Текст книги "Твой личный враг"

Глава 12

Мое тело пробивает дрожь. Порочное прикосновение языка Даниила, кончик которого медленно очерчивает ушную раковину, лишает меня возможности говорить. Стискиваю челюсти, чтобы заглушить стон, готовый сорваться с губ, и стараюсь дышать.

Это сложно.

Прохладно-пряный аромат его одеколона, смешанный с едва уловимым запахом кожи, щекочет ноздри, кружа голову. Интересно, наступит ли время, когда я перестану так на него реагировать?

– Пусти, – запаса моей выдержки хватает лишь на одно слово, которое я произношу чужим, хриплым от эмоций голосом.

– Разве я держу тебя? – голос Благова тих. В нем легко различить насмешку, но не только ее. Есть что-то другое – напряжение, может, которое даже он не в состоянии скрыть за привычной бравадой.

Едва смысл его слов доходит до моего мозга, я холодею. Понимаю, что он действительно больше не обнимает меня. Он стоит прямо, руки спрятаны в карманы брюк, и именно я тянусь ему навстречу, совершенно дурея от воздействия его харизмы, чувственности и наглости на мое сознание.

К моим щекам и подмышкам стремительно приливает жар. От унижения, которое я испытываю в этот миг, мне хочется провалится сквозь землю.

– Хам! – бросаю я, едва дыша от возмущения, и отступаю на шаг.

На лице Благова играет самодовольная улыбка, а взгляд бесцеремонно скользит по моей фигуре, подозрительно долго задерживаясь на груди.

Я опускаю глаза и, когда понимаю, что его так заинтересовало, хочу умереть. То самое серебристое платье, которое я взяла по совету мамы, – моя погибель. Тонкая ткань струится и мягко облегает тело, эффектно подчеркивая каждую его округлость, но фасон в бельевом стиле не позволяет мне носить с ним бюстгальтер. Это никогда не было проблемой. Никогда до этого момента.

– Замерзла? – с невинным выражением на лице интересуется Благов.

В инстинктивной попытке спрятать доказательство своей слабости складываю на груди руки и гордо поднимаю подбородок. Наши взгляды скрещиваются.

– Меня ждет мой парень, – мысленно хвалю себя, потому что голос звучит на удивление твердо и беспечно.

– Я видел его в холле. – Благов пожимает плечами: – Кажется, ему сейчас не до тебя.

– Зато тебе до меня?

– Всегда готов прийти на помощь, – сверкая белозубой улыбкой произносит он. – И что-то мне подсказывает, ты не будешь против.

– Пошел ты… – взрываюсь я, но не успеваю закончить фразу. Указательный палец Даниила перекрывает мои губы, заставляя замолчать.

– Шшш, – шепчет он. – Сколько эмоций. Неужели я в твоих глазах представляю такую угрозу?

Отталкиваю его руку и сердито произношу:

– Я тебя ненавижу!

Благов довольно улыбается и удивленно приподнимает брови. Я никогда не замечала за собой жажды крови, но сейчас я, видимо, пребываю в состоянии аффекта – мне хочется с криком наброситься на этого человека и придушить собственными руками.

– Ненависть – отличное чувство, – между тем говорит он. – Куда лучше безразличия. Но нам оно и не грозит, правда?

Каждая клеточка моего тела, дрожащая от дикого коктейля эмоций, готова с ним согласиться. Мое влечение к нему настолько сильно, что кажется сверхъестественным.

– От скромности ты точно не умрешь. – Мой голос сочится ядом, когда я выталкиваю из себя эту фразу.

– Ты предпочитаешь вранье?

– Я предпочитаю, чтобы ты перестал меня преследовать! – заявляю я.

– Врешь. Я вижу, как ты на меня смотришь, когда думаешь, что я не замечаю. Ты хочешь меня не меньше, – он делает выразительную паузу, демонстративно глядя на мою грудь, – а может, и больше, чем я тебя.

– Я не хочу тебя. У меня есть парень, – отвечаю твердо, не чувствуя той уверенности, которая звучит в моем ответе. В наших перепалках я так часто использую это оправдание, что уже сама перестаю воспринимать его всерьез. Благов же вообще пропускает мимо ушей.

– А я хочу тебя, – от откровенно интимных ноток в его голосе я вздрагиваю, но презрительно одергиваю себя.

– А что, Вера тебя больше не удовлетворяет? – спрашиваю едко.

– Забудь о ней, – мурлычет он довольно. – Сейчас я весь в твоем распоряжении.

– Мне неинтересно.

– Дай угадаю: потому что у тебя есть парень? – издевательски произносит он.

– Потому что мне неинтересно.

– Врешь.

– Не вру.

– Конечно, врешь. Но так даже интереснее.

– Извини, что приходится прерывать поток твоего самолюбования, но мне нужно идти.

– Торопишься к хоккеисту, чтобы получить традиционный поцелуй под бой курантов? – спрашивает он.

– Завидно? – не подумав, бросаю я. – Тебе-то мой поцелуй явно не светит.

Я не знаю, как описать улыбку, которая появляется на лице Благова в ответ на мои слова. Она хищная, самоуверенная, даже снисходительная, но ласковая. Может быть, именно с таким выражением на лице тигр смотрит на свою жертву, которая делает отчаянные попытки сбежать из запертой клетки.

Я робею. Понимаю, что не стоило так откровенно бросать ему вызов, но дело уже сделано. Его глаза полыхают бесшабашным огнем, перед которым я чувствую полную беспомощность. Знаю, что вляпалась, но не до конца понимаю последствия.

В этот момент музыка стихает, и я слышу голос ведущего. Меня накрывает паника, потому что в Новый год я здесь с Благовым, а не со своим парнем. Это в корне неправильно. Это ужасно. Но ведущий, а вместе с ним и весь зал оказываются глухими к моим моральным страданиям и начинают громкий обратный отсчет последних секунд уходящего года.

Двенадцать.

Благов решительно шагает ко мне, сокращая между нами расстояние, которое я с таким трудом отвоевала считаные секунды назад.

Одиннадцать.

Он по хозяйски кладет руку мне на талию и властно притягивает к себе. От его самоуправства ощущения пугающие – словно меня затягивает в воронку торнадо.

Десять.

Пальцы свободной руки ложатся на мой подбородок, приподнимая его. Этот собственнический жест вызывает во мне бурю пронзительных ощущений. По телу растекается горячая лава, и я машинально приоткрываю губы, чтобы было легче дышать.

Девять.

Наши глаза встречаются. Его синие сейчас почти черные – зрачки полностью скрывают цветную радужку. А их безумный блеск сводит меня с ума, заставляя судорожно сглотнуть набежавшую то ли от страха, то ли от возбуждения слюну.

Восемь.

Я облизываю пересохшие губы, а Благов, пялясь на мой влажный рот, медленно, словно испытывая меня, спускает ладонь с талии на мою ягодицу и крепко сжимает ее.

Семь.

Стук моего сердца настолько громкий, что я не удивлюсь, если его слышит весь зал. Я знаю, что в моей власти прекратить все это, но я не прекращаю, лишь склоняю голову, чтобы спрятаться от пронзительного черно-синего взгляда.

Шесть.

Неровный стук чужого сердца рядом со мной вызывает дрожь, которая волнами расходится по телу. А манящее тепло и пикантный запах заставляют закипать кровь.

Пять.

Дыхание Благова со свистом вырывается из его груди. Я чувствую его на своей щеке, на шее, возле уха. Где-то на задворках сознания теплится мысль, что он – бабник и наглец, но мой рассудок отказывается ее воспринимать. Я чувствую, что устала сопротивляться. Как-то так вышло, что ситуация уже не кажется мне неправильной, непристойной.

Четыре.

Его ладонь ложится мне на затылок, бесцеремонно сминая волосы. Земля качается у меня под ногами. Все, что я могу, – прикрыть глаза, чтобы сохранить те крупицы здравого смысла, которые еще остались.

Три.

Я нерешительно кладу ладони на крепкую мужскую грудь и сжимаю пальцами шелк белоснежной сорочки.

Два.

Мои руки скользят выше – к шее, потом путаются в жестких волосах на затылке. Я знаю, что этот жест означает мою полную капитуляцию. Даниил знает тоже.

Один.

Я мечтаю, жажду ощутить вкус его губ. От нетерпения встаю на носочки, но другие руки сжимаются на моем теле, выдергивая из крепких объятий, а знакомые губы впиваются в рот жгучим поцелуем.

Перезвон курантов врывается в мой мозг, рассеивая чувственный дурман.

– С Новым годом, малыш, – слышу я хриплый голос Сашки. – Я чуть не опоздал.

Утыкаюсь пылающим лбом в его грудь, но перед этим бросаю взгляд в сторону.

– С Новым годом, – шепчу тихо, не в состоянии оторваться от обескураженного лица Благова с выступающими от напряжения скулами и дикими глазами.

Глава 13

Упираюсь руками в холодный мрамор раковины и невидящим взглядом смотрю на мощную струю воды, льющуюся из открытого крана. От сильнейшего эмоционального напряжения грудь скована тупой болью. Дыхание частое и судорожное. Кровь пульсирует в висках.

Смачиваю ладони и протираю ими лицо и шею. Макияж? Плевать. Мне нужна шоковая терапия, чтобы отойти от случившегося.

Поднимаю голову и гипнотизирую взглядом собственное лицо в зеркале. Кожа бледная, лишь на щеках алеют два розовых пятна, глаза безумные, грудь тяжело вздымается, будто я страдаю тяжелой формой астмы.

Не узнаю себя. Внешне я почти не изменилась, но внутри все мне чуждо.

Как я могла настолько утратить контроль над собой, зная, что вокруг люди, что где-то рядом мой парень? Не верю, что развратной девицей, десять минут назад на виду у всех жмущейся к чужому мужчине, была я. Просто не верю.

Если бы я только могла повернуть время вспять. Отмотать все даже не на час – на неделю назад. Никогда не приезжать в Сочи. Остаться в Москве. Еще немного побыть маленькой. Встретить Новый год с родителями, а первого января по давно заведенной традиции пойти с Сашкой на каток. Смеяться. Веселиться. Быть уверенной в себе. Оставаться верной своим принципам. Не ставить под сомнение все, во что я верила раньше.

Я вздрагиваю, когда дверь в женский туалет, ставший моим убежищем, открывается. На пороге стоит Ленка. На ее лице я могу прочесть «я же говорила», но она не произносит этих слов. Уже за это я ей благодарна.

– Эй, ты как? – тихий голос подруги выражает неподдельное участие и, возможно, любопытство.

Смотрю на нее и не знаю, что ответить. Мое лицо пылает. Все тело горит. И я в жизни не испытывала такого жгучего стыда за свое собственное поведение.

Ленка поджимает губы, достает из контейнера несколько салфеток и подходит ко мне. Одной рукой берет меня за подбородок, другой промокает мокрые щеки и стирает отпечатки туши под глазами. От ее заботы меня начинает бить мелкая дрожь, а к глазам подступают слезы.

– Брось! – одергивает меня подруга. – Все живы и здоровы. А с этими двумя ты как-нибудь разберешься.

– Ты видела? – сипло спрашиваю я.

Ленка молчит, делает вид, что полностью поглощена приведением в норму моего макияжа, но ответ и не нужен – все читается в ее глазах.

– Все видели, – упавшим голосом подытоживаю я.

– Не драматизируй, – советует она. – Не все. Но кое-кто видел.

– Я чувствую себя дешевой шлюхой, – признаюсь тихо. – Как я после этого буду смотреть людям в глаза?

– Не гони, Мира. Ты никому не обязана ничего объяснять, – твердо заявляет Лена. – Все случившееся – это ваши личные дела. И прекрати подгонять произошедшее под свои идеальные представления о жизни и отношениях. Поверь, люди в нашей компании вытворяли дела похлеще твоего невинного флирта с Благовым.

– Невинного? – недоверчиво переспрашиваю я.

– Именно невинного, – настаивает она. – Я хорошо понимаю, что для тебя наступил конец света и ты готова заклеймить себя позором, но посмотри на ситуацию со стороны – вы даже не поцеловались.

– Мы бы сделали это, если бы Саша не пришел, – шепчу я.

– Но он пришел. Ничего не случилось. Так что давай бери себя в руки, и пошли. В конце концов, сегодня Новый год.

– Я не могу.

– Еще как можешь! Сидеть тут и оплакивать поруганную честь я тебе все равно не позволю, – с иронией произносит подруга.

– Что я скажу Саше? – задаю я ей вопрос, ответ на который ищу битые десять минут.

– А он требовал объяснений? – брови подруги взлетают вверх.

Я мотаю головой. Нет, он ничего не требовал, но я просто не предоставила ему такой возможности. После того как он вырвал меня из объятий Благова и поцеловал, я пребывала в состоянии аффекта. В голове был такой сумбур – я не представляла, как себя вести и что говорить, поэтому сделала единственное, на что была способна в этой ситуации, – сбежала. Пробормотав невразумительную чушь про туалет, я спряталась тут. И пока не планирую выходить.

– Послушай, – увещевает Ленка, видя, что я не двигаюсь с места. – Вы же с Даней были знакомы раньше? Объясни Саше, что вы друзья, что это было просто дружеское поздравление.

– Это было похоже на дружеское поздравление? – с глупой надеждой спрашиваю я.

Подруга поджимает губы.

– Для меня нет, – честно отвечает она, и, несмотря на разочарование, я вновь чувствую к ней бесконечную благодарность за то, что она мне не врет, даже в ситуации, когда ложь для меня – как спасение. – Но просто я очень хорошо тебя знаю, Мира. Я тебе еще несколько дней назад сказала, что вижу, какими глазами ты смотришь на Даню. Никакой дружбы между вами нет и быть не может. Я это понимаю. Но это я. Поверь, в глазах других сегодня не произошло ничего сверхъестественного.

– Саша меня не простит, – слова застревают в горле, но я все-таки произношу их.

– Твоему Саше не помешало бы уделять тебе побольше времени, – без обиняков заявляет подруга. – Оставить тебя одну на полчаса перед Новым годом, а потом вернуться и бряцать оружием – хреновая политика.

– Он с отчимом разговаривал, – говорю я в его защиту.

– Ну а ты с Даниилом. Или ты должна постоянно сидеть одна, как жена декабриста? Мужики очень прямолинейны, Мира. Скажешь ему, что это было по-дружески. Порыв. Случайность. Ошибка. Да что угодно.

До этого момента я тереблю шелк своего платья и разглядываю пол, но когда Ленка произносит последние слова, поднимаю взгляд и недоверчиво смотрю на нее. Ошибка?

– Да ну, Мирослава, – в глазах подруги плещутся удивление, недоверие и шок. – Это ведь была ошибка? Только не говори мне, что влюбилась в Благова.

– Нет, конечно, – растерянно бормочу я. – Я Сашу люблю.

– Ну, Даня, конечно, смазливый мужик, сексуальный, сильный, напористый. Мы, девки, от таких с ума сходим. Но ты же всегда была такой благоразумной. Никогда не думала, что ты потеряешь от него голову.

– Я тоже не думала, – шепчу я.

– И даже это не повод тут прятаться, – разумно заявляет Лена. – Ты не сделала ничего плохого.

Я кусаю губу и заламываю пальцы. Не хочу я прятаться, но и идти в клуб тоже не хочу. Больше всего на свете мечтаю забиться в угол в своей комнате и никогда оттуда не выходить. Чтобы не искать осуждение в глазах Саши. Чтобы больше никогда не видеть Даниила.

– Пошли! – Ленка решительно берет меня за руку и тянет за собой.

Когда мы выходим из зала, никто не обращает на нас внимания. В воображении я уже нарисовала себе драматическую тишину, после которой меня закидают камнями, но веселье вокруг продолжается, а до меня никому нет дела.

Облегченно выдыхаю, бросаю взгляд на то самое место, где я стояла с Благовым, и едва сдерживаю стон досады. Надежда на то, что кто-то мог не увидеть нас там, тает как дым – сейчас это место прекрасно освещено прожекторами.

Пока мы идем к столу, я глазами ищу Сашку. За столом его нет, и я сканирую зал в поисках его фигуры. Когда наконец нахожу – столбенею и чувствую, как сердце ухает в пятки. Предчувствие надвигающейся катастрофы становится таким сильным, что меня трясет.

Саша стоит у дальней стены возле самого бара. Не один. С ним Благов. И, судя по напряженной позе моего парня и развязно ленивой – Даниила, разговор между ними проходит в условиях теплоты Полярного круга.

В мозгу вспыхивают предположения, одно безумнее другого, о предмете их беседы. И возникает странное, фантастическое чувство, будто этим вечером я перешагнула порог Зазеркалья, где все, что я считала невозможным, становится реальностью.

Я стою как вкопанная и не могу оторвать от них глаз. Слушаю шум крови в ушах и отчаянно хочу исчезнуть.

Первым меня замечает Благов. Его синие глаза впиваются в мое лицо, будто пытаясь прочитать все мысли, бровь ползет вверх. Вслед за ним голову поворачивает Сашка. Смотрит настороженно, сквозь зубы цедит что-то Даниилу и пружинистой походкой движется ко мне навстречу.

Когда нас разделяет меньше метра, он протягивает руку, по-хозяйски поправляет прядь волос, упавшую мне на лоб, и тянет к себе. Я вздрагиваю, но не уворачиваюсь, хотя в его действиях чувствую фальшь. Сейчас он неискренен. Все, что он делает, – делает напоказ.

– Потанцуем? – предлагает он.

Я не хочу танцевать. Но чувство вины, которое плещется во мне, соглашается за меня.

Сашка ведет меня на танцпол и притягивает ближе. Одна его рука ложится мне на спину, другая покоится чуть ниже талии.

Я люблю танцевать. Всегда любила это делать с Сашкой. И музыка прекрасная – медленная и красивая, но я не могу расслабиться.

На протяжении всего танца избегаю смотреть в тот угол, где стоит Даниил. Может быть, он ушел, с надеждой думаю я. Трудно представить, что он долго будет переживать. Но когда я все же бросаю взгляд в ту сторону, понимаю, что снова его недооценила.

Он стоит на прежнем месте, сложив на груди руки, и, нисколько не смущаясь, даже не пытаясь скрыть свою заинтересованность, с мрачным выражением на лице и кривой улыбкой сверлит меня взглядом.

Я судорожно сглатываю. Отворачиваюсь. Я больше не вижу выражения его глаз. Но почему-то знаю, что он снова бросает мне вызов.

Глава 14

Вслед за самой длинной и пьяной ночью в году приходит эмоциональное похмелье. Мое длится уже три дня.

Сейчас вечер. Я в одиночестве лежу на кровати в нашем с Сашей номере и смотрю на темный кусочек неба за окном. По щеке катится одинокая слеза, которую я быстро промокаю уголком одеяла. Чувствую себя одинокой и растерянной – каникулы мечты стали в тягость, но я продолжаю делать вид, что все в порядке. Не хочу, чтобы родители переживали, если я вернусь раньше запланированного. До отъезда домой остается чуть больше суток – такой отрезок времени я в состоянии выдержать.

Я не хочу думать, но не могу прервать поток воспоминания о трех днях, прошедших с новогодней вечеринки. Их можно описать одним словом – тоска. Вместе с тем, как из круга своего общения Саша вычеркнул всех, кто имел какое-то отношение к Благову, включая Костю и Лену, наш отдых стал напоминать пародию. Из него исчезли не только коллективные развлечения – казалось, что исчезли и мы сами. В последние дни мы менее всего походили на беззаботную пару, которая въехала в отель неделю назад. Мы с Сашей стали вежливыми и отстраненными попутчиками. Мы не ругались, не спорили и не кричали друг на друга, мы вообще почти постоянно молчали, но было ясно – это наша первая серьезная ссора, которая стала испытанием для обоих.

Последний более или менее содержательный разговор между нами случился сразу после того, как мы поднялись в номер ранним утром первого января. Его подробности вспыхивают в моей голове так ясно, словно это происходит в настоящее время.

– Саш, давай поговорим, – предлагаю я тихо, едва за нами закрывается входная дверь.

– Мира, у меня голова болит, – устало отвечает он. – Мы можем перенести все это на завтра?

– Я… – Его явное нежелание обсуждать со мной случившееся приводит меня в смятение, но я все же шепчу: – Давай дам тебе таблетку.

– Мне не нужна таблетка, – грубо обрывает меня Сашка. – Перестань разыгрывать из себя мать Терезу.

Ошарашенная этой отповедью, я замираю посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Мне хочется подойти и обнять своего парня, сделать все, чтобы вновь почувствовать спокойствие и уверенность, которые он всегда в меня вселял. Но меня останавливает чувство вины и новое незнакомое выражение на его лице. Что это? Неприязнь? Разочарование? Презрение? Может быть, все вместе?

Я понимаю, что этот разговор нельзя откладывать на завтра. С каждой минутой трещина между нами становится все глубже, и только в моих силах прекратить дальнейшее разрушение. Мне сложно подобрать слова, я робею под тяжелым взглядом Саши, но помню, как мама говорила, что в критической ситуации нет ничего лучше правды.

– Саш, я и Благов… – Я вздыхаю, подбирая нужные слова. – Это совсем не то, что тебе показалось.

– А что мне показалось? – спрашивает он предельно спокойно, но, заглянув ему в глаза, я вижу в них бушующую ярость. – Он хотел поцеловать тебя, и я что-то не заметил, чтобы ты была против. Все правильно?

– Да, то есть нет! – Я окончательно теряюсь. – Саш, послушай…

– Это беспредметный разговор, Мира. То, что этот парень положил на тебя глаз, для меня давно не секрет, – говорит он с холодной усмешкой. – Ты красивая и очаровательная – мало кто устоит. Чего я никак не ожидал – это того, с какой легкостью ты поддашься ему.

– Я хочу объяснить тебе…

– А что тут объяснять? К счастью, я успел вовремя, – его взгляд прожигает меня насквозь, а саркастический тон отзывается в душе мучительной болью. – Или нет?

– Саш, не говори со мной так, – прошу тихо, в попытке сдержать слезы.

– Как? – Его тон жесткий и язвительный.

– Словно я преступница. Это не так. Между нами ничего не было. Да, он проявлял интерес, но я не шла у него на поводу, честное слово. Я не знаю, как так получилось…

– Я скажу тебе, как это получилось! – перебивает он холодно. – Этот смазливый пижон с сомнительной репутацией вскружил тебе голову, и ты тут же забыла обо мне и…

– Это неправда! – выкрикиваю я.

– Неправда? – переспрашивает он, скептически приподнимая брови. – Я не слепой.

– Я никогда не забывала о тебе, – шепчу я, часто моргая, чтобы не дать слезам пролиться.

Саша быстро сокращает расстояние, разделяющее нас, и хватает меня за плечи.

– Не лги мне, Мира, – шипит он. – И не думай, что я не видел выражения твоих глаз за мгновение до того, как вырвал тебя из его объятий! Ты хотела его!

Я отчаянно мотаю головой.

– Ты знаешь, что это правда! – напирает он. – Пока меня не было…

– Тебя не было! – теперь моя очередь перебивать. – Вот именно. Тебя не было. Что такого важного можно было обсуждать с отчимом за две минуты до Нового года? Это было важнее, чем то, что я как дура в одиночестве жду тебя под елкой?

– Это не имеет отношения к разговору, – говорит он и, выпустив меня из стальной хватки, ерошит пальцами волосы.

– Почему, Саш? Почему не имеет? Объясни мне.

Несколько секунд он молчит, а потом спокойно говорит:

– Есть шанс, что до окончания сезона я уеду в Штаты. Команда из Колорадо заинтересована.

Этого я никак не ожидаю и сначала даже не понимаю, о чем он.

– Штаты? – переспрашиваю я. В голове вихрем проносятся мысли о том, что он уедет играть в Америку и нас будет разделять океан. – Ты говорил, что без драфта это нереально…

– Это еще не точно.

– А как же мы? – спрашиваю я.

– Мы обсудим это, когда или если возникнет такая необходимость. Сейчас я вовсе не уверен, что ты будешь скучать.

– Саш, – шепчу я, протягивая руку, чтобы коснуться его лица. – Не говори так.

– Я всегда считал, что могу доверять тебе, Мира, – говорит он уже спокойнее, так что я различаю в его голосе нотку горечи.

Его слова камнем ложатся мне на сердце. Подтекст последней фразы очевиден – больше он мне не доверяет.

Я мечтаю переубедить его. Сказать, что он не прав в отношении меня и Благова. Что все совсем не так, как он подумал. Но я не могу. Я больше не знаю, что хорошо, а что плохо. Я не могу понять, где правда, а где игра воображения. Я запуталась.

– Я не хотела, чтобы все получилось так, – говорю я.

– Я знаю, – отвечает Саша. – Я знаю.

Это его «знаю» окончательно добивает меня. Я оказываюсь на грани истерики, не могу оставаться равнодушной.

– Саш, я обещаю, что больше не увижусь с ним, – срываюсь с места и обхватываю его за талию. – Все будет по-старому. Только ты и я.

– Сейчас не нужно ничего обещать. Иди спать, Мира, – Саша высвобождается из моих объятий и отворачивается.

Он скрывается в ванной, а я стою и смотрю в закрытую дверь. До этого я держалась как могла, а теперь слезы наконец прорывают плотину. Я ощущаю, как они тонкими ручейками стекают по щекам и капают на шелк платья.

* * *

После этого разговора в наши отношения приходит что-то новое. Что-то, чего не было никогда: сдержанность, скованность, холодная учтивость. Я начала думать, что лучшее для нас – вернуться в Москву и попытаться начать все заново. Несколько раз я порывалась сказать об этом Саше, но так и не смогла.

Несмотря на то что мы много времени проводили вдвоем, наше общение было сведено к минимуму. Мы вместе ели, пару раз катались в горах. Все остальное время Саша сидел возле телевизора или тыкал в телефон.

Благова я избегала. Избегала всеми силами. Тогда, в новогоднюю ночь, между нами упали разделительные барьеры, а я так и не смогла построить новые. Поэтому встречаться с ним было непозволительно. Я не могла позволить ему и себе испортить свою жизнь еще больше. Но главное – испортить жизнь другого, родного мне человека.

Я приняла правила игры и не пыталась вытянуть Сашу на прогулку, в клуб или СПА. Мимо ресепшена я пробегала, не глядя по сторонам, опасаясь наткнуться на волнующий взгляд синих глаз, как это было в день приезда. Но один раз за завтраком мне все же не удалось избежать встречи.

Я тогда запрещала себе смотреть на Даниила, но несколько раз забывалась. И когда я видела его, даже не глядела в его лицо, а просто наблюдала за тем, как он жестикулирует или вытягивает ноги под столом, словно внутри меня что-то шевелилось, жило, дышало. И ощущение было такое, словно выпила чашку горячего чая. А потом я ловила на себе взгляд Саши, и внутри все обрывалось.

Сегодня я не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, а ужин заказала в номер. И спать легла раньше.

Я закрываю глаза и укрываюсь одеялом с головой. Про себя как заклинание повторяю, что осталось потерпеть всего ничего – одну ночь, и мы улетим, покинем навсегда этот маленький городок, ставший для нас с Сашей неожиданно несчастливым.

Какая ирония судьбы, думаю я, уже засыпая, каникулы, которые должны были сблизить, наоборот, разъединили нас.