Текст книги "Вера творит чудеса"

– Сейчас, уже скоро придём. Дом «Митрича» совсем недалеко от кладбища, – тихо произнесла Люська, на что Вера покорно покачала головой, доверившись своей попутчице. Через несколько минут они подошли к покосившемуся и почти совсем облезлому забору, за которым мирно дремал осиротевший серый дом. Несмотря на то, что все постройки во дворе были деревянными, почти лишёнными краски, к удивлению Веры, дом и прилегающие сарайчики, были в довольно приличном состоянии. Окна и двери находились на своих местах, крыша, кажется, тоже была подремонтирована. Только крыльцо несколько осело и провалилось.

– Ну, вот мы и пришли, – сообщила Люська, – дом, конечно, не самый новый, но по сравнению с остальными, еще ничего, жить можно. Вот только изнутри не знаю, в каком он состоянии. Я у «Митрича» давно не была. Бардак там, наверное, развёл. Ну, а в плане построек он был неплохим хозяином, – и крышу всегда сам чинил, и баню себе отстроил с сараем.

– В общем, по мужской части более или менее справлялся. Бабы только не было в доме, чтобы уют навести и чистоту. Дом, он ведь, существо живое, любит заботу и внимание. А без хозяина погибает, – вздохнула Люська и посмотрела на Веру, которая тоже приостановилась перед самым домом, словно раздумывая над тем, стоит ли в него заходить.

– Ну, что, пойдём? – опередила она гостью, заметив, что та не решается сделать первый шаг внутрь дома.

– Да, пойдём, – выдохнув, ответила Вера, переживая то ли за то, что снова вернётся в воспоминания о детстве, когда она проводила здесь летние деньки, то ли боясь окунуться в личную жизнь Митрича, увидев собственными глазами его быт.

Женщины дружно поднялись по кривым ступенькам и без труда попали в дом, – дверь даже не была заперта. – «Видимо, брать здесь совсем нечего», – с тяжестью подумала Вера и снова вспомнила лицо дяди, которое возникло у нее перед глазами и запечатлелось, благодаря фотографии на его могилке.

Дом был одноэтажным, но весьма просторным: из коридора можно было попасть в три комнаты и кухню. Комнаты по площади были почти одинаковыми и по форме напоминали квадрат. Кухня была чуть поменьше. Всюду, начиная с самого входа в дом, валялись какие-то грязные вещи: пыльные сапоги, скомканные штаны, свитера, простыни и полотенца. Казалось, что в этом доме никогда не стирали, ну, по крайней мере, в последние несколько месяцев, это точно.

Пол, выкрашенный когда-то в тёмно-коричневый цвет, казался серым под внушительным слоем пыли, расположившимся на нём. Окна, вероятно, пропускавшие ранее солнечный свет целыми потоками, покрылись всевозможными пятнами, потёками и разводами, будто их вымазали растительным маслом вперемешку с сажей.

Вера, приученная родителями, а потом и требовательным Олегом к полнейшей чистоте, смотрела на всё это безобразие, молча и приоткрыв рот. Но она, ни в коем случае, не торопилась обвинять умершего дядю в неправильном образе жизни, просто не совсем понимала, куда здесь можно присесть, чтобы не собрать на себя ворох пыли, и вообще, с чего начать уборку в этом доме.

– Ну, как тебе? – прервала молчание Люська, снова потрепав свой беспокойный животик.

– Грязно, очень грязно. Но я думаю, что справлюсь. Не могу же я постоянно находиться у вас и злоупотреблять вашим гостеприимством. Нужно приходить в себя и наводить в доме порядок, по крайней мере, на тот период времени, пока я буду здесь, – оптимистично ответила Вера и улыбнулась собеседнице.

– Ну, лично я совсем не против того, чтобы ты у нас еще пожила. А, так дом вполне приличный, если, конечно, его полностью отмыть. Да и мебель, вроде, необходимая есть. Смотри, стол кухонный, пара стульев, плита, – всё есть. В комнате диван, полки с книгами, шкаф под одежду. Только всё очень старенькое и грязное.

– Ну, ничего, мне на время хватит. Думаю, что надолго я здесь не задержусь, а только на тот период, пока будет решаться вопрос со школой, больницей и Егоркиной сестрёнкой. Да? – снова улыбнулась Вера и погладила любопытного мальчугана по голове, который не находил себе места, и если бы не сильные руки мамы, сдерживавшие его, то уже давно пустился бы по комнатам в поисках новых и интересных предметов, которых, однако, здесь почти не наблюдалось.

Всюду царил аскетизм и пустые бутылки из-под спиртного по углам, напоминавшие о бывшем хозяине. Вера собственными глазами увидела, как скромно и одиноко жил её, пусть и дальний, но родственник, от чего на душе стало неприятно и серо, как на этом грязном полу.

Спёртый воздух, разбавленный пылью и слегка уловимой ноткой алкоголя, нагло проникал в ноздри, а оттуда напрямую в мозги, от чего голова начинала кружиться и болеть. Вера поняла, что Люсе и Егору совсем не стоит здесь дальше находиться, уж лучше она позовёт их в гости после того, как наведёт здесь идеальный порядок.

– Люсь, вы, наверное, идите с Егором домой. Хорошо? А я пока здесь приберусь, – попросила Вера, чувствуя, что и так слишком задерживает молодую женщину, забот у которой было выше крыши. – Спасибо огромное, что проводили меня, – улыбнулась Вера и поймала на себе слегка расстроенный взгляд Егорки.

Она присела перед ним на корточки, погладила по рыжеватым волосам и сказала, чтобы он непременно приходил к ней вечером в гости, иначе она будет сильно скучать. Мальчишка улыбнулся и, схватив мамку за подол льняной цветастой юбки, спрятался за неё, оголяя при этом белоснежные зубки.

– Вера, может, тебе помощь нужна? – переживала Люська, видимо, предполагая, что «городская барыня» вряд ли справится со всей этой грязью в одиночку. – Ты издеваешься? – засмеялась девушка, – у тебя трое детей, которых надо кормить и развлекать, четвёртый почти на подходе, а ты предлагаешь мне помыть в доме полы? – Так, мне ж не сложно, – дело привычное. А тебе, наверное, это в новинку? – предположила Люська с вполне серьёзным выражением лица. – Ой, Люсь, у меня хоть детей и нет пока, зато… муж такой был, что ежедневно требовал по несколько выглаженных рубашек, разных блюд и идеальную чистоту. Так что, мне не привыкать, – с грустью ответила Вера и посмотрела на свою собеседницу. – А почему «был»? Он, что, тоже, как и Митрич? – не удержалась, чтобы не спросить Люська, которая толком даже ничего и не знала о нежданно появившейся на пороге её дома гостье. – Нет, он жив, здоров, слава Богу, – вздохнув, ответила Вера, – только для меня в его жизни места больше нет. У него новая жена, ребёнок недавно родился, а я осталась ни с чем. – Ой, ой, – запричитала Люська, – и долго вы прожили вместе? – Десять лет. – Вот паразит какой, а! Это ж надо так! Забрать у девки лучшие годы жизни, а потом найти себе другую! – возмущалась Люська, даже не собираясь сдерживать своих эмоций. – Он ни причём. Это, скорее, я у него отняла десять лет жизни, – задумчиво произнесла Вера и с опаской почувствовала, как на душе снова закопошилась неприятная тоска, то ли по Олегу, то ли по прошлой жизни, пробежавшей как-то мимо неё, то ли по юности, что тоже уже не вернёшь.

Люська явно её не поняла и вытаращила на девушку свои изумлённые и растерянные глаза, словно раздумывая, какой следующий задать вопрос, так как любопытство, видимо, раздирало изнутри.

– Мне бы главное здесь ведро какое-нибудь найти и тряпки, чтобы помыть окна и пол, – перевела тему Вера, кажется, уже с головой окунувшись в проблемы настоящие. Люська от такого еще более растерялась, и Вера поняла, что ей жутко хочется поговорить о «женском».

В деревне ведь все друг у друга на виду, и здесь каждый знает, кто как живёт, и какие у кого в семье проблемы, – бьёт ли муж, изменяет ли жена, – ничего утаить не получится.

– Люсь, бери Егорку и идите домой, – здесь дико воняет, а вечером, давай, если у тебя получится, конечно, приходи ко мне в гости. Я думаю, что успею здесь навести более или менее порядок. Если мальчишки захотят, то приходи вместе с ними. Я буду очень рада. Тогда и поболтаем. Хорошо? Кстати, даже повод есть, – у меня, оказывается, сегодня День рождения. А я и забыла совсем, – снова улыбнулась Вера.

– Как День рождения?! Как забыла?! – кажется, не понимала Люська и пыталась разглядеть во взгляде Веры игривые смешинки, мол, шутит, наверное.

– Да, правда, забыла совсем. Я, если честно, свой День рождения вот уже десять лет не отмечаю. Только мама звонит мне и поздравляет. Иногда отец к ней присоединяется. А муж даже и не помнил эту дату, поэтому и я забыла о ней, чтобы лишний раз не расстраиваться.

– Как так? Ничего не понимаю, – спрашивала Люська, всё так же растерянно поглядывая на Веру. – Как же ты прожила с ним столько времени? Ты, такая красивая, стройная, образованная?

– Ой, Люсь, да какая ж из меня красавица и стройняжка?! Вон с боков висит сплошной целлюлит! Ну, насчёт образования тоже так себе, – отучилась пять лет на психолога и ни дня не проработала по профессии. Уже, наверное, и не помню ничего из того, что изучала в институте.

– А всё потому, что женой хотела стать лучшей, чтобы мужу угодить с чистой одеждой, с ужином и с «вылизанными» углами в его квартире. Вот и получается, что и женой плохой была, и специалистом не стала.

– Не любишь ты себя, Верка, ой как не любишь!

Какой же мужик-то тебя полюбит, если ты сама собой не довольна? Мне бы твой рост и фигуру, так все деревенские мужики были бы моими, а я только ходила бы и выбирала. Но, несмотря на то, что я невысокая и пухлявенькая, я себя люблю и в обиду не дам. Не для того меня мама родила, – не успокаивалась Люська, стараясь вразумить бестолковую подругу. Вера молча слушала свою наставницу и улыбалась, искренне и по-женски завидуя той, что нет у неё ни комплексов по поводу внешности, ни проблем с мужчинами, так как она уже давным-давно в браке и, по-видимому, очень счастлива.

– Так как же ты сама-то здесь будешь прибираться? – снова запричитала Людмила, – тебе к вечеру никак не справиться. Ой, а вот, кстати, и ведро подходящее, – продолжая разговаривать, заметила Люся, – а вместо тряпки можно любую одежду взять, что на полу. Она Митричу, прости, Господи, уже не понадобится.

– Да, наверное, так и сделаю, – согласилась девушка, настраиваясь на изнурительный труд, к которому ей уже не терпелось приступить.

– Воду можно из чана натаскать. Я видела, он во дворе стоит, и воды в нём предостаточно. Только нагреть её надо. Ты газом, хоть, пользоваться умеешь? – переживала Людмила, и Вера в очередной раз удивилась тому, откуда она берёт столько сил, чтобы заниматься нескончаемыми повседневными делами, детьми, при этом быть беременной и еще переживать за, казалось бы, абсолютно постороннего ей человека.

– Да, умею, не беспокойся. Идите домой с Егоркой, – он уже устал. А вечером, как немножко освободитесь, я жду вас в гости. Хорошо?

– Ладно. Если что, прибегай. Вдруг, помощь понадобится. А вечером я к тебе забегу с пирогом. Ты, кстати, какой больше любишь, – вишнёвый или яблочный?

– Я все люблю, тем более, что я, живя с мужем, постоянно себе в них отказывала, – улыбнулась Вера и снова поймала на себе неодобрительный взгляд Люси.

– На диете что ли сидела? – уточнила она.

– Сидела, – как школьница, откровенно призналась Вера.

– Ой, Господи, что это творится-то?! Тебе-то куда худеть?! Еще минус два-три кило с твоей попы, и ни один мужик на тебя без жалости не взглянет. Ну, в нашем селе уж точно. Не знаю, как у вас там. Может, в городе мода на ходячие кости? – причитала Люська, продолжая смешить своими выражениями Веру.

– Всё, с меня пирог и вино домашнее. А с тебя порядок в доме, да? – шутливо уточнила Люська, взяв Егора за маленькую ручку и направившись вместе с ним к выходу.

– Да, порядок уж точно с меня, а по поводу пирога можешь не переживать, – что-нибудь сообразим. Я сейчас помою здесь всё, а потом в магазин схожу на разведку, посмотрю, что у вас здесь продают.

– Ты заметила, да, магазин, совсем недалеко от тебя, в пяти минутах ходьбы?

– Да, заметила, небольшой такой, серый. Он как работает, до вечера?

– Машка обычно открывается в девять утра, а закрывается в десять вечера. Но иногда, если что-то срочное, то может и раньше.

– Понятно. Ладно, Люсь, идите домой, а то дышите здесь всякой гадостью и пылью. Вечером с нетерпением жду вас к себе в гости, – повторила Вера своё приглашение и искренне понадеялась, что этот день рождения она проведёт не в полном одиночестве, как обычно, а со своими новыми знакомыми.

Люся и Егор дружно направились к выходу, а Вера, глядя им в спины, улыбнулась и подумала про себя, что пришло время менять свою жизнь к лучшему, – начинать любить себя со всеми своими достоинствами и недостатками, хотя бы только потому, что она одна такая на всём белом свете, и праздновать дни рождения в кругу приятных ей людей.

* * *

Больше пяти часов у неё ушло только на то, чтобы прибраться в доме, – вымыть окна, выбросить всё лишнее, включая старую одежду «Митрича», и перемыть полы во всех комнатах. Во дворе она толком и не успела еще навести порядок. Вера посмотрела на часы и подумала, что скоро может подойти Люся, поэтому не слишком хорошо будет, если она встретит свою новую знакомую с совершенно пустым столом.

Уборку во дворе, бане и сарае было решено перенести на следующие два дня, а сейчас Вера настроилась сходить в магазин и подкупить хоть каких-то продуктов, так как в доме не было даже и высушенной корки хлеба. Она тщательно вымыла руки с хозяйственным мылом остатками чистой воды, причесалась, заметив в зеркале, что лицо её за несколько последних дней осунулось и еще более побледнело. Потом осмотрела себя со всех сторон и, понадеясь на то, что никого знакомого по дороге не встретит, вышла на улицу.

Она была довольна тем, что ей уже удалось сделать: полы приобрели изначальный, почти шоколадный оттенок, окна сверкали чистотой, пропуская внутрь засыпающие к вечеру лучики солнца, а в комнатах без валявшихся грязных вещей и расставленных по углам пустых бутылок оказалось так много места, что можно было пригласить к себе на банкет почти пол деревни.

На улице уже начало темнеть. Несколько фонарей освещали вечернюю дорогу, словно помогая ей правильно сориентироваться в новом пространстве. Магазинчик, в который Вера намеревалась попасть, действительно находился совсем недалеко от дома дяди. И она нашла его сразу и без труда, будто бывала в этой местности очень часто.

В детстве, когда она приезжала к Митричу, этого магазинчика еще не было. Все продукты, что можно было приобрести в посёлке, закупали в городе парочка зажиточных, по деревенским меркам, людей, а потом выставляли всё это добро на своих верандах, и каждый мог прийти к ним, в любое время дня и ночи, чтобы приобрети необходимый продукт.

Возле магазина девушка заметила парочку подвыпивших мужчин, на вид которым было лет по шестьдесят. Они тоже искоса посмотрели на неё, пошатались, стараясь при этом попридержать друг друга, потом пошушукались и, видимо, не смогли узнать в ней местной жительницы. Несколько смутившись этаким вниманием к своей персоне, Вера поспешила войти в серое одноэтажное помещение, откуда сразу запахло белым хлебом и гречневой крупой. Она вспомнила, как в детстве мама просила её перебрать гречку, чтобы можно было приготовить её без всякого мусора и ненужных примесей. Улыбнулась. Сегодня ей многое напоминало о детстве, о тех днях, когда она была счастлива и весела, когда она еще не знала о существовании Олега.

Внутри было очень светло и тихо. Только парочка пожилых дам стояли у витрины и что-то там высматривали, похоже, в конфетном ряду. Вера масштабно оглядела магазинчик, пытаясь сообразить, что здесь есть в наличии и чем ей необходимо на сегодня запастись. Невысокая и худощавая продавщица, с несколько бегающим и недовольным взглядом, осмотрела посетительницу с ног до головы. Та постаралась никак не реагировать, уже приготовившись внутренне к тому, что каждый день её так будут рассматривать, пока не свыкнутся с той мыслью, что она – племянница умершего Митрича, и что временно приехала сюда, поселилась в его доме, чтобы навести здесь хоть какой-то порядок.

– Что Вам? – так же недовольно, как и смотрела, спросила хамоватая продавщица, не прекращая пристально всматриваться с постороннюю девушку. – Мне хлеба, будьте добры, макарон, гречки, – растерянно ответила Вера, толком еще и не решив, что же ей нужно прикупить. – Сколько гречи и макарон вешать? – буркнула продавщица и скривила свои тонкие губы, эффектно и густо выкрашенные в сливовый цвет. – В смысле? – не поняла Вера и взглянула на продавщицу более внимательно, поймав себя на мысли, что её взгляд и лицо кажутся ей очень знакомыми. – В смысле, – сколько вешать, – килограмм, два? – поправила она растерявшуюся покупательницу. – А, давайте, всего по килограмму. А картофель у Вас есть? – спросила Вера и снова поймала на себе недовольный и смеющийся взгляд. Теперь она привлекла внимание не только грубой продавщицы, но и пожилых дам, которые до этого тщательно рассматривали «сладкую» витрину, а теперь, видимо, уже полностью переключились на свалившуюся неизвестно откуда незнакомку.

– Картофель есть, только в огороде, – сострила продавщица и снова улыбнулась Вере, словно та была каким-то второсортным человеком. – Городская что ли? – уточнила она.

– Да, – робко ответила Вера и совсем растеряла все свои мысли по поводу необходимой покупки. – Мне бы еще что-нибудь к чаю, типа тортика или шоколадных конфет, – на день рождения для гостей.

– Тортиков не держим, а конфеты, – пожалуйста, – выбирайте. Есть «Ласточка», есть «Белочка», есть «Мишка на севере». Что вешать?

– Давайте всех, грамм по триста, – сообразила Вера, стараясь привести себя в полный порядок. – «Давай, соберись, тряпка!» – твердила она самой себе, – «вспомни, что тебе Люська сегодня говорила, – не для того тебя мама родила, чтобы кто-то унижал. Нужно обязательно полюбить себя, и тогда люди тоже станут видеть в тебе интересного человека, а не закомплексованное существо среднего пола.

– Откуда такая к нам пожаловала? – снова поинтересовалась дама за прилавком.

– Из Москвы. Я к дяде приехала на похороны, но не успела.

– Это к какому-такому дяде? К «Митричу» что ли? – спросила продавщица, всматриваясь еще внимательнее в лицо девушки. Пожилые дамы, стоявшие в сторонке, совсем притихли, видимо, стараясь уловить каждое словечко, которым перекинулись Вера и сотрудница магазина, чтобы правильно донести последние вести всем своим соседям.

– Да, к нему, – спокойно сообщила Вера, ощутив, что теперь почти стала сходить за местную. Продавщица взвешивала конфеты и всё посматривала на Веру, словно пытаясь разглядеть в ней знакомого человека.

– Так, вроде, не было у него никакой родни. Были совсем дальние, что приезжали пару раз за всю жизнь, – сомневалась дама, выпячивая при каждом слове свои «сливовые» губы.

– Я и есть та самая родня, которая приезжала к нему два раза. Только это было давно, еще в детстве. Мы с мамой его навещали.

– Да, ладно?! Верка, ты что ли?! – вдруг воскликнула продавщица, превратившись из грубой собеседницы в милую и приветливую женщину.

– Я, – удивилась Вера, пытаясь достать из своей памяти знакомый образ. – Маша?

– Ну, – Маша! Помнишь меня? Мы еще с тобой за коровами ходили, помнишь? В клуб ходили на фильм и покупали билеты только на места в первом ряду. Помнишь?!

– Помню, – улыбнулась женщина, еще не веря в то, что милая девочка Маша выросла и стала такой мало приятной продавщицей, с облупившимся чёрным лаком на ногтях и тонкими «сливовыми» губами.

– Так, ты где остановилась-то? У «Митрича»? А, что, решила приехать, просто на похороны или вообще? Что, жизнь в Москве, поди, не такой уж и сахар? – осыпала вопросами свою подругу детства любопытная Маша.

– Да, остановилась у дяди. Изначально ехала, чтобы попрощаться с ним, но не успела. Оказалось, что его уже похоронили. Жизнь в Москве, как и везде, – и чёрные полосы, и белые, – всего хватает. Приехала, думаю, ненадолго. Сначала собиралась уехать сразу, а теперь, вроде как, появились некоторые дела, так что придётся задержаться, – мутновато ответила Вера, надеясь, что Машка не станет лезть ей в душу со своими расспросами.

Бабульки, кажется, уже уснувшие в конфетном ряду, так как абсолютно не шевелились и не издавали никаких звуков, снова стали перешёптываться, и до Веры донеслось несколько обрывистых фраз: мол, «кому она тут нужна», «дела у неё», «приехала, когда дядьку уже похоронили, чтобы дом к рукам прибрать». Вера снова вспомнила слова бойкой Люськи и постаралась не обращать никакого внимания на пожилых дам, обсуждавших её жизнь, о которой не имели ни малейшего представления.

– Вишь ты, какая деловая! Дела у неё здесь появились? А, что раньше-то они не появились, когда Митрич жив был? – напустилась, было, на Веру грубоватая Машка, – хотя, дело твоё, твоя жизнь, – закончила она и сунула бывшей подружке пакет с шоколадными сладостями.

Вера, почти не глядя ни на Машку, ни на дам у конфетной витрины, быстро рассчиталась и направилась уже, было, к двери, как женщина за прилавком снова её остановила.

– Так ты одна приехала или как? – нетерпеливо спросила та, видимо, побаиваясь, что Вера ответит отрицательно, мол, приехала не одна, а с любимым мужем и с парочкой миленьких деток.

– Да, одна, – тихо ответила Вера, совсем недавно лишившаяся всей своей семьи из мужа и возможного ребёнка.

– А семью, что, оставила без присмотра? – не отставала женщина. – Смотри, симпатичного москвича быстро бабы-то переманят к себе, и клювом не успеешь щёлкнуть. Там, поди, не ты одна такая красавица распрекрасная?! – смаковала свои замечания Машка и, кажется, получала от этого истинное наслаждение.

Вера, молча, направилась к двери, не желая продолжать этот никчёмный и неприятный для неё разговор с человеком, который давно стал ей абсолютно посторонним.

«И, куда только подевалась эта милая девочка Маша из детства? Откуда столько злости и ненависти, ведь я ничего ей плохого не сделала?» – крутилось в голове у Веры всё время, пока она добиралась до дома.

На улице стало еще серее и тоскливее за те двадцать минут, что девушка провела в магазинчике. Прохладный, еще не совсем летний, ветерок обдувал её приоткрытые руки, нагло проникая под лёгкое платье и выпуская отдельные локоны волос из собранной на скорую руку причёски.

Незаметно быстро Вера оказалась уже во дворе дома, где целый день наводила чистоту. На крыльце раздался какой-то шорох, потом шушуканье, и девушка приметила две знакомые фигуры. Одна была повыше, а вторая совсем маленькая, но шустрая, всё время прыгавшая вокруг первой.

– Люся! Егорка! Как здорово, что вы пришли! Я очень рада. Уж стала переживать, что снова буду отмечать свой день рождения в полном одиночестве.

– Ну, здрасьте Вам! – громко возмутилась Люська, – я же пообещала, что приду, вот и пришла. Правда, кавалера пришлось с собой захватить, – никак не хотел укладываться спать, не попрощавшись с тётей Верой.

– Ты мой хороший! Егорушка, я по тебе уже успела соскучиться, – заулыбалась именинница, и из её головы уже почти совсем выветрился неприятный и странный образ бывшей подруги Маши. – Кавалер что надо, – самый лучший, – добавила она и с довольным видом поспешила открыть дверь, чтобы провести в дом долгожданных гостей.

– О! Так у тебя здесь, прям, не просто чистота, а супер-чистота! Когда это ты умудрилась навести здесь такую красоту?! Егорка, ты глянь: окна блестят, полы начищены, мебель сверкает, и вокруг ни единого намёка на грязь, – кажется, не верила своим глазам Люська, приодевшаяся по случаю Вериного Дня рождения в симпатичное белое платьице с голубыми васильками.

– Да, старалась, чтобы успеть к вашему приходу, – улыбаясь, ответила Вера, – не могла же я такого красавца принимать в неубранной и пыльной комнате.

Обе женщины дружно рассмеялись и расположились на диване, которому Вера тоже придала надлежащий вид.

– Как, в магазин успела? Машка тебя нормально приняла или наговорила лишнего? Она у нас змея еще та! Посторонних не любит, – поинтересовалась Люська, словно почувствовав поугасшее настроение именинницы.

– Да, так себе приняла. Не очень приятный разговор у нас получился, хотя мы и вспомнили друг друга. Представляешь, оказывается, мы с ней дружили в детстве, когда я приезжала к дядьке на летние каникулы?

– И, что, вместо того, чтобы порадоваться встрече, она наговорила тебе всяких гадостей?! Вот змеюка! – завозмущалась Люська, смешно вылупив на Веру свои небольшие серые глаза. – Но ты на неё, это, Вер, сильно внимания не обращай. Обиженная она и Богом, и жизнью. Вот поэтому и злющая на всех, кто немного лучше живёт, так как сама несчастна, и удача, похоже, совсем не спешит замаячить на её горизонте.

– А что с ней случилось? – искренне запереживала девушка за бывшую подругу, несмотря на то, что та оказала ей совсем не радушный приём.

– Сначала родители погибли, когда она еще подростком была. Машка стала жить с бабкой. Первое время нормально, вроде, всё было, потом, видимо, бабке это надоело, и она стала Машку выпроваживать из своего дома, – то спать ляжет и дверь закроет, так что та стучится полночи и не может попасть в дом, то денег ей и еды совсем не выдаст, – Машку подкармливали всей деревней, словно она сирота круглая. И это при живой-то бабке! – отвечала Людмила, жадно прижимая к себе довольного Егорку, который, кажется, не сводил глаз с «тёти Веры».

– Да, бедная Машка, – тяжело ей пришлось, – поделилась своими мыслями собеседница, и Люся продолжила свой рассказ.

– Это еще полбеды. Кто-то в городе узнал обо всей этой ситуации, которая сложилась в Машкиной жизни, приехали из опеки и забрали её у бабки в интернат. Бабка даже не возмущалась. Ещё и вещи помогла им Машкины собрать.

– Машка прожила там до восемнадцати лет, потом вернулась в посёлок, так как другой жилплощади ей не предоставили. Пришла снова к бабке, а та уже совсем плохая была, – почти не вставала, не ела, – в общем, медленно умирала после перенесённого ею инсульта.

– Но Машка, несмотря ни на что, ухаживала за ней, кормила, убирала, даже уколы ставила, что назначал фельдшер. Бабка тоже смягчилась. Машка рассказывала, что «Ивановна» часто просила, как могла, у неё прощения за всё то, что сотворила с Машкиной жизнью.

Вскоре Ивановна умерла, и Машка осталась совсем одна. С ранних лет пришлось ей окунуться во взрослую жизнь с чередой проблем и неприятностей. А это, как известно, еще никого не украсило. Она девка-то еще совсем молодая была, а выглядеть стала как женщина, у которой уже муж и несколько подрастающих деток.

– Да уж, жаль, что я этого раньше не узнала, иначе просто не обратила бы на её слова никакого внимания, – задумчиво произнесла Вера и внимательно посмотрела на Люську, которая продолжила свой рассказ о трагической судьбе Марии.

– Так и прошли год за годом. Машке уже за тридцать, а ничего хорошего в этой жизни она увидеть и не успела. Парни на неё местные внимания не обращали, зная, что не такая она, как все, – слишком серьёзная, не по возрасту, и ответственная. Не впустила бы она в свою жизнь кого попало. Парням нашим больше нравятся молоденькие девочки, цветущие, безо всяких там личных драм и проблем, чтобы и пошутить с ними было приятно, и вечерок скоротать, и в люди выбраться, если вдруг представится такая возможность.

– Значит, Маша замуж так и не вышла? – тихо спросила Вера, уже вполне понимая причины столь резкого поведения бывшей подруги с ней в магазине.

– Нет, не вышла. Правда, похаживал к ней один кавалер, ничего такой, симпатичный, вроде, работящий. Он дальнобойщиком работал, – продукты из города развозил по деревням и сёлам. Конечно, виделись они не каждый день, но раз в неделю он стабильно появлялся.

– Машка, прям, расцветала, – порхала, как бабочка, наряжаться научилась, причёски делала. А потом вдруг завела с ним разговор об их отношениях, мол, люди косо уже на неё посматривают, надо бы и свадьбу сыграть, и ребёночка завести. А он по пьяни выдал ей, что давно женат, и у него двое пацанов в городе подрастают. И, вообще, что не одна она у него такая, «попутная», а в каждом посёлке у него по любовнице, вот он и приезжает к ней так редко.

– Машка была, конечно, в шоке, ходила по улицам и рыдала. Мы ее даже из петли вытаскивали, – так сильно она доверилась ему и полюбила. Потом выпивать стала. Сначала помаленьку, а устроилась в магазин торговать, и вообще с катушек съехала.

Сейчас живёт с Виталькой местным, и пьют на пару. Она, пока на работе, вроде, держится, а приходит домой, и заливает. Несколько раз даже в запой уходила на неделю, но хозяин ей строго-настрого пригрозил, что такого отношения к работе больше не потерпит, и, если она еще хотя бы раз вздумает выпить в магазине, то уволит её тут же и зарплаты не выплатит.

– А Машка что? – интересовалась Вера, находясь в некотором смятении от услышанного.

– Машка держится и на работе не употребляет, так как деньги только она зарабатывает, – Виталька давно уже не работает нигде, а только пьёт. Вот Машка и кормит его, и на выпивку даёт. Уцепилась за него, словно вокруг других мужиков и нет. Боится, что и этот пропойца уйдёт от неё, а так хоть какой-то мужичонка в доме.

– Ужас какой-то! Бедная Машка! Что же она творит со своей жизнью?! – не выдержала Вера и, вдруг, вспомнила себя недавнюю, цеплявшуюся за Олежкины штаны любыми способами. Даже на обман пошла с беременностью, лишь бы удержать его возле себя.

Тут Вера обратила внимание на маленького Егорку, который уже почти засыпал на коленках у мамы, и сообразила, что ребёнок до сих пор не поел, а она так старалась приобрести именно для него чего-нибудь вкусненького.

– Егорушка, ты голодный? – спросила она, явно раскаиваясь, что не сделала этого раньше. Ребёнок с трудом разлепил свои глазки и что-то пробурчал ей в ответ, чего, правда, Вера не смогла разобрать.

– Люсь, давай его покормим? Малыш на День рождения пришёл, а я его даже ничем не угостила, – переживала девушка, желая исправить неприятную для неё ситуацию.

– Не переживай, – я покормила его перед выходом. Я ведь догадалась, что тебе совсем не до готовки сегодня. Ты и так кучу дел успела переделать, – просто героиня! – улыбнулась Люся и предложила мальчику отведать вишнёвого пирога, который они захватили с собой.

Мальчик, нехотя, поднялся, присел и засунул в рот солидный кусок сладкого лакомства, от которого пахло ароматными ягодами, с любовью запечёнными в духовке.

– Люсь, а ему конфеты можно? Я как раз купила в магазине, – спросила Вера, надеясь, что хоть чем-то сегодня порадует маленького любимца.

– Можно. Только много не давай, – а то я потом не оторву его от них, – улыбнувшись, ответила Людмила, и Вера с облегчением вздохнула. Потом бросилась искать конфеты в сумке, куда сунула их второпях, достала и предложила мальчику по одной на выбор. Егорка сначала засмущался, а потом посмотрел на маму и, получив одобрительный кивок головой, принял из рук Веры шоколадное лакомство.