Текст книги "Нюргун Боотур Стремительный"

ЭСЭХ ХАРБЫЫР

 
Буйа-буйа-буйакам!!!
Буйаката-буйака!!!
Дайа-дайа-дайакам!!!
Дайаката-дайака!!!
Эх ты, злобная мать моя,
Хохочущая пропасть моя,
Черная лютая Чёркёчёх!
Я с такой добычей еду к тебе,
Какой не видала ты;
Я награбил столько добра,
Что обрадуются три бездны мои;
Орать и плясать пойдут
Адьарайские племена!
Байанаю деревянному моему
Благодарностью воздаю!
Медному идолу моему
С глыбу навозную величиной
Славою воздаю!
Духу трех нюкэнов моих,
Содрогающихся от хохота пропастей,
Нечистому Тюктюйэ
Истово кланяюсь я,
Зычно возглашаю – уруй!
 
 
Вот какой я у вас молодец!
У владеющего Вороным конем,
Стоя рожденным
На грани небес,
У прославленного самого
Нюргун Боотура-богатыря
Любимую украл я сестру —
Красавицу Айталыын Куо
С восьмисаженной косой!
Уволок я сестричку его,
Которую он охранял,
Как зеницу ока берег,
Как десну своих белых зубов.
 
 
Здесь она – за пазухой у меня,
Здесь она – в объятьях моих!
Буду я теперь ее целовать,
Нюхать буду – нюхалочку мою,
Медногрудую птичку мою,
Златогрудую синичку мою!
Чарами ее окую,
Чистую душу ее превращу
В злобного духа тьмы…
Моей женою станет она,
Согреет она, наконец,
Ледяное, кровавое ложе мое…
Ох, как будет мне хорошо,
Ох, как я придумал хитро,
Хыы-ха-ха-хаа!!!
Хыы-ха-ха-хаа!!!
 
 
Эй ты – выращенный на дне
Погибельной Чёркёчёх,
В непроглядной тьме,
В смрадной глубине
Трех хохочущих пропастей,
Трехголовый змей
С раздвоённым хвостом,
Веселей беги, торопись
На своей восьмиветвистой ноге,
С дорогой добычей меня
Поскорее домой домчи!
 
 
Давным-давно,
Как дым, я взлетел
Из подземного логова моего,
Из твердыни темной моей
На простор синеющий —
В Средний мир…
Не бывал я дома давно,
Не опоздал ли я?
Покамест я объезжал
Просторы средней земли —
Горы и долины ее,
В пору долгих странствий моих,
Может быть, мой достойный отец,
Подземелий погибельных властелин,
Старец Арсан Дуолай —
Исполин в облезлой дохе,
Выдох последний свой испустил,
Околел – один, без меня…
Ведь опухоль в глотке была у него
Величиною с кулак.
Прародительница адьарайских племен,
Старуха Ала Буурай,
С деревянною колодкою на ногах,
Достойная мать моя
Издохла, поди, без меня?!
Охала старушка давно,
Плохо было с печенью у нее,
Пища ей в тук не шла…
Ох, родители дорогие мои!
Жаль мне вас…
Как жить мне без вас?
 
 
А старший мой брат-зубодер,
Что железные зубы кует
И вместо сломанных продает
Всей несметной нашей родне, —
Тимир Долонунгса́-чародей
Женился, поди, без меня,
Невесту знатную взял – по себе,
Да откладывает свадебный пир,
Пока не приеду я;
Видно, очень сердится он…
 
 
Тут сестрица еще
Есть у меня —
Быстроногая, вихря быстрей,
С плечами, железных ножниц острей,
Руки скрюченные, словно клещи…
Дымится длинный хвост у нее,
Клубится вокруг ее ног
Кружащийся вихрем подол,
В кровавой пене
Черная пасть,
Кособокая,
Девка-бой,
Ненасытная, с глоткой пустой,
Прославленная красотой
Шаманка Уот Кутаалай…
 
 
Давненько сватается за нее
Почтенный сосед-колдун,
Ытык Кыйбырдаан-богатырь,
С кривой воровской рукой,
С ненасытным оскаленным ртом,
Проворно ездящий, как на коне,
На двугорбом верблюде своем…
Ждут они, не дождутся меня,
Откладывают свадебный пир.
Догадываются ли они,
Что рядом я, что вернулся я?
Ох, горе мое!
Ох, радость моя! —
Так Эсэх Харбыыр
Во все горло орал,
Миру подземному он
Весть о себе подавал.
 
 
Услыхали зычный голос его
Жители подземной страны —
Адьараи-абаасы;
От радости рукоплескали они,
Орали, плясали они;
Через дымоходы железных жилищ
Слышен был их говор и шум;
И, вместе с невнятным говором их,
Ужасающее зловонье, клубясь,
Подымалось черным дымом из труб,
Трупным духом все наполняя окрест.
 

* * *

 
На хребте минувших давно
Бранных тревожных лет,
На вершине древних
Воинственных лет,
Когда у людей уранхай-саха
Сверхчуткая плоть была,
Издалека чувствующая врага,
Когда у солнцерождённых людей
Были провидящие глаза,
Могущие видеть
Грядущий день,
В те незапамятные времена
Повелел Дьэсегей – создатель коней,
Чтобы близ человека конь вырастал,
Чтобы другом он человеку стал…
Говорят – в те далекие времена
Со своим хозяином конь
Человеческим голосом говорил,
Мудрые советы дарил,
Дивно всаднику помогал,
Когда наступала нужда,
Когда постигала беда.
 
 
Когда опустились всадник и конь
В темный подземный мир,
Когда очутились на берегу
Моря огненного Кудулу,
Четырьмя ногами в скалу упершись,
Как столбами каменными утвердясь,
Отфыркался конь,
Заржал – и вдруг
Человеческой речью заговорил…
В изумленьи Нюргун Боотур
Слушал речь коня своего.
 

ВОРОНОЙ КОНЬ

 
Анньаса! Анньаса!
Одна у нас дорога с тобой,
Друг, назначенный мне судьбой,
Всадник мой,
Повелитель-тойон,
Гордость высокой холки моей!
Трудное время пришло,
Наше солнце железное может упасть,
Кюнгэсэ блестящее – отлететь…
Если чудовищный исполин,
Тимир Дьигистэй-богатырь
Скроется в твердыне своей,
То без крови не обойдется борьба,
Бедствия страшные произойдут,
Последствия гибельные придут…
Смотри, осторожен будь,
Не кори, что не остерег тебя!
Крепче держись,
Придется нам
Через море перелететь.
Коль встретим врага на том берегу,
Пока не укрылся он,
Тогда будет равный бой
С противником, достойным тебя! —
 
 
Молвив это,
Конь полетел,
Свистя певучей стрелой,
Блестя падучей звездой…
В воздухе дугу описав,
Вора подземного обогнав,
С высоты опускался конь,
Только в ушах у богатыря
Будто птица-гоголь на быстром лету
Острыми крыльями просвистел,
Только щеки будто огнем обожгло,
Только будто гибкий тальник
По лицу листвою хлестал…
Словно стерлядь, взлетающая высоко,
Словно падающая звезда,
Пролетели всадник и конь
Над кроваво-дымным огнем
Грозного моря Уот-Кудулу,
Над которым не пролетал никто,
По которому не проплывал никто…
Яростно бушевали валы,
Огнемутной пеной плеща,
Высоко вздымались морские валы,
Захлестнуть пытались коня.
Каменный свод грохотал,
Из преисподней, с черного дна,
Из заколдованной глубины
Страшные проклятья неслись,
Пронзительный визг летел…
 
 
Море перелетевший конь
На твердую опустился скалу;
Трехголовому змею путь преградил
Удалой Нюргун Боотур.
В ужас пришел дракон,
Судорожно у него
Спутались, в кучу сплелись
Восемь когтистых ног,
Длинными шеями переплелись
Три огнедышащих головы,
А могучий Нюргун Боотур
Размахнулся жадным до крови мечом,
Снес одним ударом
Все три головы;
Прыгая, покатились они,
Лязгая челюстями, скрежеща.
Хлынула бурно черная кровь,
Рухнул замертво змей.
 
 
Рожденный в погибельный век,
Кровожадный разбойник о трех тенях,
Богатырь Тимир Дьигистэй
Сразу не понял,
Не разглядел,
Не разобрался – откуда беда.
Тяжело, с разбега
Обрушился он
С широкой змеиной спины,
На камни грохнулся животом;
Черная печень его сотряслась
В чреве могучем его;
Охнул он, простонал:
– Ох! Отлетели,
Оторвались
Девять журавлиных голов! —
 
 
Сел потом, ощупал свои бока.
В этот миг
Богатырь Нюргун
Выхватил из-под его ноги,
Из-под когтистой лапы его
Айталыын Куо – сестричку свою;
Покатал ее в ладонях своих,
Заклинанья произнеся,
В нечто маленькое ее превратил,
Как бы в комочек волосяной,
И всунул в ухо коня.
Тут коня повернул Нюргун
В сторону Средней земли и сказал:
– Добрый конь мой,
Посланный мне судьбой,
Когда позову тебя,
Где бы ты ни был,
Тут же вернись ко мне! —
Ласково, всей пятерней,
Хлопнул Нюргун коня
По крутой спине;
И умчался конь…
 
 
Порожденное в смутные времена
Чудовище поддонной тьмы,
Вор-невидимка,
Разбойник ночной,
Тимир Дьигистэй-исполин
Разглядел противника, наконец
Побагро́вел он,
Почернел;
Безобразное адьарая лицо
То краснело, как железная ржа,
То бледнело до синевы.
Из выпученных бельмастых глаз,
Выкаченных на черный лоб,
С треском сыпались
Искры огня.
Растопырились пальцы его,
Выпуская десять
Острых когтей,
Словно косы-горбуши, кривых…
А рук самих не видать,
Темного лица не видать,
Только чернела огромная пасть,
Как обрывистый глубокий овраг,
Кустарником обросший густым;
Синий, семисаженный язык,
Раздвоенный, как у змеи,
Обвивался вкруг шеи
Дюжей его,
Что была обвязана по кадыку
Ветхою шкурой льва.
Поднялся исполин,
Огромный, как тень,
Икая и бормоча,
Ударил по бедрам себя,
Разъял свою черную пасть,
Железные оскалил клыки,
Похожие на сошники,
Будто улыбнуться хотел;
Искривился весь,
Да как заорал,
Так что зычный голос его
Слышен стал за три дня пути;
Многоголосое эхо вдали
Оглушительно отозвалось,
Загремел, потрясся
Подземный мир,
Гоготанье в бездне пошло.
 

ЭСЭХ ХАРБЫЫР

 
Уо, бабат!
Я тебе говорю!
Уо, тасат!
Я тебе скажу!
Ох, проклятье!
Ох ты, потеря моя!
Как же это я упустил из рук
Ненаглядную подругу мою,
Драгоценную добычу мою,
Красавицу крохотную мою,
Зеницу очей моих,
Десну железных зубов моих!
Как же я упустил из рук
Жаворонка моего!..
 
 
Аар-дьаалы!
Аарт-татай!
А, проклятый мой враг!
А какой огонь в глазах у него,
Как лучом, меня он
Взглядом прожег…
Нипочем ему было сюда прилететь!
Мечом блестит его верхняя часть,
Копьем в гранит уперлась
Нижняя богатырская часть!..
Но ты предо мною не заносись,
Недоносок, пестрый щенок!
 
 
Ты знаешь ли, кто пред тобой?
Я – ратоборец, достойный тебя!
За похищенную невесту мою
Жизнью заплатишь ты…
Я толстую кожу твою разорву,
Я ничком тебя повалю;
Не обижайся, смотри, на меня,
Когда я когтистую руку свою
По́-локоть погружу
Вглубь твоей клетки грудной,
Становую жилу твою ухвачу…
Всю твою горячую кровь
Выпью, высосу из тебя,
Мимо ни капли не уроню!
Я дюжее тело твое разорву,
Длинные кости твои раздроблю,
Пасть твоим нежным мясом набью,
Всего тебя, до последней крохи,
Радостно съем, сожру.
Любит лакомства нёбо мое,
Любят крепкие зубы мои
Кости длинные грызть, глодать…
Мозг я выколочу из твоих костей,
Буду с ладони глотать!
 
 
Девяносто девять есть у меня
Неуловимых чар…
На перепутье восьми дорог,
На кресте девяти дорог
Колдовством опутаю я тебя!
Ты пришел, так знай —
Ты во власти моей,
Я с тобою сделаю, что захочу,
Я с тобою так поступлю,
Как всегда поступал с врагом.
Не говори, что не остерег,
В оба смотри теперь,
Бери оружье свое! —
 
 
От таких обидных, поносных слов
У Нюргуна-богатыря
Вскипела горячая кровь;
Как кренюжное дерево, он
Изогнулся дюжим телом своим;
Как древесина железных берез,
Жилы его напряглись…
Прекрасное Нюргуна лицо
Вспыхивало серным огнем,
Безобразным стало оно,
Исказилось от гнева оно.
Кверху скосился левый глаз,
Книзу скосился правый глаз;
Черные кудри его,
Падавшие до плеч,
Дыбом на темени поднялись,
Вихрем взвились,
Как хвост жеребца;
Искры потрескивали в волосах,
Вспыхивал синий огонь…
Исполин Нюргун Боотур
Перед адьараем предстал,
Блистая, как боевое копье —
Восьмигранное, о трех остриях.
Плюнул чудовищу он в лицо
И такие слова пропел.
 

НЮРГУН БООТУР

 
Кэр-даа-бу! Кэр-даа-бу!
Видите вы,
Слышите вы,
Какие слова
Изрыгает он —
Это чудовище,
Этот вор,
Подлый разбойник ночной,
Исторгнутый из подземелий своих?
 
 
Ты нашел на кого нападать,
У кого добро воровать,
Кого безнаказанно оскорблять?!
Я узнал тебя,
Я догнал тебя,
Обрушился на́ голову твою…
Брюхо я тебе распорю,
Железной уздой обуздаю тебя,
Ничком тебя повалю,
Толстые кости
Твои сокрушу!
Черную кровь твою
Пусть пьет Осол Уола —
Свирепый дух войны,
Горячую кровь твою
Пусть пьет Илбис Кыыса —
Неистовая моя сестра!
 
 
Равные – из разных миров
Ратоборцы —
Здесь мы сошлись,
Из непримиримых
Враждебных стран
Встретились богатыри…
Пока тебя замертво не повалю,
Ни на пядь я не отступлю!
Ты накликал беду на себя,
Ты привел за собой
Такого врага,
С которым к согласию не придешь,
От которого не уйдешь!
 
 
Высокий жребий назначил мне
Одун Хаан-властелин.
Исполинская сила моя
Равна половине тяги земли;
Богатырская мощь моя
Равна половине мощи земли,
Великое богатство мое
Равно половине богатства земли!
Так неужто мне
Отступать пред тобой? —
Тут Нюргун Боотур взмахнул
Смертоносным мечом-пальмо́й
И с грозным криком
Нанес удар
Адьараю по голове,
По ржавому шлему его…
 
 
Прославленный абаасы
Увернулся —
Мимо удар скользнул,
Не причинил адьараю вреда…
И тут – отколь ни возьмись —
У отродья подземной тьмы
Появился в левой руке
Заколдованный меч
Хап-диэрэнкэй;
Со свистом обрушился меч
На темя Нюргуна-богатыря…
 
 
Средней земли исполин
Увернулся,
Из-под меча ускользнул,
Вражий удар его не задел,
Вреда не нанес ему…
Отбросили ратоборцы мечи.
Как две огромных скалы,
С оглушительным воплем
Сшиблись они,
Спину друг другу
Пытаясь сломать,
Становой хребет сокрушить…
Друг от друга
Вдруг отступали они,
Друг на друга опять
Налетали они;
Будто гром под землей грохотал,
Так друг друга в бока
Ударяли они
Кулаками величиною в стегно
Шестилетнего лесного быка;
Кулаками тяжелыми не могли
Друг другу кости они сокрушить,
Кожу толстую разорвать,
Черную кровь пролить…
Это была слепая вражда,
Дикая распря,
Жестокий бой,
Неслыханная беда…
Высоко над их головами кружа,
Раздора кровавого дух —
Осол Уола
Вопил, орал;
Хохотала, визжала,
Вторя ему,
Неистовая Илбис Кыыса;
Радовались брани они,
Ликовали, видя раздор…
 
 
Ногами грузными богатыри
Растоптали в подземной тьме
Восемь голых каменных гор;
Землю мерзлую,
Твердую, как гранит,
В ме́сиво измяли они,
До колен в земле увязали они,
Прибрежную каменную гряду
Раздавили в сыпучий песок,
Обрушили скалы в прибой…
 
 
Из-под ног у богатырей,
Из-под растоптанной ими земли
Мертвая выступила вода,
Хлынула, Нижний мир залила;
Поединок вели они
По́-пояс в мертвой воде…
В поднятой ими густой пыли
Щербатое солнце той страны,
Горбатый месяц той земли
Тусклым светом своим
Перестали светить,
Беспросветная наступила тьма.
 
 
Бедственный Нижний мир
Расплескался,
Словно вода
В посудине берестяной;
Глубочайшее древнее дно
Пропасти подземной тройной
Дрогнуло, сотряслось.
Средний солнечный мир
Заколебался толщей своей;
Небесный девятиярусный свод
Зыбью пошел, как вода
В большом деревянном ковше;
Незыблемые опоры земли —
Устои подземных глубин
Пошатнулись на основаньях своих…
 
 
Рожденный в бедственный век,
Кровожадный – о трех тенях —
Ночной разбойник
Тимир Дьигистэй,
Воинственный богатырь-адьарай
Выбивался из сил,
Задыхаться стал,
Черный воздух глотала
Широкая пасть,
Щелкали оскаленные клыки,
Мелькали огромные руки его,
Когтями хватая тьму.
Ни клочка не осталось на нем
От нарядных его одежд;
Шейную повязку из шкуры льва
Давно адьарай потерял;
Кафтан из шкур околевших быков
В клочья растрепался на нем;
Лохмотьями летела с него
Облезлая доха,
Кожаная рубаха его,
На которой огненный змей
Был красиво изображен,
Свалилась с широких плеч…
Тридцать дней и ночей подряд
Колотушками в девяносто пудов
Колотили друг друга они
По макушкам и по бокам,
Только звон да гул
Далеко летел.
Это была
Жестокая брань,
Это был
Небывалый бой
Девять вихрей, воя, взвились
От взмаха широкого
Их дубин;
Девять вихрей, клубясь в высоте,
Сбили подземные облака,
Загрохотала гроза…
Тридцать дней и ночей подряд
Не смолкали грохот и гул,
Грозная, тягостная топотня
Весь подземный мир потрясла,
В бездонную глубину
Тревогу великую принесла.
 

* * *

 
В отчаянье впали,
От сна пробудясь,
Величайшие колдуны,
Чародеи подземных бездн.
Прародитель абаасы,
Родившийся в облезлой дохе
Прославленный Арсан Дуолай,
Чья нижняя челюсть, как острога,
Клыки, как железные сошники, —
И достойная супруга его
С деревянной колодкою на ногах,
Старуха Ала Буурай —
Даже они
В твердыне своей,
Неприступной ни для кого,
Выносливые исполины тьмы,
Ожесточенные в злобе своей,
Закаленные лютой враждой,
Даже они перенесть не могли
Грузного топота над головой,
Грохота над собой…
Все нутро содрогалось у них,
Их злые, бешеные языки
Укоротились,
Втянулись в гортань,
Дара слова лишились они…
 
 
Как глухонемые, мыча,
Не в силах сердцебиенье унять,
Трясением в руках и ногах,
Кружением головы
Равновесия лишены,
Задыхаясь, валялись они
В пропасти под крышкой стальной…
 
 
Толща мира
Стонет, дрожит
Под пятами богатырей;
А у старухи и старика —
У прародителей абаасы —
Корчи жестокие начались,
От судорог им все жилы свело.
Взвыли, завопили они…
Топот наверху оглушает их,
В темени отдается, как гром;
От жестокой боли в висках
Глаза их выкатились из орбит,
Кровавая пена бьет изо рта,
Будто смерть заглянула сама
В глубокий их дымоход.
 
 
В стране адьараев настала беда,
Падеж напал на скот,
Коровы их и кобылы их
Выкидывали недоношенный плод.
Беременные женщины их
До времени стали рожать,
Выкидыши пошли…
Людей и скотину
Постигла беда,
Завтрашний день
Безнадежным стал.
И вот – прародитель абаасы,
Нижнего мира тойон,
Родившийся в облезлой дохе
Луогайар Луо Хаан,
Владыка трех преисподних бездн,
Исполин Арсан Дуолай
Последние силы собрал;
Судорогой стянутую свою
Широкую пасть
С трудом раскрыл,
Оскалив синие зубы свои,
Чинно, важно, по-стариковски хотел
Величавую речь начать;
Вначале пошевелил, повертел
Торчащим, как кол, языком
В пересохшей глотке своей,
И потом протяжно запел.
То не песнь была,
То был вой и вопль,
Глухой, болезненный стон…
 

АРСАН ДУОЛАЙ

 
Ох, тошно!
Ох, плохо мне!
Ох, как топают они наверху,
Ох, какие тяжелые ноги у них!
Трясется,
Крошится свод надо мной,
Трясется печень во мне,
Сердце стучит,
Затылок болит,
Вылезают глаза из орбит!
 
 
В те года,
Когда я моложе был,
Ух, как я донимал
Племена айыы,
Сам на них нападал, налетал,
По ночам выходил,
Похищал, убивал…
Да не ослабевала сила у них,
Не убывала мощь!
Когда был я молод, силен,
Горем не умудрен,
Ох, какие обиды я наносил
Солнцерожденным людям айыы,
Но крепкую их судьбу
Опрокинуть я не сумел,
Славу их не смог растоптать…
 
 
И вот, мы —
Нижние абаасы,
Рожденные в облезлой дохе,
С деревянными колодками на ногах,
Обреченные во тьме пребывать,
По девять суток не пить и не есть,
Копотью покрытые сверху —
Сажей – пяди в три толщиной,
Плесенью обросшие снизу —
Гнилью – пядей в семь толщиной,
Влачащие проклятую жизнь,
Спящие на льду,
Сидящие на крови́
Растерзанных нами жертв,
Совсем пропадаем теперь…
Вот какая
Наша судьба,
Вот какой у нас неуют!
 
 
Восемь суток подряд я сам
Уговаривал,
Угрожал, умолял
Детище лихое мое,
Сына отчаянного моего,
Рожденного в бранный век,
Чародея о трех тенях,
Разбойника, вора
Эсэх Харбыыра,
Любимого сынка, удальца…
Я стращал его,
Заклинал его
Щербатым солнцем,
Горбатой луной,
Жертвенной скотиной своей,
Чтобы в Средний мир,
К племенам айыы
Из подземелий не смел выходить.
Я тогда ему говорил,
Что небесные богатыри
Ударами по голове
Загонят в пропасть его…
 
 
Я тогда еще остерегал его,
Что в сияющей вышине
Верхнего мира
Нам на беду
Появился невиданный исполин,
Стремительный Нюргун Боотур,
Что от рождения он обучен
Чародейству трех великих миров,
Что Одун Хааном самим
От рожденья он одарен
Половиной мощи
Всей средней земли,
Половинной силы
Мира всего!
 
 
Ведь я говорил тогда
Чудовищу – сынку своему,
Что этот Нюргун-богатырь
Так велик и тяжел, что под ним
Прогибается толща средней земли,
Что он богатырь
О трех остриях,
Оборотень
О восьми лезвиях…
И вот, спустился он к нам —
Великие беды принес,
Разрушением Нижнему миру грозит…
 
 
Взываю к владыкам судьбы,
К повелителям высоких небес!
Пусть они
Трех небесных стражей пошлют,
Чтобы двух дерущихся богатырей
Связать и отправить туда,
Где нежится молодая луна
За серебряной священной горой,
Где играет солнце-дитя
За золотой горой…
Пусть Нюргун Боотур
И упрямый мой сын
Там продолжают бой,
Пусть дерутся, если хотят,
Далеко в стороне от нас!
 
 
Одержимые
Непримиримой враждой —
Не разойдутся миром они,
Покамест один из них
Противнику не распорет грудь,
Покамест не победит один,
Другой не будет убит…
Если отсюда их не убрать,
Если лютую драку их не прервать,
Растопчут они
Подземный мир,
Опоры вселенной всей
Сокрушат,
Обрушат каменный свод,
Да так, что за три столетья потом
Каменных опор не поднять,
Сводов обрушенных не сомкнуть.
Истребится наш
Материнский род,
Пропадет наш
Отеческий род…
 
 
Ох, тошно,
Ох, больно мне!
Ходуном под их ногами пошел
Каменный купол
Твердыни моей…
Гром от их ударов такой,
Что все трясется вокруг меня…
Содрогается утроба моя,
Ноет в брюхе,
Ломит в висках!..
Неужели срок наступил,
Неужель оторвется и упадет
Железное солнце мое? —
 
 
Так степенный старик
Стонал и вопил…
Слыша заклятья его,
Шаманы подземных бездн,
Шаманки черные трех пропастей
Подымались из бездонных глубин,
Глядели на битву богатырей.
 
 
Острые осколки камней,
Вылетая из-под богатырских ног,
Ударяли прямо в глаза,
Ослепляли шаманов абаасы…
С воплем падали навзничь они,
Страшными голосами они
Выкликали заклятья свои:
– Через год в эту пору
Уйметесь вы,
Лопнут ваши злые глаза,
Будете вы тогда
Глазницами пустыми смотреть,
Словно дырами в столбах городьбы!
Пусть языки отсохнут у вас,
Пусть шеи свернутся у вас,
Пусть оцепенеет дыханье в груди! —
Так заклинали они
Заклятьями трех пропастей
Дерущихся богатырей,
Прогоняли их
В Верхний мир…
 
 
Исполин айыы
Нюргун Боотур
Адьараю могучему, наконец,
Глубокие раны нанес;
На восьмые сутки борьбы —
Открытые раны нанес;
На девятые сутки борьбы —
Сквозные раны нанес;
Словно проруби в толстом льду,
Страшные раны зияли насквозь
В теле адьарая-богатыря.
На десятые сутки,
Казалось, настал
Исход поединка их.
 
 
Туго Нюргун Боотур
Туловище адьарая сдавил,
Как железом полосовым, оковал
Тяжеленную тушу врага;
Оторвал чудовище от земли,
Перекинул через бедро
И о камни грянул его.
А оборотень-адьарай,
Превратись в три тени, пропал;
На три сто́роны разлетелись, как дым,
Три черных тени абаасы,
И с новой силою, невредим,
Налетел Эсэх Харбыыр
На Нюргуна-богатыря…
С утроенным пылом они,
С учетверенной силой они
Сшиблись, как две огромных скалы,
С громом, с треском,
В искрах огня…
 
 
Вдруг, схватившихся намертво, их
Сила некая подняла,
По воздуху понесла,
Только ветер завыл в ушах.
И хоть быстро летели они,
Но не прекращали борьбу.
Крепко, поперек поясниц
Дюжими руками схватясь,
Плевали друг другу в лицо…
Долго ли летели они —
Не у кого спросить.
Сила, которая их несла,
Опустила на землю их
На серебряном склоне горы святой,
Где месяц рождается молодой,
На седловине горы золотой,
Откуда солнце встает.
 
 
С новой яростью
Ратоборцы взялись
Друг другу хребты ломать,
С десятикратной силой взялись
Друг другу ребра давить,
Так что хрустели мышцы у них,
Так что звенели жилы у них,
Так что трещали суставы их.
Видя, что свирепеет борьба,
Видя, что лютеет вражда —
Смерть пришла,
Бушевать начала…
Расплескались воды
Рек и озер,
Вздулись темные воды
Морских глубин,
Затапливая берега.
Седловину священных гор,
Где рождается солнце-тойон,
Растоптали как творог, богатыри,
Сравняли с темной землей.
Огорчилось солнце-тойон,
Отвратилось от мира совсем
Светлой своей стороной,
Повернулось к миру оно
Черной своей стороной;
И на четверо суток
По всей земле
Беспросветная тьма легла.
А бедняжка луна-хотун,
О серебряной жалея горе,
Светлое скрыла лицо,
Совсем затмилась она…
 
 
Девятиярусные небеса
От яростной битвы богатырей
Расплескивались, подобно воде
В круглом деревянном ведре.
Бедственный Нижний мир
Переливаться стал через край,
Как опрокинутая лохань.
Средний, серо-пятнистый мир
Всей огромной толщей своей
Содрогнулся и затрещал…
Налетела, завыла пурга,
Черная буря пыль понесла,
Зашумела, загрохотала гроза;
Беременные женщины на земле
До времени стали рожать,
Недозрелый выкидывать плод;
Кобылицы жеребые на лугах
Недоношенных выкинули жеребят…
Коровы стельные, жалко мыча,
Выкинули телят…
Великий урон настал,
Повсеместное несчастье пришло.
Где б ни горел священный огонь,
Где б ни жила семья,
Всюду громкий слышался плач,
Всюду в дверь стучалась беда…
Было не́ у кого защиты просить,
Было не́откуда
Помощи ждать…
Обезумев, вопя, голося,
От кровожадности трепеща,
Грозные илбисы неслись.
Лютые ду́хи войны;
Хохотали, визжали
Дочери их;
Чмокая ненасытным ртом,
Губы вытягивали свои,
Крови просили они…
Ужас настал,
Беда без границ.
Верхний мир
Колебался, гремел;
Средний мир,
Шатаясь толщей своей,
Трещинами разрываться пошел…
Нижний бедственный мир,
Рухнуть готовый, дрожал;
А если бы обрушился он,
Распалась бы вселенная вся
Вопли и стенанья неслись
Отовсюду, из трех миров:
– Разрушается мир!
Прекратите бой!
Уберите их,
Отправьте их
Далеко, за предел земли! —
Эти вопли,
Общие эти мольбы
Были услышаны наконец
Дьылга Тойоном самим,
Чынгыс Хааном самим.
И, рассудив, решили они —
Великие владыки судьбы —
И непреложную волю свою
Утвердили
И так изрекли…