Текст книги "Мангас и трое смелых братьев. Калмыцкие сказки"

Мангас и трое смелых братьев. Калмыцкие сказки

© Алия Ягофарова, иллюстрации, 2024

© Оформление серии. АО «Издательство «Детская литература», 2024

О празднике Цаган Сар

В начале марта в степи наконец-то сходит снег, и всё кругом начинает покрываться свежей травой. Эти дни у калмыков считаются священными, и долгожданное пробуждение природы они встречают весёлым праздником Цаган Сар. В переводе с калмыцкого языка это означает «белый месяц».

В дни Цаган Сар, по представлениям калмыков, обновляется не только природа, но и вся жизнь кочевников. Принято шить новую одежду, наводить порядок в хозяйстве, мыть и причёсывать скот. Ни один Цаган Сар не обходится без традиционных борцоков – сладких, сваренных в кипящем масле кусочков теста самых разных форм. Часто борцоки лепят в форме животных – верблюдов, овечек, лошадок.

Частый персонаж калмыцких мифов – дракон Лу. Зимой он прячется в воде, а весной взмывает в небо. Чтобы помочь дракону улететь, калмыки носят его куклу на палочках во время Цаган Сара. А когда Лу в небесах рычит, на Земле раздаются раскаты грома. Так в древности калмыки объясняли себе природные явления.

Мангас и трое смелых братьев

Давным-давно жила в калмыцкой степи женщина, и было у неё трое сыновей и дочь. Жили они в просторной и тёплой кибитке, держали овец, коров, охотились, во всём друг другу помогали и никогда не ссорились.

Сыновья были хороши собой, а дочь – так и вовсе красавица, каких не сыщешь, работящая и прилежная. Любили её и мать и братья, берегли как зеницу ока.

Братья были сильными и смелыми, зоркими и быстрыми, никогда не возвращались домой без добычи. Слава о них шла на всю степь. Их отец был славным воином и охотником, но рано умер, и берегли сыновья память о нём, старались во всём подражать отцу.

Вот как-то раз собрались братья на охоту – пополнить запасы. Мех, мясо – всё в хозяйстве пригодится! Выпили юноши перед долгой дорогой свежего чигяна, взяли с собой баранью ляжку, обняли сестру и мать и ускакали.

Когда вечером над степью разлился алый закат, мать вышла из кибитки за водой, а дочери велела разжечь очаг, братьев с охоты дожидаться. Вдруг беззвучно, а это всегда страшнее, чем с воем и свистом, влетел в орко страшный мангас. Схватил красавицу своими мохнатыми лапищами и улетел вместе с нею, унёс куда глаза глядят.

Вернулась мать в кибитку, а там пусто. Дочери след простыл, только дымок над потухшим очагом вьётся. Догадалась мать, что случилось. Мангас ведь не раз в степи промышлял, девушек-красавиц уносил в страшных лапах. Разорял стада, крал овец, разрушал кибитки и юрты, поднимал в степи пыльные ветры, и пугал самых бесстрашных охотников.

Всю ночь не смыкала женщина глаз, ждала – не стукнет ли дверь кибитки? Не послышится ли голос дочери из тёмной степи?

Наутро вернулись с охоты братья. Припасов привезли – на целую зиму хватит! Соскочили с лошадей, гривы им расчесали, дали воды. В кибитку зашли, поклонились матери, обрадовались увидеть её живой и здоровой…

Но смотрят – плачет мать. Испугались юноши, бросились утешать её, обнимать.

– Что случилось, матушка? – спрашивают.

– Сыновья мои! Горе пришло в наш дом. Унёс вашу сестру кровожадный мангас. В орко влетел и вылетел – только его и видели. Не уберегла я девочку, ох, не уберегла! Только на вас вся надежда!

Братья так и ахнули. Брови нахмурили, кулаки сжали. Стали думать: как сестру вызволять из страшного плена? У кого что ловчее получается?

Подумал старший сын и сказал:

– На всём белом свете нет такой вещи, какую я отыскать бы не смог. Иголочку разгляжу в степной пыли, головку булавочную найду на дне морском, ниточку тоненькую почую, если она в сундуке спрятана, а сундук тот в каменной стене замурован, заперт на семь замков.

Закивали средний и младший братья, – твоя правда!

– А я не глядя в дождевую каплю стрелой могу попасть, любую птицу на любой высоте сетью поймать, одним камешком семерых комаров на лету сбить! – подхватил средний сын.

Обнял на радостях старший брат среднего и на младшего смотрит. Младший даже раздумывать не стал:

– Я, – говорит, – голыми руками всё, что падает, поймать и удержать могу. Камень, катящийся с горы, поймаю, скалу на лету схвачу. Если бы небо на землю упало, и его бы удержал – ни одного облака с него не скатилось бы!

– Значит, решено! – обрадовался старший брат. – Когда мы вместе – нам всё по плечу! Разыщем втроём зловредного мангаса, где бы он ни прятался.

Ускакали братья в бескрайнюю степь.

Дня не прошло, как разыскал старший брат облако, на котором затаился мангас. Среди сотен облаков, причудливых, белоснежных, заприметил одно, с которого хвост чудовища свешивался. Пригляделся – и правда, сидит на облаке мангас, лапищами мохнатыми болтает, а рядом с ним – сестра их любимая, зовёт на помощь. И даже Окон-тенгри, мать всех калмыков, не может ей помочь.

Метко-метко прицелился в чудовище средний брат, чтобы в сестру ненароком не попасть. Туго натянул тетиву, да так, что концы лука вместе сошлись, и пустил в небо стрелу.

Вонзилась стрела прямо в сердце мангаса, и упало чудище в мягкое облако. Зашаталось облако, закачалось, и соскользнула с него девушка вниз. А от неба до степи ох как высоко! До земли чуть-чуть осталось, падает девушка камнем, вот-вот разобьётся! Но ловко поймал сестру младший брат, целой и невредимой поставил её на землю.

Подсадили братья девушку в седло к младшему брату, и поскакали все четверо домой к матери.

Как же обрадовалась мать, увидев свою дочь живой и здоровой! Позвали они на пир всех соседей, и слепили тысячу бёригов!

Слух о том, как смелые братья выручили сестру из ужасной беды и спасли её от самого мангаса, прошёл по всей калмыцкой степи. И собрались на совет келмерчи из разных хотонов – решили подарить породистого коня тому из братьев, кто больше всех его заслужил.

– Среднего наградим – ведь это он попал мангасу в сердце, – говорит один келмерчи.

– Подумаешь! Если бы старший чудовище на облаке не приметил, в кого пускал бы стрелу средний брат? – спорит другой.

– Младший – вот настоящий герой! – доказывает третий. – Если бы не он, разбилась бы девушка!

– А кого ловил бы младший, если бы не братья его? Девушку мангас давно бы уже скушал, а он так и искал бы её по всей земле, – возражает четвёртый.

Бёриги уже остыли, а они всё спорят!

Энкира и белая корова

А вот ещё калмыки сказку рассказывают. Жили-были старик со старухой. У старика была своя дочь, а у старухи – своя. И держали они у себя в хозяйстве трёх коров – двух чёрных и одну белую.

Дочь старухи звали Ойлýн. Ох, как баловала её мать! Растила лентяйкой и неженкой, одевала в красивые наряды и досыта кормила вкусностями. А дочь старика, Энкирá, ходила в лохмотьях, кушала то, что остаётся после ужина, и с утра до ночи пасла коров на дальнем пастбище.

Однажды не выдержала бедняжка Энкира и горько-горько заплакала прямо посреди пастбища:

– Некому меня пожалеть, некому меня накормить, некуда мне голову мою бедную приклонить!

Тогда к ней подошла белая корова и сказала:

– Выпей моего молока, Энкира.

Энкира выпила молока белой коровы, и голод сразу ушёл, и на душе у девушки стало спокойно. С тех пор корова каждый день кормила Энкиру своим сладким молоком.

Злая старуха смотрела на девушку и думала: «Это что ещё такое? Я её так плохо кормлю, а она вдруг стала красавицей. Почему моя Ойлун не красавица? Ведь она ест одни вкусности! Мне непременно нужно узнать тайну этой замарашки!»

Позвала она однажды Энкиру к себе в кибитку и спрашивает притворным милым голосочком:

– Скажи мне, моя любимая доченька Энкира, отчего это ты стала такой красивой? Кто тебя кормит в степи?

Энкира ответила:

– Меня кормит молоком белая корова.

На следующий день старуха, конечно же, послала пасти коров свою дочь.

– Ступай в степь, моя милая Ойлун, паси коров, и обязательно выпей молока нашей белой коровы.

Ойлун нехотя погнала коров в степь. Но всё лентяйке не нравилось: то ветер слишком сильно дул, то коровы слишком медленно шли, то солнце слишком жарко грело. Ойлун ругалась, ворчала и хлестала коров хлыстиком.

А когда она захотела попить молока, белая корова её к себе не подпустила – лягнула копытом и шлёпнула хвостом по носу.

Дома Ойлун всё рассказала матери.

– Ах так, – закричала старуха, – корова лягнула мою девочку! Ничего, завтра мы её зарежем!

Энкира стояла возле кибитки и всё слышала. Она побежала к белой корове, крепко обняла её за тёплую шею, заплакала и сказала:

– Беги в степь, моя милая коровушка, завтра они тебя зарежут!

– Не волнуйся, – ответила корова. – Ничто никуда не исчезает бесследно. Я обязательно вернусь к тебе, но уже не коровой. Когда меня зарежут, ты потихоньку спрячь мои рога, а потом унеси их в степь. Брось рога на горячий песок, и ты будешь сыта, как прежде. На следующее утро белую корову зарезали, и Энкира, обливаясь слезами, незаметно спрятала её рога под хутцан. Отнесла их тайком в степь, бросила на горячий песок – и превратились коровьи рога в нарядную белую кибитку.

Девушка вошла в неё, а там… Столько сытной и вкусной еды! Она поела всего понемножку и стала красивей прежнего.

Вдруг к белой кибитке прискакал ханский сын, красивый и храбрый юноша в расшитом драгоценными камнями халате. Он возвращался со степной охоты на сусликов и, увидев Энкиру, застыл на месте от её красоты.

– Как тебя зовут? – спросил он Энкиру. – Чья ты дочь? Сейчас же поеду тебя сватать! Где твой дом?

– Вон моя кибитка, – ответила Энкира и показала в сторону кибитки отца и матери.

Ханский сын хлестнул коня и поскакал к старику со старухой.

– Я хочу жениться на вашей дочери, на той, что пасёт двух чёрных коров в степи! Ждите меня завтра, я привезу подарки и угощения и заберу свою невесту, – сказал он старику и старухе.

Разозлилась старуха и задумала самое страшное:

«Эта замарашка станет женой ханского сына? Не бывать этому! Моя Ойлун – его будущая жена!»

Она пошла к белой кибитке, схватила Энкиру за руку и потащила её к глубокому озеру. Завязала девушке глаза и столкнула её с крутого обрыва в воду. Дома она нарядила в свадебный наряд свою ненаглядную Ойлун.

Когда ханский сын приехал за невестой, старуха вывела из кибитки Ойлун. Лицо её было закрыто белым покрывалом. Радостный юноша посадил невесту рядом с собой на коня и увёз к своим родителям.

В дороге сын хана приподнял покрывало с лица Ойлун и увидел, что это не Энкира! Он понял, что его обманули, но было поздно. В ханском улусе все ждали хурюм.

Отпраздновали свадьбу, и стал жить ханский сын с молодой женой в юрте рядом с озером, в которое злая старуха столкнула Энкиру. Вдруг смотрят однажды – озеро пересохло, а посреди него ходит маленький белый верблюжонок.

Догадалась Ойлун, что это Энкира переродилась в верблюжонка, ведь ничто никуда не исчезает бесследно. Взяла Ойлун, да и притворилась больной. Ни один эмчи не мог понять, что с ней. Молодой хан спросил её:

– Как мне вылечить тебя?

– Посреди высохшего озера ходит маленький белый верблюжонок. Приготовьте мне его на обед, и я сразу выздоровею!

Верблюжонка отыскали и повели на пастбище, чтобы приготовить из него обед. Капнула капелька верблюжьей крови на землю, и вырос на этом месте высокий тополь. Ойлун ещё пуще рассердилась и закричала:

– Срубите немедленно этот тополь и сожгите его, чтобы ни одной щепочки не осталось!

Позвали старика-пастуха, чтобы срубить тополь и сложить из него огромный костёр. Но пока он рубил могучее дерево, одна щепочка всё же попала пастуху в карман дэгэла. Костёр догорел, старик-пастух отправился в свою кибитку, повесил дэгэл у изголовья и лёг спать. А ночью щепочка превратилась в девушку-красавицу.

Проснувшись утром, пастух увидел, что рядом с ним в кибитке сидит девушка неземной красоты.

– Кто ты? – удивился старик.

– Я хочу быть дочерью тем, у кого нет дочери, – ответила она. Позвал старик в кибитку свою жену, и как же они обрадовались! Ведь у них никогда не было детей.

Они обняли свою приёмную дочку и сказали:

– Оставайся с нами, будешь нашей дочерью!

Через несколько дней Ойлун собрала своих слуг и сказала:

– Хану нужна новая шуба. Соберите со всего улуса двести молодых девушек, и каждая пусть принесёт с собой шкурку ягнёнка. Заходите в каждую кибитку!

Собрали ханские слуги двести девушек, и в кибитку старика-пастуха заглянуть не забыли. Расселись девушки в круг в огромной юрте и начали шить шубу.

Вошёл молодой хан в юрту и спрашивает:

– Кто из вас, двухсот мастериц, расскажет мне хорошую сказку? Пусть та, кто знает такую, выйдет в середину круга.

Ни одна из девушек не решилась.

Тогда встала приёмная дочь старика-пастуха, вышла в середину круга и говорит:

– Я знаю много интересных сказок. Одну из них я вам и расскажу.

И она рассказала всё. И о белой корове, из чьих рогов появилась кибитка, о высохшем озере и белом верблюжонке, из которого вырос могучий тополь, и о щепочке, которая обратилась в девушку. Молодой хан понял, что она и есть его любимая – Энкира. Он выгнал хитрую Ойлун, женился на Энкире и забрал старика-пастуха и его жену к себе в юрту.

Славный Овше

С давних времён идёт по калмыцким степям молва о славном батыре Овше. Когда он родился, увидели люди всякие разные чудеса – на небе появилась вторая луна, вокруг калмыцких озёр зацвели тополя, а степные птицы собирались в причудливые стаи и кружили над его юртой, и орлы щебетали как соловьи.

Овше рос необычным ребёнком – его спинка была прочной, как сталь, ни одна стрела не могла её пронзить. Ручки-ножки были крепкие, как тетива лука, одной рукой Овше мог поднять верблюда. В седле Овше держался как взрослый охотник, а глаза у него были зоркие, как у степного орла, – Овше мог видеть, как на другом конце степи суслик выглядывает из своей норки. Построили люди для Овше на прекрасной белой равнине Тюлькюр чудесную красную юрту.

Юрта его стояла на семидесяти семи подпорках. Набросили на подпорки двадцать четыре тканых покрывала, завязали двадцатью четырьмя поясами. Переднее покрывало крыши было обшито шкурами оленей и белым шёлком. Широкое покрывало сшили из красивого шёлка всех цветов радуги, а завязки – из ярко-красных нитей. Покрывала те ткали и шили самые искусные мастерицы со всех улусов. Таваки в юрте были из чистого золота.

На деревянных воротцах вокруг юрты была вырезана гордо парящая в воздухе Гаруда, на верхнем косяке – попугай. На деревянных жердях крыши были вырезаны бодающиеся козлы, а на подпорках – львы и тигры.

Вместе с Овше родился и чудесный жеребёнок по имени Аранзал, который рос вместе с хозяином и вырос в красивого взрослого коня. Он понимал язык людей, был быстр и смел и с Овше никогда не разлучался.

Прошли годы, и вот, наконец, настало время для Овше помочь своему народу и показать силу, храбрость и ум.

Пришли к его красной юрте люди, с малыми детьми, со стариками, с конями своими верными. Стали просить Овше защитить их родные земли.

– Слышал ли ты, Овше, о нашей беде? – поклонился ему высокий старик в чёрном дэгэле. – Никто не знает, откуда и никто не знает когда, но появились в этих краях страшные мангадхаи. Житья от них нет! Они угоняют у бедняков коров и верблюдов, разоряют селения, пронзают стрелами наших батыров, забирают ребят малых в плен.

– И воевода у них есть, – подхватил другой старик. – Самый страшный из них, пятиглавый, сильный, очень хитрый и непобедимый в бою. Одну голову ему снесёшь – на том месте новая вырастает.

– Рядом с ним даже ты, батыр Овше, кажешься маленьким и слабым мальчиком! – испуганно произнёс третий старик.

– Покажу я этому мангадхаю, кто здесь маленький и слабый! – разгневался Овше. Долго раздумывать он не стал, мигом собрался в путь-дорогу. Взял с собой острый меч в ножнах, вскочил на верного коня Аранзала и попрощался со своим кочевым народом.

Ускакал на Аранзале Овше, и ехал он по степи целых десять дней. Но так и не встретил нигде ни мангадхаев, ни их воеводу.

И вот утомились быстрые ноги Аранзала, заболели его острые копыта, да и сам Овше устал. Решил юноша остановиться на привал. Лёг под чистым звёздным небом, уснул под раскидистым тополем рядом с журчащим ручьём, а перед сном отпустил коня пастись рядом с собой.

Просыпается утром Овше – нет коня Аранзала. Батыр сразу догадался, кто мог увести его верного друга, пока он спал. Надо выручать друга!

Овше переоделся пастухом и пошёл по лошадиным следам. У коня воеводы мангадхаев следы большие, а те, что рядышком и поменьше, – то были следы от острых копыт Аранзала.

Через три дня Овше догнал воеводу-мангадхая в степи. Знал батыр, что мангадхай и вправду сильнее него, – и решил взять злодея хитростью.

– Я – бедный сирота, – сказал воеводе Овше, – одинокий пастух. А ты, могучий и непобедимый мангадхай, забрал коня моего хозяина. Если я вернусь домой один, без коня, то несдобровать мне – убьёт меня хозяин. Прошу, отдай мне коня.

Отвечает ему воевода-мангадхай громовым голосом всеми пятью головами:

– Если так, то садись на своего коня и отправляйся в путь, только не к хозяину своему, а ко мне. В моей юрте будешь жить, прислуживать мне станешь! Голос у воеводы был таким громким и зычным, что задрожала после его слов степная земля.

Схватил мангадхай Аранзала за узду, стегнул свою лошадь, усадил Овше позади себя в седло и тронулся дальше в путь. Поехал Овше с мангадхаем вместе – а что поделаешь?

Прискакали они к юрте мангадхая, и пятиглавый воевода первым делом принялся за еду. Он слопал в один присест тысячу тогашей, выпил два колодца чигяна и осушил три колодца арзы.

Насытился мангадхай, разлёгся на овечьем покрывале. Видит Овше – воевода теперь в хорошем расположении духа.

– Что ж, – говорит мангадхай Овше, – расскажи мне, пастух-сирота, как там в твоих краях богатыри-батыры живут? Что эти слабые и худые сморчки делать умеют?

Отвечает ему Овше:

– Наши батыры одним махом целый казан кипящего чугуна выпивают – даже глазом не моргнут!

Мангадхай хитро ухмыльнулся. Велел слугам принести ему целых десять казанов с кипящим чугуном. Один за другим осушил казаны – и ничегошеньки ему не сделалось! Стоит, смотрит на Овше и смеётся.

– Ну, а что ещё твои батырыслабаки делать могут? – спрашивает воевода.

«Не так-то прост этот мангадхай. Шутка ли – выпить кипящий чугун! Нужно придумать что-то похитрее, – думает Овше. – Надо его от слуг подальше увести, и туда, где холодно».

– Наши батыры, – чуть хвастливо заявил Овше, – могут зимой в реке стоять по грудь, пока вода накрепко не замёрзнет. А когда лёд реку покрывает, они лёд ломают, как соломинку, и из воды невредимыми выходят!

– Что ж, – нахмурился пятиглавый, – поедем туда, где реки замерзают. В наших краях таких не бывает.

Сел воевода на своего коня, а Овше на Аранзала, и поскакали они в соседнюю страну, где уже наступила зима. Меч свой в ножнах Овше прихватить не забыл, спрятал в пастушьи лохмотья.

Остановились они на берегу реки. Залез мангадхай в воду по грудь и стал ждать, пока река льдом покроется. Ждать пришлось недолго – морозы в той стране стояли сильные. Вмёрз воевода в лёд, но вот пошевелил мизинцем – лёд вокруг него на мелкие кусочки и рассыпался. Довольный собой, начал вылезать мангадхай из реки на берег.

– Постой! – кричит ему Овше. – Я неверно тебе сказал, что вода должна быть по грудь! Встать надо в таком глубоком месте реки, чтобы вода тебе до всех пяти подбородков доходила, а кончики пальцев на ногах едва-едва речного дна чтобы касались! – сказал так, а сам замер: поверит воевода его словам или нет?

Ухмыльнулся воевода, но ничего не сказал, вернулся в воду и побрёл на середину реки, в глубокое место. Вода ему до пяти ртов доходит, и вот уже снова река льдом покрылась. А он стоит, вмёрзший в лёд, и пошевелиться не может.

– А теперь вылезай! – кричит Овше.

Как ни старается мангадхай, а выйти на берег не в силах. Слишком глубоко зашёл он в воду. От злобы пыхтит, жила на лбу как канат надулась, а лёд проломить никак не получается.

Обрадовался Овше. Выхватил из ножен свой острый меч и побежал по льду к мангадхаю. Подошёл к вмёрзшим в лёд головам и говорит злодею:

– Ну что, воевода? Вот и настал тебе конец! Не будешь ты больше угонять у бедняков коров и верблюдов, разорять селения, пронзать стрелами наших батыров и ребят малых в плен угонять.

Овше своим острым мечом отрубил ему все головы. На тех местах ещё несколько голов повырастали, поменьше. Отрубил и их Овше, и головы перестали расти. Прикрепил он их к седлу Аранзала и поскакал домой, в родную красную юрту, в прекрасную белую равнину Тюлькюр. Встретили его люди, с малыми детьми, со стариками, со своими верными конями.

Когда мангадхаи узнали о гибели своего пятиглавого воеводы, то сами разбежались кто куда.

А Жена воеводы услышала про гибель своего мужа, села в колесницу, запряжённую быками, и погналась за Овше. Но где быкам скакать так же быстро, как Аранзалу! Выдохлись быки, остановились, вонзили рога в землю, и где вонзили, там глубокие рвы остались, по ним до сих пор реки текут.

В день, когда Овше вернулся в равнину Тюлькюр, появилась над нею волшебная радуга. Поняли калмыки, что красный её цвет наделит Овше невиданной жизненной силой, горячей, как кровь. Жёлтый цвет – яркий, как солнце, будет освещать его путь. А синий – как вечное небо, будет оберегать батыра во время схваток с врагами.