Текст книги "Превратности судьбы. или удивительные приключения юного барона Градова и его друзей"

***

Кроме магнитофона брату подарили новые часы и настоящую бритву, хотя брить пока Оскару было совершенно нечего. Однако брюнет с час проторчал у зеркала, пытаясь выискать хоть один волосок. А потом был смотр комнат. Оскар выбрал себе самые роскошные апартаменты, по размерам комната лишь незначительно уступала родительской спальне.

– Одобряю, – похвалил сына Александр, после чего посмотрел на младшего, – А ты, Миша, какую комнату хотел бы выбрать? Подумай хорошенько.

– Но это нечестно! Сегодня мой день рождения! Это я должен выбирать комнату, а не он!

– Дорогой, – мягко обратилась к сыну Иола, убирая прядь светлых волос, упавшую на лицо, – Ты же понимаешь, что Миша и Варя не могут жить в одной комнате. Варе скоро семь, и ей нужна более просторная детская, чем сейчас.

– Но почему обязательно наша? – насупился Оскар, исподлобья смотря на мать.

– Это не обсуждается, – отрезал отец. – Вы с Мишей переезжаете в отдельные комнаты, а Варя – в вашу детскую. Если будешь возражать, то вместо этой комнаты отправишься в Варину?

Оскар побледнел и завертел головой. Миша еле сдержал смех, представив брата в комнате сестры, обклеенной розовыми обоями с принцессами и замками. Малая детская, как её называли родители, располагалась вплотную к их спальне и была раза в два меньше их с братом.

– Вот и прекрасно, – подвёл итог Александр. – Михаил, ты сделал свой выбор?

– А я могу выбрать любую комнату? – затаив дыхание, спросил мальчик.

– Из свободных, – выжидательно кивнул Александр.

Мальчик нерешительно посмотрел в тёмно-карие глаза отца:

– Я хочу ту, рядом с библиотекой.

– Ну ты даёшь! – брат даже забыл, что обижен, – Это худшая спальня из всех!

– Но там жил наш прадед, Тимофей Градов, – возразил Миша, с уважением относящийся ко всем своим предкам, но особенно восхищавшимся именно прадедом Тимофеем – большим оригиналом, с точки зрения отца.

– Ага, самый ненормальный из всей нашей семьи. А хотя нет, ты его переплюнешь, – будто прочитав его мысли, продолжал издеваться Оскар.

– Нехорошо так говорить о своих предках, – попеняла Иола, после чего внимательно посмотрела на младшего сына, – Ты уверен? Это самая маленькая из спален замка. Её почти никогда не использовали.

– У слуг комнаты меньше, – пожал плечами мальчик.

– Разве можно сравнивать себя с прислугой!

– Я не изменю своего решения, отец.

– Хорошо.

Александр достал из кармана связку ключей и снял с неё небольшой фигурный ключик. Оскар презрительно посмотрел на это: ключ был странный, зеленоватый, – не то бронзовый, не то медный.

– Спасибо, – прошептал Миша, беря ключ от своей новой спальни. В двери их бывшей детской тоже был врезан замок, но ключи всегда были у родителей. Они даже несколько раз запирали их в комнате в качестве наказания.

– Убогий, – прокомментировал брат, но так, чтобы родители не услышали.

Михаил сделал вид, что тоже не слышал.

– У вас сутки на переезд. Старые и ненужные вещи можете оставить в детской, мы потом увезём их в приют.

– Хорошо, отец.

Как только их отпустили, Михаил бросился в свою новую комнату. Небольшая, меньше их детской, спальня казалась ему чем-то сказочным: тёмно-синий потолок украшали мерцающие в полутьме созвездия, все стены были обшиты бамбуком, на одной из них висели карта звёздного неба и огромный атлас мира, мебель была дубовой, сделанной на века. Дальнюю стену, где было единственное окно, занавешенное плотной песочно-золотой шторой, занимали книжные полки с ветхими древними томами, которые много лет уже никто не читал. Около шкафа висело небольшое зеркало в потемневшей от времени раме.

Оглядев свои новые владения, мальчик подошёл к окну и отдёрнул штору. Он так и замер, любуясь закатом. В сознании медленно формировалось понимание, что ему больше не грозит просыпаться с первыми лучами солнца, и что он теперь всегда будет видеть его заход. А ещё он теперь может оставлять на ночь открытые шторы, чтобы любоваться звёздами и луной.

В дверь постучали.

– Сударь, вас просили позвать к ужину, – это была Марфа, их экономка.

– Иду.

Бросив последний взгляд на заходящее солнце, Миша направился в гостиную. Как он и ожидал, брат не стал его ждать и уже успел задуть свечи на огромном торте. Стол был буквально завален подарками, присланными дальними родственниками, друзьями и компаньонами отца. А к середине ужина их ждал ещё один сюрприз: приехал дядя, младший брат отца, Виктор Градов.

Глава 3. Курс молодого бойца

– И чем же ты занимался последние три года? Давненько ты не появлялся в наших краях, – на следующий день за завтраком принялся расспрашивать брата отец.

Виктор оглядел собравшихся, задержавшись взглядом на племянниках.

– Путешествовал.

– Семьёй-то ещё не обзавёлся?

– Как-то недосуг было, да и работа не позволяет, – усмехнулся Виктор.

– А кем ты работаешь? – с любопытством посмотрел на него Миша.

– Секретным агентом, – заговорщики поведал мужчина.

Александр закашлялся:

– Ну и шуточки у тебя, брат. Ваш дядя торговец, ищет по свету редкие артефакты.

– Одно другому не мешает, – подмигнув мальчикам, выдал «секретный агент». – А если серьёзно, эльфы как-то подозрительно себя ведут. Они и так-то не шибко гостеприимные, а в последнее время… даже нашего брата к себе не пропускают. А ведь наше правительство всегда относилось к ним лояльно, а тут будто чёрная кошка пробежала. Нехороший знак.

– Да ты что! Не знал. У нас перебоев с поставками не было, да и в газетах ничего не писали.

– Наши пока замалчивают, во избежание открытого конфликта. Уж не знаю, кто виноват, но междоусобица с эльфами нам не нужна.

– Да, ты прав. Не хотел бы, чтобы мои дети жили, как мы тогда.

– Когда? – тут же навострил уши Оскар.

– При трёхлетней забастовке шахтёров, – к удивлению взрослых, ответил брату Миша. – Они тогда отказались поставлять не только товар, но и уголь. На второй год все котельные в стране были переведены на дрова, тепла не хватало, в городах зимой люди замерзали. Власти хотели подавить бунт силой, но шахтёры устроили обвалы и перекрыли все дороги.

– Ты неплохо знаешь историю, – похвалил мальчика Виктор. – Мы были на несколько лет старше вас, когда начался этот кошмар. Наша семья чуть не разорилась: поставок товара не было, деньги обесценились, к концу третьего года мы жили чуть ли не впроголодь.

– А как же накопления? Банковские счета? – не поверил своим ушам Оскар.

– Это бизнес. Если бы не осталось денег на закупку нового товара, пришлось бы начинать всё с нуля, – как само собой разумеющееся ответил дядя.

– То есть, деньги были, но дед их не стал тратить? – недоверчиво уточнил Миша. – Но это же неразумно.

– Ты ещё не дорос, чтобы понять это, – довольно грубо прервал разговор Александр. – Лучше расскажите дяде, какие комнаты вы сегодня выбрали.

К огорчению Миши, тема была закрыта. Оскар долго и с вдохновением рассказывал про свою новую спальню. Наконец, настала очередь Михаила, но брат и тут его опередил:

– А Мишка, прикинь, выбрал восточную спальню. Ну, ту коморку у библиотеки. Держу пари, там даже отдельной ванны не предусмотрено.

– Серьёзно? – искренне удивился Виктор. – Я в комнату к деду Тимофею с его смерти не заходил: мне до сих пор чудится там его призрак. Прикольный был старик. Умер, когда мне было лет семь, но я его превосходно помню. Любил ночами по дому ходить и всё твердил, что ищет потайные ходы да тайные комнаты.

– А они существуют?

– Да кто их знает. Дом-то построен в пятнадцатом веке – тогда самая мода была на подземные лабиринты.

– Хватит вам о мрачном. Виктор, ты надолго к нам? – перевела разговор в другое русло Иола.

– Дня на три, не больше. Как только от гномов придёт караван, с ними и отправлюсь.

– Не проще ли было дирижаблем?

– Нет, брат. Они наши изобретения не очень любят. Так что лучше по старинке, на лошади. Дней десять пути и совместной выпивки, и я желанный гость в их посёлке.

– Ну, как знаешь. Здесь я тебе не советчик.

***

Всего за два захода Миша перенёс все свои вещи в новую комнату. Самыми ценными были его альбом и набор масляных красок, подаренных родителями на прошлый Новый год. Неожиданно раздался стук.

– К тебе можно?

Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату вошёл мужчина средних лет. Чёрные, отливающие медью, волосы волнами спадали до плеч; тёплые и, кажется, всепонимающие тёмно-серые глаза буквально приковывали к себе.

– Дядя?

– А ты ожидал кого-то другого?

– Нет, что ты. Я просто подумал, что это отец хочет напомнить, что завтра рано вставать. Он желает, чтобы я учился фехтованию.

– Я слышал, – кивнул мужчина, присаживаясь к нему на край кровати. – Как ты смотришь на то, чтобы занятия вёл я?

– Потрясающе! Но как же гномы? Ой, то есть, шахтёры?

– Я немного побродил по окрестностям, порасспрашивал кое-кого. Оказалось, что я опоздал: караван ушёл в начале недели и раньше следующего месяца его не ожидают. Так что я здесь застрял надолго. Покажи хоть, что за кинжал себе выбрал.

Миша вынул из ножен клинок и подал дяде. Мужчина долго рассматривал оружие, после чего задумчиво вернул племяннику.

– Хорошо сбалансирован. Неплохой выбор, – похвалил его Виктор. – Кстати, Саша не говорил, что вы ходите в школу. Откуда ты так хорошо знаешь историю? Признаться, за ужином я был поражён.

– Я обожаю читать, – пояснил Миша. – А так нас учит мама. Мне она рассказывает о травах. Говорит, что отправит меня на обучение к эльфам, как только мне исполнится шестнадцать. Но раз теперь там неспокойно, может, поступлю в академию художеств. Лишь бы отец был не против.

– Да, Саше вряд ли понравится этот выбор. Он сказал мне, что из тебя вышел бы хороший адвокат.

– Он ошибается, – повернулся к окну Миша. Солнце уже полностью скрылось за горизонтом.

– Хорошо, не будем об этом. И всё же скажи мне, почему ты выбрал именно эту комнату? В доме ещё три свободных спальни, и все они гораздо просторнее и светлее.

– Мне нравится смотреть на закат, – просто ответил мальчик.

Мужчина хотел сказать что-то ещё, но промолчал. Потрепав племянника по волосам, он встал и направился к выходу.

– Тренировка в двенадцать, – у самой двери обернулся Виктор.

– Так поздно?

– Ну, я очень не люблю рано вставать, – подмигнув, исчез за дверью мужчина.

Михаил ещё долго стоял о чём-то думая и не замечая, что в спальне давно пора включить свет.

***

На тренировку Миша явился за десять минут. Как оказалось, Оскара они ждали напрасно: во-первых, тот опоздал на добрых полчаса, а во-вторых, послушав минут пять, заявил, что давно всё знает и вообще у него меч, а не кинжал, и ушёл. Виктор не стал его возвращать, а просто спокойно продолжил объяснение.

– И часто он так? – во время небольшого перерыва присел на лавку мужчина.

– Ага. Папа раз тренера с города приглашал, так Оскар его даже слушать не стал. Он кроме отца и мамы учителей не признаёт.

– А ты?

– А мне и не предлагали.

– А ты бы хотел?

Задумавшись, мальчик медленно кивнул.

– У меня плохо получается рисовать людей. И я музыке хотел бы научиться.

– Что ж, рисовать я не очень умею, зато немного знаю гитару.

– И ты можешь меня научить? – в надежде поднял глаза шатен.

– Попробуем.

С этого дня Виктор стал его обучать. Единственное, чего не мог понять Михаил, это почему о «дополнительных» занятиях дядя попросил не говорить отцу.

Забравшись в первый же вечер на чердак, они нашли старую гитару. Порывшись в древнем хламе, обнаружили и струны. Кроме фехтования и музыки, дядя взялся учить его эльфийскому и гномскому наречиям. Где сам мужчина их выучил, Миша так и не выяснил. А в конце первой недели прибавился и ещё один странный урок…

– Психология?! Зачем она мне?

– Понимаешь, Миша, психология не только помогает понять себя, но и лучше узнать окружающих. По их эмоциям, жестам. Психология незаменима не только в торговле, но и в повседневном общении. Возможно, она даже сможет помочь тебе в рисовании.

– Ну, давай попробуем, – не совсем уверенно согласился мальчик.

Мужчина улыбнулся и кивнул мальчику на кровать:

– Начнём с самопознания. Ляг и постарайся ни о чём не думать. Расслабься.

Михаил выполнил указания, всё больше ощущая какую-то непонятную тревогу. Он всегда с крайним недоверием относился к тем, кто пытался залезть к нему в душу.

– Закрой глаза, дыши медленно.

Виктор подошёл вплотную к ребёнку, тот вздрогнул, веки приоткрылись и тут же закрылись.

– Ты боишься меня?

Мальчик замотал головой, инстинктивно вжав голову в плечи.

– Посмотри мне в глаза.

Михаил нерешительно взглянул в серые, словно небо перед грозой, глаза дяди. Мужчина нахмурился ещё сильнее:

– Миша, ты сейчас, как загнанный дикий волчонок. Я хочу тебя попросить только об одном. Но ты должен пообещать, что исполнишь мою просьбу.

– Постараюсь.

– Я хочу, чтобы ты поклялся.

– Кля… клянусь, – почему-то дрогнувшим голосом ответил мальчик.

В глазах на мгновение мелькнул победный огонь, но племянник, охваченный бурей противоречивых чувств, этого уже не заметил. Расслабившись, мужчина опустился в единственное в комнате кресло и начал:

– Расскажи мне о себе: чего ты хочешь, о чём мечтаешь, что думаешь о родителях. Поверь, в нашем деле это очень важно. Обещаю, что никогда не расскажу никому о том, что услышу сейчас.

Михаил покраснел до корней волос, сердце бешено стучало, он не знал, что сказать – его об этом ни разу не спрашивали. Это было личным. Но в голове стучало набатом: «Я поклялся, нельзя нарушать клятву». Пересилив себя, парень тихо сказал:

– Поклянись.

Виктор, не выказав никакого удивления, принёс клятву. Несколько минут стояло гробовое молчание. Наконец, Михаил решился:

– Я хочу, чтобы меня никто не трогал.

– А тебя здесь обижают?

– Нет.

– Тогда поясни, чтобы я понял.

– Ну…, чтобы Оскар не перекладывал свои обязанности на меня. Правда сейчас, когда у нас разные комнаты, ему сложнее будет это сделать, но всё равно… Хочу, чтобы родители не решали за меня, кем мне быть….

– Хорошо. Что ты можешь сказать о родителях? – продолжил допрос Виктор.

– Они вечно на работе. Папа, когда свободен, занимается с Оскаром. Мама сейчас почти всё время с Варей.

– Ты хотел бы быть на их месте?

– Нет.

– Почему? Тебе не хочется, чтобы отец учил тебя, проводил с тобой больше времени?

– Не знаю. Но я точно не хочу заниматься вместе с Оскаром. Отец и так постоянно нас сравнивает, а я… другой…

– Я вижу, – тихо ответил Виктор. – Расскажи мне о том, что бы ты хотел изменить.

– Этого в условиях клятвы не было, – заупрямился Миша.

– Я просил тебя рассказать о себе. В том числе и мечты, – спокойно напомнил Виктор.

– Хорошо, – резко и с неким отчаянием выплюнул парень, рывком вставая и отходя к окну. – Я хочу, чтобы родители не запрещали мне общаться с Варей. Я всего на год младше Оскара, а они всё считают, что я маленький. Меня ещё ни разу не просили с ней посидеть. Они не понимают, что Варе лучше со мной, Оскар думает только о себе.

– Понятно. Продолжай.

Однако мальчика не надо было уже подталкивать. Его «понесло»:

– Хочу, чтобы папа отдал меня в школу. Они с мамой считают, что мы и так уже знаем достаточно, чтобы сдать экзамены. Возможно, но здесь у меня нет друзей. Я никому не нужен. Никому!

– Мне всё ясно, – мужчина встал и положил руку на плечо мальчика.

Миша резко отстраниться, до боли в пальцах сжав подоконник. Его трясло, дыхание давалось с трудом, он и не заметил, что по щекам текут слёзы. Это было насилие, насилие над его естеством. Он не готов был открыться, не таким образом.

Виктор попытался обнять племянника, но тот вырвался и опрометью бросился из комнаты. Мужчина нахмурился и опять опустился в кресло. Он не ожидал от Миши такой реакции. Он понял, что поспешил. Было очевидно, что в этом доме племянник не получает той порции любви и ласки, которые ему необходимы. Виктор был уверен, что выведя мальчика на откровенный разговор, завоюет его безоговорочное доверие. Но вышло наоборот. Придётся начинать всё сначала, а ведь как хорошо всё шло…

Глава 4. В водовороте чувств

– У вас что-то случилось? – спросил за ужином Александр, заметив подавленное состояние сына.

– Нет, я просто устал, – бесцветно ответил Миша, не глядя ни на него, ни на дядю.

Виктор ничего не добавил, лишь кивнул, о чём-то задумавшись. Он был уверен, что мальчик не придёт завтра на занятия. Однако снова ошибся. Племянник пришёл. Более того, внимательно его слушал, делал всё, что от него требовалось и… не разговаривал. Абсолютно. За три часа ни единого слова.

Мужчина недоумевал. Он неплохо разбирался в психологии и понимал, что необходимо что-то делать. Но что? Предыдущий его «педагогический эксперимент» потерпел полный крах. Он привык работать со взрослыми, он мог даже манипулировать людьми, но случай с племянником поставил его в тупик. Поведение мальчика озадачивало. Виктор решил на этот раз не торопиться и подождать.

Но вот прошёл день, два, три, неделя – а Миша так и продолжал играть в молчанку, притом только с ним. Виктор видел, что с сестрой мальчик общается вполне нормально. Да и на вопросы родителей всегда отвечает, только со старшим братом старается не пересекаться. Похоже мальчики действительно не дружны. Хотя и ссор между ними особо не было. Будто договорившись, оба старались не замечать друг друга.

И всё же Виктор продолжал его обучать, в том числе и языкам. И только от музыки племянник отказался. Просто разорвал свою тетрадь с записями, а когда мужчина, надеясь растопить лёд, стал играть на гитаре, Миша ушёл. Ситуация выходила из-под контроля.

Вот и караван пришёл в город, однако Виктор даже и не подумал уезжать. Александр, твёрдо уверенный, что брат положительно влияет на младшего сына, не гнал свалившегося нежданно-негаданно родственничка из дому. Наоборот, желал, чтобы Виктор как можно дольше оставался наставником Миши: мальчик стал часто ездить верхом, занимался фехтованием… Сам же он вплотную взялся за Оскара, который с огромным энтузиазмом вникал в дела фирмы.

***

– Балда – большая кувалда; трап – деревянный настил; чача – жидкая грязь…

Михаил ходил по комнате кругами, зубря слава из лексикона шахтёров. На самом деле наречия, которым учил его дядя, были просты. Всё упиралось в специфику произношения: у шахтёров речь была более грубой, некоторые слова звучали гортанно, было много специфических слов; лекари, по словам дяди, тоже обильно пользовались своей терминологией, называя многие растения по-своему. Их язык был значительно легче, даже несмотря на любовь к пространным фразам и философским измышлениям. Основа была единой. Миша вообще не понимал, зачем ему вникать в «профессиональные дебри», но решил, что информация лишней не будет.

Впервые в жизни с ним кто-то действительно занимался. Именно с ним, а не с Оскаром. Да, мама обучала их грамоте и математике, но он вечно оказывался в тени брата. Занятия же ботаникой никогда не были систематическими, скорее это были отрывочные сведения, приходившиеся к месту и времени, поэтому такие уроки в расчёт Миша не брал, хотя бережно хранил в своей памяти. А теперь дядя стал его личным учителем. Именно это заставило его переступить через себя. С какой-то обречённостью он каждый день ожидал конца обучения, но дядя продолжал с ним заниматься. Это абсолютно не укладывалось в его голове: он, как капризный ребёнок, уже не первую неделю полностью игнорирует попытки дяди заговорить, а тот, как ни в чём не бывало, подстраивался под него.

Да, ему было стыдно за своё поведение, но он просто не мог заставить себя переступить эту черту. Каждый раз, как он пытался простить дядю, в голове всплывал их последний разговор. Это было непосильно для его хрупкой психики, воспоминания причиняли физическую боль, и он опять старался от них отгородиться.

***

Наступил Новый год. Выйдя из комнаты, Миша обнаружил на столике у своей двери целую гору подарков. Не откладывая, он сгрёб все коробки в охапку и вернулся в спальню. Родители в этом году превзошли все его ожидания: белая меховая накидка и чудесный снежный шар с музыкой. Сестра нарисовала рисунок: единорог у озера под радугой. Получилось очень похоже. Брат, как всегда, подарил упаковку хлопушек. К его удивлению, ему даже досталось несколько подарков от отцовских партнёров (которые обычно одаривали лишь старшего наследника) – красивый ночник в виде медузы и довольно простые наручные механические часы на кожаном ремешке.

Последним подарком была плоская коробка без подписи. Догадываясь, кто мог его оставить, подросток долго смотрел на коробку, будто пытаясь просканировать её взглядом. Наконец он принял решение. Через минуту Миша в шоке рассматривал деревянный чемоданчик – складной мольберт, представлявший собой в сложенном виде удобный ларец для хранения альбома, красок и карандашей. Подарок настолько потряс его, что Миша не сразу увидел упавший на пол при распаковке конверт. В конверте оказался исписанный размашистым почерком тетрадный листок:

«С Новым годом, племянничек!

Я знаю, что виноват перед тобой. Признаюсь, я так и не смог припомнить, когда последний раз у кого-либо просил прощения. Наверно, это было ещё при жизни твоего деда.

Согласен, мне не стоило на тебя давить. Предлагаю мир. Наш уговор остаётся в силе. Более того, я гарантирую, что любая информация, какой бы ты со мной не поделился, дальше меня не уйдёт. У меня есть ещё пара предложений, но в рамках письма я не могу их указать. Если я не устраиваю тебя в качестве учителя, я могу уехать. Честно скажу, я не вижу смысла продолжать наши занятия, если ты по-прежнему будешь молчать. Выбор за тобой. Сегодня меня до вечера не будет. У тебя есть время подумать.

Твой дядя Виктор»

Миша в третий раз перечитал записку. Да, действительно было о чём подумать. Но он уже опаздывал на завтрак. Разорвав на мелкие клочья письмо (чтобы даже случайно никто не смог его прочитать), парень поспешил в гостиную.