Текст книги "Магиня для эмиссара"

Внезапно тихая музыка, создававшая праздничный фон, смолкла. На подиуме появился улыбающийся светловолосый молодой человек в белоснежной рубашке с пеной кружев и серебряном камзоле и хлопнул в ладоши:

– Рад снова видеть вас всех в гостях в этом зале. Итак, сегодня у нас новые повороты в мазурке, фигурный вальс и прелести старинного контрданса.

В голосе звучал легкий гортанный акцент. Он был хорош, очень хорош… но меня как ножом царапнуло: небрежный жест, которым маэстро оправил кружево манжеты, изящное движение руки, откинувшей за плечо завитой локон, походя брошенный довольный взгляд на себя любимого в зеркало на стене – я уже видела такое!

– Похож, да? – прошептал в ухо Рейн. – Кажется, Лен беспокоится не зря.

– Большое приданое у Сании?

– Не то слово… Лен жутко, просто неприлично богат и безгранично любит дочерей.

– Может, это чисто внешнее?

– Самолюбование на грани искусства? Как говорят, любовь к себе – это роман, который может длиться всю жизнь, – усмехнулся Холт.

Я оглянулась на Санию – та напряглась, как натянутая струна, готовая зазвенеть даже от касания ветерка. Ох!

– Рейн, а почему не дочка начальника порта?

– Потому что у того ещё два сына. И Лен богаче.

– Что делать будем?

– Сейчас – танцевать. И думать. Надеюсь, оно пока не горит.

– Итак, упор на правую ногу. Левую приподняли, согнули, на счет два – мах, прыжок, приземление – и разворот. Показываю ещё раз. Все поняли? Тогда: раз – два – три – четыре, раз – два – три – четыре! И – поклон! Блестяще, ньеры! А теперь под музыку…

Маэстро порхал по залу, подсказывая и хваля, поправляя осанку и объясняя, что «кисть надо держать, чуть согнув, пальцы, словно крыло взлетающей птички, поняли, ньера? Да, вот так»… Если честно, я сама увлеклась настолько, что забыла, зачем сюда пришла. Я так давно не танцевала! И не выходила на люди! И столько времени не радовалась! А сейчас я растворялась в бликах света, волнах музыки – и мне просто было хорошо. Кажется, мой бессменный партнер, Рейн, тоже был доволен. Было жаль, что пришлось уйти за час до конца вечера, – но дома, как я чувствовала, уже начала просыпаться проголодавшаяся Соль.

На обратном пути мы обсуждали то, что видели.

– Сириньи четырежды за урок подходил к Сании. И каждый раз, кроме того, что поправлял ей постав руки или осанку, шептал что-то на ухо.

– И её уши горели, – вздохнула я.

– Вопрос в том, встречаются ли они где-то по другим дням? Как думаешь?

– Не думаю, а по собственному опыту уверена, что он на этом настаивает. Но согласилась ли она – не знаю. Дочки Лена глупенькими пустышками не кажутся.

– Ты тоже не пустышка, – улыбнулся Рейн.

– Где ты научился так танцевать? – сменила я скользкую тему.

– Поверишь, если я скажу, что в военном училище? Нас каждую неделю выводили строем на совместные уроки танцев с институтом благородных ньер королевского Двора. Не отвлекай. Что ещё ты заметила?

– Ничего хорошего. Какая-то ньера лет тридцати усиленно строила маэстро глазки. Мне показалось, что у них что-то было.

– В розовом платье? Да, видел такую. А то, что он оглаживал по спине зелёную, заметила?

– Там целая радуга, – хмыкнула я мрачно.

– Как считаешь, разговор с Санией делу поможет?

– Нет, не поможет, – покачала я головой. – Рейн, ты же знаешь, насколько я верю учителю, да? Вот он говорил мне прямо, что я совершаю ошибку. Даже на свадьбу идти отказался… А я всё равно была убеждена, что Андреас меня любит и что мы будем счастливы. Теперь вспоминаю – и понять не могу, как можно было быть такой идиоткой?

– Тогда сейчас расскажем Лену обо всем, что видели. Дочь попросим пока не трогать. И постараемся придумать план, как вывести Сириньи на чистую воду. Кстати, сами танцы мне понравились. А тебе?

Я кивнула.

Насколько же усложнилась моя жизнь по сравнению с Салерано! Там всё было просто: я ждала Соль и перебирала бумажки. А сейчас – целый клубок непонятностей: жизнь в доме рядом с большой семьёй, те же бумажки в удвоенном количестве, ребёнок, странные сны, ларра, катакомбы со страшным Пожирателем, непонятное отношение Холта…

Голова кругом.

Глава 5

Для порядка в доме нужна женщина, для беспорядка их нужно две.

С. Янковский

Наутро Холт сказал, что Лен расстроен, но пока давить на дочь не станет, а постарается что-нибудь придумать, чтобы вывести ньера Сириньи на чистую воду. Я тоже прикидывала и так и эдак, чем помочь. Но как убедить влюблённую девочку, что тут счастья ей не будет? Не знаю. Пока своими глазами не увидит, чего стоит её маэстро, – не поверит. Я ведь не верила…

Правда, одну потенциальную гадость я придумала и даже поделилась ею с Рейном. И в первый раз увидела, чтобы тот настолько развеселился. Задумка состояла в том, чтобы перед очередным уроком наложить на самовлюбленного Сириньи «отвод глаз». То-то задергается красавчик, если ньеры хором станут смотреть сквозь него, не замечая, словно он не он, а пустое место!

– Сита, ну ты сурова! Только отвадить Санию это не поможет… Кстати, твой «отвод глаз» был бы страшным оружием в придворных играх и интригах.

– Не выйдет… – вздохнула я. – Другие маги увидят следы заклинания.

– Мм-м… А прикинь, наложить такое на вражеского полководца перед битвой?

Я представила себе подпрыгивающего, размахивающего руками, топающего ногами орущего генерала, на которого никто не обращает внимания, – и тоже засмеялась. Кстати, снять «отвод глаз» может только сильный маг – у слабого просто не получится сосредоточиться на объекте.

Увы, больше ничего конструктивного не придумывалось – вместо логичных умопостроений в голове маршировали суслики…

– Вот, – Рейн ткнул пальцем в две стопки лежащих рядом бумаг. – Это – нечитабельные грузовые декларации. А то – соответствующие ведомости об уплате налогов с привезенных товаров. Взгляни, как думаешь, какая тут цифра написана?

– Восемь или девять сотен тюков, – неуверенно прищурилась я.

– Исходя из тоннажа «Прелестной Анситы», так и должно быть. А в ведомости четко написано – шесть. А тут?

– Семь? Или четыре? – попыталась угадать я, что значит палка с кривой перекладиной.

– Но никак не два, – кивнул Рейн. – Ну, думаю, с этим ясно. Завтра прибудут вызванные мной люди, они этим и займутся. Потери для казны, сама видишь, какие. И кто-то – я даже догадываюсь, кто именно, – должен будет их возместить. Полагаю, эта загадка решена. А мы сейчас продолжим наши изыскания, да? А после обеда прогуляемся в «Заморские редкости» – проветримся, да и обещания надо выполнять.

Я покосилась под стол, где зашуршало. Там в одной из корзин с уже переписанными бумагами вила гнездо ларра. Я посмотрела на неё укоризненно. Та зашебуршилась.

– Сссоль ссспит… я ссслежу… – Ссэнасс прикрыла хитрую морду лапой.

– Ладно, сиди. Только следов от когтей не оставляй, договорились?

– Ссэнасс хорошшшая! – заявила ларра, заваливаясь на бок. – Почешшши?

Рейн покачал головой и фыркнул.

– А кто назначал чиновников, подписывающих сомнительные декларации, ты узнал? – обратилась я к нему.

– Один из заместителей мэра. Прибыл несколько лет назад из столицы.

Ох, надеюсь, что это – самая крупная рыба, которую мы здесь встретим.

* * *

Магазинчик «Заморские редкости» занимал цокольный этаж здания на углу двух улиц. В двух витринах, притенённых от солнца красными полосатыми навесами, красовались модели парусников на фоне пожелтевших карт с заморскими островами, огромные розовые перламутровые раковины, резные деревянные идолы и лаковые шкатулки, россыпь ярких полированных камней и странных монет…

Перед одной из витрин, сунув грязный палец в рот, заворожённо застыл пацан лет девяти. Если честно, я сама была готова прилипнуть рядом, чтобы рассмотреть всё получше.

– Правая витрина – восток, левая – запад, – прокомментировал Рейн.

А я и не поняла…

– Пойдём внутрь?

– Сейчас.

– Что-то увидела?

– Да. Посмотри сам магическим зрением. Очень интересная структура наложенных на стёкла защитных заклинаний. Вот почему они не боятся выставлять в витринах ценные вещи. А я хочу понять, как сцеплены слои. Я так пока не умею.

– Мне такого не разглядеть… – вздохнул Холт.

Жаль… но тут помочь я не могу никак. И любое сочувствие будет только солью на рану.

– Угу, поняла! Пошли?

Светловолосые сестрички отнеслись к нашему приходу с энтузиазмом. И немедленно захотели показать всё и сразу. Я кивала и ошеломлённо крутила головой – чего тут только не было! Затейливые, похожие на бутоны цветов светильники, поделки из бамбука, лаковые картины со странными городами и пейзажами, ажурные резные шкатулки, головные уборы из ярких перьев, удивительной красоты каменные бусы и чётки, незнакомые мне игры с шариками, кубиками и пирамидками, головоломки, какие-то обереги и амулеты, экзотические куклы в не менее экзотических нарядах… Глаза разбегались, руки чесались всё покрутить, потрогать, пощупать. Тут надо поселиться недели на две, чтобы рассмотреть все эти интересности.

Сания улыбнулась:

– Это ты ещё не видела нашу кладовку…

Не видела, но потом обязательно посмотрю. Сейчас я вертела в руках большую куклу, выточенную из чёрного дерева. Судя по груди и пальмовой юбке – модель была женского рода. С одной стороны, изумляла детализация – имитация волосков бровей, выточенные ноздри приплюснутого носа, соски грудей, пупок. С другой – явная и очень странная стилизация: длинные – до плеч – мочки ушей и несоразмерно крошечные ступни. Но сильнее всего меня поразили ноги колесом. Между коленей темнокожей красавицы могла проскочить со свистом не только собака, но и полноразмерная упитанная свинья. Взглянула на полку – там стояли ещё три родные сестры моей с О-образными нижними конечностями. Чудно́-то как…

– Ты смотришь на образец женской красоты южных островов Физантского архипелага, – нейтральным голосом заметил Рейн из-за моего плеча.

Это – образец красоты? Ну, слышала я, что всё на свете относительно, но чтобы настолько?

– А что у них с ушами? – подозрительно поинтересовалась я в ответ.

– Растягивают мочки с детства, и делают это специально. Потом дырки – видишь, у этой их пять – используют и для украшений, и как карманы. Носить в ухе пачку табака и пучок цветных перьев – это нормально.

Я икнула.

– А ноги?

– Бинтуют, не позволяя им расти. Чем меньше ножка, тем красивее.

– А ходят они как?

– Те, которых я видел живьем, не особо бодро, – пожал плечами Рейн.

– Хорошо, – согласилась я с канонами заморской красоты. – Но почему ноги кривые? У них там что, поголовно рахит?

Рейн фыркнул. А потом наклонился к моему уху и прошептал:

– Посторонней ньере рассказывать о таком не стану. Только жене.

Я резко обернулась – серые глаза иронично щурились на меня.

– Говори, Рейн!

Он отвел меня чуть в сторону от сестричек, которые в данный момент наперебой описывали двум покупательницам чудесные целебные свойства нефритовых бус, и переспросил:

– Уверена?

Я негодующе фыркнула.

– Ну, слушай. Сама хотела. Ноги девочкам искривляют с младенчества специально, вкладывая между коленями сначала небольшой обрубок бревна и связывая лодыжки, потом заменяя его чурбаном пошире. Считается, что кривоногие женщины – самые страстные. Что им удобнее всего обнимать мужчину, когда… ну, когда… – Рейн замялся и замолк.

А я поняла, что краснею. Как девчонка. И он это видит.

Вот чёртова кукла!

Интересно, а сестры и покупательницы знают об интересных обычаях островов Физанты? Если нет, я их просвещать точно не стану.

Вернув куклу на полку, отступила к прилавку с чётками и бусами.

– Совет примешь? – тихо произнёс последовавший за мной Рейн.

– Смотря какой.

– Я вижу, что все предметы здесь действительно заморского происхождения. А ты можешь посмотреть на них как маг. Вдруг найдешь что-то интересное?

Умно. И я сама так увлеклась разглядыванием, что и не сообразила бы… И да, действительно, три низки чёток из серо-синего камня с мелкими блёстками то ли серебра, то ли слюды внутри отличались от остальных. От них исходил свет. Будто бусин коснулся не святой, но кто-то с очень хорошей и чистой аурой. Коснулся и благословил. Как именно – на удачу, на здоровье, – понять я не могла. Но что к добру – определённо.

– Что-то видишь? – черноволосая голова за моим плечом качнулась.

– Да, вот эти три пары чёток хорошие. Тот, кто их делал, – светлый человек.

– Как смотришь, чтобы одни купить для меня, другие тебе, а третьи послать твоему учителю? Как я помню, ньер Дилэнси вечно что-то вертит в пальцах.

Я улыбнулась – да, есть у ньера Рассела такая привычка.

– Элина, – позвал Рейн, – мы хотим купить на память вот эти чётки и ещё вон ту розовую брошь-камею. Хорошо?

Как он понял, что брошка с женской головкой на ней и маленькой коралловой подвеской мне приглянулась?

– В обещанную подсобку пойдём? – поинтересовался Рейн. – Или пора домой?

– На минутку можно…

Я не пожалела. Тут оказалось ещё интереснее. Потому что, похоже, здесь хранились разные разности, название или применение которых было неочевидно. Зачем, например, нужна вон та метёлка из мелких костей? Явно не пыль убирать. Или странная, напоминающая копыта обувь у стены…

– Я тебе говорил, что Лен очень, можно даже сказать, неприлично и непозволительно богат? Кроме денег, до́ма и важной должности у него есть целая флотилия кораблей, которые плавают по всему свету. И последние годы капитаны соревнуются – кто привезёт дочкам хозяина самый диковинный подарок. Тащат всё, что находят. Но, как понимаешь, товарный вид имеет не всё. Вот, например, глянь – кто купит это? – Рейн подцепил пальцем висящий на стене обрывок чёрной цепи, усаженный колючками.

Я, заинтересовавшись, подошла, чтобы рассмотреть странную даже не цепь, а полосу почерневшего металла из крупных грубых звеньев. То ли пояс, то ли ошейник, то ли вообще нечто, непостижное уму. Например, ожерелье с плеч древнего идола. Жаль, нельзя зажечь магический огонёк – то, что я умею колдовать, мы решили скрывать так долго, как получится.

Странная какая штука. Холодная на ощупь и словно искрами бьёт – пальцы пощипывает. Посмотрела магическим зрением – это была не просто цепь.

– Рейн, посторожи дверь, я хочу свет зажечь!

Муж без слов отступил к дверному проёму так, чтобы видеть, не идёт ли кто к нам.

– Давай.

В свете жёлтого огонька на звеньях проступили непонятные письмена. Знаки казались незнакомыми, но что-то будто напоминали. Прищурилась, думая. Если отбросить детали, боковые закорючки и штрихи, становится похоже на магический алфавит. Попробовать прочесть? Вышло не сразу. Я узнала три слова из середины надписи. Они гласили: «Для привлечения дьявола».

Стало страшно. Захотелось немедленно выпустить из рук, бросить эту черную штуковину. Если звать зло – зло приходит. А эта штука была скована точно не для добра…

– Сита, что? Ты застыла, словно привидение увидела.

– Рейн, это что-то очень древнее и, может быть, опасное. Не уверена.

– Объясни?

– Не знаю точно. Похоже, это какой-то артефакт, принадлежавший древним магам. Я разобрала что-то то ли о «привлечении дьявола», то ли об «обуздании». Слово многозначное, без контекста не поймёшь.

– Тогда оставлять эту вещь здесь точно не следует.

Как только Холт это произнёс, я поняла – он прав. Отсюда эта штука может попасть туда, где ей наверняка делать нечего.

– Сита, позови Санию. И давай купим этот артефакт. Раз уж попался. Есть у нас клубок загадок, станет одной больше, – подмигнул Рейн.

Ему виднее.

После обеда я, с благословения Рейна, который сказал, что декларации от нас никуда не убегут, взяла первый из семейных гримуаров и улеглась попой кверху на кровать.

Я решила перечитать обе книги от корки до корки. Меня интересовали несколько насущных вопросов. Во-первых, всё об эктоплазме. Как-то же с ней борются? Те же кладбищенские призраки для мага средней руки – не проблема. Во-вторых, всё, что есть в семейных хрониках про лишенцев. Вдруг да имеется какой-нибудь хитрый способ им помочь? Ведь если Холт чует сильную магию, значит, он не безнадежен? И, наконец, я хотела знать, не существует ли какого-нибудь неизвестного мне заклинания правды? То-то было бы хорошо – наложила такое на Сириньи, подвела к нему девицу, и пусть маэстро сам изложит вслух все свои коварные планы… Эх, мечты-мечты…

Ссэнасс очень понравились чётки. Сейчас ларра нацепила одни поперёк упитанного живота, став самым невероятным животным на свете – кошкой с талией, вторые повесила на шею, а в третьих упоённо путалась лапами, стреножив сама себя. А вот на чёрный пояс ларра сердито зашипела, выдала уже привычную сентенцию, что «Ссэнасс – хорошшшая!» – и удрала под кровать. И согласилась выйти оттуда только после того, как я налила ей дополнительную порцию молока. Похоже, Ссэнасс знала о нашей покупке больше нас самих.

Итак, лишенцы… Наверное, начать рассказ стоило с того, что никто до сих пор точно не мог ткнуть пальцем и внятно объяснить, чем именно маги отличаются от немагов. Резали трупы, исследовали живых – глухо. Наконец, решили, что управляет магическими способностями мозг. Ну да, резонно. Альтернатив-то нет. Хотя – вспоминая первые попытки колдовать – иногда казалось, что к творческому процессу причастна совсем иная часть тела. Ещё более интересным оказался вопрос: а где хранится магия? Некий древний кудесник Сильванус выдал теорию, что, мол, у магов – не в теле, а на астральном плане – существуют специальные мехи – пузыри, мешки вроде лёгких, расположенные по сторонам от позвоночника, в которых вырабатывается и хранится магия. И Сильванус же развил гипотезу, добавив, что у нерождённых младенцев в организме матери эти мешки ещё не обрели необходимой твёрдости, и если выкачать всю магию – они слипаются, схлопываются, как лёгкое при проникающем ранении. Вот сейчас я читала про попытки восстановить заново «магические пузыри» путём вдувания в них магии. Говоря коротко – дули, дули – не надули. Но попутно защитили три десятка научных степеней.

Вздохнув, поднялась и села за стол. Я решила зарисовать найденный пояс, ошейник, цепь – чем бы это ни было – и аккуратно переписать выбитые на нём знаки. Может, что-то удастся перевести. Надо же разобраться, раз в руки попало?

Вечером я чуть не поссорилась с Холтом. Мне принесли необыкновенной красоты дымчатую шёлковую полупрозрачную накидку и два новых платья: дневное – из лёгкого муслина в ярких жёлтых цветах фрезии, и вечернее – из крепдешина цвета закатного неба. Подгонять не требовалось – вчера, пока портниха подрубала мне подол и ушивала платье в груди, она обмерила меня с точностью до ногтя.

Вот что Холт творит? К чему всё это? Я настолько рассердилась, что заявила, что в Храм – разводиться – мы идём немедленно. В ответ он спокойно попросил потерпеть до конца расследования и пообещал больше не делать покупок без моего согласия. Ну, кроме тех, которые уже сделал.

Я почувствовала себя жутко неудобно. Скандалю, как рыбная торговка. Стыдно. Но почему меня так задели его подарки? Наверное, мне не нравился мотив. Ведь Холт относится что ко мне, что к Соль, что к ларре одинаково доброжелательно и ровно. Зато, похоже, до сих пор не забыл слов Андреаса касательно новых платьев и то ли самоутверждается, то ли блюдёт престиж, наряжая ту, которая «числится его женой». А зачем мне такое?

Да ещё, выходя из комнаты, муж бросил через плечо:

– Закончим дело – разведёшься – выкинешь.

Я чуть не заплакала.

Ладно, отработаю, как могу. А платья и в самом деле очень красивые.

И впредь буду держать себя в руках.

* * *

На следующий день в дом с утра пораньше постучался гость. Симпатичный, высокий, голубоглазый, подтянутый. Похоже, ещё один «архивариус» от тайного сыска. Русоволосый молодой человек, выправкой и острым взглядом напоминавший самого Холта, держался почтительно, но без подобострастия.

Я угадала. Брайт лен Сиранти, прискакавший с рассветом из Лореции, оказался личным помощником Холта.

– Брай! Рад тебя видеть, – Рейн хлопнул прибывшего по плечу. – Познакомься, моя жена – Алессита лен Холт, урожденная Алессита лен Ориенси.

Мне поклонились и посмотрели с ну очень большим уважением.

– Рассказывай, как дела в столице. Жене я доверяю абсолютно, так что можешь говорить при ней обо всём.

– Всё предсказуемо, – голубые глаза чуть прищурились. – Родственники арестованных в Салерано встали на рога и жмут на все рычаги, чтобы оказать на следствие давление. Я напустил на них гильдии купцов и страховщиков – у тех влияния достаточно, чтобы заставить заткнуться кого угодно. И дал понять самым упёртым, что в случае препятствования правосудию найду пути оповестить родных погибших от рук пиратов, кто именно нажился на смерти их близких.

Жёстко, однако.

– То есть моего вмешательства на данном этапе не требуется?

– Нет, ньер Рейн, я справлюсь.

– Отлично. Про базу пиратов ничего пока не выяснил?

– Может, кто-то что-то и знает, но молчит. Подозреваю, что тут работают угрозы вроде «проговорись – вырежем семью до пятого колена», – Брайт вздохнул и взъерошил волосы, превратившись на секунду в совсем юного мальчишку.

– Вероятно, тут моя жена сумеет помочь. У неё есть некий магический дар и способность видеть ауры. Сейчас идём на завтрак – посмотришь на семью ньера Ленарта, потом вернёмся сюда и попробуем кое-что сделать. Кстати, у нас же есть агенты в Андарре? Нужно будет по нашим каналам навести справки об одном ньере.

После завтрака мы снова собрались в кабинете. Рейн достал колоду карт.

– Давайте попробуем вот что. Я раскладываю часть карт лицом вверх. Брайт выбирает одну из них, не говоря мне – какую. Я начинаю тыкать во всё по очереди, спрашивая: «Эта? Эта?» Брайт отвечает на все вопросы отрицательно. Сита на это дело смотрит. А потом, когда мы пройдёмся по колоде, говорит, какую, по её мнению, карту загадал Брайт. Всё ясно?

– Нужна ставка, – вмешалась я.

– Ставка? – удивлённо посмотрели на меня мужчины.

– Ну да. Откуда взяться сильным эмоциям, если Брайт знает, что это – игра. Вот если за проигрыш он должен будет сделать что-то неприятное…

– Кукарекать петухом из-под стола не стану! – помотал светлой головой Брайт. Рейн усмехнулся, я невольно хихикнула. Потом вспомнила, на что спорили, когда валяли дурака, в семинарии, и улыбнулась мужчинам:

– Пусть, если проиграет, поймает лягушку, поцелует и признается ей в любви!

Брайт с ужасом посмотрел на меня:

– Лучше уж прокукарекаю…

Мы пробовали пятнадцать раз. Я угадала из них двенадцать. Попутно мы выяснили, что тыканье в пиковую десятку вызывает сильные эмоции, потому что именно она пришла Брайту на руки абсолютно не вовремя при последней игре в очко, что обошлось ему в пятьдесят соленов. Что крестовая дама в этой колоде похожа на его бывшую зазнобу, с которой «было», а теперь Брайт от неё бегает-прячется по всей столице. Что именно бубнового короля Брайт выбирает для гаданий на «что было, что будет, чем дело кончится, чем сердце успокоится». Гм. Кто б мог подумать, что королевские эмиссары – гадают на картах?

Рейн счёл результаты более чем удовлетворительными. Выходило, что главное – правильно ставить вопросы, чтобы ответом был не поток слов, а чёткое «да» или «нет». И, суживая круги, нащупывать болевые точки. На дознании должно быть проще – можно подъезжать и так, и эдак. Количество попыток не ограничено.

Наконец, обсудив итоги, Рейн покосился на подчинённого:

– Ты ничего не забыл?

Честный Брайт, горестно кряхтя, полез под стол.

– У него с кукареканьем проблемы, – прошептал мне на ухо Рейн. – Сейчас сама послушаешь.

– Хы-хы-хры… кхе-кхе… ку! – донесся из-под столешницы сдавленный стон, переходящий в кашель.

М-да… Явно надо тренироваться.

Но мы поможем!

Беседу с начальником порта предстояло вести Брайту. Тот просмотрел стопки документов, потом попросил полчаса времени, сел и стал быстро заполнять листок столбиками цифр. Показал результат Рейну:

– Вот примерный причинённый ущерб только по этим случаям.

– Пятизначная сумма, – кивнул муж.

Сейчас Брайта было не узнать – жёсткое лицо, острые глаза, лаконичные уверенные движения крупного хищника.

– Когда прижмёшь касательно этой пары крючкотворов, обязательно поинтересуйся, был ли ещё кто-то, кого ньер Фирис взял на работу в обход квалификационных требований или без испытательного срока. Если он жульничал в этом…

– Понимаю.

– Мы будем наблюдать через глазки́ из соседнего помещения. В конторе Ленарта есть подходящая «комната для бесед». – Обернулся ко мне. – Сита, нет ли способа сообщать Брайту о том, что ты видишь? Не станет же он прерывать допрос каждые пять минут, чтобы бегать к нам?

Я задумалась. А потом вспомнила, как мы с Вилькой насобачились страховать друг дружку, когда кого-то вызывают к доске.

– Можно. Протяни ладонь – покажу. Могу или передавать тепло-холод, или слегка колоть невидимым лезвием… Брайт, как удобнее?

– Тепло. Лезвий не люблю.

– Хорошо. Чем сильнее реакция на вопрос, тем теплее. И, да. Поначалу стоит поговорить с ним на разные темы, где ответы известны, – нужно же примериться к нормальной реакции?

* * *

Мы с Рейном в лёгкой пролётке возвращались домой. Брайт остался дожимать ньера Фириса, которому, похоже, предстояло потерять свою должность и заплатить огромный штраф, несмотря на заступничество спешно прибывшего мэра.

– Сита, ты понимаешь, что сейчас за три часа отработала втрое больше, чем я потратил на все твои платья и жалование в придачу? Кстати, по закону нам положена восьмая часть от возвращённого в казну. Поделим честно – поровну на троих.

Я заморгала. Если там была пятизначная сумма… Пусть по минимуму – десять тысяч. Но тогда одна восьмая – это тысяча двести пятьдесят монет. А моя доля, выходит, четыреста соленов? Ничего ж себе!

Брайт меня восхитил и ужаснул одновременно. На допросе он вываживал потеющего ньера Фириса, как опытный рыболов сома на леске, – пугнёт, чуть отпустит, даст расслабиться, а потом припечатает вопросом в лоб. Кроме мухлевания с налогами и взяток обнаружилась растрата выделенных на содержание гавани и подъездных путей средств. Но напрямую к делам пиратов начальник порта отношения не имел. Зато один из его помощников, которого попросил взять на службу тот самый заместитель мэра, регулярно рылся в грузовых декларациях прибывающих кораблей. Сначала я не поняла – зачем?

– Всё просто, – вздохнул Холт. – Если ты знаешь, что «Честная Мари» делает рейс за три месяца, причём самый ценный груз – меха, янтарь и моржовую кость – год за годом везет с весенней ярмарки в Ардамме, то легко можешь устроить засаду. Ведь сроки, маршрут и то, как выглядит судно, – известны. То есть можно планировать нападения, состригая самый богатый урожай.

Ясно.

– Мэр замешан?

– Может, и нет. И его интерес объясняется проще: один из двух сыновей начальника порта – жених старшей дочери градоначальника. Бракосочетание было назначено на второй месяц осени.

М-да. Вопрос – состоится ли теперь эта свадьба?

– А что дальше делаем мы?

– Продолжаем рыться в бумагах. Брайт, раз уж он тут, поможет. Кстати, о личных делах. Ты ничего не заметила за завтраком?

Это он про то, как некий бравый помощник эмиссара ронял под стол вилки?

– Твоего помощника поразила Сания.

– Угу. И, кстати, для обоих это была бы отличная партия. Семья Брайта из знати, самого его ты видела.

– Клад, только кукарекать не умеет, – потупила я глаза.

– Попрошу Лена поселить Брайта в доме. Поможет нам побыстрее перелопатить бумаги. Чем скорее закончим и унесём ноги подальше от этих катакомб, тем счастливее я буду. А заодно пусть за Санией присмотрит. Что думаешь?

Думаю, что, как всегда, Холт прав.

Я не стала говорить, что прошлой ночью мне снова снились катакомбы. Только я проснулась сама, без крика. Потому что во сне я умерла.