Текст книги "Попала!"

Пока убрала посуду, пока рассказала К-2 о железных дорогах, пока аккуратно записала те новые слова, что потребовались во время разговора, стемнело. Я влезла в новые серенькие портки, завязала тесемочки на пупке ровненьким бантиком. Потом надела тунику и поняла, почему цена была так высока. Материал практически не мялся, зато лег ровными складками, красиво обрисовывая плечи и грудь. Да эту штуку можно с собой взять домой и на улице носить с теми же черными брюками: до середины бедра длиной, свободный рукав три четверти, приспущенное плечо, ручная вышивка. Ладно, хватит о тряпках… вот вспомнить бы, как устроен токарный станок. У нас на первом курсе был непонятно зачем практикум в мастерских, но вынесла оттуда я немного – только собственноручно сделанный болт длиной в палец.

Устроившись на подушках, начала думать о выпуске тачек с колесами на подшипниках и о велосипедах. На том и заснула…

Честно говоря, попав в мансарду, я захлопала глазами. Как-то вся эта лирика у меня за день из головы повылетала. Не до того было. И этот полумрак с одинокой горящей свечой, и улыбающийся Арвис в белой расстегнутой рубахе и штанах по колено, который при моем появлении встал со стула, где сидел, чтобы меня обнять… как-то я уже смирилась, что этого не будет, да и ни к чему мне оно. Точку опоры нужно искать внутри себя – только тогда положение будет устойчивым. А тут выходило, что от меня ничего и не зависит. Захотел – позвал. Был занят или устал – забыл до следующего вечера. Так что в моей улыбке было больше вежливости, чем радости. Да и спать мне сейчас хотелось сильнее, чем целоваться непонятно с кем неизвестно зачем.

– Привет, Мариэ! Как ты интересно одета. Красиво, но рубашка мне нравилась больше.

– Привет, Арвис. Рубашка была вчера. А это я купила сегодня. Специально для ночных визитов.

– У тебя есть деньги?

Что за идиотский вопрос? А платье и чепец откуда взялись? В сиротском приюте для попаданок пожертвовали? Он же разговаривал с Нариали на базаре. Или она не выдала меня? Надо бы потом сходить к ней, пообщаться. Теперь я уже почти могу…

– Заработала, – я улыбнулась. Как раз сегодня вечером К-2 выдал мне плату за первый месяц.

Арвис склонил голову набок. Голубые глаза прищурились.

– Как?

Что за допрос? К чему ему знать? Или он думает, что я пошла к кому-то на содержание? Или, еще хуже, на улицу? Кстати, а такое у них есть?

– А какие есть идеи?

– Не знаю. Вот потому и спрашиваю.

Ага. Сердится. Может, это хороший повод смыться?

– Стригу собак на вашем кладбище, вяжу антиревматические пояса и продаю на базаре!

Арвис открыл рот, подыскивая слова. Те не находились. Я начала пятиться к двери – та была ближе, чем окно.

Он скачком догнал меня, схватил за плечи.

– Мариэ! Не уходи!

Да что ж это такое? Опять целуемся? На кровати? Ну, никуда не годится! И не сбежать – он лежит с краю, да еще и колено на меня закинул. И – самое ужасное – мне это нравится!

– Мариэ! Ты такая сладкая… не отталкивай меня.

Ну и что я должна на это сказать? Сама прижалась губами к его губам, позволив себе на минуту забыть обо всем – о том, что не знаю его и кто он такой, о том, что я в чужом мире, где у меня ни кола, ни двора, – а потом так же сама отстранилась.

– Арвис. Послушай. Я тут чужая, и мне сложно. Я должна справиться и найти свое место в этом мире или же дорогу домой. Ты мне тут не помощник. Я вижу, что ты богат, наверняка знатен и, что не менее важно, обременен другими обязательствами. Сейчас не время, совсем не время… Оставь меня на два месяца. Если я справлюсь и если ты не забудешь меня к тому времени, тогда поговорим. А сейчас я тебе не пара, а ты не пара мне.

Ну, вот что я несу? В первый раз в жизни меня тянет к мужчине настолько, что я готова пойти до конца… и тут же даю задний ход. Хотя встретить любовь, чтобы она была и на всю жизнь и на одну ночь в одном флаконе, – самое тоскливое, что может произойти с романтической дурой. Не хочу я так. Точнее, не так я хочу. Или, еще точнее, хочу, но не так. Тьфу, совсем запуталась!

Причина моих терзаний, опираясь на локти, смотрел сверху вниз.

– Нет.

– Что нет? – испуганно пискнула я.

– Глаз с тебя не спущу. А пропадешь – буду искать, пока не найду. Насчет остального, – рука огладила мой бок и уютно устроилась на груди, – неволить не стану. Но, ни с кем, кроме меня, целоваться не позволю. Появится кто-то рядом – сразу пойму и найду.

Что он сделает потом, найдя, повисло в воздухе. Но вряд ли поздравит с Новым годом.

Епрст! Он что о себе возомнил? Он мне кто, хозяин?

– По какому праву?

– Ты – моя.

– Я твоя кто?

– Эриналэ, – глаза светились голубым. – А потом станешь матерью моих детей.

Кто-о?! Какая такая эриналэ? И, судя по тому, что слово я не поняла, аналога в моем мире для него нет. То есть это не невеста и не жена. Но и не любовница или наложница. Но тогда кто?

И смотрит так, будто я сейчас ему на шею от радости должна броситься.

Я не бросилась. А вместо этого очень осторожно спросила:

– А это кто?

Задавать второй вопрос – с какой радости он так уверен, что я соглашусь стать этой самой эриналэ и с энтузиазмом займусь производством маленьких арвисов, не стала. Наверняка тут наши точки зрения не совпадают. Но если в Москве максимум, что мне светило, – это аспирантура, кандидатская и карьера в какой-нибудь крупной корпорации, то тут у моих ног лежал целый мир. И дурой я буду, если сама себя запру между спальней и кухней. С тем, кто на голубом глазу станет мне сообщать, что того, этого и еще во-о-он того мне знать не положено.

Похоже, Арвис решил списать отсутствие бурного энтузиазма на мое незнание местных обычаев. Засмеялся.

– Вот дилемма! Ты не понимаешь, а я не имею права что-то рассказывать… Просто поверь мне, хорошо?

Я уставилась в голубые глаза, раздумывая о том, не стоит ли попробовать надеть завтра перед сном на голову кастрюлю? Может ли это служить экранировкой от призыва? Хотя, если не сработает, окажусь в мансарде с этой самой кастрюлей на голове… Вот тут-то он и задумается, нужна ли такая мать его детям, ага!

Вот верить или нет? Наверное, не стоит слепо доверять тому, чьи понятия о добре для меня расходятся с моими собственными. И тому, кто дважды нарушил слово. В первый раз он сказал, что не станет ко мне приставать – но полез с поцелуями, причем настаивал на своем и на продолжении. Второй раз был вчера – когда я ждала, а он обо мне и не вспомнил. И даже не потрудился сегодня объяснить, что произошло.

Решила ответить шуткой:

– Знаешь, почему настоящие женщины никогда не выходят за настоящих мужчин?

Уставился. Ждет продолжения. Ну, продолжаю:

– Потому что настоящая женщина никогда с первого раза не соглашается. А настоящий мужчина никогда не повторяет предложение дважды.

Кажется, ему не смешно. Смотрит на меня. Я – на него.

– А что такое – выходят?

Гм-м… Ладно, объясним.

– Если мужчина в нашем мире любит женщину и серьезно к ней относится, он предлагает выйти за него. То есть жить вместе, вести общее хозяйство, хранить верность, рожать и воспитывать детей. Эти отношения регистрируются в специальном месте. После этого двое считаются мужем и женой. – Вздохнула. – Женщина может принять такое предложение или отказаться – это ее право. И еще. Женятся не обязательно навсегда. Если пара перестала с годами любить друг друга или не сошлась характерами, можно обратиться в то же место, где регистрировался брак, и его расторгнуть. Понятно?

– Странно как. Эриналэ – это навсегда.

Так. Непонятные отношения с непонятным человеком. Зато навсегда. Ой, а надо ли? Вот и корове выжигают клеймо на шкуре навсегда, а хорошо ли это? Посмотрела на него твердо.

– Через два месяца я тебе отвечу. Обещаю, ни с кем другим по доброй воле целоваться не стану.

Вот так. Либо через пару месяцев я вернусь домой, либо уже станет видно, могу ли я чего-то добиться здесь. А у Арвиса появится достаточно времени, чтобы обдумать свое предложение, в чем бы оно ни заключалось.

– А я не спрашиваю твоего согласия. Это – уже факт.

Что-о?! Это как? Так не бывает! Что, укусила, ткнула вилкой, поцеловались пару раз – и какая-то эриналэ? Расслабилась, а потом рывком подтянула коленки к животу и брыкнулась, как могла. Ширина, точнее ужина, кровати и неожиданность нападения сыграли в мою пользу. Арвис шлепнулся на задницу рядом со своей койкой. Я, понимая, что лишнего времени нет ни секунды, как из катапульты метнулась к подоконнику – до двери бы не допрыгнула.

– Как думаешь, в твоем сне я летаю или нет? Проверим?

Как сказал призрачный гонщик: «Нельзя жить в страхе!»

– Стой! Чего ты хочешь?

– Два месяца на раздумье и равноправия всегда. Я – не твоя собственность. Если мы будем вместе, то бок о бок, как волк с волчицей или орел с орлицей. Но я не корова и не овца, понимаешь? Меня в хлеву или овине не запрешь. А если хочешь запереть – лучше туда, – кивнула на темное окно.

– Как женщина может быть равноправной с мужчиной? – Арвис оперся руками о край кровати и, легко отжавшись, переместился с пола на свое лежбище.

– Вот и посмотришь заодно. Может, что-то новое увидишь, – вздернула подбородок я. – Да, с мечом мне за тобой не угнаться, я его скорее на ногу себе уроню – не учили меня такому. А ты наверняка не умеешь брать интегралы и определенно не можешь рожать.

Отвисшая челюсть была мне наградой за пламенную речь. Клара Цеткин мной бы гордилась. Или она была не феминисткой, а кем-то еще? Вот беда, не помню… и Википедии под рукой нет. Эх-х!

Так. А теперь боком, боком к двери. А то поймает и поцелует. И будут мозги, как у той лягушки. Не сказочной, а обыкновенной, болотной.

– Ну за что же мне такое? Девушка, одетая как мужчина! Я должен был понимать, что это – не только внешнее…

Я почувствовала, что обиделась. Дома меня никто и никогда не упрекал в недостатке женственности. А для этого женственность – синоним покладистости. Во всех смыслах. Переживет!

Вот поцеловать на прощанье или не надо?

Наверное, не стоит…

Глава 11

Побег может стать дорогим удовольствием, но, согласись, иногда сбежать так же необходимо, как дышать.

Дж. Кэрролл

Наступил следующий за лидамом месяц – миарэл. У нас бы это соответствовало началу мая, но тут климат казался мягче, и шло уже настоящее лето. Я спала с тюрбаном из полотенца на голове, поверх которого нахлобучивала кастрюлю. Счастья это не добавляло, но больше по ночам меня никто не тревожил. Хотя, может быть, не тревожили бы и так. Один раз в таком виде, когда я по какой-то надобности высунулась в коридор, меня узрел К-2. Пришлось объяснить, что мне стали сниться странные, беспокойные, как бы чужие сны, а кастрюля от этого защищает, как ширма-экран от огня камина в гостиной. В таких терминах Корэнус проблему понял и обещал аккуратно узнать, что сможет. Вообще мне нравилось жить в его доме. Нам было легко и комфортно друг с другом. Да к тому же я иногда подметала, протерла все окна, что-то готовила и даже безропотно мыла посуду.

Я научилась худо-бедно читать. Купленную для меня книгу местных сказок мы одолели. Я все надеялась встретить в ней то самое «эриналэ», чтобы расспросить о нем К-2, но ничего похожего не попадалось. Девиц спасали, целовали, куда-то увозили… и в общем-то на том все и заканчивалось. Про свадьбу не говорилось ни слова. Брачные обычаи Аризенты по-прежнему были для меня окутаны тайной.

Кузнец оказался весьма деловым товарищем. Три дня назад мы опробовали уже вторую модель мясорубки, и я признала ее пригодной. Решили корпус отливать из бронзы, местного мельхиора или чугуна – посмотрим, как это будет выглядеть, и выберем лучший вариант. При надобности станем лудить или покрывать серебром. Наша задача – сделать механизм престижным, чтобы покупатель понимал, за что платит, и мог покупкой гордиться.

На глазах у изумленных мужчин я запихала в чудо-агрегат мясо, лук-репку, чеснок, черствый белый хлеб, пропитанный молоком. Прокрутила два раза. Добавила соль, перец, кипяченое молоко, яйца. Промешала. Получилась целая кастрюля настоящего фарша. Объяснила, что он будет хорошо стоять на холоде, ибо с луком. А часть тут же обваляла в тертых сухарях и пожарила – поддерживать огонь нужной температуры в печке я уже наловчилась. Результат кулинарного эксперимента пошел на ура. Отлично! Можно открывать торговлю.

Шампуры вместе с мангалами и рецептом нового блюда шли по такой цене, что все затраты уже окупились. Что забавно, местные обитатели холма, до которых дошел слух о новом ястве для пикников на свежем воздухе, стали заказывать шампуры с гербами дюжинами в расчете на количество гостей, которое обычно присутствовало на приемах. Похоже, мы вошли в моду.

Терки с горками аккуратно наструганных овощей рядом тоже пользовались успехом. До этого я никогда не видела терку с гербом на серебряной ручке. Выглядело забавно.

Вчера кузнец принес нам кошель с двумя десятками золотых. И это – самое начало, меньше чем за один месяц! Я, улыбаясь, отделила от кучки четыре и подвинула их к профессору. Тот засмеялся и взял, сказав, что закупит бумаги побольше. Тут же мы обсудили идею – нельзя ли как-то наладить выпуск карандашей и той самой линованной бумаги. Графит был в Аризенте известен и недорог, как заключать круглый грифель в склеенный из двух половинок деревянный корпус, я знала… вот только помнилось смутно, что к графиту положено что-то добавлять, чтобы карандаш не царапал бумагу, а мягко писал. Но что? Убейте, не помню. И с линованной бумагой было неясно, что делать. Представлялось, что лист стоит прокатать между красящими валиками. Если тут красят так ткани или печатают книги – можно уточнить технологию. Если не красят и не печатают – заняться и этим и решить все скопом.

Два дня в неделю я проводила в мастерской Борадиса. Мы мастерили шестеренки, первый в истории Аризенты роликоподшипник и клепали из звеньев велосипедную цепь. Кузнец был очарован.

Два охламона-студиозуса окопались на нашем заднем дворе. Иногда я их подкармливала, иногда просила что-то сделать – сначала по мелочи, а потом стала доверять закупки на рынке или ходила вместе с ними по городу. Один раз, когда мы втроем шли по улице, мне показалось, что впереди мелькнула высокая темноволосая фигура. Я шарахнулась в переулок, как черт от ладана. Да, мне нравился Арвис, меня к нему тянуло, можно даже сказать – я влюбилась. Но рядом с тем, насколько мне сейчас было интересно жить, это ничего не значило. Я бы теперь не смогла сидеть в четырех стенах в ожидании «господина и повелителя». А потому каждый вечер надевала на голову сначала кастрюлю, потом более удобный круглый котелок, найденный в чулане, и, наконец, изготовленный для меня Борадисом шлем в мелких дырочках. Кстати, мы наладили еще и выпуск дуршлагов – их почему-то тут тоже еще не придумали.

Я оформила завещание на случай, если вдруг снова провалюсь куда-нибудь, отписав свою долю в деле Борадиса К-2. Тот отмахивался… но я объяснила, что, когда выходила в последний раз из своего дома, тоже ни о чем таком не помышляла. Хихикнула про себя, уж точно не о массовом выпуске мясорубок в соседнем измерении.

Освоив язык достаточно, полезла в учебники. Ага, вот примерно так я себе и представляла семнадцатый век. Или начало восемнадцатого. Парусные суда, громоотводы, черный порох. А вот нормального ручного огнестрельного оружия тут вроде бы не было. Решила, что про нарезку на стволах говорить не стану, сколько бы денег ни сулили. Расскажу, только если новой родине будет грозить война. Не иначе.

Час в день пришлось посвятить еще одному, совершенно неожиданному занятию – верховой езде. Все состоятельные персоны имели свои конюшни, причем ездить предпочитали не в каретах, а верхом. Быстрее, маневреннее, меньше трясет. При университете конюшня была. Профессор договорился об обучении племянницы, а Лириад гонял лошадь со мной на спине по кругу на корде, следя за посадкой и обучая управлению. Делал он это не просто так, а за небольшую привилегию помогать мне, когда я спрыгивала с седла. Парень подхватывал меня в полете и плавно опускал на землю, прижимая к себе. Руки на несколько лишних секунд задерживались на талии, но я не возражала – гибкий высокий смешливый шатен мне нравился. Один раз он попробовал меня поцеловать, но я шарахнулась так, что напугала мою гнедую Звездочку. Была уверенность, что получи я поцелуй – и Арвис об этом сразу же узнает. Уж если два месяца обещала ни-ни, надо держать слово. А вот потом я свободна!

На политику, как внешнюю, так и внутреннюю, внимания я не обращала. Просто держала часть денег всегда при себе и четко знала – случись что, побегу не на восток, а на запад. Желательно, в компании К-2, к которому сильно привязалась. Беда только, что в практическом разрезе жизни профессор был едва ли не беспомощнее меня. Как-то я спросила, кто, вообще говоря, управляет Риоллеей и Аризентой? Оказалось – королевская семья. По-здешнему, маэллты. Которая в данный момент состоит из двух принцев и их матери. Куда делся отец, внятного ответа я не получила. Старший принц как раз проходил сейчас коронационное испытание. Что это за зверь и в чем оно заключалось – Корэнус не знал. Я покивала, прикинула, не подарить ли маэллите золоченую мясорубку на день рождения… и выкинула семью маэллтов из головы.

Еще я все пыталась у кого-нибудь вызнать: шаровары ушастые – это просто причуда моды или же в этом беспределе скрывается тайный, неведомый мне смысл? Потому как если то мода, ее можно сменить. А если это – как три окна в стене в честь троицы, то ни два, ни четыре никто тебе сделать не позволит. А мне уж очень хотелось избавиться от имиджа чебурашки.

Но, в общем, жизнь была прекрасна. Месяц миарэл уже подходил к концу, дела раскручивались, Борадис притащил нам кошель, в котором было целых восемьдесят золотых. К-2 развеселился, когда я выложила на стол перед ним шестнадцать монет – в два раза больше его университетского жалования, а потом потребовала с него свои законные серебрушки. В общем, если так пойдет, к зиме у меня будет дом. Вот только уезжать от К-2 совсем не хотелось. Да и Корэнус меня бы не отпустил.

Закончив денежные расчеты, поднялась к себе, чтобы немного отдохнуть. Прилегла на кровать, вытянула ноги. Наверное, я расслабилась, раз позволила себе задремать без привычного котелка на голове. Потому что не успела глаза закрыть, как оказалась в знакомой мансарде, сидящей на кровати напротив оседлавшего стул, задумчиво рассматривающего меня Арвиса.

А он похудел. И раньше не было этих горьких складок у рта. Глаза голубые, но смотрит недобро. Волосы завязаны сзади в хвост.

– Здравствуй, Мариэ. И за что ты так меня?

– Привет, – позволила себе улыбнуться. Я и в самом деле по нему скучала. – Я не тебя. Я от тебя… Понимаешь разницу? Ты хотел сделать из меня постельную игрушку, а я не такая.

– А какая? И, кстати, хотел бы – сделал. Но поверил тебе и отпустил. А ты ушла совсем.

– Поймай бабочку и сожми в кулаке. И посмотри, что останется от ее крыльев. А что касается меня, так нагрузка сейчас адская, и искать приключений на свой зад еще и по ночам просто сил нет.

– Знаешь, я тоже не бездельничаю. Но думаю о тебе каждую минуту. А ты часто меня вспоминаешь?

Вот вежливо или честно? Не скажешь же, что каждый раз поутру, разминая перед зеркалом затекшую шею и потирая виски больной головы, поминаю Арвиса тихим добрым словом. В комплекте с каской, ночной рубашкой и теми самыми эвфемизмами, в значении которых давно разобралась.

– Каждый день. Хотя и не совсем так, как бы ты хотел. И я держу свое слово насчет поцелуев.

– Знаю, – первый раз за разговор его глаза улыбнулись. – А меня поцелуешь?

Сердце ухнуло в пятки. Опять его понесло…

А вот что будет, если снова скажу «нет»?

По-видимому, сомнения отразились у меня на лице. Арвис вскочил со стула, в один шаг оказался рядом, вздернул меня за руку с кровати и прижал к стене.

Я была, как заснула – в домашнем сатиновом платье привычного тут фасона – талия затянута, глубокий вырез каре, пышная юбка до полу. Вырез я обычно закрывала белым батистовым платком, он был на мне и сейчас.

Арвис буравил меня взглядом. Голубые глаза с расширенными зрачками прищурены, губы сжаты. Руки метнулись вниз, подхватили меня под зад, приподняли так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Он просто припечатал меня к этой стене собой, не давая упасть. И даже через платье я чувствовала его возбуждение. Попыталась вывернуться, но потом затихла, сообразив, что чем больше трусь, тем хуже будет. Пятерня правой руки легла мне на грудь. Стиснула, чуть не до боли.

– А теперь скажи мне в лицо, что я тебе безразличен!

Ну, точно не безразличен… а вот сбежала бы от тебя сейчас на Северный полюс! Сжав губы, круглыми глазами уставилась ему в лицо.

– Ну что же нам с тобой делать? Как же тебе объяснить, Мариэ? Я не отпущу тебя больше! Ты – моя!

На мгновение отступил, вздернул мне подол чуть не к груди и притиснулся опять. Мысль, что подумает он о том, что я фигуряю в мужских трусах местного фасона вместо панталон до щиколоток, которые, как оказалось, полагается носить здешним барышням, уступила место ужасу, когда эти самые трусы одним движением сдернули вниз. Я забилась, как пойманная рыба, пытаясь отпихнуть его, дотянуться и укусить, хотя бы оцарапать. Сейчас я его ненавидела.

– Нет, Арвис, не смей!

Он не слушал. Рот прижался не к губам, а к сгибу шеи, заставив отклонить голову так, что вцепиться зубами мне было просто не во что, его левая рука удерживала мои скрещенные в запястьях руки над головой, прижимая их к стене, правая делала что-то внизу. Штаны, что ли, расстегивает? Сволочь, сволочь какая!

– Нет! Ну не надо же! Я не хочу, слышишь, нет!!!

По щекам текли бессильные слезы. Сейчас он подхватит меня правой рукой под бедро, заставит закинуть его себе на талию, и все случится. Не хочу!!!

Я завыла и задергалась. Как пойманный в капкан зверь, который готов отгрызть лапу, чтобы обрести свободу. Рука внизу пыталась протиснуться между сжатых бедер. Синяков наставит, гад! Но лучше синяки, чем… ненавижу!

Мысль, что делать, пришла внезапно. Дышать могу, рот свободен. Так чего жду? Набрала в грудь воздуха и завизжала со всей мочи на ультразвуке, чуть не оглохнув от себя самой, прямо ему в ухо. Парень отшатнулся, прижав ладонь к уху и выпустив мои руки. Я чуть не упала, запутавшись в трусах, и, волоча их на одной щиколотке за собой, рванула к двери. Тоже задвижка, не ключ! Хорошо! Хотя сейчас бы я ее головой проломила. Распахнула и напоследок, уже в дверном проеме, бросила через плечо:

– Гад! Насильник! Ненавижу!

И кинулась к лестнице.

Где-то на третьей ступеньке я проснулась. В дверь стучались. Слышался голос Корэнуса:

– Иримэ! Иримэ! Что случилось?

Соскочила с кровати, бросилась к двери, отодвинула засов и с плачем упала учителю на шею.

– Иримэ, Иримэ, девочка, что произошло? Почему ты так выглядишь?

Выгляжу как? Обернулась к зеркалу.

Упс! Косынка куда-то делась. Платье наперекосяк. Ворот разодран. Из-под подола торчит что-то белое – трусы, что ли, на ноге висят? Волосы всклокочены – я ж терлась затылком о стену, мотая головой. И на шее наливается багровым здоровенный засос… жертва катаклизма, ага.

– Рассказывай, что происходит.

– Сейчас, – всхлипнула.

И вместо рассказа уткнулась профессору в плечо и зарыдала.

Корэнус отвел меня к кровати, посадил на край, присел рядом и стал гладить по волосам. Плечо его куртки уже намокло. Интересно – пятна будут?

– Так что произошло?

– Задремала, забыв надеть кастрюлю на голову, – дала я краткий отчет.

– Ясно. А теперь с самого начала и по порядку. Подумаем вместе, что делать.

Я медленно, подбирая слова и хлюпая красным распухшим носом, стала рассказывать обо всем с самого начала. Что в своем мире учусь в университете, как этот. На третьем курсе.

– У вас за три года можно выучить столько, сколько знаешь ты? – удивился профессор.

– Нет, до этого были одиннадцать лет школы. И колледж по выходным. И вечерняя физмат-школа, – всхлипнула я.

– Ого! А что такое колледж?

– Потом расскажу, ладно? – шмыгнула носом. – Двенадцатого лидама по здешнему календарю в моем мире у меня был праздник – закончились экзамены. Я все сдала на высший балл, – не смогла удержаться от похвальбы. – А вечером вышла из дома и, в чем была, внезапно, попала сюда. Упала сверху на помойку в тупике рядом с Дубовой улицей.

– Как странно. Никогда о таком не слышал…

– Я тоже. Только в сказках читала, – грустно усмехнулась. – И, не успев осмотреться, стала свидетелем того, как какой-то мужик пытался овладеть девушкой, почти ребенком. Она кричала, не хотела.

Профессор покачал головой, пытаясь себе это представить.

– Я его стукнула по затылку деревяшкой со свалки. Девочка убежала. А я взяла плащ, потому что была в домашней одежде.

Про кошелек решила не упоминать. И так тараканов в моем рассказе хватит на три образцовые коммунальные кухни.

– Сначала я не могла поверить, что попала в другой мир. Вышла на улицу и увидела Риоллею. Море, корабли, замок. Ужасно испугалась. Языка не знаю, одежда странная. И очень хотелось спать – в моем мире уже была ночь. Пошла вниз по улице, нашла подворотню, двор и в нем сарай. Забралась туда и легла на полу спать. Решила, что или проснусь дома, или хотя бы высплюсь. Но то, как я лезу в окно сарая, увидел Арвис.

– Как его зовут? Я правильно понял – Арвис? Опиши его.

– Высокий, красивый, серые глаза. Иногда они становятся ярко-голубыми. Черные волосы ниже плеч.

– Продолжай.

– Он отвел меня в дом. Сначала дал выспаться. Потом научил нескольким словам – похоже, ему было любопытно.

Замолчала.

– А потом? – подтолкнул меня К-2.

– Он стал меня целовать.

– И? Ну что я из тебя слова клещами тяну? Хотя прости, наверное, это нелегко рассказывать?

– Ничего. Я убежала.

– Вы?.. – Профессор показал две соединенные ладони.

– Нет! Я убежала сразу, всю ночь бегала по улицам, пряталась. Он меня искал, не нашел. Утром пошла на рынок. На деньги из плаща купила первое платье, чепец и немного еды. Потом нашла место, где можно ночевать…

– И где же это? – полюбопытствовал К-2.

– На чердаке над похоронной конторой у рынка. Туда можно забраться с крыши.

Корэнус снова замотал головой. Наверное, пытался представить меня лазающей по крышам.

– Что было дальше?

– Дальше болела. Учила услышанные слова. Увидела на рынке Арвиса и поняла, что он меня ищет. А потом встретила вас. Дальше вы знаете…

– А что сны?

– Сначала в них был мой мир. Но появлялся Арвис. Он хотел поцеловать меня. Я почему-то боялась и улетала или убегала. Один раз даже выбросилась из окна башни. Потом мне начала сниться мансарда на Дубовой улице. Похоже, он хочет меня получить… Сегодня меня перенесло туда. Он был очень зол, что я скрылась от него, и хотел… а эти сны, кажется, реальны. – Прикоснулась пальцами к нывшему месту на шее. Это не засос – засосище! А могло быть и хуже…

– Иримэ. – Голос профессора был серьезен. – У меня плохая новость. Я знаю, кто тебя преследует. Аирунас и Арвис, черноволосые братья-близнецы – маэллты Аризенты. Править будет Аирунас, он старший. Если пройдет свое испытание. Он куда-то уехал, в Риоллее его сейчас нет. А ты приглянулась младшему маэллту. Он, кстати, успел?

Успел что? Поняв, о чем спрашивает К-2, покраснела. А потом замотала головой:

– Нет. Я пыталась драться, хотя это было как лбом о стену стучать. А потом так завизжала ему в ухо, что он шарахнулся. А я сбежала. Но это же сон?

– Не простой. Их мать, как и ты, из другого мира. И она дала сыновьям способности и знания, которых больше нет ни у кого.

– Я имею право ему отказать? Или тут все женщины обязаны подчиняться, хотят они или нет?

– Не знаю. Вот никогда не интересовался правами маэллтов в этом плане. Слышал только, что слово «нет» братьям не знакомо. Власть, богатство, красота и молодость – неотразимое сочетание. Что будешь делать?

Вопрос вопросов.

– Ладно. Сейчас успокойся, умойся, переоденься. И знай, что бы ты ни решила – я помогу.

Чмокнул меня в лоб, встал и вышел из комнаты, притворив дверь.

Я уткнулась в подушку и заревела в три ручья.

Через час, вымытая с головы до пят – чтобы и следов тех лап не осталось, в свежей одежде, я сидела с листом бумаги и карандашом за столом. Рядом стоял наполовину выпитый стакан чая почти из одной заварки. Я прихлебывала горькую жидкость, хлюпала распухшим от слез носом и уговаривала себя, что истерить не время. Надо соображать, что делать.

Итак. Каким-то образом я привлекла интерес местного принца. Наверное, в своем мире все игрушки ему наскучили, вот он и гоняется за новой. За четыре недели, что я его не видела, интерес не угас, наоборот, появилось желание добиться меня даже пусть против воли и силой. Говоря простым языком – изнасиловать.

Имеет ли он на это право? Кто знает… Может, и нет. А вот власти у него явно достаточно. А у меня нет ни богатой семьи, ни мощного клана, ни влиятельных покровителей, которые бы встали за спиной. Вывод – попаду в руки к Арвису, тот сделает со мной все, что захочет.

Хотя была одна зацепка… Казалось, он проговорился о чем-то важном… Вот! Я – на скрещении двух линий. Одна – то, что я его притягиваю. Другая – о которой говорить нельзя. Что же это может быть? Что-то важное… Мысль, возникшая в голове, казалась невероятной, но она объясняла если не все, то многое.

– Корэнус, скажите мне, есть ли какие-то принципы перехода существ между мирами? Если мать маэллтов из другого мира, что-то должно быть об этом известно.

– Была какая-то теория, я не интересовался, слышал краем уха. Сейчас расскажу, что помню. Вроде бы миры именно обмениваются существами. Когда кто-то открывает путь из первого мира во второй, отдача может захватить существо из второго мира и перекинуть его в первый. А еще я помню, что человек может остаться в чужом мире, если привяжет себя к нему. Например, о маэллите говорили, что она осталась тут, привязав себя к этому миру детьми.

– А по какому принципу выбирается существо, которое попадает под магическую отдачу? Случайно? Почему именно я?

– Вроде бы не совсем. Должно быть сродство сущностей. И между теми, кто поменялся мирами, существует симпатическая связь… – Профессор умолк, пытаясь вспомнить что-нибудь еще.

– Значит, если я попала сюда, кто-то попал к нам? А кто мог открыть проход? И кто мог переместиться к нам? Корэнус, если это старший маэллт – это бы все объяснило. Я не знаю, какого демона этому Аирунасу надо на Земле, но если между нами есть связь, то все становится понятным. Арвис не хочет, чтобы я погибла – это может отразиться на брате. И наверняка есть еще какие-то принципы и правила, обусловленные наличием симпатической связи. Если Аирунас проходит в моем мире испытание, то и я должна выживать сама, и те, кто в курсе дела, помогать мне не имеют права. Похоже? Это бы объяснило, почему он перестал учить меня, как только до него дошло, откуда я взялась. И, – мои плечи опустились, – когда Аирунас вернется, либо я тоже перенесусь назад, на Землю, либо останусь тут, но уже безо всякой защиты. И тогда Арвис сможет сделать со мной, что захочет – никаких ограничений уже не будет. Хоть в балаган продать, хоть в спальне на цепи держать… ох-х!!! Скажите мне, что я не права.