Текст книги "Мелодия для саксофона"

– Гегель считал, что и любовь, и семейная жизнь, и все другие чувства являются формами умозаключений.

– Мне, право, странно слышать такие слова от женщины, – нахмурил лоб Ринат.

– Так Гегель же не был женщиной, – рассмеялась Гузель и тотчас прикрыла рот ладошкой, опасаясь разбудить дочку.

– Не бойся, – сказал муж, – если даже пушки будут палить у нас под окном во славу твоего Гегеля, Гулька не проснётся.

– Он не мой! А кстати, ты знаешь, что выражение «встать на голову» принадлежит Гегелю?

Ринат покачал головой:

– А он что любил стоять на голове?

– В переносном смысле! – фыркнула Гузель. – Он писал: «С тех пор, как Солнце находится на небе и планеты обращаются вокруг него, не было видано, чтобы человек встал на голову. То есть опирался на свои мысли и строил действительность соответственно им. Анаксагор впервые сказал, что Нус (ум) управляет миром, но лишь человек теперь признал, что мысль должна управлять духовной деятельностью».

– Извини, дорогая, но я что-то запамятовал, – Ринат выразительно постучал себе по лбу, – кто у нас Анаксагор?

– А, один древнегреческий философ середины пятого века до нашей эры. Он был выходцем с Востока, но большую часть своей жизни прожил в Афинах. Его, кстати, принято считать первым профессиональным учёным.

Рината умиляло, что жена рассказывала о неведомом ему Анаксагоре таким тоном, словно он был их соседом по лестничной площадке.

– А кстати, – сказала Гузель, – Анаксагор считал, что мир вечен, «он не сотворим и не уничтожим».

– Мне нравится эта его мысль, – сказал Ринат, теребя шелковистую прядку чёрных ароматных волос жены. И добавил: – А твой Гегель, извини, конечно, на мой взгляд, сухарь.

– Да ладно тебе, – Гузель тихонько стукнула мужа ладошкой по руке, теребящей её волосы, – вот, например, Герцен считал, что «все произведения Гегеля пронизаны поэзией».

– Это он загнул, – сказал Ринат и сладко зевнул.

– Ничего подобного, ведь и сам Гегель говорил, что «Философия душа всех наук», а поэзия одна из форм познания действительности, и поэты были исторически первыми исследователями мира.

– Да? Как интересно, – пробормотал Ринат, и через мгновение Гузель поняла, что муж спит.

Она улыбнулась и, устроив поудобнее голову у него на груди, закрыла глаза.

Глава 7

Как ни мечтал ещё совсем недавно Наполеонов о своей постели и материнской ласке, вечером он всё же позвонил в детективное агентство своей подруги детства.

Трубку, как всегда, снял её помощник Морис Миндаугас и произнес:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– И когда вы только определитель номера на стационарный телефон поставите? – с притворным негодованием проговорил Наполеонов.

– А зачем? – улыбнулся Морис, узнав голос друга.

– Как зачем?! – продолжал негодовать следователь, – а если вам, например, позвонит конь в пальто?!

– Значит, мы ему нужны, – невозмутимо отозвался Миндаугас.

– И что вы с ним делать-то будете? – неожиданно заинтересовался Наполеонов.

– Пригласим в дом, поможем снять пальто, напоим чаем…

– Подожди, подожди, – перебил его следователь, – а кормить вы его будете?

– Это смотря что он захочет съесть. Овса, например, у нас нет.

– Погоди ты со своим овсом! У вас борщ есть или супец какой-нибудь?

– На ужин суп с фрикадельками, но, по-моему, кони…

– Да при чём тут кони?! – воскликнул Наполеонов, – я уже о себе говорю!

– А о тебе, тогда ещё запеченная грудка индейки…

– Небось опять с овощами, – фыркнул Наполеонов.

– С отварной брюссельской капустой.

– Трава!

– Она очень полезна.

– Знаю-знаю, мать уже все уши прожужжала и вы тоже. А пирог есть?

– Скоро испечётся.

– С чем?

– Разве тебе не всё равно, – не выдержал и рассмеялся Морис.

– Вообще-то ты прав, – грустно вздохнул Наполеонов, – я буду пирог с любой начинкой. Но грех издеваться над голодным человеком.

– Это ты голодный человек?

– А то кто же?!

– Ты всегда голодный.

– И всё-таки с чем пирог?

– Один – с рисом и мясом, другой – с лимоном и яблоками.

– Так будет два пирога?! – обрадовался Шура.

– Два. Так что приезжай скорей.

– Мчусь на крыльях своей «Ладушки»!

– Только не гони сильно, – предупредил Миндаугас, – дождь прошёл, шоссе мокрое.

– Не учи учёного! Я ли не пекусь о своей девочке!

Девочкой Наполеонов называл свою белую «Ладу-Калину» и, действительно, так холил её и лелеял, словно это был не автомобиль, а кобыла арабских кровей.

Из машины он позвонил своей матери и голосом полным раскаяния проговорил:

– Ма, я еду к Мирославе…

– Там и заночуешь? – усмехнулась Софья Марковна.

– Но не ехать же мне ночью домой, – заныл Шура, – дождь прошёл, шоссе мокрое.

Софья Марковна не выдержала и рассмеялась:

– Можешь не оправдываться.

– Да?

– Да! Я даже рада, что тебя сегодня не будет дома.

– Это ещё почему? – насторожился Шура.

– Мы сегодня с девочками идём в филармонию, потом поужинаем в кафе и ночевать приедем к нам.

– О! – делано огорчился Наполеонов, – и такой цветник будет благоухать в моё отсутствие!

– Так тебе и надо, – поддразнила сына Софья Марковна и добавила: – передавай им всем привет.

– И Дону? – спросил Шура.

– Ему в первую очередь, – усмехнулась мать, наслышанная о сложных взаимоотношениях сына с котом Мирославы.

– Может, ещё и поцеловать его прикажешь?

– Целуй на здоровье! Чао-какао, сынуля, – и Софья Марковна отключила связь.

– Вот так всегда, – обиженно пожаловался Наполеонов своей девочке, – ребёнка побоку – и в развлечения, как в омут с головой.

И тут ему показалось, что его «Ладушка» иронично усмехнулась:

– Тоже мне, ребёночек нашёлся.

– Что ты сказала? – спросил он машину.

Но «Лада» молчала.

«А всё-таки Мирослава права – есть душа у вещей, – подумал он, – а уж у моей «Ладушки» точно есть».

В глубине собственной души Наполеонов был доволен, что мама без него не будет скучать. Вообще-то он и так знал, что Софья Марковна живёт активной, интересной жизнью, имеет кучу подруг, благодарных учеников и просто знакомых. Она всегда находила, чем ей заняться в отсутствие сына. И считала, что сын не будет жить с ней вечно, а рано или поздно обзаведётся своей семьёй.

Софье Марковне хотелось, чтобы это случилось пораньше, так как ей очень хотелось понянчить внуков. Но Шура жениться не торопился, а вечера предпочитал проводить в коттедже своей подруги детства, и ночи, впрочем, тоже. Хотя никакой романтики никогда в их отношениях не было, и любили они друг друга, как кровные брат с сестрой, может, от того, что выросли рядом и как в детстве, так и в школьные годы почти не расставались.

Компанию им составляли двоюродный брат Мирославы Виктор, который выбрал профессию военного и давно не был дома, и подруга Люся Стефанович, которая занялась своим бизнесом и на пару с отцом держала автосервис.

На деле же выходило так, что чаще всего Шура общался с Мирославой. Он был следователем, она частным детективом, и их объединяла общая страсть к разгадыванию сложных загадок и раскрытию преступлений.

Софья Марковна ничего не имела против этой близкой дружбы, даже была уверена, что общение с Мирославой помогает Шуре подниматься по служебной лестнице.

Вот только при таком образе жизни у него совсем не остаётся времени на ухаживания за девушками. А она так старалась! Знакомила его со своими ученицами, с дочерьми приятельниц, но всё без толку! Проводив гостью до дома, Шура в тот же миг забывал о её существовании.

Подруги успокаивали Софью Марковну:

– Софочка, дорогая! Просто Шура ещё не встретил свою девушку. А как встретит, так забудет обо всём остальном.

– Дай-то бог, – вздыхала Софья Марковна. А потом пугалась: – Как это обо всём забудет? Его же тогда с работы уволят! – И сама же весело смеялась над своими страхами.

* * *

Вечерело. Воздух постепенно густел и разливался по бархату мягкой тишины, впитывающей в себя не только звуки, но и ароматы. Красное солнце повисло между ветвей старой яблони единственным яблоком в саду.

Наполеонов, несмотря на съеденный с удовольствием ужин, выглядел растерянным и печальным.

Мирославе он напомнил взъерошенного воробья, сидящего на ветке полуоблетевшего кустарника в ожидании зимней стужи. У неё защемило сердце.

– Шура, ты чего такой? – спросила она и провела ладонью по ёжику его рыжеватых волос почти совсем как делала это Софья Марковна.

– А, – отмахнулся он.

– Расскажи, – настаивала она, – может, вместе мы что-нибудь и придумаем.

– Да что тут можно придумать?! Краж в этом районе не было. Кто знает, может, это первая ласточка, но мне от этого не легче!

– С каких это пор ты занимаешься кражами? – удивилась Волгина.

– Так там не просто кража, а женщину пожилую, можно сказать, среди бела дня убили!

– И никто ничего не видел? – ахнула она.

– Может, и видели, только ничего определённого сказать не могут.

– Воры на мокрое дело, как правило, не идут, – проговорила она задумчиво.

– И я про то же!

– А кого убили?

– Вы разве не читали в газетах? Ах да, – вспомнил он, – вы же газет не читаете. Но Морис, вон, в Интернете новости смотрит.

– Но не криминальные, – ответил Миндаугас.

– Странные вы люди! – воскликнул Наполеонов, – детективы, а криминалом не интересуются!

– Нам хватает наших клиентов…

– Ну да, ну да, – пробормотал следователь и снова замкнулся.

– Шура! – потрясла его Мирослава, – а ну-ка выкладывай!

– Да уж, тайны тут никакой нет, – решился он, – в любом киоске можно купить газету…

– Мы решили сэкономить деньги на газете, так что рассказывай.

И он рассказал им всё с самого начала.

– И кто же у вас главный подозреваемый?

– Ты будешь смеяться, – вздохнул Наполеонов, – но слесарь Илья Александрович Капитонов.

– И за что же ему такая честь выпала? – не улыбнувшись, спросила Мирослава.

– Так я же тебе уже говорил, что его в этот день видели сразу несколько человек. А он не говорит, зачем приходил в подъезд. Делать ему в этот день там было нечего! А если запирается, значит, виноват!

– Убийца, как я думаю, действовал бы осторожнее.

– Согласен, на вора и тем более на убийцу он не похож! Но чем чёрт не шутит. И сама понимаешь, на безрыбье и рак рыба. Так что мы обязаны его прощупать.

– И когда собираетесь щупать?

– На днях. Мне тут ещё кое-что надо проверить, но…

– Понимаю, понимаю, тайна следствия.

Наполеонов кивнул.

– А кто ещё мог решиться на убийство?

– Подозревали соседа-пьяницу Галушкина.

– Ага, понимаю…

– Но у него алиби. Художника разрабатываем. Но я не очень верю, что это он.

– Почему?

– Даже если Дорин захотел отомстить Самсоновой, то он не стал бы красть деньги.

– Почему?

– Потому что навряд ли знал об их существовании. Ведь он давно не видел Инессу и наверняка не знал, что она собирается замуж.

– Мог и услышать краем уха от общих знакомых.

– Посмотрим, вы его пока из списка подозреваемых не вычеркнули.

– А зятя вы не подозреваете? – спросила Мирослава.

Наполеонов фыркнул:

– Анекдотов наслушалась.

– Мало ли.

– Да пойми ты! Он был на гастролях. К тому же у него давление!

– Давление?

– Да, он ещё в Волчегорске свалился, ему там «Скорую» вызывали.

– Кто?

– Друзья. Он же не один ездил, а с квартетом. И после того как жена позвонила и сообщила о смерти матери, его сюда еле довезли.

– На самолёте?

– Ну, не на метле же! – рассердился Наполеонов.

– Печальная история, – проговорила Мирослава и о чём-то задумалась.

Конечно, никто в этот вечер не просил Шуру сыграть на гитаре и спеть песню.

Спать отправились рано, молча разойдясь по своим комнатам.

Мирослава спала плохо. Ночью она стояла у окна и думала: «Иногда кажется, что осень в октябре ходит по ночам, подобрав юбку, чтобы не наступить в лужу, которая, отражая лунный свет, пытается притвориться зеркалом».

Глава 8

Утром Мирослава спустилась вниз, когда Наполеонов уже отбыл на работу.

Бросив на неё один только взгляд, Морис понял, что она собралась куда-то уехать.

– У нас появилось дело? – спросил он.

– Не совсем. Просто я хочу кое-что, вернее, кое-кого проверить.

Миндаугас уже понял, что она решила помочь Шуре. В чём будет выражаться эта помощь, он расспрашивать не стал. Просто приготовил завтрак. А когда мыл посуду, услышал шум выезжавшей за ворота машины.

Несмотря на ночной дождь, утром погода стояла просто волшебная! В посёлке было тихо и солнечно. Наконец-то начали приобретать пёструю окраску листья на деревьях. Пряный ветер, перелетая с участка на участок, приносил на своих крыльях томительную сладость. Возле заборов виднелись сиреневые и розовые облака высоких кустиков, сплошь усыпанные цветами.

Этот дар осени язык не поворачивался назвать сорняком, но и садовым растением владельцы участков его не считали. Вот и рос он за забором и вдоль дорог.

В детективном агентстве «Мирослава» на эту пору никаких дел не было, поэтому Мирослава из чистого любопытства решила разгадать, зачем слесарь приходил в тот подъезд в день убийства и почему он молчит как партизан.

Выждав время, когда всё трудоспособное население отправилось на работу и на учёбу, а дома остались одни пенсионеры, Мирослава вошла в подъезд, где жили Бессоновы.

Одну за другой она обходила квартиры под видом сурового проверяющего.

Обход этот не давал никакого результата, пока в одной из квартир дверь ей не открыла старушка лет восьмидесяти и не пригласила пройти в квартиру.

Мирослава сразу догадалась, что бабушка была не прочь, как говорят в народе, «поточить лясы».

– Вы, милая, по делу или как? – спросила она Мирославу, усадив её на крохотный угловой диванчик на кухне.

Мирослава не стала читать старушке лекции, что пускать в дом незнакомых людей в наше время недопустимо, она просто тихо вздохнула и спросила:

– А как вас зовут?

– Степанида Ивановна.

– А меня Мирослава Игоревна. Я проверяю работу слесаря. Жалоба на него поступила.

– Да это от кого же? – всплеснула руками старушка.

– Не могу вам сказать, – таинственно произнесла Мирослава.

– Не иначе как от Зинки Пичужкиной!

– Почему вы так думаете?

– Так он к ней постоянно захаживал, а тут, после убийства, как отрезало. Знамо, испугался и хвост поджал. А Зинка, видать, взъерепенилась.

– Так почему же никто не сказал полиции, у кого в тот день он мог быть?

– Пожалели шалаву, – вздохнула Степанида Ивановна, – да и слесаря-то жалко.

– И с чего бы это такое, я бы сказала, весьма несвоевременное проявление жалости?

– Да как же это не своевременное?! Вы, голубушка, хоть знаете, кем у Зинки муж работает?

– Понятия не имею, – невольно улыбнулась Мирослава.

– Вот то-то и оно. Поэтому и рассуждаете так! А Володька Пичужкин работает вышибалой в баре на Тушканчиковой.

– И что, он такой страшный?

– Ещё бы не страшный, милая моя! Мало того, что он бугай каких мало, я видела и кулачищи у него каждый с мою голову, так он ещё, когда разъярится, прёт как бык! Никакого удержу на него нет! И я не понимаю, каким местом думала Зинка. Ведь узнай Володька о её шашнях, он одним ударом из неё дух вышибет, а уж его точно по стенке, как таракана, размажет.

– Так вот оно какое дело, – проговорила Мирослава, – спасибо вам большое, что рассказали.

– Только вы уж, милочка, ради Христа, не выдавайте старуху. А то я распустила язык-то.

– Вы всё правильно сделали. Но больше никому об этом не рассказывайте и о нашем разговоре с вами – молчок! – Мирослава приложила указательный палец к губам.

– Ни-ни никому! – пообещала Степанида Ивановна, – молчать буду! – и она тоже приложила палец к губам.

«Значит, слесаря мы вычёркиваем из списка подозреваемых, – подумала Мирослава, – только как, не выдавая старушку, вложить это в голову следователя?» Проблема не из лёгких.

Встретив слесаря, Мирослава спросила, не было ли у него на этот день ранее поданных заявок, а потом отменённых?

– Были, – ответил он удивлённо.

– И в этот дом?

– Так как раз в этот дом и были. Макарычев подал заявку, а потом его срочно отправили в командировку. Он воду у себя отключил и проинформировал диспетчера.

– А вы об этом забыли, – сказала Мирослава.

– Ничего я не забыл! – возмутился слесарь.

– Скажите, вам надоело жить?

– Что?

– Я имею в виду мужа Зины Пичужкиной.

Слесарь сделался белым, как полотно.

Мирослава заметила, что колени его подогнулись, и он вот-вот рухнет.

– Вы присядьте, – она взяла его под руку и подвела к скамье.

Когда он немного успокоился, она сказала:

– Вам нужно сделать выбор между трёх вещей.

– Трёх вещей? – переспросил он изумлённо.

– Да. Между плохой памятью, признанием в связи с Пичужкиной и в чистосердечном признании в совершении убийства.

– Нет! Нет! – закричал он, вскакивая со скамьи.

– Тише! Не привлекайте к нашему разговору внимание посторонних.

– Да, да.

– Вы меня поняли или повторить ещё раз?

– Нет, нет, я всё понял! У меня склероз!

– Ну, зачем уж сразу склероз?! Просто скажем, вы запамятовали об отмене заявки и пошли к Макарычевым. А потом вспомнили.

– Да, я вспомнил! – слесарь с силой ударил ладонью себе по лбу. И тут же спросил: – А как же полиция?

– Так эта версия как раз и предназначена для полиции. Макарычев вернулся?

– Вернулся. Я сегодня полдня у него возился.

– Так вот! Как всё удачно складывается!

Слесарь посмотрел на неё недоумённо.

– Следователь оставил вам свой телефон?

– Оставил, – слесарь полез в карман и достал визитку Наполеонова.

– Вот и прекрасно. Вы сейчас набираете его номер и подробно рассказываете, как устраивали целый день трубы у Макарычева.

– А если он спросит, зачем это я ему рассказываю?

– А вы ответите, что Макарычев подавал заявку на тот день, а потом неожиданно был отправлен в командировку. Это сообщение диспетчера вылетело у вас из головы, и вы пошли в тот день к Макарычеву. А вам никто не открыл дверь. Вы хотели сообщить об этом диспетчеру, но потом вспомнили о его предупреждении и пошли восвояси.

– Не восвояси, – поправил её слесарь, – а в подвал, там давно надо было заняться кранами.

– Ещё лучше! – сказала Мирослава, – никто не сможет точно сказать, сколько вы пробыли в этом подвале?

– Никто, – подтвердил слесарь.

Мирослава догадалась, что именно на работу в подвале ранее он собирался свалить время, проведённое с Зиной.

Волгина с интересом прислушивалась к разговору слесаря со следователем и ухмылялась про себя: «Ай же слесарь, ай да сукин сын! Просто артист народного театра. С таким любому режиссёру можно замахнуться и на Шекспира!

Когда разговор был завершён, слесарь вытер со лба пот и спросил:

– Ну, как я?

– Молодцом! – похвалила Мирослава.

– Именно за эту версию и держитесь. И вы с Зиной спасены.

Мирослава сделала шаг, потом оглянулась:

– И мой добрый вам совет – завязывайте с Пичужкиной.

– Завяжу! Вот вам крест, завяжу! Я же и не собирался с ней связываться, сам не пойму, как в первый раз, когда пришёл менять им раковину, оказался с ней в постели. Я и опомниться не успел, а она уже на мне скачет. Так оно у нас и пошло, – виновато вздохнул слесарь.

Вечером Шура сообщил:

– Представляешь, этот тюфяк…

– Какой тюфяк?

– Да слесарь. Я тебе о нём говорил!

– И что он?

– Вспомнил сегодня, зачем он в тот день ходил в подъезд, где убили Самсонову.

– И зачем же? – спросила Мирослава так умело и заинтересованно, что Наполеонову даже в голову не пришло заподозрить её в притворстве.

– Понимаешь, слесарям диспетчер даёт заявки. А в тот день один из жильцов, которому срочно понадобилось уехать из города, заявку отменил. Диспетчер, естественно, проинформировала слесаря. А этот лопух пропустил сообщение мимо ушей и потопал к Макарычеву!

– К Макарычеву?

– Ну да, к тому мужику, у которого прорвало трубу!

– Так всех затопило?

– Нет, Макарычев отключил воду, заявку отменил и отчалил из города. А когда вернулся, снова подал заявку. И тут-то это чудо в перьях, слесарь, вспомнил, зачем же он в тот день ходил в этот подъезд, и позвонил мне.

– Теперь понятно.

– Вот паразит! – беззлобно выругался Наполеонов. – Мы на его разработку потратили время и деньги налогоплательщиков.

– Бывает, – посочувствовала Мирослава.

Морис и кот Дон одновременно покосились на Волгину, а потом быстро оба отвели глаза. И только Шура оставался в блаженном неведении о проделках своей подруги детства.

Но справедливости ради надо сказать, что под каким ракурсом ни смотри на её действия, всё благо – помогла она не только бедному слесарю, его любвеобильной подружке, но и сберегла деньги упомянутых Наполеоновым налогоплательщиков от дальнейших бесполезных трат по разработке слесаря. Не говоря уже о времени и ногах.

Глава 9

Несмотря на то, что по одной из трактовок имя «Инесса» происходит от западного имени Агнесса, что означает «ягнёнок», Инесса Бессонова ягнёнком не была никогда, тем более жертвенным. Главным девизом её жизни было – «Бороться и побеждать!».

Хотя есть и второе значение этого имени – «бурная», «проявляющая целеустремлённость», вот оно-то и соответствовало характеру девушки как ничто другое.

Поэтому жених Инессы нисколько не удивился, когда она потребовала от него найти хорошего детектива. Он только спросил:

– Ты что, не доверяешь полиции?

– Доверяю, – ответила она, помедлив, а потом добавила: – Понимаешь, мне кажется, что они не там ищут.

– Не там?

– Да, следователь намекнул мне, что он подозревает Володьку Дорина.

– А ты решила взять его под защиту? – усмехнулся Глеб.

– Ничего я не решила, – нахмурилась Инесса, – но пока они будут тратить время на Володьку, настоящий преступник уйдёт.

– А почему они вообще на него подумали?

– Он поссорился с моей бабушкой.

– Из-за чего?

– Да из-за нас с тобой!

– Постой-постой, я ничего не понимаю, как это Дорин мог из-за нас поссориться с твоей бабушкой?

– Очень просто! Когда я дала ему отставку, то он решил прийти и объясниться.

– А разве ты ему не объяснила?

– Я проинформировала его по телефону!

– Так…

– Что так?! Я не хотела с ним встречаться! А он взял и припёрся к нам домой!

– Когда тебя дома не было?

– Вообще никого не было, кроме бабушки. А она Володьку всегда недолюбливала, вот и наговорила ему лишнего. Он обиделся. И соседи слышали, как он на лестничной площадке выкрикивал угрозы в адрес бабушки. Теперь следователь думает, что он выполнил свои угрозы.

– А ты в этом сомневаешься?

– Я не сомневаюсь. Я уверена, что он этого не делал.

– Хорошо, допустим, не он.

– Вот поэтому я и хочу нанять частного детектива. Так ты найдёшь его? Или мне искать самой?!

– Я постараюсь, – примирительно сказал он.

– Не постараюсь, а найду! – топнула Инесса ножкой, обутой в туфельку тридцать шестого размера.

– Хорошо, найду, – невольно улыбнулся Глеб.

– И ничего смешного!

– И ничего смешного, – вздохнув, повторил Куприянов.

На следующее утро в приёмной детективного агентства зазвонил телефон.

Морис снял трубку:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– Здравствуйте, меня зовут Глеб Павлович Куприянов. Мне, вернее, моей невесте, нужна ваша помощь.

– Здравствуйте. В чём именно вам нужна наша помощь? – уточнил Морис.

– В расследовании убийства.

– А кто вам порекомендовал нас?

– Профессор Иван Дементьевич Орлов.

Морис прекрасно помнил профессора Орлова. Они действительно помогли ему, но только лишь профессиональным советом. И дальше всё само встало на места. Человек, которого разыскивал профессор, нашёлся живым и здоровым, правда, временно утратившим память, в клинике другого города.

На всякий случай Морис уточнил:

– А кем вам приходится профессор?

– Профессор приходится мне начальником, – последовал ответ.

– Хорошо, приезжайте сегодня в пять вечера.

Без десяти пять раздался перезвон колокольчика, сообщающий о том, что у ворот посетитель.

Когда ворота разъехались, на территорию въехала чёрная «Лада Приора». По марке автомобиля Морис понял, что будущие клиенты не имеют возможности швыряться деньгами. Но это и не имело особого значения.

Из салона автомобиля вышли двое – довольно высокий, немного ниже его самого, широкоплечий парень с каштановыми волосами и внимательными серыми глазами и очень красивая голубоглазая хрупкая блондинка.

Миндаугас догадался, что цвет волос у неё натуральный. Изящество правильных черт её лица подчёркивала слегка полная нижняя губа. И только упрямый подбородок говорил о том, что за внешностью принцессы скрывается упрямый характер.

Морис провёл их в кабинет детектива и вышел.

– Прошу, садитесь, где вам удобнее, – предложила Мирослава.

Девушка сразу заняла место напротив детектива. Парень сел рядом.

– Я Инесса Бессонова, а это мой жених Глеб Куприянов.

– Вы, наверное, знаете, что я детектив Мирослава Волгина, – едва уловимая улыбка скользнула по губам сыщицы.

– Да, мы знаем. И ещё нам сказали, что вы очень хороший детектив.

– Не мне судить.

Инесса кивнула и сразу взяла быка за рога:

– Я хочу, чтобы вы нашли убийцу моей бабушки, – заявила она Мирославе безапелляционно.

– Услуги нашего агентства стоят дорого, – тихо обронила Мирослава.

– Знаю, не вчера на белый свет родилась. У меня есть сбережения. И потом это, – она показала на серьги в своих ушах. Судя по их блеску, это были бриллианты, – мне отец подарил их на совершеннолетие, и они стоят дорого.

– Мы натурой не берём, – небрежно отозвалась Мирослава.

– Я не собираюсь отдавать вам бриллианты! Я их заложу или, в крайнем случае, продам, и оплачу ваши услуги.

Волгина пожала плечами.

– Девушки, подождите! – вмешался Глеб, – если дело в деньгах, то я принёс с собой задаток.

– Глеб? – Инесса удивлённо взглянула на своего жениха.

Он кивнул.

– Да, задаток есть, и последующая оплата тоже будет. Но у меня есть подозрения, что вы затеяли эти препирательства вовсе не из-за денег, – он не сводил глаз с лица Мирославы.

– Возможно, – неохотно призналась та.

– Можно узнать, что именно служит препятствием? – спросил Глеб.

– Нельзя! – отрезала Мирослава и, посмотрев на Инессу, внезапно поникшую, как подстреленный лебедь, мгновенно приняла решение и сказала: – Хорошо, я возьмусь за ваше дело.

И не успела Мирослава опомниться, а Глеб удержать свою невесту, как Инесса вскочила с места и бросилась на шею Мирославе:

– Я никогда, никогда не забуду этого!

Мирослава разжала руки девушки и строго сказала:

– Никогда больше не делайте этого.

– Да-да, – закивала та покорно.

Глеб, выдохнув, перевёл дух.

– А теперь рассказывайте всё по порядку, – сказала Мирослава.

Инесса кивнула, приняла сосредоточенный вид и начала свой рассказ, стараясь не упустить ни одной мелочи.

Было заметно, что это повествование даётся девушке нелегко, но, тем не менее, она довела его до конца. И приготовилась ответить на все дополнительные вопросы детектива. Даже на те, которые покажутся ей слишком личными.

– Как я поняла, в момент совершения преступления ваша бабушка была одна?

– Да, мама на работе, брат в школе, я в университете, папа на гастролях.

– Где?

– Что где? – не поняла девушка.

– В каком городе на гастролях был ваш отец?

– В Волчеморске. Это очень красивый город. Там всегда много отдыхающих, и папа надеялся там хорошо заработать.

– Гастроли не были удачными?

– Нет, – покачала головой Инесса, – сначала у папы случился гипертонический криз, а потом убили бабушку.

– А раньше ваш отец ездил в этот город на гастроли?

– Конечно, и на гастроли, и отдыхать. У папы там живёт тётка, родная сестра моей бабушки по отцовской линии.

– А сама бабушка где?

– Она живёт в Петербурге.

– Наверное, ваш отец останавливается в Волчеморске у своей тётки?

– Вообще, да, но в этот раз он плохо себя чувствовал с самого начала и остановился в гостинице. Именно туда его сослуживцы вызывали ему «Скорую».

– Вероятно, ваш отец не хотел затруднять пожилую женщину?

– Да что вы, нет! Просто тётя в это время уезжала к дочери. Ключ она оставила соседям. Поэтому отец не хотел в таком состоянии один оставаться в квартире родственницы.

– Разумно. Это вам отец сказал?

– Нет, тётя, она уже вернулась домой, и я с ней созванивалась. Что-то рассказали папины коллеги.

– А как называлась гостиница, в которой останавливался ваш отец?

– «Морская жемчужина». А зачем вам это?

– Профессиональное любопытство.

– А… – протянула Инесса.

– Инесса, у вашей бабушки была близкая подруга?

– Да, конечно, Розалия Витальевна Понамарёва.

– У вашей мамы тоже, должно быть, имеется подруга?

– Имеется. А зачем вам? – И тут же сама себе ответила: – Профессиональное любопытство?

– Типа того, – улыбнулась Мирослава.

Боковым зрением она видела, что Глеб не спускает с неё внимательного пытливого взгляда, и навряд ли этот умный парень верит её ссылке на профессиональное любопытство.

– Светлана Филипповна Ивашова, – меж тем ответила Инесса.

– Черкните мне на всякий случай их адреса и телефоны. – Мирослава пододвинула девушке лист бумаги и ручку.

– Да, пожалуйста, – ответила Инесса и написала всё, что требовала от неё детектив. – Что-то ещё? – спросила она.

Мирославе многое из услышанного от Инессы Бессоновой уже было известно из повествования Наполеонова. Она с первой минуты догадалась, кто эта молодая пара и о чём они её попросят. Но, тем не менее, она не перебивала девушку. Ей было нужно выслушать рассказ в интерпретации Инессы.

– У меня пока больше нет дополнительных вопросов, – сказала Мирослава, – если появятся, я вам позвоню.

– Тогда мы оставим вам задаток и пойдём.

– Нет, – покачала головой Мирослава, – сначала вы выйдете в приёмную, заключите договор с нашим агентством, потом внесёте задаток и только тогда поедете домой.

– Угу. До свидания.

– До свидания. И спасибо, – добавил Глеб.

– Пока не за что, – грустно отозвалась Мирослава и тоже попрощалась с молодыми людьми.

А потом она стояла у окна и смотрела, как Инесса и Глеб направляются к своей машине. Девушка что-то быстро говорила своему жениху, а он только кивал в ответ.

* * *

Детективы сидели на террасе и смотрели на сад.

Закат растекался по небу всеми оттенками дорогого красного вина. А снизу кто-то невидимый разжигал оранжевый костёр. Золотые брызги светлыми бликами падали в придорожную пыль… стекали по тонким стебелькам травинок, сверкали ослепительными искрами на тычинках осенних цветов.

Веяло лёгкой, почти неуловимой сладостью. И как-то не верилось, что уже октябрь. Даже ночью окна в доме оставались приоткрытыми.

– Можно, я задам вам вопрос? – спросил до этого долго молчавший Морис.

– Задавай…

– Почему вы сначала не хотели браться за это дело?

– Почему ты так думаешь?

– Я не думаю, я знаю.

– Мне показалось, что оно дурно пахнет.

– А потом?

– Что потом?

– Это ощущение прошло?

– Нет, ощущение никуда не делось, – печально отозвалась Мирослава.

– Но вы решили взяться за расследование… – напомнил он, – почему?

– Мне стало жаль эту девушку. – А помолчав, она добавила: – Вот только не знаю, принесёт ли наше расследование успокоение её душе или ещё больше обострит горе, которое она переживает.

– Время покажет.

– Ты фаталист?

– Нет, я всегда надеюсь на лучшее.

– Тогда пойдём пить чай с жасмином. У нас есть размороженная клубника или вишня?