Текст книги "Смотри страху в глаза"

Правда, долго еще, на всякий пожарный, под школьным пиджаком носил он отцовский солдатский ремень с большой и тяжелой пряжкой. Ремень этот уже однажды выручил Витьку, когда к нему вечером у магазина пристали двое подвыпивших парней, требуя денег. Пряжка помогла отбиться. В такие решительные минуты, когда требовалось отчаянное действие, в Витькиной душе поднималась буря, все тело напрягалось, и страх отступал перед сжатой в кулак волей. А когда опасность миновала, мышцы снова расслаблялись, становилось легко, а душа будто обновлялась.

Утром проснулись они с Тошкой поздно. Попив чаю с бутербродами, приготовленными Тошкиной матерью, стали накачивать резиновую лодку. Послышался гул вертолета. Весело подбрасывая шапки над головой, замахали руками. Тут и ежику понятно, что все у них в ажуре.

Спустив лодку на воду, Витька заметил, что дно накачали слабовато, но не придал этому большого значения. Забросив вещи в резиновую нишу, отчалили от берега. До бурлящего ската воды доплыли быстро. Довольные собой, приняли, как им тогда показалось, правильное решение: на берег не сходить, хотя отец строго-настрого предупреждал, чтобы на пороге шли по берегу, держа лодку за веревки. Дядя Лёня тоже им об этом говорил. Но Витьку их слова не убедили – дети они, что ли? К тому же тащиться по кустам целых три километра уж больно не хотелось.

Поначалу идти на «резинке» между бурунами воды было прикольно. Но потом лодку стало кидать из стороны в сторону, направлять ее веслами в нужное русло Витьке не удавалось: она то носом, то кормой цеплялась за подводные камни. И когда ее разворачивало поперек, Витьку охватывала паника – того и гляди перевернется. Боялся не за себя, за Тошку, у которого глаза были и так «по восемь копеек». Друг сидел на мокром дне лодки, вцепившись в капроновые леерные ленты, что шли вдоль бортов. Колючие брызги секли лицо.

Напоровшись на камень мягким днищем, из лодки от резкого толчка выбросило в воду рюкзак с продуктами. Но им было не до него – лишь бы скорее закончился весь этот ужас. Выловить рюкзак удалось только тогда, когда наконец вышли на тихую воду. Намокший и отяжелевший мешок едва торчал из воды.

К острову подплыли, когда солнце уже скрылось за лес. Но было еще светло. И хоть мокрая одежда неприятно холодила тело, сушиться или переодеваться некогда. Хорошо еще, что спички были в нагрудных карманах куртки, предусмотрительно завернутые в полиэтиленовые мешочки, а то бы тряслись целую ночь от холода. Визит медведя помнили, поэтому хворосту натаскали целую гору. Несмотря на то что сам остров состоял из гряды камней, деревьев на нем росло много.

Когда костер разгорелся и от мокрой одежды повалил пар, утолили голод, открыв банку тушенки. Размокший хлеб превратился в кашу, его ели ложками. Он был вперемешку с крупой и солью. До рыбалки дело не дошло.

Сырую палатку разбили на месте сгоревшего костра, как, по рассказам отца, это делали десантники в ненастную погоду. Хорошо еще, спальники были спрятаны в прорезиненных чехлах.

Не найдя банки с жидкостью от комаров, которая, судя по всему, утонула, ребята застегнулись в спальниках по самые глаза. Но даже на пыхтящие их носы кровожадные твари садились безо всякого зазрения совести. И за ночь лица распухли так, что утром смотреть друг на друга без смеха было невозможно.

Спали богатырским сном, про медведя забыв напрочь. Приходил он или нет – ни Витька, ни Тошка не слышали.

Всю ночь Витьке снился такой дивный сон… про Алёнку. Будто плывет он по реке в лодке не с Тошкой, а с Алёнкой. Ее рука, опущенная в воду, – вся в мелких воздушных пузырьках. Легкий ветерок развевает распущенные по плечам волосы. Она подставляет солнцу лицо и улыбается по-детски счастливой улыбкой. Но вот в глазах ее появилась тревога: впереди бурлящий порог. Она со страхом смотрит на Витьку. Он уверенным взглядом успокаивает ее – дескать, со мной никогда и ничего не бойся – и делает знак, чтобы крепче держалась за леерную обвязку. А лодку уже свободно несет потоком между огромными валунами. Он, Витька, ловко и напряженно работает веслами. Страха и в помине нет.

Проснувшись среди ночи, Витька еще долго находился во власти сладких воспоминаний. Они не виделись уже больше двух лет, с тех пор как отца перевели на работу в этот большой город. Какая она теперь, Алёнка?

Весть о переезде обрушилась тогда на Витьку как гром среди ясного неба. И хоть друзей у него было немного, пугала неизвестность и еще… тот факт, что теперь он долго не увидится с Алёнкой.

Глава вторая

Появилась новенькая в их третьем классе сразу после зимних каникул. Она была такой хрупкой, невесомой, что, казалось, дунь – полетит по классу как пушинка. Большие голубые глаза ее доверчиво и кротко смотрели на мир, и все, о чем Алёнка думала, в этих ее глазах отражалось. Говорила она негромко, но весь класс замирал, как только она начинала отвечать. Даже Колька Петушок (Петушок – это не прозвище, а настоящая Колькина фамилия) и тот, сразу перестав паясничать, завороженно, открыв рот, смотрел на нее.

Витька Петушка на дух не выносил. Хилый, но задиристый, он был таким вредным, что в классе, кроме Руси, его никто терпеть не мог. Девчонки от него просто плакали: то форму запачкает, то учебники растреплет, то кнопки кому-нибудь на стул острием вверх подложит… Словом, всякая мелкая пакость – его рук дело. Колька постоянно хлюпал носом, да и весь он был каким-то неопрятным. На Русю Колька всегда смотрел, будто преданный пес. Тому это очень нравилось, и он никому не давал Петушка в обиду.

Руся в классе был выше всех и такой здоровый, что на третьеклассника не походил вовсе. Однако и переростком не был, учился на крепкие четверки. Брови у него были густыми и сросшимися на переносице, казалось, что они у него все время нахмурены. Волосы у Руси, как и у Витьки, красиво лежали волнами, только у Руси – темные, а у Витьки – светлые. Во втором классе Витька с Русей даже дружили. Он сначала вообще-то был парнем нормальным. Но за лето Руся почти на голову обошел Витьку в росте, на одноклассников, в том числе и на Витьку, поглядывал теперь свысока. К нему сразу подмазался Петушок. Витька от них отошел, да так ни с кем больше особо и не сдружился.

Своих симпатий к Алёнке Руся не скрывал. При всех просил учительницу посадить его с ней за одну парту: мол, тогда он обещает, что вести себя и учиться будет лучше. Но Валентина Александровна не разрешила. Еще бы! Руся такой бугай, где ему с Алёнкой сидеть?! Ему последняя парта в самый раз. И посадила ее рядом с Витькой. Руся простить ему этого не мог.

Да еще эта история с днем рождения. С него все и началось…

Однажды на большой перемене Алёнка вдруг тихо сказала ему:

– Витя, в субботу у меня день рождения. Приходи к нам к четырем часам, мы с мамой торт испечем… – и, тряхнув хвостом пышных белых волос, как ни в чем не бывало пошла в столовую.

Витька остолбенел от растерянности. Из мальчишек пригласила его одного. Точно. Он наблюдал: ни к кому больше не подходила, шепталась только с девчонками.

Все уроки Витька думал только об одном: что делать?

Дома он сразу же кинулся к копилке и стал пересчитывать деньги. Это был его личный заработок. В выходные они вместе с отцом счищали снег с крыши лесхоза, и полученные деньги отец честно поделил с ним пополам. Витька хотел на спортивный велосипед копить, но теперь!..

Подарок выбирал три дня. В конце концов купил оригинальную берестяную шкатулку и попросил продавщицу красиво упаковать, завязав большим розовым бантом.

А в субботу, придя домой с занятий, залез с ногами на диван и, подперев щеку рукой, задумался. Когда мама вошла в комнату, он спросил:

– А может, мне все-таки не ходить?

– Куда? – не сразу поняла мама.

– К Алёнке на день рождения. Ребята ведь узнают – задразнят…

Мама присела рядом.

– Не знаю, сынок, решай сам. Боишься – не ходи. А узнать, конечно, узнают… И дразниться будут – это факт.

Витька вздохнул: как же тяжело решать такое самому! Но задело мамино: «Боишься – не ходи». Взглянув на подарок, решительно встал с дивана:

– Можно, я новую куртку надену?

– Конечно, – разрешила мама. – И рубашку голубую… Тебе этот цвет идет.

Куртку Витьке из Финляндии в подарок привез мамин брат, дядя Женя. Витька ее еще ни разу не надевал. И даже перед дворовыми ребятами не хвастался. Куртку эту словами не опишешь, видеть надо: голубого цвета, со множеством молний, карманов и заклепок, на белом шелковом подкладе! Отпарив брюки и надев светло-серый джемпер, Витька подошел к зеркалу и сам себя застеснялся: прямо манекен какой-то!

Он долго стоял перед дверью Алёнкиной квартиры, не смея позвонить. И только тогда, когда на нижней площадке послышались чьи-то торопливые шаги, нажал кнопку.

Открыв дверь, тетя Света, Алёнкина мама, удивленно протянула:

– О-ой! Какой ты нарядный, Витя! Проходи!

В прихожую тут же высыпали девчонки и вытаращились на него. А Петрова Танька, самая горластая в их классе, закатив глаза, завопила:

– Ой, мамочки! Худо мне… Кого я вижу! То ли Витька, то ли привидение! А разоделся-то, господи! Как на бал!..

Алёнка зарделась вся.

– Раздевайся. Я думала, что ты не придешь, побоишься… – пролепетала она.

– А кого мне бояться? – забрало Витьку. – Поздравляю! – и небрежно протянул ей подарок.

Танька, выхватив его из Алёнкиных рук, тут же принялась развязывать упаковку.

Витька возмутился:

– Чего схватила-то? Не тебе ведь!

Но тетя Света, погладив его по плечу, объяснила: мол, подарки положено открывать, чтобы все полюбовались.

За столом девчонки переглядывались, хихикали, но Алёнку это почему-то совсем не смущало. И Витька тоже освоился, перестал краснеть.

Потом пришла Алёнкина старшая сестра, Катя, включила магнитофон и светомузыку. Девчонки стали танцевать. Катя, подняв вверх плюшевого медвежонка, объявила, что вручит этот приз за лучшее исполнение быстрого танца. Витька отчаялся на «брейк» и вышел в круг танцующих девчонок. Медвежонок достался ему. Он хотел отдать его Алёнке, но та запротестовала: мол, так нечестно, выиграл – бери!

Затем Катя раздала им бенгальские свечи и объявила медленный танец. Те, кто становились в пару, имели право их зажечь. Витька пригласил Алёнку. Девчонки снова зашептались, поглядывая на них, а Алёнка смело положила ему руку на плечо. Искорки бенгальских свечей отражались в ее глазах. У Витьки от волнения по вискам потекли ручейки пота. Руки тоже взмокли, хоть дуй на них. Только какое там! Он даже дышать боялся.

На другой день, стоило ему только переступить порог класса, как парни загоготали:

– Эй, жених! Говорят, ты вчера один среди девок на дне рождения был! – И, пальцами показывая на Русю с Колькой, снова заржали: – В обнимку с Алёнкой танцевал?

Руся, прижав к себе Петушка, разыгрывал спектакль. Страстно лобызал Кольку в конопатые щеки, приговаривая:

– Милая моя! Я без тебя жить не могу!

Ребята держались за животы от смеха. Витька тоже было попробовал добродушно усмехнуться, но тут Петушок, видно науськанный Русей, подошел и плюнул ему в лицо. Витька оторопел, а потом наотмашь смазал ему по сопливому носу. Завязалась драка.

Тут в класс заглянула завуч – она дежурила по школе в этот день. Заморыш Петушок был по всем параметрам меньше Витьки. Не разобравшись, в чем дело, завуч схватила Витьку за шиворот, оттащила от Петушка. Тот, пользуясь моментом, снова плюнул. Стерпеть такого унижения Витька, конечно, не мог и двинул Кольку ногой. Завуч заверещала, обозвав его садистом и доморощенным фашистом, а потом записала в Витькином дневнике: «Бил товарища ногами!» – да еще пообещала снизить ему оценку по поведению за четверть.

Внутри у Витьки все кипело: «товарища»! Пол-урока он никак не мог успокоиться, со злостью поглядывая на Кольку. Тот, злорадствуя, кривил ему рожи. Алёнка кончиком пальца чуть коснулась под партой его руки. И от этого ее нежного прикосновения буря в Витькиной душе стала утихать.

Контры с Русей из-за Алёнки продолжались и в четвертом классе. Однажды после уроков Витьку снова окружили мальчишки. Руся, с коварной усмешкой поглядывая на него, спросил:

– Ну что, Витька, считаешь себя шибко храбрым?

Витька ничего не ответил, ждал.

И Руся продолжал:

– А мог бы на кладбище ночью сходить? – И заговорщицки подмигнул Петушку. – Или слабó?

– Да легко! – сорвалось с языка у Витьки, хоть понимал, что это вызов. Но слово не воробей…

– Вот и ладненько! Ловим на слове. – Карие глаза Руси сузились и зажглись каким-то недобрым огнем. – Сегодня в два ночи ждем в часовне на кладбище. Придешь – крикни: «Я здесь!» Мы выйдем.

Витька пренебрежительно повел плечом: дескать, так и быть!

Кладбище находилось на другом краю их городка. Пешком добраться до него не проблема. Единственное, что тревожило Витьку, – не проспать бы. Будильник заводить нельзя: родители всполошатся. Самое надежное – вообще не спать.

До полуночи он пролежал с открытыми глазами. Потом тихонько встал, оделся и вышел на улицу. Город спал. Было так тихо и пустынно, что шаги его, гулкие, одинокие, были, наверное, слышны за километр. В голове вертелось: «Хоть бы собака какая пробежала, что ли»

Вот и поворот на кладбище. Дорога была занесена пушистым снегом. Никаких следов – сплошная пышная пелена. Мелькнула догадка: «Пацаны, скорее всего, сейчас похрапывают во сне и в ус не дуют, что он, съежившись от страха, пробирается между могилами к полуразвалившейся часовне. – И тут же подбодрил себя: – Ну и черт с ними! Все равно крикну! Не трус же, в конце-то концов!»

Снег был рыхлый, и ноги то и дело проваливались в него почти по колено. Идти становилось все труднее. Вокруг ни души, только ветер шевелил темные кроны сосен. Внутри деревянных оградок стояли угрюмые кресты. Внутри железных – мраморные памятники. Были и свежие могилы, без оградок, с припорошенными снегом венками. Печальная луна бросала тусклый свет на железные таблички с надписями и фотографиями. Витьке казалось, что лица умерших провожают его внимательными взглядами. И от этого пристального и жуткого внимания по спине пробежали мурашки.

Впереди блеснули стекла старой часовни.

«Никак там свет?! – И тут же успокоил сам себя: – Да что я паникую? Это стекла отражают луну. Надо думать о чем-нибудь веселом».

Только какое там!.. В воображении одна за другой вставали картины из фильма «Вий». То панночка летала в гробу по церкви, лязгая зубами, то по щеке ее катилась кровавая слеза…

Витька остановился. Это безмолвие надо было нарушить! «Сейчас крикну, сейчас…» – настраивал он себя, а горло будто кто клещами перехватил, губы пересохли. Казалось, закричи он – поднимется дикий вой, зашевелятся кресты, со всех сторон потянутся к нему руки мертвецов, чтобы схватить того, кто посмел нарушить их святой покой. И тогда заледеневшими губами стал повторять:

– «Кто вперед идет – того страх не берет!»

Повторил несколько раз – и дрожь в ногах унялась. Собрался с духом и, зажмурив глаза, крикнул изо всех сил:

– Я здесь!!!

Звонкое отчаянное эхо, отскочив от каменной стены часовни, заметалось по кладбищу. Испугавшись собственного голоса, Витька вжал голову в плечи. Напуганные его криком, загалдели, захлопали крыльями ворóны, наводя ужас и трепет. Ноги у Витьки подкосились, и он бессильно опустился в наметенный снегом сугроб.

Сколько сидел так – сказать трудно. Чувствовал, как леденеет кровь, а по спине ползет предательская струйка пота. В ушах появился странный звон. От холода стало пощипывать пальцы ног и сильно клонило в сон. Почему-то вспомнился когда-то прочитанный ему мамой рассказ о замерзшем в лесу охотнике. Тот так вот заснул в снегу…

Надо встать! Медленно поднялся и двинулся в обратный путь. Когда последняя могила осталась позади, он ускорил шаг, а потом и вовсе опрометью припустил к дому.

Наутро в школе к нему первым подскочил Петушок:

– Ну, что на кладбище-то не пришел? Сдрейфил? А мы тебя там два часа ждали… Костерок развели, чайку попили… – злорадно ухмылялся он.

– Вали отсюда, трус! – отрезал Витька, неторопливо вынимая из сумки учебники. – Только языком трепать умеешь, на большее не способен.

Лицо у Кольки вытянулось, он замолк, будто язык проглотил. Затем растерянно поглядел на Русю. Тот, сощурив глаза и прикусив губу, пристально разглядывал Витьку, стараясь понять: не врет ли он. Подошли девчонки, с интересом выжидая, что будет дальше. И только Алёнка осталась в стороне, одними глазами улыбалась ему.

– Хм! – наконец хмыкнул Руся. – Среди нас чокнутых нет, чтобы по ночам по кладбищам шастать! Да и вообще, нужно шутки понимать…

– Ой, умора! – подхватил Петушок, снова входя в свою шутовскую роль. – В штаны, наверное, навалил, пока до дома бежал! Там ведь «покойнички с косами стоят».

Мальчишки загоготали. Витька покосился на Алёнку. Она смотрела на него с таким сочувствием и пониманием, что он не выдержал и, смерив Петушка презрительным взглядом, вышел из класса.

А в субботу среди четвертых классов был конкурс «А ну-ка парни» и дискотека. В конкурсе Витька участия не принимал, а вот дискотеку ждал с нетерпением. Он снова надел голубую куртку, начистил ботинки и вдел в брюки новый ремень. Такие полосатые матерчатые ремни носили все старшеклассники. В карман брюк положил три значка с видами городов. Решил подарить Алёнке во время танца. Она собирала значки, Витька это знал.

Однако потанцевать с Алёнкой так и не удалось. Руся самым наглым образом крутился возле нее, приглашая на каждый танец.

Витька примостился в углу возле магнитофона, перебирая музыкальные кассеты. К нему подбежала Танька Петрова:

– Пойдем танцевать, чего сидишь-то?

Она хотела схватить его за руку. Но Витька отстранился и покачал головой. Танька, фыркнув и покрутив пальцем у виска, отцепилась от него. Витька проводил ее недовольным взглядом. Не девчонка, а солдат в юбке. И все время кричит. Глотка у нее будто луженая, такая могла бы, наверное, запросто целую роту перекричать.

Иногда он поднимал глаза на танцующие пары. Встретившись взглядом с Алёнкой, отворачивался.

Когда объявили последний танец и Руся снова взял Алёнку за руку, Витька пошел в раздевалку, чтобы взять куртку и выйти на крыльцо раньше всех. Может быть, хоть там удастся подарить Алёнке значки… Но куртки почему-то нигде не было. Он обыскал всю школу – напрасно. Она будто испарилась. А смех девчонок уже был слышен во дворе. Витька подошел к окну: по школьной аллее рядом с Алёнкой шел Руся, за ними, как преданный пес, тащился Петушок.

У Витьки от злости выступили слезы. Плохо соображая, что делает, он юркнул в туалет. В унитазе плавало что-то нежно-голубое. Он ужаснулся – куртка! Его новая куртка! Витька быстро вытащил ее из унитаза и… похолодел: измятая куртка была чем-то вымазана и источала зловонный запах. Совершенно потерянный, он сунул ее под мышку и выскочил на улицу.

Под фонарями, на остановке, галдели одноклассники. Среди них была и Алёнка. Руся, красуясь, рассказывал какие-то байки. Девчонки хохотали, и только Алёнка напряженно всматривалась в школьное крыльцо. Увидев его, обрадованно замахала рукой, но Витька, опустив голову, скрылся в темноте соседнего переулка.

Отца с матерью, на его счастье, дома не оказалось. На столе лежала записка: «Ушли в гости. Придем не скоро. Ужин на столе».

Только какой там ужин! Витька рывком разобрал постель и, сорвав с себя одежду, плюхнулся под одеяло. Мысли роем кружились в голове: «Куртка – дело рук Петушка! Это он, чтобы Русе угодить… А Алёнка тоже хороша! Смотрит на меня, а сама с Русей танцует, и рука на его плече!.. Провалитесь вы все!..»

Когда зазвонил телефон, он спрыгнул с кровати так поспешно, что чуть не подвернул ногу. Внутри все предательски дрожало: неужели Алёнка?!

– Алё, – раздалось в трубке. – Это ты, Витя? – услышал он ее робкий голос. – Мы на остановке ждали тебя… Ты куда-то пропал…

Витька молчал.

– Алё! Витя, ты меня слышишь?

– Да.

– Валентина Александровна сказала, что физкультуры не будет. И нам завтра ко второму уроку. Тебя в это время в классе не было, вот я и звоню…

– Спасибо, – сухо буркнул Витька, не зная, о чем говорить дальше. Сердце стучало громко – как тогда на кладбище. Боялся даже, что Алёнке слышно.

– Ну ладно тогда, пока… – грустно произнесла она и положила трубку.

Витька еще долго слушал телефонные гудки. Потом забрался с ногами в кресло, стал кусать ногти. И наконец решительно тряхнул головой. Завтра на перемене он назло всем подарит Алёнке значки. Пусть Руся хоть лопнет!.. И снова как ни в чем не бывало придет в своей голубой куртке. Мама говорила, что она хорошо стирается. У Петушка, наверное, челюсть отвиснет: зря старался! Главное – улыбаться! А если Колька откроет «варежку» и ляпнет, что вот, мол, достал-таки куртку из унитаза, он, Витька, удивленно захохочет: «Ты что, Петушок, с Луны свалился?! А может, во сне приснилось? Впрочем, скорее всего, со своей перепутал… Нюхни, не пахнет ли» Пацаны загогочут – это как пить дать. И Колька останется с носом.

Вскочив, открыл в ванной горячую воду и, что-то напевая себе под нос, принялся решительно настирывать куртку. Усердствовал так, что с кончика носа в таз стали стекать капельки пота.