Текст книги "Дети Адама"

–Воспоминания! Каждая вещь напоминает момент прожитого.

– У меня таких вещей нет! -Голос приобрёл привкус печали.

–Это хорошо -Сказал он равнодушно.

Я сморщила лицо подобно урюку.

–Смотри портфель! Давай обыщем. -Я указала на высокую полку, где торчал коричневый край.

–Думаешь стоит?!

–Первое письмо я нашла в таком же старом портфеле.

–Полагаешь некто разложил письма по портфелям?

–Ну не знаю, давай просто посмотрим.

–Ладно.

Йен встал на цыпочки наступив на нижний ярус деревянного стеллажа, оступился ухватился за первое что нащупал и свалил коробку с рождественскими игрушками у одной дзынькнул колокольчик и звук покатился дальше пряча своё звучания в глубь и затих совсем.

–Осторожней!– Выкрикнула я потянувшись к нему и пытаясь его удержать.

Он полез снова, уже уверенней и стянул портфель.

Мы общарили его вдоль и поперёк и ни чего не нашли.

–Я принялась собирать рассыпанные игрушки, скидывать их по одной в коробку. Моё внимание привлекла деревянная лошадка– качалка, расписанная тонкими узорами что изображались синей нитью, обвивая ветхое создание искусством виртуоза. Некий трюк заставляющий поверить в то, что и ты когда– то научишься чему-то подобному.

–Любишь праздники?– Спросил Йен, видя как я разглядываю деревянную, расписную лошадку. Он встав на колени помогая мне складывать, аккуратно кладя их в коробку поворачивая лицевой стороной, бережно поправляя торчащую стружку в которой они хранились. Увидев как он старается я тоже помедлила, повторяя за ним. Всё же это и в прям чья то память хранившаяся в маленькой коробочке. Игрушки были на столько уникальные и крохотные, что помещались в ладонь, наверное для кого это не просто воспоминания, а моменты счастья.

Йен поднял голову, таращясь на меня странно.

–Что? –Развела я руками.

– Праздники -ненавижу!

–Все их любят.

–Неправда!

–Почему?

– День лицемерия и притворства. Всё текущее время превращается в ожидание. С людьми случается самое плохое именно в такие дни, а ты вынужден улыбаться с кучей проблем. По -моему это не здорово. Почему нельзя быть добрым 364 дня в году и только один день ненавидеть друг друга. мои родители уже давно в разводе но делают счастливый вид именно в праздники будто всё хорошо, словно я в этот день становлюсь тупым ребенком и не понимаю в чём дело. Взрослые верят в чудеса даже больше чем дети. Я помню как мне подарил папа маленького мышонка. мне было лет четырнадцать. Я привязала ему на шею золотую ленточку. Мама увидела и сказала, что даже мыши в нашем доме ходят в золоте, но только не она, потому что ее муж скряга и мелочный. И они снова начали ругаться и с каждым годом всё чаще, а в нашем доме появилась очередная причина для скандала. Всё, что делала мама не одобрял папа, и всё, что дел папа не одобряла мама. ужасно просто ужасно. А хуже всего что страдала и я, и Джеймс.

Я злостно швырнула последнюю игрушку на место.

Мне пора. Думаю мы не найдём тут ничего. Федор ведь здесь и не жил, и письмо написал уже после смерти Анны, значит надо искать где– то ещё. Я кажется знаю где.

Меня озарила идея. Я выскочила прочь выкрикнув

–Ещё увидимся, спасибо.

Я уверенно после моего ухода бабка озадачилась. И по своим связям, а у неё их за столько то лет предостаточно в чуланных блокнотов. Ведь каждый последующий умирающий оставляет ей визитку предшественника. Всё в той же гостиной без смена декораций объявляются те кому белые конверты латают бюджетные дыры.

Глава 4

Я знала где, что искать. На деле оказалось всё не так просто. Ключ от школьного архива хранился у мадам Вагнер. Обратиться к ней напрямую я не могла. Начались бы расспросы и тема не осталась бы незамеченной. К тому же зная щепетильность мадам, весть оставила бы свой след в документации. Поэтому взять тайком и без спросу -самое оно для хулиганки.

Мадам Вагнер была на дежурстве. Она сидела в маленькой кабинке и чахла в тусклом свете лампы, влюбляясь в очередного харизматичного героя.

– Мадам я хотела спросить -Я сухо облизнула губы от волнения.

Она подняла на меня глаза из под очков.

–Да Ассоль, спрашивай.

Я мялась в нерешительности. Собираясь с мыслями.

–Ну же Ассоль, в чём дело? -Она закрыла книгу и положив руки перед собой сведя их в замок, внимала мне.

–В общем…, мне нужна аптечка.

–Что то случилось! -Мадам резко вскочила, схватив от испуга накидку у груди и сжала её в кулак, словно некто посягнул на её честь.

–Нет, нет, не волнуйтесь– Утешала я мадам.

–Марля, всего лишь марля.

–Боже, Ассоль. – Она ослабила поводья своих рук.

Мадам повернулась к ящику и вытащила "медицинскую посылку", но в аптечке не оказалась нужного.

–Надо же, растерянно в непонимании проморгала она переживщее.

–Должно быть, кто -то уже брал– Она поводила бегло глазами по полу припоминая, кто же это мог быть.

–Я сейчас! – Она выскользнула из кабинки, нырнув под лестничный пролёт. Там была еще одна тесная комната для хозяйственных нужд.

На столе лежала оставленная связка ключей. Я отстегнула нужный. Он был самым маленьким и пронырливым, как зверёк. Остальные ключи имели бронзовый цвет и длинные стержни.

Мадам задерживалась.

Я приоткрыла её книгу и заглянула во внутрь. Боже! Да это ж словно молитвенный хор в одноголосье не писал, а шепча пел эту книгу находясь под тихими соснами.

Её опознавательные шаги застучали по бетонному полу, я хлопнула обложкой. Такое чувство, что я узнала тайну. С одной стороны– чувствовала себя гадко, а с другой -я стала ближе к её судьбе, и значит шанс помочь в случае удара, пусть даже с одинадцати метров угодив в самую точку, сравняв счёт между добром и злом.

–Ассоль, я расстроена и тебя растрою, но у нас закончилась марля -Ее понурое выражение расплачивалось за банкротство запасливого арсенала. На ее лице отпечатался конфликт дублируя "на каком основании", за каким таким хреном кому-то понадобилось столько марли.

–Это ни чего, поспрашиваю у девочек. На кануне выпускного, думаю у них найдется.

Я уверенна узнав о краже мадам не стала бы ругаться, а всё преподнесла в сюжетную линию очередной книги. Она как -то рыдая и всхлипывая над содержанием, процитировала фразу задумчиво возложив свои глаза в угол уперев взгляд в стену – " В каждом счастье есть доля горя, в каждом горе есть доля счастья". Как это по женски, надеяться, что горя и впрямь дано для счастья.

Глава 5

Звонок прозвенел. Из кабинетов хлынул поток людей, словно прорвало где плотину, затопляя весь кампус всплесками спорящих голосов. Наводнение продолжалось всю большую перемену. Мы с девчонками отправились в столовую. Резкий запах тушённой капусты и перезвон стаканов передававшихся в очередях, перемешивался с гулом учеников. Мимо нас промчался Йен, бросив мимолетный взгляд на меня, кивнул приветствием.

–Ты знаешь Йена? -Девочки восторженно за тормошили меня в расспросах.

–Да нет же!– Я грубо одёрнула руку Софии вцепившуюся в меня своей назойливостью.

–Какой он милый!– Завздыхали они в один голос.

–И что же в нём милого?– Я старалась не упускать его из виду.

–Глаза! -Выдала Мария несдержанно.

–Почему бы тебе не сказать об этом ему. Спорю, ему будет приятно.

–Ты что!– возразила Мария

– С мальчишками нельзя быть откровенной.

–Вздор -Усмехнулась я и последовала за Йеном быстрым шагом.

Догнав во дворе у фонтана я окликнула его.

–Эй, стой –Он обернулся на меня, а после по сторонам.

–Ты кого то ищешь?– Я оглядела двор следом за ним.

–Нет.

–Что хотела?

Йен открыл учебную сумку достал бутерброд и присев на бордюр фонтана, принялся жевать. Я села рядом.

– Я нашла адрес тюрьмы, куда Федора отвезли после ареста. Я думаю там точно есть, что нам нужно.

–Нам? – Произнёс он с набитым ртом, продолжая жевать.

–Ты со мной не поедешь? -Моё лицо приняло озадаченное выражение.

–Нет!

– Я вчера провела полночи в школьном архиве выудив ключ обманом, а тебе не интересно, что случилась с Анной и Федором?

–Я знаю что с ними случилось.

–И что же? – Я уставилась с интересом на безмятежный облик Йена, корпеющего, так сосредоточенно над бутербродом.

–Они умерли сто лет назад.

–Но как!? – Провозгласила я.

–Лишившись жизни.

–Ну ладно– Я решительно встала и пошла.

–Стой– Выкрикнул Йен.

Я остановилась, заулыбалась. Приём немедленного равнодушия всегда срабатывал безотказно.

–Расскажешь потом.

–Но …? -Я нахмурилась, резко обернувшись, узнав впервые, что в случае с Йеном не работают никакие уловки.

–Серьёзно? Нет! Знай и слова тебе не скажу больше, если ты сейчас же не поедешь со мной!– Выказала я твёрдость и решительность.

–Доем и поедем.

Я вернулась на место, принявшись ждать. Вдали за пределами школьного двора, сквозь металлические прутьями кипел век безнравственности. Я заметила заинтересовавшуюся фигуру в нашей с Йеном дисскусии, силуэт уставился прямо на нас, но было так далеко, что я была не совсем уверенна смотрел он действительно на нас, или же скучал по былым временам.

Прошли секунды. Я не выдержала.

–Ты скоро?

–Нет! Я болен.

–Болен?

–Да!

–И чем это?

–Сидром Аспергера.

Я не знала такого недуга, но в моей родне было очень много всяких разных мастей и видов сумасшедших, увлекающихся простудой, желтухой, помешанных, слегших в успокоении последнего часа, поэтому я не была удивлена особо. Пробабка постоянно ругала деда, что он отмороженный на голову, а тот умудрялся так козырнуть, что она охала от восторга. К тому же в наше время трудно отличить здорового человека от больного, так же как умного от тупого, порой жизнь так вскружит, что больной и тупой выживает первый превзойдя умного и здорового.

–Красивое название, тебе подходит, не всякую болезнь можно озвучить без стыда. Прямо как на билборде рекламном "Аспергера". я в воздухе растянула воображаемый щит– а что, звучит!

Йен глянул на меня спокойно, не изобразив ни единой эмоции. Свернув прилежно пакет от еды, сунул его в кармашек учебной сумки. Немедля встал, перетянул лямку от сумки на спину, чтобы та не мешала при ходьбе, расправил галстук и скомандовал.

–Пошли!

Мы тронулись, немного даже умом. Тела оживились ходьбой. Я рефлекторно повернулась в строну стоящего надсмоторщика, но его уже не было.

–Моя тётка была шезофреничка. Она говорила, ещё в расцвете болезни, что самое сложное это избавится от мысли заражающей твоё сознание заболевшим недугом.

Мы пересекли весь школьный двор и дошли до автобусной остановки.

–Но ведь это так!

–Да, но если бы тебе не сказали о твоей болезни....– Я замялась забыв названиен.

–Аспергера -Напомнил Йен.

–Да ,точно! То ты бы не знал и не думал о ней. -Я подпрыгнула поправив рюкзак, который был мне большеват, и сползал.

–Я бы всё равно чувствовал что со мной что -то не так.

–Поверь, все люди чувствуют, что с ними что то не так. Ты не один такой

–И даже ты?

Возле нас остановился автобус. Мы сели. К нам тут же подошёл кондуктор, так как людей в салоне оказалось не много.

–Я? Конечно! Будь со мной всё так, разве я бы лазила по тюрьмам, чужим домам, да еще и с парнем с которым, что то не так – Я посмотрела на Йена, который в этот момент мешкал ища проездной, а я засматривалась на его полное отсутствия интереса к моей персоне.

–Как мы попадём в тюрьму? -Он достал и протянул проездной полной женщине у которой на замусоленном жилете кондуктора красовался моток билетов. По всей видимости именно он придавал ей такой гордый вид.

–Легко. Она давно заброшена.

До места высадки мы ехали минут сорок. Пока дорога шла ровно, мы добирались спокойно, но потом водитель свернул на грунтовую и нас затрясло на кочках, подобно вороху поленьев на извозе. С нами тряслись ещё пара рабочих в синих робах, с инструментами для земли. В отдалённости показалось поле с молодыми, зеленеющими ростками кукурузы. Ей придется всё лето глотать дорожную пыль, хотя транспорта здесь должно быть немного. Раньше тут трудились арестанты, зарабатывая свободу, горбясь от натуги мотыги. Возможно даже в шелесте бежали и получили пулю в спину, подминая высокие стебли растения, падали, протягивая руки небу, прося снисхождения в объятьях Бога. Мы сошли у развилки двух путей, куда скрывался убывающий автобус, распыляя облако пыли и вторая дорога "сестра" ползла рядом синхронно, обе они напоминали большую рогатку. На нашем пути не видать было ни чего определённого. По– видимому постройка затерялась среди лесного пейзажа.

–Куда дальше?– Спросил Йен, вертясь в разных направлениях. Нас окружали деревья, завоевав территорию лесными массами. Молодые, стройные ели в чёрных гетрах наделяли более свободным дыханием. Это чувствовалось по запаху смолы, по легким, обжигающим ощущениях в носу. Вдыхая горький аромат наделял силами, словно из моего тело уходила тяжесть, забирали лишнее и становилась намного легче.

–Наверное туда– я развернулась к тропинки позади нас, ведущая в чащу.

Я заметила под ногами на земле оставленный отпечаток в форме квадрата, на котором не росла трава, должно быть здесь стояла будка со шлагбаумом, значит сама территория точно дальше. Судя по всему, на этом месте люди оставляли всё. Перед роковым решением идти ли им дальше или повернуть назад, покончив со всей действительностью разом. Таких обязательно спрашивают "Ты готов? Ты уверен?" И тебе включают грустный аккорд, сдирают с тебя все жизненные бирки выдаваемые при рождении, отбирают навыки, дом, места приземления твоей мечты. Ты становишься телохранителем собственной плоти, путешественником по адскому кругу, и надеешься вырваться из него до того, как дойдёшь до кончины. Мы шли ещё около тридцати минут, Йен еле тащился. Нам бы не помещала помощь в качестве разъярённых, бездомных собак от которых мы явно прибавили бы ходу. Вскоре мы упёрлись в ограждение, обтянутое колючей проволокой. Йен трудно вдохнул всем телом, я и сама вымоталась безысходностью. Сейчас бы лазейку в заборе, или же в сознании, неважно, найти бы выход входа.

–Почему всё закрыто? Зачем огораживать ни кому не нужное здание?– Не выдержала я и выпалила злостно.

–Может здесь проворачивают дела?

–Какие такие дела?

–Ну, которые обычно проворачивают за спиной. Ты отвернулся, а они уже провернули, что то не хорошее.

–О чём ты вообще?

–Нам лучше не соваться туда -Добавил он озираясь по сторонам.

–Вот ты трус!

Честно говоря и я трусила, тёмные злачные места не для меня убедилась я совсем недавно. Чердак по сравнению с тюрьмой казался ласковым котёнком. Теперь предстояло не только войти, но и окунуться во всю атмосферу страха.

–Трусость-это мера предосторожности в ней нет ни чего постыдного!

–Только ты можешь придать значение тому, что другие презирают. -Растянула я наигранно свои губы в улыбки, покачав головой дважды.

Хотя это меня успокоило. Женщина не должна делать ничего, что бы заставляло чувствовать себя зависящей от мужчины, даже издавать звуки, взгляды поощрения и прочие повадки. Поэтому я равнодушно, учась у Йена делала вид, так всё и должно быть "Ты трусливое ничтожество, а я та, кто ничего не боится, хотя в сумме мы оба трусливые ничтожества".

–Ладно идём человек– предосторожность – бросила я на него презрительный взгляд.

Мы бродили ещё минут десять пока не нашли подкоп, толи собаки рыли, то ли такие, как мы ходили в добровольцах попасть намеренно в тюрьму.

–Ну что, полезем? -Мы одновременно переглянулись. Йен пожал плечами.

–Выхода нет! Только вход. – Скинув рюкзак, я вызвалась волонтёром. Расчистив яму, по одному кряхтя, ворочаясь еле как протиснулись. Сырая земля извозюкала наши формы, рожи, и поскольку мы ползли на брюхе полагаю часть души, которая увязла в чёрном месиве мы безвозвратно утратили. Мы стали походить на оборванцев.

Зайдя внутрь старого глухого здания, оглядывались с восторгом, словно это исторический музей. Оборванная выше крыша напоминала Колизей. Такие же маленькие оконца и ветхая структура здания, казалось вот -вот и эта громадина рухнет и густая туча пыли пробьёт небо.

Толстые стены из плит, пропитанные влагой имели голубоватый налёт. Бархатный, тонкий ворс, похожий на иней изъел все сырые места в плесени. Жутко воняло отходами человека. Наши лица морщились в гримасах от этого зловония. Вынужденные вдохи вбирали в себя этот едкий запах, который застревал в наших глотках горечью. Вся эта рыхлая среда, проходила чрез наши легкие и мы выдыхали с трудом тяжёлый осадок. В тишине где-то капала вода, под ногами были раздробленные шлакоблочные плитки и хрустели при ходьбе, словно леденцы. Тут всё существование человечества меркла. Попавшие сюда люди, даже не воевали, не боролись, они готовились отдать концы, швырнуть свой якорь в преисподнюю. Крики и стоны замурованные в стенах навсегда останутся безмолвные в этом каменном, безжалостном месте.

–Может пойдем отсюда– Сказал Йей.

– Мы проделали такой путь. Нет уж!– возмущалась я.

–Надо наверное где -то свернуть. Видимо прошлиии – потянула я последнюю фразу, после мой голос стих, и вовсе прервался, повис в невесомости, как бывает в историях, которые горят на одном дыхании, а в дальнейшем их старт прерывается, в мозг вторгается, что -то инородное, замедляя движения и ты уже теряешь смысл.

Воздухе витала блестящая "пудра", частички попадали на свет сквозь сквозные дыры в крыши, серебрились и сияли на солнце. Они сыпались и ложились нам на плечи.

Я остановилась и глянула назад в пустой туннель коридора.

–Ты заблудилась?

–Ну знаешь, к старым газетным вырезкам не приложили карту, уж извините! – я съязвила, хотя Йен не понимал. Мне совсем было не страшно заблудиться, страшно было заблудиться в себе из-за страха. Самая главная дорога должна быть внутри меня, которая выводит на правильный путь. -утешала я себя истиной.

Мы услышала скрип и вздрогнув, замерли.

–Что это?– спросил Йен.

–Не знаю. -настороженно ответила я.

–Кто здесь?– Я крикнула.

В ответ отозвалась эхо… "здесь",словно сирена поманила нас зазывая обречённых на гибель в мрачную пучину, зовущая на самое дно.

–Ты что орешь? А вдруг здесь кто -то действительно есть.– Возмутился Йен.

–И хорошо, может поможет нам!

–Где ты видела такое, что бы человек в беде помогал другим.

–Мы всё таки заблудились! – Я пыталась найти ориентиры.

–Пошли, нам туда– Сказал Йен очухавшись от тревоги.

–Откуда знаешь?– Я споткнулась о торчащую в земле проволоку и обернувшись, как бы погрозила ей, взглянув со злобой.

–Тюрьма похожа на головоломку. Вот здесь! -Йене был уверен.

Мы свернули ещё раз. Перед нами на полу валялись сбившиеся в беспорядок листы бумаги, затоптанные без значимости информации, коробки поеденные крысами, папки перевёрнутые вверх дном и прочий мусор покрытый ржавчиной, грязью. Наверное именно тут велась вся бухгалтерия арестантов.

–Жуть! Я к этому не притронусь– сказал Йен.

–Тогда стой и жди.

Я принялась ковыряться переворачивая брезгливо документы.

–Повезёт, если хоть что -то уцелело. Всё сгнило давно.

Я дёрнула за жестяной, покосившийся ящик, с тремя отсеками.

–Заклинило.– я посмотрела на Йена ища в нём помощи. Он не шевелился.

Я дёрнула сильней от досады. Ящик вылетел. Ввысь встрепенулись листы бумаг, зарябившие серыми строчками, словно на свободу ринулись птицы из клетки томившиеся не справедливым приговором и так не долго наслаждаясь высотой, обрушились в грязь.

Я увидела черно– белую фотографию, приземлившуюся в какую-то гадость.

–Не, ну ты глянь! Больше места не нашлось – Я брезгливо потянулась к молодому мужчине с усами, миловидному, с мягкими чертами на добром лице.

Я присела на корточки, принялась складывать в стопку вылетевшие бумаги, рассматривая по значимости.

–Стой, стой, дай вот этот конверт.– Йен бойко проявил интерес.

–Ты, что -то заметил? -я встала.

–Дай.

Я протянула ему конверт.

–Что в нем?– Я подошла к Йену, взглянув увлеченно.

–Марка! У меня такой нет. Смотри она почти нетронутая. Я её дома аккуратно отклею. У меня есть тонкое лезвие специальное для такого случая, думал оно мне не пригодится.

Йен улыбался от счастья. Его совсем не интересовало письмо или наши приключения. Он был равнодушен ко мне, к моим словам, придиркам, не реагировал на шутки, не понимал сарказма. Он не проявлял никаких видимых эмоций до этого момента.

–Ну хоть один из нас получил, что хотел – пробормотала я, вернувшись дальше ковыряться в бардаке.

–От куда же эта фотография? -моё внимание привлекла картонная папка, я открыла.

В ней были напечатаны данные арестанта "Фёдор Иванович Маляк", значит это он. Я обратилась опять к фото у которой осталась вмятина от скрепки.

Я перелистала бумаги и нашла письмо. Ёще два листа ослабленным почерком.

Шум, что до этого отзывался далеко стал ближе. Послужил сигналом к бегству.

–Идем -Я дернула Йена.

Мы подняли свои головы и увидели рослого человека.

–А ну пошли вон! -Крикнул амбал, пнул устрашающе, пустую жестяную банку.

Мы ринулись бежать прочь, Йен отставал.

– Давай быстрей же!

– Я не могу, марка помнётся.

–Она лежала там лет сто и ни чего не случилось, думаешь твоя сумка испортит её– Кричала я взахлёб от несущего меня испуга.

– Да!

Я пыталась не замедляться, но его выходки меня бесили. Я оборачивалась на упёртого Йена, тревожась о нем.

Мы добежали до ближайшего пристанища и остановились отдышаться. В ушах всё ещё стоял гул от перебоев дыхания.

Я открыла папку и зачитала вслух.

"Я убедился, любовь -воплощение трудности. Я был готов провести вечность в этой мучительной каторге, но лишь с тобой моя дорогая Анна. Я рад, что в твоих глазах я был неким бликом, освещённым проводником между нашими мирами, сводившие острые края реальности в один большой светлый шар, словно калейдоскоп выравнивал несовершенную модель планеты в различные цвета. Мой цвет красный. Он разжигал плотский аппетит в груди, вторгаясь ядовитым соком от тонкой тесемочки на кармане. Он олицетворял наше празднование любви. Мы отмечали наше чувство, устроившись на ложе, где тела окроплённые потом трудились словно пчёлы страдавшие природным рефлексом труда. Мы прыгали в огонь в единой совокупности, сближались, елозили неутомимыми губами, пропуская шёлк простыней сквозь пальцы, сдавливая её в моменты сплочённости обоюдного желания, следуя зову одержимости. Наши сердца как дрессированные, бешено стучали в размахе не прекращающейся любви. Как больно вспоминать, то, что когда то, было у меня перед глазами. Между нами стояло столько людей, столько лишнего, что с каждым приближающимся шагом я чувствовал– время на исходе. Подсчитанные дни и в прям долгие. Я всё думаю, если бы не эта нелепая гибель, мы всё так же могли бы наслаждаться друг другом. Твой отец погубил нас упрямством. Если бы он самого начала отдал нам формулу эликсира долголетия– ничего бы этого не произошло. Ты прости меня! Моя безысходность и обезвоженность играют с мои разумом. Я не могу винить тех, кто так или иначе подарил мне шанс познать настоящую любовь".

Увы второй лист оказался смазанным и на нем только красовались тире, точки недостаточно чётко выраженная беседа воссоздающая мысли автора.

– Мне попадалась статься о каких -то исследованиях Меньшова, сейчас стало ясно. Он работал над созданием эликсира долголетия, направленного именно на улучшение здоровья человека и при этом факторе можно было прожить дольше обычного. Им была нужна формула. Точно! Вот почему Фёдор оказался в их доме.

–Зачем они тогда убили Меньшова?

–А ты откуда знаешь? -Удивилась я.

–Не одна ты умеешь по архивам лазить.

Я чуть возгордилась Йеном.

– Я полагаю это была случайность, как и любая смерть с бессмысленным концом. И раз Меньшов погиб, оставалась одна Анна, кому он доверил секрет.

–Эликсира долголетия не существует!

– Это для нас. Для них всё было иначе. Они верили в свои возможности.

Я говорила воодушевлённо чувствуя пик предвкушения.

–О Боже, а если Федор добыл формулу, им удалось. Он может быть до сих пор ещё жив. Смотри– Я подозвала Йена ближе.

– Письмо написано позже предыдущего, хотя ему назначили смертную казнь, почему тогда он был всё еще жив? Точно тебе говорю он жив! – В моей голове на мгновения всё прояснилось.

–Ему было бы сейчас лет сто пятьдесят. -предположил Йен на вскидку.

–Да! Но ты не забывай об эликсире. Думаю эта мысль возможна и я даже знаю куда нам надо ехать завтра. -Я сложила письмо.

–Ты не поняла, это история любви, а не революция в сфере фармакологии, будь это так, в наше время давно бы об этом знали.

– Ты пускаешь сомнения в мою цепочку расследования.

– Это называется истина.

–Чушь! – заявила я рассерженно.

–Как и всё это– Добавил Йен.

–Они были напуганными, беглыми преступниками, авантюристами, жаждущие наживы а не славы. Вот только, кто бы им поверил? Я всё же думаю, что смерть в их случае не возможна при самом факте их существования.

Сев на последний автобус, мы добрались до города уже поздно. Йен сразу же поймал такси на углу. Я выдохнула устало, отпуская этот день. Вечер купался в неспешной суете. Через дорогу в кафе шумела компания молодых людей, их смех нагромождался слоями на перезвон бокалов, все звуки притуплялись сливаясь в один плеск покатывающейся волны. Пара, что сидела ко мне лицом, непременно играла в любовь– девушка держала парня под руку, внимая каждому его движению и в смущении прижималась к его плечу, горящая лампа над ними благословляла их будущие мечты. Они провозглашали себя счастливыми. Я посмотрела в след ускользающему черному такси, которое было уже далеко. Кэб взвизгнул на повороте и его след совсем исчез с тёмной улицы. В небе послышались отдалённые, глухие раскаты грома. Начиналась гроза. Всё вдруг стихло и с неба сразу хлынула вода. Мне пришлось стремительно бежать через школьный двор под вспышки молний, вымокнув до нитки. Моя одежда прилипла к телу, кеды жамкали, даже моё сердце стало хлюпать в груди от всей этой воды. Общежитие оказалось закрыто, я совсем потеряла счёт времени. Ринувшись к окну комнаты тихо постучала по стеклу. Разбудив Софию и подав опознавательные знаки своего присутствия, я ожидала ее снисхождения.

–Боже, Ассоль -Она дотянулась до верхней задвижки и растворила окно.

Я перевалилась через подоконник.

–Ты где была? Выглядишь ужасно, чем ты пахнешь?– С хмурила она брови, наводя на меня свой придирчивый взор.

Я принялась быстро скидывать с себя мокрую, грязную одежду.

–Тебя, кстати, спрашивал учитель английского.

–Хорошо– Пробормотала я обтирая себя полотенцем.

–Но ты не изучаешь английский – София сложила руки в возмущённую фигуру, подобно родителю на пути объяснения азов воспитания.

–Получается, что изучаю– Я натягивала тёплую одежду, дрожа от одолевшего меня озноба.

–Тебе надо принять душ и выпить горячего чая!– Смягчила она тон. видя мой жалкий вид.

Я пошарила в тумбочке, вытащила ванные принадлежности, одела тапочки и вышла прочь под сопровождающий взгляд Софии, словно меня вышибли из полка за нарушения устава.

Скрестив руки на плечах прикрывая грудь я замечаю, как вода усмиряет меня. Сглаживает неровности состояния, отпускает грехи, отвязывает тугие узлы, ослабляя напряжённость. Вода и правда обладает способностью обновлять.

После душа мне полегчало, но лишь до того момента пока тело не остыло от горячей воды, вскоре меня опять одолел озноб. Девочки спали оголив свои ноги из под одеял подобно танцовщицам кордебалета, изящно и талантливо, выставляя соблазнительные места. Я легла, замотавшись в слой шерстяного покрывала. За окном перестало громыхать. Дождь стихал, издавая монотонный, тихий лепет. В такие моменты душа становится ранимой. Небо просветлело и фиолетовый свет звёзд осветил комнату. Я заметила одинокую розу на тумбе Софии. Она грустила склонив бутон вниз. Вдруг луч света сместился и вот уже тень возлюбленного молчаливо и грустно признавалась ей в любви. Мне бы тоже обрести свою тень, хоть иногда ходить параллельно с кем-то таким, кто сочувствует меня, бережёт меня. Кто улыбается или скучает по товарещески, бежит или убегает что есть мочи. Останавливает меня, сказать важную фразу, которая изменит во мне хотя бы прическу в отражении или даже выкрикнет, поразит в серьёз честность. Кто лишил тень языков? Ведь не зря они немые заточены в стены. Они знаю больше нашего. Чтобы найти истину надо потерять всякий смысл происходящего, научится видеть сквозь, внутренней интуицией.

Глава 6

Утром я проснулась с жутким насморком. Мне не здоровилось, меня качало подобно шлюпке во время шторма. Пришлось остаться на пару дней в лежачем режиме. Я спала столько долго пока у меня были силы, как только силы иссякли пришлось вставать и жить дальше. Ко мне заглянула мадам Вагнер, упрекнув за ключ, который я в суматохе не удосужилась вернуть. Потом заглянула подопечная директрисы, раздавая списки вступительных испытаний. Пора уже, пора выбирать направление жизни и решать свою судьбу с помощью очередного выбора. В общем, нужно было определиться с будущей профессией. Сейчас в конце мая и начале июня в кампусе будут проводить вступительные экзамены по разным направлениям, иди хоть и все сдавай, а потом определяйся. Йен меня так и не навестил. Я расстроилась, хотя возможно это сказывалось моё состояние слабости. Мне казалось, что я полюбила его, в этой скуке, но на самом деле устала и если как следует отдохну, то окончательно разлюблю. Эта мысль полностью затупила мои чувства к нему. Я привыкла отвыкать от него и привыкать, такая вот синхронизация позволяла стать нам лучшими друзьями. Я считаю, дружба это то от чего крепчает человечество. Оклемавшись я дала себе фору, позаботиться о себе.

Мы с девочками отправились по магазинам. Это была идея Софии, примириться. День распускался ярким цветком, окутывая нас в свою жёлтую пыльцу. Город потихоньку встряхивался, после долго равнодушия. С каждым разом уличных веранд становилось всё больше.

Мы зашли в самый дорогой магазин "Шипок" на стеклянной витрине красовался черный трафарет изящной девушки, кокетливо откидывающей ножку в строну.

– Мне нравится здесь все платье -заявила София перебирая вешолочный ряд. Она не обладала особым вкусом в одежде, а скупала всё без разбора.

Я лениво, безучастно просматривала стойку чересчур скучных нарядов, или же совсем для отчаявшихся дам.

–Может пойдём в другой? -Заявила Мария, которая была выше нас вдвое и ей совсем ни чего не подходило.

–Сейчас, ещё секундочку– София не выносила когда её торопили. Она раздражалась, теряя интерес к покупке. И принималась капризничать.

Поэтому нам пришлось тащиться на другой конец города, что бы лишь угодить ей, но она пообещала, что угостит нас обедом. Мы приободрённые двинулись в путь. Пересев дважды по маршруту, вскоре порадовались целью. Действительно магазинчик оказался увлекательным.

В примерочную ко мне заглянула Мария и зашептала

– Мне кажется, что за нами следят– Она растопырила широко глаза, а потом покосила их в сторону.