Текст книги "Книга Надежды. Утро наступает всегда"

Глава седьмая
Новый мир

Первый поцелуй, первое расставание вызывают бури эмоций. Но немногое запоминается так, как первый сеанс химиотерапии.

В моем сознании это было как зайти в комнату с чудовищем – непонятно, чего ожидать, будет ли оно дремать или сожрет тебя сразу.

Сейчас уже знаю, что главное перед «химией» – поменьше читать интернет.

Кое-что полезное я, конечно, там вычитала: требовалось плотно поесть перед процедурой и пить больше воды, но в остальном я увидела только мрачные истории, которым позавидовал бы Стивен Кинг.

Когда я пришла в клинику, меня проводили в большой зал, где было много пациентов, сидевших с капельницей. Кто-то был в одиночестве, кого-то держал за руку муж, кого-то окружали родные. В Германии это разрешено – настоящее чудо, потому что быть одному в такой момент противопоказано.

Я бегло и испуганно обвела взглядом зал и зацепилась за нескольких ребятишек. Лысых, бледных, в окружении капельниц с самыми разными препаратами, подключенных к катетерам. Меня обуяло ощущение несправедливости и непонимание, как малышам вынести такие испытания.

Мне было страшно. Я взяла с собой банан, ягоды для перекуса и приготовилась к тому, что сейчас быстро прокапают препарат. Не тут-то было!

– Сейчас мы прокапаем лекарство, которое защитит вашу печень.

– Теперь препарат, защищающий почки.

– А теперь пришло время антигистаминных, чтобы не было никаких ярких реакций.

Казалось, это не закончится никогда.

Я еще не знала, что ждет меня впереди.

Бывалые называют ее «красной химией».

Ядовито-красный препарат в прозрачной бутылке, который должен был убить раковые клетки, начали капать очень медленно. Я почувствовала легкий дискомфорт, а потом все сильнее накатывающий ужас. Словно кто-то выкручивал кнопку громкости на максимум. Закружилась голова, начало тошнить, внутри стало жечь все тело, и я не выдержала, позвала медсестру, сказав: «Больше не могу, позовите врача». Я уже не могла унять панику.

Пришел доктор, осмотрел меня и велел остановить процедуру. Вены, кажется, благодарно вздохнули, потому что по ним пустили обычный физраствор, чтобы ослабить реакцию.

После этого химиотерапию пришлось продолжить. И снова мне стало плохо, снова все остановили и «промывались» хлоридом натрия.

Лишь с третьей попытки удалось долить дозу «красной химии». Адский коктейль, когда кажется, что тебя травят и нет никаких сил думать, будто все это во благо, будто станет лучше.

Говорят, женщины, которые уже вышли в ремиссию, после этой процедуры больше не хотят красить губы красной помадой и избегают красных платьев. Слишком стойкая и яркая остается ассоциация, вызывающая боль.

Читая названия препаратов из этого ядерного коктейля, которые ни о чем не говорят (доксорубицин и циклофосфамид), молишься, чтобы прошло полегче. Не зря эту «химию» называют «красный дьявол».

Что было после? Температура, полное бессилие, желание спать 24 часа в сутки, рвота, очень быстрая потеря веса и всех волос. Всегда после «химии» начинался сильный стоматит, когда болит все во рту. Глотать слюну было невозможно, она стала отвратительной на вкус, ее приходилось сплевывать. Кровь во время очередной менструации оказалась фиолетового цвета, и вскоре месячные прекратились вовсе, наступил климакс. Сильно упали лейкоциты, и я стала мишенью для любых вирусов и бактерий. Кожа приобрела бледный, сине-зеленоватый оттенок. Меня преследовало постоянное ощущение, словно я в параллельной реальности, из которой мечтала вернуться в мир.

Сейчас я уверена: острота реакции на лечение во многом зависела от моего настроя и головы.

В ней было много мусора из интернета, чужих историй и опыта, которые мне мешали. Вторую, третью и все последующие химиотерапии я переносила намного легче, несмотря на тягостные физиологические последствия. Я уже знала, что это за «монстр». Знала, что он любит: действительно, сытый желудок, много воды, сильные таблетки от тошноты. Еще он любит лишать сил и почти полностью выключает цвет и свет жизни на второй-третий день.

Есть одно замечательное «но». Я умею быстро забывать плохое. Это как с родами. Что говорит каждая женщина в родильной палате? Да чтобы я, да больше никогда, ни за что!

Но боль забывается, страдания меркнут, и спустя какое-то время многие снова готовы родить. Точно так же и с «химией», только в этом случае чудом должна стать ремиссия. Можно вытерпеть все, можно привыкнуть ко всему.

Да, теряешь волосы. Обессиленно проверяешь, стоит ли у кровати дежурный тазик. Не помнишь ни дня, ни ночи в периоды после «химии». Но появляется прекрасный шанс жить.

Мой первый курс химиотерапии состоял из шестнадцати процедур. Четыре «красных» и двенадцать «белых». Врачи посчитали, что я молодая, сильная, а рак – агрессивный, поэтому капали не раз в три недели, как обычно положено, а раз в две недели «красную», раз в неделю – «белую».

Я с ума сходила в Германии без детей и скорее хотела домой. «Белые» капельницы разрешили вывезти с собой в Боровляны, чтобы доделать там.

Кстати, белорусская больница тоже прекрасная – там чисто, ухоженно, приятно, врачи мне встречались доброжелательные; жаль только, что многие лекарства, которые есть в Европе, там недоступны.

Результаты после «красной химии» были отличными – опухоль уменьшилась в два раза. Но через шесть «белых химий» она выросла обратно.

Мы стали звонить в Германию, бить тревогу, и оказалось, что с документами вышла путаница. В белорусских документах был указан гормонозависимый рак, а немецкие врачи по стеклам поставили трижды негативный, который требует совсем другого лечения.

Я поняла, что эти мотания, лечение на расстоянии – вообще не дело. И даже опасно для жизни. Мы решили вернуться в Берлин, взяли детей, вещи и переехали, чтобы быть постоянно под присмотром и ответственностью одного врача.

Теперь мы были все вместе. Я не думала, что мы останемся в Берлине так надолго, но всегда искала плюсы: мальчишки подучат новый язык, познакомятся с новой культурой.

Через один учебный год мы планировали уехать в Беларусь: «химия», операция и ремиссия – таков был мой план.

«Хороший у тебя план, – сказала мне жизнь. – Но я приберегла для тебя кое-что поинтереснее». Так потом и оказалось.

Параллельно с «химией» всегда идет много обследований, и о некоторых я хочу рассказать подробнее.

Иногда во время них я превращалась в токсичную женщину. Нет-нет, это не то, о чем вы подумали. Токсичность не присутствовала в моих словах и поступках, а в буквальном смысле сочилась из тела после обследования ПЭТ-КТ.

Позитронно-эмиссионная томография относится к методам ядерной медицины – когда слышу все эти термины, чувствую себя суперженщиной, настоящим терминатором. Это вам не семечки щелкать!

ПЭТ мне делали и в Беларуси, и в Германии. Это, пожалуй, самый информативный метод в выявлении раковых опухолей и метастазов, поэтому куда я, там и он.

В Беларуси я пережила первый опыт такого исследования, и это было как в кино. Мне выдали памятку, в которой значились пункты: снять всю одежду перед процедурой, а лучше вообще приходить в старой, которую не жалко потом выбросить, на крайний случай прокипятить. К детям и беременным не рекомендовали подходить 2–3 дня, потому что тело становилось в буквальном смысле радиоактивным.

Я, конечно, хотела бы излучать счастье, а не радиацию, но выбирать в такой момент не приходится.

ПЭТ – история медленная. Все время нужно ждать. Сначала – пока радионуклиды распространятся по телу, потом – очередь в сам аппарат, затем – результаты.

Быть внутри этой космической капсулы то еще испытание. Я лежала и думала о дворнике, которого видела утром. Это был веселый мужчина, он что-то напевал себе под нос и подметал улицу. «Какой счастливый!» – рассудила я. Ведь он здоров и полон сил.

А еще я молилась. Ведь это было единственным, на что хватало сил.

После ПЭТ-КТ в Беларуси я три дня жила в отеле недалеко от дома, чтобы не облучать своим присутствием детей. Дима привез домашнюю еду и захватил с собой взятый в аренду аппарат для измерения уровня радиации.

Я аппарату точно не понравилась, он пищал так истошно, что было ясно – домой мне пока нельзя.

В Германии никто не дает таких строгих рекомендаций. Ты можешь спокойно пойти домой сразу после обследования.

Глава восьмая
За что держаться?

Момент, когда врач сидит напротив, готовый объявить результаты, каждый раз судьбоносный, оголяющий нервы и желание побыть в этом мире подольше.

И если доктор говорит ужасные вещи, ты чувствуешь, как медленно холодеет спина, как земля уходит из-под ног. Кажется, больше не можешь ни вздохнуть, ни слова сказать – в горле застывает ком.

Я любила сиять, всегда улыбалась, много смеялась, была всем довольна. Но в день, когда узнала диагноз, погасла, затихла… Казалось, что я тень и у меня нет никакого будущего. Все, что было в моей жизни, стало казаться нелепым, бессмысленным, чужим. А зачем, если все кончено?

О каком блоге может идти речь в такой момент? Мне что, выкладывать на всеобщее обозрение результаты анализов? Или кадры, как я буду лысеть от химиотерапии? Бред! Знакомые стали говорить: «Это в блоге тебя сглазили! Показывала свою жизнь, вот и смотри, что вышло». Я искренне недоумевала: тогда бы все крупные блогеры уже давно умерли! Какие глупости, какое средневековье.

Вести блог не хотелось скорее по другой причине – отсутствовало вдохновение, было неуютно перед камерой и не осталось никаких сил искренне улыбаться. Я ушла в себя и пыталась как можно меньше контактировать с миром.

Как-то раз приятельница Ксюша (кстати, блогер) позвонила мне и сказала: «Почему ты забросила свою страничку? Ты так любила этот блог, вдохновлялась, наполнялась, и получалось у тебя здорово. Возвращайся, я же помню, как у тебя горели глаза!»

Месяц спустя после диагноза я впервые задумалась о том, чтобы вернуться. Написала в чат девчонкам и спросила, стоит ли. Они разделились на два лагеря, и каждый убеждал в своем. Первые говорили: «Поправишься и тогда напишешь, что болела, но все позади!» А вторые советовали быть искренней и написать как есть. И дальше просто быть собой, делиться радостями и горестями.

Для начала я стала публиковать истории в социальных сетях только для близкого круга друзей, в чат добавила человек двадцать, чтобы сообщать им последние новости. Рассказывала, что меня ждет в больнице, как я себя чувствую. Делала это, чтобы не отвечать каждому отдельно на вопрос: «Как дела?», который я встречала чаще, чем беременные. С такой приватной версией блога я чувствовала себя как рыба в воде, мне нравилось делиться, получать ответы и поддержку.

Постепенно я поняла, что готова вернуться в свой большой блог. На одном дыхании написала пост обо всем, что случилось, и, зажмурившись, нажала кнопку «Опубликовать». Была уверена, что от меня начнут сотнями отписываться.

Кому нужны эти болячки, страх, у людей и так полно проблем, а тут еще я со своим раком.

Каково же было мое удивление, когда в «личку» посыпались десятки, сотни сообщений поддержки, каждый день кто-то подписывался, всех трогала моя история. Кто-то старался дать совет, кто-то – поделиться историей выздоровления.

Я почувствовала, что кокон, в котором я была как в вакууме, просто лопнул. Вот она я, такая, какая есть, мне больно и страшно, но я настоящая и буду бороться за жизнь.

Оказалось, людям не нужен один позитив. Никому это не близко, если вы, конечно, не искали канал с мемами. Проблем нет только у мертвых. Мои отношения с аудиторией стали более доверительными, я перестала бояться рассказывать о переживаниях. Появилась близость с подписчиками.

В тот момент я поняла: сколько же я вела успешных страниц в онлайн-пространстве для других людей, делая их бренды успешными и заметными, а свой блог – ну так… Без стабильности, особой идеи и должного внимания.

Именно болезнь позволила мне раскрыться и перестать постоянно оглядываться: «А кто что скажет, что подумают, если я негатив какой-то выложу?»

Друзья спрашивали: «Надя, как ты тратишь столько энергии? В блоге сотни тысяч людей, и каждый забирает твою силу!» Я недоумевала. Каждый из них – мое солнце, поддержка, антидепрессант. Ежедневно я захожу в «директ» и вижу теплые слова, чувствую заботу, доброе отношение, осознаю, что я не одна. Честно скажу, это сложно чем-то заменить. Блог и люди в нем – важная часть моей жизни, я благодарна им настолько, что это нельзя выразить словами.

Глава девятая
Потеря волос

Раньше я видела такое только в кино: героиня растерянно подходит к зеркалу, проводит по волосам, и целый клок остается у нее в руке. «Ужас…» – думала я и понятия не имела, что однажды это коснется и меня.

Врачи обязаны сообщать обо всех последствиях химиотерапии, и о том, что я начну терять волосы на двадцать первый день после первой процедуры, мне рассказали сразу.

Я оптимист, и внутри всегда живет надежда: «А вдруг получится так, что именно я не облысею, вдруг стану каким-то исключением из этих правил?» Прошел первый сеанс химиотерапии, ничего не случилось с внешностью, я по-прежнему расчесывала длинные красивые волосы и не могла представить себя лысой.

Но ровно на двадцать первый день волосы стали меня покидать. Они оставались на подушке, на расческе, в руках, в ванной, на полу… Я стала относиться к ним очень бережно и еще верила, что лишние отпадут, а все остальное останется. Начиталась в интернете про охлаждающий шлем, который якобы останавливает «волосопад», но отзывы оказались провальными. Шлему не тягаться с отравляющим действием «химии», от которого каждый волосок на теле говорит: arrivederci.

Знаю, что многим психологически тяжело выдержать долгое прощание с шевелюрой, поэтому они принимают радикальные меры: сразу сбривают все наголо. Моя знакомая так и сделала. Говорила, что устала находить волосы даже в еде и каждый день пылесосить, как будто дома линяет огромный лев.

Я боролась до последнего. Бережно мыла голову прохладной водой, волосы расчесывала только с кончиков и осторожно. Они спутывались и скатывались, каждые два дня ко мне заходила подруга, чтобы распутать это безобразие. Сначала пытался Дима, но у него плохо получалось.

Голова лысеет странно: макушка уже начинает просвечивать, а на висках волосы держатся дольше всего. Поэтому на улице, в шапке, я выглядела как нормальный человек.

Однажды подруга сказала: «Надя, тут больше нечего спасать…» И я приняла решение: пора бриться.

Дима поставил в ванной комнате стул, достал машинку, установил длину «под ноль» и приступил. Мне было не по себе, но я улыбалась. Конечно, дети прибежали, им было интересно. А я, чтобы не пугать их и успокоить себя, сидела и приговаривала: «Уходит все плохое, все больное, а новое вырастет здоровое, красивое!»

Я попросила старшего сына снять процесс на видео. Видимо, блогер во мне никогда не дремлет. Думала, вдруг захочу снова что-то публиковать, поддерживать других, поделиться волнующим моментом и показать, что это не так страшно.

Меня тошнило, бил озноб, хотя умом я понимала: это просто волосы, они вырастут. В тот момент я снова стала маленькой беспомощной девочкой, которую папа брил так же, на стуле в ванной, из-за лишая. Круг замкнулся.

С раком так постоянно. Он подкидывает испытания, о которых думаешь: не смогу. А потом берешь, делаешь – и поражаешься, как много силы внутри.

Когда я подняла глаза и увидела свое отражение с сияющей гладкой головой, первое, что подумала: «М-м, а все не так уж плохо, мне даже идет». В абсолютно лысой голове и правда есть свой стиль: невероятная смесь хрупкости и брутальности.

Как только я лишилась волос, мне пришла в голову идея посмотреть фотографии знаменитых лысых актрис. У кого-то образ такой, а кто-то побрился для роли. Деми Мур, например, в роли солдата Джейн – ну красотка же! Можно подсмотреть фишки со стилем, аксессуарами. Когда актеры играют онкобольных, режиссер почему-то чаще всего не учитывает, что брови и ресницы тоже выпадают. И тут я, как Станиславский, кричу Пенелопе Крус в фильме «Элегия»: «Не верю!» Грустно и смешно. Товарищи режиссеры, стремитесь, пожалуйста, к правдоподобности.

Я немного изменила гардероб: на дальние полки ушли платья в горошек и цветочек, зато появились майки-алкоголички, водолазки, жакеты. Красиво смотрелись серьги-кольца и маленькие каффы.

Вспоминала ли я семилетнюю себя, мой позор перед всей школой? Да! Но с психологом я проработала эту травму, и лысая голова перестала быть для меня символом душевной боли.

Потом закрутились новые анализы, обследования, проблемы сыпались одна за другой, и мысли о волосах ушли на второй план. Но это не помешало мне выбрать несколько париков, потому что любой девушке всегда хочется оставаться такой, как ей нравится. Лысая голова – смело и стильно, но непривычно. Парик – настоящее спасение для таких случаев. Но я никогда не скрывала гладкой головы, не стыдилась ее. В какой-то степени это был маленький артефакт моей огромной битвы…

Глава десятая
Место силы

Когда проходит первый шок от диагноза, снова начинаешь слышать себя. Я постоянно обдумывала, что происходит в моей жизни, сознание стало меняться, перестраиваться. Тоненький, тогда еще несмелый, внутренний голос все время просил одного и того же: уйти от толпы, побыть одной, оказаться в тишине, побродить по лесу. Меня потянуло к природе. Захотелось отодвинуть работу, будничную суету; мелкие дела казались настолько неважными по сравнению с жизнью.

Понимаю, что жизнь и состоит из дел и мелочей, но когда настраиваешься на борьбу за выживание, то выбор аромата стирального порошка кажется чем-то диким.

Возле нашего дома в Беларуси – большой лес. Каждый день я ходила туда вместе с собакой Зосей и даже не выплакивала, а выревывала свою боль. Ходила до изнеможения, шелестела сухими листьями, дышала чистым воздухом.

Природа всегда понимает и забирает плохое. С ней я могу не «держать лицо», быть растрепанной внешне и внутренне, она примет меня любой. Обнимет, помолчит, даст сил.

Помню, как однажды вернулась из леса и позвонила маме. Взахлеб рассказывала, как удивительно лечит лес, и мама ответила, что делала то же самое, когда болела раком. Ее интуитивно тянуло к природе, первобытной мощи и тихому принятию любого твоего состояния.

Это мама рассказала мне о силе деревьев, насколько они – великая живая система. Как я писала ранее, обнимаешь осину, и она забирает все плохое, тяжелые мысли, отчаяние, безысходность. А следом подходишь к березе, она тихо шелестит листьями над головой и наполняет тебя чистой радостью. У меня даже появились в лесу «мои» осина и береза, они стояли неподалеку друг от друга. Это был целый ритуал: я приходила к ним каждый день, разговаривала с ними, благодарила их. В лесу я жадно впитывала жизнь. Ведь лес никогда не замирает, там кипит энергия и работа, порой незаметная для глаз, но незаменимая для планеты.

В городе мы привыкли, что кто-то торопится на работу, кто-то неспешно пьет кофе в уличном кафе, но заметить течение жизни в лесу стало для меня маленьким чудом.

Пение птиц, другие звуки, ветер – это настоящая медитация, которую Бог создал специально для нас.

Как много может подарить природа, мы часть ее, просто забыли об этом. А если отмотать историю на много столетий назад, то становится ясно: раньше человек брал от природы абсолютно все и не мог существовать отдельно от нее.

Сейчас в Берлине я постоянно хожу в парк – рядом нет леса. Беру с собой плед, оставляю дома телефон, чтобы не отвлекал от тишины. Это задача для ума – побыть в безмыслии, успокоиться, убрать шум в голове и сердце, понять, кто ты, где ты, услышать себя.

Летом я хожу по земле, траве, песку босиком. «Заземляюсь», осмысливаю, как энергия проходит сквозь меня, наполняет теплом и светом. Представьте, сколько всего там внутри: недра, воды, миллионы лет истории. Сколько всего держит земля! Наш безумный мир, миллиарды человек, корабли и самолеты, и на все у нее хватает сил. Я сосредотачиваю мысли на осознании этой силы и представляю, как земля делится ею со мной, а я через стопы ее принимаю.

Люблю подолгу смотреть на воду. Плавать мне нравится тоже, но так я скорее отдаю энергию. Созерцание же воды успокаивает мысли, приводит их в порядок, замедляет. Совершенно неважно, море это, река или маленький пруд, вы можете наполняться в любом месте. Даже в крупных торговых центрах или отелях делают фонтан или стену, по которой стекает вода, и люди всегда останавливают на них свой взгляд.

Меня часто спрашивают: «Надя, ты проходишь серьезное лечение и всегда так энергична, активна, как такое вообще может быть?» И всегда я отвечаю, что природа – один из моих самых серьезных помощников, и я не шучу.

Возможно, многие из вас тоже ощущали состояние внутренней тишины и заряженности после общения с природой.

Почти у каждого есть свое «место силы». Место, где хорошо и спокойно, где жужжание мыслей утихает, где тревоги не беспокоят. Вот и у меня есть такое. Их даже несколько. Первое я нашла в Минске, возле дома, где была маленькая уютная поляна с большой березой. Там мне было хорошо и ко мне приходили идеи. Именно эта поляна подарила уверенность в том, что я готова записать первый урок, что хватит откладывать и нужно просто начать делать. Ничто не отвлекало меня от самой себя, я физически чувствовала, как перезагружаюсь. Это ценный навык, когда, сам того не желая, постоянно возвращаешься к мыслям о болезни. Но это мы управляем мыслями, а не они нами.

После переезда в Берлин я не знала, где искать свое новое место силы. В нашей квартире был выход на крышу. Поднявшись, я увидела высокое небо, простор, закаты, огни города. Смотрела как зачарованная и вдруг ощутила: мне хорошо. Да, это была другая энергия: процветание, сила, достижения – тоже мое! Вечером, когда город стих и появились огромные звезды, я лежала на крыше на шезлонге и поймала ощущение счастья и спокойствия. Поняла, что здесь буду слышать себя, находить вдохновение, говорить с небом.

Места как люди. Наверняка вы замечали, что рядом с одним человеком внутри спокойно, тепло, приятно, а с другим вы нервничаете, не можете расслабиться, чувствуете неловкость. С местами так же! Кто-то в мегаполисе как рыба в воде, а кто-то может наслаждаться жизнью только в тишине.

Для меня место силы – любое место, где я чувствую прилив энергии или, наоборот, приятное успокоение, негу.

Вовсе не обязательно за таким местом лететь на край света, к морю, в горы, это может быть поле с ромашками возле дачи. Или маленький ручей в лесу.

Важно слышать себя и поймать момент, когда внутри словно начнут вырастать крылья. Значит, это оно!

Я нашла классное место даже дома. У меня есть любимый уголок у окна с уютным креслом. Люблю там пить кофе, придумывать что-то новое.