Текст книги "Душеловы"

История вторая

«Последнее желание»

Часть I

За клиентом захлопнулась дверь, о чем мелодично сообщил колокольчик. Дарий даже не взглянул в ту сторону: расставлял в витрине футляры с кольцами, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту. Самодовольство расплылось по лицу как разварившийся вареник в кастрюле.

В отличие от босса Лера будто приклеилась взором к двери. Через время горестно вздохнула:

– Такой молоденький…

– А?

Компаньон закрыл крышку прилавка, глянул на подругу, перевел взгляд на дверь.

– Игорек-то? Рохля!

– Такой влюбленный…

Бес нюхнул воздух, блаженно прикрыл глаза.

– Да-а, вкусняшка! Давно персиками не пахло.

Наклонился под прилавок, вытащил разноцветную метелку для пыли, пританцовывая, поковылял к стеллажам с сувенирами. На ходу делился мыслями со стажеркой.

– Настоящие влюбленные перевелись. Все потому, что нежность из чувств ушла. Только секс остался. Так люди теперь любовь видят. Через секс.

Остановившись у большого зеркала в центре зала, засмотрелся на отражение Леры в нем. Неожиданно для самого его накрыла фантазийная картинка: на траве под цветущим деревом на расстеленном пледе сидят они с ней вдвоем, улыбаются, кормят друг друга мороженым в стаканчиках, замирают на мгновение и вытягивают губы для поцелуя. А сверху на них осыпаются лепестки персиков…

Дарий тут же влупил метелкой себе между глаз.

– Проклятая работа, прямо как вирус накрывает. Свихнуться можно, – вытирая слюну с подбородка, пробурчал недовольно и замахнулся метелкой на зеркало, словно это оно было виновато в его скоромных желаниях. Увидел, что чертовка недобро прищурившись, наблюдает за ним. Поспешил зайти за зеркало.

И тут же натолкнулся на нее. От испуга уронил метелку, наклонился подобрать, да так и остался сидеть, ибо ноги предательски дрожали. Что за напасть на его конечности! То горят, то дрожат, то не держат. А злыдня в гольфах так и сверлит взглядом, вот-вот волосы подпалит огнем ненависти. Мужененавистница! Прямо на его погибель прислали фурию искусительницу, чтоб им места в аду было мало!

– Хозяюшка, – доносится презрительно-ласково сверху и в каждой букве слышится ему посвист нагайки. Было б живым сердце, уже бы умерло от страха. Или экстаза.

– А? – только и сумел выдохнуть.

Но тут же взял себя в руки и, поднявшись, назидательно заверил: «Чистота – залог здоровья!» и засеменил от греха подальше ближе к полкам. А несчастье не отставало и плелось следом, наступая на пятки.

– Ты и так бессмертный. Зачем тебе здоровье?

«На что намекает? – заметались мысли в голове конторщика. – Копыта хочет мне переломать? Но за что?!» Дарий резко остановился, обернулся, выкрикнул в лицо фурии:

– За что?!

Она вопросу не удивилась, ровным голосом попросила:

– Дай парнишке погулять. У него сегодня первое свидание.

Босс даже опешил. Так это из-за клиента такой переполох? Облегченно выдохнул.

– И что с того? – насколько возможно безразлично поинтересовался.

– Ну, пусть порадуется жизни напоследок. Сам-то хоть раз любил когда-нибудь?

Старшой не отреагировал, но и она не сдавалась.

– Если любил, то хотя бы из мужской солидарности поддержал бы парня. Дал ему время девственность потерять.

Дарий остановился. Лера уткнулась в его спину. Тут же отпрыгнула в сторону. Шею вытянула, с мольбой заглядывая ему в лицо. Увидала разгорающееся пламя в глазах, отпрянула. Он с виду только мягкий и податливый, но быстро вспыхивает гневом. Надо гасить, подумалось ей. Сменила тактику.

– Но если не ради него, то мне пойди навстречу. Сделай мне приятное, а? А я в отместку кличку тебе дам – ломбардинец. Ты же из Ломбардии, верно? И созвучно месту работы – ломбард. Разве не клево?

Замигали лампы в плафонах, закачались люстры на цепях, адом пахнуло так, что задохнулась. «Погасила гнев, называется, – упрекнула себя за недомыслие, – кажется, в преисподней я сноровку дипломатии растеряла».

– В собаки меня записала? – орал обиженный итальянец, гоняя смерчи по помещению. Изо рта то ли пар, то ли дым вырывался, глаза искрили электрическим замыканием. Словом, не на шутку разбушевался! Снова половицы придется закрашивать от подпалин. И как ей удается все время его злить? Если и дальше так продолжится, то, скорей всего, он сам запросится в кочегары.

– Милый Дарио, – лепетала плутовка испуганно, – ничего обидного не имела в виду. Просто решила, что прозвище… ну, знаешь, как влюбленные парочки друг другу дают – «кисуля, лапуля»… Подумала, что это нас сблизит. Все-таки вместе работаем.

Бес тяжело дышал, пытаясь на йогу перейти. Бесиха пыталась залечить его раны, ею же нанесенные.

– Хочешь, меня тоже как-нибудь назови. Я не против. Мы не будем при людях употреблять словечки друг другу предназначенные. Это будет наш секрет.

– Зачем? – наконец прохрипел он обожженным горлом. – Зачем этот спектакль устроила? Будто всамделишно решила подружиться? Нет, тут что-то другое. Смотри мне в глаза! Моего клиента прикарманить хочешь? В обход меня?

– Да ни в жисть!.. Просто сегодня или завтра, – какая тебе разница? А он мужчиной станет. Разве гордость за клиента не испытаешь?

«Ломбардинец» стоял, насупившись, и молчал. Кажется, женский елей делал свое дело. А она доливала:

– Он еще вкуснее запахнет, когда ты придешь по его душу. Аромат не выветрится до отгрузки. Сразу упакуем, бантик навесим…

Она отшатнулась от Дария, когда пипидастр в его руках громко треснул.

– Вот и ладненько! Отдохни денечек. В гамаке своем повиси. Зачем гамак в кладовке повесил? Не для красоты ведь? А клиентов я сама обслужу, если таковые появятся.

И зацокали каблучки, удаляясь.

– Ломбард не смей покидать! Если стыришь чьи-нибудь трусы, руки повырываю.

– И не собирался! У меня по графику генеральная уборка.

Черт с досадой уставился на сломанную метелку.

Часть II

Глава I

Последний октябрьский день медленно полз к своему завершению. Серая сумеречная пелена медленно накрывала город. Зажглись фонари. Ярче разливался искусственный свет, который как стыдливая компаньонка прикрыл вуалью постаревшее небо. Заметно прибавилось народа на тротуарах, автомобилей на дорогах. Дневная сутолока сменилась вечерней, более оживленной и озабоченной одновременно.

Обычно застенчивый Игорь почти беспардонно обгонял прохожих, иногда задевая или вклиниваясь в парочку и на ходу роняя извинения.

Он спешил на самое важное свидание в своей жизни. Сегодня он намерен сделать предложение руки и сердца своей возлюбленной, своей неповторимой, неотразимой, необыкновенной Иринке, Ирише, Ирочке. Как бьется сердце в груди! Кажется, от возбуждения оно сейчас или выпрыгнет, или остановится. Но, боже, какое же это счастье, что она выбрала его, подарила надежду, подарила ему жизнь, в конце концов!

Стыдно признаться, но сам Игорь никогда не отважился бы на шаг сближения с дачной соседкой. От природы робкий, а когда видел ее, то совсем деревенел, немел, краснел, обливался противным холодным потом и чувствовал себя полновесным недотепой. Чтобы такая красавица как Ирина обратила на него внимание?! Не может быть! Годами из-за забора он наблюдал за предметом своего обожания, взрослел вместе с нею, старался не показывать своей заинтересованности. С возрастом это уже стало походить на паранойю, но пересилить себя не мог. Она уже успела ненадолго сходить замуж, развестись, а он все еще мысленно оттачивал признания в любви и собирался с духом.

Внезапный порыв ветра распахнул полы расстегнутого пальто, закинул конец шарфа на плечо. Игорь по какой-то необъяснимой причине чувствовал в своем теле только сжатые ладони: в одной – букет цветов, в другой – коробочка с обручальным кольцом. Там, в ладонях, сейчас сосредоточен центр мира, смысл его существования, его вселенная. И только одна мысль сверлила мозг: «Понравится ли ей кольцо? Не отвергнет ли она его?»

Парень почти до обморочного состояния испугался подобной перспективы. Остановившись под фонарем и сунув под мышку букет, дрожащими руками открыл коробочку, полюбовался кольцом. Улыбнулся воспоминаниям поиска кольца. Все ювелирки обошел, пока не обрел то, что рисовал в своем воображении. И как гравировку заказывал непонятливому мастеру. Ах, какие волнительные приятные хлопоты он пережил! Лишь бы не закончилось сегодня все крахом!

Он так волновался, что весь промок под пальто от пота. Да еще руки предательски дрожали. И, пожалуй, в ногах силы не было, словно ватные или тряпичные: постоянно подкоситься норовили. Такие длинные и неуправляемые! (Из-за них его в школе «дылдой» дразнили и кучей комплексов наградили.) А тут еще обходившие с двух сторон девицы нечаянно толкнули застывшего посередине толпы долговязого, нескладного жениха. Коробочка выпала из рук и отлетела на край тротуара. Неожиданно для себя Игорь злобно зашипел в спину девушкам, раскрашенным под зомби, и спешащим, видимо, на празднование Хэллоуина.

С отчаяньем безумца влюбленный герой пустился на поиски заветной драгоценности, едва не руками распихивая ноги прохожих. Ужас охватил его при мысли, что кольцо безвозвратно потеряно и запланированное на сегодня предложение руки и сердца не состоится. Женский сапог подтолкнул потерю к Игореше. С облегчением и благодарностью он зажал вновь обретенное счастье в кулаке так, будто жаждал раздавить его и впитать в себя.

Пожилая дама с собачкой на руках кивнула вслед девушкам, напевно осудив их неожиданно приятным звонким голосом:

– Понабрались жути заграничной. Чужой кошмар как хит народных гуляний. Бред! Хэллоуин какой-то выдумали.

Но молодой человек ей не ответил: его спина мелькала уже далеко в толпе.

– Всегда-то они спешат, – досадливо обронила дама вслух и, чмокнув собачку в мордочку, продолжила свой путь.

***

Игорь свернул в сквозную арку жилого дома и с разбегу попал в кучу-малу нетрезвых дерущихся парней. Вернее, двое забияк дубасили ногами скорчившегося на земле подростка, который не сопротивлялся и лишь прикрывал голову руками. Не успевая затормозить, рохля Игореша, как охарактеризовал его Дарий, споткнулся о лежачего юношу и, теряя равновесие, схватил для опоры одного из нападающих за полы куртки. Тут же получил от него удар в лицо и рухнул на асфальт как подкошенный.

– Диман, лупи подмогу! – пьяно скомандовал драчун товарищу.

– Четырехглазый уйдет, – указал тот в ответ на отползающего в сторону избитого мальчишку.

– За ним должок! Не упусти! – поступила очередная команда от лидера и оба с жаром налетели уже на две жертвы.

Из стены арки появились полупрозрачные колышущиеся тени в строгих похоронных костюмах с котелками на головах и скорбным выражением на лицах. Ярким пятном в этом мрачном облике потусторонних гостей выделялась синяя лента, привязанная к запястью одного из них. Сюда под арку пожаловали гости с того света – жнецы смерти: наставник со стажером. Значит, быть беде!

– Приготовься, сейчас будешь брать, – говорит тот, кто постарше.

– Может, я сначала посмотрю? – робко возражает молодой.

– Твоя стажировка подходит к концу, а ты еще ни одной души не принял. Из-за тебя я лишусь квалификации.

Жнец непреклонен. Стажер с лентой медленно отплывает от стены, затем останавливается в нерешительности.

В это время Игорь с распухшим окровавленным лицом встает на ноги, озирается в поисках букета. Футляр с кольцом крепко сжимает в кулаке – не вырвать. Кажется, он совершенно не понимает происходящего. На своей волне. Видит, как очкарик отмахивается от дуболомов его букетом. В разные стороны отлетают цветы, теряя в полете лепестки. Парень не задумывается, отчего наблюдает за цветочным полетом в замедленном темпе. Будто время остановилось. Нет прошлого. Нет будущего. Осталось только настоящее. И он – тихий и застенчивый когда-то, – сейчас просто звереет. Откуда накатила эта волна, вывернувшая его наизнанку?

– Вот сейчас! Не упусти! – предупреждает старший жнец младшего.

Игорь набрасывается на пацана в треснувших очках, отбирает то, что осталось от букета. Глухо рычит. Подросток прытко прячется за спины недавних оппонентов. Озверевший тихоня бесстрашно надвигается на дебоширов.

– Что за трясогузка?! – недоумевает один из них и интересуется у очкарика. – Ты кого привел?

Бедолага отнекивается:

– Да я его не знаю!

Долговязый детина протягивает к парням руку с пучком стеблей, грозно потрясает ею. Кулак с зажатой коробочкой поднимает над головой. Открывает рот, чтобы высказать наболевшее…

Подручный главаря втыкает нож в шею обезумевшего жениха. Жнец подталкивает своего помощника к нему. Удивленный Игорь с торчащим из шеи ножом, медленно переступая, поворачивается. И тут же сталкивается со Стажером, подминает его под себя и они оба падают на землю.

***

Игорь любуется стройной фигурой Иришки в купальнике, поливающей цветочные клумбы из шланга. Солнце больно светит в глаза, мешает наслаждаться прекрасным зрелищем. Он частенько тайком из-за забора наблюдает за своей богиней. Она его мечта, его недосягаемая звезда, его центр мироздания. Она – это все, он – ничто.

Ира высоко поднимает шланг, направляет струю в сторону прячущегося воздыхателя и окатывает его водой. Растерянный и мокрый влюбленный сосед вскакивает на ноги. Девушка задорно смеется в брызгах воды, откидывая голову назад. Безукоризненная в своих пропорциях шея вытягивается, вытягивается…

Маленькая пульсирующая жилка на ней привлекает его взор. Отчего жилка разрастается и пульсирует в такт его сердца? «Вот оно счастье, когда двое как одно целое», – млеет от восторга парень и летит в пустоту, разорванную взрывом.

***

Игорь лежит на земле, вплотную на нем лицом к лицу лежит Стажер. Оба удивленно смотрят друг на друга. «Ты кто?» – хочет спросить человек, но проваливается в бездну, из которой его, словно сорвавшегося в пропасть альпиниста, тянут канатом наверх.

Оглушенный взрывом парень постепенно выныривает из тишины, начинает различать звуки города: урчание автомобильных моторов, шелест шин по влажному асфальту, голоса людей. Да, голоса… Глухой голос, как выдох уставшей трубы, интересуется:

– Ты на фига его пырнул?

«Почему трубы? – удивляется своим ассоциациям жених. – Я никогда не слышал уставшую трубу…»

– Вы взяли нож на меня?! – пищит с придыханием ломающийся голос.

Игореша точно знает, что это тот, кого избивали, и тот, кто его букет превратил в веник.

– Припугнуть хотел, – сипло картавит убийца, воткнувший нож в его шею.

– Сдох? – это снова труба.

Осторожные шуршащие шаги, толчок ногой в тело Игоря.

– Делаем ноги! – приказывает главарь.

Картавый подносит кулак к лицу вжавшегося в стену очкарика.

– Нас тут не было! Понял?

Перепуганный парнишка согласно кивает головой и трясущимися руками поправляет очки. Его мучители со скоростью ракеты убегают из арки в сторону улицы. Подросток облегченно выдыхает испуг из тела и по стеночке идет из арки в сторону двора к своему подъезду.

Жнец подходит к лежащему на земле человеку.

– Эй, стажер! – зовет негромко.

Покойник поднимается в сидячее положение. В это время в арку возвращаются хулиганы. Игорь слышит командный голос трубы:

– Лох, тютя! «Пальчики мои, пальчики». Забираем нож и разбегаемся…

Слышит, как резко обрываются шаги… «Мною любуются, – отмечает про себя новопреставленный и со злорадной усмешкой медленно поворачивает к ним голову. – Любуйтесь, ублюдки!» Слышит, как с воплями и, спотыкаясь, те убегают.

Из лица Игоря высовывается улыбающийся Стажер. Жнец осуждающе качает головой и закрывает лицо руками. За этой сценой наблюдает нечаянно обернувшийся очкарик. Он тут же млеет и сползает по стенке на землю.

Глава II

По тротуару идут Игорь с лицом Стажера и Жнец. Из шеи жениха торчит нож, в руке зажата коробка с кольцом.

– Стажер, куда ты прешься? Что это еще за вечерний променад?

Сквозь Жнеца проходит женщина с коляской, оглядывается на окровавленного парня с ножом в шее, ускоряет шаг.

– Это не я!

– Как не ты? Трупы не ходят.

– А мой – идет!

Игорь и Жнец останавливаются, смотрят друг на друга.

Собачка пожилой дамы, проходящей мимо, лает и рвется с поводка.

– Ах, это вы, молодой человек! Очень натуральный костюм. Решили поучаствовать?..

Молодой человек недоуменно оборачивается на слова интеллигентной старушки.

– … в карнавале монстров?

Она указывает на спешащих подростков в костюмах скелетов. Женщина наклоняется к песику, ласково треплет у него за ухом.

– Зизи, и тебя черти напугали? Да уж, нам с тобою теперь не уснуть. Погуляли, называется.

Дама с тявкающей и упирающейся собачонкой сворачивает с тротуара к пешеходному переходу. Рохля-покойник садится на лавочку и обхватывает голову руками.

– Что это со мной? Что происходит?

– Ты помер. Я пришел за тобой. Такая процедура. Так что пошли уже, – звучит в голове недовольный голос.

Покойник так резко подскакивает, что Стажер наполовину вываливается из него. Тут же Жнец хватает напарника за плечи и тянет на себя. Мертвый клиент резво перепрыгивает через скамейку и прячется там.

– Как предсказуемо, – насмехается голос в его голове. – Вымахал с версту, а трусом быть не перестал.

Стажер, удерживаемый Жнецом, растягивается, будто резиновый, и с хлопком через скамью влетает обратно в усопшего. Игорь падает на землю без чувств. Напоследок слышит ворчливое:

– И как долго ты намерен прятаться от меня в бессознанке?

***

Почивший лежит на земле под лавочкой, на нем восседает Жнец и от души отвешивает оплеухи непослушному мертвецу, а заодно и растяпе-стажеру. Ладони пролетает сквозь лицо жениха туда и обратно, что приводит вестника смерти в отчаянное раздражение.

– Эй, труп и стажер! Ау! Подъем! Очнитесь! Оба, что ли, в отключке?

Парень открывает глаза и приподнимается. Все вокруг плывет и качается, будто он оказался в центре шаманской пляски. Жнец кричит молодому человеку прямо в лицо:

– Где мой стажер?

Игорек хлопает глазами, затем закатывает их и отваливается назад. Жнец хватает полы пальто, руки влетают в пустоту. Никем и ничем неподдерживаемый покойник падает на землю. Жнец засовывает свое лицо в его лицо и истошно вопит:

– Стажер, ты где?

Мертвый молодец резво вскакивает на ноги, отшвыривает от себя безумную нахальную тень и бежит вдоль аллеи.

– Нет, это уже слишком! – возмущается конвоир душ. – Труп ходячий, стажер бездарный! Работу мою решили загубить?! Так не пойдет!

И… тает в воздухе.

– Жаловаться побежал, – удрученно констатирует тот, кто поселился у Игоря в голове и после паузы добавляет, – можешь тормозить, не скоро вернется. У нас, знаешь ли, тоже бюрократия: жалобу подать, согласовать… Да стой ты уже!

Несостоявшийся жених останавливается, тяжело дыша.

– Не смеши меня: запыхался он!

Игорь, стараясь не слушать, кутается в пальто, оглядывается, направляется к пешеходному переходу. Как будто нет никого с ним рядом, никто с ним не разговаривает, не злорадствует и сам он – живой.

– Мертвяки не потеют, не мерзнут, не бегают, кстати. А лежат себе мирненько там, где их кондратий окочурил, – наставляет навязчивый голос.

– Ты – Кондратий?

– Я – стажер, это мое первое самостоятельное задание. И, как видишь, я не справился.

Кровавый кавалер замирает у пешеходного светофора, терпеливо ждет зеленый свет. Вблизи него останавливается седовласый мужик, которому и дела нет до торчащего ножа из шеи у парня рядом. Равнодушный скользящий взгляд и никаких эмоций. Вот уж воистину: моя хата с краю…

– Ты почему не покидаешь тело?

– У меня есть неоконченные дела.

Стажер выглядывает из тела человека, смотрит на светофор, хихикает:

– Под машину боишься угодить? Дважды не умирают. Ты уже покойник. Понимаешь?

Загорается зеленый свет. Игорь поспешно переходит дорогу, быстро идет по тротуару, почти сбегает по каменным ступеням спуска и выходит на набережную, длинную и ровную, как линия на ладони. Жаль, что у него такая отсутствует. Бегунок от небесного патруля замедляет шаг, вскоре и вовсе останавливается и всматривается вдаль.

***

Серый туман висит над рекой. Лишь в свете фонарей он слегка редеет и отступает. Скамьи у фонарных столбов пустуют, люди пробегают мимо, пряча носы в воротники курток. Да и кому захочется сидеть в сумрачной слякоти, холодной и липучей как непрошеная беда?

Однако такая душа отыскалась. Одиноко и терпеливо ждет девица своего кавалера. А он стоит вдалеке, смотрит и не решается подойти.

– Как долго ты собираешься таскать меня в своем трупе? – возмущенно звучит дребезжащий голос Стажера в голове, как будто и его, бестелесного, накрыла волна холода от реки и ему хочется скорей добраться до дому и там отогреться.

– Вылезай и топай куда хочешь, я тебя не держу.

– Как же не держишь, когда слился со мною? Я теперь твой пленник.

Юноша безучастно молчит, затем резко разворачивается и бежит в обратную сторону. Подальше от одинокой фигуры на скамейке.

Лицо вселившегося жнеца вылезает на затылке жениха, с удивлением озирается.

– Эй, ты куда меня притащил?

– Видишь девушку на третьей скамейке? Это Ира. Она ждет меня.

– Знаю. И про гравировку на кольце: вензель двойной буквы «И». Игорь плюс Ира.

Будто воришка, пойманный с поличным, несостоявшийся новобрачный рывком останавливается и, зеленея, шипит:

– Откуда знаешь?

– Мы сейчас с тобой одно целое. Все про тебя знаю.

Влюбленный парень опускается на колени, задирает голову к небу, и беззвучно воет. Его захватчик презрительно цокает языком:

– Хватит выть! Ты мужик или как? Я – не психиатр. Я души не лечу, а забираю. Разницу смекаешь?

Игорь ползком добирается до ближайшей скамейки, бьется головой в ее стойку. Лицо Стажера то проявляется, то исчезает.

– Прекрати! А то меня вырвет на тебя.

Инфантил послушно прекращает истерику. Садится на скамейку, обхватывает голову руками. Голова его сопровождающего – от долбежки по металлу – вытряхнулась и как воздушный шарик на тонкой шее-веревке плавает над плечом.

– Я хотел сегодня отдать ей свое сердце… в вечное пользование.

– Да, да, – соглашается квартирант.

– А сам ушел в вечную пустоту.

– Да, да, – но тут же напортачивший ученик спохватывается и возражает. – Не ври! Еще не ушел. И увести себя не даешь.

– Это было моим заветным желанием. Знаешь, сколько лет я ее безответно любил?

Жених плачет навзрыд. Подмастерье жнецов напрягается, аж рожа краснеет, и наполовину вылезает из тела парня. Заглядывает ему в лицо, брезгливо морщится:

– Размазня! Как такого мямлю можно было полюбить?!

Стажер полупрозрачной рукой похлопывает Игорька по плечу. Рука не проваливается и это вызывает у него удовлетворительную улыбку. Поерзав еще в теле-ловушке, практикант садится спиной к спине многострадальца.

– Ты чемпион по подглядыванию. Диссертацию мог бы защитить.

– Решил добить меня? А впрочем, ты прав. Годами терзал себя, не решался…

Молодой человек ложится на спину, проходя сквозь Стажера, закидывает руки за голову, смотрит в небо, улыбается.

– Если бы она сама не позвала меня на свидание, я так бы и состарился в одиночестве.

Гость с того света разглядывает свою жертву.

– Не так уж ты и плох. Вы, люди, придумали называть блажь комплексами.

– Я точно лох: и по жизни, и после.

Горемыка снова вздыхает и закрывает глаза. Ему хочется мечтать о том, что могло бы случиться с ним, не будь несчастного случая.

…Мощеная дорожка легким изящным изгибом ведет к дачному домику. Клумбы утопают в цветах. Ведь его Ира обожает цветы. А он как художник восторгается разноцветьем пейзажа. Аромат такой, что голова кружится. Или голова кружится от счастья? Он видит себя элегантным женихом, который ведет обворожительную невесту к веранде в гирляндах и шарах. Там подготовлено ложе любви, там должны исполниться все его мечты…

***

К скамейке подходит мужик в кепке и наклоняется над лежащим парнем. Ахает, отступает, снова возвращается, осматривается и… о, ужас!.. шарит по карманам его пальто.

– Да-а, такого трупом не испугать. Может, шуганем? Хоть после смерти дай себе волю, – подначивает Стажер, отвлекая детину от приятных фантазий.

Покойник с застывшей улыбкой медленно поднимается со скамейки. Потусторонний гость, невидимый мужику в кепке, плавает за спиной Игоря, который бесцеремонно хватает воришку за руку и, приближая к нему свое окровавленное лицо, растягивает рот в оскале.

– На пузырь не хватает? – орет так, что у мародера кепка слетает, и челюсть чуть не до земли отвисает. Злорадствующий зомбяк заботливо ее подбирает и продолжает свой заупокойный спитч, едва не доводя мужика до инфаркта. – Это мое! Понял?

Игорь с силой отталкивает проходимца, отчего тот в панике, крестясь, убегает, теряя на ходу украденные деньги. Купюры медленно кружат в воздухе. Ловец и мертвец искренне довольны.

– Ну что, пошли теперь? Мы поплакали, посмеялись, подружились. Пора в чистилище.

Игорь прерывает смех, обидчиво отворачивается.

– Да что опять не так?

Упертый жених не отвечает. Угрюмо возвращается и садится на скамейку, хмурится. Озадаченный Стажер оседает рядком: наполовину свободный ни фига не свободный!

– Ты до полного разложения трупа сидеть здесь будешь?

Юноша молчит.

– Да говори уже! Скоро патруль жнецов за нами явится. Обоих в утиль отправят.

Конвойный хватает неугомонного уклониста за чуб и злобно выговаривает:

– Я не хочу из-за тебя быть распыленным на нейтроны. Ты живой всё всем усложнял. И мертвый никак не угомонишься?

Он в гневе так раздувается, что тут же выскакивает из Игоря полностью. «Ух, ты!» – восторженно осматривает себя. И даже не обращает внимания, что его подопечный поднялся и ходит взад-вперед вокруг его колышущейся серой тени. Нож в шее движется вверх-вниз в такт шагам.

– Почему я?

– Что?

– Почему я? И почему именно сегодня я должен был умереть?

Стажер кладет руку парню на плечо.

– Я тоже хотел бы знать: почему именно ты – мой первый?

Он похлопывает жениха и отходит в сторону, чтобы снова не прилипнуть к нему. Так на расстоянии ведут беседу.

– Она уже ушла?

– Нет еще.

– Наверное, замерзла.

– Возможно.

– Ее глаза лани я рисовал с самого детства. Мечтал хоть раз поцеловать их. Теперь не суждено.

– К чему ведешь?

– А как же последнее желание?

– Ты чего удумал?!

Игорь разжимает кулак, смотрит на футляр с кольцом. Жнец ужасается.

– Какой из тебя жених? Ты спятил?!

– Если этого не сделать, она никогда не узнает… как была мне дорога.

– По тебе уже гуляет трупный яд. Сам себя слышишь?

Ходят, как заключенные по камере, заложив руки за спины; то навстречу друг другу, то отдаляясь.

– Забудь!

– Для меня это важно.

– Не уговаривай!

– Она столько времени ждет.

Одновременно останавливаются и смотрят вдаль.

***

Ира сидит на скамейке, зябко поеживается.

– Где же Игорь? Неужто опять в неприятности влип? Недотепа! Совершенно не может за себя постоять.

Она поднимается, прохаживается вокруг скамейки.

– Я опоздала совсем на чуток, – убеждает себя и смотрит на часы. – Не дождался? Ушел? Не может быть!

Ира снова садится на скамейку. Погрустив немножко, улыбается. Она вспоминает прошедшее лето: вот она босая стоит на дорожке и поливает из шланга цветочную клумбу; замечает прячущегося Игоря за забором; направляет струю воды на забор. Мокрый и сконфуженный Игорь вскакивает на ноги. Она смеется и продолжает обливать соседа водой. В брызгах воды он растерянно улыбается. И так защемило в груди от его почти детской застенчивости и неуклюжести, что она в тот миг решила присмотреться к нему как к возможному избраннику.

Ее сердце было свободно, а то, что Игореша любит ее чуть не с пеленок она знала и втайне гордилась такой преданностью. Но он, глупыш, никогда не сделает первый шаг. Может, его останавливает разница в возрасте? Подумаешь, всего-то на пять лет она старше. Разве это преграда для любви? Просто он такой неуверенный в себе! Будь он напористее, возможно, она бы не совершила необдуманный шаг, выйдя замуж за другого. Все равно из этого брака крепкой семьи не получилось. Как начались отношения сумбурно и стремительно, так и закончились. Без обид и претензий с обеих сторон. А этот сентиментальный художник, вероятно, ведро слез наплакал в одиночестве. Почему он всегда рисует ее глаза? Они такими красивыми у него получаются…

***

Стажер с Игорем рядышком сидят на скамейке и смотрят вдаль, почти синхронно опускают головы и вздыхают. Молодой человек замечает у конвоира синюю ленту на запястье, равнодушно интересуется:

– Жнечиха подарила?

– Что? – недоумевает тот, затем улыбается. – «Жнечиха»? Смешно.

– На том свете нет отношений?

– Шутишь?!

– Вовсе нет. Раз вы ходите, разговариваете… Лексикон, кстати, современный. Вы, должно быть, живете полной жизнью.

– Лексикон у меня от тебя. Когда мы слились, я стал типа… твоей копией. Не знаю, как объяснить. Я – это я. Но я одновременно и ты. Как-то так, одним словом.

– А-а… Так откуда лента у тебя? Что она означает? Это память о ком-то?

Стажер долго молчит, поглаживая ленту, пожимает плечами:

– Не знаю. Я ничего о себе не знаю.

Он вдруг с испугом и надеждой таращится на собеседника, будто тот поможет ему вспомнить.

– Только сейчас понял, что ничего о себе не знаю. От слова «совсем»!

– Как так? – Игорь равнодушен. Заметно, что просто тянет время разговором неинтересным для себя.

– Думаю, это специально. Нас так долго держат в пустоте, что когда призывают на службу, мы… словно обнуленные. Наверное, так правильно будет сказать. Кто мы, откуда, как жили, как умерли – все забыто, будто и не было нас никогда. Но, знаешь ли, я точно знаю, что я был… я жил… Однозначно жил! Потому что во мне есть какие-то чувства. Просто я их понять не могу. Или вспомнить. Я до тебя не задумывался над этим. Сейчас вот осенило.

Жнец умолкает. Оба вздыхают. Молчат.

***

Давно неживому чудится степь – бескрайняя, но отрадная до боли в груди. Он хватается за сердце, как будто оно реально у него застучало. Видение не уходит. Наоборот, становится ярче, отчетливее. Вот он втягивает горячий степной воздух полной грудью, солнце своими ладонями ласкает его лицо, а ветер гуляет в кудрях. Как же ему хорошо от этого! Он смеется, раскидывает руки в стороны, громко кричит, падает на спину в траву. Она слегка колется, но он счастлив. Да, он счастлив! Это чувство может быть только счастьем! И никак иначе! Он открывает глаза (он их закрывал?) и щурится. Над ним наклоняется лицо, закрывая небо и свет. Это женщина! Ее длинные распущенные волосы развеваются на ветру и шатром нависают над головой. Она зовет: «Атаяс!» Какой приятный мелодичный голос! Она его зовет? Кто она? Вот бы рассмотреть ее лицо…

– Она не заслуживает таких тревожных ожиданий, – пробивается голос Игоря, будто из параллельной вселенной – издалека и волнообразно.

Стажер не сразу понимает смысл слов. О чем речь? Ах, да! Его подопечный может говорить только о своей любимой. А кто была для него самого та девушка, что ласково назвала его Атаясом? Подруга? Возлюбленная? Кажется, он задыхался от счастья, глядя на нее?.. Или ему просто хочется в это верить? Вот уж воистину, с кем поведешься…