Текст книги "Заложник любви"

Мирослава уж точно бы в этом случае отдала свой голос в пользу отчима. Однако Лие Свиридовой она говорить ничего не стала. Спросила лишь, не может ли та показать ей чашки, из которых все их так называемое семейство пило чай в тот вечер.

Вдова охотно провела ее на кухню и указала на чашки, стоящие в шкафу.

– Я могу взглянуть на них поближе? – спросила детектив.

Свиридова пожала плечами и открыла шкаф. Чашек было ровно семь.

«Интересно», – подумала Мирослава и спросила:

– Кто покупал эти чашки?

– Леонтий и покупал, – ответила вдова.

– То есть он купил семь чашек?

– Нет, – покачала головой Лия, – он купил двадцать четыре чашки.

Мирослава невольно присвистнула.

Лия посмотрела на нее со скрытым осуждением.

Но Мирослава проигнорировала ее взгляд и спросила:

– Это что, такой намек со стороны Леонтия?

– На что намек? – отчего-то не поняла ее вдова.

– На то, что Леонтий собирался жениться двадцать четыре раза?

– Ну что вы! – взмахнула на нее обеими руками Лия. – Просто чашки про запас.

– И я о том же.

– Не в том смысле! – В голосе женщины послышалось явное раздражение.

– А в каком? – невинно поинтересовалась Мирослава.

– Разве вы не знаете, что чашки бьются?

Мирослава ничего не ответила. Она не могла припомнить, когда в ее доме последний раз разбивалась посуда.

Лия Свиридова расценила ее молчание по-своему и сказала:

– Так что разбившиеся чашки нужно заменять новыми.

– И много у вас чашек разбилось? – спросила детектив.

– Пока только две, – ответила хозяйка.

«Удивительно, – подумала Мирослава, – что женам Свиридова не пришло в голову побить все чашки». Рисунок, имеющийся на чашках и блюдцах, идущих с ними в комплекте, тоже мог рассказать о характере человека, купившего эту посуду. Бок каждой чашки украшало сочное румяное яблоко, призывающее к тому, чтобы его надкусили. А по краю каждого блюдца ползла зеленовато-коричневая змея. Или змей! Кто их разберет. Но для того чтобы не понять, что имел в виду Леонтий, распивая чай со своими женщинами из этих чашек, надо быть тупее тупого. Вслух Мирослава своих мыслей не высказала, она просто взяла в руки одну из чашек и долго ее рассматривала. Чашки были тщательно вымыты, и если даже в чай было добавлено какое-либо вещество, то обнаружить его теперь было невозможно. Не надеясь на ответ, Мирослава спросила вдову:

– Вы не помните, из какой именно чашки Леонтий пил чай?

Лия пожала плечами:

– Я помню только, как уже и говорила вам, что Леонтий пил из чашки, которую ему подала Зина. А так-то все чашки на вид одинаковые.

– Скажите, а Аграфена Тихоновна присутствует на ваших так называемых семейных праздниках?

– Нет, никогда, – твердо ответила Лия, – Лутковская уходит накануне и ночует в своей квартире или у своей старинной подруги, – Лия фыркнула, – с дурацким именем Матильда.

– Имя как имя, – проговорила Мирослава, хотя у нее это имя тоже вызывало определенную ассоциацию и соответственно улыбку. Но она сдержала ее.

Судя по тому, что присутствовать на сборище жен Леонтия Аграфена Тихоновна отказывалась, она тем самым как бы давала своему любимцу понять – глаза бы мои всего этого не видели. Но Свиридов посыла Лутковской не понимал или не хотел понимать. Мирослава считала, что скорее второе, чем первое.

Дальше она стала думать о том, что могли подсыпать Леонтию. Снотворное? Или что-то другое? Например, клофелин. Но в таком случае Леонтий мог уснуть прямо за столом в присутствии всех жен. Преступник не мог пойти на такой риск. Значит, подсыпали что-то медленно действующее. Но опять же, куда подсыпали? В чай? Никто не мог знать, какую именно чашку выберет на этот раз капризный Свиридов. То, что из дома Леонтия вывозили уже спящим, Мирослава с некоторых пор не сомневалась.

– У вас все? – вывела детектива из раздумий Лия.

– Пожалуй, пока да, – ответила Мирослава. – Я с вами, Лия Артемьевна, прощаюсь. Позовите Лутковскую, пусть она меня проводит.

– Я и сама могла бы вас проводить, – ответила Свиридова, – но если вы настаиваете.

Вместо ответа Мирослава улыбнулась. И Лия, достав мобильник, набрала номер Лутковской.

– Аграфена Тихоновна, ваш детектив уходит, – Лия сделала акцент на слове «ваш», – и хочет, чтобы ее проводили именно вы.

Что ответила Аграфена Тихоновна, Мирослава не слышала, но появилась она ровно через минуту и, обратившись к Мирославе, сказала:

– Пойдемте.

Волгина охотно последовала за ней к выходу, ни разу не обернувшись на оставшуюся в помещении Лию.

Глава 8

Детектив и ее клиентка вышли на крыльцо, потом медленно спустились с него и пошли по двору. Вокруг было чисто, но не особенно уютно, с точки зрения Мирославы. Она не любила строго очерченных линий, всего слишком правильного.

Они уже дошли почти до автомобиля Волгиной, когда Лутковская сказала:

– Не знаю, помог ли вам чем-нибудь разговор с Лией. – И вопросительно посмотрела на Мирославу.

– Вы считаете Лию не слишком умной, Аграфена Тихоновна? – неожиданно спросила Мирослава.

– Я бы этого не сказала, – грустно ответила Лутковская, – просто…

– Что «просто»?

– Я никогда не была замужем, – ответила Аграфена Тихоновна. – И еще я очень любила Леонтия, – тяжело вздохнула женщина.

– Я понимаю, что вы очень любили его. И не одобряли, – проговорила Мирослава.

– Не одобряла, – не стала отрицать Лутковская. – Но поделать с этим, – она почему-то кивнула на оставшийся позади дом, – я ничего не могла.

– Понимаю, – обронила детектив.

– А я вот не понимаю, – неожиданно горячо проговорила Аграфена Тихоновна, – от большого ли ума или от жадности молодые здоровые женщины сходились с Леонтием и терпели все его выкрутасы. Я бы на их месте нипочем не стала!

И Мирослава сразу же поверила в то, что Лутковская и впрямь предпочла бы одиночество жизни в импровизированном гареме. Скорее всего, неосознанно она осуждала каждую жену своего любимца в отдельности и всех их вместе, презирая, может быть, за бесхребетность или не желание самим позаботиться о своей жизни. Вот только Леонтия она все равно любила, несмотря на то что он был трутнем.

Только сейчас Мирослава решила ответить на вопрос Лутковской:

– Мне пока трудно судить, насколько может помочь сказанное Лией. На первый взгляд пока никак.

– Я так и подумала, – вздохнула женщина.

– Аграфена Тихоновна, я хотела бы еще поговорить и с няней Кирилла.

– С Фаей? – удивилась Лутковская.

– Да.

– Так отчего же не поговорили сейчас? Позвать?

– Нет, нет! – остановила ее Мирослава. – Я хочу поговорить с ней вне этого дома.

– Я вам давала ее адрес, – напомнила Аграфена Тихоновна.

– Да, я помню. Но я хотела спросить вас, как сюда добирается Ермолаева?

– На старом автомобиле своего отца.

– Но я что-то не вижу здесь никакого автомобиля.

– Значит, он опять сломался и находится в ремонте.

– На чем же она поедет домой?

– Здесь недалеко автобусная остановка. Вы же видели: у нас тут не полноценный коттеджный поселок, мы находимся в городской черте. И тут почти впритык к нам многоэтажки. Был слух, что их снесут. Но, видимо, не получилось. Да и чего их сносить, дома-то еще крепкие. А то, что они находятся рядом с домами богатеев, никого в мэрии, скорее всего, не интересует. Да и разве должно интересовать?

– Думаю, что нет, – улыбнулась Мирослава и забралась в салон своего автомобиля. – Да, еще, – проговорила она, – во сколько Фаина Ермолаева уходит из особняка?

– Чаще всего в шесть вечера.

– И кто тогда занимается с мальчиком?

– Как кто? – сделала вид, что удивилась Лутковская. – Вы забываете, что у Кирюши есть мать.

– Нет этого я не забыла, – ответила Мирослава, – просто Лия ведь не работает?

– Нет.

– Значит, мать у Кирилла есть круглосуточно. Но все-таки понадобилась няня.

– У Фаи педагогическое образование, и она занимается с Кирюшей, – попыталась объяснить необходимость услуг Ермолаевой Лутковская.

– Я так и подумала, – улыбнулась Мирослава. И, уже почти закрыв дверцу, сказала: – У меня к вам, Аграфена Тихоновна, малюсенькая просьба.

– Для вас все, что угодно, – с готовностью отозвалась та.

– Позвоните мне, пожалуйста, когда Ермолаева соберется уходить.

– Хорошо, – кивнула Лутковская и открыла ворота. Потом и сама вышла вслед за автомобилем детектива и смотрела ей вслед, пока «Волга» не исчезла из поля видимости. «Интересно, – подумала она, заходя во двор и затворяя ворота, – почему она ездит на машине советских времен. Деньги на новый автомобиль у нее, судя по всему, имеются». Лутковская еще не видела «БМВ» детектива. Впрочем, это и немудрено, Мирослава на нем практически никогда не ездила, его водил и ездил на нем Морис. Не знала Аграфена Тихоновна и того, что советским был только внешний вид «Волги». Все внутренности автомобиля давно уже были заменены современными деталями, а мотор по мощности не уступал гоночным автомобилям.

Мирослава издали заметила автобусную остановку и внимательно осмотрела ее. Как ни странно, в этот час на остановке было довольно много людей, поджидающих этот незамысловатый, но для многих незаменимый общественный транспорт.

Судя по всему, поблизости не ходили ни трамваи, ни троллейбусы и, конечно, не было метро.

Мирослава не сомневалась в том, что Лутковская позвонит ей и сообщит о том, что Ермолаева покинула дом Свиридовых, но тем не менее к остановке она решила подъехать заранее.

Проехав несколько метров, детектив увидела массив многоэтажек. Выглядели они неэстетично. В основном это были старые, облупившиеся хрущевки. Немудрено, что их близость раздражала разбогатевших нуворишей и они всеми правдами и неправдами желали избавиться от подобного соседства. Но Мирослава внутренне была уверена, что это им не удастся. Прошли те времена, когда по щелчку пальцев какой-нибудь шишки на ровном месте сносились не только старые дома, но и реликтовые леса в охраняемых зонах.

Детектив догадывалась, что застройщик коттеджей надул будущих жильцов, клятвенно заверив их в том, что район хрущевок вот-вот пойдет под снос.

Проезжая мимо, Мирослава заглядывала во дворы и вспоминала свое детство, которое прошло примерно в таком же дворе. У нее до сих пор была квартира в одном из спальных районов. Сейчас она пустовала. А когда-то в ней жили ее дедушка, бабушка, ее отец и две тетки. Тетя Виктория не раз рассказывала, как они были счастливы, получив эту квартиру. Потом вышла замуж тетя Зоя и женился отец Мирославы. Они съехали с родительской квартиры и зажили своими семьями. Родились Мирослава и ее двоюродный брат Виктор. К сожалению, родители Мирославы погибли, когда ей было всего два года. Погиб в горячей точке отец Виктора и муж тети Зои. Брату тогда было десять лет, и он часто жил в квартире дедушки и бабушки, где Мирослава жила постоянно. Несмотря на все это, Мирослава считала свое детство счастливым и искренне любила свой двор. В доме напротив жил Шура со своей матерью. Впрочем, следователь Наполеонов по-прежнему живет все там же. А вот подруга Люся, или, как зовут ее почти все, Люси, съехала от родителей, обзаведясь собственной квартирой. Родители же ее по-прежнему живут в старом дворе в одном доме с Наполеоновыми.

В отличие от других дворов двор детства Мирославы усилиями оставшихся старых жильцов сохранил заросли сирени, шиповника, золотых шаров, которые так прекрасны с конца лета и до середины осени. Уцелели старые пирамидальные тополя, вязы, клены, рябина и две березки. Появились на газоне с краю тоненькая черемуха, ива, а перед домом был посажен жасмин. Так что ностальгия, живущая в душе Мирославы, заставляла ее достаточно тепло относиться к старым домам.

И это несмотря на то, что сама она не согласилась бы снова жить в мегаполисе. Даже побыв здесь несколько часов, она начинала чувствовать, как он давит на нее так называемыми каменными джунглями. Особенно она не любила высотные дома, построенные впритык друг к другу. Квартиры в этих домах были невелики, они не источали ни дружелюбия, ни домашнего уюта. В народе их называли скворечниками. Застройщики неплохо на них наживались, а простые люди покупали, так как жить где-то надо было, а коттеджи далеко не всем по карману.

Мирослава, хоть и неплохо зарабатывала, строила свой коттедж несколько лет на участке, подаренном ей дедом.

Заехав в один из дворов, детектив прижала свой автомобиль к обочине и позвонила Миндаугасу.

– Морис, привет, – проговорила она, едва он включил связь.

– Привет. – Его голос прозвучал несколько растерянно.

Мирослава улыбнулась про себя и спросила:

– Ты не соскучился по мне?

– Соскучился! И еще как! – В его голосе зазвучали нотки энтузиазма. – Вам понадобилась моя помощь?

Не желая разочаровывать своего помощника, Мирослава ответила:

– В какой-то степени да.

– В какой-то степени, – растерянно повторил он.

– Морис! Не раздумывай над моими словами и не пытайся найти в них скрытый смысл! – рассмеялась она.

– Что же в таком случае прикажете мне делать?

– Одевайся, прыгай в «БМВ» и мчись к «Старой мельнице».

– Насколько быстро мчаться? – спросил он озадаченно.

– Следуй совету древних греков, – усмехнулась она.

– Какому именно? У них их пруд пруди.

– Тише едешь – дальше будешь, – отозвалась она, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

– Поня-ятно, – протянул Морис.

Мирослава расслышала в его голосе легкий акцент. Это говорило о том, что он ломает голову над тем, что же ей могло от него понадобиться, и отключила связь.

Сама она, выехав из двора, тотчас взяла курс на «Старую мельницу».

«Старая мельница» была не чем иным, как довольно скромной кофейней. Но, несмотря на эту скромность, ее любили и горожане, и приезжие, которым посчастливилось побывать в этом заведении во время одного из своих прежних посещений города. Интересно, что кофейню эту обожали не только студенты, не имеющая большого достатка молодежь, но и люди зрелого возраста. Не гнушались заглянуть в нее и вполне обеспеченные, и даже статусные личности.

Происходило это, скорее всего, благодаря атмосфере, царящей в «Старой мельнице». Весь зал окутывал полумрак, на столиках, которые стояли совсем не близко друг к другу, горели свечи. Нарисованные на стенах языки огня тихо колыхались, создавая иллюзию движения, благодаря искусно запрятанной подсветке.

Когда Мирослава подъехала к кофейне, часы на музейной башне напротив начинали отсчитывать два часа пополудни. Мирослава с детства была влюблена в старинный бой башенных часов и на этот раз, как всегда, заслушалась.

Когда часы перестали бить, детектив огляделась вокруг. Мориса еще не было. И это неудивительно, хорошо, если в это время он добрался до въезда в город. Но скорее всего, нет.

Чтобы не тратить время на скуку, она достала книгу Вальтера Скотта «Квентин Дорвард». Повествование этой книги увлекало ее. Она несколько удивлялась проделкам Людовика XI, его вероломству и невежеству. Мысленно благодарила небо за то, что не родилась в ту эпоху и тем более во Франции, где могли схватить любого человека и повесить без суда и следствия на дубе. Хотя чего ожидать от так называемой «просвещенной Европы»? Слегка сочувствовала Мирослава герцогу Карлу Бургундскому Смелому.

Но в глубине души понимала, что Людовик XI был прав, вернее, на его стороне была историческая правда. Не так ли примерно действовал и Иван Данилович Калита, сколачивая разрозненные княжества в одно государство?

Любовная линия романа Мирославу занимала мало, если вообще занимала…

Она так увлеклась чтением, что подняла глаза от страницы только после того, как Морис постучал по стеклу ее машины.

– Приехал? – спросила она.

– Как видите. Могу ли я надеяться на то, – улыбнулся он, – что вы пригласите меня в кофейню?

– Можешь, – величественно кивнула она, выбравшись из салона, – но платить будешь ты.

Морис весело рассмеялся и предложил ей свою руку:

– Прошу.

Они заняли столик недалеко от входа.

– Можно я закажу себе кофе? – спросил Морис.

– Мог бы и не спрашивать. А мне чаю покрепче и миндальное пирожное.

– Пирожное я себе тоже закажу, – сказал он и спросил: – А все-таки, что произошло? Не из-за скуки же вы меня сюда вытащили.

– Ты практически угадал, – улыбнулась она.

– От скуки? – не поверил он своим ушам.

– Конечно! Мне нужно поговорить еще с одним фигурантом дела, но разговор возможен только после того, как у девушки завершится рабочий день. Однако мотаться в коттеджный поселок и обратно мне лень. Поэтому я пригласила тебя разделить со мной мою скуку, – она улыбнулась.

– Я польщен и рад, – ответил он, – потому что вы и без меня нашли бы себе занятие.

– Ага, – кивнула она, – давай допьем наши напитки и пойдем погуляем на набережной.

– Волга подо льдом, – зачем-то напомнил он.

– И что? Там все равно красиво. И свежий воздух.

– Ну конечно, – проговорил он подчеркнуто серьезно, – свежесть этого воздуха не идет ни в какое сравнение с воздухом в нашем коттеджном поселке.

– Умеешь ты натянуть нос, – рассмеялась она.

На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он проговорил в ответ:

– У меня была очень хорошая учительница.

Морис расплатился, и они отправились гулять. Заснеженные деревья, кустарники и особенно елочки были великолепны. Вниз к Волге они спускаться не стали. Посмотрели сверху на рыбаков, сидящих на льду.

– Интересно, ловят они здесь чего-нибудь или нет? – спросил Морис.

– Наверное, чего-то ловят, иначе не морозили бы свои хвосты, – ответила Мирослава.

– Какие хвосты? – не понял он.

– Волчьи! Шучу! Не делай такие глаза.

Нагулявшись вволю, они вернулись к своим машинам. Мирослава предпочла приехать к остановке заранее, не дожидаясь звонка Аграфены Тихоновны.

Во время прогулки Мирослава объяснила своему помощнику, с кем она хочет переговорить и почему не в доме Свиридовых. Морис слегка приотстал, но ехал, не теряя из вида «Волгу».

Лутковская не подвела. Фаина Ермолаева оказалась в поле зрения Мирославы примерно через десять минут после ее звонка. Мирослава дала пройти девушке немного вперед, потом не спеша нагнала ее и посигналила. Фаина сразу обернулась. Но, увидев помахавшую ей из машины Мирославу, удивилась:

– Вы?

– Я. Разрешите подвезти вас до дома?

– Вы специально ждали меня? – догадалась девушка.

– Ждала, – не стала отрицать Мирослава. – Мне нужно поговорить с вами, но не на глазах вашей хозяйки. Садитесь в машину.

Фаина юркнула на пассажирское сиденье рядом с водителем, поправила выбившиеся из-под шапки волосы, а потом сказала:

– Навряд ли я смогу сказать вам что-то интересное.

– Поговорим – посмотрим, – отозвалась детектив. – Говорите, куда ехать.

– Пока поезжайте прямо, я скажу, где повернуть. Но учтите, что ехать далеко.

– Учту, – улыбнулась Мирослава. – Вы давно работаете у Свиридовых?

– Три года. Кирюшке было два года, когда я с ним познакомилась. Он уже тогда был забавным и умным мальчиком.

По тону, которым Фаина произнесла эти слова, Мирослава догадалась, что девушка по-настоящему любит своего воспитанника и, скорее всего, сильно к нему привязана.

Фаина Ермолаева тихо вздохнула.

– Что с вами? – спросила Мирослава.

– После того, как Леонтия не стало, не знаю, как будут жить Лия и Кирюша.

Мирослава обратила внимание на то, что няня назвала хозяйку по имени. При этом няня ничего не сказала о Лутковской.

– Я понимаю вашу озабоченность, Фаина Михайловна, – сказала она, – но прежде всего необходимо найти убийцу Свиридова.

– Просто Фаина, – сказала девушка, – но ведь полиция считает, что Леонтий сам утопился.

– Лия Артемьевна тоже так считает?

– Конечно, – кивнула Ермолаева. – Только Аграфена Тихоновна баламутит воду! – вырвалось у нее. Спохватившись, девушка прикрыла рот рукой. – Простите, – проговорила она несколько секунд спустя.

– Ничего, – ответила Мирослава, – вы имеете право на свою точку зрения. Но и мне все-таки разрешите придерживаться своей.

– Да, конечно, – уныло ответила девушка.

– В таком случае ответьте мне, как жили между собой ваши хозяева.

– Нормально жили, – ответила она и, не выдержав, добавила: – Если вообще такие семейные взаимоотношения можно считать нормальными.

– То есть Лия и Леонтий не ссорились?

– При мне нет. По крайней мере я ни разу не слышала, чтобы они повышали голос друг на друга.

– Вы приходите к ним каждый день?

– У меня есть выходной.

– Один раз в неделю?

– Нет. Два. Обычно мы с Лией договариваемся, когда я отдыхаю. Но воскресенье у меня практически всегда свободный день.

– Другие жены Свиридова часто приезжали в гости?

– Все вместе собирались не так уж часто. Но они приезжали к Лие.

– К Лие?

– Да.

– То есть тогда, когда Леонтия не было дома?

– По-разному.

– И как Лия Артемьевна принимала своих подруг? – Мирослава чуть было не сказала «своих подруг по несчастью».

– Нормально принимала, чаем поила. Но о чем они говорили, я не знаю. Никогда не подслушивала.

Мирослава поняла, что девушка говорит правду, и, судя по всему, жены Леонтия между собой не враждовали, задала другой вопрос:

– Вы не знаете, Фаина, приходил ли к Лие Артемьевне Крутов?

– Вы имеете в виду Всеволода Анатольевича?

– Его самого, – кивнула Мирослава.

– Конечно, приходил, он и с похоронами помогал, организовывал их и все такое. Лия и Аграфена Тихоновна очень ему благодарны.

– А вы сами хорошо знакомы с Крутовым?

– Ну что вы! – с толикой удивления воскликнула Ермолаева. – Я, можно сказать, только сейчас с ним и познакомилась. Раньше я, конечно, слышала его фамилию. Аграфена Тихоновна как-то говорила, что отец Леонтия раньше работал вместе с Крутовым.

– В связи с чем она это говорила? – спросила Мирослава.

– Это у нее вырвалось, когда она в очередной раз сокрушалась, что Леонтий нигде не работает и вообще ничем полезным не занимается.

– А самому Леонтию Аграфена Тихоновна говорила, что не одобряет его образ жизни?

– А то! – воскликнула Ермолаева.

– И как реагировал на это Леонтий?

– Отшучивался, говорил, что она ему всю плешь проела.

– А у него что, была плешь?

– Не было у него никакой плеши! Если только на заднице! – в сердцах проговорила Фаина. – Ленивый он был. Вот эта лень, наверное, и довела его до проруби, – снова свернула девушка на версию самоубийства.

Мирослава решила, что пора закругляться и больше не стала задавать ей вопросов. Довезла Фаину Ермолаеву до дома и высадила почти что у подъезда.

Девушка рассыпалась в благодарностях.

– Не за что, – дружелюбно ответила Мирослава, попрощалась и выехала на дорогу.

Морис поджидал ее поблизости, и его автомобиль сразу же поехал за машиной Мирославы. Так гуськом они и въехали в коттеджный поселок, а потом и на свой участок.

«Ну что, нагулялись?» – было написано на морде кота, встречавшего их на крыльце.

Детективы прочитали это выражение одинаково и весело рассмеялись.

«Ничего смешного!» – дернул Дон хвостом и гордо зашагал в глубь дома.