Электронная библиотека » Ната Хаммер » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Школа. Точка. Ру"


  • Текст добавлен: 29 августа 2015, 03:30


Автор книги: Ната Хаммер


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Саша и Маша

– Ну, здравствуй, мать Мария!

– Доброго здоровица, отец Александр!

– Что нового на школьном фронте?

– Вашими молитвами… Приручаем понемногу!

– Кого?

– Как кого? Географичку. Вчера столкнулась с ней в коридоре школы. Она вся в улыбке расцвела.

– Как Танькино самочувствие?

– Вроде ничего. Бледная только какая-то и печальная. Даже отмазка от школы не взбодрила. Я у неё из-под матраца столько оберток от шоколада выгребла, ты не поверишь. Наверное, желчный пузырь сработал на выброс.

– Да она шоколад ест, потому что верит, что он гормон радости активизирует.

– Вот этот гормон и зафонтанировал ночью через край.

– А где Ленка?

– На свидание пошла.

– На свидание? Не рано?

– Ой, себя вспомни! Как мы с тобой в телефонной будке…

– Маш, нам уже по семнадцать было. Почти.

– Да, а в пятнадцать лет ты Ольку Петровскую по углам обжимал. А я сгорала от ревности и зависти.

– Да ладно, не придумывай. В пятнадцать ты на меня вообще внимания не обращала. Ходила, нос задрав, фу-ты-ну-ты-ножки-гнуты.

– Это я маскировалась. А забыл, как мы с Олькой махались в раздевалке? Мешками со сменкой?

– Как дрались – помню. А из-за чего – нет.

– Я повод тоже не помню. Но причиной был ты. Так мне хотелось её отдубасить по тем местам, которые ты лапал!

– Да ты агрессивная женщина!

– Это ты только сейчас понял?

– Нет, я это смутно всегда ощущал. А теперь вот отчетливо понял. А он кто?

– Кто он?

– Ленкин ухажер.

– Мальчик из хора.

– Тоже солист?

– Соплист. Он её на два года моложе.

– То есть ему всего тринадцать?! Так это же прямо совращение малолетнего какое-то! Как же ты, мамаша, это допускаешь?

– Ха-ха. Было бы ему семнадцать, я бы заволновалась. А тринадцать – это гарантия безопасных отношений. Он всё ещё высоким голосом поет. Пусть Ленка тренируется. Она сама-то на пятнадцать не тянет.

– Да, Ленка у нас как воробушек. Зато у Таньки формы за двоих.

– Мозги только за фигурой у Таньки не поспевают. Дитя дитем. Я её спрашиваю: «Тань, ты когда поумнеешь?» А она мне: «Не знаю. Ленка на мне всю беременность просидела и все мозги мне своим весом придавила. Пусть вот теперь за двоих отдувается».

– Ты Таньку недооцениваешь. У неё такая фантазия!

– Фантазия у неё наследственная – в папеньку. Только школе на фантазию наплевать. В школе оценивают внимание, прилежание, трудолюбие…

– Конечно. Школа вытачивает винтики для системы и закручивает гайки на развинтившихся. Учит принуждению и тушит огонь творчества.

– Спокойно, дорогой! Ты не на трибуне.

– А ты со мной не согласна?

– Дурацкий вопрос. Десять раз согласна. Но аттестат о среднем образовании безальтернативен. И Таньке нужно как-то дотянуть.

– Вот зря ты сбежала из школы. Глядишь, сделала бы карьеру, уже доросла бы до министра просвещения, провела бы реформу, и было бы у нас альтернативное образование…

– Слушай, демагог! До палаты в Кащенко я бы доросла, а не до министра просвещения.

– Но тебе же нравилось работать с детьми.

– Но не с учителями. Эти старые грымзы так усердствовали, подравнивая меня под свою гребенку, что готовы были мне голову отгрызть, чтобы только я из шеренги не выделялась. «Мария Георгиевна, где ваши поурочные планы? Они не подробные. Где ваш отчет о проведенном мероприятии? Он слишком короткий. Где ваш анализ успеваемости? А неуспеваемости? У нас не принято, чтобы учителя ходили в брюках – это плохой пример для девочек. Не носите яркие цвета – они отвлекают учеников. У нас запрещено играть на уроках в игры. Даже обучающие. Шум мешает соседним классам…»

– Ну, дорогая! Под гребенку молодых специалистов подравнивают везде…

– Но в школе – с особой изощренностью и остервенением. Когда они на педсовете утверждали мне характеристику в аспирантуру, помнишь, какое главное обвинение мне выдвинули – «Вы – не своя! Вы не хотите работать в школе. Вы хотите на нас диссертации писать? Не выйдет!» Я им отвечаю: «Да нет. Мое исследование школы вообще не касается». «Ах, вот как! То есть вы школой брезгуете!» А я, дура, давай им объяснять, что диплом у меня университетский, и что в дипломе у меня три специальности прописано. Лучше бы я этого не делала. «То есть вы хотите подчеркнуть, что вы у нас особая?!»

– Маш, ты чего завелась? Я же пошутил.

– А ты, Саш, на эту тему лучше не шути.

– Ну, сколько лет прошло. Я думал – отболело.

– Не отболело.

– Тебе просто со школой не повезло. Райончик люпменский, школа допотопная, контингент соответствующий. Зато какая закалка!

– Закалка?! Да у меня через полгода давление упало: девяносто на шестьдесят, по стенкам мотало. Всё лицо пятнами пошло. Хорошо, что ты тогда в армии был – не наблюдал это чудовище краснорожее. Вряд ли ты бы на таком пугале, какой я была тогда, женился. Я столько грязи в жизни не видела ни до, ни после! Математик, с которым я приятельствовала, гомосексуалистом оказался. Мальчика-восьмиклассника совратить пытался. Физручка рукоприкладством занималась. Трудовик на каждого учителя директору стучал, а сам, как оказалось, жил с десятиклассницей.

– Маша, ну не плачь. Маша! Прости меня, я больше не буду. Никогда-никогда. Слышишь?

– Слышу.

– Я про закалку в том смысле, что для своих детей ты очень тщательно школу отбирала.

– Это правда, тщилась! Хорошую первую учительницу, добрую, умную искала. Каких трудов стоило к ней в класс записаться. А она взяла и накануне первого сентября подала заявление об увольнении. И пошла чехарда – каждый год новая учительница, иногда – две за год. Ленке с её способностями всё равно, а вот Танька запуталась окончательно. А на фоне своей звёздной сестры бледно выглядела. Вот и пришлось её в другую школу переводить.

– Ладно, Маш, не надо о грустном.

– Ты первый начал.

– Ну, я же уже извинился. И ты меня простила. Давай вытрем слёзки, накроем на стол и выпьем хорошего бургундского за хороших учителей. Ведь есть такие, правда?

Из дневника Тани Шишкиной

12 ноября

Давно я ничего в дневник не писала. Сначала не было настроения – какое настроение, если до каникул ещё месяц, а потом не было времени – надо было срочно сдать хвосты. Родители меня учёбой не мучают, но есть условие – в четверти двоек быть не должно. А у меня по химии нарисовывалась. Пришлось напрягать мозги – чуть не закипели и в осадок не выпали:) Но папа меня спас от окончательного разложения на элементы. Скачал книжку в Интернете: «Химические сказки и стихи» и стал читать мне её. И я всё поняла! А цепочки химических реакций он предложил мне в виде комикса нарисовать. Ленка посмотрела, хмыкнула, сказала, что здорово, но слишком много времени уходит. Но мне по-другому в голове удержать всё это не получилось бы. Потому что я человек креативный, и в голове моей царит хаос, из которого рождаются образы. Но ведь нашел же папа выход! Неужели наша химичка про эту книжку не знает? Вечно бубнит что-то себе под нос и химические формулы на доске пишет, пишет… Пока класс развлекается. Потому что она не только тихо говорит, но ещё и плохо видит. Все достают свои гаджеты: кто сериал смотрит, кто в игры режется. А что? Химия нужна только троим из нашего класса: Наде Беленькой, Женьке Нгуэну и Леве Шкаликову. Они в медицинский собираются. Остальным химия по барабану.


Папа говорит, что химия всё-таки нужна, чтобы, выбирая продукты или косметику, не купить какой-нибудь дряни, от которой желудок испортится или лицо сыпью покроется. Я так не думаю. Всегда можно отзывы в Интернете посмотреть и рейтинги. Есть специальные программы. Зачем череп загружать? Вдруг не останется в мозгу свободного места! Из головы информацию не удалишь так просто, как из телефона. Она, бывает, так засядет, что по ночам снится. Ленке не снится, а мне всё время. А это так страшно, когда химические формулы идут на тебя в атаку!


А Ленка мои комические химические цепочки сфотала и в «Инстраграмм» выложила. Без спроса! Папа её за это отругал, сказал, что это моя интеллектуальная (!!!) собственность и, может быть, я стану автором нового типа учебников. Ленка не поверила, но с папой спорить не стала.


А потом наступили каникулы, и мы всей семьей поехали в Рим. Мне там очень понравилось! Перед поездкой мама заставила нас с Ленкой прочитать «Ангелы и демоны», чтобы погрузить в атмосферу, – как она выразилась. Я осилила страниц сто, но для погружения мне этого хватило. Три дня мы с Ленкой честно ходили по колизеям и музеям, но на четвёртый не выдержали. Увидели на главной улице, что ведет к Колизею, огромный магазин «Зара» – и не устояли. Мама на нас жутко ругалась: поехать в Рим, чтобы ходить по дурацким сетевым магазинам! Она даже внутрь зайти отказалась, так и сидела на ступеньках, пока мы с Ленкой и папой шопились. В римской «Заре» – совсем другой ассортимент, и мы накупили кучу барахла. А ещё папа купил нам ботильоны на высоченных каблуках! Мама как увидела, чуть не онемела. И долго пилила папу, бухтела что-то про осанку и деформацию стопы, что-то такое.

Я, вообще-то, ботильоны не хотела, это Ленке надо, она у нас низкорослая. Но Ленка меня уговорила. Я в этих ботильонах ходила потом неделю. Хорошо, что от машины до раздевалки – всего 247 шагов. Девчонки наши все попадали, когда меня на каблуках увидели. А через неделю привыкли и больше внимания не обращали. Ну, я ботильоны больше и не надевала. В кроссовках намного удобнее, особенно когда опаздываешь.


Я привезла из Рима разные прикольные штучки и подарила их своей лучшей подруге Соне. Бедная Соня просидела все каникулы дома, её даже гулять не выпускали – из-за единственной (!) тройки по физике. Если бы меня родители за тройки наказывали, я вообще должна была безвылазно дома сидеть. У Сони – кошмарные родители (нехорошо, конечно, так говорить про чужих родителей, но это так), они её поминутно пасут и всё время чего-то лишают. Она никогда не уверена, что её отпустят в кино или даже погулять. Они могут развернуть её домой за пять минут до встречи. Как она ещё не сошла с ума, я не знаю. Она им никогда не возражает. Однажды попробовала – они её к психиатру на консультацию послали. Больше не пробует.


Вот кому бы не помешала помощь психиатра – это нашей новенькой. Она сидит со мной на алгебре вместо Шахзоды. Я, правда, не сразу поняла, что это девочка. Сначала думала, что это упитанный парень – по одежде и стрижке. И имя Саша. Попробуй, догадайся. Но потом увидела на тетрадке, что фамилия написана в женском роде, и поняла, что это всё-таки девочка. Ну, к виду её я быстро привыкла (хотя волосы хорошо бы ей мыть почаще, а то висят сосульками). А потом я узнала, что она фанатеет от японского аниме! Прямо как я. И в математике не сечёт, как я. И рисует хорошо. В общем, много общих тем. Сегодня она притащила свой альбом и предложила мне на перемене посмотреть. Я хотела посмотреть прямо в классе, но она сказала, что лучше это сделать в туалете(!). Я удивилась, но пошла с ней в туалет. Там она разложила альбом не подоконнике и стала листать. Я сначала не въехала. На первой странице как будто бы два парня целуются. Я подумала, что это просто Саша не так хорошо ещё рисовать умеет. Но на следующей странице герои как бы плыли в воде полураздетые, и у той, которую я считала за девушку, груди совсем не было! Я не врубилась.

– Это что за герои? – спросила я у Саши.

– Это Мачико и Харука из «Плыть по течению».

– Никогда не слышала про такое аниме.

– Ты что?! У «Плыть по течению» рейтинг 10 из 10 среди яой-аниме.

– Яой? Что это такое?

– Да ты что?! Может ты и про хентай не слышала?

– Хентай? Но это же порнуха! Я порно не смотрю. Мне противно.

– Ну, яой – это более романтично, это про любовь между парнями.

– Между парнями?! Тебе интересна любовь между парнями? Ты же не парень!

– Пока – нет. Но когда вырасту – стану геем.


Сказать, что я офигела от таких слов – это ничего не сказать. Я даже не помню, что ещё там было в альбоме, кроме того, что на последней странице торчал огромный член с глазами.


– Но ты не можешь стать геем, ты же девочка. Может быть, ты имела в виду лесбиянку?

– Ну нет, лесбиянкой я быть совсем не хочу. У меня мать – лесбиянка. Меня просто тошнит при виде их с Лоркой телячьих нежностей.

– А Лорка – это кто?

– Лорка-Хлорка – это мамина френдиха. Здоровая такая тётка величиной со шкаф.

– То есть у тебя две мамы и ни одного папы?

– Почему? Папа у меня есть. Мама с ним даже не разводилась. Она недавно лесбиянкой стала. Два года назад. После неудачного романа с одним человеком.

– С твоим папой?

– Нет, после папы. У меня же есть брат и сестра, они ещё совсем мелкие, двойняшки. Мама хотела бросить папу и выйти замуж за отца двойняшек. Но он от мамы сбежал. Мама попереживала-попереживала, а потом подвернулась Лорка, и она решила стать лесбиянкой.

– А где она ей подвернулась? – решилась спросить я, чтобы избегать таких мест.

– По объявлению. Она к нам няней устроилась, с проживанием. Матери работать надо было, а с мелкими кому сидеть? Лорка и объявилась, медсестра, массажистка, в общем – всё пучком. Ну и началось: сначала вечерние массажи, а потом смотрю: чмоки-чмоки. А двойняшки их обеих мамами называют.

– А ты?

– А я ни одну. Мать меня рано родила, я её всегда по имени звала, а Лорка не дождётся. Она и ко мне со своими массажами приставала, а я заявила: отстань от меня, я – гей! Я уже начала деньги копить на операцию по изменению пола, чтобы, как только исполнится восемнадцать – сразу отрезать эти дурацкие сиськи! А пока я их эластичным бинтом перетягиваю, чтобы не торчали.

После этого «закрытого» просмотра я вообще ни о чём, кроме как о Сашиной истории, думать не могла. На истории получила двойку за то, что не смогла рассказать домашнее задание. Про особенности мирового экономического кризиса 1929-33 годов. Какое значение имеет этот стародавний кризис, когда трагедия намечается прямо здесь, сейчас, в этом классе?!


Я сегодня весь вечер думала и решила, что сама я Сашины сиськи спасти не смогу. Нужна помощь кого-то из взрослых. Но кому, кому это можно рассказать?! Нашей классной? Не уверена. Она уже древняя и может вообще не врубиться. Нашей школьной психичке, Ольге Юрьевне? Или лучше сначала маме? Мама всё-таки по жизни не такая отсталая (благодаря нашим с Ленкой усилиям!), хотя в аниме совершенно не шарит.

Ладно, дождусь Ленку с репетиции, с ней посоветуюсь, она всё-таки умная и рассудительная, может, что дельное подскажет.

Полина Григорьевна

Ааа! Спасите! Убивают! Тьфу! Люций! Ты меня точно до инфаркта доведёшь. Ты что мне на голову прыгаешь, подлец!? Это не мышь, это моя новая шапка из китайского кролика! На улице холодно стало, понимаешь? Мёрзну я в ожидании электрички. Ну вот, порвал! Хорошо ещё, что по шву. Обеспечил мне вечер за починкой. Спасибо тебе! Весь день мечтала – доеду до дома и сяду за иглу. А у меня и так руки ходуном ходят! Вот смотри! И после всего, что сегодня произошло, ещё и черный кот свалился, как снег на голову! Охотничек ты наш!


Ну почему вы, мужчины, все такие агрессивные? Что вас вечно в драку тянет? И каждый учебный год – мордобой в мужском туалете обязателен! С маканием в унитаз! На межнациональной почве. В восьмидесятые тема была «евреи», в девяностые – «кавказцы», в двухтысячные – «таджики», а теперь вот «хохлы». Сутягин назвал Клещинского укром, Клещинский полез к Сутягину с кулаками, Сутягин пригнул Клещинского к унитазу с криком: «Хлебай, Бандера!», Клещинский мотнул головой назад, Сутягину прямо в нос зазвездил. У Сутягина из носа как хлынет. Пока мне сообщили, пока я добежала: унитаз разбит, оба в кровище, просто ужас! Пока разняли, отмыли, родителей вызвали, разборку устроили – едва на последнюю электричку успела. До станции бегом бежала, хорошо – недалеко. Но сердце так и трепещет. А тут ты ещё! Взрывы сегодня, что ли, на солнце, которого за облаками давно нам не видно?…


Я, пожалуй, валерьянки выпью ложечку. Что-то меня до сих пор трясет. А тебе, Люций, не дам. Тебе с трех капель крышу сносит – проходили уже! Будешь тут кренделя выписывать! Фу, полегчало. То ли от валерьянки, то ли от спирта, в ней содержащегося. Посижу немного. Мальчики эти кровавые до сих пор в глазах стоят. Унитазы в мужских туалетах надо такие делать, чтобы ни одна голова туда не пролезала! Сколько уже можно! Этим самцам лишь бы найти повод унизить тех, кто слабее! Закон природы – прямо как львы в саванне. Клещинский вообще поляк оказался, а никакой не укр! Я, правда, думала, что еврей. Бабушка Клещинского собралась милицию вызвать, протокол оформлять. Но мы быстро отговорили: пострадавшим ведь оказался зачинщик. А если квалифицируют как превышение самообороны? Бабушка вспомнила ужасные телерепортажи про превысившую самооборону девушку и тут же дала задний ход. Сутягина мать в травмпункт повезла: вдруг переносица сломана. Оба глаза заплыли, стал похож на злобную осу…


Нет худа без добра. Пару недель отдыха от себя Сутягин гарантировано всему педсоставу обеспечил. У него, знаешь, хобби – уроки срывать. И такой, стервец, изобретательный! Его бы энергию – да в мирных целях. Строго между нами, я рада, что Клещинский так его звезданул. Поделом! Столько Сутягин учительской крови выпил – любой Дракула перед ним бледнеет. Отольются коту мышкины слезки. Прости, это я не про тебя. Извини. Неправа. Глупость сказала. Сутягин намного хуже тебя, то есть ты намного лучше Сутягина.

Ты всё делаешь искренне, а он со зла. Просто пузырек с ядом какой-то. Это я про Сутягина. Клещинский, конечно, тоже не подарок. Вечно язвительные шпильки вставляет. Если совсем честно, Сутягин с Клещинским – два сапога пара. Достали всех уже до печёнок. Особенно меня. А представляешь, как они достали своих родителей? Ох, не хотела бы я быть матерью мальчика.


Как мне всё-таки повезло с Катюшей. Лепила я её, как пельмешек. Добрая, мягкая, внимательная, послушная… Была, пока с этим Гошей не связалась. А теперь… Он её словно заколдовал. Вот уже два месяца носа ко мне не кажет. Всё с Гоши пыль сдувает. А с меня кто сдует? Свезла на дачу и забыла до следующего лета. Ладно, ладно, пусть не так, на дачу я сама съехала. Может, зря? Вот сейчас позвоню и скажу им: «Возвращаюсь в город. Освободите мою комнату!». И тебя с собой заберу. Плевать мне на Гошину аллергию. Пусть хоть обчихается. Это моя квартира. Думаешь, они съедут? Не съедут, денег у них на съём нет. Думаешь, не позвоню? Ну, не позвоню. Боюсь я. Чего? Дочь потерять. Боюсь, что между мною и этим патлатым козлом она выберет козла. Вот так, растишь-растишь, а потом раз – и пропасть. Как будто подменили твоего ребенка, всё вложенное тобой содержание вынули и заменили чьим-то другим. И осталась я, как пушкинская старуха – с разбитым корытом.


А рыбка золотая ко мне ни разу и не являлась. Всю жизнь пахала без перерывов. А результат – где он? Материальный – ноль. Пользуюсь тем, что папа нажил. Моральный? Тоже не чувствую. Ощущаю себя обслуживающим персоналом и не более. У учителя – одни обязанности, а все права – на другой стороне. Из класса выгнать нельзя, телефон отобрать – нельзя, голос повысить – и то нельзя. А дети чувствуют безнаказанность и наглеют. Дети, они как звереныши, быстро чувствуют слабости взрослых. И пользуются ими по-полной. Особенно мальчики.


Раньше работать было легче. Дети были благодарнее. Учитель был авторитетом и для родителей, и для детей. А теперь? Зарплату подняли, а всё равно – на должность школьного учителя конкурса нет. И не предвидится. Правда, если всё-таки начнут сокращать рабочие места не только директорам, но и учителям… Слухи ходят, что всех, кто пенсионного возраста, из школы попросят. Но если так, в нашей школе одна физкультурница Кох и останется. Эта научит! Я тебе про Кох рассказывала? Как она докладную с ошибками написала? А, да, рассказывала. Ну, ещё новая географичка останется, которой Шишкины корзину деликатесов подарили. Ей ещё даже пятидесяти нет.


Кстати, мадам Шишкина сегодня с утра ко мне приходила. Без корзинки. Но в красной шапочке. И лицо красное, как шапочка. Вся взволнованная. Её Танечке, видите ли, кошмар приснился, что Саша Гукина, – ты её не знаешь, она новенькая, – грудь себе отрезает. Я обалдела. Спрашиваю: «А я чем могу помочь?». Она говорит: «Предупредите маму Саши». О чём я её должна предупредить? О том, что её одноклассница видит её в кошмарах? «Да, – отвечает на полном серьезе. – Чтобы успела предотвратить беду». Спрашиваю: «А как скоро Саша собирается это сделать?» А Шишкина мне: «Как только ей исполнится восемнадцать». Я чуть в голос не рассмеялась. Во-первых, к восемнадцати гормоны доиграют, и она может передумать. А во-вторых, строго между нами, она к этому времени будет вне зоны нашей ответственности. И всю ответственность за жизнь и здоровье ей уже придется взять на себя. Мадам Шишкиной этого я, конечно, сказать не могла. Но дала понять, что у меня нет никаких фактов, чтобы предъявить их Сашиной маме. Я эту маму ещё в глаза не видела. Вот будет родительское собрание в конце полугодия, я к ней присмотрюсь. Но если по анкете судить – семья очень приличная, статусная. К тому же коренные москвичи. А у нас в классе реальных проблем выше крыши, не до разборки снов, честное слово. Морды, вон, друг другу бьют. Завтра придется беседу о толерантности проводить вместо урока литературы. Плакал «Онегин». Татьяну Ларину как нравственный идеал Пушкина дам на домашнюю разборку. А что делать?


Куда ты меня тянешь? Есть хочешь? Да ты всё время есть хочешь. Троглодит! Скоро на грушу будешь похож, до пуза языком не дотянешься. Смотри, я тебя вылизывать не буду! Это уж точно! Ну, идём, идём, я тебе кефирчика налью. И сама чего-нибудь пожую. А потом шапку чинить буду. В берете уши у меня мерзнут. А завтра ещё холоднее будет, если прогнозу верить.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации