Текст книги "Двойные листочки"

Глава 6
Идея

ВАНЯ

В следующую среду Ваня появился в школе с гитарой в чёрном чехле за спиной. Как обычно, он пришёл очень рано и в полной тишине добрёл до своего шкафчика. Открыв его, быстро скинул куртку, сменил кеды на слегка потёртые оксфорды и мельком глянул в зеркало, которое висело рядом. На него карими глазами посмотрел юноша в чёрном костюме. Всё в том же чёрном костюме. Ваня поправил узел тонкого галстука и слегка скривил рот от мысли, что Певцов сегодня, наверное, снова придёт в чём-то новом. За неделю он ещё ни разу не повторился, и Ваня с Викой уже начали над этим шутить и ждали, когда же у Певцова закончатся наряды. Сама Вика, к радости Вани, хранила верность фиолетовому пиджаку и ходила в нём практически каждый день.

Ваня отвернулся от своего отражения и посмотрел на гитарный чехол. В шкафчик не влезет. Можно было бы положить гитару наверх, на шкафы, но оставлять её на виду без присмотра на целый учебный день не хотелось. Ваня вздохнул и закинул чехол на плечо – видимо, придётся носить её с собой. По дороге в школу Ваня успел заметить, как на него поглядывают девушки в автобусе, а к такому вниманию он совершенно не стремился. Достаточно и того, что он постоянно ловил на себе взгляды Мили. Но тут его посетила дерзкая мысль, что наличие гитары может добавить ему популярности не только среди учениц. Ухмыльнувшись сам себе и бросив последний взгляд в зеркало, он быстро зашагал к кабинету русского.

Ваня поднялся на второй этаж и обратил внимание, что свет в коридоре уже горел. Значит, Яна в школе. Дойдя до кабинета, он прислонил гитару к стене и уже собирался сесть на диван, как дверь открылась и в проёме показалась Яна с чашкой в руке.

– Ой, Ваня, привет, ты снова рано! – с удивлённой улыбкой сказала она.

– Сегодня я проиграл – вы пришли раньше, – ответил он и тоже улыбнулся.

Яна хмыкнула:

– Не знала, что у нас соревнование. Но на самом деле, я надеялась, что ты придёшь пораньше. Скажи, ты сейчас занят?

Ваня пожал плечами:

– Да нет, не особо.

– Ты не мог бы помочь мне с проектором? Там нужно подкрутить линзу, а он же под потолком висит, мне не достать.

– Без проблем. – Ваня подхватил гитару, и, зайдя в класс, тут же бросил взгляд на потолок – будет неловко, если и он не дотянется.

– Я пойду помою чашку, а ты пока ничего не трогай, я сейчас!

Яна вышла в коридор, оставив Ваню одного. Он медленно вдохнул приятный запах книг, смешавшийся со шлейфом Яниных духов, и посмотрел в окно. На часах было без пятнадцати восемь, солнце встало совсем недавно и ещё не успело выглянуть из-за деревьев на школьном дворике, куда у Яны выходили окна. Но небо уже посветлело достаточно, чтобы в кабинете и без верхних ламп было всё видно – класс освещали настольная лампа и экран проектора. Ваня перевёл на него взгляд. На экране отображался рабочий стол, но изображение было очень смазанным, названия ярлыков и папок едва читались. Ваня положил гитару на свою парту, рюкзак кинул на пол рядом и подошёл к центру класса. Он как раз прикидывал, на какую парту ему лучше встать, когда услышал за спиной шаги.

– Видишь, съехал фокус у проектора почему-то. Не понимаю, как это могло случиться.

– Это школьный домовой, наверное. Вы ему понравились, и он с вами теперь заигрывает. – Ваня отодвинул стул, встал сначала на него, а потом – на одну из парт.

Яна хмыкнула:

– Не знала, что наш домовой заигрывает как пятиклассник. Но надеюсь, он добрый и не будет лить чернила на ваши контрольные.

– Надеюсь, именно так он и поступит. Надо будет его чем-нибудь задобрить. – Ваня аккуратно потянулся к проектору и с облегчением заметил, что без труда достаёт до него. Покрутил линзу влево-вправо и очень быстро смог поймать убежавший фокус. Добившись идеально чёткой картинки, Ваня посмотрел сверху вниз на Яну: – У вас есть тряпка или салфетка?

– Зачем?

– Тут пыль толщиной с вашу руку. Давайте протру, раз уж я всё равно здесь.

Яна моргнула, глядя на него:

– Конечно. Я об этом даже не подумала. Спасибо. – Она порылась в своей сумке и минуту спустя протянула ему влажную салфетку.

Ваня вытер проектор, легко спрыгнул на пол и, взяв ещё одну салфетку, протёр парту и стул. Яна всё это время смотрела на него, чем немного смущала. Когда Ваня поднял на неё взгляд, она благодарно кивнула:

– Спасибо тебе ещё раз! Ты мой герой сегодня.

Ваня выкинул грязные салфетки в мусорное ведро в углу класса и снова подошёл к Яне, картинно отряхивая руки.

– Да ладно, пыль вытирать – это ж не сочинения писать.

– Ну, с сочинениями у тебя тоже проблем нет. – Она улыбнулась и вдруг спросила: – Может, я угощу тебя кофе? Герой должен получить свою награду.

У Вани в голове пронеслась шутка про то, что героям в награду положен поцелуй принцессы, но он не осмелился сказать её вслух и вместо этого неожиданно для себя ответил:

– Если у вас найдётся молоко, то буду.

– Найдётся, – Яна кивнула и подошла к своему столу. На подоконнике рядом со столом стоял за занавеской чайник, и Яна щёлкнула кнопкой, чтобы вскипятить воду. – Я и сама по-другому не пью. Без молока ощущение, что пьёшь воду из лужи.

Ваня рассмеялся:

– Точно. Ну не то чтобы я пробовал воду из лужи, конечно.

– Да и я не пробовала. – Яна тоже рассмеялась и прошла в другой конец класса, открыла нижнюю дверцу одного из шкафов и достала банку кофе, ещё одну чашку, маленькую коробку молока и упаковку вафель. Ваня помог перенести это всё на последнюю парту, а Яна снова вернулась к своему столу, взяла чайник, свою чашку и кивнула Ване:

– Садись, насыпай, наливай, в общем, делай себе кофе. Извини, сахара нет, но есть вафельки.

– Вафельки, как мило, – ответил Ваня, открыл банку с кофе и застыл с ложкой в руке: – Вам сколько?

– Одну с горкой.

Ваня насыпал кофе сначала в Янину чашку, коричневую с белыми надписями на разных языках, потом в свою – ему досталась чёрная с белыми цветочками. Яна налила им воды из небольшого прозрачного чайника и добавила молока.

– Бери вафельку! – сказала она, уже жуя одну из них.

– Беру вафельку! – ответил ей в тон Ваня. – Но я, если честно, не очень люблю сладкое.

– Я тоже! – невнятно ответила Яна. – Я бы лучше какой-нибудь сэндвич съела или круассан с сыром! Но, к большому сожалению, учителям дарят только сладкое.

– Вам уже успели что-то подарить? Быстро вы всех очаровали. – Ваня откусил кусок сухой вафли и отпил кофе, который оказался крепким и обжигающе-горячим. Ваня такой и любил.

– Нет, со мной поделились коллеги, которых задарили их классы на первое сентября. Старшие-то ленятся, а малыши учителям кучу цветов и конфет всегда тащат. Это здорово.

– Здорово умереть от диабета?

– Здорово выражать любовь, циник! – Яна засмеялась и протянула свою руку к Ваниной. Но дотронулась она не до руки, а до упаковки с вафлями. Разумеется. – Ваня мысленно дал своему раскисшему вниманию оплеуху и ответил:

– Я не циник, я реалист. Если вы будете есть всё, что вам дарят ученики, у вас точно будет диабет второго типа. Ещё и красивую фигуру испортите.

Сказав это, Ваня на секунду замер, добавил себе вторую воображаемую оплеуху и сделал огромный глоток кофе, о чём тут же пожалел, поскольку кофе всё ещё был горячим и Ваня чуть не подавился. К счастью, Яна ничего не заметила – после его комплимента она опустила глаза в свою чашку и улыбнулась.

– Спасибо. – Она повернула голову, и взгляд её упёрся в чёрный чехол: – О, у тебя с собой гитара? Ты играешь?

Ваня нарочито резко покачал головой:

– Да нет, просто так ношу, вместо портфеля. Новая мода.

Яна хихикнула:

– Ладно-ладно, играешь. А зачем она тебе сегодня?

– Староста припахал на концерт. – Ваня не смог подавить вздох.

– А ты не хочешь?

– Не особо.

– Почему тогда согласился?

– Согласился, потому что Певцову довольно трудно отказать, – Ваня поморщился. – К тому же его аргументы по поводу портфолио были весьма убедительны. Для поступления мне нужна хорошая характеристика, так что ради дополнительных баллов к аттестации я и голым на сцене станцую, не имеет значения.

Яна задумчиво на него посмотрела:

– Значит, ты не любишь играть?

– Наоборот, – коротко ответил Ваня, глядя на руки, сжимающие чашку.

– Что – наоборот?

Ваня слегка повернул чашку в руках и тихо ответил, дивясь своей откровенности:

– Слишком люблю. Так люблю, что запретил себе в этом году. Музыка отвлекает от занятий, а мне нужно поступать.

– Понятно, – тихо сказала Яна, после чего продолжила более бодрым тоном: – Я тоже обожаю гитару! Сама когда-то музыкальную школу окончила.

– На чём играли?

– Фортепиано.

Ваня поднял край губ:

– Мог бы и не спрашивать.

– Почему?

– Потому что фортепиано вам подходит. Не могу вас представить с гитарой или за ударной установкой.

– Да, фортепиано – это романтично и нежно, мне нравится. Точнее, нравилось. Я уже давно не играю.

– Почему?

Яна повела плечами:

– Да всё как-то некогда. Или вдохновение растеряла. Не играла лет семь. Как окончила школу, так и не садилась больше. А сейчас уже и не вспомню ничего.

Ваня быстро сделал в уме подсчёт:

– Получается, вам двадцать два?

Яна хлопнула глазами:

– Почему ты так решил?

– Ну, вы окончили музыкальную школу и семь лет не играли. Если предположить, что вы, как большинство, окончили музыкалку лет в пятнадцать, получается, что вам двадцать два. – Ваня пожал плечами: – Математика – наука точная.

– Может, я окончила музыкалку в двадцать. Или в тридцать.

Ваня хмыкнул:

– Ну нет, вам точно не может быть тридцать семь.

Яна легонько провела пальцами под подбородком:

– Пластическая хирургия, Иван, творит чудеса.

Ваня с улыбкой покачал головой и одним глотком допил всё, что было в чашке. Затем он встал и протянул руку:

– Давайте вашу, схожу помою.

Яна, тоже уже допившая свой кофе, подняла на него удивлённый взгляд и молча отдала чашку.

– Вы так смотрите, как будто никогда не видели вежливых парней.

– Вежливых парней, предлагающих помыть чашку, точно не видела.

– Не везло вам, значит, с парнями.

Яна подняла бровь:

– Довольно дерзко говорить такое учительнице, Низовцев.

Ваня усмехнулся и притворно вздохнул:

– И вот я уже не вежливый Ваня, а дерзкий Низовцев.

– Одно другому не мешает, полагаю, – Яна сказала это с улыбкой и с какой-то новой ноткой в голосе.

Ваня довольно кивнул:

– Очень надеюсь, что так.

С чашками в руках он дошёл до туалета и, споласкивая посуду, стал думать о том, как странно начался сегодняшний день. Странно, но приятно. Мог ли он, выходя утром из дома, представить, что будет пить с Яной кофе, вот так просто, поедая жутко невкусные вафли и болтая о пустяках. Ваня осознал, что, несмотря на разницу в возрасте, пусть и очевидно небольшую, находиться рядом с Яной было удивительно легко. И комфортно. И не только Ване – весь класс отзывался о ней очень доброжелательно. Ребят подкупало, что она вела себя совсем не по-учительски – без напускной строгости и отчуждённости, общалась с ребятами на равных. Постоянно с ними шутила, задавала вопросы и внимательно слушала ответы. Интересовалась ими. А иногда она выглядела до смешного наивной, и эта её наивность, этот свет и доброта чертовски притягивали Ваню. По какой-то необъяснимой причине рядом с ней он чувствовал себя старше. Взрослее. И ему это нравилось.

Когда Ваня вернулся с чистой посудой, Яна уже сидела за своим столом и проверяла тетради.

– Спасибо большое! Поставь, пожалуйста, на нижнюю полку, – она махнула в сторону одного из шкафов.

Ваня поставил чашки на место, подошёл к своей парте и осторожно опустил чехол с гитарой на пол, прислонив к столу.

– Ты так весь день и собираешься с ней ходить? – Яна показала взглядом на чехол.

– Придётся. – Ваня слегка поправил гитару, чтобы она точно не упала кому-нибудь на ноги. – В гардеробе не рискнул оставить.

– У меня есть отличная идея: ты можешь оставить её здесь. Закинь на шкаф, там её никто не потревожит, – сказала Яна и, перехватив взгляд сомневающегося Вани, добавила: – Если кто-то рискнёт, будет потом исправлять вагон двоек до самого нового года.

Ваня рассмеялся:

– Какая охрана! Я польщён.

Ваня аккуратно положил чехол на книжные шкафы и вернулся к своему месту напротив учительского стола.

– Пока ты не сел, открой, пожалуйста, окно, – попросила Яна, не отрываясь от тетради, которую проверяла.

Он приоткрыл окно, и через минуту кабинет заполнил прохладный утренний воздух. Ваня сидел за своей партой, смотрел, как Яна то и дело оставляет красные пометки на полях в тетради какого-то незадачливого ученика, слушал пение птиц за окном, медленно, размеренно дышал и чувствовал странное умиротворение. Но это чувство продлилось недолго – через несколько минут кабинет начал заполняться одноклассниками, и Ваня уткнулся в телефон. Рядом с ним отодвинулся стул.

– Привет.

Ваня поднял глаза. Миля, одетая в тёмно-коричневое платье чуть выше колена, села за парту Вики и кокетливо закинула ногу на ногу, как бы невзначай демонстрируя Ване их красоту. Ноги Ваня оценил. А вот с Милей разговаривать ему не хотелось, в ответ он просто кивнул, но её это нисколько не смутило.

– Сегодня в четыре встречаемся на репетиции, ты в курсе?

Ваня выдохнул через нос:

– В курсе. Я же есть в чате «Лучшая группа всех вселенных», – Ваня жестом изобразил кавычки и наполнил голос иронией.

Миля улыбнулась и заправила за ухо прядь светлых волос:

– Да, Петруша бывает душной занозой, но организатор он хороший. Ты же придёшь?

Ваня коротко кивнул:

– Выбора у меня особо нет.

Миля уже собиралась ему ответить, но тут за их спинами раздался звонкий голос Вики:

– Какой в этой школе классный сервис – стулья с подогревом! А подогрев обеспечивают задницы одноклассников. Отдаю должное взаимовыручке в нашем коллективе.

Ваня улыбнулся и махнул Вике в знак приветствия, а Миля резко вскочила со стула.

– Почему ты вечно ведёшь себя так по-хамски? – обратилась она к Вике, которая уже выкладывала вещи на свою парту. После этих слов Вика замерла и картинно задумалась, глядя в потолок.

– Даже не знаю, к какому слову прицепиться в первую очередь – к «вечно» или к «по-хамски». Пожалуй, я просто посоветую тебе прогуляться вон до того шкафа, – Вика указала рукой на один из книжных стеллажей в конце кабинета. – Видишь, там толковый словарь Ожегова стоит? Глянь в нём сначала слово «чувство», потом слово «юмор» и постарайся соединить в голове всё, что прочитаешь. Будет непросто, но ты справишься.

Ваня беззвучно рассмеялся, а Миля резко отвернулась от Вики и села на своё место. Вика тоже села, испустила глубокий вздох и прилегла на парту, положив вытянутую руку под голову.

– Еще только восемь сорок пять, а этот день уже меня утомил, – простонала она и посмотрела на Ваню: – Удачи на репетиции. С этими двумя она будет сплошным удовольствием, – Вика указала взглядом на Петю, который только что зашёл в класс. В новом костюме. Староста был чернее тучи, что не слишком сочеталось со светло-бежевым цветом его пиджака.

– Ну, надеюсь, всё будет не так плохо.

– Надейся, надейся. На концерте я сяду в первый ряд и буду бросать тебе цветы. Или помидоры. Смотря как будешь играть.

– В первом ряду сидят учителя, – вклинилась Яна, которая, по-видимому, слышала всё, что говорилось за первыми партами. – Так что помидоры придётся бросать мне. Извини, – она улыбнулась Вике.

– О, я не против, так даже ещё лучше, – хихикнув, ответила Вика.

Ваня с усмешкой поднял брови, глядя на Яну:

– То есть вы в меня вообще не верите и принесёте только помидоры?

– Верю, конечно, но давай добавим тебе мотивации: если плохо сыграешь, получишь помидор, а если хорошо…  не получишь помидор! Отличная мотивация!

– И чисто учительская логика, – Ваня засмеялся. – Не сделал домашку – два, а сделал – просто молодец, но оценку не ставим.

Вика с Яной тоже засмеялись, а Яна согласилась:

– Да, примерно так это и работает.

Отсмеявшись, Вика снова посмотрела через плечо, туда, где сидел Певцов и хмуро глядел в пространство перед собой.

– Что это с нашим стилягой сегодня? Никак не мог подобрать носки под цвет ниток на трусах?

Ваня ухмыльнулся и очень вовремя бросил взгляд на Яну. Он успел поймать ту секунду, когда после Викиной фразы у неё тоже чуть заметно дрогнули уголки губ, хотя она смотрела не на ребят, а в учебник. Хорошо, что ей в словаре слово «юмор» показывать не нужно.

Прозвенел звонок. Ребята встали перед Яной.

ПЕТЯ

– Здравствуйте, присаживайтесь! – с улыбкой сказала Яна Сергеевна.

Петя сел и рывком открыл тетрадь. Он был зол. Вместе со всеми он записывал число, а в ушах у него до сих пор гремели слова отца:

– Какие ещё репетиции? Ты после школы будешь ездить ко мне на работу. Каждый день! Практика перед вузом не помешает. Света всё тебе покажет.

Они ехали в машине. Отец неожиданно предложил его подвезти, и Петя почему-то согласился. Оказывается, отец хотел сообщить ему новость о практике именно здесь, в замкнутом пространстве, где Пете некуда деться. Он был полностью во власти отца, который вёл машину. Петя сидел на переднем сиденье, отвернул голову к окну и, глядя на проносящиеся мимо жилые дома, резко выдохнул:

– Что же она мне покажет? Как кофе подавать на совещаниях?

– Если я скажу, будешь и кофе подавать, и посуду мыть, и мусор выносить! – рявкнул отец. – У тебя поступление на носу, экзамены, тебе учиться нужно и получать бесценный опыт, а ты всё брякаешь себе. Выкину твои барабаны к чёртовой матери!

– Но это же для концерта! К Дню учителя! – Пете хотелось придушить себя за то, как жалобно это прозвучало.

Отец перестроился в соседний ряд и сердито хмыкнул:

– А что у вас там, выступать больше некому? Ты вроде бы не один в классе учишься.

– Да, некому. Сейчас нужно выступить, а на Новый год будут другие.

– Сейчас тоже будут другие. Никаких выступлений, за тобой к четырём приедет шофёр. Тебе ясно?

К лицу Пети хлынул жар:

– Но я уже в школе сказал, что…

– Мне плевать, что и кому ты там сказал. – Отец снова перестроился, громко просигналив водителю перед ним. – Мне ты тоже много чего говоришь. В четыре тридцать ты должен стоять передо мной в кабинете.

Петя ничего не ответил и сейчас ненавидел себя за это. Ненавидел за то, что не может возразить отцу, за то, что всегда делает, как он скажет. Обычно эти мысли переходили в обжигающую волну гнева, унять которую могли только удары. И Петя бил. Бил по ударной установке как одержимый, пока не начинал задыхаться, пока палочки не падали из рук. Он любил музыку, любил чёткость барабанного ритма, любил ту власть, которую он имеет над любой композицией. Стоит только чуть сменить темп, и она звучит иначе. Он любил это ощущение контроля, которое возвращало его к жизни, когда казалось, что земля уходит из-под ног.

Доехали до школы в молчании под аккомпанемент «Машины времени», тошнотворно бодро звучащий из динамиков. Когда отец припарковался, Петя вышел из машины, не попрощавшись. Сейчас, сидя на уроке и бездумно переписывая что-то с доски, Петя в красках представлял сцену, как в кино, где он в порыве гнева дёргает ручник, выпрыгивает из машины, орёт отцу, что ни за что не придёт к нему на практику, даже если ему приставят пистолет к виску. И отец пугается и соглашается на концерт. Но на деле Петя даже дверью машины хлопнуть побоялся – тихо закрыл её и молча пошёл к школьному крыльцу.

После урока в коридоре он заметил Милю, которая сразу отлепилась от стены и подошла к нему.

– Как дела? – аккуратно спросила она.

– Он запретил мне репетировать, – без всяких предисловий выпалил Петя.

Миля вытаращила глаза. Она сразу поняла, о ком речь.

– Что? Почему?

Петя горько усмехнулся:

– Потому что устроил меня на практику в свою фирму? Потому что ненавидит музыку? Потому что ему наплевать на всё, кроме своей работы? Выбирай, что тебе больше нравится.

– Но… – Миля продолжала растерянно смотреть на Петю. – У нас же концерт. Мы же уже договорились.

У Пети снова вырвался горький смешок:

– Думаешь, его волнуют какие-то школьные концерты?

Миля немного помолчала, потом робко спросила:

– И что делать?

Петя обвёл мрачным взглядом коридор, по которому шёл нескончаемый поток учеников, и ничего не ответил.

– Блин, Петь, это ужасно. – Миля накручивала на палец прядь волос и выглядела по-настоящему расстроенной. – Может, можно что-то придумать?

Петя сделал глубокий вдох и провёл рукой по волосам.

– Я не знаю, что придумать. Он не поверит, что у меня болит живот или что-то в этом роде.

– Может быть, сказать, что тебя попросила лично Мариша?

– Он обязательно ей позвонит, а Мариша сразу даст заднюю. Я уверен, – с нажимом сказал Петя, когда увидел, что Миля собирается спорить. – Она с отцом связываться не будет лишний раз. И я её понимаю.

– А если сказать, что тебе много домашки задали?

Петя поморщился:

– Так отмазываются только дилетанты. И то в начальной школе. – Петя вздохнул: – Ладно. Наверное, я просто скажу Марише, что не смогу.

Миля открыла рот – очевидно, чтобы возразить, но он покачал головой. Ему и без неё было тошно.

– Пойдём, сейчас биология. Может, нас ещё озарит какой-нибудь достойной идеей, – сказал Петя, давая понять, что не готов продолжать разговор.

У кабинета биологии Миля до конца перемены прощебетала с Алиной и Лизой, то и дело оглядываясь на Петю, который стоял, угрюмо облокотившись на стену, и крутил поочерёдно в руках палочки так быстро, что они сливались в единую окружность.

Он стоял один. Ни у кого не возникало желания подойти, когда он стоял с таким видом – все уже были научены горьким опытом: Певцова в гневе лучше не трогать. И Петя чувствовал благодарность за понимание. Он перебирал в голове десятки причин, почему мог бы задержаться сегодня в школе, но ни одна не выглядела достаточно весомой, чтобы убедить отца. Прозвенел звонок, и учитель биологии, Роман Николаевич, открыл перед ними дверь. Довольно молодой, активный и дружелюбный – в него были влюблены почти все девочки школы. Петю не интересовала биология, но учителя он уважал. Сегодня на уроке отмалчивался, сидел, уставившись в тетрадь, и благодарил небо, что Роман Николаевич не докапывался и не устраивал опытов с микроскопами.

После звонка Петя подождал, пока Миля закончит выяснять с учителем что-то по поводу задачи по генетике, которая у неё не получилась, махнул ей головой, и они вместе, лавируя в потоке учеников, направились в библиотеку. В коридоре было шумно, а в голове Пети – ещё громче. Гнев на отца не утихал, и вместе с ним росло отчаяние. Миля молча шла с ним всю дорогу до библиотеки.

– Здравствуйте, Галина Андреевна! – она улыбнулась библиотекарю в главном зале. Второе место пустовало, видимо, коллега Галины Андреевны куда-то отлучилась.

Петя тоже буркнул что-то приветственное и прошёл через солнечный холл прямиком в тёмный и тихий зал художественной литературы. Он мешком повалился на кресло-грушу и придвинул второе поближе к себе, кивком указав на него Миле. Она села и пристально посмотрела на Петю:

– Ты же не просто так меня сюда привёл. Пожалуйста, скажи, что ты придумал достойный вариант.

Петя вздохнул и угрюмо уставился на книжный стеллаж.

– Нет. – Петя помедлил и всё же добавил: – Но я придумал недостойный.

Он достал из внутреннего кармана пиджака мобильный и резко повернулся к Миле:

– Позвони моему отцу.

– Что? – Глаза Мили распахнулись от удивления.

– Позвони отцу, – повторил Петя, чувствуя, что и сам почти в ужасе от этой идеи. – Представься Яной Сергеевной и скажи, что оставляешь меня после уроков.

– Ты что… – Казалось, от шока Миле стало трудно дышать. – С ума сошёл? Как ты себе это представляешь? Это же… твой отец. – Она выглядела так, как будто видела Петю впервые. Миля покачала головой: – Нет, я не могу, даже не проси и не смотри на меня так. Я не смогу ему соврать, да ещё от лица учителя… Я точно не смогу. Да и голос он мой узнает.

Пете казалось, что последняя надежда утекает сквозь пальцы.

– Ну так измени голос!

– Я не могу!

– Просто попробуй!

– Ты вообще себя слышишь? Говорю же, он меня сразу узнает. А Яна Сергеевна как же?

Петя сделал глубокий вдох. Все силы резко покинули его тело. Он откинулся в кресле так, что почти лежал.

– А что Яна Сергеевна? – спросил он тоскливо.

– Ну, если она узнает…

– Она не узнает, потому что ты не позвонишь, – сердито буркнул Петя. Он не понимал, почему злится на Милю. Злиться стоило только на отца. И на себя за свою мягкотелость и неспособность доказать ему, что музыка – это не мимолётное увлечение. Но отцу невозможно было что-то объяснить. Он готов был слушать кого угодно, только не собственного сына.

– Петя, – от Милиного мягкого тона Пете захотелось выть. – Ты же понимаешь… Я не могу. И никто не сможет, это же твой отец, его все знают, никто из девчонок не отважится на такое…

– Ну, положим, всё-таки не у всех в этой школе отсутствует позвоночник, – послышался насмешливый голос у них за спиной.

Петя резко обернулся и увидел рыжую, хотя по голосу он и так уже понял, что это она. Вика с книгой в руке поднялась со своего места в дальнем углу. И как они её не заметили? Хотя он был так занят своими мыслями, что даже не проверил, был ли здесь кто-то ещё. Гнев Пети усилился вдвое.

– Мама тебя не учила, что подслушивать чужие разговоры нехорошо? – спросил он едко.

Вика не спеша подошла к стеллажу и поставила на полку книгу, которую, очевидно, только что читала. Петю кольнуло мимолётное любопытство, что именно Вольская выбрала почитать, но со своего места он не мог разглядеть название.

– Не груби, Петруша. – Выровняв книги, Вика провела пальцами по полке и, отряхивая их от пыли, которой там, конечно, не было, с раздражающей ухмылкой повернулась к Пете: – Мне показалось, ты в отчаянном положении и тебе бы не помешала помощь, чтобы обвести вокруг пальца строгого папочку.

Петя резко втянул воздух через нос. Ответные слова вылетали сквозь зубы:

– Это моё личное дело, которое тебя не касается. Я тебе советую выбирать выражения, а лучше вообще не лезть.

– Ну ты же сам сказал, что я везде влезаю, забыл? А теперь я ещё и староста, так что твоё «личное дело», – изобразив жестом кавычки, Вика продолжала ухмыляться, – касается меня самым прямым образом.

Петя продолжал хмуро на неё смотреть. Вика прислонилась к стеллажу и заговорила чуть нараспев, подражая тону самого Пети:

– Скажи мне, почему тебе вообще так важно это выступление? Это всего лишь школьный концерт. Ты мог бы найти замену или придумать какой-то другой номер.

– Не хочу. Ну, то есть я хочу выступить. А замену не хочу, – буркнул в ответ Петя и мысленно поморщился от того, как по-детски это, должно быть, прозвучало.

Вика подняла брови:

– Ты даже не шутишь о том, что незаменим. Дело серьёзное.

Петя смотрел на Вику, но, кажется, слышал, как Миля беззвучно прыснула на этих словах. Предательница. Петя хмуро кивнул Вике:

– Да. Не шучу. Для меня это важно.

Вольская склонила голову набок:

– Что именно – грамота, концерт или покрасоваться на сцене?

Петя немного помедлил, а потом ровным голосом произнес:

– Музыка.

Вика пристально на него посмотрела. По всей видимости, тон Пети разрушил её желание шутить. Она хмыкнула, оторвалась от шкафа, подошла к нему и протянула руку:

– Давай сюда телефон.

– Что? – Должно быть, Петя сейчас выглядел таким же удивлённым, как совсем недавно Миля.

– Ну ты же хотел, чтобы Вольф позвонила твоему отцу и притворилась русичкой, если я правильно всё поняла. – Вика пожала плечами: – Я могу это сделать.

Петя хохотнул и покачал головой:

– Даже не думай, Вольская. Ты будешь последней в этой вселенной, от кого я приму помощь. Тем более такую.

Вика глумливо улыбнулась:

– Но я и есть последняя, Петруша, – твоя последняя надежда. В этой вселенной – точно. И единственная, кто может тебе помочь, потому что мы с твоим отцом незнакомы и он не знает моего голоса. Как и голоса Яны Сергеевны.

Петя упрямо качнул головой:

– Нет.

– Но других идей у тебя всё равно нет, Петь, – неожиданно вклинилась Миля. Дважды предательница. – Может, ты… согласишься?

Петя снова дернул головой из стороны в сторону. Вика пожала плечами:

– Что ж. Тогда, полагаю, придётся Ванечке выступать одному. В отличие от барабанщика, гитарист на сцене и один шикарно смотрится.

К шее хлынул жар. Петя посмотрел на Вольскую, прищурившись, и спросил:

– Почему ты вообще хочешь помочь? Тебе-то с этого что? Ты могла бы наблюдать, как я подвожу класс, и получить должность старосты…

Вика как будто на секунду растерялась, потом натянула ухмылку и произнесла:

– И упустить возможность сделать так, чтобы ты был у меня в долгу, Петруша?

Петя поджал губы. Он понимал, что Миля права и других вариантов у него, похоже, не осталось. Но ему отчаянно не хотелось зависеть от Вольской. Петя ядовито спросил:

– А где гарантия, что ты не сдашь меня отцу, как только он возьмёт трубку?

– Никаких гарантий. – Вика хохотнула и неожиданно пристально на него посмотрела: – Ты сказал, что музыка важна для тебя. Насколько важна? Важнее оценок?

Не понимая, к чему клонит рыжая, Петя кивнул:

– Конечно.

Вика прищурилась:

– Важнее твоей гордости?

Петя сглотнул. Он медленно поднялся, подошёл вплотную к Вольской и посмотрел ей прямо в глаза:

– Важнее всего.

Он достал из внутреннего кармана пиджака телефон, снял блокировку и протянул его Вике. Она, казалось, растерялась, но потом взяла телефон и улыбнулась неожиданно миролюбиво:

– Такая страсть вызывает во мне уважение, Петруша. – Она легонько похлопала его по плечу: – Не верю, что говорю это, но доверься мне.

Петя секунду колебался, потом вздохнул.

– Не верю, что делаю это, но доверяюсь. Других вариантов у меня и правда нет, – кисло закончил он, наблюдая, как Вольская копается в его телефоне. Рыжая недолго полистала что-то, потом прислонила телефон к уху и прочистила горло.

– Алло, Сергей Борисович? – Вика раздражённо посмотрела на Петю, который стоял вплотную и прожигал её взглядом. Он был готов в любую секунду вырвать у неё телефон. Словно прочитав его мысли, Вика отошла к противоположной стене и продолжила: – Сергей Борисович, здравствуйте, извините, что беспокою, это Яна Сергеевна, новый учитель русского языка у Пети. Вам сейчас удобно разговаривать?

Петя сжал челюсти и напряжённо наблюдал, как Вика, видимо, получив утвердительный ответ, начала ходить вдоль стеллажа и бойко защебетала его отцу самым нежным голосом:

– Сергей Борисович, дело в том, что Петя сегодня не слишком удачно показал себя на сочинении-рассуждении. У нас был первый урок, он пришёл со звонком, но вид у него был совершенно растерянный. Не знаю, что у него там случилось, надеюсь, ничего серьёзного, но он сильно напортачил, а если называть вещи своими именами – написал какой-то бред и нелепицу. Я хочу задержать его на отработку, но он сказал, что не может и что нужно спросить разрешения у вас. Вот звоню спросить разрешения, можно ли наказать балбеса и задержать его, чтобы он всё исправил? Да. Да, хорошо. Ну… Ладно, если вам так будет легче, хорошо. Да. Спасибо, Сергей Борисович, до связи. Да, буду держать вас в курсе. Всего доброго!