Текст книги "Ты же ведьма!"

Глава 3

– Твою ж… что будем делать, лунный?

Лицо темного заострилось, и я кожей почувствовала его раздражение.

– Я не лунный, а Эрриан, – сквозь зубы процедил он.

– Хорошо, Эрриан. – Я попыталась изобразить покорность и невинность. Хотя сделать это, когда на тебе лежит столько концентрированной злости, тяжеловато. Выдохнула и… поблагодарила: – Спасибо, что спас.

– Не стоит. Я не хотел. Случайно получилось. Машинально.

– Темный, который привык спасать… Хм… Что-то новенькое… – задумчиво протянула я.

А что еще делать в гробу, когда на крышке его лежит полудохлая стрыга. Только и остается, что вести беседы. Светские.

– Меня учили оберегать. Правда, не глупых светлых целительниц, притворяющихся черными ведьмами, а темного владыку, – отрезал лунный, пригвоздив меня уничижительным взглядом.

– У меня нет другого выхода, – после долгой паузы призналась я. – Либо быть глупой самоотверженной темной ведьмой, либо сдохнуть.

– Сдохнуть? – недоверчиво повторил он.

– Есть еще один вариант. Но он намного хуже, чем просто умереть.

– Расскажешь? – заинтересовался лунный.

Хотя какой он, к демонам, лунный. Темные брови, темные глаза… Наверняка и волосы были темными, пока не поседели. А лицо вблизи совсем молодое. Сколько ему? Наверняка и тридцати нет.

– Как тебя угораздило поймать проклятие безумия? – вместо ответа спросила я.

– Зачем тебе знать? – нахмурился лун… Эрриан.

Все же после того, как он меня спас… Впрочем, накануне сорвал торжественное сожжение и лишил гонорара. Но все же Эрриан.

– Хотя бы затем, чтобы понять, почему Эйта так стремится заполучить твой разум.

– Тот малефик[2]2
  Маг с метой проклинателя.


[Закрыть], что создал проклятие, принес в жертву семнадцать темных магов и ведьм. Представляешь, какой силы чернословие? Сколько капель чистого дара он выкачал из своих жертв на алтаре ради того, чтобы уничтожить императора?

Я представила. Ярко так… Как рыжая меня в капусту пошинкует, если упустит эдакий куш. Семнадцать капель чистой силы. И, чувствую, на алтарь попали совсем не слабые маги.

– Думаешь, у меня нет шансов? – ровно выговорил темный.

– Ну, если мы сумеем выбраться из этого гроба, то шанс определенно будет, – бодро отозвалась я, стараясь быть оптимисткой.

Мокрой, воняющей тиной, голодной и злой оптимисткой. Вот никогда бы не подумала, что попаду в гроб раньше, чем умру. Но, как говорится, от судьбы и ворожбы не уйдешь.

Я попыталась принять положение поудобнее. Получилось поерзать и задеть ногу темного. Он зашипел от боли.

– Лодыжка? – профессионально уточнила я.

– Выше. Судя по всему, голень сломал, – буднично произнес он.

Я вспомнила, как при переломах в лекарской орали боевые маги-первокурсники. Впрочем, и адепты-выпускники тоже вопили порой. Особенно если хотели, чтобы на них обратила внимание симпатичная целительница. А лунный лежит на мне как ни в чем не бывало. Будто каждый день себе кости ломает. На завтрак, обед и ужин. Хотя он же страж императора. Кто знает, как их натаскивали.

– Странное болото, – прервал мои мысли чуть севший голос Эрриана.

– Почему странное?

– Стрыги предпочитают теплые топи. А на этих лед лежит. Что она здесь забыла?

– А-а-а, вот ты о чем… – поняла я. – Тут кое-где есть термальные ключи. Поэтому топи коварны и летом, и зимой. Когда ударят морозы, везде будет толстый лед, а там, где ключи, можно легко провалиться с головой.

Словно в подтверждение моих слов наверху булькнуло. Доски крышки прогнулись, и темного прижало ко мне еще ближе. Хотя, казалось бы, куда еще-то?

– Вот уж не думала, что груз ответственности мага перед жителями империи – это не фигура речи в торжественной клятве, а стрыга, сидящая на крышке моего гроба, – выдохнула я.

– Нашего гроба, дорогая светлая ведьма, нашего… – в лучших традициях страстного любовника прошептал Эрриан.

– Как ты думаешь, она там подыхает? – с надеждой спросила я.

Сегодня кто-то все же умрет. Либо тварь, либо мы вместе с тварью. Все зависит лишь от прочности, причем как досок, так и нашей выдержки.

Лунный прислушался.

– Пока еще нет.

– А вот я… кажется… сейчас да, – задыхаясь, призналась я.

И в этот момент мои губы накрыл поцелуй. Резкий, властный, напористый. В нем не было невесомой нежности касаний. Скорее он напоминал укус.

Мы, абсолютно мокрые, оказались прижаты друг к другу, не зная, встретим ли рассвет живыми. Я чувствовала, как ходят ребра темного при вдохах и выдохах, как бьется его сердце. Ощущала тепло его тела. Его наглые губы и язык. Язык был особенно наглым. Он беззастенчиво исследовал мой рот, властвуя и подчиняя.

Когда-то, еще перед поступлением в академию, меня впервые поцеловал парень, что жил по соседству. Тогда его губы напомнили мне две скользкие сардельки: такие ловишь в тарелке вилкой и никак не можешь поймать. Впрочем, потом были еще поцелуи. Другого. От тех меня откровенно тошнило.

Но здесь, сейчас… Все было иначе. И с кем? С темным, утащи его демоны в Бездну!

Поцелуй… Чувственный, несмотря на напор, глубокий, потрясающий. Он был пьянящим, как крепкий джин, лишающий воли, дарящий безумие. Поцелуй со вкусом цитруса и корицы, отчаяния и надежды. Эрриан определенно умел целовать девушек, знал в этом толк и, сдается, немало практиковался. Я задохнулась. Испуг, оторопь, растерянность… Чувства сплелись, перемешались, словно снежинки в порывах дикой вьюги.

Зато сознание перестало уплывать. Я распахнула глаза, уставившись на темного. Самоуверенно ухмыляющегося темного.

Я не могла залепить ему пощечину, даже двинуть в пах не могла, зато…

– Нос откушу, – зловеще предупредила я.

– Настоящая темная ведьма на твоем месте была бы совсем не против. Мы, темные, в жизни предпочитаем не упускать момент. Особенно если той самой жизни, возможно, осталось всего ничего. А ты вполне симпатичная, хоть и не в моем вкусе. Зачем погибать просто так, если можно – с удовольствием?

Что?! Я не в его вкусе? Вот… Вот наглая лунная морда! Может, все-таки цапнуть его за нос? Так тянет, аж зубы чешутся!

– Есть одна проблема. Я не темная. И, несмотря на обстановку… – я выразительно скосила взгляд на обивку гроба, – умирать пока не собираюсь.

– Недавно собиралась, – нахально напомнил лунный. – Одна там сверху помирает, никак помереть не может, вторая подо мной…. Так себе бутерброд. Я все же чернокнижник, а не некромант! Так что придется мне следить, чтоб ты тут не скончалась.

– Предлагаешь тебе еще и спасибо сказать?

– Почему бы и нет? Прерогатива светлых – благодарить за помощь и душевные порывы.

– Твоими душевными порывами руководили из брюк! – прошипела я.

– Какая разница, откуда, если тебе понравилось?

– Ни капли, – возразила я. – У меня едва хватило силы вытерпеть это… это…

– Что же, зато теперь я знаю, что ты сильная и терпеливая. – Серьезный тон абсолютно не вязался с теми демонами, что плясали в его глазах.

Да надо мной форменно издеваются! Тонко и совершенно в духе темных.

– Эрриан, я, конечно, не телепат, но знаешь, у меня прямо невероятно сильное чувство послать тебя телепать в определенном направлении.

Он отчего-то широко улыбнулся, словно я отвесила ему комплимент, и хотел было ответить, как сверху что-то грохнуло и захрипело.

– Это то, о чем я думаю? – выдохнула я.

– Да, – отозвался темный. – Но стрыга пока еще агонизирует. Выходить опасно.

В подтверждение его слов о крышку бухнуло так, что доски заскрежетали. Затем еще раз и еще, будто тварь молотила по гробу в эпилептическом приступе. Наконец все стихло. Мы выждали еще немного, а потом я сняла заклинание.

Темный уперся руками в днище по обе стороны от меня и спиной попытался отодвинуть крышку. Судя по вздувшимся на его шее венам, приподнять крышку вместе с могильным надгробием было бы легче, чем с одной тушей нежити. И все-таки темный смог. Не с первой попытки, но справился.

Мы выбрались наружу. На горизонте занимался рассвет, раскрашивая перистые облака в нежный пурпур. Рядом лежала здоровенная туша издохшей стрыги, из брюха которой торчала сломанная кочерга.

– Живы, – выдохнула я.

– И даже не свихнулись. – Голос, полный разочарования, донесся сбоку.

На кочке, возмущенно скрестив лапы на груди, сидела белка. Ее усы нервно дергались, выражая крайнюю степень неудовольствия. Рыжая буравила меня взглядом.

– Вообще-то, ты должен был сойти с ума, а не умереть. – Ее обличающий коготок ткнул в Эрриана.

Темный закашлялся. То ли от беличьей наглости, то ли вдохнув полной грудью утреннего прозрачного тумана.

– Так помогла бы нам тогда, – рассердилась я.

Встала из гроба в полный рост и отряхнула прилипшее к ногам платье.

– Так я и подсобила, – взвинтилась Эйта. – Кто, по-вашему, эту тварюку добил? Она бы тут еще полседмицы подыхала!

Эрриан хотел ей что-то ответить, но я опередила:

– Раз ты взялась творить добро, то помоги дотащить темного до города.

– Еще чего! – фыркнула белка. – Он кости себе ломает из-за своей дурости, а мне волоки его на себе потом. Ну уж дудки!

– А я его не дотащу! – безапелляционно заявила я.

Ну, приврала, конечно. Немножко. Думаю, дотащила бы. Ругаясь, проклиная, но дотащила бы… К вечеру, когда у него нога от отека в бревно бы превратилась.

Я помолчала и вкрадчиво спросила рыжую:

– Оставим его здесь умирать?

– Ты же целительница! – Та едва не лопнула от возмущения. – Ты должна спасать жизни!

– Ага. Но спасать тех, кого можно спасти. А кого нельзя – добивать, чтобы не мучились! – очень серьезно пояснила я, старательно пряча смех: круглые белкины глаза стали еще и навыкате, отчего рыжая странным образом начала походить на ошалевшего рака. – Мой преподаватель по хирургии говорил, что целители должны быть нахальнее некромантов. Потому как маги смерти работают с уже умершими телами и чувствами, а мы – с теми, кто порой умирает на наших руках. И без брони цинизма лекарю тяжело.

– Я смотрю, у тебя не просто броня, а каменная стена…. – Эйта дернула хвостом и проникновенно уточнила: – Оставишь его тут?

– Добью, наверное… – задумчиво протянула я. Теперь в глазах рыжей плескался откровенный ужас. Еще бы. Отдать Смерти семнадцать единиц чистого дара… – Хотя… Он темный, его не жалко. Не буду добивать. Оставлю, сам помрет. К тому же я сделала все, что могла, – с намеком на наш контракт по организации шизофрении произнесла я.

Эрриан все это время внимательно следил за нашим разговором. И, судя по всему, сделал правильные выводы.

– А я не возражаю умереть тут. У меня и гроб уже есть.

– Он пока не твой. За него хозяин лавки просит четыре сребра, – отрезала я. – К тому же его надо вернуть.

– Хорошо, умру без гроба, – покладисто согласился темный. – Но пешком не пойду. Ни за что!

Белка вперила в Эрриана недовольный взгляд и буркнула:

– Шантажист несчастный!

– Еще какой, – с готовностью подтвердила я.

– А ты… – Эйта уперла лапы в бока и перевела взгляд на меня. – С тобой мы еще поговорим!

Я скромно потупилась, изобразив невинность.

– Ну, знаете… – Рыжая надулась от злости. – Меня еще ни разу клиенты спасать себя не заставляли. Да еще таким унизительным способом: дотащить! Это просто оскорбление!

– Магда знает в них толк, – вернул мне шпильку темный.

– Что-то вы подозрительно хорошо спелись. – Белка повела носом.

– Ничто так не сближает, как совместно проведенная ночь, – тут же отозвалась я. – После того, как он лежал на мне… Стонал, совершал непотребства…

На меня уставились четыре изумленных глаза. Причем у лунного, услышавшего мою вольную трактовку сегодняшних событий, удивления было гораздо больше, чем у белки.

– Я тебя всего лишь привел в чувство, – нахмурился он.

– Да-да. Знаем-знаем… – ехидно прокомментировала рыжая. – Сначала мужчина приводит женщину в чувство, а потом она его – к алтарю. Слышь, Меч, тут хоть официально и Темные земли, но нравы царят дикие, светлые. Так что ты поосторожнее… упражняйся. В Хеллвиле полно незамужних девиц, матерям которых плевать, светлый ты или темный. Им главное – дочку хорошо пристроить.

– Ты так ратуешь за мое холостяцкое счастье? – удивился Эрриан.

– Нет, просто браков не люблю. – Белка выразительно размяла лапы.

Браков не любит? Помню-помню, она как-то сетовала на соперницу, что этим летом вышла замуж.

Не дав больше задать ни единого вопроса, Эйта растворилась в воздухе, чтобы через четверть удара колокола появиться вновь. Верхом на холке той самой кобылы, что унеслась вместе с телегой нынешней ночью. Счастье, что, пока лошадь носилась окрест, нежить не успела ее сожрать.

В город мы въезжали с седьмым ударом колокола. В повозке вновь лежал гроб, а в гробу – темный. Его сморило, и он беззастенчиво дрых, изображая труп на радость хеллвильцам.

Хотя без казуса не обошлось. Перед самыми воротами нас обстреляли с городской стены. Стражи сделали предупредительный залп из арбалета в борт телеги. Я ответила им пальцем, который был дан мне самой природой специально для оценки мнений некоторых особо умных.

Ну и к жесту добавила пару слов на имперском. Прочувствованных, с обещанием вернуть этот болт меткому стрелку обратно. Притом не туда, откуда он вылетел, а с тыла, немного пониже спины.

Со стены тут же раздалось:

– Все в порядке, это не умертвие! Это наша несгораемая ведьма!

«С прошлой ночи еще и непотопляемая», – мрачно добавила я про себя.

Между тем створы ворот со скрипом распахнулись, и мы въехали в город.

– Гляди-ка ты, и вправду темный усоп… – сдвинув шапку набекрень и почесывая затылок, протянул один из стражников.

– А чего она его обратно в город везет незакопанного… – опасливо бросил второй, что стоял рядом с ним и задумчиво гладил окладистую бороду.

– А пес эту ведьму знает. Может, зомби из него решила сделать, чтоб, значит, прислужник в доме был. Или непотребствами в ночи заниматься с ним какими удумала.

– Так для непотребств теплый-то приятнее…

– И вам не здрасте! – мрачно обронила я, прервав высокоморальный диспут доблестных стражей Хеллвиля.

Мужики тут же словили приступ немоты, будто я их прокляла. Они так и стояли, провожая меня в тишине пристальными взглядами выпученных глаз.

Улицы уже не были пусты. Тут и там сновали вездесущие мальчишки, спешили на рынок хозяйки, чтобы купить самого свежего, вкусного, обменяться сплетнями и наспориться от души, торгуясь за три морковки.

Все таращились на живой труп, который сначала лежал благопристойно, а потом начал едва слышно бессвязно бормотать. Когда же кобыла остановилась у родимой лавки гробовщика и тихонько заржала, ее наконец-то проспавшийся хозяин выскочил из дверей как ужаленный.

– Вот, возвращаю, – спрыгивая с телеги, возвестила я и жестом «купец показывает лучший товар» указала на гроб.

– Меня господин Рынмарь убьет… – простонал гробовщик, белея. – Это же для его любимой тещи, Бездна ей в печенки, был заказ! Четыре сребра! Бархатная обивка! Мореный дуб, самый прочный… Чтобы покойница не выбралась из него, если нечистью вдруг станет.

Он причитал, глядя на борозды, оставленные здоровенными когтями, и уже в красках представлял, как господин Рынмарь самолично уложит его в его же творение. Кажется, даже внимания не обратил на то, что его «ящик» уже облюбовал темный.

– Передайте заказчику, что гроб ведьмой опробован на злющей стрыге. Испытание товар прошел с честью, и никакой зомби или упырь из этого ящика не выберется, – строго сказала я. Гробовщик перестал бормотать и с интересом прислушался. – Так что пусть господин Рынмарь спит спокойно: его усопшая теща своего зятя не потревожит. В телесной оболочке – так точно. Да, и спросите с него за тестирование еще полсребра, – невозмутимо закончила я свою речь.

Гробовщик заметно повеселел. Наморщил лоб, закатил глаза к небу и забормотал, загибая пальцы. Чую, сдерет этот пройдоха с господина Рынмаря за тестирование не полсребра, а куда больше. Я потрясла за плечо сонного Эрриана.

Тот будиться не хотел. И не стал. Что-то буркнул то ли во сне, то ли в полубреду. Гробовщик, которому не меньше, чем мне, хотелось выковырять темного из нахально занятого гроба, уже топтался рядом. Вдвоем мы вытащили этого обморочного, гробовщик взвалил его на плечо и понес ко мне в дом. А уже там уложил на стол, который я предварительно окатила из бутылки ядреным гномьим первачом.

Как только дверь за моим помощником захлопнулась, я приступила к лечению. Сначала разрезала штанину, однако, прикинув, что забинтовать придется не только голень, но и бедро, которое тоже было рассечено, плюнула и сняла с темного порты вовсе.

Сломанная и порванная нога лунного напоминала кровавое месиво, под которым я различила мету: черный вихрь – символ чернокнижного дара. Мета начиналась в районе лодыжки и змеей-воронкой уходила вверх, под рубаху. Завихрения где-то превращались в руны, вязь, чтобы затем вновь обратиться в гибкие чернильные потоки. Ничего себе! Какая здоровая. А еще… она шевелилась. Едва заметно, но все же. Неужели у него дар еще до конца не сжился с телом? Или все оттого, что сила была немалой? Ведь чем выше уровень магии, тем позже происходит полное слияние и мета останавливается, закрепляясь на теле навсегда. Моя-то звезда целителя до выгорания тоже ползала. А потом…. Съежилась до размера ногтя и застыла под нижним правым ребром.

Белка, до сего момента безмолвно наблюдавшая с подоконника, не удержалась от указаний:

– Давай, пошевеливайся! А то мой клиент еще сдохнет неумалишенным! Бери, что тебе там нужно – мази, эликсиры, иголку, – в свои умелые руки и…

– Хвост оторву! – рявкнула я.

– Хорошо, бери в свои корявые руки… – «исправилась» рыжая, которая от переизбытка чувств не могла замолкнуть.

– Воротник сделаю! – пригрозила я, держа в руке тонкий, отточенный до остроты бритвы лекарский нож.

– И этой неблагодарной я сохранила разум!

– Ты просто не смогла его отнять! – парировала я, складывая кости Эрриана.

– Тяжело отнять то, чего нет…

– Есть. Нужно было лучше искать, – пробурчала я, не отрываясь от лечения темного.

– Ну ты и… – задохнулась от возмущения Эйта.

– Какая? – спросила я, занятая привычным ремеслом – зашивала рану.

– Уникальная… – уничижительно фыркнула она. – Как будто тебя на заказ сделали. В наказание всему миру, и особенно мне…

– Почему «как будто»? Я и правда неповторимая. Когда мои производители попытались повторить опыт, то получилось белокурое недоразумение по имени Рик.

– Твой братец, в отличие от тебя, хороший малый. Его было бы так легко свести с ума. Жаль, не довелось, – печально закончила белка.

– Еще слово, – припечатала я, – и я наплюю на все да исключительно тебе в отместку зарежу этого темного!

Я все же оторвалась от перелома и с поднятой рукой, в которой был нож, заменивший мне скальпель, посмотрела на белку. Именно в этот момент распахнулась дверь, и на пороге застыл смуглый. Палач, слуга и друг Эрриана.

Перед его глазами предстала та еще картина: я с колтуном на голове, в чистом фартуке, на котором уже было несколько пятен крови, с целительским ножом наперевес и обещанием прирезать темного. Белки гость не видел, посему уставился исключительно на меня.

– Отойди от него немедленно! – завопил он, пытаясь создать пульсар.

Именно пытаясь. Искра в его ладони так и не вспыхнула пронзительным светом, а, плюнув несколько раз, исчезла с хлопком.

– Что за… – не понял смуглый.

Впрочем, конфуз его не смутил: он потянулся к поясу за кинжалом.

Я мысленно прикинула, что быстрее: объяснить темному, что я делаю с его дружком, или оглушить, чтобы не мешал операции? Второй вариант был предпочтительнее, но подкрасться сзади и незаметно тюкнуть смуглого по темечку было проблематично по той простой причине, что мы с ним уже разговаривали. А в открытом сражении я могла его сразить лишь тяжелым и исключительно тупым вопросом. Посему просто буднично его оповестила:

– Темный, тебе сюда, вообще-то, вход запрещен.

– Потому что я темный?

– Нет. Потому что сейчас идет операция. Ты мешаешь мне спасать твоего друга от смерти.

– До встречи с тобой он был жив и здоров. А лишить жизни Меча Владыки имею право только я.

– И не думала составлять тебе конкуренцию! Придет время, даже помочь могу. Топорик там подержать или табуретку выбить. А сейчас, когда мы выяснили, что наши зоны влияния не пересекаются, будь любезен… Рядом с тобой стоит короб с бинтами. Принеси его мне, пожалуйста.

Смуглый явно растерялся. Как тот матерый волкодав, что врезался в волчью стаю, а вместо кровавой драки и лязганья клыков у горла получил предложение погрызть морковку. Вот и темный хотел ведьму убить, а его наглым образом работать заставляют.

Он так и стоял на пороге. Явно переваривал сказанное и заодно выпускал тепло на улицу. А дрова для печи мне доставались не даром. Мудрые люди говорят, что молчание – золото, но если сейчас я не звякну серебром, то дружок Эрриана разорит меня на хорошую вязанку.

– Ну так что, палач, будешь помогать мне свою жертву спасать или еще помедитируешь?

Смуглый шагнул и закрыл за собой дверь. Увы, не с улицы. А жаль. Впрочем, смирившийся с тем, что сегодня он не убийца, а младший лекарский персонал, смуглый оказался хорошим помощником. Споро подал короб с бинтами, ловко чугунок с горячей водой из печи ухватом достал, помог промыть рану. И все то время, что я бедро обрабатывала, цепко держал некстати пришедшего в себя Эрриана. Хотя я бы сильно удивилась, если бы лунный не очнулся: когда из ноги пытаются выдрать кусок мяса – тут и труп подскочит. Без всяких некромантов. Ну, конечно, не совсем мяса. Все дело в том, что, пока темный нырял за мной в болото, нанесенную когтями стрыги рану успела распробовать хирсина.

Эта мелкая топяная нечисть была размером не больше ладони. До поры до времени плавала свободно. Но как только вблизи оказывалась жертва, нечисть впивалась в нее челюстями, впрыскивала парализатор и начинала врастать в тело корневыми щупальцами. Лунному досталась особо шустрая хирсина: так внедрилась в бедро – шиш подцепишь.

Я долго пыхтела, но все же ухватила ее за бока ногтями. Да как дернула! Эрриан не только пришел в себя, но и рефлекторно врезал кулаком. Со всей дури! Благо не мне, а своему смуглому дружку. Я бы точно вывихом челюсти не отделалась.

Тот ничего не сказал, потому что уже не смог, но навалился на лунного всей тушей да хорошенько придавил к столу. А я с третьей попытки выдрала демонову хирсину из бедра Эрриана. Оказавшись на воздухе, та заверещала не хуже банши. Ее короткие, тонкие, нитевидные щупальца, похожие на мочковатый корень, забились во все стороны, норовя дотянуться до моего запястья.

Я быстро швырнула хирсину в печь, где она вскоре и замолкла.

Перевязав бедро одному темному, вправив челюсть второму, я выдохнула и обессиленно опустилась на скамью. Прислонившись спиной к стене, закрыла глаза и четко произнесла:

– С вас за оказание целительских услуг три золотых. – И едва услышала возмущенное сопение гостя, как злобно предупредила: – Орать о грабительских расценках и торговаться не советую!

– Проклянешь? – уточнил гость, держа у скулы тряпицу с примочкой.

– Зачем? – искренне удивилась я, приоткрыв один глаз. – У тебя и без чернословия от воплей челюсть по новой заклинит.

Белка, весь процесс лечения сидевшая молча, после моих слов аж слезу умиления хвостом смахнула: ее уроки в лабиринтах разума не прошли даром, и сейчас я даже без капли магии могла довести любого до состояния озверения. Главное, чтобы после этого не пришло состояние упокоения. Моего упокоения.

– Ах ты… – то ли восхитился, то ли озлобился смуглый.

Но потом посмотрел на прищурившуюся меня, на Эрриана, который лежал на столе, прикрыв глаза. Глянул за окно, где гробовщик, насвистывая, тряпицей полировал ободранный стрыгой гроб. И, видимо что-то прикинув, процедил:

– Ведьма, ты прямо прелесть какая гадость.

Да уж. Комплимент в истинно темном духе! Я улыбнулась и мстительно напомнила о трех золотых. Смуглый похлопал себя по карманам, заглянул в кошель, но, судя по слишком независимому выражению лица, за утро наметился второй конфуз. На этот раз финансовый. Но темный не был бы темным, если бы признался в поражении.

Он убрал свой кошель обратно и подошел к куче тряпок, которые остались от портов Эрриана. Наклонился, откинул ткань и, найдя карман, достал из него несколько монет.

– Я не люблю, когда ко мне лезут в штаны. Особенно если меня самого в них нет. – Хриплый голос, раздавшийся со стола, заставил меня заинтересованно открыть и второй глаз.

– Прости, но у меня с собой не было, и я решил оплатить твое лечение из твоего же кармана, – без тени раскаяния пояснил вороватый смуглый. – Эта ведьма требует за свои услуги три золотых!

– И сребр за доставку, – добавила я.

Если уж наглеть, то по полной. Ведь мои последние отношения с золотой монетой закончились тем, что я повосхищалась ею издалека. Так сказать, духовная близость не переросла в обладание. Поскольку сожжения не получилось, а значит, вместе с ним – и гонорара от отца Панфия. Посему стоило наверстать упущенное.

– Я доставила пациента с комфортом. Чтобы его ненароком не продуло, в ящике, – терпеливо пояснила я. И, вспомнив про господина Рынмаря, напевно перечислила: – Бархатная обивка! Мореный дуб, самый прочный… Промаркированный знаком качества. Итого три золотых и один сребр. Знак качества, так и быть, бесплатно.

О том, что почетным маркировщиком была стрыга, оставившая на досках свой когтистый росчерк, я тактично умолчала.

– За что? – возмутился Эрриан и повернулся к своему приятелю. – Джером, о чем это она вообще бредит?

Джером не произнес ни слова, но та-а-ак выразительно уставился на одну рыжеволосую ведьму.

– Ну как за что? Золотой – за перелом. Кости сложила, рану обработала, сращивающей настойки вот сейчас еще дам и обезболивающей. И амулет-ускоритель еще. Правда, он слабенький. – Я для наглядности загнула палец. – Второй золотой – за то, что хирсину вытащила из бедра.

– Ты вырвала ее с моим мясом! – не удержался лунный.

– Хорошо. За то, что пришлось слегка ущипнуть тебя за задницу, скину пару медек, – покладисто согласилась я. – Ну а третий – за вправленную челюсть.

– У меня с челюстью все в порядке, – тут же возразил он.

– Так я и не тебе вправляла, а твоему па… – Я осеклась. Хотела сказать «палачу», но о смерти и так слишком много разговоров! – …рню.

– Мы не мужеложцы! – грянуло так яростно и синхронно, что подспудно возникла мысль: именно так оно и есть.

И если бы пару ударов колокола назад Эрриан в гробу страстно не доказал обратное, то я бы им не поверила. А что… о темных всякие слухи ходят. Вздохнула и укоризненно покачала головой:

– Я ведь не осуждаю…

Да, бесить – мой талант. И в отличие от магического дара потерять этот талант куда сложнее. Хотя признаюсь, иногда хотелось. Очень. Особенно в такие моменты, как сейчас: еще миг назад, пока не произнесла своей последней фразы, в душе порхали бабочки. А вот теперь они валялись дохлыми и вымороженными напрочь под перекрестьем двух ледяных взглядов.

– Джером, скажи этой вымогательнице, что услуги телохранителя императора стоят гораздо больше, чем три золотых. И я тоже могу ей сейчас выставить свой счет.

Нет, вы посмотрите на него, а? Только из гроба вылез – и сразу торговаться.

– Тебе хана, – услужливо перевел речь лунного его па… в общем, палач.

Я замолчала. Не потому, что ответить было нечего. Скорее даже наоборот: мыслей крутилось слишком много и все они стремились быть озвученными. Но, во-первых, тогда я буду ругаться слишком долго. Во-вторых, я припомнила, сколько мне обещал Эрриан за помощь в устранении Эйты. Последняя, к слову, уже куда-то исчезла с подоконника. То ли убедилась, что процесс «сведение с ума» у клиента идет с переменным успехом, то ли у нее появились иные срочные дела. Но, так или иначе, белку я у себя в гостях уже не наблюдала.

– Чего замолчала? – удовлетворенно вопросил Джером.

– Просто сижу и думаю, как дальше жизни радоваться. И раз уж у нас случился взаимозачет услуг, то попрошу покинуть помещение. Тем более что скоро кто-нибудь да обязательно придет.

– Ты же вчера всех побитых приняла, – сипло возразил Эрриан.

– Вчера были поломанные, – не стала спорить я. – А сегодня будут возмущенные. Те, кто вчера скидывались тебе на порчу и утром обрадовались твоему трупу. Вот как прознают, что покойник воскрес, так и придут мстить. Может, даже организуют внеплановое сожжение… – мечтательно закончила я.

На моих последних словах Джером закашлялся.

– Определенно, ты самая ненормальная из ведьм, которых я встречал. Мало того что сама просишься на костер, так еще и лечишь.

– А что в этом странного? – не поняла я подвоха.

– А хотя бы то, что среди темных такого практически не встречается. Все же дар целительства – это больше светлая магия, – припечатал Джером.

Ну вот делай людям добро! Хотя бы и по грабительским расценкам! Зря только челюсть гаду вправила.

– А Магда и не темная, а светлая, – хрипло отозвался Эрриан, бессовестно посвящая своего палача в мою самую сокровенную тайну.

У-у-у, сивый! Молчал бы уж, пробник мумии. Нет, надо было его всего забинтовать. Не только ногу. А еще и рот кляпом заткнуть!

– Тебя же светлая магия убить может! – возмутился смуглый.

– А кто сказал, что я ее вообще использовала? – разозлилась я. И уже, обернувшись к лежащей «красавице», едко процедила: – А тебе, Эрриан, спасибо! Ты так добр. Не знаю, чем тебе за это отплатить… Хотя нет! Знаю. Я буду за тебя молиться.

– Из твоих уст это звучит как проклятие, – усмехнулся оккупант моего стола.

– «Как» тут лишнее, – выдохнула я, и, встав с лавки, скомандовала: – А на сей радостной ноте давайте прощаться. Один темный закидывает второго, перебинтованного, на плечо и тащит отсюда подальше.

Увы. Со словами: «Подавись, белая ведьма!» – мне на стол легли три золотых. А потом Джером таки поволок своего то ли господина, то ли жертву. Но не на улицу. А по лестнице. На второй этаж. В мою спальню!