Текст книги "Дело 581-14/ОДЧ Опасно для человечества. Книга 1"

Пока ехали, я всё думал, как бы продолжить наш вечер, и не нашёл ничего лучше, чем пригласить Инге в театр. Она глазами захлопала:

– А это что?

– Это… Как бы сказать, это когда как на визоре в сериале, только живые люди на сцене играют. Без дублей. Кому-то очень нравится, и они потом на визор и не смотрят, а кто-то считает театр полным фуфлом. Я сам ни разу не был.

– А давай, я тоже никогда такого не видела!

– Отлично. Тогда я завезу тебя домой, сделаю пару дел и через час-полтора заеду.

Пока экскурсия у нас была, мы тех ещё вензелей накрутили, так что обратно, до хаты, шли над главным проспектом сектора, и тут Инге меня за рукав хватает: что это, мол? Ну, я в вираж, развернулся… В общем-то, понятно, что её привлекло. У меня тоже в первый раз глаз за этот дом зацепился. Уж больно он простой был, на фоне остальных-то. Линии чёткие, никаких тебе пузырей или чего-то наподобие, строго, красиво. Высокие витражные окна, острая двухскатная крыша. На фасаде часы. Древние, с круглым циферблатом.

– Что это?

– Это? Секта готов. Не так давно появились, если хочешь, можем зайти.

– Вот так просто?

– Конечно. Они рады будут.

Транспорта на стоянке немного было, так что припарковались без проблем. Помог я подруге из флаера выйти, а она на здание уставилась, чуть рот не раскрыла: снизу, с земли, оно ещё эффектнее смотрится. Не, в натуре, мне такой стиль нравится. Просто, без выпендрежа, всё по понятиям.

Зашли. Внутри тоже всё просто. Мне по делам-то часто в разные храмы заходить приходится, привык уже, что тут вам и фрески, и занавески, и благовония всякие – ну, чтобы по мозгам как следует шарахнуло. А здесь – просто холл, просторный, даже не мрачный, как можно подумать. На библиотеку похоже, старую, с бумажными книгами. Полумрак, скамьи, столики со светильниками. Тут не молиться, а сидеть, размышлять неторопливо или беседу вести умную. Короче, не похоже на то, чего обычно в храме увидеть ожидаешь, странно.

Навстречу нам вышел парень, весь в чёрном. Нет, что вы, никакой хламиды, сутаны или чего-то подобного. Просто чёрные брюки и лёгкая чёрная рубашка поверх ганги. Тоже чёрной, естественно. Я пригляделся – а ганга у него настоящая, как моя. Парень не промах, факт. С чего взял? Ну, вы даёте, хотя… что с вас, террянских, взять-то. Ганга штука дорогая, очень дорогая. Поэтому её, вернее, подделки под неё, используют, чтобы понты кинуть: мол, смотрите, я могу себе такое позволить. Опять же, подделку иногда молодняк выставляет напоказ, мол, я в защите, в меня стрелять бесполезно… Что? Нет, не помогает, конечно. Да и какой дурак броню скрытого ношения напоказ выставлять будет? Короче, парень этот явно боец, и боец с опытом. Ну, либо науку ему хороший инструктор в голову вдолбил.

– Здравствуйте друзья.

Осматриваюсь, людей не много, так что это нам. А парень продолжает:

– Вы у нас впервые, не так ли?

Инге поначалу головой вертела, по своему обыкновению, а тут не то засмущалась, не то ещё что, и шагнула назад, за меня. Вот ведь! Ну и кому тут всё интересно, скажите на милость?

– Меня зовут Кир. Я готов ответить на любые ваши вопросы. Считайте, что я ваш гид.

– Ну, Кир, нам просто стало интересно, что за люди поклоняются смерти и как живые это делают.

Парень кивнул с таким лицом, словно ему этот вопрос по десять раз на дню задают, но улыбался всё так же приветливо. Причём искренне улыбался. Ну, или актёр он хороший.

– Скажите…

– Тим, – представляюсь я. Вообще-то меня тут каждый знает, такую раму, как я, в секторе не заметить сложно, тем более, если ты занимаешься бизнесом, тем более, таким как сектанство.

– Скажите, Тим, вы действительно считаете, что Смерти есть хоть какое-то дело до нашего поклонения? Мы не поклоняемся Смерти, Тим, – парень улыбается, а я, честное слово, в ступоре. Как так? Если есть секта, то в ней должны поклоняться – ну, или истово верить. Плевать, перед кем и во что! Кто-то верит в Апокалипсис, кто-то покланяется волханской Айсауль, сексапильной героине сериалов, которая может лечить прикосновением и проникать в тайные мысли людей, направляя их и указывая путь. А эти…

– Ну, вы хотя бы верите в неё?

– Как и вы верите в солнце. Понимаете Тим, наша вера в Смерть – это не Вера в плане религиозном. Смерть есть, она существует, и отрицать это может только безумец.

– Тогда я не совсем понимаю… – я действительно не врубался. Сам-то я умеренно верующий, в смысле не фанатик, в церковь Трёх куполов. Они и набиты у меня на спине. Инге ночью долго татуху изучала, ладошкой по ней водила туда-сюда, словно ещё что разглядеть или вообще нащупать хотела. У неё-то рукава сложные, я так до конца и не разобрался, что там. Розы, змейки, ящерицы, ключи, какие-то узоры графичные – она их «веве» назвала. Красиво, но ничего непонятно.

– Мы уважаем Смерть. Мы считаем, что это пик, вершина жизненного пути человека. И от того, как предстанет человек перед Её прекрасным ликом, зависит то, что будет с ним потом.

– Жизнь после смерти?

– Да, а почему нет? Но мы скорее рассматриваем не вопрос непосредственно жизни после смерти, хотя считаем, что она есть. Мы имеем в виду именно процесс смерти, за которым следует новая жизнь. И вот то, каким будет этот процесс – а он весьма длителен, – зависит только от прожитой до него жизни.

– Что долгого в пуле, разносящей голову?

– Это только начальная фаза смерти, её физическая составляющая. Да и то, для стороннего наблюдателя.

Признаться, меня передёрнуло. О чем он говорил, я понимал. Умирал я дважды. По-настоящему умирал. Первый раз в той жизни, которую не помню. Это одно из немногих ярких впечатлений, за исключением сна. Что я помню? Пустоту, бездну. И укол. Вы не знаете, почему в «Последней Надежде» используют такой болезненный укол? Чтобы напомнить о принятом решении или дать отсчёт той самой стадии смерти?.. Какое у меня лицо? Нормальное лицо, и не надо за ствол хвататься, я не собираюсь вас убивать. В теории, для стороннего наблюдателя, всё происходит мгновенно. Укол – и вы отключаетесь, практически переставая дышать и потребляя минимум энергии. В теории и для стороннего наблюдателя, да…

Сначала я ощутил, как немеют кончики пальцев рук, потом покатил холодный пот. В один момент, когда я уже, казалось, окоченел, и мысли едва ворочались, мне стало трудно дышать, и я попробовал бороться. В это время сторонний наблюдатель видит попытку изогнуться. Скафандр позволяет это сделать, гася нежелательные последствия. Это происходит спустя полмгновения после укола, для стороннего наблюдателя… Или через вечность для того, кто захотел испытать на себе этот последний шанс. А потом… потом вы пытаетесь вдохнуть, но не можете, мозг посылает сигнал сердцу, а оно его не получает, вас начинает рвать на части, всё начинает гореть внутри, не то пытаясь согреть холодное, застывшее тело, не то собираясь его сжечь, мозг рвётся из этих оков, и вам давно уже плевать на знание того, что вы очнётесь, потому что это вечность… Знаете, сколько выживают после инъекции «Последней Надежды»? Верно, девяносто девять целых, девяносто девять сотых процента. А то, что только двадцать процентов, и то с большой натяжкой, остаются в здравом уме? С большой натяжкой, потому что даже у здоровых после такого нет-нет, да бывают срывы.

А второй раз был потом, когда очнулся. Я же был в боевом скафе, и как любой пехотинец, оставил последний глоток воздуха. Что? Так уже мало кто делает? В основном на Марсе? Не сомневаюсь даже. Рассказать, как это? Да легко. У вас от получаса до часа. Меньше оставлять глупо, больше нет смысла. У меня был час, это примерно от полутора до двух недель летаргии. И это тоже была смерть, причём ещё хуже той, первой, потому что повторять всегда страшнее. Бо́льшая часть парней, почувствовав первые контракции лёгких, просто открывают забрало – и всё. И знаете, я их не осуждаю. Почему не открыл? Не знаю, наверное, на принцип пошёл. Упрямый я, и как оказалось, умный…

Так что я прекрасно понимал, что говорит этот Кир: и про относительность смерти, и про путь к ней. Отступи я тогда, подними забрало, и мы бы тут не говорили с вами. Но это всё лирика. А вот то, что момент смерти для них важен, навело меня на кой-какие мысли, но я их додумать не успел, как Инге наконец-то вперёд вылезла:

– То есть вы считаете, что жизнь это всего лишь подготовка к смерти? Так, что ли?

– Да.

– И в чем она заключается?

– В том, чтобы достойно встретить Смерть. Идя на свидание, вы примете душ, причешетесь, наденете подобающую одежду. Почему здесь должно быть иначе? Смерть прекрасна, и тот, кто готов к Ней, испытывает от встречи восторг. У тех же, кто не готов, Она вызывает ужас.

– А это не вы, случаем, пальбу в сектах устраиваете? – спрашиваю, а сам руки за спину убираю: вдруг стрелять придётся? У меня-то ствол сзади, за поясом, на парне оружия вроде не видать, но кто его знает! Так что жду ответа, а сам каждое движение ловлю. Дрогни у него не так хоть один мускул, или реши я, что он врёт, стрелял бы. Не насмерть конечно, но – стрелял.

– Ну что вы. Самоубийство – это кощунство. Смерть приходит, когда считает нужным. Кто мы, чтобы торопить Её? – Кир покачал головой. – Если узнаете, кто эти стрелки, сообщите. Как я понимаю, сейчас все готовы заплатить за эту информацию, – он дождался моего кивка и добавил. – Мы не исключение. Но… боюсь, что это просто очередной психоз малолеток.

– Малолеток? – как-то напряжённо переспросила Инге. – А что, все, кто это устраивал – подростки?

– Да. Насколько нам известно, от шестнадцати до восемнадцати лет.

И тут Инге выдаёт, уверено так:

– Значит, их, скорее всего, кто-то направляет…

Тю. Тоже мне открытие, конечно кто-то направляет. Массовый, а минимум три случая стрельбы это массовость уже, психоз сам по себе не возникает. Так что точно кто-то управляет всем этим. Вот только мы долго думали, а она сходу брякнула, только услышав.

– А кто ещё попал под раздачу?

– Жрицы любви, Всадники, «Жёлтый дракон», – отвечает Кир. – Говорят, что ещё где-то стреляли, не знаю. У нас пока не было.

– Но ведь «Дракон» – не храм, – с каким-то сомнением говорит Инге. У неё вообще все эмоции на лице написаны, и ясно, что она про «Дракон» что-то такое знает… странное, – Выпадает из общей схемы.

– По-моему, им всё равно. Удивляюсь, почему они в магазинах этого не делают. Хотя… Нет, тогда их все Боссы искать станут. А так – жрицы отдельно, Всадники отдельно, «Кошка» отдельно.

Всё верно он говорит. Вы, наверное, не догоняете, но у нас на самом деле чёткие границы есть. Боссы не лезут в «духовные» дела сект, а секты не лезут в дела боссов. Ну да, секты своих адептов пощипывают, но меру знают. Что? Дин? Так мистер Харт потому и не наезжал на жриц, что даже подними Дин им плату, всё одно это не сказалось бы на «налогах». Разве что прибыль самого клуба была бы меньше. Дин на принцип пошёл, мистер Харт его всего лишь поддержал, поэтому и в разборки Дина со жрицами не полез. И не полезет.

– Не-ет, здесь явно схема какая-то… Понять бы ещё, какая именно… – говорит Инге, глядя куда-то в стену. Странные у неё глаза стали, и даже голос вроде как изменился. – Что вообще получается? Вчерашняя стрельба в клубе – сведение счётов, и стрелок там был вполне совершеннолетний. А до этого кто там же стрелял? В тот раз, после которого в клубе ремонт был… На Всадников наехала малолетка. И на храм Любви – тоже? Ну не верю я в совпадения! Или кто-то кем-то прикрывается, или… Или всё это… Нет, не знаю, – Инге как-то совсем растерянно осеклась, словно сама удивилась тому, что наговорила. А Кир кивнул:

– Да. Так и есть. В храме Любви стрелком был сын одной из прихожанок или жриц. Не помню.

– Там давеча что-то очень странное в клубе было… И я пытаюсь понять, что. Меня это здорово напугало, но… В общем, хочется разобраться. Может, конечно, это окажется вредно для здоровья, но…

Лучше бы она помолчала с этими объяснениями! Но тут уже ничего не попишешь, надеюсь у этого Кира с инстинктом самосохранения всё в порядке.

– Приходите, когда будет время, – Кир сказал это так, что сразу ясно: приходите одна. И мне это порядком не понравилось. Инге тоже тему просекла и ко мне поближе пододвинулась, и глянула на меня снизу вверх, вроде как виновато даже. Быстро так, коротко, словно за моим одобрением. – Попробуем вместе разобраться.

Интересно, этот Кир уже готов к смерти, и что он вообще о ней НА САМОМ ДЕЛЕ знает? Если он тронет Инге, подвалы Флина ему покажутся райским уголком. Вероятно, что-то в моем взгляде промелькнуло доброе. Поэтому парень решил задать вопрос, которого я ждал уже давно.

– Вас что, мистер Харт напряг?

– Нет. Пока нет. Но мистер Флин интересовался, что говорят про это дело.

– Если мистер Флин интересовался, значит, это мистер Харт заинтересовался. А раз так, не имеем права вам отказать.

Что значит – «Почему не могут?» Как вы работаете-то? Не, может, у вас дома такое и сойдёт, но не здесь. Работа Флина ещё и в том, что он анализирует ситуацию и прогнозирует. Его задача – понять, интересно это мистеру Харту, или нет. Понять до того, как об этом задумаются остальные и даже раньше самого мистера Харта. Понять, обработать и дать рекомендации.

– Ты всё узнала? – говорю Инге. – Спрашивай, нам ответят, – и так тошно стало.

Что? Да не смешите меня! Инге – и шпион? Такое только в очень озабоченную голову могло прийти, безопасностью озабоченную, конечно. Кстати Инге так и подумала, как вы. Но ей простительно, она жизни-то не видела, считай. Тошно почему? Так это моё было дело, грязное дело, судя по всему. И выходило, что я вроде как эту балбеску использую, а это неправильно.

Инге головой помотала:

– Я пока даже не знаю, что спрашивать… Так, пытаюсь… общую обстановку оценить.

– У нас тогда пока всё, – говорю Киру. Надо же марку держать! А на сердце кошки скребут. – Вы же не будете против, если Инге потом ещё к вам заедет и задаст вопросы?

– Нет, конечно.

Попрощались мы, развернулись и пошли к выходу. Инге на меня смотрит – растерянная и вроде даже испуганная, и говорит:

– Я тебе всё объясню. Во флаере.

– Уж постарайся.

Вышли. Сели. Я автопилот включил и к ней повернулся – говори, мол.

– Понимаешь… – Инге помолчала и затараторила, словно боялась, что я её и слушать не стану. – Сразу: наше знакомство – случайность, меня тебе специально никто не подсовывал и уж тем более не подкладывал! Я действительно на Тиране второй – нет, теперь уже третий – день. История, которую я тебе рассказала – правда от первого до последнего слова. Но. Я не сказала, что я следую вуду. Просто не думала, что это будет важно. Я не мамбо – в смысле, не жрица, я даже низшую ступень посвящения не прошла, только готовилась, но кое-что я знаю. И могу. Так вот… Только не подумай, что я рехнулась и всё такое. Эта самая леди Хелен – зомби. Причём, похоже, уже давно. Такой крутой зомби мог получиться только у очень сильного бокора – колдуна. Этот клуб – похоже, не клуб, а чей-то храм, и все эти истории со стрельбой – что-то куда большее, чем психоз малолеток, разборки между боссами… или как оно там называется. И, понимаешь… Когда эта зомби вчера встала, на сцене… Она на меня так посмотрела… В общем, похоже, она – вернее, её бокор – знает, что я знаю, что она такое. И что подозреваю что-то. В общем, мне теперь волей-неволей придётся в этом разбираться. А ты, если хочешь, наверное, ещё можешь на взлёте из этого флаера сигануть…

– Не выйдет. Я упомянул Флина. И мистера Харта. И мне придётся с ними объясняться.

– Прости… – а потом спрашивает, отчаянно так, чуть не плачет: – То есть ты мне веришь? Про зомби и всё такое?

– Почему нет? Если есть вампиры, почему не быть зомби? К тому же я тебе про Терру рассказывал… Как там жмуры вставали. А вуду – это как? Извини, я про это не слышал.

Ну да, про зомби я зна… что вы так смотрите на меня? Послушайте, я прекрасно знаю, что творилось на Терре несколько лет назад, как там из могил поднимались мертвецы и нападали на людей… Ну, не несколько, ну, лет двести назад, что привязались? Так что не надо мне тут делать больших глаз. Ой! Я-таки вас умоляю, секретная информация, тоже мне! Да об этом в пехоте каждый второй знает, а из тех, кто Три Купола почитает, так каждый первый! Вы данные по какой линии закрыли то, бестолочи? Во-во, я и говорю, что всё от служителей знаю. Секретчики, мля…

В смысле – почему Купола на спине набиваем? А где им ещё быть? Крест на груди, Купола на спине. Да, и крест ношу, а как же, у нас в пехоте, почитай, все так ходят. Рассказать? Ну вы, в натуре, темень. А с другой-то стороны… И про святого Рудольфа не слышали? Как он пришёл после Сумерек, когда старые Каноны все были уничтожены, и всё врозь оказалось, и стал собирать служителей Отца, служителей Сына и служителей Духа воедино. И стали возводить они на Терре Церкви Трехкупольные. Да вы… базу откройте да почитайте. Нам-то секретить нечего. Основание креста – Земля, Терра Прародительница, верх – Отец, по сторонам Дух и Сын. А Рудольф всех собрал, но изображают его всегда в муках. Поначалу-то сдерживать их всех ой, как трудно было. Так и норовили разбежаться. Это сейчас, когда все вместе, силища сильная. И теперь пехота и армия вместо Святого Рудольфа. Что значит – «всё не так»? Да ты что!? Ты батон на Веру нашу не кроши, я не посмотрю кто ты, в миг на ремни пущу! Скажешь тоже, силой держим! Верой, дурья голова. Вроде серьёзный человек, а всё туда же. Дух пехоту от энергий высоких защищает, чтобы гравитация не отклонила во время десанта, чтобы силовые поля крепкие были, а у врага излучатели не синхронизировались. Отец, мудростью своей, козни вражеские раскрыть помогает, да своим штабным дурные мысли из головы выгоняет. Ну а Сын – это сила. Он и землю рыть поможет для окопа, и руку при выстреле придержит, и тучку на небо пошлёт, чтобы прицел не сбился да не засветился. А ты – «силой, силой». Хотя да, силой Веры держим, правда, и вломить можем. А? Ну да, простите, сами виноваты, что отвлекли. Да помню я. Инге во флаере мне объясняла про клуб, зомби и это её вуду.

– Ну-у… Есть Гран-ме, Творец Вселенной, но он настолько велик и силен, что люди не могут с ним общаться. Но есть лоа – это боги. Или духи – предков, сильных жрецов, героев. Вот Комаров, например, точно стал лоа – потому что первым в космос полетел. И Глушко, и Королёв с Брауном… К лоа можно обратиться за помощью, за советом. Меня готовили для служения Эрзули-Ошун, лоа Любви и Жизни, а ещё я очень чту её супруга, папу Легбу, Открывателя всех путей во Вселенной. Сам понимаешь, для контрабандистов – самое то… – Инге провела пальцем по татухе на руке, сначала по розе, потом – по ключу. Наверное, это символы тех богов, про которых она говорила. – Большинство лоа добрые, по-настоящему злых лоа мало, но они очень сильны. Общаться со злыми лоа могут только колдуны-бокоры или злые жрецы. Они могут накладывать проклятья и, самое главное, поднимать зомби, живых мертвецов, которые полностью им подчинены. Я про это знала, но до конца не верила, что такое бывает, но теперь… – она замолчала, как будто испугалась.

– Интересно, – говорю, – но я не думаю, что Грегори злой колдун. Как там – брокер? Извини, бокор.

Инге головой покачала:

– Нет, он, скорее, унган. Жрец. Но самое интересное, что он может вообще не знать об этом. Все люди служат лоа, кто-то осознанно, кто-то нет… Но за ним точно стоит какая-то сила.

– Ну, даже не знаю, что тебе сказать.

А и верно, что тут скажешь? Грегори точно не злой колдун, и уж точно его в тёмную хрена лысого поиспользуешь. Но как это всё объяснить? Вот это проблема. Я просто знаю этого парня, и всё. Он мне шкуру спасал, и не раз, да я ему тоже. Знаю и уверен в нём. Что? Нет, не «верю», а «уверен». Как в чем разница? Ну, вот он явно нам лапшу вешал, когда про номер рассказывал, мол, стрельба – это подстава. Так что ни на грош не верю. Но спину держать ему доверю. Потому что уверен в нём на все сто. Так-то.

– В том-то и дело! Здесь что-то происходит, что-то жуткое и не очень хорошее. А я не могу понять, что именно! И… Тим… Можешь узнать: Грегори и Хелен не одновременно в клубе появились?

Пока суд до дело, добрались до дома. И только флаер начал на стоянку заруливать, мне на комм вызов пришёл… Да уж, быстро осведомители сработали, ничего не скажешь. Выслушал я Флина и к Инге повернулся:

– Накрылся, похоже, наш театр. Мне к боссу надо. Ему уже донесли, что я его имя использовал. Хочет знать, что к чему. Обойдёмся пока без зомби.

И вот тут Инге меня удивила, потому что спросила:

– Если меня будут спрашивать, что отвечать? Я понимаю, что сейчас ты без меня поедешь, но вдруг?

– Ничего. Работаешь со мной, и всё. А потом… Потом видно будет. Один хрен в этом деле разбираться придётся. Впрочем, это становится интересным…

Палома Инге Розальба Марианна Сонел

Ох, и погано же я себя всю дорогу чувствовала! А всё потому, что кое-что Тиму не рассказала. Но тут по порядку объяснять надо.

Он как умчался по этим своим делам, так я сидела, думала, куда пойти. Я ведь так до храма Любви и не добралась. Всё собиралась, но что-то меня сомнения грызть начали. Насчёт того, а надо ли мне туда вообще и что я там забыла. После всего того, что я про них слышала. Да и стрёмно было одной здесь ходить. Я столько народу разом, как в этом торговом квартале, в жизни не видела. Толкотня, все куда-то бегут, шум, музыка играет непривычная, всё пёстрое, запахи разные со всех сторон в нос шибают – у меня аж голова болеть начала. А в подвальчике в этом, куда меня Тим привёл, спокойно было. И пахло понятно и вкусно – едой, и музыки не было, и сам зальчик небольшой, уютно. Нет, у меня этой, как она… агорафобии нету, сейчас-то всё уже нормально, просто непривычно было поначалу. Людей вокруг много, пространства огромные, и всё… большое такое. Вот.

В общем, развернула я деку, смотрю на карту, прикидываю, как добираться до храма, если всё-таки соберусь туда ехать, и тут как резануло меня что-то. Поднимаю глаза – а к моему столику Грегори идёт. Тот самый, из клуба. Идёт и улыбается, типа, страшно рад меня видеть, и всё такое.

– Разрешите?

– Да… – на самом-то деле мне разговаривать с ним совсем не хотелось, да и пугал он меня, чего скрывать! Вот только ясно было, что он всё равно ко мне подсядет, что бы я ни сказала, а спросил так, для вежливости.

– Вот, увидел знакомое лицо, решил поздороваться… Впрочем, вру. Инге, хотите немного подзаработать?

Вот тут он меня ошарашил. Я, грешным делом, думала, он меня запугивать начнёт, чтобы никому про зомби не рассказывала, а он – про «подзаработать»! Впрочем, может, это у него подходцы такие, кто его знает…

Больше всего мне хотелось сказать «Нет», но, во-первых, я его боялась. А во-вторых… Любопытно мне стало. Вот вечно меня это любопытство подводит!

– Смотря как.

Я этому Грегори мило улыбаюсь, а сама думаю: а не подстроили ли Тиму эти его «дела», чтобы из кафе убрать и дать Грегори со мной встретиться? А тот как начал объяснять, так у меня все сомнения пропали: точняк. Так оно и есть. Потому что он говорит:

– Да сущий пустяк. Вы же у Тима квартиру снимаете, да?

– И?..

– В доме напротив вас живёт наш человек. За ним следят. Точки для наблюдения лучше, чем ваши окна, нет. Я там кое-какую аппаратуру поставлю. Она сама определит, кто следит. Не точно, конечно, но с большой вероятностью. А вам потом надо будет просто посмотреть на них. Меня интересует ваше мнение о тех, кто будет следить за нашим человеком. Только мнение. Ну, и Тиму не говорите. Конечно, если в лоб спросит, расскажите. Врать не надо. Но если не спросит… Просто Тим будет вынужден все передать мистеру Флину, а мы не хотим доводить до столь высокого уровня. Мой босс, Дин, говорит, что надо все проблемы решать самим.

Кажется, я всё-таки на него вылупилась самым неприличным образом. Потому что чего-чего, а такого не ожидала. Первая мысль была: он что, меня за полную дуру держит? Чтобы я поверила, что он вдруг воспылал ко мне таким доверием? Ну чушь же! А потом я про окна вспомнила. В смысле, в моей квартире. Там же плёнку защитную, из-за которой они непрозрачными были, только в одном месте, в уголке внизу, оторвали. Если надо на улицу посматривать, чтобы тебя самого не заметили, самое то. Так, может, оттуда действительно удобно наблюдение вести? Квартира-то угловая, окна сразу на две улицы выходят… К тому же Грегори честно бабки предлагал, а не по ушам ездил про доверие и симпатии всякие. Но всё равно кое-что мне непонятно было. А я считаю, что всегда лучше прямо спросить, чем намекать с умным видом или в угадайки играть, так что я прямо и спросила:

– И чем вам так важно моё мнение?

– На… Мне кажется, что вы видите лучше остальных. Или больше. Иногда это очень полезно.

Мне прям вот продолжить захотелось: «а иногда очень вредно для здоровья», но я смолчала, даже особо язык придерживать не пришлось. Я вообще как-то странно себя чувствовала, как будто там, в кафе этом, две меня было. Одна сидит, с Грегори разговаривает и боится его, а вторая – слушает и пальцы загибает. Раз палец – Грег сказал «наш человек». Наш, а не мой. Два палец – сейчас чуть не брякнул «нам» вместо «мне». Третий палец – а он это случайно или умышленно оговорился? Четыре – почему он упрямо мне в глаза не смотрит?.. И вот дёрнуло же меня:

– И чья это была идея? – спрашиваю, улыбаюсь и пытаюсь взгляд его поймать.

Ох, и плохой же это план оказался! Потому что стоило мне про это подумать, как он сам на меня глянул… Типа – ладно, детка, если тебе так хочется. В общем, посмотрели мы друг другу в глаза. Уж не знаю, что он в моих увидел, а меня опять страх до костей пробрал. Словно у Грегори ствол в руках и он прикидывает, куда поинтереснее пулю всадить, в колено или в живот. Или собирается меня в скафандре без связи в космос выкинуть. Нет, лучше домой отвезти и посмотреть, как меня на ремни резать будут… Мне даже показалось, что я в обморок бухнусь, но потом я взгляд отвести смогла. И сразу как-то проще всё стало. Потому что я поняла, что это он мои же страхи во мне расшевелил. А это уже знакомо и понятно.

Улыбнулись мы друг другу, вроде как все всё поняли, и я его уже открыто так разглядывать начала: вдруг гри-гри увижу. Я ж говорила уже, вроде. Амулет это. Магический. Обычно мешочек с травами… и ещё кое-чем, или… У меня вот – подвески и браслеты. Но на Грегори я ничего такого не заметила, хотя на нём рубашка с короткими рукавами была, и ворот расстёгнут. Два пистолета, пояс с ножами – он даже и не прятал оружие особо. Тоже, конечно, ничего так амулеты, действенные, но всё-таки не те.

– Так чья это была идея? – повторяю, а сама чувствую, как по спине между лопаток пот холодный стекает, капелькой. Всё-таки жуткий он, этот Грегори, сил нет!

– Безопасностью наших людей занимаюсь я, Инге. Впрочем, идея, чтобы посмотрели именно вы, принадлежит леди Хелен, – и улыбается, зараза. Мол, хочешь – верь, хочешь – не верь, всё равно теперь ты никуда не денешься.

– Леди Хелен – или?.. Впрочем… – и понимаю, что не надо этого говорить, а не удержаться. – Мне бы только не хотелось, чтобы это хоть как-то повредило Тиму.

Почему не надо было говорить? Так я ж этого Грегори боялась. Потому что он опасный и сам по себе, и… и вообще. И показывать такому человеку, что ты к кому-то привязан, что тебе кто-то дорог… Да, правильно, это давать ему в руки оружие против себя. Но уже ничего не попишешь, сказала – значит, сказала. А он головой покачал:

– Не переживайте. Тиму это не повредит.

– Тогда… Почему бы и нет?

– Отлично. Что же, тогда я подъеду позже, установлю аппаратуру и покажу вам, как ей пользоваться.

– Хорошо. Но если кто-то из местных расскажет Тиму, что мы с вами тут разговаривали, я врать ему не буду.

– Нет, конечно. Я же сказал, спросит в лоб – говорите, как есть.

– Тогда вопросов нет… Кроме одного, наверное. Расскажите про храм богини Любви.

– Что вас интересует?

И вот странно, он вроде как уже уходить нацелился, а тут снова сел и смотрит на меня, вроде как показывает, что готов на мои вопросы отвечать. Меня это удивило порядком. Словно… словно он всерьёз, как это называется… готов к двустороннему сотрудничеству. Вот уж не ожидала.

– Если я скажу «всё», вы мне поверите? Просто меня с момента появления на планете словно преследует информация о храме и этой богине. И мне кажется, что это всё… не просто так.

– Поверю, но не скажу. Всего я не знаю.

– Всего могут не знать даже жрицы.

– Ну, не скажите, они же тут в каждой ж… бочке затычка, – Грегори снова улыбнулся, но странно как-то. Снисходительно и даже с этакой брезгливостью, что ли. Словно всерьёз их – жриц, в смысле – не воспринимает. – Они тут, на планете, везде смогли проникнуть. От борделей до клиник пластики. Тут ведь как, познакомилась девка с дельцом удачным и сразу в храм, за помощью, чтобы удержать. А то и до этого. Они через жриц и таких вот прихожанок информацию со всей Тираны собирают, вот только… – он не договорил, и я сама за него фразу закончила:

– Только не умеют ей правильно распоряжаться, да?

Грегори кивнул, вроде как с одобрением, и я спросила:

– И вчера на вас они наехали?

– Да. Их понять можно, мы – это удар по их репутации. Теперь двойной.

– А что на артистку, а не на владельца?

– Убери они Дина – и завтра их не станет. Нет, не культа, а тех, кто сейчас в нём заправляет. Мистер Харт не простит. А танцовщицу – шлёпнули и шлёпнули. Откупятся, если что. Тем более что Дин сам должен клуб защищать.

– Ясно. Просто думаю заглянуть к ним, что ли, поближе посмотреть… Но леди Хелен – действительно… крутая. Постановка… впечатлила.

– Приятно слышать, – и снова улыбается, этак официально. У него вообще улыбка разная, то нормальная, а то – мороз по коже. Вот Тим, он всегда улыбается тепло-тепло и заразительно, а Грегори… А он дальше говорит: – Насчёт заглянуть в храм – загляните, если хотите и устойчивы к навязчивой рекламе.

– Да вроде меня такое не берет…

– Что же, Инге, я рад, что мы договорились. Я зайду, когда Тима не будет. Если у вас больше нет вопросов, я, пожалуй, пойду.

– Честно скажу, я не в восторге, но – да. Мы договорились.

Он ушёл, в дверях что-то охраннику сказал, тот аж побелел. Ясно, – думаю, – ничего этот парень Тиму не расскажет. И я не расскажу, потому что поняла, кому Грегори служит. Уже к середине разговора поняла. Просто пока мы беседовали, я к нему… Наверное, можно сказать, приглядывалась. В смысле, силой лоа… Объясни-ить? Сложно, но попробую. Это как… Во, поняла. В игры с дополненной реальностью играли? Или тренажёры, может, такие попадались? Представьте, что вы «картинку плюс» без очков видеть начинаете… Ага, именно так: что-то новое появляется, чего обычный чел, не жрец и не колдун, не видит. Мне для этого надо сосредоточиться, и… Нет, в том-то и дело, что это не обычно. Обычно мамбо и унганы для этого в транс входят. Через танец. Ну да, танцую я хорошо, но мне это не нужно. В смысле, чтобы начать видеть. У меня оно просто… получается. И это не транс, хотя в транс я тоже по собственному желанию могу, без долгой подготовки. Ну да, мама Бонита говорила, что у меня талант, что я буду очень сильной мамбо… Нет, там не столько картинка получается, сколько куча разных ощущений, для которых у меня и слов-то нет. Так что, наверное, правильно говорить – не «вижу», а как-то по-другому. Но я не знаю, как. Чую? А за последнее время я так наловчилась, что для каких-то простых вещей мне даже особо сосредотачиваться не надо. Вот, например, я знаю, что на вас какая-то защита есть, хотя ничего не делала для того, чтобы её увидеть. У вас – своя собственная, а вот вам кто-то другой её ставил.