Текст книги "Девочки-колдуньи"

Глава 3
Что было дальше с Алей

Вечером того же дня Мелкая Аля вместо полезной и питательной овсяной каши без особого труда наколдовала себе на ужин говяжьи сардельки. Это была победа! Тем более для человека, который колдует самостоятельно впервые в жизни.

А всё очень просто, как и обещала Натка: сосредоточилась Аля на сардельке – и она тут как тут! И не просто сосредоточилась, а поманила руками. Ладони даже нагрелись от напряжения – да так, что Але пришлось помахать ими в воздухе, чтобы остудить. А потом обхватить чашку с холодным морсом. И только после этого ладони остыли.

Значит, теперь Аля колдунья! Никто не умеет, а Аля умеет. Никто не знает, а Аля знает. Завтра особенный день: Але исполняется девять лет. А уже сегодня она получила самый лучший подарок.

После ужина к ней подсела мама и потрогала лоб.

– Странная ты какая-то, – сказала мама. – Лицо горит. Не заболела?

– А не знаешь, где учат колдовать? – прямо спросила Аля.

– Девочки не колдуют, – улыбнулась мама. – Колдуют только ведьмы.

– Хочу быть ведьмой, – воскликнула Аля.

С мамой было можно, она бы не стала смеяться над Алей или в чём-то её переубеждать. У Али были свои собственные взгляды на жизнь. И их следовало уважать.

Но после этих слов мама вдруг засмеялась. И даже захохотала. Правда, как-то не очень весело.

Посмеялась и уложила Алю спать, но и потом ещё некоторое время посмеивалась и улыбалась.

«Интересно, почему мама так странно себя ведёт?» – думала Аля, засыпая.

А на следующий день наступил день рождения Али. Пришли гости – много-много родственников. Можно сказать, родственников явилась целая толпа. Никто не заболел, не позвонил накануне и не предупредил, что, к сожалению, прийти не сможет, потому что занят. Пришли все, кого пригласили Алины родители.

Все взрослые по очереди заходили в большую комнату и хвалили вид из окна. И вообще очень, очень нарядная комната, да ещё и шкафы такие современные.

– Это не комната, а гостиная, – объяснила гостям Мелкая Аля.

– В гостиной принимают гостей, – улыбнулась тоненькими от старости губами бабушка Зина в парике и с брошкой, одна из четырёх Алиных бабушек, точнее, двух бабушек и двух прабабушек. – А в этой комнате, Алечка, живут твои папа и мама. Поэтому она – просто комната.

– Нет! – крикнула Аля. – Не просто! Сегодня она – гостиная!

Все разулыбались и сказали, что Аля совсем выросла. И прическа у неё взрослая, и туфли-лодочки. Сейчас дети вообще рано взрослеют.

Праздничный стол стоял в центре комнаты-гостиной. Шпроты в овальной баночке, сельдь под шубой, салат оливье, даже говяжий язык – всё было!

Уселись. Подняли первый бокал шампанского – за Алю.

А неподалеку от стола, посреди комнаты, на лакированном паркете лежал солнечный луч в форме оконного переплёта. В этот луч вышла Аля и встала своими лодочками. Она просто так это сделала, ни для чего.

– Ну, Аля, рассказывай: кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросила её самая молодая из бабушек.

Она была такая молодая, что не разрешала Але звать себя бабушкой и просила, чтобы Аля обращалась к ней по имени – Лёля.

Але было смешно называть бабушку Лёлей, тем более что других бабушек и прабабушек она называла просто бабушками, а дедушек и прадедушек – дедушками, но в принципе она привыкла.

Но тут Аля почему-то растерялась и от смущения замерла в своём солнечном пятне. И гости тоже растерялись. И вилка со шпротой застыла в воздухе. Хотя вопрос-то был проще некуда!

– Так кем же ты хочешь быть, Алечка? – повторила молодая бабушка Лёля.

Из своего магического солнечного квадрата Аля прошептала:

– Ведьмой.

Это было слово. Всего лишь слово. И Аля его произнесла.

– Кем-кем? – приложил ладонь к уху глуховатый дедушка Али – Павел Андреевич.

Повисла тишина. Настоящая тишина, абсолютная. Она действительно повисла – как будто кто-то нарочно подвесил её на вешалке под потолком, как костюм из химчистки. И если чья-то ложка собиралась звякнуть о стенку салатника, то передумала звякать. И горчица замерла на кончике ножа, не добравшись до говяжьего языка.

Время остановилось. На несколько секунд мир перестал существовать.

– Ведьмой, – повторила Аля громче, зато не так уверенно. – Я хочу быть ведьмой и делать такое, чего никто не умеет!

Она произнесла это слово во второй раз. И в третий.

Послышались осторожные перешёптывания и тихие удивлённые голоса.

Многочисленное семейство Али, которое в тот день собралось за столом, состояло из представителей разных профессий. Были там даже историк-архивариус (Алин папа) и учёный по опасным паразитам, живущим внутри людей (Алина мама). Но ведьм или колдунов не было. И тех, кто верит, что можно на ведьму или колдуна выучиться, не было тоже.

И вдруг все, как по команде, загалдели и засмеялись, пытаясь снять напряжение.

– А ну-ка, расскажи: ты что, в лесу будешь жить? На метле летать? – все зачем-то принялись наперебой спрашивать у Али.

Аля не знала, что отвечать на такие глупые вопросы.

Она удивилась, что взрослые относятся к её решению с таким легкомыслием.

При чём тут метла? Але хотелось стать огненной, как магический квадрат солнца на паркете, который из середины комнаты уже переместился ближе к стене со шкафами.

Но как объяснить это людям, которые не разбираются в колдовстве? Впервые в жизни Аля ощутила ни с чем не сравнимое одиночество: когда тебя не понимают.

– Ну, за будущую ведьмочку? – громко объявил дядя Толя, известный шутник и зоолог, специалист по змеям.

И разлил вино по бокалам.

– Итак, за ведьму! – воскликнул он.

А потом бокалы весело зазвенели, а гости продолжали шумно переговариваться и через пять минут, как это обычно бывает у взрослых, уже забыли об этом странном тосте.

Зря они, наверное, это сделали.

Глава 4
Что было дальше со Светкой Синицей

Что ни говори, а Светка Синица скучала по Натке больше всех.

Без Натки учиться колдовству было невозможно.

Даже ящеричная лапка, которая изредка шевелилась у Светки под сердцем, не могла ей помочь.

Светка не могла себе простить, что не вышла тогда к Натке во двор. Ни простить, ни забыть. Да, у неё была отговорка. И не просто отговорка, а уважительная причина. И всё равно: она совершила огромную ошибку. Непоправимую. Уважительная причина – это так, для школы. Чтобы прогуливать физкультуру.

На самом деле ей, Светке Синице, не нужно было от Натки ни часов, ни духов, ни дизайнерского мыла. Ни всех этих побрякушек, которые по-быстрому наколдовали себе Аля и Кристина.

Светке хотелось как можно больше узнать про устройство вселенной. Наткино колдовство было для неё редким, а может быть, и единственным шансом! И этим шансом она не воспользовалась. Она его упустила. К тому же из интернета и от старшей сестры Славы, которая любила поболтать о том о сём, Светка знала, что колдуньями не становятся по собственному желанию, а рождаются, что дар колдовства переходит к человеку от какой-нибудь старенькой бабушки, как дом в деревне, старинные бусы, глиняные горшки, рецепт вкусного и оригинального пирога или ещё что-нибудь, что в семье передаётся по наследству. Но если знания о колдовстве достаются от бабушек, то как быть ей, до ужаса обыкновенной, к тому же некрасивой и толстой Светке Синице, чья обыкновенная бабушка всю жизнь работала на зеркальной фабрике? Зеркальная фабрика, несмотря на сказочное название, была самым обычным зданием из красного кирпича. Она давным-давно закрылась, но у них дома до сих пор хранились бракованные зеркала, которые Светкина бабушка приносила домой для дочки, Светкиной мамы. Эти зеркала отличались от обычных каким-нибудь дефектом. Было зеркало, в котором каждый становился приплюснутым. Или другое зеркало, где каждый, наоборот, становился необычайно красивым. В третьем зеркале сидела тень, похожая на ночную бабочку. Светкина бабушка проработала на фабрике всю жизнь и даже умерла из-за неё, потому что работать на зеркальном производстве было очень вредно, но их, работников и работниц зеркальной фабрики, никто об этом не предупреждал. Бабушка каждый день вдыхала ядовитую зеркальную пыль и ещё какую-то химическую отраву, которой провонял весь район. Жители нюхали ветер своими опытными носами и говорили друг другу: «Это пахнет зеркальная фабрика!»

Однажды Светка со Славой пробовали гадать на зеркалах. Дело было зимой, когда темнота наступала рано, и Слава приходила из колледжа затемно. Мама работала в ночную смену. Слава решила погадать себе на жениха. За ней тогда бегал один парень из колледжа, и она хотела узнать, будет этот парень её женихом или не будет. А может, ей просто было интересно проверить – правда ли то, что пишут в интернете про гадание? Там говорилось, что одно зеркало нужно поставить напротив другого, и жених, если делать всё по правилам, должен показаться в одном из зеркал. Тогда гадающая девушка узнает, как он будет выглядеть и стоит ли ей тратить своё драгоценное время на парня, который за ней бегает, или дожидаться настоящего жениха.

Сначала Слава погасила свет, и в комнате стало темно. Потом зажгла свечки, прилепила их к блюдцу. Поставила зеркала друг перед другом так, чтобы одно отражалось в другом, и получился коридор из одинаковых зеркальных прямоугольников. Слава утверждала, что коридор бесконечен, но Светка не знала точно, так оно или нет. Свечки отражались в зеркальных глубинах. Весь зеркальный коридор озаряло их мягкое сияние.

– Суженый-ряженый, появись, – проговорила Слава каким-то чужим голосом.

Светке сразу же стало таинственно и даже жутко. «А кто такой ряженый?» – тихо спросила она у Славы. «Как кто? Жених, – ответила Слава. – То есть его отражение, а сам жених в это время, может, где-нибудь в Калифорнии на яхте катается». «А во что он наряжается, этот ряженый?» – не унималась Светка. «Да ну тебя», – отмахнулась сестра, и они принялись смотреть в зеркало. Там пока что ничего не происходило. «А долго ждать?» – прошептала Светка. «Понятия не имею. Сиди тихо», – раздражённо отозвалась Слава, и Светка больше к ней не приставала. В наступившей тишине она слышала, как открывается и закрывается лифт в подъезде, как люди возвращаются домой и хлопают дверями квартир. Где-то залаяла собака. А потом зашелестел снег, и стало действительно тихо. Гораздо тише, чем было. Почти безмолвно. А потом Светка прижалась к Славе и стала смотреть в зеркало, уже ни на что не отвлекаясь. Светкин взгляд проникал всё глубже. Он всё быстрее перескакивал от одного отразившегося зеркала к другому – туда, где зеркала уже переставали быть подсвеченными прямоугольниками и только таинственно множились. Где-то там, в глубине, стояли сумерки. И в этих сумерках действительно кто-то появился. Сначала этот кто-то возник в виде чуть заметного пятнышка, которое постепенно становилось всё крупнее. А потом пятнышко полетело! Оно пролетало зеркало за зеркалом, оно приближалось, это уже был отчётливый силуэт – ошибиться невозможно! И тогда Слава и Светка в один голос завизжали, отшатнулись, разрушили симметрию зеркал, а тёмный силуэт так и застрял среди прямоугольников. Одну из свечек они уронили, и она погасла, зевнув завитком дыма. Светка и Слава включили свет и долго хохотали, но Светка догадывалась, что смеются они не потому, что смешно.

Так они и не увидели лица ряженого, и не узнали, будет женихом тот Славин парень или не будет. А через неделю Слава с ним всё равно рассталась.

Как всё-таки жаль, размышляла Светка, что они с Наткой не встретились тогда во дворе один на один. Уж кто-кто, а Светка была бы способной ученицей. Она бы всё схватывала на лету. А Кристина? На что способна эта Кристина?! Всю первую половину июня они встречались во дворе каждый вечер, и она узнавала Кристину всё лучше. Первое впечатление не обмануло: жизни Кристина не знает. А раз так, почему она так важно себя ведёт? Чем она круче Светки?! Добродушная Светка почему-то злилась на Кристину. Внезапно разом вспомнились все обиды: как Кристина выпендривается – то одежда у неё новая, то айфон последней модели, то репетитор из Лондона. То особенная школа, куда её возят в другой район. Как будто в соседнем дворе нет нормальной школы – той, где учится Светка Синица. И Мелкая Аля туда же! Смотрит Кристине в рот и ждёт, что ещё та скажет. Вначале Светка ничего такого не замечала, но теперь, сидя одна в душной летней Москве, внезапно задумалась и всё поняла и про Кристину, и про Мелкую Алю.

Позлившись и пообижавшись, Светка доставала свои зеркала и внимательно в них смотрела. Сейчас, пока на дворе лето, она хотя бы немного продвинется в науке колдовства. Она обращалась к зеркалам по именам – Красавица, Ночная бабочка – и спрашивала по-сказочному: «Свет мой, зеркальце, скажи?» Но что желает услышать, сама не знала. Зеркала в ответ молчали, внимательно рассматривая Светкину физиономию и загадочно поблёскивая. Один раз Светка взяла два зеркала – Бабочку и Красавицу – и поднесла их друг к другу. Как в тот зимний вечер. Зеркала отразились друг в друге, как будто только этого и ждали, а то, что поменьше, – Бабочка – зевнуло прямоугольным ротиком. В зеркальных глубинах выстроился лабиринт, и Светкино внимание принялось перескакивать от одного к другому, как теннисный мячик. Оно доскакало до очень далёких зеркал, где скапливался зеленоватый сумрак, и тут навстречу ему из глубины выступило пятнышко и стало сгущаться. Но на этот раз Светка не испугалась. Пятнышко как пятнышко. Оно больше не казалось ей страшным или враждебным. Просто оно двигалось, не подчиняясь её воле. Оно становилось всё больше, но тут Светкины глаза устали смотреть, она моргнула, а потом, сколько ни шевелила ящеричной лапкой, ей не удавалось выманить тёмное пятнышко, которое рассказало бы ей о волшебстве, колдовстве, тайнах космоса, старой зеркальной фабрике и бабушкиной молодости.

Глава 5
Догоняя Натку

Посреди лета Мелкая Аля вернулась с дачи. У Лёли появились в Москве неотложные дела, и отдых пришлось на время прервать.

В Москве Аля первым делом помчалась во двор – ждать Натку.

Вышла она и на следующий день. И через день. Она решила выходить во двор ежедневно. И даже не один раз, а дважды: утром и вечером. Садилась на скамейку под старой липой, где когда-то сидела Натка, а затем обходила двор по периметру. Она ведь не знала точно, с какой стороны появится Натка. Почему-то Аля была совершенно уверена, что рано или поздно её встретит.

Как-то раз Але показалось, что она видит знакомый силуэт. «Натка!» – воскликнула Аля. Но девочка не обернулась. Она вышла из двора и зашагала по переулку в сторону Яузского бульвара. «Натка!» – крикнула Аля громче и устремилась вдогонку. Девочка в джинсах и бейсболке со спортивной сумкой через плечо была старше Али и шагала быстрее. Даже когда Аля побежала, ей не удавалось сократить разделявшее их расстояние. Девочка прошла вдоль домов – Аля неслась за ней что есть мочи и чуть не сбила с ног возвращавшуюся домой интеллигентную соседку Евгению. «Здрасьте!» – вежливо рявкнула Аля и понеслась дальше. Вскоре девочка вышла на Яузский бульвар. Там на секунду замешкалась, пережидая у пешеходного перехода, но затем ускорила шаг. Тут Аля рванула так, что ветер в ушах засвистел. Всё впустую: джинсы и белая бейсболка мелькнули и исчезли в просвете между домами. Алечка добежала до просвета и остановилась, озираясь и стараясь отдышаться. Девочки не было. Должно быть, она скрылась в арке большого дома со статуями или свернула ещё куда-то. Аля прошла вверх по переулку, впадавшему в Яузский бульвар. С пригорка, со стороны ресторана, до неё донеслись чей-то смех и звон посуды. Заглянула в продуктовый магазин – около дверей стоял чумазый бездомный и пересчитывал мелочь. Вернулась на бульвар. Статуи большого дома не заметили перед собой Алю. Они смотрели куда-то вдаль, ожидая наступления Светлого Будущего, и не обращали внимания на всякую мелочь. Аля забежала во двор. Незнакомый двор напоминал её собственный. Даже площадка такая же. Даже малышня на площадке та же самая.

И тут с Алей произошло нечто странное. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли круги. Гулкое эхо чужих голосов, шлёпанье мяча на спортивной площадке, шарканье ног невидимых футболистов усиливали головокружение. Внезапно Аля вспомнила миг, когда она, стоя на паркете в солнечном пятне, призналась гостям, что собирается стать ведьмой. Что-то непонятное будто пробуждалось внутри Мелкой Али. Что-то подавало признаки жизни. Однажды на даче она видела метаморфоз стрекозы. Сидя на травинке у пруда, безобразная с виду личинка треснула, и из неё вылезла готовая стрекоза-коромысло. Вылезла, отдохнула и расправила крылышки. «Интересно, ей не больно?» – размышляла тогда Аля, сидя на корточках и наблюдая за превращением. Ведь она, получается, разорвала себе спинку и только после этого появилась на свет. И сейчас Аля чувствовала себя той самой стрекозой.

«Я сейчас тоже в кого-нибудь превращусь», – ужаснулась девочка.

Ей почудилось, что вокруг – бесконечное продолжение одного и того же двора. Что она попала куда-то в параллельный мир, состоящий из дворов, откуда так просто не выбраться. Особенно если сам не заметил, как туда попал.

– Лёля, Лёлечка, – в ужасе зашептала Аля, – забери меня отсюда!

И тут же у неё почему-то нагрелись руки. Ладони и пальцы, словно она их окунула в горячую воду. И не просто нагрелись, а запылали, да так сильно, что Алечка подошла вплотную к дому и прижала руки к водосточной трубе. Прохладная железная труба охладила ладони, а потом они и сами перестали пылать.

А дальше всё так же внезапно прошло.

И Але уже не было больно – ни очень-очень, ни чуть-чуть, никак.

И страшно не было.

Она снова была Мелкой Алей.

Надо как-то выбираться из этого двора, подумала Аля уже своими обычными мыслями. А то вдруг она заблудилась и не найдёт дорогу домой? Такое ведь случается. Всё время в Москве пропадают люди. Лёля, читая «Фейсбук», то и дело ужасается тому, что происходит. Значит, что-то похожее может случиться и с Алей.

«Потерялась девочка девяти лет, с рыжими волосами и зелёными, как у всякой начинающей ведьмы, глазами. В белых кроссовках и чёрных брюках. Через плечо – сумочка. Возможно, уехала куда-то на трамвае № 39. Нашедшего просьба сообщить».

Так, мечтая о том, как будет выглядеть объявление о её пропаже и как будет горевать «Фейсбук», Аля добралась до переулка и в конце концов вышла к своему дому. «А Лёля? А как же Лёля?!» – всплеснула она руками. Лёля будет горевать очень-очень. И мама с папой. А раз так, уж она, Аля, как-нибудь подаст им сигнал, что с ней всё в порядке. И тогда Лёля, мама и папа не будут волноваться так сильно, а может, будут даже гордиться тем, что их Мелкую Алю знает теперь весь интернет.

Алечка приободрилась и повеселела.

Главное, она была обыкновенной Прежней Алей.

И всё было хорошо.

Кроме того, что она в тот день так и не догнала Натку.

Глава 6
Кристина в ужасе

Мелкая Аля тогда не знала – да и знать не могла, – что пугающие странности происходили в тот день не с ней одной.

Утром Кристина вернулась из Черногории. Папа и мама встретили её в аэропорту. Папа – как всегда, сияющий и весёлый, будто тоже отдыхал на море, а не работал в Москве. Мама – тень папы: всегда немного загадочная и как будто прохладная, отрешённая, зато очень красивая. Папа подхватил два Кристининых чемодана, в которых приехали бесчисленные платья, сарафаны, юбки, топы, босоножки, сандалии, шорты, сумочки и украшения, духи и декоративная косметика, полотенца, всё ещё мятые после моря, и сушёная лаванда.

Кристина обрадовалась, что страшно занятый папа нашёл время её встретить.

Жить в Черногории у моря ей нравилось, но почему-то она быстро соскучилась по квартире на Садовом кольце, по двору с тенистыми липами и главное – по новым подругам. Больше всего ей хотелось оказаться рядом с ними, с Алей и Светкой Синицей. Как это объяснить? Да очень просто. Никогда прежде не было у Кристины таких удивительных подруг. Не идеальных, нет. Совсем не идеальных. А именно удивительных.

Дома, стоя босиком посреди комнаты, Кристина рассматривала себя в зеркале. На море она загорела и выглядела теперь почти взрослой. А ещё она разложила сушёную лаванду в шкафу на полках, и у неё в комнате пахло склонами гор, разогретых солнцем. Кристина повернулась к зеркалу боком и полюбовалась своим профилем.

Красивый профиль, ничего не скажешь.

«Внешность скандинавского типа, – привычно рассуждала Кристина. – Снежная королева!»

И правда, волосы выгорели на солнце и были теперь совсем светлые. Почти белые. Она собрала их на затылке и завязала в модный пучок. Тоже неплохо. Потом снова рассыпала по плечам. И смотрела, смотрела на себя, любуясь уже будто бы со стороны этим красивым и словно чужим лицом. Этой Снежной королевой из любимой сказки. Смотрела не отрываясь. Никогда прежде не смотрела она на себя в зеркало так внимательно и долго.

Но чем дольше она на себя смотрела, тем тревожнее ей становилось.

Какое отношение лицо в зеркале имеет к ней самой? Неужели это и есть она, Кристина? Что-то смутное поднималось со дна души. Какая-то давняя догадка, которую она пыталась, но не умела выразить словами. Ей вдруг показалось, что она совсем себя не знает. Что красивое лицо – всего лишь оболочка. Фантик от конфеты. Шкурка от змеи. И если рассматривать себя в зеркале долго-долго, она увидит что-то новое, что-то такое, о чём до сих пор даже не подозревала. А может, лучше действовать иначе? Например, застать себя врасплох? Кристина сделала вид, что направляется к двери. Но на полпути остановилась и резко обернулась. Ей показалось, что она что-то заметила в зеркале краем глаза. Какую-то тень. Даже не тень, а тень тени. Тёмный луч. Но длилось это одно лишь краткое мгновение, и она так и не успела понять, что же увидела и увидела ли что-то вообще, или ей померещилось.

Кристина уселась к столу, включила ноутбук и достала из фотоаппарата карту памяти. Надо побыстрее разобрать фотографии, которые она сделала в Черногории. Разобрать – и показать родителям. Пусть порадуются. И бабушка пусть тоже порадуется у себя на Плющихе. В одну папку – море. В другую – горы. В третью – дом на берегу. А вот и сама Кристина выглядывает из бассейна. Пьёт коктейль через соломинку из высокого стакана. Делает причёску в салоне. Курсор скользил по экрану, но Кристина всё ещё думала о своём отражении и о том, чем она была на самом деле.

А потом она крутанулась в своём кресле, как делала раньше множество раз. Может, раз сто. А может, тысячу. Сделала полтора оборота и оказалась лицом к стене. На этой стене висела картина в раме: городской пейзаж кисти неизвестного художника. Интересно, откуда взялась эта картина у них дома? Скорее всего, её приобрели вместе с мебелью для Кристининой комнаты. Но Кристина не была в этом уверена. По правде сказать, она никогда над этим не задумывалась. Бульвар, деревья с облетевшими листьями, а чуть в отдалении – мрачноватые городские дома, уже окутанные ранними сумерками осени. Этот пейзаж на стене, который все уже давно перестали замечать, внезапно привлёк Кристинино внимание. Вдруг ей почудилось, что она видит его впервые. Она принялась рассматривать его более пристально. Так, как ни разу раньше не рассматривала. Деревья. Скамейки. Дома. Всё как всегда. И вдруг она поняла, что не так в пейзаже: он был не плоским, а объёмным! Не двухмерным, как все обычные пейзажи, а в каком-то другом измерении. Кристине стало жутковато. В ушах зазвенело. Сидя в своём вертящемся кресле, она больше уже не вертелась. Совсем не вертелась! Вертеться у неё не получилось бы при всём желании: вцепившись руками в подлокотники, Кристина неслась по воздуху мимо деревьев, скамеек и клумб, обгоняя крепкий осенний ветер. Она видела, как одно из деревьев – то, что на картине располагалось справа, – переместилось и исчезло из поля зрения. А под ней, где-то далеко внизу, проносились пожелтевшие кусты с маленькими белыми ягодами. Дома приближались. Откуда-то в лицо дохнул сырой запах брошенного жилья. Тёмный проулок между домами, едва заметный из комнаты, виделся теперь отчётливо! И ещё… Земля стала будто бы прозрачной, и внутри неё, прямо под собой, Кристина видела самый настоящий человеческий череп! Желтоватый череп с чёрными провалами глазниц… Ей стало по-настоящему страшно. Что-то сильно давило изнутри на глаза, что-то будто просилось наружу. Она испугалась, что сейчас улетит в узкую и тёмную расселину, в это зловещее и ужасное измерение, и не найдёт дорогу домой.

– Лариса Ивановна!!! – завопила Кристина на всю двухэтажную квартиру, делая невозможное, почти нечеловеческое усилие вернуться.

– Что случилось? – стукнула дверь, в комнату вошла домработница.

– Я… – бормотала Кристина, – я как будто…

Даже сквозь загар было видно, как она побледнела.

– Что, что? – Лариса Ивановна тоже испугалась.

Она была домработницей, но где-то в другом городе её ждала дочка Катя. Ровесница Кристины. Вот почему за Кристину Лариса Ивановна переживала иногда почти так же, как за свою Катю.

– Картина, – бормотала Кристина, показывая пальцем на стену перед собой. – Уберите её, снимите!

– А что такого-то? – испуганно суетилась Лариса Ивановна. – Картина как картина.

– Нет, не картина как картина! Вы что, правда не замечаете?! Она же затягивает…

– Никуда не затягивает! Ну-ка, успокойся!

Лариса Ивановна сходила на кухню и принесла валерьянку.

В ушах у Кристины всё ещё звенело, но постепенно она успокоилась. Почти успокоилась.

– Поговорю с родителями, – ворчала Лариса Ивановна. – Это что же? Отправили к морю нормального ребёнка, а вернулась – и вон чего с ней.

А Кристина снова уселась к ноутбуку, где всё ещё наивно пестрели фотографии. Глаза уже почти не болели. Но рассматривать фотки не хотелось. Она догадывалась, что каждое изображение может таить в себе какой-нибудь сюрприз. Она пока не была готова справляться с такими сюрпризами.

Откуда-то пришла тоскливая мысль, что никто никогда её не поймёт и никто не объяснит, что же с ней происходит….

Побыстрей бы увидеть девочек!

Она была уверена, что только с ними сможет во всём разобраться.