше быть в тени, притаиться, в том числе и за маской.

И если в XIV веке роскошь в Венеции была уделом государственного аппарата или же отдельных семейств (зачастую – перед их разорением), то в XVI веке – она стала доминирующей в существовавшей культуре.

После 1550 г. Венеция стала слишком богата, чтобы верно судить о своем истинном положении. Роскошь в ней с каждым днем становится все более навязчивой, более разнообразной, более очевидной, чем прежде. Множится число законов против роскоши, против лиц, которые занимались производством этой роскоши, но общий сдвиг культуры с труда, упорства к показной роскоши произошел. И Венеции после этого оставалось веселиться не долго ([1], с. 507).

Зависимость явная: труд, эффективное накопление, сдерживание роста истероидных – то есть, показных потребностей, способствуют развитию элиты, профессии, государства. Преклонение перед роскошью – признак скорого падения элиты, государства.

Существует историческая закономерность: разлад в элите проявляется через конфликты в обществе. В любое время, в каждом обществе есть безработные, нищие, люмпен-пролетариат, бездомные, которые постоянно кочуют. Иногда это тысячи лиц. И они достаточно покорны власти, управляемы.

Но – до тех пор, пока элита сплочена. Как только в элите начинаются конфликты, то она тут же обращается к этой социальной группе для подстрекательства, выражения недовольства, раздражения их против своих противников. Уж очень легко управляема эта масса. Достаточно таких людей просто накормить и сказать, а то и просто намекнуть, против кого и как надо выступить – начинаются бунты.

Элита самосохраняется, если умеет подчинить внутренние распри сохранению государственного строя.

Исторический анализ показывает, что элита редко составляла больше 1 % от населения страны ([1], с. 481–487). Как уже отмечалось, есть два фундаментальных фактора устойчивости элиты – контроль ею прибавочного продукта и ее полезность для других социальных слоев общества. Потеря одной из этих важнейших функций элиты ведет к возрастанию ее неустойчивости, потеря обеих функций – к ее падению и замене новой элитой. Однако в условиях капиталистических рыночных отношений устойчивость элит была высокой и сохранялась столетиями. Замена одних знатных фамилий на другие протекала медленно.

Так, в графстве Ольденбургском в Германии из 200 знатных фамилий примерно через 100 лет сохранилось лишь 30. За 100 лет элита обновилась на 85 %.

Современные компании, относящиеся к типу элитарных, владельцев которых можно отнести к элите общества, живут недолго. Есть мнение, что большинство солидных, мощных компаний просуществуют в современном мире в среднем не более 40 лет. В некоторых странах 40 % вновь создаваемых компаний не живут более 10 лет. А средняя продолжительность жизни всех фирм в Японии и в большинстве стран Европы составляет всего около 12,5 лет [http://www.businessweek.com/chapter/degeus.htm].

При таком темпе обновления через 100 лет останется только 6 % компаний. Цифры близки к темпам обновления элиты, которые наблюдались в прошлые годы.

Есть другие расчеты. По утверждению Германа Келленбенца, в XVI веке в Любеке господствующий класс терял в каждом поколении пятую часть своей численности. Вот что об этом пишет Ф. Бродель: «Если мы примем, что поколение представляло два десятка лет, и возьмем для простоты цифру в 200 семейств, то в этом городе с 25 тысячами населения всего только две новые семьи переступали ежегодно порог господствующего класса, чтобы интегрироваться в группу, во сто крат более высокую по статусу. А так как эта группа сама включала разные уровни (на вершине реальную власть удерживали в руках 12 семейств), то можно ли вообразить, чтобы вновь прибывший стал ниспровергать правила той среды, в которую он входил?» ([1], с. 490). Вновь цифры сходятся: обновление происходило с темпом примерно 1 % в год. За 100 лет большая часть элиты обновлялась.

Элита обновляется постоянно. Причины здесь разные, системные.

Но одна из самых фундаментальных: психотип, характерный для успешной элиты, не передается наследникам через поучение, подражание, классическое воспитание. Необходимый для элиты психотип может формироваться объективными обстоятельствами в каждом поколении. Каждое поколение при этом преодолевает колоссальные трудности, балансирует на грани жизни и смерти если не в прямом, то в переносном смысле этого слова. Но поддаются такой трансформации далеко не все представители элиты. Элита может самосохраняться за счет непрерывного обновления, добавления в свои ряды самых сильных, самых способных, самых умных, самых характерных…

Если этого не происходит – элита свергается или сходит на нет более цивилизованными способами.

Это известно из истории разных народов.

Один из показательных примеров. В 1526 г. империя Великих Моголов сменила в Индии Делийский султанат. Она избрала государственное устройство, которое доказало свою жизнеспособность на протяжении веков. Так, в Индии не преследовались иноверцы, сосуществовали индуистская и мусульманская религии. При этом индуизм – религия купцов и крестьян – позволял контролировать духовную жизнь низов. Мусульманская религия позволяла контролировать духовную жизнь верхов.

В провинциях была создана разветвленная администрация, которая взимала налоги и повинности. Кроме этого, администрация заботилась о развитии сельского хозяйства, экономики в своем регионе. Для этого использовались и государственные субсидии. Сила армии была устрашающей. Только в Дели насчитывалось 200 тысяч всадников и 40 тысяч стрелков и артиллеристов. А если приплюсовать сюда армию, стоящую в других гарнизонах, будет около одного миллиона человек.

Армия выполняла и правительственные функции: высшие должности занимали прежде всего военные. Это напоминало Древний Рим. В XVIII веке эта огромная машина обнаружила признаки истощения, износа, потери своей былой эффективности.

На вершине пирамиды элиты стояли, так называемые, омера или мансабдары. Их было несколько тысяч. Дважды в день они посещали императора. Сам император молчал. Смысл таких посещений состоял в формировании единого эгрегора, единого эмоционального состояния и удостоверение в том, что император жив. Любой слух о смерти императора мог развязать войну за престолонаследие. За престол постоянно шла борьба.

Джигары назначались на свои посты временно. Общая тактика большинства из них заключалась в том, чтобы извлекать из всего прибыль, и как можно быстрее, так как другие могут прийти им на смену. По тому, сколько и как доставлял в казну джигар податей, можно было судить об эффективности его деятельности. Не эффективен – оставляй свой пост.

Джигары стремились сделать свою должность менее зависимой от воли императора; более того, добились чтобы их прижизненное имущество стало наследуемой собственностью. Раньше все богатство джигара после его смерти возвращалась императору. Не трудно догадаться, что появление вокруг императора лиц, которые не заслужили кровью и умом свое положение в обществе, ослабило элиту. Медленно, постепенно, но неуклонно. Не трудно догадаться, что это связано с падением империи Великих Моголов.

Конечно, этот факт был связан с активным участием джигаров в торговле, в посреднических операциях. В них включились даже женщины гарема.

Конечно, это было связано со слабостью императора, которые не смог выдержать давления своих подданных-джигаров и разрешил наследование имущества. Причины падения любого государства, особенно империи, сложны и многофакторны. Но в ряду этих факторов далеко не последнее место занимало то, что элита стала передавать свое экономическое могущество, а, следовательно, и часть своего социального, политического влияния по наследству. Отсюда начинает незаметно, но психологически закономерно чахнуть государство. Третье поколение уже не силах выдержать напор низов, не в силах предотвратить раздор между представителями различных кланов. Оно видит ближайшие цели – личное обогащение – и руководствуется более ими. Отсюда и развал империи.

И истоки этого более правильно искать не в политике последнего императора Аурангзеба, которая стала после 1680 г. проводиться под знаком кровожадной подозрительности, религиозной нетерпимости. Истоки этого следует искать в постепенном ослаблении умной, сильной, деятельной элиты. Политика императора просто была видимой реакцией на потерю управляемости государством.

Историку Ф. Броделю было понятно, что это не есть ошибка одного императора. Он это связывает со всей социально-экономической ситуацией в стране. И честно отмечает: «Мы не представляем себе ясно ее истоков» ([3], с. 555).

Еще некоторое время жесткая политика государя сдерживала империю. Но уже через 50 лет после смерти достаточно умного государя Аурангзеба военное поражение при Плесси (1757 г.) поставило окончательную точку в истории империи Великих Моголов. Как и все империи, она была разрушена изнутри. Казалось бы, простой шаг – передача власти на местах по наследству – и через десятилетия потеря управляемости страной.

4.3. Венеция средних веков: способна ли элита вынести уроки из прошлого?

В 1378–1498 гг. в мире экономическим лидером была Венеция. Ее элита достигла многого. Взаимное доверие участников торговли и граждан друг к другу позволило внедрить и безналичные формы расчета. Каждое утро купцы, не только венецианские, но и зарубежные, сходились на площади, и банкир с пером и записной книжкой записывал, кто кому должен и как бы взаимно погашал эти долги. Так осуществлялись переводы со счета на счет, не прибегая к деньгам и ярмаркам. Если кто-то превышал свой счет – писалась расписка, своего рода вексель. Эти операции доверяли банкирам. Со временем эти сборища купцов и банкиров стали устанавливать и цены на товары, которые действовали не только при конкретном акте обмена, но и более широко, в масштабе города-государства, а иногда и шире.

Таким образом, психологические особенности определенных групп людей (а они вытекали из их совместной деятельности и других факторов) рождали соответствующие способы товарообмена. Затем эти способы торговли распространялись в других городах, странах.

Общность интересов, взаимное доверие позволяло организовывать совместные экспедиции, сложившись сообща, финансировать плавание судов. Несколько собственников могли владеть одним кораблем. Это увеличивало число кораблей, которые обслуживали Венецию, и так же вело к успеху.

Доверие было тотальным. На центральной площади вербовались команды матросов для плавания. Кто записывался в команду – получал аванс. Получив его, он должен был самостоятельно (порой через несколько дней) явиться на корабль. Но если в указанный день этот человек не появлялся, его арестовывали и силой отправляли на корабль, приговаривая к штрафу и лишая части заработка. Порой такие горе-матросы работали задаром.

Соблюдение обязательств, выработанное чувство долга, традиции позволяли достаточно легко получать кредиты, а, следовательно, начинать одно дело за другим…

Благодаря общности духа в Венеции был своеобразный экономический климат: интенсивная торговля там была поделена между многими собственниками, купцами. Сохраняя свою целостность, экономика Венеции была, как бы, поделена на множество мелких секторов.

Государство эти процессы тщательно контролировало. Зачинщиков бунтов вешали. И достаточно быстро.

Элита Венеции прочно занимала свое место, ее практически никто не критиковал, не старался свергнуть, заменить. К чему это делать, если она трудится сама и дает всем возможность заработать. Во Флоренции это было далеко не так.

И Венеция уверовала в свой успех. А это – психологическая основа для того, чтобы сделаться в один момент слепым к необходимым для процветания изменениям: динамические стереотипы перестали оптимально меняться.

Венецианские ремесленники зарабатывали достаточно хорошо, рабочие – так же. Они большей частью были защищены цехами, в которые объединялись. Ремесленники и рабочие, пользуясь покровительством государства, заявили протест по поводу снижения заработной платы, когда дешевое сукно стало поступать из северных стран. Покупать, естественно, купцы стали сукно у других… Постепенно Венеция стала разоряться. В центре мира к 1500 г. оказался Антверпен.

Управляли Антверпеном несколько семейств немногочисленного земельного дворянства. Им запрещалось вмешиваться в дела города. Город не имел собственных купцов международного масштаба. Зарубежная торговля контролировалась иноземцами – англичанами, ганзейцами, французами, португальцами, испанцами, итальянцами. Они и создали блеск этого города, сделали его мировым торговым центром.

Мир был выведен из равновесия Великими географическими открытиями. Мир ухватился за Антверпен за неимением лучшего. Это был город ярмарочный, портовый, с опытом организации коммерческих сделок, но без опыта ведения торговли на дальние расстояния. Отсюда всю ее он отдал иностранным купцам.

Почва процветания города постоянно колебалась. Было три подъема в развитии города (1501–1521, 1535–1557, 1559–1568 гг.).

Первый взлет был связан с Португалией и ее успехами в торговле пряностями через этот город. Португальский король – основной торговец пряностями, перцем – обосновал в Антверпене Фландрскую факторию, отделение Лиссабонской для торговли перцем.

Второй взлет – за счет активности Испании, которая через Антверпен реализовывала серебро, добытое в Америке. В 1557 г. Испания обанкротилась.

Третий – яростный рывок в развитии антверпенской и нидерландской промышленности. Но деньги англичан и их сукно пошли в Европу через Гамбург. Начались религиозные и политические смуты.

В 1585 г. Антверпен был завоеван испанским полководцем Александром Фарнезе. На место Антверпена встает Амстердам.

Каждому поколению антверпенцев досталось историческое испытание, которое они выдержали, и выдержав его, подтвердили свою элитарность, способность управлять городом, экономикой. И управляли так, что стали мировыми лидерами.

Итак, периоды господства основных мировых экономических центров:

XXII век – 1380 г. – Генуя

1378–1498 гг. – Венеция

1500–1585 гг. – Антверпен

С 1585 г. – Амстердам

С 1642 г. – Англия, затем США

Были случаи, когда мировые торговые центры возвращали свое былое могущество и вновь конкурировали за влияние в мире. Так, Венеция вновь на некоторое время, через два поколения после утраты своего былого могущества, стала мировым экономическим лидером.

Психологический анализ истории экономики Венеции в связи с этим имеет особое значение. Венеция не только лидировала в мировой экономике сразу после потери лидерства Генуей, но и повторно вернула свои позиции. Это уникальный случай, когда элита смогла проанализировать ошибки прошлого и сделать определенные выводы.

Итак, 1557–1627 гг. – годы повторного величия Венеции.

В 1557 г. она возвращает себе былую славу и совсем незаметно для всего мира начинает управлять торговлей, движением товаров. Второе возвышение Венеции происходило на протяжении 70 лет. Это время существования 2–3 поколений.

Но, увы, третье поколение потеряло все…

Первое поколение копило экономическую мощь постепенно, плавно, незаметно. Накопление экономической мощи сопровождалось прогрессивными, смелыми социальными политическими изменениями, расцветом культуры.

Первое поколение создало демократические условия для представителей всех национальных меньшинств, включая евреев и иностранцев.

Первое поколение, то, которое привело Венецию повторно к мировому экономическому успеху, проявило себя наиболее полно в первой половине XVI века.

И как резко отличается курс элиты первого поколения от решений элиты третьего поколения!

Первое поколение, рискуя возможным конфликтом с Папой, оставляет у себя в городе евреев, капиталом которых венецианцы умело пользовались. Им выделяется отдельное место, охраняемое для поселения.

Третье поколение начинает вымещать на евреях свое раздражение. Защитная реакция типа проекции в полной мере направлена против евреев.

Нередки были ситуации, когда еврея наказывали за то, что он вовремя не возвращался домой. Устраивались «еврейские бега»: выбирали самых толстых иудеев, и они бегали наперегонки. Унижают других обычно слабые. Сильные личности, как правило, к беззащитным относятся более снисходительно.

Первое поколение легализует проституцию, понимая, что в городе моряков ее надо признать как факт, не то она примет нелегальные, криминальные формы. Было принято решение считать проститутками (1542 г.) всех незамужних женщин, имеющих интимную связь с одним или более мужчинами, а также замужних дам, проживающих отдельно и имеющих интимные связи с одним или более мужчинами. Это жесткие моральные нормы. Они направлены на укрепление семей, на образование семей.

Третье поколение уже извергает свои комплексы на представителей этой древнейшей профессии, унижает их и изощренно издевается. Проституток обязали сидеть на балконе, выставив свои ноги и груди на обозрение, чтобы притягивать к себе мужчин, отвлекая их от гомосексуальных связей, которые, судя по дошедшим документам, приняли слишком большой размах, особенно среди интеллектуалов и служителей церкви.

Изощренное издевательство над женщинами-проститутками, число которых в то время достигло 10 % населения Венеции, характерно для элиты в момент ее разложения.

Первое поколение жило, рассуждая о творениях Тициана.

Третье поколение оставило после себя XVII век – наиболее бездарный для венецианского искусства.

Первое поколение при приближении опасности собиралось, концентрировало последние ресурсы, привлекало внешние капиталы, связи – и побеждало.

Третье поколение просто искало, внешние причины, факты, чтобы объяснить свои неудачи, свою бездарность. Настроение в Венеции задает элита. Но как это настроение меняется в зависимости от тех или иных трудностей. В начале XV века внешние трудности вызывали у элиты прилив энергии. А вот во второй половине XVI века атмосфера в Венеции разительно меняется. По словам венецианского купца Дж. Принули, сообщение о благополучном возвращении португальского мореплавателя Васко да Гамы из плавания вокруг Африки было воспринято в Венеции, как известие о близкой катастрофе, так как для европейцев открывались новые пути по Атлантическому океану вокруг Африки и в Америку.

Это своеобразная форма проявления защитных реакций в общественном мнении. Каким образом путь через Африку может перекрыть торговые пути в Средиземном море? Очевидно, что это защитные реакции людей, которые чувствуют, что не владеют ситуацией, которые внутренне готовы к поражению и ищут повод для его оправдания.

Первое поколение приглашало лучших художников своего времени к себе, создавало для них надлежащие условия. Первые люди Венеции между собой состязались, у кого окажется более великий представитель искусства.

Третье поколение по инерции, в силу сохранения привычек еще уделяло внимание художникам, ученым, но чисто внешне – так, как это делают типичные «общественники». Однако Венеция еще в начале XVII века оставалась местом встреч интеллектуалов. Туда приезжали Галилей, Джордано Бруно и др. Однако третье поколение уже не очень-то заботилось об этих людях. Так, Джордано Бруно, приглашенный в Венецию в 1591 г. неким патрицием, был им же выдан инквизиции. В результате судебного процесса Бруно был приговорен к сожжению на костре. Приговор был приведен в исполнение в Риме в 1600 г., но выдан инквизиции Д. Бруно был в Венеции.

Первое поколение поддерживало достаточно демократические отношения с лучшими художниками, скульпторами, композиторами мира. Это были отношения равных. Элита первого поколения воздавала должное лучшим творениям искусства и их творцам.