Текст книги "Сестренка в собственность, или Виновато фото"

Глава 3
Ангел в преисподней

В субботу вечером я в одних трусах стояла перед выбором. На диване лежали узкие голубые джинсы и короткая оранжевая юбка.

Глупо, решила я, идти в юбке туда, где рядом со мной будет скакать, подпрыгивать и извиваться тысяча потных тел. Выбор оказался очевиден. Одевшись и подведя глаза так, что едва не превратилась в панду, я спустилась на второй этаж. Вопреки ожиданиям, Таська пригласила на концерт только меня и никакой ухажер не был сегодня допущен сопровождать именинницу.

Я вручила ей подарок – коробочку с губной помадой кричаще-морковного цвета, самого Таськиного любимого. С порога выкрикнула ее маме поздравления, и мы отчалили. В клуб прибыли впритык, но нам – людям опытным – было понятно, что главное действо начнется еще не скоро. Уж точно не в заявленное в билетах время.

На разогреве были какие-то наши рэперы, да и те еще не приступили. В зале носился запах предвкушения, адреналина и мохито. Было слышно, как разминались барабаны и электрически взвизгивала гитара.

Мы прошли в фан-зону – самое близкое место возле сцены, – потолкались немного, и Таська предложила:

– Двинем в бар! У меня все-таки день рождения!

В баре толкался и гудел народ, на диванчиках жались пары, подпирали стены фанаты. Мы подкараулили, когда освободится пара высоких табуретов, и принялись выбирать подходящего человека, который согласился бы купить нам выпивку. За наш счет, разумеется. Таське, с ее ростом, и мне, с моими наивными глазами, алкоголь не продают. Ни под каким видом. Когда с нами тусил Гор, еще был шанс заполучить коктейли без посторонних. Теперь эти времена в прошлом. Поэтому приходится просить незнакомцев, желательно женского пола, чтоб потом не приставали.

Мы стреляли глазами по людям. Народ занимался своими делами, и никто на нас не обращал внимания.

Но тут мы увидели ангела! На вид ему было чуть за двадцать, стройный и изящный. Он медленно пробирался к стойке сквозь толпу, и крылья его были не видны. Может, конечно, никаких крыльев у него и не было, но при таких правильных чертах, нежном румянце, ясно-синих глазах и белокурых волосах до плеч их отсутствие было более чем странно.

Мы, синхронно с девицами за соседним столиком, как флюгера под ветром, повернули за ним головы. Печально-синий взор Джареда Лето остановился на мне, и лицо озарила улыбка.

Прекрасный юноша добрался до нашего обиталища и небрежно взмахнул рукой, как старым знакомым.

– Молодой человек, – взволнованным карканьем обратилась к нему Таська. Но тут же пришла в себя, откашлялась и бархатно промяукала: – Не могли бы вы нам принести по коктейлю? Мы документы дома забыли, – она кокетливо захлопала ресницами и протянула ему купюру.

Ангел безмолвно взял деньги и отошел.

– Он мой, – глядя в элегантную спину, прошипела Таська.

Я согласилась. По моему мнению, лицо его было чересчур красивым, но губы слишком узки, а пальцы излишне тонкие и изящные. Почти как мои. К тому же Таська коллекционирует поклонников, а мне Гора, кровь из носу, требовалось вернуть. Вместе с ним я потеряла статус примадонны и внимание всей школы. А восхищение и внимание подпитывало меня и доставляло жизненный кайф, как наркотики торчку. Да я и была зависима от всеобщего интереса к моей персоне. Отпал Егор, и ажиотаж, вызванный нашими отношениями, немедленно угас. Меня больше не провожали завистливыми взглядами, не пытались мне подражать, не роняли яд с клыков, не шипели в спину. Меня просто перестали замечать. А это было гораздо хуже, чем ненависть и зависть.

Пока наш добровольный помощник не возвратился, мы оценили его серый пиджак от Гуччи, узкие черные брюки и замшевые ботинки.

Он поставил перед нами два высоких стакана с бордово-красным содержимым.

– Никита, – представился он, глядя на Таську. По мне лишь скользнул голубой молнией и отвел глаза: – Лучше просто Ник.

– «Кровавая Мэри», Ник? – Таська ухватила соломинку губами.

– Да. Подходяще?

Он присел на свободный стул рядом со мной, откинулся к стене и положил локоть на стол. Я расслабилась, глазела на посетителей бара и предоставила Таське вести завоевательные войны.

– Ты не сказала, чего хочешь, я взял на свой выбор, – сказал Ник: – Нравится, сестренка?

Это он мне! Я чуть не подавилась. Сидела, размышляла о потерянном статусе, и тут он накрыл своей ладонью мою руку. Я отпрянула, как испуганная лошадь. Не то чтобы он мне не понравился или я сохраняла преданность данному Таське слову – нет. Просто он застал меня врасплох, когда я мысленно строила план стратегии возврата собственной популярности, и новые знакомства в него не входили. Но ангел почему-то презрительно изогнул губы, как будто я была просто обязана откликнуться на проявленное ко мне внимание. Его обида меня не удивила – подобные красавчики считают, что любая девушка будет рада даже мимолетному общению, не то что за руку подержаться!

Ник убрал руку, откинул назад светлую гриву и перевел взгляд на Таську. Она, в свою очередь, сердито стрельнула по мне глазами и продолжила атаку на ангела.

Он крутил в руках золотую зажигалку «Давыдофф» и улыбался профессиональной улыбкой охотника. Кажется, Таська ничего не замечала. Или ей это нравилось.

– Любишь «Die Antwoord»? – Она продолжила наступление.

– О да. Отличный драйв!

– А у меня сегодня день рождения! – вспомнила Таська. – Присоединяйся! Только, – она слегка подкисла и поморщилась, – тебе придется снова за выпивкой идти.

– Не вопрос.

Таська полезла за деньгами, но Ник поднялся со своего места и со словами: «Я угощаю» плавно, как танцор, двинулся сквозь толпу к стойке бара.

– Валери, ты видела? Обалденный какой! – Подруга сияла восторгом.

Я допивала свой коктейль, думая, что следующий, вероятно, будет лишним, но, как ни странно, опьянения не ощущала. Наоборот, во мне рождалось необъяснимое чувство счастья, плавно переходящее в восторг. Ритмичная музыка, доносящаяся из зала, поглощала звук разговоров, воздух сгустился и приобрел консистенцию тумана. Розоватого цвета.

Вернулся Ник.

– С днем рождения! – Он приподнял прозрачную рюмку.

Таська отхлебнула багровую жидкость из своего бокала. Я тоже попробовала. Сладко-вишневый вкус маскировал горечь виски.

– Что это? – снова полюбопытствовала Тэсс.

– «Кровь и песок».

– Что-то тебя на кровавые дела тянет. А, Ник? – подмигнула ему поплывшая Таська.

Он рассмеялся и чиркнул зажигалкой. Оранжевый огонек заплясал в его руках, отражаясь в стекле полупустых стаканов и глазах небесного цвета.

Из зала оглушительно рванули ударные, и визг впечатленных фанатов затопил пространство вокруг. Таська встрепенулась, заглотила свою «кровь с песком» и потащила меня за руку:

– Ник, идем с нами! Начинается! – Даже ангельское лицо не способно удержать Таську от получения адреналина.

От нетерпения она притоптывала высокими тяжелыми ботинками на шнуровке, которые чутка увеличивали ей рост и позволяли беззастенчиво резвиться на танцполе, не боясь отдавленных пальцев ног.

Ник посмотрел на нее поверх пламени, затем перевел взгляд на меня:

– Мои места в ВИП-зоне.

Таська присвистнула и дернулась было на выход, но Ник подался вперед:

– Номерок телефона подкинь. После концерта увидимся.

Подруга охотно надиктовала ему свой номер, и мы рванули внутрь.

На сцене бесновался бритоголовый солист, рядом терзала микрофон наивного вида малышка-альбиноска. Счастливая публика выла и жалась к сцене.

Я, заряженная двумя коктейлями и общим возбуждением, прыгала в такт с толпой, размахивала руками и визжала так, что у самой закладывало уши. Вообще-то, я не любитель подобных групп. Дискотеки, мелодичные песни, популярная музыка – все, что может сопровождать танец, – это мое. А рэп, тяжелый рок или металл меня никогда не интересовали. Я слушала все эти творения в угоду Гору и Тэсс. Но сегодня случилось неожиданное: ритм подхватил меня, потащил за собой, заставляя скакать, упиваться звуками, не обращая внимания на таких же сумасшедших, которые бесновались рядом.

Адское действо продолжалось, и я уже перестала различать что-либо, кроме световых пятен в глазах.

Опьянение накатило неожиданно, накрыло с головой. Я остановилась и сжала виски ладонями. Если бы я в тот момент умерла, то простояла бы до конца мероприятия как живая – настолько плотно теснилась вокруг меня толпа.

Раздавая пинки и тычки, я прорвалась к выходу и завалилась на первый же диван у стены. Верх и низ поменялись местами, потом еще раз. И снова. И опять. Вскоре я уже неслась на одноместном самолете в глубокий штопор.

– Вэл! – Из стремительного пике меня выудил знакомый голос. До боли знакомый. Такой притягательный и заманчивый. Волшебный. С легкой хрипотцой и насмешливыми нотками.

Приподнявшись на локте, я надеялась убедиться, что это не сон, не пьяное видение, а реально настоящий живой Егор Кисличенко. Причина моих страданий и нервного состояния. Гор.

Я попыталась ухватить край его рубашки, но почему-то промахнулась и сцапала воздух. Видимо, он все-таки был плодом моего воображения.

Егор рассмеялся и присел рядом, бесцеремонно закинул руку на спинку дивана, обнимая меня за плечи.

– Вот не ожидал! Ты что тут делаешь?

– Днюху Тэсс отмечает, – я потерлась щекой о сгиб его локтя.

Вместе с легким запахом ванили меня окутали воспоминания. Мы в вагоне метро: поздно, пусто и слишком ярко светит потолочная лампа. Нас это не смущает. Мы целуемся, задыхаясь, не прекращая, до самой станции. Чуть не пропускаем свою остановку, выскакиваем на платформу, держим друг друга за руки. Или поход к тату-мастеру: две ящерки. Одна изогнулась на моей лодыжке, другая – на его. Если встать рядом, то из них получится сердечко. Правда, свою я так и не набила. Егор меня почти уговорил, но я испугалась, и в итоге половинка сердца осталась только у меня. А у него – ящерка на ноге и ледяное безразличие. Я тряхнула головой, удивляясь столь романтическим воспоминаниям. К Егору по-настоящему меня никогда не тянуло. Могла ли я сказать, что люблю его? Не знаю – мы были отличным тандемом, командой, тусовкой. И эту сплоченность необходимо было вернуть. Я собиралась закончить школу королевой, я просто обязана была остаться в памяти остальных самой яркой звездой. А для этого мне необходим Гор.

– Почему мы не вместе, Вэл? – Егор ткнулся лицом мне в волосы, глубоко вдохнул.

– Ты меня бросил.

– Тебе идет, – он провел ладонью по коротким волосам на моем затылке, – но ты какая-то другая стала. – Он вздохнул нарочито печально: – Я скучаю, Вэл.

Он точно мне мерещился. Не мог он такое сказать. Разве что под кайфом. Я заглянула в темные зрачки. Точно – под кайфом.

– Не похоже, чтобы ты скучал, – я вспомнила Японку.

– Опять ты начинаешь!

Он вскочил, и я со злорадством заметила на рукаве его белой рубашки розовый след от моей помады.

А потом Гор исчез. Как и все остальное. Зато появился ангел. Он потряс меня за плечо:

– Эй, сестренка, все хорошо?

Я сфокусировала взгляд на его лице, но оно оставалось размытым, как смазанная акварель. Ник обхватил меня и повлек куда-то. Оказалось, он достаточно крепок, чтоб волочить полупьяную девицу.

– Мы куда? – Я попыталась стопорнуться, но ноги решали, что им делать, сами, без моего участия.

– Домой, конечно!

Я засмеялась: откуда Нику знать, где я живу? Да и без Таськи я не поеду. Видимо, сложная гамма чувств отразилась на моем перекошенном лице с размазанной помадой, и охранник, стоявший в дверях, шагнул нам навстречу.

Ник мгновенно изменил направление:

– Идем ко мне, в ВИП. Кофе выпьешь.

От кофе я не отказалась, и мы поднялись на второй этаж.

Надо же, как меня развезло всего с двух коктейлей, сокрушалась я то ли про себя, то ли вслух. По всей видимости – вслух, потому что Ник по-братски, утешая, похлопал меня по плечу и усадил на глубокий плюшевый диван.

Через минуту официантка в короткой юбке принесла малюсенькую, как мерный стаканчик от детского панадола, чашечку черного кофе для меня и рюмку водки для Ника. Я заметила, что ангел даже не проводил взглядом ажурную резинку ее чулок.

– Пей, сестренка, полегчает, – прокричал он мне сквозь оглушительные вопли со сцены и рев поклонников.

Я послушно взяла двумя пальцами горячий наперсток, который здесь именовался чашкой, и пригубила.

А на сцене творился ад, дублируемый двумя большими экранами наверху.

Ник напряженно следил за происходящим, и уголки его губ нервно подрагивали в такт речитативу.

– Питбуль – омерзительный человек-пес в строгом ошейнике кидался по сцене из стороны в сторону, приводя публику в восторг. Он сбил с ног гитариста и набросился на него. Во все стороны запульсировали кровавые фонтаны. Я закрыла глаза. В жизни бы сюда не пришла, если б не Таська!

– Отвезу тебя домой. Я на машине, – снова проорал мне Ник сквозь грохот.

Я с сомнением посмотрела на очередную рюмку и поглубже закопалась в диван.

Апофеозом и заключительным аккордом стал огненный взрыв и расползающийся следом угольно-черный туман. Засим концерт был окончен.

Ник вглядывался в экран, сжимал длинными пальцами зажигалку, и лоб его покрылся испариной. Он будто вбирал в себя все детали дьявольского действа. Я не вынесла этого зрелища и зажмурилась.

– Ну что, сестренка, поехали?

Пришлось открыть глаза. Ник расслабленно, будто получив разрядку после тяжелой работы, сидел, откинувшись в кресле.

А мне срочно требовалось выяснить, где находится Таська. Я аккуратно вытащила телефон из заднего кармана джинсов, и тут проклятый гаджет выскользнул у меня из рук и шмякнулся на пол. Мой любимый беленький телефончик с пунцовым сердечком на корпусе! Ник оказался проворнее. Он схватил аппарат и принялся быстро листать его содержимое, нажимая невидимые кнопки.

Я оцепенела. Позволить кому-либо копаться в своем телефоне – невозможно! Это значило вывернуть наизнанку самоё себя, пускай даже там ничего нет постыдного, глупого или гадкого. Содержимое записной книжки, сохраненные видео, плей-лист, закачанные книги – это я сама. Это – личное, и этим все сказано.

Забарахтавшись в плюшевом нутре дивана, я попыталась выкарабкаться, и Ник снова опередил меня. С вежливой улыбкой акулы он вернул мне телефон. Я быстро набрала Таську, и через полчаса мы стояли на улице, выискивая наше такси среди одинаковых бело-зеленых «шкод».

Усаживаясь в машину, я увидела Ника. Он опирался на капот потрепанного BMW и провожал нас глазами.

Глава 4
Пустые надежды

В воскресенье у меня раскалывалась голова и болели все мышцы, будто по мне пробежался табун бегемотов. Это было непривычно, учитывая, что нагрузки на репетициях гораздо выше, чем при бестолковом прыганье на концерте. Воспоминание о том, что теперь я лишена своих занятий в танцевальной студии, привело меня в полное уныние, и я полдня провалялась в постели. Несмотря на мамино приглашение прогуляться по парку. Тому самому, который по ночам ни фига не освещается.

Я потянулась за телефоном и услышала, как хлопнула входная дверь. Ну вот, мама ушла одна, а я еще даже не завтракала. Я выползла на кухню, налила себе чаю и врубила музыкальный центр на полную мощность. Для поднятия настроения. Но музыка не потребовалась, и лампочка счастья в груди зажглась сама по себе. На экране телефона висел смайлик-сердечко. Трясущимися от нетерпения пальцами я сняла блок и уставилась на данные отправителя. Номер скрыт. И тут же засекреченный абонент отправил мне следующее: «Почему ты ушла от меня?»

Ну так и есть, точно, уверилась я – Егор шлет мне примирительные эсэмэски. Значит, вчера в клубе он мне не примерещился, не явился в пьяном бреду, а был на самом деле. И история наша еще не закончена. И у меня есть шанс вернуть его. Непонятно, правда, почему пишет со скрытого номера.

«Гор, это ты?» – уточнила я.

«Можешь называть меня как тебе нравится. Только, пожалуйста, вернись. Не отталкивай меня».

Я отложила телефон. Быть может, это вовсе не Егор пишет мне? Что за странные шутки?!

Лампочка счастья помигала-помигала и выключилась. Тут же появилась еще одна эсэмэска, уже от Верочки – моей тренерши.

«Валерия, добрый день. Почему ты не посещаешь занятия?»

Пришлось ответить ей, что до каникул на занятиях не появлюсь и в Москву на конкурс не поеду. И все из-за мамы.

Оставшиеся полдня я провалялась на диване, пересматривая навеянный недавним разговором с Вербицким «Властелин колец» и чувствуя легкую неловкость за наш с ним первый и, по всей вероятности, последний разговор.

В понедельник Макс на первый урок не явился, зато Кисличенко присутствовал во всей красе.

Даже не пытаясь вникнуть в объяснения физика на тему преломления света, я сидела, подперев ладонью щеку, и рассматривала темно-русый затылок. Гор всегда сидит на первой парте, в попытке произвести хорошее впечатление на учителей, потому что напрягаться и зубрить предметы он не способен – ему некогда. А смазливая мордашка и внимательный взгляд зачастую прокатывают, имеют некоторую степень воздействия. Особенно на училок.

На перемене Таська прижала меня к стенке:

– Хватит уже позориться. Скоро над тобой вся школа будет ржать. Даже младшеклассники.

В ответ я поднесла к ее лицу телефон со вчерашними эсэмэсками.

– Тогда иди и поговори с ним! – изрекла Таська.

– А если это не он?

– Все равно иди и разрули эту проблему. Задолбала своими страданиями!

Мне бы ее решительность!

– Тэсс, но если выяснится, что это не он, то у меня не останется никакой надежды! – Я чуть не плакала.

– Тем лучше, – Таська была непреклонна, – нельзя жить в бездействии, пустыми надеждами.

Я набрала воздуха в легкие, будто собиралась нырять с большой высоты, и отправилась навстречу дневному свету: Егор стоял, привалившись к подоконнику, не отлипая от телефона. Как только человек остается в одиночестве, у него в руках появляется верный друг и товарищ – телефон. Он используется в любой неловкой ситуации, для заполнения пауз, рассеивания скуки и просто для развлечения. Нет предмета (так и хочется сказать «существа») полезнее и надежнее, чем маленький удобный гаджет. Я шагала, рассуждая таким образом, пораженная идеей, почему же мне раньше не пришло в голову побеседовать с Кисличенко в личке ВК или по «Вайберу», но уже оказалась возле окошка.

– Привет, – прислонилась я к подоконнику рядом с ним.

Он запихал телефон в задний карман джинсов, и я забарахталась в омуте зеленых глаз. Позабыла все, что хотела сказать, потеряла всю свою уверенность и внушенный Таськой напор.

– Привет, – он белозубо улыбнулся, сразив меня искренней радостью.

Оторвался от подоконника и встал напротив, так что можно было в деталях, до последней ресницы, разглядеть его лицо.

– Ты был в субботу на «Die Antwoord»?

– Конечно.

– Но это же не совсем твое… – Мне трудно было приступить к намеченному разговору.

– Твое не твое! Они раз в пять лет приезжают. Я ж не дурак пропустить такое, – он зацепил большие пальцы за карманы джинсов, подался чуть вперед и понизил голос: – А ты что, не помнишь, что мы с тобой там виделись?

Я открыла было рот, чтоб задать мучивший меня вопрос об эсэмэсках, как вдруг из-за его спины показалась Японка. Для меня ее появление оказалось пришествием черноволосого призрака из телевизионного экрана в фильме «Звонок». Так же неприятно и неотвратимо. Девчонка повисла на плече Егора и уставилась на меня.

– Привет, – дружелюбно сказала она, – я Инга. Из параллельного. Еще не со всеми познакомилась.

– Очень приятно, – мрачно процедила я, глядя, как энергично она подхватила Кисличенко под руку.

В белой блузке, с расстегнутой верхней пуговицей, в темно-синем галстуке и таком же пиджаке, она являла собой отличницу-красавицу из «Лиги плюща» в стандартных американских комедиях.

«А может быть, и в фильмах ужасов», – недобро подумала я.

– Вэл тоже была в субботу на «Die Antwoord», – пояснил ей Гор.

Боже мой, он еще перед ней отчитывается, о чем мы тут разговаривали!

Японка начала что-то восхищенно болтать о концерте. Оказалось, что она тоже там веселилась. Скорее всего, с Егором.

Я отползла по подоконнику в сторонку, обогнула эту парочку и, сделав им ручкой, отправилась в кабинет продолжать растравлять свои раны и пускать себе кровь.

– Ну что? – склонилась ко мне Таська, благо ОБЖшник не требовал никакого внимания и тихонько сам с собою обсуждал правовые основы чего-то там.

– Ничего. Всё!

– Ничего не всё. Попытаешься снова. Ну подумаешь, обиделся, что татушку не сделала! Поговоришь, извинишься и делов-то!

– Ага, – согласилась я, понимая, что этого не хочу.

– А мне Ник звонил, – похвасталась Тэсс: – Встречаемся сегодня.

– Поздравляю, – промямлила я.

Ангелоподобный Ник был первым, о ком подруга моя заговорила с таким восторгом. Видать, зацепило ее. Ну что ж, не всем же быть неудачливыми в любви и ссориться со своими половинками, не поняв, к чему идут отношения и есть ли они вообще. Я снова погрузилась в пучину тоски и уныния.

– Отвали от нее! – вывел меня из глубин самобичевания Таськин возглас.

– Я не с тобой разговариваю, Шевцова! – рявкнул Вербицкий позади меня.

Я оглянулась.

– Лера, чего на физике было? Дай переписать, – сказал он, и я послушно полезла в сумку.

– Что, не у кого больше попросить? – продолжала скандалить Таська.

– Не у кого, – огрызнулся Вербицкий, – вокруг одни злобные жабы, вроде тебя. Одна Лерка – нормальная.

Я скорчила Таське гримасу, чтоб она отстала от человека. Меня переполняла острая жалость к себе, которая имела тенденцию выплескиваться на окружающих. Макс оказался в пределах покрытия этого всепоглощающего чувства, тем более я считала себя несколько виноватой перед ним за паука, которого он мне не подбрасывал.

– Вот, – я шлепнула ему на парту тетрадь с изображением зубчатых колес и старинной паровой машины.

Он двинул тетрадь к себе, но я придержала ее и протянула ему мизинец:

– Не обижайся за паука. Ладно? Я протупила тогда. Понятно, что не ты бросил мне эту тварь на парту. Не обижайся, окей?

– Забыли, – сказал Макс и потряс мой мизинец своим.

– Ты чего первый урок пропустил? – Мне не хотелось на этом заканчивать примирение. Казалось, что-то недоговорено. Я развернулась на сто восемьдесят градусов, оказавшись напротив него, и поджала под себя ногу.

– Дела были, – поморщился Макс. – Понимаешь, мне физику сдавать, надо же как-то готовиться.

– А я с химией мучаюсь, – пожаловалась я. – Терпеть ее не могу, но надо! Мама с меня не слезет, пока в медицинский не затолкает.

– Кстати, по каким дням у тебя занятия? – Он вскинул серо-стальные глаза.

– Понедельник, среда, пятница, – отчеканила я, потому что прекрасно помнила расписание, которое напрочь перекрывало мои занятия в студии стрит-дэнса. – А что?

Ответить он не успел, нашу беседу прервал ОБЖшник:

– Тихонова, Вербицкий, имейте совесть! Любезничайте на переменах и за пределами школы, пожалуйста. Хоть поженитесь там!

Я извинилась и вернулась в исходное положение. Но, когда я поворачивалась, с первой парты на меня сверкнули две зеленые молнии под удивленно поднятыми бровями.

– В принципе, – прошелестела мне Таська, – это неплохой способ.

– Ты о чем?

– Вызвать ревность. У Кисличенко сейчас чуть глаза не вывалились, когда ты к этому на парту повернулась.

– Да я и не пыталась, – начала оправдываться я, – мы просто общаемся.

Таська хмыкнула и покосилась назад.

– Если приглядеться, то он ничего, – признала она, – хотя чисто Дарт Вейдер! Но дело твое.

– Сказала же я тебе – мы просто общаемся!

На этом вопрос был исчерпан.

Но на занятиях подготовительной группы в институте Таськины слова не давали мне покоя. Я все думала о том, что, может, и неплохо вызвать у Егора ревность, но это было бы непорядочно по отношению к Максу. Он ни сном ни духом не чуял про наши с Гором непонятки, не претендовал на мое внимание, не приглашал в кино или еще куда-нибудь. Не ухаживал, одним словом. А уж зная об их с Кисличенко взаимной неприязни, вообще страшно подумать, что могло бы случиться, приревнуй Егор меня к Максу! Тем более у нас с Вербицким потихоньку складывалось такое хорошее дружеское общение. Жаль было бы разорвать эту нить. У меня никогда еще не было мальчиков-друзей. Это у Таськи целая куча поклонников, товарищей, приятелей и просто знакомых.

Я пришла к выводу, что своего единственного дружески настроенного парня надо беречь. В том числе и от Таськиных придирок. И вообще от окружающих. Но я вовсе не собиралась объявлять во всеуслышание, что дружу с Максом Вербицким. В нашем классе подобное не приветствуется, а мне следует подумать о моем положении в обществе.

Занятия закончились, и я, не вступая в разговоры ни с кем из местных ботаников, поехала домой.

Когда я вышла из метро, уже стемнело. Я застегнула плащик на все пуговицы, подняла воротник, но прохладный ветерок пробирался в открытый ворот и лизал коленки сквозь тонкий капрон. Чернильное небо было сплошь запятнано мелкими ясными звездочками, от чего мое нетерпеливое желание попасть домой усилилось. Не люблю звезды – они доказывают мою ничтожность на фоне огромного мира.

Фонари вдоль дороги светили каким-то мертвецким светом, деревья отбрасывали неспокойные тени, из парка тянуло болотной гнилью.

За каждым стволом мне мерещился преступник. Ну зачем мне Макс про маньяков рассказал! И про то, что я для них стала не в меру привлекательна!

Стараясь не смотреть по сторонам, я ускорила шаг. Сухие листья с шорохом кидались мне под ноги. Где-то вдалеке завыла автомобильная сирена.

Краем глаза я уловила движение вдоль аллеи старых лип. Человеческий силуэт с грацией черной пантеры передвигался от одного ствола к другому. Деревья суетились и бережно передавали его друг другу, как эстафетную палочку. Спотыкаясь о выбоины в асфальте, я побежала.

Темная фигура метнулась наперерез. Я сжалась и закрыла глаза. Моя ладонь, державшая ремешок сумки, мгновенно вспотела, по спине побежал тонкий ручеек, а ноги ослабли. Я стояла в ожидании нападения, а уши мои пронзал свист ветра и надрывный вой сирены в соседнем дворе.

– Лерка, Лер, – кто-то настойчиво потряс меня за плечо, – все в порядке?

– Макс! – Я шмыгнула носом и закусила губу, чтоб не расплакаться.

Как же я была рада видеть его сейчас, в эту минуту, когда до гибели оставалось мгновение! А то, что мне непременно грозило полное физическое уничтожение, я нисколько не сомневалась. Не говоря уж о пытках, насилии и прочих надругательствах. Причем прямо на месте.

– Как хорошо, что ты меня нашел! – Я схватила его под руку, сжав так, как утопающие не хватаются за спасательный круг. – Проводи меня, пожалуйста. Мне страшно!

– Я же обещал. Для этого и шел. – Он говорил так уверенно и спокойно, что мне сразу полегчало. – Опоздал немножко, меня задержали, извини.

Я покачала головой: он еще извиняется. Забавно. Хорошо все-таки иметь в друзьях мальчишку. Такого большого, сильного и надежного.

Крепко вцепившись в рукав его куртки, я плотно прижалась к Максу и старалась попасть в такт его шагам. Под его защитой аллея уже не казалась мне такой темной, но краем глаза я все же опасливо поглядывала в сторону старых липовых деревьев. Я была уверена, что где-то среди них затаился тот, от кого чудесным образом спас меня Вербицкий.

Мы миновали ряды черных тополей, вереницу неприглядных хрущевок и остановились возле моей. Я открыла дверь и заглянула в парадную: света опять не было. Только темные стены и лунные отпечатки окон. Макс подтолкнул меня внутрь и ввалился следом. Дверь захлопнулась. Я поставила ногу на первую ступеньку, и тут он взял меня за руку. Просто взял своей ладонью мою, но словно тяжелый рюкзак скинул с моих плеч. И подниматься вдвоем по мрачным лестничным пролетам оказалось совсем не страшно.

В полной темноте я на ощупь открыла замок.

– Проходи, – пригласила я и включила бра в прихожей.

– Неудобно, поздно уже, – он мялся на пороге, как медведь перед ульем, – и хочется, и колется.

– Удобно. Мамы нет, она на сутках. Тем более что я обещала тебя в гости пригласить. Чаем напою, – я улыбнулась. – Должна же я тебя как-то отблагодарить за спасение жизни.

– Тогда лучше накорми меня, – предложил он, сбрасывая рюкзак и одновременно стягивая куртку. – Дома сегодня не был: жрать охота – сил нет.

Я отправилась шарить в холодильнике.

– Ты курицу ешь? – Мамина фирменная запеченная целиком птица золотилась на полке в окружении помидоров и болгарского перца. – А овощи? – крикнула я, не зная, чем потчевать неожиданного гостя.

– Я ем все, что не приколочено, – Макс вошел в кухню и быстро освоился, заняв мой любимый стул возле окна.

Я настрогала салатик, поставила все на стол и с умилением наблюдала, как еда, которой нам с мамой хватило бы на неделю, почти полностью исчезла в течение каких-то жалких десяти минут. Хорошо, что сама успела отхватить куриную ногу и половину помидора.

– Действительно, все, что не приколочено, – со смехом согласилась я, наливая чай. – Как тебя из дома-то не выгонят?

– Выгонят, только не за это.

– А за что? – Это было уже интересно.

– За плохое поведение.

– Маму не слушаешься? – подмигнула я.

Макс на секунду закаменел лицом, но после ответил в той же шутливой манере:

– Не выгнали же еще. Значит, пока все окей.

Выяснить, что он имел в виду, говоря про плохое поведение, я не успела. Завибрировал мой телефон, и я отвлеклась.

«Хочу, чтобы ты вернулась!» и следом: «Я рядом. Я всегда буду рядом».

Эти две эсэмэски со скрытого номера окунули меня в недавнее состояние паники и неотвратимо надвигающейся беды. Чай мы допивали в молчании.

Не знаю, самостоятельно ли Макс почуял что-то неладное или на моем лице явственно проступало отчаяние, но, одеваясь в коридоре, он поинтересовался:

– Все нормально? Ты в порядке?

И тут меня прорвало. Истерически дрожа губами, я объяснила ему, что я совсем не в порядке и что в нормальном-то состоянии ненавижу ночевать в квартире одна, а после сегодняшнего происшествия и подумать об этом не могу. Только про эсэмэски ничего ему не рассказала.

Он снова снял куртку:

– Если хочешь, я останусь. Не волнуйся, я и на полу могу спать.

Он порылся в кармане, вытащил пачку мятного «Орбита» и отправил подушечку в рот. Даже мне забыл предложить – видимо, я совсем смутила его своими истерическими излияниями.

– На полу? – Слезы мешали мне видеть, и Макс словно оказался в аквариуме, размытый и затопленный.

– Ну да.

– Останься, пожалуйста.

– Хорошо. Позвоню только домой, чтоб не… – Он помялся: – Чтоб не ждали.