Текст книги "Из тишины. Стихи"

Из тишины
Стихи
Надежда Николаевна Ладоньщикова

© Надежда Николаевна Ладоньщикова, 2017

ISBN 978-5-4485-0667-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Когда наступает внутренняя тишина, она образует особенное пространство – в котором живут образы. Образы, которые можно хоть немного запечатлеть, оставить себе на память – в словах, в звуках. И немного, насколько это возможно, приоткрыть их другим людям, своим читателям.

«Стихи – всего лишь тоже мир иной…»

 
Стихи – всего лишь тоже мир иной.
И мы в него однажды переходим,
когда дожди за окнами стеной
стирают грани, или что-то вроде.
 
 
Миров иных в мирах иных – тома.
Уходят векторы между мирами
в стихи. Я вектор напишу сама,
увиденный вчера в оконной раме.
 
 
Когда придет усталость от миров,
когда собьет дождем листок последний,
тогда брожу я листопадом строф,
мирами всех своих десятилетий.
 

2010 г.

«До весны далеко…»

 
До весны далеко,
и в нее не шагнуть с декабря.
Может, это и зря —
я весной напишу о метелях.
Мне немного знаком
детских снов новогодний наряд,
я их видела в самом деле.
И светло, легко
вспоминать о зиме, говорят.
 
 
Надо жить в декабре,
когда снега летят лепестки,
чтобы прямо с руки
в этом холоде вдруг испариться.
Это вовсе не грех —
не подать на морозе руки
снегопаду, что долго длится.
И писать на заре
только начатые листки.
 

2010 г.

Абракадабра

 
Если вдруг разуверюсь,
и забуду все книги,
а святые, покажется,
тоже забыты,
Песня Абракадабры
меня вдруг настигнет
нелогичным порханьем
светил по орбитам.
 
 
Знаю, знаю, бывают
звездопады и барды,
перепады эмоций
и неумные мысли.
знаю, знаю, что счастье —
Песня Абракадабры,
непреложная истина
очевидности жизни.
 
 
Если ляжет комета
на курс ненормальный,
заслоняя светила
и мое отраженье,
Песня Абракадабры
ряд отменит спектральный
ради мелких людишек
в их вечном движении.
 
 
Когда каждая истина
снова век отживает,
и уму даже больно,
что теорий так много,
светит Абракадабра —
ее вечность святая,
ее ересь без смысла,
хранимая Богом.
 

2010г.

Снег

 
Снег.
Ничего не помнящий век.
Снег.
– Помните, как тому тридцать лет…
– Нет.
 
 
Снег.
Нам остался сегодняшний день —
тень.
– А давайте древнее возродим?
– Рим?
 
 
Снег.
Город – сад, как всегда, впереди.
жди.
– Помните, как тому тридцать лет…
– Нет.
 
 
Снег.
Сколько новых тем было б там
нам.
Иногда и с икон из-под век —
снег.
 
 
Снег.
А иначе сегодняшний день —
тень.
Мы раскрасим его, возродив
миф.
 

2010г.

Танго

 
Меряет стрелка часовая
свой путь в парсеках
и децибелах.
Какое счастье, все это зная,
идти среди мелких
и черно-белых
 
 
Часов делений. И (раз-два-три) —
четыре шага,
после которых
в небо, себе говорю, смотри.
Не на бумагу,
бумаги ворох.
 
 
Четыре шага – и взгляд в небо,
взгляд за спину.
Двенадцать ночи.
Двадцать четыре? Звучат нелепо
наполовину
спетые строчки.
 
 
Двенадцать ночи, и в небе звезды
закрыли тучи,
а люди двери.
Собой казаться просто поздно.
История учит
в парсеки верить.
 
 
И, время меряя в децибелах,
Ходит по кругу
часов песочных.
Все сохраняя – двенадцать целых
запястным звуком —
двенадцать точных.
 
 
Без обертонов – часов стрелка,
на обертоны
распались тучи.
Одна секунда дробит мелко
дождь монотонный
на спектр созвучий.
 
 
Сила и масса – в децибелах,
время в парсеках,
в шагах пространство.
Не спешите в странных пределах
прошлого века
собой казаться.
 
 
Собой – не сложно. Луна устала
смотреть сквозь тучи
наполовину.
Двенадцать ночи? Двенадцать мало.
Двадцать четыре.
Взгляд за спину.
 
 
И шаг в сторону, это танго.
Взгляд в небо,
радость света.
Желтые листья пишут сагу,
вечную песню,
что вечно
не спета.
 

2010г.

Белый листок

 
Я напишу светлейшими из чернил
белый листок.
По контуру букв увидите, как сквозил
звук вместо строк.
 
 
Читайте, Брамс, этот спектр, мы здесь одни,
в сетке секунд.
Светел мой лист, а секунды-дни
орнамент плетут.
 
 
Все правильно, Брамс, Вы не писали стихов,
в них музыки нет.
В них – светом по белому несколько строк
на множество лет.
 

2010г.

О ностальгии

 
Вслух буду долго читать вам стихи я,
если вдруг спросите о ностальгии.
 
 
Моя ностальгия – пух тополиный
на улице старой, на улице длинной,
 
 
На улице, что никуда не девалась,
как пух тополиный, я к ней возвращалась.
 
 
Моя ностальгия везде меня встретит —
и в прошлом, и в будущем, и на том свете,
 
 
На каждой дороге, на улице каждой,
она появилась со мною однажды,
 
 
Она появилась на улице рядом,
не раз испарилась и выпала градом,
 
 
Дождем и цветами, ушла тротуаром,
и лесом, и полем, и новым, и старым,
 
 
Она существует на всем белом свете,
моими, чужими словами ответит.
 
 
Нигде не осталась моя ностальгия,
в стихи собираю я эту стихию.
 
 
На улице рядом – пух тополиный,
волшебный подшерсток мелодии длинной.
 

2010г.

Фантазия про Льва Толстого

 
Толстой про общество и дом
второй дописывал уж том,
 
 
почти в Каренину влюблен.
И тут сморил Толстого сон.
 
 
Приснилась, надо же, беда —
жена сбежала навсегда.
 
 
А ведь который день писал
всем хэппи-эндовский финал!
 
 
Проснулся в ужасе Толстой
и дописал финал другой.
 
 
Остановил сюжета ход,
все повернул наоборот,
 
 
и без Карениной опять
решил всем счастье дописать.
 
 
Тот страшный сон забыл Толстой,
когда закончил том второй.
 

2010г.

«Я вспоминаю легенду о Лунной Кошке…»

 
Я вспоминаю легенду о Лунной Кошке,
что сходит по лунному свету, ложась на плечи.
Редко, и не ко всем, и не у нас, а в древности.
Впрочем, об этом точно никто ничего не знает.
 
 
Луна отражается в волнах, в мире, что мы                                                          не помним.
Наверное, это красиво – полупрозрачная                                                         кошка,
по полупрозрачной ткани лунного света
сходящая с неба великим знамением свыше.
 
 
А может, она и всегда там живет, только мы                                                            не видим.
А может, она не сходит больше с Луны                                                                на Землю.
А может, все это просто придумали люди, чтоб                                                          вспомнить,
когда станет плохо, легенду о Лунной Кошке.
 
 
Чтоб стало теплей и спокойней при мысли                                                           о высшем чуде,
что сходит, ложась на плечи великой истиной.
Пусть не сейчас, а в древности, но можно думать                                                                 иначе.
Есть, говорят, на свете легенда о Лунной Кошке.
 

2010г.

Время

 
Люди всё пишут, живя на земле,
музыку зданий и мостовых.
Медленно-медленно ветер лет
фразы меняет, блуждая в них.
 
 
Летопись. Строчка. Зачеркнут аккорд.
Абзац с полубуквы, века шелестят.
Ветром подвинуло строчку вперед,
ветром уносит строчку назад.
 
 
Странная радость оставить свой след.
Слезы, навзрыд, чтобы ветер затих.
Люди всё пишут, живя на земле,
музыку зданий и мостовых.
 

2010г.

Кот ученый

 
Пушкинский кот ученый привык к цепи.
Есть только два направления у него:
Слева направо и справа налево. Спит
Город старинный около древа того.
 
 
Леший устал слушать басни и в лес ушел,
только звезда с звездой по-прежнему говорит.
Два направления знает кот хорошо,
в поисках третьего учит еще санскрит.
 
 
По часовой стрелке – что же там, впереди?
Или назад, в память, возвратится опять.
Песни кота – о том, как идти по пути
по своему, как с ветки на ветку летать.
 
 
Звездные кошки-музы легенды хранят,
дуб шелестит, город спит, как в кино…
Лучшие сказки кота иногда – для меня.
Я иногда, крестясь, закрываю окно.
 

2011г.

«Призрак памяти – в тихом ветре…»

 
Призрак памяти – в тихом ветре,
что всегда был сейчас и здесь.
Все несказанное на свете,
хоть несказанное, но есть.
 
 
Призрак памяти, дай мне руку,
и не стой на весеннем льду.
Что мы не сказали друг другу
в непонятно каком году?
 
 
Призрак памяти. Что реальность —
все, что вижу здесь и сейчас?
Или те стихи, что остались
от всего, что осталось в нас?
 
 
Призрак памяти. Что вколочено
в каждый камешек городов?
Я спала хорошо ночью.
Мне об этом не снится снов.
 

2011г.

О красоте

 
Ангелы, не пугайтесь – это
совсем не черт.
Кто-то трамвай догоняет —
фалды вразлет.
 
 
Важно ли, ангелы, пригож или
не пригож,
Похож ли на вас, ангелы,
не похож?
 
 
А красота – в движении, или
когда покой?
Ангелы видят все правильно,
прочим отбой.
 
 
Это не черт, ангелы, что вам
его вид,
если к… не вашей бабушке, может,
сердце летит.
 

2011г.

Муза

 
Та муза, что всегда в душе,
не плачет.
Там, на межзвездном вираже,
иначе.
 
 
То ближе подлетит ко мне,
то дальше.
Я говорила часто с ней
раньше.
 
 
Она, быть может, часть души
нашей,
не буду понимать спешить
даже.
 
 
Она опять летит к себе,
за гранью
плести узоры на судьбе
заранее,
 
 
Те, что и до ума дойдут
тоже,
стихами появляясь тут,
может.
 
 
А дух и светел, и здоров,
Летая,
Не понимая наших снов,
Не зная.
 

2011г.

Воспоминание
(подружке)

 
Юность и прическа,
по прическе страсти.
У свечи из воска
мы просили счастья.
 
 
У огня и света
логика другая:
все осанны спеты
на пороге Рая.
 
 
Тишиной нездешней
фитилек лампады.
И – в ноябрь кромешный
улетевший ладан.
 
 
И молились в храме,
и оборки шили.
Помнишь юность? Амен.
Мы ее забыли.
 
 
Без ада и рая,
и не хмурю бровь я,
не обременяя
никого любовью.
 
 
В детстве ведь вплетали
свет снегуркам в косы!
Нас не занимали
странные вопросы.
 

2011 г.

«Время…»

 
Время
если не взгляда,
хотя бы слова.
Крылья
тут, где-то рядом
мира иного.
 
 
Щепоть —
креста размахом
благословимы
Во имя
Духа и праха
неразделимых.
 
 
Бывает,
что не мечтая,
в небо не воя,
счастье
все постигаю
свое земное.
 

2011г.

«Душа из рая…»

 
Душа из рая,
рай вспоминая,
тьмы не заметит.
 
 
Может, ей просто
ближе звезды
на этом свете.
 
 
Погода ноет,
слово дурное,
но в ней, все зная,
 
 
всегда играя,
струна живая,
в душе из рая.
 

2011 г.

Дерево

 
Бывают слова – куда ж я их дену —
такие, что вслух не смею.
Не бей меня, Господи, лбом об стену —
я и сама умею.
 
 
В женщины – рано, в любимые поздно,
я не гожусь в святые.
Деревом стану, глядящим на звезды,
и отращу цветы я.
 
 
Как на пуантах, по круговерти,
в мире, где жизнь только слово,
пройду – в этом мире любви и смерти
мимо того и другого.
 
 
А если заденет крылом вдруг что-то,
ярким напевом нездешним,
вспомню X, Y и точку отсчета.
Ну и ось Z, конечно.
 
 
Шамбала видит, Шамбала слышит.
Шамбала есть на свете?
Армагеддон становится тише
с каждым тысячелетьем.
 

2011г.

«Стихи ли, мелодии в небе туманом…»

 
Стихи ли, мелодии в небе туманом,
вряд ли впустую.
Господи, знаешь, это так странно —
я существую!
 
 
Верю ли в Бога? То ли, не верю,
то ли не в Бога.
Людям ли душу рифмами мерить?
Слов-то немного.
 
 
Господи, знаешь, туманов пеньем
в тысячелетьях
Ты существуешь – местоименьем
и междометьем.
 

2011г.

Время анданте

 
Просто тональность анданте может
открыть высоту оркестровой ямы
В синее небо ночи, и тоже
лететь от трамвайной линии прямо
за горизонт. И осенние тучи
совсем не видны, не слышны ночью.
Что это? Время анданте. Не мучает,
не объясняет и не пророчит.
Только летит к Андромеде морзянка,
точка-тире, или как-то иначе,
паузой, словом – душе наизнанку
осенью каждый сон что-то значит.
Ночью – не осень, открытое небо,
старт оркестровой ямы в вечность.
Что это? Вы не читаете небыль?
Правильно. Это моя бесконечность,
просто приснились старые годы.
Просто анданте. Просто погода.
Просто тональность, осень отвесная,
что-то мне неизвестное
для Андромеды с оркестром.
 

2011г.

«Мне не двадцать, и не тридцать…»

 
Мне не двадцать, и не тридцать.
Сложно к жизни привыкать.
По ночам все будет сниться
наша молодость опять.
Сниться – наши начинанья,
разговоров ерунда,
И приходит пониманье,
что не сказано тогда.
И тоска, как звезды в небе,
не измерится ничем.
Время превращает в небыль
разноцветье наших тем.
Здесь то место, где я дома,
лучший в мире город мой.
Только вдруг – не все знакомо,
отраженное рекой.
За эпохой ностальгия,
понимание без слов.
Тут давно живут другие
на обломках тех основ.
Иногда хватает взгляда
на мгновенье воскресить
мир, что вспоминать не надо,
душ невидимую нить.
Гляну в небо я ночное
и побуду в мире том
для души, сама с собою,
хоть недолго, перед сном.
Станет легче. Мне помашет
из галактик что-нибудь.
И скажу себе, как раньше:
– Ты забудь. Забудь, забудь.
И придет звенящей нитью,
звездным светом наяву:
– Вдруг жила я в Атлантиде?
Вдруг я сто веков живу?
Звезды лечат ностальгию
светом памяти в тиши.
А стихи – для вас. Стихи я
не писала для души.
 

2011г.

«Мне все равно – я вижу эти крылья…»

 
Мне все равно – я вижу эти крылья,
их перезвон.
Я помню, как непрозвучавшей былью
стих горизонт.
 
 
Прозрачен свет. Напевы ветра слышать
не всем дано.
Светло окно. Сквозь лето осень ближе.
Мне все равно.
 
 
Мне все равно, когда так много света
во взгляде дня.
Слова и чувства, словно амулеты,
есть у меня.
 
 
Мне все равно – я видела когда-то
тех крыльев взмах,
они меняют цвет в лучах заката
на всех ветрах.
 
 
Они взлетают предрассветной тенью,
светясь в ночи.
Я не боюсь свечи вселенской бденья —
моей свечи.
 

2011г.

«Что за песни у души для нас?..»

 
Что за песни у души для нас?
О любви, замешанной на боли?
Вечере, что медленно угас
разноцветной роскошью над полем?
 
 
Это поле, полное цветов,
мне приснилось в городе предзимнем.
Мне приснилась только пара слов,
будто снег в вечернем небе синем.
 
 
И букварь на яблоне в цвету,
кот на самокате у забора.
Как бездонно небо! Упадут
лепестки на подоконник скоро
 
 
Прямо с неба, прямо с ветром – мне!
А взойдет звезда – и понимаю:
бесконечность – вовсе не во сне,
бесконечность – вот она, живая.
 
 
Что за песни у души для нас?
От друзей прибило пару строчек
будто на Луну, ко мне сейчас,
из пространства-времени и ночи.
 

2011 г.

Баллада об одиночестве

«Растил в огороде одни сорняки,

играл на рояле в четыре руки»

(Джеймс Ривз)

 
Играл артист на рояле,
да в две руки.
Будто не дописали
одной строки.
 
 
Не пустотой – тишиною
звучащий зал.
Вздохнул оркестр за спиной и
что-то сказал.
 
 
Будто не весь под своды
звук долетел.
Крыльями брать аккорды
кто бы сумел?
 
 
Крыльев не видно в зале,
не слышен крен.
Артист давил на педали
и на рефрен.
 
 
Шестикрылы ль писали
песню тоски
на два крыла, три педали,
и две руки?
 
 
Оглянулся несмело —
аплодисменты вдруг?
Душа разве так летела
с четверки рук…
 

2011г.

Не для высшего разума

 
Как часы, без чувств и маразмов —
вся Вселенная по орбитам.
Непосильны Высшему Разуму
сложные, странные,
человеческие,
молитвы.
 
 
Божья сила в страхе молчала,
когда где-то в себе, не в ворде,
возносилось молитв немало
о счастье
не где-то – в своем
городе.
 
 
Об обычном домашнем уюте,
постоянстве друзей, покое,
и о творческой светлой минуте,
Есть в жизни,
знаю, что-то
такое.
 
 
Звуком, эхом, людским стараньем —
колокола любого собора.
Апогеем непониманья
не выдержал
разум Нильса
Бора.
 
 
Так же надо – без чувств и маразмов
вся Вселенная по орбитам.
Не под силу Высшему Разуму
такие сложные,
человеческие,
молитвы.
 

2012г.

Снежный свет

 
Я иногда воспевать эту жизнь не могу.
Я иногда вспоминаю звезды – звезды, и всё.
Помню, оставила где-то след на снегу.
Думала, что метелями занесет.
 
 
Где-то в снегу след – брела навстречу весне.
Я бы воспела свет, да он в снегу весь.
По своему следу снова бреду во сне,
чтобы найти весну – где-то она здесь.
 
 
Точка живая в мире, где снежный свет.
В небе так холодно – звезды, звезды, и все.
Думала – той весны, как и снега, давно нет.
Думала, что метелями занесет.
 

2012г.

«А душа так больна, как будто…»

 
А душа так больна, как будто
все хорошо.
Вот дотикивает минута,
вот день прошел.
 
 
А душа, бывает, и рада
песне такой.
Ей сейчас ничего не надо —
только покой.
 

2012г.

К 9 Мая

 
Дед, пошли погуляем
цветущим 9 Маем.
Ты невидим людьми? Не беда это, дед!
Ты невидим лет двадцать. Из них десять лет
нет тебя на Земле. Ты невидим давно.
Хорошо, что ты вечен – смотри, как кино.
Ты хотел меня видеть счастливой? Прости,
не сумела пока. Кто-то смог расцвести
и из тех, кто приносит сегодня цветы
и тебе, хоть погиб в тех боях и не ты.
Тебя долго еще поздравляли живым.
А теперь – вот вы все под гранитом одним.
В девяностых ушли, выжив в сороковых!
Кто-то жив, только все пропоют и без них.
Так бывало не раз и в прошедшие дни,
дед, ты только на крыши музеев взгляни:
души там – ты увидишь их сам среди дня —
тех, кто шел на Орду за тебя и меня…
 
 
Дед, я пройдусь. Погуляю
цветущим 9 Маем.
 

2012г.

Бабушка

 
…И была другой немного страна,
и другой была, конечно, и я.
Дед и эти увидал времена.
Что бы бабушка сказала моя?
 
 
Найден тапок и наброшен халат,
в доме, в поезде – хоть ночью спасать.
Просто врач. А может быть, Сталинград.
Их ли – да эпохами удивлять?
 
 
Вижу – ветрами гуляет апрель,
слышу – дождь по подоконнику бьет.
На балконе мы стелили постель,
летом в шахматы – хоть ночь напролет.
 
 
Для соседей вопль вдруг «шах конем!»
был привычным, как Бетховен и кот.
…Я советуюсь – о том и о сем.
Представляю, что на небе живет.
 
 
Ведь мечтала и шутила всегда,
и читала – ну хоть что-то ответь!
…Слышу – смолкла дождевая вода,
даже ветры перестали шуметь.
 

2012г.

«А за окном фонари …»

 
А за окном фонари —
светом, снегом.
Ты говори, говори,
альтер эго.
 
 
Я запишу, как смогу,
звуки словом,
чтоб забыть на бегу
слово снова.
 
 
Вечная суть творит
светом, знаю.
Словом – ты говори,
земная.
 

2012г.

Тот день

 
И длинная деревьев тень,
и длительное ветра эхо…
Я снова вспоминаю день —
тот день, когда он не приехал.
Обыкновенный очень день.
 
 
Высокопарней всех речей
на грани слез (не ради смеха)
стоял забытый и ничей
тот день, когда он не приехал.
Да разве мало в жизни дней.
 
 
Только и помню – тень ползла
от клена, или от ореха.
И как я много поняла
в тот день, когда он не приехал.
Весна? Весна потом пришла.
 

2012г.

Ледники

 
Весна хороша,
чтоб взглядом сиять,
идет, и слезинки
лить.
А как же душа?
Как ей-то опять
с зимой непрошедшей
жить?
 
 
Зима промела
по самой душе,
да в первый ли раз
лед.
Лежат ледники —
не сдвинуть уже,
а где-то весна
идет.
 
 
Весна, как свиданье,
конечно, играй
светом, листвой кружи!
Полярным сияньем
подсвечен мой май
из самых глубин
души.
 
 
В святая святых
своих снов храня
упавший на сердце
снег,
я втайне мечтаю
однажды понять,
что снега нет
по весне.
 
 
Зима промела
по самой душе,
да в первый ли раз —
лед.
Лежат ледники —
не сдвинуть уже.
А где-то весна
идет.
 

2012г.

Скрипки

«Перекликаясь, плачут скрипки…

Как будто вечен час прощальный,

как будто время ни при чем…

В минуты музыки печальной

Не говорите ни о чем»

(Николай Рубцов)

 
Не обо мне, не обо мне
звучала
строка. Я ночь прочту в окне
сначала.
 
 
О чем, зачем. В небе ни тьмы,
ни рая.
И что напоминаем мы,
не знаем.
 
 
Приснилось мне – бредут во сне
слезы
по небесам – не обо мне,
по звездам.
 
 
А на земле при ясном дне —
улыбки.
Там, в чьем-то сне, не обо мне —
все скрипки.
 

2012 г.

«Говорили мне…»

 
Говорили мне,
что душа – как дом,
как страна лесная.
Я ушла в себя,
я крещусь крестом,
а зачем – не знаю.
 
 
А могло б быть всем
славно под луной,
и, может, не поздно.
Чем бы ни был Бог,
лучшие со мной
остаются звезды.
 
 
Страстен день ли, век,
раз гнезда не вьют
иногда и змеи?
Чем бы ни был мир,
я в душе уют
отыскать сумею.
 
 
Говорили мне:
– Не читай, дитя,
в ночь ужасов лютых.
Я ушла в себя.
Годы как летят.
– Не буду, не буду.
 

2012г.

Зимний романс

 
Любовь, ее смысл и суть, познается зимой.
Когда вымерзают цветы – невечные, ненасущные,
когда от храмов души зияют стены несущие,
когда корневища под снегом укрыты землей                                                                самой.
 
 
Мистический шарм молитв, пафос журналов мод
сдувает из сердца, как юность и как печали.
На скатерти в нем – волшебство                                                                          ароматного чая,
прохожих в час пик еще по домам крестный ход.
 
 
Зимой даже елка блеснет нереальной мечтой.
А снятся – цветущие рощи и ливни в оконные                                                                 рамы!
Кто пишет, читает, кто любит зимой мелодрамы,
невечное, ненастоящее – кому это нужно зимой.
 

2012 г.

«Без всего, что я люблю…»

 
Без всего, что я люблю,
и от света мрак.
Свечку Богу запалю —
от нее никак.
 
 
Слышала свекруша раз,
много лет назад,
где-то люди, как сейчас,
помня, говорят:
 
 
Жил один старик, сто лет,
древний, как музей.
Пережил давно тот дед
близких и друзей
 
 
Одиночество уже
крепче, чем он сам.
Прижилось оно в душе,
словно небеса.
 
 
Без себя себя учу
жить и я, увы.
Что ж поделать, я молчу.
Говорите вы.
 

2012 г.

Иероглиф

 
Иероглиф на счастье
над кроватью повешу.
Домовой или ангел
с неизвестных созвездий
прочитают загадочный
непонятный рисунок.
Домовой или ангел
с неизвестных созвездий
понимают про счастье,
наверное, больше.
Я когда-то крестилась
на иконы немало,
а теперь я повешу
орнамент без смысла.
Я засну до утра
и ночник я оставлю.
Пусть цветет, как лампада,
пусть звучит иероглиф,
заплетая в мирах
непонятною вязью
наилучшие сны.
С ощущением смысла
земной своей жизни
иероглиф на счастье
над кроватью повешу.
 

2012г.

Четвертое измерение

 
Я буду вспоминать.
Буду вспоминать,
как день ушел. Пройдет немало лет,
и я добуду с антресолей плед —
 
 
День всякий вспоминать.
Зачем-то вспоминать.
Тот день вчерашний, много лет назад,
и день другой, и кто ему был рад,
 
 
И как писала стих,
и как прошел тот миг.
И как я поняла, куда они
уходят – и мгновения, и дни.
 
 
И, лампу разыскав,
украшу ею шкаф.
Они уходят – нет, не в никуда,
в четвертом измерении в города.
 
 
Где часть души живет
все сутки напролет.
они уходят, складываясь в нить,
бесценную, что может сохранить
 
 
Навечно, говорят,
в сети координат
невидимых – все лучшие года.
Ту нить, что звали памятью всегда.
 
 
На океанском дне
живет привет луне.
Затянут раны чьей-нибудь души
четвертых измерений миражи.
 

2012г.