Текст книги "Шуршастики. Приключения в Чуландии"

Первая добыча

Все были словно в ступоре. Ошарашенные – слабо сказано. Растерянные, даже раздавленные, как бы страшно это ни звучало. Мы впервые не знали, что делать. А самое главное, мы потеряли веру в то, что в Чуландии можно скрыться от любой опасности. Это нам ещё крупно повезло, что в тот момент, когда к нам ворвалась топтуниха, мы все были в самом низу, а не сидели на своих полках. Тогда бы она нас тут же увидела. Немного оправившись от шока, мы стали думать, как нам теперь быть.

– Когда-то давно, когда шуршастики не имели своего дома, они жили в Застенье, – вдруг сказал кто-то из шуршастиков.

Все посмотрели в его сторону и с удивлением увидели, что это дедушка Пыж. Уж от него-то никто не ожидал что-либо услышать.

– Может быть, нам снова туда переселиться?

– Но там же ужасно тесно!

– Там даже пауки не живут!

– Зато там безопасно… – сказал дедушка Пыж.

Наверняка он знал, о чём говорит. Возможно, он и сам годами скрывался в Застенье, чтоб не встречаться с другими шуршастиками.

– Топтуниха сказала, что до завтра не будет трогать нашу Чуландию, – сказал мой папа. – Так что у нас ещё есть время. Нам придётся оставить наши жилища и искать новое убежище.

Тут и там раздались вздохи.

– Временно! – поспешил успокоить всех папа. – Мы не собираемся насовсем оставлять наш дом. Мы обязательно вернёмся! А завтра нам нужно спрятаться, чтоб топтуны нас не увидели. И лучшее место для этого – Застенье. Я так понял, что топтуниха просто хочет забрать эти старые вещи. А нам главное – не попасться ей на глаза. Завтра она заглянет в Чуландию, заберёт всё, что ей нужно, увидит, что нас нет, и тогда мы сможем спокойно вернуться обратно в наши жилища.

Все немного пошушукались и решили, что папа прав. Ведь топтуны охотятся на шуршастиков, а тут посмотрят, что нас нет, значит, и охотиться не на кого. И закроют нашу Чуландию обратно. Ведь для топтунов она слишком маленькая, на одном уровне ни один топтун не поместится, даже их детёныш. У топтунов вон какой наружный мир огромный! Да, хорошо папа придумал обмануть этих коварных топтунов. А ещё хорошо, что топтуниха проболталась, что только завтра снова откроет дверь. Всё-таки удачно мы спрятались и подслушали её планы.

На задней стенке Чуландии, в самом низу, был вход в Застенье. Я даже не знал, что он там есть. Его давным-давно завалили старыми вещами и просто забыли про него, потому что покидать Чуландию и прятаться не было нужды. А теперь о нём вспомнили и принялись прокладывать к нему путь. Мы с Чижом тоже кинулись помогать, ведь это же так здорово – участвовать в чём-то вместе со взрослыми, особенно вместе с добытчиками. Мы ухватились за ботинок и попытались сдвинуть его с места. Эта штуковина оказалась очень тяжёлой.

– Ну-ка, мелочь, посторонись! – рыкнул здоровенный шуршастик с четвёртого уровня и, отодвинув нас, сам взялся за ботинок.

Мы отошли и тут же столкнулись с отцом Толстяка Рюша.

– Не путайтесь под ногами! Детям пора спать! – важно ворчал он, держась за огромную железную штуку, как будто собирался её куда-то тащить.

Спрашивается, куда и зачем? Во-первых, она неподъёмная, и, даже если бы мы все вместе за неё ухватились, всё равно не сдвинули бы с места. А во-вторых, она совсем не мешала проходу в Застенье.

Но мы отошли и от него. Нам оставалось только стоять в сторонке и с завистью смотреть, как трудятся взрослые. Всех младших отправили спать, а мы с Чижом как-то затерялись в толпе, и про нас, наверное, забыли. Постепенно нас оттеснили ещё дальше, откуда нам уже даже ничего не было видно.

– Ну и пусть! – махнул рукой Чиж.

– Подумаешь! – махнул рукой я.

До завтрашнего дня была ещё целая ночь. Если бы мы знали наперёд, что будет днём, то, наверное, провели бы её совсем по-другому. А может быть, и нет. Кто может заранее знать, как правильно поступить? Спать, когда тут творится такое, совсем не хотелось. А внимания на нас уже никто не обращал, все были заняты делом и даже не смотрели в нашу сторону. В общем, мы с Чижом не придумали ничего лучше, чем выйти наружу. Не знаю, как это получилось, ведь мы даже не договаривались. Просто посмотрели друг на друга, одновременно кивнули, словно подумали об одном и том же, и пошли к выходу. Не знаю, о чём в этот момент подумал Чиж, а я подумал, что раз появились топтуны, то, значит, появилась и добыча. И как же было бы здорово, если бы именно мы принесли первую добычу. Мы с Чижом. Пока все взрослые заняты важным делом.

Выбраться наружу не составило особого труда, несмотря на то что все взрослые шуршастики были тут – на первом уровне. Но все были заняты и нас просто не замечали. Мы быстренько прошмыгнули в круглое отверстие и тут же прижались к стене. На какое-то мгновение я совсем забыл, что не могу становиться невидимым, а тут вдруг вспомнил. И стало как-то не по себе.

– Ты чего? – шёпотом спросил Чиж.

– Я не умею маскироваться.

Почему-то произнести это было очень стыдно, словно я признавался в каком-то позорном поступке. Хотя Чиж и так прекрасно об этом знал. Я не сомневаюсь, что все шуршастики, живущие в нашей Чуландии, уже знали об этом.

– Ну и что? Когда мы в прошлый раз выходили, то тоже не умели маскироваться.

– Это другое. Тогда мы оба не умели. И топтунов тут не было.

– Во-первых, мы не знали, что их нет, и всё равно не побоялись. А во-вторых, я плохо ещё пока маскируюсь, так что можно сказать мы оба не умеем, – Чиж улыбнулся и неумело подмигнул обоими глазами.

А мне правда стало легче после этих его слов.

И мы пошли.

Осторожно, вдоль стены и даже держась за неё, мы отошли от Чуландии. Здесь, снаружи, было тихо. Должно быть, всё стадо топтунов устало и повалилось спать. Хорошо бы, если так.

Теперь здесь не было прежней пугающей пустоты. Повсюду громоздились большущие коробки, огромнейшая мебель, совсем не такая, как наша. Везде кое-как стояли и лежали вещи, большие и поменьше, но всё равно слишком громоздкие для нас. Как в таком беспорядке можно найти еду или нужные штуковины?

– Хрррр!.. – резко и громко вдруг раздалось где-то в стороне, совсем неподалёку.

Мы с Чижом присели от неожиданности и переглянулись, готовые бежать, если что.

– Хрррр… – повторился страшный звук.

Сомнений не было: только ужасный топтун мог издавать такие звуки. Мы в панике озирались по сторонам.

– Хрррр! – прорычало настойчиво и даже как-то угрожающе.

Чиж не выдержал и уже было рванул в сторону Чуландии, но я вовремя его схватил.

– Погоди! Не видно же никого, – шёпотом сказал я. – Может, они так между собой разговаривают.

– Разве можно так разговаривать? – недоверчиво покосился Чиж.

– Ну мало ли. Топтуны – что с них возьмёшь? – пожал я плечами с таким видом, будто знал про топтунов всё.

Похоже, Чиж передумал убегать, но я всё ещё продолжал держать его за рукав. Потому что если он всё-таки убежит, то я останусь здесь совсем один, а это как-то страшновато.

Мы крались вдоль стены, потом быстро перебегали по пустому месту до какой-нибудь огромной вещи, опять крались вдоль неё и снова перебегали. Страшный звук становился всё тише, значит, мы отходили от него всё дальше. Что ж, это радовало.

Ни одной нормальной маленькой штуковины, такой, которую можно было для чего-нибудь приспособить, нам не попалось – одни только громоздкие вещи. Может быть, они тоже в чём-то полезные, но их просто не дотащить до Чуландии. Да и в Чуландию они не поместятся. А уж в Застенье, куда мы все собирались переезжать, тем более.

– Снизу не видно ничего. Нужно забраться повыше, – вдруг осенило меня.

– Точно! – согласился Чиж. – Уж сверху-то мы сразу найдём какие-нибудь запасы.

Мы огляделись. Примерно в двухстах шагах стояла громадина, с которой до самого пола свешивался угол не то покрывала, не то одеяла невероятных размеров. А может быть, это вообще было не покрывало, а какая-то странная вещь топтунов, названия которой я не знал.

– Вон, смотри, там мы сможем забраться, – показал я.

И мы побежали в ту сторону. Забираться по покрывалу было трудно. Мы цеплялись за ткань, упирались в складки и ползли всё выше и выше. Успокаивало то, что если мы всё же сорвёмся и грохнемся вниз, то упадём на то же самое покрывало, а это не так больно.

Наконец мы залезли наверх. Да, с такой высоты можно было высмотреть для себя что-нибудь полезное.

– Тсс!.. – Чиж тут же зашикал на меня, толком не дав осмотреться.

Я даже не понял, чего это он шикает, ведь я же молчал и не собирался ничего говорить.

А Чиж покосился в сторону и показал туда же пальцем. Оказалось, что вот эта огромная штука, на которую мы залезли, – это кровать, и на ней спал детёныш топтуна. Мы оцепенели от ужаса. Вот мы попали-то!.. Что будет, если он сейчас проснётся и увидит нас? Ещё и своих родителей позовёт.

– Что делать? – еле слышно спросил Чиж, стараясь не шевелиться.

Я осмотрелся одними глазами, даже головы не повернул. Неподалёку, прямо здесь же на краю кровати, лежала разноцветной охапкой одежда топтуна. Можно сказать, что мы почти на ней стояли.

– Давай проверим, может, здесь есть что-нибудь? – так же тихо предложил я и едва заметно кивнул на одежду.

Не скажу, что я прямо-таки надеялся что-то там найти, но просто ничего другого мне в голову не пришло. Был ещё вариант спуститься вниз и пойти искать что-то другое, но потом я подумал, что если мы будем метаться вот так туда-сюда при первой же трудности, то в результате ничего не добудем. Нужно тщательно обследовать весь наружный мир, так почему бы не начать отсюда? А в следующий раз обследуем другое место. Зато если сейчас мы на кровати ничего не найдём, то в следующий раз уже и время на неё тратить не будем.

Стараясь не шуметь, мы осторожно прощупывали одежду топтуна, которая оказалась настолько огромной, что мы даже не могли её поднять. Поэтому оставалось только прощупывать. Что мы хотели найти? Мы и сами не знали.

– Здесь что-то есть! – обрадовался я, почувствовав сквозь ткань что-то твёрдое.

– Доставай!

– Пытаюсь… – пробубнил я, стараясь добраться до этой твёрдой штуки, со всех сторон будто запечатанной тканью.

– Я тоже нашёл! – радовался Чиж.

«Вот здорово-то! – подумал я. – Можно сказать, что в первый раз вышли и сразу с добычей вернёмся».

Наконец-то я нашёл лазейку среди этой ткани и добрался до той штуковины, которая оказалась… о, чудо! – печеньем! Не какими-нибудь крошками, а почти половинкой печенья! Вот это удача!

Теперь оставалось крепко перевязать его ниткой, чтоб удобней нести на спине. Перевязывать я уже давно научился. И разные виды узлов давно знал. Ведь я же готовился стать добытчиком, поэтому тренировался. Вот уже крепко перевязанное печенье висело за спиной. А Чиж всё ещё возился со своей находкой. Я подошёл ближе. Он крутил какую-то круглую штуковину, пытаясь отодрать её от одежды топтуна, но та, похоже, была соединена с ней накрепко.

– Это же пристёжка. Зачем тебе эта штуковина? – спросил я.

– Не знаю. Пригодится. Не с пустыми же руками назад идти, – пыхтел Чиж, откручивая свою находку. – Помоги лучше!

Мы принялись крутить её вдвоём. Точнее, Чиж крутил, а я удерживал ткань, чтоб она не закручивалась вместе с этой штукой. И вот нитки, удерживающие пристёжку, лопнули. Чиж повертел в руках свою добычу, наверное обдумывая, куда её можно приспособить. Потом пожал плечами и тоже привязал её к спине.

Конечно же, заполучив свою первую добычу, мы осмелели. Аж распирало, как хотелось скорее кому-нибудь похвастать, какие мы молодцы. Даже этот топтун, по кровати которого мы бродили, стал нам нипочём. Вон мы умудрились сколько у него всего стащить, а он спит себе и ничего не чует.

– Пойдём посмотрим на него! – совершенно ошалев от удачи, предложил я.

– Пойдём, – согласился Чиж, вытаращив глаза не то от испуга, не то от восторга, не то удивляясь моей наглости.

И мы пошли. У топтуна оказалась довольно-таки мягкая постель: мы утопали в складках, выныривали, взбирались на холмы из одеяла. Потом вдруг решили бежать наперегонки – кто быстрее доберётся, хотя даже не договаривались об этом. Просто сначала я вырвался вперёд, а потом Чиж меня обогнал, а потом снова я поднажал и обогнал его. И это было весело. Почему-то страх совсем отступил. Мы были в такой близости от топтуна, но совсем не опасались его, уверенные, что если он до сих пор не проснулся, то и теперь не проснётся. Нас пьянил успех и наше приключение.

Вот мы уже добрались до огромной подушки и даже вскарабкались на неё. Детёныш спал и казался совсем безобидным. Даже удивительно, что вот такое огромное, опасное существо так спокойно спит, а не рычит во сне, к примеру, и зубами не скрипит или что там ещё бывает – пламя из ушей не пускает.

– Ой, посмотри, какие у него уши смешные! – удивился я.

А уши на самом деле были странные: несоразмерно маленькие по сравнению со всей головой, и ещё все эти сложные завитки внутри уха, которые неизвестно как называются. У шуршастиков уши как уши, без всяких там тебе выпендрёжей. Нормальные такие, большие, хорошие уши. И слышат они даже сквозь стены. А этими ушами разве можно что-то услышать? Даже вблизи.

– Да мне было бы стыдно ходить с такими маленькими ушами, – хихикнул Чиж. – На них даже пуха нет. Посмотри, они совсем лысые!

– Радует, что пасть у него не огромная. Может, они не едят шуршастиков? – с надеждой предположил я, разглядывая лицо детёныша. – Смотри, смотри! У него глаза волосатые!

Из-под закрытых век и правда топорщилась полоска длинных чёрных, жёстких щетин.

Брови нас не удивили – брови и у шуршастиков есть. А вот эти волосы на веках… – не знаю, как их назвать, – были ужасно странные.

– Какой кошмар… – скривился Чиж. – Это что же, у него весь глаз волосатый? А эти волосинки просто из-под век торчат, когда он спит?

О таком я не думал, а теперь вдруг представилась страшная картинка: вот проснётся сейчас детёныш топтуна, откроет глаза и вытаращится на нас пучками вот таких жёстких щетин. Бррр!.. Не, ну а чего? Уши-то у него вон какие странные, почему бы и глазам не быть ненормальными?

И только я об этом подумал, как топтун вдруг зачмокал губами и зашевелился, запереворачивался с боку на бок. Подушка под нами зашаталась так, что мы даже присели и ухватились за неё руками, чтоб не упасть. Если с такой высоты свалиться, да прямо на пол – костей не соберёшь! А топтун немного поёрзал, устраиваясь поудобней, затих и вдруг… открыл глаза! Кошмар!.. Нет, кошмар не из-за того, что у него глаза волосатые, вовсе нет, они оказались почти такими, как у шуршастиков. Просто он этими своими глазами посмотрел прямо на нас!

– Ох… – выдохнул Чиж у меня за спиной.

А мне страшно было даже обернуться, чтоб поглядеть, что он делает. И смотреть на чудовище было страшно, и отвести взгляд сил не было. И тогда я, сам не знаю почему, вдруг помахал топтуну рукой. Это у меня получилось как-то непроизвольно, а от страха робко и неуклюже, но да, я это сделал.

Топтун мгновение смотрел на нас, потом его губы расплылись в улыбке, веки отяжелели, он закрыл глаза и снова уснул. Вот так, с улыбкой.

Еле сдерживая желание драпануть, потому что тихо драпать невозможно, мы осторожно пятились назад. Скатились с подушки, как с горки, пробрались по складкам одеяла и добрались наконец до того места, где покрывало одним концом спускалось до самого пола. Вот тут мы уже не сдерживались: уж драпанули так драпанули! Тем более скатываться вниз – это вам не взбираться в гору.

– Ты чего, помахал ему, что ли? – вытаращился на меня Чиж, когда мы были уже на полу.

Я не ответил, просто пожал плечами.

– Но зачем?

– Не знаю. Не спрашивай.

Я правда не знал.

Мы проверили, хорошо ли привязана наша первая добыча, и решительно направились домой. Но тут же в сомнении остановились, потому что вдруг поняли, что не знаем, куда идти. Все эти короткие перебежки по лабиринту из вещей совсем нас запутали. В панике мы стали метаться от одной громоздкой вещи к другой, пытаясь вспомнить, проходили ли мы мимо неё, когда шли в эту сторону. Постепенно паника нарастала и вот уже почти полностью захватила нас. Казалось, нам уже никогда не найти пути назад, и придётся навсегда остаться в наружном мире. То ли дело раньше: здесь было пусто, и с любой точки просматривался наш маленький вход в Чуландию, даже с пола. А теперь повсюду возвышались горы из коробок и мебель, а чтоб увидеть стену, нужно было подойти к ней вплотную.

– Да! – вдруг осенило меня. – Нам просто нужно подойти ближе к стене – всё равно к какой – и идти вдоль неё. И тогда мы обязательно когда-нибудь доберёмся до дома.

Чиж согласился, и мы пошли.

Даже не знаю, каким чудом мы наткнулись на вход в нашу родную Чуландию. И не передать словами, как мы были этому рады. Словно мы отсутствовали не пару часов, а долгие годы и вот теперь снова увидели свой дом и родных.

Конечно же нас поругали. Но больше из-за того, что наши мамы волновались. Ведь ещё даже добытчики не выходили, чтоб исследовать обстановку, а мы выскочили вперёд их. Мама даже вспомнила, что мне не даётся заклинание маскировки, и долго перечисляла, что могло со мной случиться в «страшном наружном мире». И это мы ещё не рассказали, что так близко видели топтуна. Представляю, что было бы, если бы мама об этом узнала. А папа положил руку мне на плечо и молчал. Я сначала не решался поднять на него взгляд: боялся, что увижу осуждение в его глазах. А потом посмотрел и удивился: папа, похоже, был доволен.

Застенье, или Великое переселение

С появлением топтунов всё в нашей жизни изменилось. Не было уже той размеренности, как раньше, все постоянно были в напряжении и не знали, чего ожидать в следующий момент. Даже учёбу отменили. Учитель Куш пытался всех успокоить, говорил, что это только временная мера, мол, занятий не будет всего один день, пока мы в Застенье отсиживаемся, а там волнение утихнет, и снова уроки будут. Но, похоже, никто из его учеников не расстроился. Уж я-то точно. Как по мне, так, выходя в наружный мир и сталкиваясь с реальной опасностью, можно научиться гораздо большему, чем тупо зазубривая урок.

С самого утра все стали собираться в Застенье. Вынужденная мера. Все понимали, что скоро вернутся обратно, но всё равно было очень грустно. Мама, проходя мимо, как бы невзначай гладила стены нашего жилища, стол, шкаф, в котором хранилась одежда. Казалось, дай ей волю, так она забрала бы с собой всё – весь дом! Но мы решили ничего не брать, потому что рассчитывали, что наше бегство не затянется надолго. Да и идти налегке проще. Разве что только Чиж взял раздобытую ночью пристёжку. Похоже, он теперь вообще не собирался с ней расставаться. Оно и понятно: первая добыча особенно ценная, даже если не знаешь, что с ней делать.

Мы уже начали спускаться вниз, когда в наружном мире послышались голоса.

– Скорее, скорее! Топтуны проснулись, – шушукались повсюду шуршастики. – Нужно поторопиться!

Теперь медлить было нельзя: топтуниха может в любой момент распахнуть стену, и тогда нам всем конец. Шуршастики бросились бежать вниз, перегоняя друг друга, но всё же поддерживая слабых. Все вокруг суетились. Я видел, как все торопятся и волнуются, как спешат поскорее спрятаться. Я тоже спешил вместе со всеми и тоже хотел спрятаться. А ещё я хотел посмотреть, что же будет делать топтуниха, когда распахнёт стену и заберётся в Чуландию. Эти мысли будоражили страхом и волнением, от них становилось то холодно, то вдруг жарко. Но если я вместе со всеми спрячусь в Застенье, то оттуда точно ничего не увижу.

В самом низу я замешкался, нарочно отстал от родителей, затерялся в толпе, пропуская торопливых шуршастиков вперёд, а потом и вовсе спрятался за ботинком.

В Чуландии всё стихло. Последний шуршастик скрылся в Застенье, и я остался один. Чуткие уши улавливали звуки из-за стены, куда ушли шуршастики, но и они становились всё тише. Сидя в своём укрытии, я навострил уши совсем в другую сторону. Топтуны вели себя очень шумно. Так шумно, что по звукам можно было определить, чем они заняты. Вот мама-топтуниха прошла. А вот, если прислушаться, то слышно, как детёныш шуршит своим одеялом. Как будто ищет что-то.

Я вылез из своего укрытия и осторожно подобрался ближе к выходу. Отсюда было хорошо видно детёныша топтуна. Он надел на себя рубашку и долго возился с ней, пытаясь застегнуть, выравнивая обе стороны, пока не понял, что одной пристёжки не хватает. Я прикрыл рот рукой, чтоб не засмеяться.

– Мам! У меня пуговица оторвалась! – заныл детёныш.

«Пуговица… – мысленно повторил я. – Значит, вот как они пристёжку называют…»

– Молодец, – ответила мама-топтуниха. – Когда ты успел её оторвать?

– Это не я! Она сама!

– Ну конечно же! Сама! – всплеснула руками мама-топтуниха. – Давай её сюда, сейчас пришью.

– Она пропала. Я уже везде посмотрел.

– Да, сама оторвалась, сама убежала, – не верила мама-топтуниха.

– Пуговицы не умеют бегать, у них ног нет, – бубнил детёныш.

– Значит, не могла она совсем пропасть. Ищи. А я пока делом займусь.

«Ага, ищи давай! – усмехнулся я. – Ни за что не найдёшь!»

И вдруг стена резко распахнулась, и яркий свет чуть не сбил меня с ног. Я хоть и знал ещё со вчерашнего дня, что сегодня топтуниха заберётся в Чуландию, но всё равно это произошло как-то неожиданно. Я еле успел прошмыгнуть под полку и затаиться за старыми вещами. Обернувшись, я убедился, что вход в Застенье оставался свободным, и, если что, я смог бы быстро юркнуть туда.

– О-хо-хо… – вздохнула топтуниха. – Да здесь сплошь один хлам. Тут и перебирать нечего…

Я видел только её ноги. На этот раз они были в мягких тапках. Они переминались на месте, я бы даже сказал, как-то нерешительно.

– Странно… – сказала топтуниха. – Здесь совсем нет пыли.

Конечно нет пыли! Шуршастики не любят пыль. Мы каждый день прибирали в наших жилищах и подметали все уровни.

Где-то сверху – если меня не обманули уши, то на четвёртом уровне – послышался шорох, и на пол, туда, где были ноги топтунихи, посыпались какие-то бумажки, листы старых топтуновских журналов, лоскутки… Это же наши дома! Да-да, старые журналы мы брали здесь же внизу – вон они стопочкой лежат – и делали из них перегородки в наших жилищах. Я в ужасе смотрел, как на пол упала моя кровать, а одеяло отлетело куда-то в сторону. Значит, это уже пятый уровень… Я узнавал свои вещи в этой куче, и было так больно где-то внутри, где-то чуть пониже шеи. Это было так… непонятно… Я не ожидал, что всё будет именно так. Думаю, никто из наших не ожидал. От растерянности я даже будто оцепенел и не мог пошевелиться. А только смотрел и смотрел, как сверху валятся наши жилища, одежда, посуда. Всё рушится, ломается и рассыпается на части. И мы никак не могли это остановить.

Топтуниха отошла, и только я решил, что на этом всё, что сейчас она закроет Чуландию, и можно будет наконец выдохнуть это напряжение, и страх, и боль. Но она вернулась, притащив с собой огромный стул, и взобралась на него. Теперь я не видел её ног, а только четыре высоких деревянных столба, стоящих на границе Чуландии.

– А крошек-то сколько! – возмущалась топтуниха. – Неужели здесь мыши?

«До припасов добралась…» – подумал я.

– Где, где мыши? – тут же подскочил её детёныш. – Покажи мне! Я никогда не видел живых мышей.

– Думаешь, они стали бы тут сидеть и ждать, когда ты придёшь на них посмотреть? Они уже давно все спрятались. Ну ничего… – добавила она тише. – Не хватало нам ещё тут этой заразы…

Вдруг кто-то сильно ухватил меня за ухо.

– Ах, вот ты где! – послышался мамин голос, который словно привёл меня в чувство. – Что за непослушный ребёнок!

– Мама, там… – Комок в горле не дал договорить, и я только кивнул на кучу из наших жилищ и вещей.

– Я знаю… – с грустью сказала мама, обняла меня и повела в дальний угол – туда, где за старыми вещами был вход в Застенье.

* * *

Передвигаться между стен было гораздо спокойнее, чем на открытом пространстве. Здесь пустота не давила, потому что её практически не было: вот одна стена, а шаг в сторону – и уже вторая. Но жить в Застенье и жить в Чуландии – это вообще очень разные вещи. Представляю, как радовались наши предки, когда нашли Чуландию и выбрались из Застенья. С каким настроением они принялись обустраивать жилища, казавшиеся им невероятно огромными и комфортными после этих узких проходов.

Мы с мамой добрались до остальных шуршастиков и молча сели среди них. Все вели себя очень тихо. Только изредка кто-нибудь спрашивал, скоро ли мы будем возвращаться. А кто-то другой обнадёживал, что скоро. Не знаю, может быть, нужно было сказать им, что я видел? Я быстро взглянул на маму, но она молчала и задумчиво смотрела прямо перед собой. Почему же она молчала? Ведь она тоже видела, что топтуниха разрушила наши жилища. А потом я понял. Ну что будет, если все узнают, что у нас не осталось ни жилищ, ни вещей? Начнётся паника, все бросятся в Чуландию отстаивать свои дома, а отстаивать-то там уже нечего. Нет больше наших домов. Смысла нет сейчас туда бежать – только себя обнаружим, и всё. И тогда нам вообще от топтунов житья не будет. Выловят всех разом и сожрут. Остаётся просто переждать, когда там всё успокоится. Да, права мама, что ничего не сказала. И я тоже решил промолчать.

Мы сидели так очень долго. Прислушивались к шорохам, пытаясь определить, откуда они идут, – из Чуландии или из наружного мира. Когда все, включая самого мелкого кроху, утвердились в своём убеждении, что в Чуландии установилась тишина, мы решились выйти.

Осторожно, опасливо озираясь по сторонам, готовые, если что, тут же нырнуть обратно в безопасное Застенье, мы медленно, один за другим, выходили на первый уровень. Здесь уже не было кучи старых вещей. С краю, у самой стены аккуратно стояла коробка, а больше ничего не было.

– Видите, она просто забрала свои вещи, – сказал кто-то в толпе.

– Похоже, топтуниха даже пол тщательно вымыла…

– И убрала наши лесенки, по которым мы забирались наверх!

Я вздохнул, потому что знал, что она не только лесенки убрала. А остальным ещё только предстояло это узнать.

Мы взбирались наверх, и то там, то здесь вдруг слышались стоны отчаяния. Шуршастики не находили своих жилищ, своих вещей и даже тех скудных припасов, которые ещё оставались и которые мы делили по крохе, чтоб хватило надолго, – их тоже не было. Мы столько лет жили в Чуландии, а теперь не узнавали родных мест. Повсюду на вымытых полках ровными стопками возвышались какие-то вещи – не наши: вещи топтунов. А нашего тут не осталось ничего. Даже запах стал другим.

Это очень страшно, когда рушат твой дом.

Я бродил по пятому уровню и не мог найти место, где когда-то жил. Может быть, здесь стоял стол, а может, тут был проход между нашей коробкой и соседней. Теперь уже не разобрать.

Топтуны забрали у нас всё. Всё, чем мы так дорожили, в чём так нуждались.

– Мы ошиблись… – сказал папа. – Она не старые вещи хотела забрать, а новые положить. Теперь опасно здесь оставаться. Топтуны отвоевали наше жильё и не оставят нас в покое.

– И что же делать? – спросила мама.

– Нам придётся спуститься в Застенье. Там будет безопаснее.

Наверное, не только моему папе пришла в голову такая мысль, потому что все шуршастики, печально повесив уши, спускались вниз.

Из всех вещей у нас осталась только пуговица, которую добыл Чиж. Но, что с ней делать, мы пока не придумали. Чиж просто носил её за спиной. По этой пуговице я и узнал друга, идущего впереди. Эх, если бы я не сдал свою половинку печенья в общие запасы, а вот так же носил за спиной, то сейчас нам было бы что поесть.

На первом уровне мы с Чижом поравнялись и дальше шли рядом.

– Ты слышал? – спросил он. – Теперь мы будем жить в Застенье и прятаться от топтунов. Совсем как древние шуршастики.

– Слышал… И мы так запросто отдадим топтунам нашу Чуландию? – спросил я.

– Они уже её забрали.

– Ну уж нет! Не дождутся! – От возмущения я остановился и Чиж тоже.

– Так что же? – Он сделал паузу и пристально посмотрел на меня: – Значит… война?

– Война!