Текст книги "Социалка. Публицистика"

Родители

Во дворе пополнение. У пары скворцов ожидается потомство. Крику на всю округу. Оба родителя – и мать, и отец – ревностно охраняют все подходы к гнезду. Попрятались от греха подальше не только дворовые коты, но и собаки.

Лишь один – черный, матерый котяра – решил доказать, что он, а не какой-то там взбесившийся завтрак, хозяин во дворе и выбрался погреться на солнышке. За что и поплатился.

Атака с воздуха была незамедлительной. Клочки угольной шерсти так и понеслись по воздуху, выдираемые рыжими клювами. С жалобным мявом неудавшийся герой ретировался под стоящую у подъезда машину, откуда сразу же понеслись отборные кошачьи ругательства, перемежаемые причитаниями об испорченной шкуре.

А парочка крылатых бестий, потеряв свою жертву из поля зрения, накинулась на проходившую мимо бабульку. Но получив отпор авоськой, скворцы решили, что бабушка для их выводка угрозы не представляет, и вернулись на дерево, треща о своем праведном гневе и несправедливо полученном нагоняе.

Родители – они такие. Если дело касается защиты детенышей, будут биться до последней капли крови. Даже если противник в десятки раз больше и сильнее, и в обычных условиях стоит в пищевой цепочке намного выше.

Так что, пока не оперятся новые жильцы двора, не опробуют крылья на прочность, не покинут отчий дом, теряться местной живности (а особенно котам!) по закоулкам и передвигаться короткими перебежками от укрытия к укрытию.

Каждому воздастся по вере его

Сегодня со мной произошла чудесная история. Вы можете мне ответить, что у меня каждый день случается что-нибудь чудесное, и будете правы. Просто я верю в чудеса, и они со мной постоянно случаются.

Вчера поздно вечером на последнем рейсе возвращались из Судака в Коктебель. Маршрут не из легких. Серпантин. На одном из поворотов перевернулся пакет с вещами. В темноте, вроде, все собрали, но, как оказалось утром, не все. Кошелек вылетел. Хотя я сейчас забегаю вперед.

Выгружались экстренно, потому что повезло выйти на нашей остановке, а не на автостанции, находящейся в полутора километрах от гостиницы. От того внимания на нехватку кошелька не обратили. В номере тоже не заметили сразу, так как очень устали, проведя весь день в изучении чудес Нового Света.

Утром собрались с сыном на рынок, начали искать кошелек. Нигде нет. Весь номер перерыли. Путь от остановки до гостиницы дважды прошли. Хозяйку растревожили. Нет кошелька. Стали восстанавливать цепочку событий. В Судаке на автовокзале кошелек был, так как мы из него билеты доставали уже в автобусе. А дальше – провал.

Пошли на автовокзал. Попросили кассиршу связаться с водителем. Тот ответил, что ничего в салоне автобуса не находил. Кассирша посоветовала прийти на вокзал в четыре, так как этот водитель должен к четырем проезжать из Судака в Феодосию. Ушли опечаленные с сыном в холмы. Кошелек жалко было. Я его только доделала. Да и деньги, не то, чтобы последние, но далеко не лишние. И карточки пластиковые банковские все там.

Пока гуляли по холмам, успокоилась. Думаю, фиг с ним, главное, что все здоровы. Кошелек сделаю новый, карточки восстановлю, а деньги – ну так экономить будем. Вот холмы есть. Они бесплатные. Гуляй, не хочу. Красотища!

И что бы вы думали? Только пришло равновесие, и настроение от окрестных пейзажей пошло резко вверх, как раздался телефонный звонок. Звонил мой банк. К ним обратился молодой человек по имени Максим, нашедший мою карточку. Продиктовали мне его номер. Позвонила. Оказалось, что сам он из Феодосии, утром возвращался из Судака и нашел под сидением кошелек. Контактов не нашел, только номер моего банка на карточке. Вот и позвонил им, чтобы они меня разыскали и помогли ему вернуть пропажу.

Спустилась с холмов, дождалась в маршрутку и уехала в Феодосию. А там на вокзале меня встретил Максим с женой. Кошелек вернули. От вознаграждения отказались. В кошельке все до копейки. Так еще и на день города с собой звали. Сегодня оказывается у Феодосии день рождения. Вежливо отказалась (ибо в Коктебеле меня ждали мама с сыном), поблагодарила за чуткость к чужой беде и на той же маршрутке вернулась обратно.

Ехала, и так светло на душе было. Так радостно. Не от того, что деньги вернулись. Деньги – они всего лишь деньги. И не более того. Не от того, что не будет мороки с восстановлением карточек. Ну, побегала бы час, неделю подождала. Делов-то! Я же со всем этим уже попрощалась, смирилась и приняла как данность.

Светло и радостно было от того, что люди чудесны! Я в это верю. И в чудеса верю. Ну, сами подумайте, какой шанс найти потерянную вещь, а тем более кошелек, даже в одном городе? А тут целый полуостров. Ведь туристы мотаются из города в город, да и местные тоже. Практически нулевой. Но он выпал. Разве не чудо?

Каждому, да воздастся по вере его.

Просьба не мельтешить!

Вчера мне встретился вот такой шедевр «эпистолярного» жанра: «Внимание! Ведется строгий учет оплаты! Просьба – не мельтешить!». Встретился в платном ватерклозете на Судакском автовокзале. Не смогла пройти мимо и испросила разрешения на фото. Работница заведения услужливо разрешила, ворча:

– Пусть все знают! Вы еще и датчики движения сфотографируйте и напишите обязательно, какой у нас тут бардак.

А автор же сего шедевра (очевидно, хозяин заведения) сути моей заинтересованности не понял и попросил уточнить, что меня так вдохновляет на съемку. Пришлось объяснять, что слово «мельтешить» относится к разговорному стилю. И хотя оно и очень емко определяет действие, которое не следует выполнять, однако встретить его в подобном «официальном» документе было забавно. Мужик обиделся и спросил, откуда я. Очень хотелось ответить, что, видимо, с Альфа Центавра, но сказала как есть – с Луны.

Закройте, продует
Из сиюминутного

Жара уже с утра за тридцать. Час пик. Народ спешит на работу. В маршрутках давка. Но всем надо ехать. И люди, в три ряда стоящие в проходах шириной не более полуметра, тихо завидуют сидящим собратьям.

Духота, сил нет. Но у каждого открывающегося окошка обязательно оказывается бабулька «закройте, продует!» в наглухо застегнутой самовязанной кофте. И откуда эти бабули только берутся? Не иначе как из самого ада! И едут точно в его филиалы: почту, поликлинику и ЖЭК.

Про таксистов, навигаторы, санкции и русский юмор

Есть такая особая социальная категория – таксисты. Не водители, а именно таксисты. Сюда входят и те, кто занимается этим профессионально, и те, кто лишь время от времени подрабатывает частным извозом, и те, кому просто скучно ехать в одиночку, и они рады любым ушам (хотя свободным ушам рады бывают и представители первых двух групп) и любому шуму. Есть у них только один объединяющий признак – небезвозмездность оказания услуг перевозки.

Кризис, мягкой поступью шагающий по стране, только расширил эту категорию. И на дороги города в свободное от работы время выехали те, кто и дорог этих толком-то не знает. Навигатор им в помощь, как говорится. Только эта дурмашинка часто играет с ними злую шутку.

Вот, например, сегодня вызываю такси. Нужно ехать из центра в ещё более центровой центр – самое сердце города – перекрёсток улиц Красной и Ленина. Звонок от оператора, что машина прибыла, вовсе не означал, что, выйдя за калитку, я увижу приветливо распахнутую дверь авто. За воротами была пустота.

Через пять минут, неоднократно прослушав автоинформатор, сообщающий мне, что «суслик есть», хотя я его и не вижу, удалось дозвониться водителю такси.

– Вы где? – задаю вполне законный вопрос.

– Это вы где? Я на Колхозной. Только дома номер сорок семь здесь и в помине нет, – отвечает таксист.

– Значит, вы заехали в Колхозный проезд. Возвращайтесь обратно на улицу Колхозную.

– Я на улице Колхозной. Вот, читаю название «улица Колхозная»!

– Где читаете? На домах?

– Нет. В навигаторе.

– Все ясно. Разворачивайтесь и выезжайте обратно. Только не отключайтесь. Я вас проведу.

– Хорошо.

Из-за поворота в Колхозный проезд появилась чёрная Тойота.

– Я вас вижу. Не переезжая рельсы, сразу поворачивайте направо.

– Направо к 40 лет Победы?

– Нет. Это налево. Направо к Клинической. Да не переезжайте же рельсы!

Всего каких-то пятнадцать минут, и я в машине! Бинго! Но это полбеды. Далее едем опять по навигатору.

– Я могу подсказать дорогу без пробок. Отключите его, пожалуйста, – вежливо прошу водителя.

– Я за рулем не первый десяток лет, я лучше вас знаю как ехать!

Ну как с этим спорить?! И меня ожидает увлекательная пятидесятиминутная экскурсия по пробкам Краснодара. Хотя там пешком идти минут сорок-сорок пять, не напрягаясь.

Думаете, куда меня привезли? По адресу? Не угадали. Водитель промахнулся на три квартала, с гордостью объявив об окончании маршрута.

– Это Рашпилевская и Гоголя. А я просила на Красную и Ленина.

– Да? А зачем я сюда приехал?

– Ну, вам виднее. Вы же не первый десяток лет за рулём. Я отсюда уже дойду. Спасибо.

– Нет. Давайте, я довезу вас по адресу. У нас солидное такси.

– Я ощутила!

И ещё десять минут мы едем в пробке три квартала…

Но при всех минусах таксистов, у них есть один огромный плюс – их болтливость. Благодаря этому плюсу они – просто неиссякаемый источник информации к размышлению и творчеству.

Вот давеча еду с другим представителем этой категории. Говорить не охота, от слова совсем. Но он трещит без умолку о политике и иже с ним. Минут через пять поездки мне становится даже интересно, и я начинаю вслушиваться в потоки звуков.

Далее следует рассказ от первого лица (мат упускаю везде, где он не несёт смысловой нагрузки):

«Санкции, говорите? Да вертели мы эти санкции. Вот вызов я как-то получил в аэропорт. Приезжаю, три амера. Два – не бельмеса по-русски. Лопочут что-то на своём. Тарабарщина сплошная. Третий сносно говорит, но с акцентом:

– Мы хотели бы занять вас на целый день.

Оно-то мне, конечно, хорошо. Но я их, пиндосов, терпеть не могу. Решил пошутить:

– А вы откуда?

– Из Америки.

– Из Америки? С Луны что ли свалились? У вас там в вашем Пиндостане новостей совсем нет? У нас же ответные санкции. Мы ваших граждан не возим. Запрещено.

– А мы-то причём? Это наше государство вам санкции объявило, а не мы! Нам же нужно ехать! Может, можно как-то вопрос решить? – и кошелёк достаёт.

– Так и не я вам санкции по перевозкам объявил. А наше государство. Вас никто не повезёт. Можете лететь обратно.

Вижу, погрустнели. Репы чешут. Юмор наш не понимают. Пожалел.

– Вот куда вы прилетели, если даже юмор наш, русский не понимаете, – говорю. – Вертели мы ваши санкции. У нас, кто платит, тот и едет.

Катал их весь день по городу. Напыщенные, как индюки. Видимо, на шутку обиделись. Вечером обратно в аэропорт везу. По дороге заезжаем в магазин. Вино-водочный, элитный. Выходят оттуда с тремя литровыми пузырями водки. И давай прям в машине усугублять. Подобрели сразу. Извиняться за своё правительство стали. Клясться в вечной любви к России в целом и к Краснодару в частности. Один, так вообще отъехал. Слабенький оказался.

Привёз я их в аэропорт. Говорю:

– Как же ж вас в самолёт пустят в таком виде?

– Да легко! Мы своей авиакомпанией летим. Это у вас – порядок, а у нас – свобода! Кто платит, тот и летит.

А вот ещё случай был. Когда наши с немцами мяч гоняли. Помните? В том году, осенью. Так вот, вызов на Красную к клубу ночному «Сахар». И опять интуристы. Немчура. Пятеро в хлам. По-русски ни слова не знают. А я слова пиндосов вспомнил про свободу и подумал, нахер оно мне надо!

– Русский выучите сначала, а потом ехать будем, – говорю и заказ снимаю. – У нас – порядок!»

Уж не знаю, так ли это было на самом деле, или таксист приукрасил что. Только гордость меня взяла за наших таксистов.

К слову, среди них прекрасные собеседники попадаются. Такие, с которыми и по литературе, и по другим видам искусства пообщаться интересно. С одним у меня занимательная дискуссия по творчеству Марка Твена и Петрония состоялась. Жаль, поездка короткая была.

Сорок шагов в аду

Я это видела… Мельком… Краем глаза… Но забыть такое невозможно…

Моему сыну тогда было два с половиной. Лето. Жара. Детская краевая больница. Соматика. Астма. Без больниц нет льгот на лекарства. Такая система, черт бы ее побрал. Но не о ней.

Санитарки заняты. Зарплата – копейки. Дежурная медсестра попросила отнести анализы крови в соседний корпус. Четвертый этаж. Лаборатория в онкологическом. Сорок шагов в аду. Вокруг мамочки на грани истерики. Самым старшим пациентам едва девять. Есть грудные. Много.

В коридоре стоит крик. Кричат две женщины. Молодая, девчонка еще совсем, и дама бальзаковского возраста, в которой я с ужасом узнаю свою любимую учительницу, на моей памяти крайне интеллигентного и воспитанного человека. Предмет спора – не выкинутый своевременно в мусор использованный подгузник. Глаза у обеих пустые. В них такая звериная тоска и безысходность, что по коже мороз. И из-за всех дверей слышен детский плач…

Вышла на улицу как в тумане. Жара под сорок. А меня озноб бьет. И мысль в виске колотится: «Господи, спасибо, что у моего только астма…»

Потом узнала. У моей учительницы был сын. Единственный. Поздний. Любимый ребенок. Через месяц после той случайной встречи он умер. Рак мозга никого не щадит. Больше года она боролась за драгоценную жизнь по больницам. Но тщетно. Траур не сняла и через десять лет… Скользила тихая и черная как тень…