Текст книги "Спаси мою дочь, бывшая!"

Глава 7. Дымка

Сама не знаю, зачем согласилась на эту прогулку. Хотела просто сказать слово против Багрянского? Голова идёт кругом, когда я думаю о том, что проведу с ним, пусть и не целый день, но несколько часов. Мне это совершенно не нужно. Вот только я уже ответила «да» и дороги назад нет. Не знаю, сам он намекнул ребёнку пригласить меня на эту прогулку, или девочка почувствовала во мне родного человека? Мне жаль её… Конечно, мне жаль всех больных детей, но, глядя на эту малышку, я будто бы возвращаюсь в прошлое, в то время, когда мама сделала выбор. Новый муж заставил её оставить только одного ребёнка, и им стала не я… Тогда я была такой же худенькой, бледной и потерянной. Вот только я не болела, и рядом оказалась любящая бабушка, которая приняла меня и подняла на ноги. Я тяжело вздыхаю и наблюдаю в окно за дорогой, медленно проплывающей перед глазами, как и прошлое, в котором всё было вроде бы безоблачным и светлым.

– А ты любишь смотреть на небеса? – вдруг спрашивает Ася.

Я поворачиваюсь и несколько секунд смотрю на девочку.

– Люблю… Там, где я живу, открывается прекрасный вид на них, потому что солнце быстро уходит на другую сторону и не слепит глаза. Я частенько смотрю на небеса.

– Я бы тоже хотела смотреть на них долго-долго… Мне кажется, что там моя мама! Может, если смотреть туда долго, то можно увидеть её?

Сердце обрывается и начинает хаотично ударяться о рёбра. Я выдавливаю улыбку. Бедная! Она совсем ничего не знает о своей матери и считает, что та умерла…

Замечаю в зеркале заднего вида взгляд Багрянского, наполненный сильнейшей болью. Интересно, что помешало ему развестись с Аней и найти себе женщину, которая стала бы матерью для его дочери? За ним всегда увивалось немало представительниц прекрасного пола… Почему не выбрал ту самую, которая смогла бы позаботиться о его дочери? Тосковал по нашему прошлому? Конечно, нет! Ерунда какая-то… У него ведь была Аня… Если бы он любил меня на самом деле и по ошибке переспал с моей сестрой, в чём пытался уверить меня первое время, то он бы не женился на ней. Наверное… Отгоняю эти мысли прочь, думая о том, что всё осталось в прошлом и воротить уже ничего нельзя.

– Там моя бабушка! Она была мне как мама… – негромко произношу я. – Когда я смотрю на небеса, мне кажется, что она глядит на меня с них и говорит, что всё будет хорошо… Ты веришь в чудеса?

– Не знаю… Я не видела чудеса. В сказках всё совсем не так, как на самом деле…

Пессимизм девочки удручает меня. Даже во взрослом возрасте я не утратила веру в чудо, а она и не пыталась верить в него, даже слушать ничего не хотела, судя по всему. Я решаю, что стоит прекратить эту тему. В конце концов, я ей не мать и привязываться к девочке не планирую. Если мои стволовые клетки подойдут для пересадки костного мозга, то я уже скоро сделаю это и вернусь домой, где всё снова сольётся с серой обыденностью без всех этих ярко выраженных эмоциональных всплесков, которые посещают меня сейчас.

– А можно мне посмотреть на небеса там, где ты живёшь?

Ася режет по живому.

Мне не хотелось бы проводить с ними ещё больше времени, но и отказать ребёнку я не могу. Язык просто не повернётся.

– Конечно… Посмотришь, когда отвезёте меня домой! – улыбаюсь я.

Мы подъезжаем к парку, и Багрянский начинает искать место для парковки. Мужчина внимательно вглядывается в заставленные места и негромко бормочет под нос ругательства. Попасть сюда в такое время суток не так-то просто… Помнится однажды, когда мы с ним приехали сюда в прошлом, нам пришлось оставлять машину за остановку до парка и идти сюда пешком. Мы тогда до позднего вечера катались на аттракционах, ели сахарную вату, пили газировку и наслаждались жизнью.

– Ты сладкая, как сахарная вата, – сказал мне Багрянский, задевая меня за кончик носа пальцем. – Вот только люблю я тебя гораздо сильнее, чем её.

– Ты меня любишь?

Тогда он впервые признался в своих чувствах. Я растерялась и широко распахнула глаза.

– А разве это незаметно? – засмеялся мужчина, притянул меня к себе и поцеловал в губы. – Разве в ином случае взрослый состоятельный мужчина стал бегать с тобой по парку и кататься на аттракционах?

Мы звонко засмеялись вместе, я встала на носочки и шепнула ему на ухо: – Я тоже тебя люблю.

Становится горько от того, что эти воспоминания вернулись так не вовремя, а небо тут же разражается громом. Я вздрагиваю и инстинктивно вжимаюсь в спинку сиденья.

– По прогнозам обещали хорошую погоду! – хмурится Багрянский, сумевший наконец отыскать свободное местечко, но выйти из машины мы не успеваем, потому что начинается сильнейший ливень. – Малыш, прости, я снова не оправдал твоих надежд и не сдержал обещание! – извиняется мужчина, глядя на дочь.

– Тогда мы уже скоро сможем посмотреть на небо, если отвезём Таню домой! – улыбается Ася.

Я смотрю на неё и не могу понять: вроде бы девочка показалась мне пессимистичной, но её настроение быстро изменилось, теперь она сияла и радовалась жизни.

– Да, конечно… Если Таня не будет против…

Багрянский с надеждой смотрит на меня, а я тяжело вздыхаю.

– Скорее всего, там тоже идёт дождь, но если его нет, то мы сможем посидеть на крыльце и полюбоваться небесами…

– Ура! Тогда нужно купить вкусную еду для пикника!

Меня бьёт эта идея наотмашь, и я рассчитываю, что всё-таки дождь будет и в нашей деревне, а Багрянский придумает, как увлечь дочь и отвезти её домой.

Выдавливаю улыбку и думаю, как сильно я вляпалась.

По пути мы всё-таки заезжаем в ресторан, где Багрянский берёт еду на вынос. Аппетитные запахи быстро заполняют салон, и у меня во рту начинает активно образовываться слюна. Последний раз я кушала у бабы Нюры, и теперь голод начинает настойчиво напоминать о себе. Ася с улыбкой смотрит на меня каждый раз, когда живот начинает урчать, а я смущаюсь и отвожу взгляд в сторону. Мне непривычно общаться с ребёнком, я не знаю, как вести себя с ней, чтобы не привыкнуть и не приручить.

Добравшись до деревни, мы выходим из машины. Я ловлю на себе заинтересованные взгляды соседей, примерно представляя, о чём именно они будут судачить в ближайшее время. Начнут перемывать мне косточки и говорить, что я простила изменщика…

Тяжело вздыхаю, но сплетни – последнее, что волнует меня, поэтому стараюсь не обращать на них совершенно никакого внимания. Куда хуже, что творится у меня самой на душе, и что будет, если я продолжу так тесно общаться с дочерью своей сестры-предательницы.

Мы входим во двор, и я с грустью обвожу его взглядом. Ася немного морщится, поглядывая на траву, которая чуть ли не с неё ростом.

– Я давно тут не жила… Здесь бы всё привести в порядок… Вон там… – показываю в сторону заднего двора, – даже кусты с ягодками есть, но мы до них сейчас не доберёмся.

– Мне тут нравится! – улыбается Ася. – Можно заблудиться как в лесу! Вот только где же мы будем устраивать пикник?

– А это станет проблемой… Можно сесть на крыльце. Я принесу плед, который мы сможем расстелить здесь.

Ася кивает, и я скрываюсь в доме. Всё внутри пропахло сыростью, и я надеюсь, что на солнце от этого запаха быстро не останется следа. Беру свой любимый плотный плед, выхожу на крыльцо и удивлённо застываю взглядом на бывшем: Багрянский снял пиджак, закатал рукава своей белоснежной рубашки и взял в руки косу, которая уже успела заржаветь за эти семь лет. Он скосил некоторую часть травы и теперь смотрит на меня с виноватой улыбкой на губах.

– Извини, что решил похозяйничать, но мне кажется, что здесь просто идеальное место для того, чтобы организовать пикник! – кивает бывший.

Сердце сжимается, и мне тяжело сделать вздох. Стальные тиски сдавливают горло, когда я смотрю на Багрянского и вспоминаю, как он впервые взял косу в руки.

Прошлое настойчиво врывается в мою жизнь, напоминая о том, как в нём было хорошо. До измены, разделившей всё на «было» и «стало».

– Как тут красиво! – восхищается Ася, и я смотрю на неё, пытаясь понять, чем руководствовалась Аня, бросив своего ребёнка.

Или это Багрянский вынудил её так поступить?

Мужчина ставит косу и оттряхивает руки. Он смотрит на меня несколько мгновений, а я сбегаю от его взгляда и спешу расстелить плед на выкошенной полянке.

– Если хочешь, я могу всё здесь убрать, раз уж ты решила жить пока тут…

– Спасибо, но не стоит… Как-нибудь справлюсь сама.

– Я понял! – соглашается бывший.

– Почему она бросила дочь? – вдруг спрашиваю я, оборачиваясь в сторону мужчины, и наши взгляды с ним пересекаются.

– Потому что та нужна была ей, чтобы привязать к себе мои деньги? – задаёт мужчина встречный вопрос.

– Но ты сам женился на ней…

– Действительно хочешь поговорить об этом?

Взгляд мужчины прожигает меня насквозь, и я понимаю, что чем больше мы с ним общаемся, тем больнее становится снова. Отрицательно мотаю головой и вместе с Асей начинаю расставлять еду из пакетов на плед.

После плотного обеда Багрянский достает из машины пакет и даёт дочери одну таблетку за другой, а она смиренно пьёт каждую. На глаза наворачиваются слёзы, и я надеюсь, что в ближайшее время эта девочка вылечится.

Багрянский держится рядом со своей дочерью, и когда мы с ней начинаем разглядывать густые облака, он отходит в сторонку, сохраняя между мной и ним дистанцию. Мы ложимся на согретый солнцем и уже успевший просохнуть плед, и смотрим на сгустившиеся облака. Я показываю Асе одно из них и спрашиваю, с чем оно ассоциируется у неё.

– С постелькой! У меня в больнице была такая же постелька…

Смотрю на девочку. Больница ещё долго не выйдет у неё из головы. Я тяжело вздыхаю, но стараюсь не подавать вида, что жалею её, потому что Ася явно не нуждается в сострадании. Она сильная и умная девочка.

– Таня? – слышу негромкий зовущий меня голос и вздрагиваю.

Виктор.

Наши взгляды с Багрянским пересекаются, а я поднимаюсь на ноги и спешу к воротам.

– Привет! У меня получилось вырваться с работы пораньше… Думал, что прогуляемся и пообедаем вместе, а теперь понимаю, что пришёл не вовремя. Ты снова со своим бывшим?

– Нет! Вить, это не то, что ты подумал… Мы с Багрянским не вместе и никогда не будем вместе… Я всё расскажу тебе позднее. Ладно? Давай ты вернёшься через часик? Я надеялась, что ты согласишься свозить меня в город за продуктами, и мы с тобой сможем обо всём поговорить.

Виктор зло смотрит на Демьяна, а тот не сводит взгляд с него. Они ведут себя как два идиота, но если злость Виктора я ещё могу понять, то вот ревность бывшего – нет.

– Ладно. Надеюсь, что твои объяснения имеют хоть что-то общее со здравым смыслом! – кивает Виктор, улыбается и уходит.

– Это твой жених? – спрашивает Ася, когда я возвращаюсь.

Жених?

Сердце колотится в груди, и я снова кошусь на Багрянского, того, кто был моим единственным женихом и почти успел стать мужем.

У меня действительно был жених…

Но теперь его нет.

– Не знаю, пока… Всё возможно, – пожимаю плечами я и слышу, как бывший скрипит зубами.

Глава 8. Демьян

Руки сжимаются в кулаки, а я всё не могу отвести взгляд от места, на котором стоял этот «жених». Откуда он свалился? Неужели приехал следом за Таней? Мне ничего не передавали о том, чтобы она ходила на свидания и вообще встречалась с кем-то в последнее время. Так откуда появиться этому жениху? Или Таня хочет просто насолить мне?

Перевожу на девушку взгляд, и мы несколько секунд безотрывно смотрим друг на друга. Дымка выдерживает презрение в своём взоре, а я пытаюсь понять – она хотя бы догадывается, что сама подложила сестру под меня? Внутри кипит ярость, но я успешно давлю её, потому что рядом дочь. Дочь, которая зависит от Тани, от её решения помогать нам дальше. Если девушка откажется, то моя малышка может умереть. Сердце сжимается, и я отвожу взгляд в сторону.

Нет.

Не умрёт.

Я буду из кожи вон лезть, чтобы она осталась со мной и повидала жизнь, насладилась всеми яркими красками той.

Какое-то время Таня с Асей разглядывают облака, плывущие по нежному небесному полотну, а я стою на месте и всё думаю об этом женихе…

Мужик смотрел на меня так, словно знал всё об измене и о том, что Дымка не должна была прощать меня. А ещё в его взгляде горело что-то собственническое, словно девушка уже пообещала ему хранить верность до гробовой доски.

Могла ли Таня дать такое обещание?

Вряд ли…

Посмотрев на часы, я понимаю, что мы уж слишком загулялись. Асе пора домой. Ей нужно больше отдыхать по назначению врача, хотя я не могу не отметить, что на её щёчках появился едва заметный румянец, который буквально бросается в глаза. Асе нравится здесь, но я не смею задерживать её рядом с Таней. Если дочь привыкнет к своей тёте, она будет скучать по ней и страдать ещё сильнее…

Они обе будут страдать.

– Ася, нам пора ехать домой… – говорю негромко, стараясь не испугать чересчур увлечённых девочек.

– Можно побыть тут ещё немного? – начинает дуть губки малышка.

– Милая, ты можешь приехать потом снова. Если папа говорит, что пора, значит пора… Да и мне нужно собираться, потому что сейчас мы с Витей поедем в магазин.

– С твоим женихом?

Мне снова становится приторно-тошно от вопроса дочери. Хочется прочистить уши и не слышать это слово – «жених».

Когда-то ведь я был её женихом…

И рассчитывал стать мужем.

– Да, с ним! – кивает Таня и поджимает губы, словно ей неприятно оправдываться перед ребёнком и говорить о таких взрослых вещах.

Дочь нехотя поднимается на ноги, и я помогаю ей сесть в машину. Дымка просит подождать немного и говорит, что хочет сделать моей дочери подарок. Она скрывается в доме, а я, под предлогом, что хочу сходить в туалет, чтобы Ася не беспокоилась, спешу за девушкой.

Мы сталкиваемся на веранде. Дымка испуганно смотрит на меня, сжимая в руках маленького зайчика, связанного из серых ниток. Она сама связала его, когда ей было двенадцать – это я хорошо запомнил из её рассказов.

– Что т-тебе нужно? – спрашивает Дымка, продолжая смотреть на меня, как на врага, который в любую секунду может навредить ей.

Не могу держать себя в руках, потому что воспоминания, в мгновение нахлынувшие на меня при виде девушки, вызывают внутри сильнейшее желание прикоснуться к ней. Я понимаю, что буду жалеть об этом впоследствии, но хватаю Дымку за запястья и тяну на себя. На мгновение она теряется и ударяется о мою грудь. Аромат вишни проникает в носовые пазухи и сводит меня с ума.

Моя дымчатая вишенка…

Голова идёт кругом.

Я уже не помню толком, зачем зашёл сюда, хочу вот так стоять с ней и наслаждаться её близостью, дрожью девичьего тела…

– Ты в своём уме, Багрянский? – огрызается Дымка и вырывает руки.

Она делает шаг назад и смотрит на меня взглядом разъярённой хищницы. Она злится. Сильно злится на меня, но я вижу в этих эмоциях что-то ещё…

Она тоже вспомнила нашу первую ночь здесь, и страсть, которая свела нас обоих с ума в своё время.

– Нет… Наверное, нет… – мотаю головой я и наступаю. Дымка движется назад, но оказывается прижатой к двери, ведущей в дом. Она дрожит под моим напором. Боится меня… – Что за жених? У вас с ним есть что-то?

– Это не должно тебя касаться! – шипит девушка и старательно пытается оттолкнуть от себя, но не отступаю.

– Не должно, а касается!

– Лучше бы позаботился о том, где и с кем пропадает твоя жена! – с обидой выдаёт Дымка, и я понимаю, что внутри неё остались чувства ко мне, пусть она и пытается доказать обратное.

– У меня нет жены… – заявляю я и облизываю нижнюю губу.

– Если ты не отпустишь меня, то я…

Не даю Дымке договорить и маниакально прикасаюсь к её щеке. Провожу подушечками пальцев по нежной коже и понимаю, что заведён до предела, и если не остановлюсь сейчас, то превращусь в насильника.

– Позовёшь своего жениха? – спрашиваю с придыханием, склонившись к её ушку, которое она так любила, когда я целовал и обдавал своим горячим дыханием.

Сильная боль в районе коленной чашечки отрезвляет меня, и хватка слабеет. Дымка изворачивается и отскакивает в сторону. Я пока не могу даже слово выдавить от боли, а она грозно смотрит на меня.

– Я сама могу за себя постоять! У меня был хороший учитель в своё время!

Девчонка улепётывает на улицу, а я с силой ударяю кулаками о дверь. Я потерял разум рядом с ней, позволил ревности одержать верх и поставил под угрозу безопасность своей дочери… Впредь следует лучше контролировать себя.

Боль в колене потихонечку умолкает, и я нормально могу начать шевелить ногой. Этому приёму я обучил Дымку, чтобы в случае необходимости она знала, как отбиться от противника. И она сделала это отменно. Превзошла своего учителя – ничего не скажешь.

Жаль, что её противником стал я.

Ненадолго меня уносит в прошлое, и я вспоминаю наш разговор с Дымкой, после того, как мы провели жаркую ночь в этом доме.

– А ты напивался когда-нибудь до такого состояния, чтобы провести ночь с девушкой, а наутро ничего не помнить?

– Ты задаёшь мне такой вопрос после того, как мы провели незабываемую ночь вместе? Ну… Пьян я не был ни капли и ничего не забуду – это уж точно.

– Не об этом я, глупый… Просто спросила… Не бери в голову.

– Не знаю, зачем ты спросила это, но был один случай, когда я мог натворить что угодно, но при этом ничего не помнить…

Стараюсь забыть всё, что связано с Дымкой, осознавая, что это часть прошлого, которую мы добровольно закопали под руинами обид. Сегодня я позволил ревности одержать верх, но не должен был этого делать.

На мгновение я забыл, что именно стоит на кону.

Жизнь моей дочери.

Нельзя больше идти на поводу у своих чувств.

Нель-зя.

Выхожу на улицу и несколько секунд смотрю на Дымку. Она стоит у машины и с улыбкой на губах что-то рассказывает Асе. Сердце заходится в груди, но я унимаю его. Семь лет я не позволял себе думать об этой женщине, как о своей, так какой дьявол заставил меня сделать это теперь?

Виновато смотрю на Дымку, приблизившись к ней, а она начинает зажиматься, скрещивает руки на груди и готовится защищаться.

– Спасибо за сегодняшний день. Уверен, что он стал незабываемым не только для меня, – киваю я и иду к водительскому сиденью, опасаясь, что снова сорвусь.

Нель-зя…

Сажусь в машину, и Ася начинает хвастаться, показывая подарок, который ей подарила Дымка. Я понимаю, что дочь прониклась к когда-то моей невесте симпатией и корю себя за то, что согласился на этот пикник. Всё перевернулось вверх дном. Если бы я уехал раньше, то не узнал бы ничего об этом «женихе»… Не сходил бы с ума так сильно сейчас. Хмурюсь, поглядывая в сторону Тани, которая уже успела отойти к калитке. Она смотрит на Асю и улыбается, машет моей дочери, но полностью игнорирует моё присутствие… И я делаю то, что должен: завожу мотор и медленно выезжаю.

– А мы ещё приедем к Тане? Она хорошая! – говорит Ася, мечтательно улыбаясь.

Как часто она улыбалась за последние несколько месяцев? Её улыбки можно было пересчитать по пальцам, пожалуй… Сегодня их было явно больше, если не считать то, что дочь улыбалась, выдавливая из себя радость сквозь боль, чтобы поддержать меня.

И вот теперь моя дочь светится от счастья, а я не знаю, как долго оно продлится… Захочет ли Дымка встречаться с нами и следует ли мне позволять себе это?

– Ты не подарил ей цветочки, потому что у неё есть жених? – спрашивает дочь.

Не хочу говорить с ней о Дымке…

О цветочках…

О женихе.

О нём тем более!

– Нет, милая… Я не подарил ей цветочки, потому что так будет правильно… Я не могу дарить цветочки каждой женщине.

– Тётя Таня не каждая… – спорит Ася. – Она особенная! Как самая настоящая фея.

– Да. Как фея, – улыбаюсь я.

Фея, которая спасёт твою жизнь, а потом исчезнет и забудет о нас.

Вспоминаю, как Таня дрожала под напором моего взгляда, как таяла в моих руках и борюсь с желанием развернуть машину.

Пусть кричит, колотит меня, ненавидит, выплеснет все эмоции, а потом выплачется мне в плечо… И быть может хотя бы тогда мы сможем поговорить нормально?

Боль в колене напоминает о себе, и я понимаю, что там будет синяк. Нет. Такого разговора между нами никогда не будет. Если я буду использовать силу, Дымка никогда не простит меня и не станет слушать.

Скорее всего, шанса объясниться у меня уже нет и никогда не будет…

Мы доезжаем до дома, и Ася успевает заснуть в машине. Она крепко держит зайчика, прижимает к себе и время от времени улыбается во сне. Осторожно достаю дочь из салона и несу её в комнату. Укладываю на кроватку и укрываю одеялом. Открываю окна, чтобы проветрить комнату, пропитанную медикаментами. Меня бесит этот идеальный порядок, царящий там, ведь у детей должно быть всё разбросано, должны всюду стоять любимые игрушки, домики… яркие рисунки. А у неё нет ничего. Ничего кроме этого пикника, на котором она впервые за долгие месяцы улыбалась искренне, словно не замечала своего заболевания, словно не было этой привычной слабости и желания спать…

Выхожу из комнаты  и сталкиваюсь с нянькой Аси.

– Как ваш внук? – с улыбкой спрашиваю я.

– Да всё хорошо. Спасибо. Дочери дозвонилась, она приехала домой. Будет брать больничный на работе и сидеть с ним дома. Непоседа тот ещё. Я часто ставлю ему в пример Асеньку! – женщина осекается, поймав мой злой взгляд.

– Не стоит ставить в пример мою дочь. Уж лучше пусть ваш внук будет непоседой и набивает шишки, чем медленно гаснет! – выдаю я и ухожу в кабинет.

Сажусь за компьютерный стол и смотрю на фото, где мы с Дымкой счастливые и беззаботные. Все семь лет я хранил воспоминания о ней, пусть и пытался убедить себя, что «мы» уже в прошлом.

– Тань, давай не сегодня? Я устал, ничего не соображаю… Голова идёт кругом…

– Ты не хочешь провести со мной время? – настойчивость невесты поразила меня. – Я могу ведь и обидеться… Тебе хватило внимания на мальчишнике, да? – обиженно спросила она.

– Нет! Что ты? О каком ты внимании вообще? Я на самом деле неважно себя чувствую…

– Ты меня больше не любишь?

– Та-а-ань!

Она впилась в мои губы поцелуем, и я не смог оттолкнуть её от себя, пусть ничего толком не видел, всё плыло перед глазами, а голоса отзывались в голове каким-то противным эхо, словно их что-то искажало.

– Ладно… Постой… Глупо будет спрашивать, но назови наш пароль…

Я ни в чём не мог быть уверен в эту секунду и решил убедиться, что рядом со мной действительно находится моя невеста, вот только сильно ошибся…

И я понял это только рано утром, когда окончательно пришёл в себя.