Текст книги "Вне игры"

Глава 12
Рита

– Ты – что? – если бы я не была так напряжена, я бы даже посмеялась над тем, как комично выглядит лицо Лизы, когда я говорю ей, что нашла возможность пойти на тренировку «Кометы». – Как ты это сделала?

– Связи, – заговорщически склоняюсь к уху подруги, хотя единственный, кто может нас услышать, – это ее кот Савелий.

– Колись, Воскресенская!

– Мне помог друг, – отвечаю расплывчато, не желая вдаваться в подробности.

– Ну тогда это кто-то, кто держит тренера Борисовича за яйца. – Лиза заливисто смеется. – Он же как сторожевой пес. Даже корреспондента и фотографа местной газеты не пустил – заставил прийти до начала тренировки.

– Так пойдешь? – уточняю я.

– Ты еще спрашиваешь! – Лиза пищит и стискивает меня в объятиях. – Я в душ, а ты пока побудь у меня в комнате. А то мама тебя в оборот возьмет, а ты же знаешь – заставит слушать обо всем: от закруток на зиму до лекарства от блох для Савелия.

– Уговорила, – шутливо рапортую я, скрываясь в ее комнате.

На сборы у подруги уходят рекордные тридцать минут, а перед поездкой на хоккейный стадион она предлагает заскочить выпить по стаканчику кофе в кофейню недалеко от дома. Это играет с нами злую шутку, потому что на пути к арене наше такси попадает в пробку и к началу тренировки мы опаздываем.

– Нас точно теперь не пустят, – хнычет Лиза, маниакально гипнотизируя часы на экране мобильного. – И сдался мне этот кофе.

– Прекрати паниковать. Разберемся.

Не знаю почему, но в Никите я абсолютно уверена. Он сказал, что нас пустят, значит, пустят. Какая разница, опоздаем мы или нет? Не нам же лед полировать, в самом деле.

И все же у входа на каток нас останавливает охранник.

– Рита Воскресенская, – говорю спокойно. – Нас пригласили.

– Да, проходите.

– Вот так просто? – пораженно шепчет Лиза мне на ухо, когда мы проходим мимо поста охраны. – Я тебя прям зауважала сейчас, Воскресенская.

– Только сейчас? – спрашиваю, демонстративно хватаясь за сердце.

– Обожаю тебя! – скалит зубы подруга. – Подумать только, мы на тренировке «Кометы»…

К моменту, когда мы с Лизой заходим на тренировочную арену, вокруг которой стоит лишь три ряда невысоких трибун, хоккейная команда в полном составе на льду толпится вокруг тренера. И хотя парни в шлемах и тренировочных джерси без фамилий, а у меня к тому же не стопроцентное зрение, я почему-то сразу узнаю в толпе Никиту. Он стоит чуть поодаль от основной группы, оперевшись на клюшку, и притягивает к себе мой взгляд.

– Ого, у нас гости! – Наше появление, естественно, не остается без внимания.

Пара десятков голов поворачивается в нашу сторону, включая одну конкретную голову моего лжепарня, а у меня слабеют колени.

– Приветики, – выпаливает Лиза, густо краснея, получая в ответ хоровое «У-у-у-у».

– Дисциплину мне тут не разлагать. Сели и сидите как мыши, – недовольно гавкает Борисович под затихающие перешептывания своих игроков.

Схватившись за мою руку, подруга тянет меня к трибуне, и мы усаживаемся на первые попавшиеся места.

– Обалдеть. Тренер нас ненавидит, Рит. – От возбуждения шепот Лизы срывается на писк. – Но как же это круто.

Следующие полчаса мы с подругой, к радости Борисовича, действительно сидим как мышки, наблюдая за тренировкой. Ребята по давно усвоенной схеме разминаются, выполняя много упражнений на координацию и скорость, отрабатывают броски и пасы, зачастую получая весьма резкие отзывы тренера. К моему удивлению, даже Никита по полной огребает за тактические ошибки, но безропотно выслушивает комментарии. И не скажешь ведь, что звезда и в команде чужак…

– Так, орлы, – басит Борисович, сложив ладони в форме рупора. – Делимся на команды! Борцов, Семенов, Ладыгин, Мальцев и Киреев к Свечникову. Басилашвили, Резцов, Рыков, Соломатин и Носков к Любимову. Никита, раздай своим майки.

Игра начинается по свистку и сразу переходит в режим турбо. Команда Свечникова давит и по большей части владеет шайбой, а сам капитан рвется к воротам, правда, без особого успеха.

Если я правильно понимаю то, что происходит на льду, Илья снова рисуется, но вот удивительно – внимание привлекает именно Никита. Он не самый высокий или самый крупный. Он не делает никаких запредельных трюков. На нем абсолютно та же униформа, что и на других парнях, но какой бы динамичной ни была обстановка, я всегда без труда нахожу его фигуру на льду.

В какой-то момент игра выравнивается. Острые моменты случаются у ворот каждой из команд. Как вдруг Никита получает удачный пас, обводит одного защитника, потом другого, рвется к воротам… Мне кажется, я даже дышать перестаю, когда он замахивается и метким броском посылает шайбу прямо под перекладину.

– Е-е-е! – Никиту со всех сторон окружают парни из его команды, а он сначала поднимает руку в победном жесте, потом вытягивает клюшку, будто указывая ею… на меня.

– Это что за демонстрация? – дышит Лиза мне на ухо. – Он на тебя смотрит.

– Не на меня. На нас.

– Ты меня разводишь, – говорит подруга уверенно. – Это он? Благодаря Любимову мы с тобой здесь?

– А если и да?

– Ох, Рита, – голос Лизы переходит в свистящий шепот. – Откуда ты его знаешь?

– На той вечеринке в честь победы «Кометы» три дня назад, – не вижу смысла лгать. – Мы с ним пересеклись.

Лиза сосредоточенно хмурит лоб. Я знаю, что из-за коктейлей Лени Абрамова тот вечер она помнит процентов на сорок, не больше. И хотя я ненавижу лгать, сейчас предпочитаю тактически скрыть подробности.

– Что значит «пересеклись»?

– Встретились. Потом еще раз вчера на юбилее отца, – поясняю подчеркнуто небрежно, будто все это для меня в порядке вещей.

– Вот просто так? – недоверчиво уточняет подруга. – Ты же говорила, что больше никогда никого к себе не подпустишь.

– Ну говорила, Лиз. И что? Мне только двадцать один.

– Да я только за, Рита! Тебе давно пора выбираться из своего кокона, но, боже мой, Любимов? – шепчет Лиза. – Это худший вариант, который ты могла придумать.

– Почему?

– Ну, если не считать того, что он скоро уедет, он же ужасный бабник.

– А ты откуда знаешь?

– Да все знают! – Лиза округляет глаза, будто я с луны свалилась. – Это не секрет. Он пока не уехал из города, такого наворотил.

– Например?

– Каждую неделю у него новые пассии были. Потом он одно время с Катей Шанаевой встречался. Говорили, что она от него забеременела, а он ей просто швырнул деньги на аборт и в закат свалил.

– Почему я ничего об этом не слышала? – Внезапный укол в сердце, который я испытываю после слов подруги, становится для меня неприятным сюрпризом.

– Потому что тебе было не до этого. – Лиза тактично умолкает, но мы обе знаем, о чем она – о том, что тогда я уже была в отношениях с монстром.

– Это не имеет значения, – резюмирую я подчеркнуто равнодушно. – Между нами ничего нет.

– Он организовал нам проходку на тренировку, посвятил тебе гол, и ты покраснела, когда мы это обсуждали. Не морочь мне голову! Конечно, между вами что-то есть.

– Дружба? – предполагаю я колко.

– Такие, как Никита Любимов, с девушками не дружат. – Лиза отметает эту идею как абсолютно бредовую.

– Для меня он сделал исключение, – говорю я, но в собственном голосе не чувствую уверенности. – Наши отцы тесно общаются.

– Допустим. А ты?

– А что я?

– Не будь такой наивной, Рита. Никита Любимов не из тех, кто дружит, но он из тех, кто разбивает сердца.

– Я не собираюсь позволять ему разбить мне сердце!

Лиза смотрит на меня сначала задумчиво, потом… почти с сожалением.

– Думаешь, он тебя спросит?

Глава 13
Никита

Хоккей – это мое на сто процентов. Откуда я это знаю? Я с детства был непоседой, мне всегда было сложно сосредоточиться на чем-либо одном и монотонно делать одну и ту же работу. Но с хоккеем все было не так. Когда я был на льду, я забывал обо всем: я мог сто раз отрабатывать один и тот же прием, бросать шайбу в пустые ворота, тренировать пасы и обводки. Про игру я вообще молчу – там я всегда сосредоточен на максимум. Но сегодня, когда я знаю, что на трибуне сидит Рита Воскресенская, хоккей как будто отходит на второй план. Это какая-то полнейшая дичь, которой я не могу найти объяснение. Да даже то, что я вообще пытаюсь найти объяснение, когда на льду мою команду размазывает соперник, – за гранью разумного.

После первого гола, когда я, рисуясь, поднял клюшку и посмотрел на Риту, соперники наколотили нам четыре шайбы. Мы больше ни одной. И это так неприятно корябает мое эго, как железом по стеклу.

Орет финальная сирена, команда Свечникова шумно празднует победу, а я ищу глазами свою лженевесту. Она все так же сидит на трибуне, глядя на меня, пока ее подруга с широкой улыбкой аплодирует моим соперникам. И я вдруг совершенно не к месту думаю, что если бы Рита вот так радовалась моей победе, то стоило бы ради этого постараться…

Пока я стою, занимаясь странной рефлексией, Свечников, Ваня Мальцев и Семен Ладыгин подъезжают к девчонкам, которые стали центром интереса на сегодняшней тренировке. Это нормально. Я ожидал чего-то подобного, когда просил тренера пустить на арену мою подругу, а он хоть и согласился, но еще минут пять ворчал, что женщины разлагают атмосферу и тренировка накроется медным тазом.

Зря я его не послушал. Сам потерял концентрацию, так теперь еще вынужден смотреть, как команда, которая надрала мне зад, обхаживает мою Риту.

Сука, да что ж это такое…

Откуда взялась эта «моя»? И мама тоже заметила. Не моя Воскресенская. Абсолютно нет. Все это фикция, игра. А я до недавнего времени был лучшим, по крайней мере, из этого города, кто играл в игры.

– Никит, хорошая работа. – По плечу меня хлопает напарник из моей команды Коля Резцов. Мы с ним вместе играли в молодежке, и именно он приглашал меня на ту самую победную вечеринку, на которой я впервые столкнулся с Ритой. – Сорри, что не поддержали твою голевую серию. Сложновато нам накатывать новые тройки – очень уж сильно ты выделяешься по качеству игры. А Илья сегодня как с цепи сорвался. Мне кажется, он даже в финале так не тащил. Видимо, хотел показать, что ничуть не хуже энхаэловца.

– Брось, – отмахиваюсь сухо. – Всякое бывает. Я мог бы играть лучше.

– Завтра не хочешь в клуб сходить? – спрашивает товарищ. – Мы с ребятами хотели немного расслабиться. На Ришельевской новое место открыли, знакомый там в управляющих.

– Может быть. Не знаю пока, Коль. – Честно, не могу связно думать, потому что из того угла, где банда Свечникова окружила Риту с подружкой, постоянно доносится смех.

– А-а-а, понимаю, – Резцов покровительственно похлопывает меня по плечу. – Которая из них твоя? Я сразу так и понял, что это благодаря тебе у нас сегодня появились зрители.

Да не моя, блин! Просто Рита. Моя… подопечная. Вчера еще дрожала от страха перед отцом и перспективой встречаться с моим старшим братом, а теперь беззаботно улыбается половине состава «Кометы». Что, блин, вообще происходит?

– Брюнетка. Рита, – говорю Коле.

Не собирался выставлять конкретно в этой компании наши с Воскресенской отношения, но теперь понимаю, что зря. Она, в конце концов, хотела, чтобы ее оставили в покое. А если все будут думать, что она моя девушка, ни один хоккеист не станет подкатывать к ней свои лезвия даже после того, как я уеду в Штаты. Прекрасно. Меня это устраивает.

– Воскресенская? – Коля удивленно вскидывает брови. – Ну, должно быть, если кто-то и мог сорвать этот пугливый цветочек, то только ты.

– Что ты имеешь в виду?

– Она же дикая. Никого к себе не подпускает. Не без причины, но, полагаю, ты и сам в курсе. – Коля опирается подбородком на палку клюшки и, как и я, смотрит в сторону Риты.

– В курсе чего?

– В курсе ее отношений с бывшим.

– В общих чертах, а что там? – Мой голос звучит небрежно, но желудок скручивается от паршивого предчувствия. Эта тема с бывшим начинает всерьез меня беспокоить – об этом слишком много болтают по углам, чтобы там было что-то проходное.

– Слушай, ну… – Резцов мнется. – Я думал, ты знаешь.

– Коль, давай без этого. Говори, раз уж начал.

– Ее бывший – конченый псих. Он ее неделю взаперти держал. Когда спохватились и начали ее искать, ментам пришлось дверь в их хату выламывать. Риту нашли в полуживом состоянии. Она голодная была, избитая, наручниками к батарее прикованная. Не знаю наверняка, но, по слухам, у нее было сломано несколько ребер. И синяки по всему телу, – произносит Коля торопливо, словно говорить об этом ему стыдно. – Резонансное дело было для нашего городка. Не знаю уж как, учитывая влияние сенатора, родителям Зарецкого удалось все замять, но он вроде в СИЗО всего месяц провел и потом условным сроком отделался. Но там бабки судье занесли огромные, конечно. Говорят, у его родителей железные связи в правоохранительных органах.

Еще до того, как Коля заканчивает сбивчивый монолог, я ощущаю, как внутри меня раскатывается натуральный армагеддон. Это ненависть в чистом виде – бесконтрольная и ядовитая, которая впрыскивает в кровь жажду мести. Я понятия не имею, кто такой этот Зарецкий, а когда он мучил Риту, я даже не знал о ее существовании, но отвращение к нему отравляет каждую клетку моего тела. Кажется, здесь и сейчас я бы не сомневался ни мгновения – окажись этот мудак передо мной, я бы придушил его голыми руками.

– А сейчас он где? – спрашиваю тихо, впервые понимая, что может толкнуть человека на кровавую вендетту.

Стоит представить Риту в таком состоянии, грудь затапливает горячим. Это не злость, нет. Это очень пресное слово, чтобы описать мое состояние. Это пылающая ярость. Будто бы сердце облили бензином и подожгли. Языки пламени жрут кожу. Едкий дым туманит мозг. И весь я, как обнаженный провод. Хочется крушить все вокруг, и вместе с тем гложет опустошающая беспомощность перед насилием, совершенным в прошлом. Когда я бился за место в «Миннесоте», Рита буквально билась за свою жизнь…

– Не в городе. Поговаривают, что это было одно из условий сенатора, чтобы Зарецкие сынка отсюда подальше держали. А ты не знал, да? – спрашивает Коля растерянно.

– Не знал, кого убивать, – поправляю севшим от накативших эмоций голосом. – Теперь знаю.

– Да брось ты, давно это было, – произносит друг напряженно, явно сожалея, что стал тем, кто открыл мне глаза на правду. – Рита с тобой теперь.

– Со мной, – соглашаюсь тихо, впервые всерьез размышляя, что вкладываю в эти простые слова. – Моя.

Моя. Моя. Вторит внутренний голос.

И когда с трибун вновь доносится смех, я стаскиваю с головы шлем и еду к веселой компании.

Моя. Моя. Бьется в голове как мантра.

А свое я не только не отдаю, свое я защищаю.

Глава 14
Рита

Когда Никита подъезжает к нам уже без шлема, так что я могу видеть его лицо, я сразу понимаю – что-то стряслось. Его обычно искрящиеся глаза потемнели, и теперь там не тлеющие угольки насмешки – там полноценное дьявольское пламя.

– Никита, – произношу я, робко улыбаясь, безуспешно пытаясь успокоить ритм сердца, которое при виде его ринулось вскачь.

Вся компания, включая Илью и отчаянно флиртующую с ним Лизу, тут же оборачивается, чтобы взглянуть на присоединившегося к нам хоккеиста. Но Никита, вместо того чтобы как-то обозначить свое присутствие, намеренно игнорирует любопытные взгляды, перегибается через бортик, хватает край моего легкого бомбера и тянет к себе.

– Здравствуй, птичка, – говорит небрежно. – Извини, в игре сегодня не мой день. В следующий раз я тебя не разочарую.

Чтобы сохранить равновесие, я хватаюсь за широкие плечи Никиты, упакованные в спортивное джерси и твердый «панцирь». А он, будто только этого и ждал, касается теплыми губами моей щеки, снова беспечно отодвигая границы, которые я для себя выстроила в отношениях с противоположным полом.

– Ого, у вас темпы, – выдыхает за моей спиной Лиза.

Я ее понимаю. Вся эта демонстрация – чересчур. Мы хотели, чтобы в наши отношения поверили родители, но в компании наших приятелей подобное – совершенно лишнее.

– Хорошая игра, – говорю нервно, осторожно выдергивая края куртки из пальцев Любимова и отступая. Делаю это чисто по инерции, но он поджимает губы. Заметил.

– Хорошая, – не без удовольствия повторяет за мной Илья Свечников, явно в восторге от того, что его команда выиграла.

– Дождешься меня? – спрашивает Никита, глядя мне в глаза, не обращая никакого внимания на парней и мою подругу. – Я приму душ, переоденусь и отвезу тебя домой.

– Я… Мы… – Я растерянно смотрю на Лизу, потом вновь на Никиту. И даже не понимаю, почему вдруг начинаю нервничать.

– А мы хотели все вместе поужинать в пиццерии неподалеку, – приходит на подмогу Лиза. – Вот как раз обсуждали. И ты, конечно, тоже, поехали с нами.

На мгновение я зажмуриваюсь. Все не так. Лиза говорит все совсем не так. Будто бы мы приглашаем Никиту с собой по доброте душевной, на самом же деле без него я бы никуда и не поехала в компании малознакомых парней из хоккейной команды.

– В другой раз, – отказывается он спокойно, не сводя с меня изучающего взгляда. – Я обещал твоему отцу, что привезу тебя домой не позднее восьми вечера. Если ты голодна, заедем по пути взять что-нибудь навынос.

И, не дожидаясь моего ответа, он коротко кивает парням и Лизе и уходит в раздевалку, оставляя за собой лишь неловкую паузу, которую никто из собравшихся не знает, чем забить.

– Ты уверена? – шепчет Лиза мне на ухо, когда Свечников и его друзья следуют за Никитой, а мы выходим с ледовой арены в гостевую зону. – Ни в чем не сомневаешься?

Сомневаюсь ли я? О да! В собственном рассудке. Потому что, несмотря на горький опыт в прошлом, я не готова спорить с Любимовым. Потому что боюсь его реакции? Потому что он может рассказать о нашей лжи отцу? Я не знаю. Мне сложно принять его собственнические замашки, но при этом я ему доверяю. И сейчас… Я просто чувствую, что за пару часов, которые прошли с тех пор, как Никита высадил меня возле дома Лизы, с ним что-то случилось. Он сам не свой. Он резкий. Мрачный. Напряженный. А я… я хочу понять, в чем причина столь резкой смены его настроения.

– Да, не волнуйся, Лиз, – все же говорю я, делая попытку улыбнуться. – Зная папу, он действительно поднимет на уши всех, если я не вернусь ко времени, которое он обозначил.

– Ну и ну. Значит, ты и Любимов – все серьезно? – произносит подруга, не скрывая изумления. – Не пойми меня неправильно, я рада, очень рада за тебя, просто все как-то быстро… На тебя совсем не похоже.

Вместо ответа я лишь пожимаю плечами. Что тут скажешь… Можно было бы признаться Лизе, что все это лишь игра. Но я сама выставила Никите условие, чтобы о нашей договоренности никто не знал, чтобы исключить слухи, которые могут дойти до отца и все испортить. И хотя я полностью доверяю Лизе, я знаю, что порой она просто физически не в состоянии держать язык за зубами. И не со зла может сболтнуть лишнее в совершенно неподходящее время в совершенно неподходящем месте.

Никита появляется из раздевалки уже в обычной одежде со спортивной сумкой через плечо без малого через десять минут. Увидев нас с Лизой у кофейного автомата, уверенной походкой направляется к нам.

– Грачева, тебя домой подкинуть? – спрашивает он у Лизы, при этом беря меня за руку и переплетая наши пальцы, отчего я опять испытываю дикий вихрь эмоций, в котором сливаются нервозность, удивление и странное удовлетворение. – Или ты настолько хочешь пиццу?

Если подругу и смущает прозрачный намек Никиты на ее желание пойти на ужин с хоккеистами, то виду она не подает.

– Нет, я уже девчонок из группы позвала, – отвечает она, воинственно вздернув подбородок. – Пойдем большой компанией.

– Тогда хорошего вечера, – равнодушно бросает Никита и только сейчас впервые смотрит на меня.

Не знаю, что он видит на моем лице, но внезапно выражение его глаз смягчается. И он, легонько сжав мои пальцы в руке, произносит:

– Извини, птичка. Я с игры что-то сам не свой. Проигрывать – не мой конек.

В ответ на улыбку, которая моментально понижает градус напряжения, я тоже улыбаюсь. Тугой ком в желудке немного расслабляется. И даже дышать становится легче.

– Еще бы, – насмешливо прищелкиваю языком. – Но, знаешь, тот первый гол… Я оценила.

Пару секунд он внимательно вглядывается в мои глаза, словно пытается отыскать в них ответы на свои вопросы, потом вздыхает и, опустив голову, вдавливает лоб в мою переносицу.

– Поехали домой, Рит.

Глава 15
Никита

Я не выпускаю ладонь Риты все время, пока мы идем к машине. Внутри все протестует от одной мысли, чтобы оставить ее без этой банальной защиты, которая даже и не защита вовсе. Чисто внешнее проявление собственничества, сигнал всем мудакам мира, чтобы держались от нее подальше. Пусть отношения между нами чисто платонические, но Рита Воскресенская под моей защитой, и я разобью любого, кто даже в мыслях допустит что-то скверное в отношении этой девушки. Хочу, чтобы это уяснили все. Точка.

Так удивительно, вчера в это время я даже не знал ее имени, а сейчас задыхаюсь от мысли, что кто-то может причинить ей боль…

Прохладные пальцы в моей ладони дергаются, заставляя меня взглянуть на Риту.

– Замерзла? – спрашиваю тихо, впервые замечая, что свитер на ней такой тонкий, что под ним просвечивается топ.

Уже стемнело. Вечер принес с собой сырость с реки и прохладу. А еще ей наверняка было непривычно сидеть на неотапливаемой арене два часа, пока идет тренировка.

– Нет.

– Ты дрожишь, – замечаю я, борясь с желанием стянуть с себя толстовку и отдать ей. Под ней у меня нет ничего, даже футболки, а значит, это будет чересчур… чересчур покровительственно. А я и так уже вышел за грань фиктивных отношений, которые мы закрепили вчера.

– Не от холода, – смущенно возражает Рита, пытаясь высвободить ладонь из моего захвата. – Это просто рефлексы.

Мне не хочется отпускать ее – слишком правильным ощущается то, как тонут ее тонкие пальцы в моей руке, но я заставляю себя разжать хватку. Иначе… Чем я лучше одноклеточного мудака, который ее истязал? Сила мужчины в том, чтобы слышать женщину.

То, что в жизни полно несправедливости, для меня не секрет. Но когда ты сталкиваешься с ней вот так носом к носу, воспринимается, конечно, иначе. И когда сталкиваешься… Я не знаю, как вести себя с Ритой. Мне в принципе не свойственно сдерживаться, и, конечно, я не привык выступать в роли психотерапевта. Я – человек действия. Прежде чем принять решение, долго не раздумываю. Мне еще на арене после откровений Кости хотелось схватить Риту в охапку, спрятать ото всех, чтобы никто больше не посмел даже пальцем ее коснуться. Но опять же, это порочный рефлекс, который, конечно, не имеет никакого отношения к тому, что нужно девушке. Господи, и как только ее угораздило встретить такого, как это животное?

Думаю о ее бывшем и зверею. А мне нужно успокоиться. Вижу, что Рита испугалась. Виду не подает, но напряжена. А если так, почему идет со мной?! Я ее не обижу, но, помня свое печальное прошлое, неужели она не думает о том, что доверять мне еще рано? Откуда такая беспечность?

Подобными метаниями довожу себя до ручки. Отпускает немного, только когда Рита садится в мою машину. Тихая, задумчивая, вся такая тоненькая и деликатная.

– Хочешь мне что-то сказать? – спрашивает она проницательно, и я вдруг понимаю, что мы молча сидим в машине уже минуту, а я даже не завел двигатель.

Хочу ли я что-то сказать? Не сейчас. Самому бы для начала разобраться.

– Извини, задумался, – делаю попытку улыбнуться. – С игрой не задалось.

Это ложь. Интересно, Рита это понимает? Мне плевать на счет в сегодняшнем матче, меня бомбит от того, что я узнал после…

– Нельзя быть лучшим всегда, – замечает она философски. – Главное, быть лучшим, когда это особенно важно. Что тебе игра с нашим клубом? У тебя карьера за океаном. О сегодняшнем проигрыше ты вряд ли еще когда-нибудь вспомнишь.

В ее словах есть смысл, но в моем случае все не так, как она предполагает. Эту игру я не забуду. Чересчур многое теперь с ней связано.

– Наверное, ты права. – Я снова лгу, но так сейчас проще. И наконец поворачиваю ключ зажигания.

Некоторое время мы едем с ней в тишине, каждый погруженный в свои мысли.

– Так что насчет ужина? Проголодалась? – спрашиваю я спокойно, стараясь не замечать вихря эмоций, бушующих в душе.

– Пока нет. Но скоро проголодаюсь, наверное.

– Хотела бы пиццу?

– Мне все равно, – отвечает Рита, неопределенно пожимая плечами. – Я не особо привередлива в еде.

И в людях, видимо, тоже…

– А «Гастропорт» еще работает? – спрашиваю я, вспоминая, что на этом модном фудкорте в прошлом году был неплохой набор корнеров.

– Да.

– Можем заехать туда, – предлагаю я.

– Это на другом конце города, – замечает Рита. – До восьми ко мне домой мы не вернемся. Если ты обещал отцу…

– Я соврал, – вылетает из моего рта раньше, чем я успеваю как следует подумать. – Ничего такого я ему не обещал.

– А зачем соврал? – спрашивает Рита, бросая на меня беглый взгляд.

– Не знаю. Не хотел идти с ними. А одну я бы тебя в той компании не оставил.

– Почему?

– Потому что, Рита, – этим вопросом она ставит меня в тупик, – потому что ты приехала со мной. Значит, отвезти тебя домой должен тоже я.

– Ты мне ничего не должен, Никит. Я это к тому, что быть для тебя обузой я не хочу, – говорит она спокойно, но я почему-то не верю этой показной легкости. – Можешь просто отвезти меня домой, я поужинаю там. Да и еще не поздно оставить меня с ребятами.

Идея развернуть машину и отвезти ее обратно к ее подруге и ораве хоккеистов неприятной тяжестью оседает в желудке. Я не могу понять, что конкретно чувствую, но убеждаю себя, что это просто раздражение.

– Я редко делаю то, что мне не хочется, Рита. В отношениях с противоположным полом – вообще никогда, – говорю без обиняков. – Если бы я не хотел отвозить тебя домой, я бы не стал этого делать. Если бы я не был готов поужинать с тобой – не предлагал бы этого. В моих словах и предложениях тебе нет подтекста. Запомни это, и давай закроем тему, ладно?

Рита растерянно хлопает глазами. К подобной отповеди она явно была не готова. Но меня бесит, что она думает, что я с ней из-за примитивного «долга». Плевать мне на это. Мне просто приятно, что она со мной. Может быть, благодаря ей я впервые за этот отпуск дома не чувствую себя одиноким.