Текст книги "Финист – Ясный сокол"

Финист-ясный сокол
Русские волшебные сказки

Художник Иван Кузнецов

© Королькова А. Н., «Финист – ясный сокол», пересказ, 1941

© Немоляев А. В., «Сказка о серебряном блюдечке и наливном яблочке», пересказ, 1949

© Кузнецов И. А., наследники, иллюстрации, 1980

© Оформление серии. АО «Издательство «Детская литература», 2024

К читателям

Самая любимая и распространённая в народе сказка – сказка волшебная, в которой с помощью волшебных предметов или существ происходят чудесные превращения.

Нередко главная героиня волшебных сказок – женщина, красивая, умная и трудолюбивая. То, что она добра и справедлива, скромна и честна, почитает родителей и уважает старших, хранит верность любимому человеку, помогает ей победить врагов и преодолеть все преграды на пути к счастью. Именно таковы Марьюшка и Алёнушка, о которых вы прочтёте в этой книжке.

Русские народные сказки известны нам чаще всего в литературной обработке. Сказку «Финист – ясный сокол», напечатанную здесь, пересказала писательница-сказочница Анна Николаевна Королькова, а «Сказку о серебряном блюдечке и наливном яблочке» – детский писатель Александр Викторович Немоляев.

Замечательные иллюстрации к этой книжке создал художник-график Иван Александрович Кузнецов (1908–1987). Он оформлял произведения многих детских и взрослых писателей, но особую известность принесли И. Д. Кузнецову его иллюстрации к сказкам.

Финист – ясный сокол

Жил да был крестьянин. Умерла у него жена, осталось три дочки. Хотел старик нанять работницу – в хозяйстве помогать. Но меньшая дочь, Марьюшка, сказала:

– Не надо, батюшка, нанимать работницу, сама я буду хозяйство вести.

Ладно. Стала дочка Марьюшка хозяйство вести. Всё-то она умеет, всё-то у неё ладится. Любил отец Марьюшку – рад был, что такая умная да работящая дочка растёт. Из себя-то Марьюшка красавица писаная.

А сёстры её завидущие да жаднющие, из себя-то они некрасивые, а модницы-перемодницы – весь день сидят да белятся, да румянятся, да в обновки наряжаются, платье им не платье, сапожки не сапожки, платок не платок.

Поехал отец на базар и спрашивает дочек:

– Что вам, дочки, купить, чем порадовать?

И говорят старшая и средняя дочки:

– Купи по полушалку, да такому, чтоб цветы покрупнее, золотом расписанные.

А Марьюшка стоит да молчит. Спрашивает её отец:

– А что тебе, доченька, купить?

– Купи мне, батюшка, пёрышко Финиста – ясна сокола.

Приезжает отец, привозит дочкам полушалки, а пёрышка не нашёл.

Поехал отец в другой раз на базар.

– Ну, – говорит, – дочки, заказывайте подарки. Обрадовались старшая и средняя дочки:

– Купи нам по сапожкам с серебряными подковками.

А Марьюшка опять заказывает:

– Купи мне, батюшка, пёрышко Финиста – ясна сокола.

Ходил отец весь день, сапожки купил, а пёрышка не нашёл. Приехал без пёрышка.

Ладно. Поехал старик в третий раз на базар, а старшая и средняя дочки говорят:

– Купи нам по платью.

А Марьюшка опять просит:

– Батюшка, купи пёрышко Финиста – ясна сокола.

Ходил отец весь день, а пёрышка не нашёл. Выехал из города, а навстречу старенький старичок.

– Здорово, дедушка!

– Здравствуй, милый! Куда путь-дорогу держишь?

– К себе, дедушка, в деревню. Да вот горе у меня: меньшая дочка наказывала купить пёрышко Финиста – ясна сокола, а я не нашёл.

– Есть у меня такое пёрышко, да оно заветное; но для доброго человека, куда ни шло, отдам.

Вынул дедушка пёрышко и подаёт, а оно самое обыкновенное.

Едет крестьянин и думает: «Что в нём Марьюшка нашла хорошего?»

Привёз старик подарки дочкам; старшая и средняя наряжаются да над Марьюшкой смеются:

– Как была ты дурочка, так и есть. Нацепи своё пёрышко в волоса да красуйся!

Промолчала Марьюшка, отошла в сторону, а когда все спать полегли, бросила Марьюшка пёрышко на пол и проговорила:

– Любезный Финист – ясный сокол, явись ко мне, жданный мой жених!

И явился ей молодец красоты неописанной. К утру молодец ударился об пол и сделался соколом. Отворила ему Марьюшка окно, и улетел сокол к синему небу.

Три дня Марьюшка привечала к себе молодца; днём он летает соколом по синему поднебесью, а к ночи прилетает к Марьюшке и делается добрым молодцем.

На четвёртый день сёстры злые заметили – наговорили отцу на сестру.

– Милые дочки, – говорит отец, – смотрите лучше за собой!

«Ладно, – думают сёстры, – посмотрим, как будет дальше».

Натыкали они в раму острых ножей, а сами притаились, смотрят.

Вот летит ясный сокол. Долетел до окна и не может попасть в комнату Марьюшки. Бился, бился, всю грудь изрезал, а Марьюшка спит и не слышит.

И сказал тогда сокол:

– Кому я нужен, тот меня найдёт. Но это будет нелегко. Тогда меня найдёшь, когда трое башмаков железных износишь, трое посохов железных изломаешь, трое колпаков железных порвёшь.

Услышала это Марьюшка, вскочила с кровати, посмотрела в окно, а сокола нет, и только кровавый след на окне остался. Заплакала Марьюшка горькими слезами – смыла слёзками кровавый след и стала ещё краше.

Пошла она к отцу и проговорила:

– Не брани меня, батюшка, отпусти в путь-дорогу дальнюю. Жива буду – свидимся, умру – так, знать, на роду написано.

Жалко было отцу отпускать любимую дочку, но отпустил.

Заказала Марьюшка трое башмаков железных, трое посохов железных, трое колпаков железных и отправилась в путь-дорогу дальнюю, искать желанного Финиста – ясна сокола.

Шла она чистым полем, шла тёмным лесом, высокими горами. Птички весёлыми песнями ей сердце радовали, ручейки лицо белое умывали, леса тёмные привечали. И никто не мог Марьюшку тронуть: волки серые, медведи, лисицы – все звери к ней сбегались. Износила она башмаки железные, посох железный изломала и колпак железный порвала.

И вот выходит Марьюшка на поляну и видит: стоит избушка на курьих ножках – вертится. Говорит Марьюшка:

– Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть.

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там Баба-яга – костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке[1]1
  Грядка – в крестьянской избе жердь или перекладина между двумя стенами под потолком для вешания, сушки или хранения чего-либо.


[Закрыть], а нос к потолку прирос.

Увидела Баба-яга Марьюшку, зашумела:

– Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь?

– Ищу, бабушка, Финиста – ясна сокола.

– О красавица, долго тебе искать! Твой ясный сокол за тридевять земель, в тридевятом государстве. Опоила его зельем царица-волшебница и женила на себе. Но я тебе помогу. Вот тебе серебряное блюдечко и золотое яичко. Когда придёшь в тридевятое царство, наймись работницей к царице. Покончишь работу – бери блюдечко, клади золотое яичко, само будет кататься. Станут покупать – не продавай. Просись Финиста – ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка Бабу-ягу и пошла.

Потемнел лес, страшно стало Марьюшке, боится и шагнуть, а навстречу кот. Прыгнул к Марьюшке и замурлыкал:

– Не бойся, Марьюшка, иди вперёд. Будет ещё страшнее, а ты иди и иди, не оглядывайся.

Потёрся кот спинкой и был таков, а Марьюшка пошла дальше. А лес стал ещё темней.

Шла, шла Марьюшка, башмаки железные износила, посох поломала, колпак порвала и пришла к избушке на курьих ножках. Вокруг тын, на кольях черепа, и каждый череп огнём горит.

Говорит Марьюшка:

– Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Мне в тебя лезть, хлеба есть.

Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит там Баба-яга – костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос.

Увидела Баба-яга Марьюшку, зашумела:

– Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь?

– Ищу, бабушка, Финиста – ясна сокола.

– А у моей сестры была?

– Была, бабушка.

– Ладно, красавица, помогу тебе. Бери серебряные пяльцы, золотую иголочку. Иголочка сама будет вышивать серебром и золотом по малиновому бархату. Будут покупать – не продавай. Просись Финиста – ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка Бабу-ягу и пошла. А в лесу стук, гром, свист, черепа лес освещают. Страшно стало Марьюшке. Глядь, собака бежит:

– Ав, ав, Марьюшка, не бойся, родная, иди. Будет ещё страшнее – не оглядывайся.

Сказала и была такова.

Пошла Марьюшка, а лес стал ещё темнее. За ноги её цепляет, за рукава хватает… Идёт Марьюшка, идёт и назад не оглянется.

Долго ли, коротко ли шла – башмаки железные износила, посох железный поломала, колпак железный порвала.

Вышла на полянку, а на полянке избушка на курьих ножках, вокруг тын, а на кольях лошадиные черепа; каждый череп огнём горит.

Говорит Марьюшка:

– Избушка, избушка, встань к лесу задом, а ко мне передом!

Повернулась избушка к лесу задом, а к Марьюшке передом. Зашла Марьюшка в избушку и видит: сидит Баба-яга – костяная нога, ноги из угла в угол, губы на грядке, а нос к потолку прирос. Сама чёрная, а во рту один клык торчит.

Увидела Баба-яга Марьюшку, зашумела:

– Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь аль от дела лытаешь?

– Ищу, бабушка, Финиста – ясна сокола.

– Трудно, красавица, тебе будет его отыскать, да я помогу. Вот тебе серебряное донце, золотое веретёнце. Бери в руки – само прясть будет, потянется нитка не простая, а золотая.

– Спасибо тебе, бабушка.

– Ладно, спасибо после скажешь, а теперь слушай, что тебе накажу: будут золотое веретёнце покупать – не продавай, а просись Финиста – ясна сокола повидать.

Поблагодарила Марьюшка Бабу-ягу и пошла, а лес зашумел, загудел; поднялся свист, совы закружились, мыши из нор повылезли – да все на Марьюшку. И видит Марьюшка – бежит навстречу серый волк.

– Не горюй, – говорит он, – а садись на меня и не оглядывайся.

Села Марьюшка на серого волка, и только её и видели. Впереди степи широкие, луга бархатные, реки медовые, берега кисельные, горы в облака упираются. А Марьюшка скачет и скачет.

И вот перед Марьюшкой хрустальный терем. Крыльцо резное, оконца узорчатые, а в оконце царица глядит.

– Ну, – говорит волк, – слезай, Марьюшка, иди и нанимайся в прислуги.

Слезла Марьюшка, узелок взяла, поблагодарила волка и пошла к хрустальному дворцу. Поклонилась Марьюшка царице и говорит:

– Не знаю, как вас звать, как величать, а не нужна ли вам будет работница?

Отвечает царица:

– Давно я ищу работницу, но такую, которая могла бы прясть, ткать, вышивать.

– Всё это я могу делать.

– Тогда проходи и садись за работу.

И стала Марьюшка работницей. День работает, а наступит ночь – возьмёт Марьюшка серебряное блюдечко и золотое яичко и скажет:

– Катись, катись, золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи мне моего милого.

Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет Финист – ясный сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается:

– Финист мой, Финист – ясный сокол, зачем ты меня оставил одну, горькую, о тебе плакать!

Подслушала царица её слова и говорит:

– Продай ты мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко.

– Нет, – говорит Марьюшка, – они непродажные. Могу я тебе их отдать, если позволишь на Финиста – ясна сокола поглядеть.

Подумала царица, подумала.

– Ладно, – говорит, – так и быть. Ночью, как он уснёт, я тебе его покажу.

Наступила ночь, и идёт Марьюшка в спальню к Финисту – ясну соколу. Видит она: спит её сердечный друг сном непробудным. Смотрит Марьюшка не насмотрится, целует в уста сахарные, прижимает к груди белой, – спит, не пробудится сердечный друг.

Наступило утро, а Марьюшка не добудилась милого…

Целый день работала Марьюшка, а вечером взяла серебряные пяльцы да золотую иголочку. Сидит вышивает, сама приговаривает:

– Вышивайся, вышивайся, узор, для Финиста – ясна сокола. Было бы чем ему по утрам вытираться.

Подслушала царица и говорит:

– Продай, Марьюшка, серебряные пяльцы, золотую иголочку.

– Я не продам, – говорит Марьюшка, – а так отдам, разреши только с Финистом – ясным соколом свидеться.

Подумала та, подумала.

– Ладно, – говорит, – так и быть, приходи ночью.

Наступает ночь. Входит Марьюшка в спаленку к Финисту – ясну соколу, а тот спит сном непробудным.

– Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист – ясный сокол крепким сном. Будила его Марьюшка – не добудилась.

Наступает день.

Сидит Марьюшка за работой, берёт в руки серебряное донце, золотое веретёнце.

А царица увидала:

– Продай да продай!

– Продать не продам, а могу и так отдать, если позволишь с Финистом – ясным соколом хоть часок побыть.

– Ладно, – говорит та.

А сама думает: «Всё равно не разбудит».

Настала ночь. Входит Марьюшка в спальню к Финисту – ясну соколу, а тот спит сном непробудным.

– Финист ты мой, ясный сокол, встань, пробудись!

Спит Финист, не просыпается.

Будила, будила – никак не может добудиться, а рассвет близко.

Заплакала Марьюшка:

– Любезный ты мой Финист – ясный сокол, встань, пробудись, на Марьюшку свою погляди, к сердцу своему её прижми!

Упала Марьюшкина слеза на голое плечо Финиста – ясна сокола и обожгла. Очнулся Финист – ясный сокол, осмотрелся и видит Марьюшку. Обнял её, поцеловал:

– Неужели это ты, Марьюшка! Трое башмаков износила, трое посохов железных изломала, трое колпаков железных поистрепала и меня нашла? Поедем же теперь на родину.

Стали они домой собираться, а царица увидела и приказала в трубы трубить, об измене своего мужа оповестить.

Собрались князья да купцы, стали совет держать, как Финиста – ясна сокола наказать.

Тогда Финист – ясный сокол говорит:

– Которая, по-вашему, настоящая жена: та ли, что крепко любит, или та, что продаёт да обманывает?

Согласились все, что жена Финиста – ясна сокола – Марьюшка.

И стали они жить-поживать да добра наживать.

Поехали в своё государство, пир собрали, в трубы затрубили, в пушки запалили, и был пир такой, что и теперь помнят.

Сказка о серебряном блюдечке и наливном яблочке

Жили-были крестьянин с женою. У них было три дочери, все три красавицы. Старшие две – ленивые да нарядницы, всё бы им сидеть да охорашиваться; а третья, младшая, Алёнушка – работящая и скромная. Краше всех сестёр была Алёнушка. Обо всём заботится Алёнушка: и избу приберёт, и обед сготовит, и огород выполет, и воды принесёт. С родителями она была ласкова, к людям приветлива. Любили её отец с матерью больше всех дочерей. А от этого старших сестёр зависть брала.

Раз уехали отец с матерью в поле. Подошла к дому бедная старушка и попросила хлеба. Старшие сёстры с ней и говорить не захотели, а Алёнушка вынесла старушке калач и проводила её за ворота.

– Спасибо тебе, девица, – сказала старушка. – За доброту твою вот тебе совет: поедет твой батюшка на ярмарку, попроси его купить тебе для забавы серебряное блюдечко да наливное яблочко. Будешь катать яблочко по блюдечку да приговаривать:

 
Катись, катись, яблочко,
По серебряному блюдечку,
Покажи ты мне на блюдечке
Города и поля,
И леса и моря,
И гор высоту,
И небес красоту.
 

А коль случится нужда у тебя, девица, – помогу тебе. Попомни: живу я на краю леса дремучего и идти до моей избушки ровно три дня и три ночи.

Сказала старушка эти слова и ушла в лес.

Много ли, мало времени прошло, собрался крестьянин на ярмарку.

Спрашивает он дочерей:

– Каких вам гостинцев купить?

Одна дочь просит:

– Купи мне, батюшка, кумачу на сарафан.

Другая говорит:

– Купи мне ситцу узорчатого.

А Алёнушка просит:

– Дорогой мой свет-батюшка, купи мне серебряное блюдечко да наливное яблочко.

Обещал крестьянин дочерям исполнить их просьбу и уехал.

Вернулся он с ярмарки, привёз дочерям гостинцы: одной – ситцу узорчатого, другой – кумачу на сарафан, а Алёнушке – серебряное блюдечко да наливное яблочко. Старшие сёстры радуются подаркам, а над Алёнушкой смеются да ждут, что она будет делать с серебряным блюдечком и наливным яблочком.

А та не ест яблочко, села в уголок, катает яблочко по блюдечку и приговаривает:

 
Катись, катись, яблочко,
По серебряному блюдечку,
Покажи ты мне на блюдечке
Города и поля,
И леса и моря,
И гор высоту,
И небес красоту.
 

Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города видны, сёла на полях и корабли на морях, и гор высота, и небес красота, ясное солнышко со светлым месяцем кружатся, звёзды в хоровод собираются; так всё чудесно, что ни в сказке сказать, ни пером написать.

Загляделись сёстры, взяла их зависть, захотели они выманить у Алёнушки блюдечко с яблочком. Но Алёнушка ничего взамен не берёт.

Задумали тогда сёстры отнять у неё блюдечко с яблочком обманом да силой.

Похаживают, подговаривают:

– Душенька Алёнушка! Пойдём в лес по ягоды, земляничку соберём.

Согласилась Алёнушка, отдала блюдечко с яблочком отцу и пошла с сёстрами в лес.

По лесу Алёнушка бродит, ягоды собирает, а сёстры всё дальше её ведут. Завели в чащу, напали на Алёнушку, убили и под берёзой схоронили, а к отцу с матерью поздно вечером пришли и говорят:

– Алёнушка от нас убежала и пропала. Мы весь лес обошли, так и не нашли. Видно, её волки съели.

Горько заплакали отец с матерью, а сёстры просят у отца блюдечко и яблочко.

– Нет, – отвечает он им, – никому я не отдам блюдечко с яблочком. Пусть будут они мне на память об Алёнушке, дочери моей любимой.

Положил яблочко с блюдечком в ларец и замкнул.

Прошло немалое время. Гнал на заре пастушок мимо леса стадо. Одна овечка отстала и зашла в лес. Пошёл пастушок по лесу овечку отыскивать. Видит: стоит стройная белая берёзка, а под ней бугорок, а на нём вокруг цветы алые, лазоревые, а над цветами тростинка.

Срезал пастушок тростинку, сделал дудочку, и – диво дивное, чудо чудное! – дудочка сама поёт, выговаривает:

 
Играй, играй, пастушок,
Играй потихоньку,
Играй полегоньку.
Меня, бедную, убили,
Под берёзку положили,
За серебряное блюдечко,
За наливное яблочко.
 

Пришёл пастух в деревню, а дудочка всё поёт свою песенку.

Люди слушают – диву даются, пастуха выспрашивают.

– Люди добрые, – говорит пастух, – ничего я не знаю. Искал я в лесу овечку и увидал бугорок, на бугорке цветы, над цветами тростинка. Срезал я тростинку, сделал себе дудочку, а дудочка сама играет, выговаривает.

Случились тут отец и мать Алёнушки, и услыхали они слова пастушка. Схватила мать дудочку, а дудочка сама поёт, выговаривает:

 
Играй, играй, родная маменька,
Играй потихоньку,
Играй полегоньку.
Меня, бедную, убили,
Под берёзку положили,
За серебряное блюдечко,
За наливное яблочко.
 

Сжалось сердце у отца и матери, как услыхали они эти слова.

– Веди нас, пастух, – сказал отец, – туда, где срезал ты тростинку.

Пошли отец с матерью за пастухом в лес, и люди с ними пошли. Увидали под берёзкой бугорок с цветами алыми, лазоревыми. Начали разрывать бугорок и нашли убитую Алёнушку.

Узнали отец с матерью дочь свою любимую и заплакали слезами неутешными.

– Добрые люди, – спрашивают они, – кто убил, загубил её?

Взял тут отец дудочку, а дудочка сама поёт, выговаривает:

 
Играй, играй, свет-батюшка,
Играй потихоньку,
Играй полегоньку.
Меня сёстры в лес зазвали,
Меня, бедную, убили,
Под берёзку положили,
За серебряное блюдечко,
За наливное яблочко.
Ты пойди, пойди, свет-батюшка,
На край леса дремучего,
Там стоит изба тесовая,
В ней живёт старушка добрая,
Даст живой воды она в скляночке.
Чуть обрызнешь меня той водицею —
Пробужусь-очнусь от сна тяжкого,
От сна тяжкого, от сна смертного.
 

Пошли тогда отец с матерью на край леса дремучего. Шли они ровно три дня и три ночи и дошли до лесной избушки. Вышла на крыльцо древняя старушка. Попросили у неё отец с матерью живой воды.

– Помогу я Алёнушке, – отвечает старушка, – за её сердце доброе.

Дала она им склянку с живой водой и говорит:

– Всыпьте в склянку горсть родимой земли – без того вода силы иметь не будет.

Земным поклоном поблагодарили старушку отец с матерью и пошли в обратный путь.

Пришли в деревню, всыпали, как велела старушка, горсть родимой земли в склянку с живой водой, взяли с собой сестёр-лиходеек и в лес пошли. И люди пошли с ними.

Пришли в лес. Спрыснул отец дочку живой водой – ожила Алёнушка. А сёстры-лиходейки испугались, белее полотна стали и признались во всём.

Схватили их люди, связали и привели в деревню.

Тут собрался народ. И порешили наказать сестёр-лиходеек карою страшною – прогнать их с родимой земли. Так и сделали.

А Алёнушка вновь стала жить с отцом, с матерью, и любили они её пуще прежнего.