Текст книги "Когда ты станешь Богом"

Все будет правильно, на этом построен мир

4 апреля, 1986 год

Марина открыла глаза. Прямо перед ней на стене висел ковер, на котором был изображен Волк из «Ну, погоди!», который гнался за Зайцем. Это был ее любимый ковер в детстве. Сколько раз она рассматривала его после того, как просыпалась: трогала пальцами вышитые синие брюки Волка, гладила светлые ушки Зайца…

Она дотронулась указательным пальцем, провела по шершавому шлему Волка и улыбнулась. А через пару секунд поднялась и села на постели, оглядывая комнату. Все вокруг было таким знакомым и родным: шкаф, который родители продали, когда она окончила школу, ее старый письменный стол, который знал про все ее двойки по математике, стул – у него постоянно откручивалась ножка, и отец ее ремонтировал. Марина испуганно смотрела по сторонам, а потом опустила взгляд вниз и стала рассматривать себя: пижама с лиловыми цветочками и… ее руки! Они были совсем другими, как будто детскими, она даже подняла ладони и потрясла ими перед лицом. Ужас и паника овладели ее телом и душой, а на лице застыла безжизненная маска.

Еще через мгновение она услышала голоса. Самые родные голоса на свете: ее родителей. Она вскочила и бросилась на кухню.

Отец сидел на мягком диванчике за столом и намазывал на хлеб масло, мать налила ему в чашку из чайника кипяток. Увидев Марину, мать поставила чайник на плиту, а отец откуда-то справа от себя вытащил торт и водрузил его на стол перед собой.

– Твой любимый, шоколадный! – радостно сообщил он и протянул руки к дочери. – Поздравляем тебя, наше солнышко!

Марина бросилась в его объятия. Он посадил ее к себе на колени, как маленькую девочку, стал поправлять запутавшиеся ото сна волосы и целовать в лоб, в щечки, в ушки.

У девочки перехватило дыхание, перед глазами заплясали темные точки, ей казалось, что кровь забурлила в жилах и вот-вот брызнет из всех пор, разрывая кожу. В голове кружилось слишком много мыслей и догадок, они буквально оглушали сознание. Она попыталась сосредоточиться, но это оказалось невозможным. Марина безумно соскучилась по отцовским рукам, по его поцелуям в щечку, по его ласке! Как же ей этого не хватало! Она закрыла глаза, со всех своих детских сил прижалась к нему и разревелась, чем очень озадачила родителей. Мама сразу решила, что у нее проблемы в школе, и стала допытывать, сколько двоек она нахватала.

– По истории? По географии? По каким еще предметам ты получила двойки? – пытала она Марину.

А девочка все сильней прижималась к папе, утыкалась носом в его плечо, вдыхала его запах и наслаждалась, когда он прижимал ее и целовал в висок.

– Ну что ты набросилась на нее? У нее день рождения, а в этот день все прощается, правда?

На кухню вошла старшая сестра. Они уселись все вместе, как большая и дружная семья, пить чай. Папа зажег двенадцать свечей и попросил Марину загадать желание.

– Мое желание уже исполнилось, – прошептала она и затушила свечи.

Даша сидела за столом, рассказывала про школу, а Марина уписывала торт и исподтишка рассматривала родных. Какая же еще красивая и молодая мама: светлые локоны, голубые глаза, прямой нос – она была идеально сложена, она была прекрасна!

Марина перевела взгляд на сестру. Сейчас она замечала самые незначительные мелочи, например, как изящно ела торт Даша. Или вот она улыбнулась… и какая же прекрасная у нее улыбка!

– Ну все, мне пора! – Даша схватила со стола конфету, длинными пальцами поднесла ко рту, улыбнулась и посмотрела на Марину. – Как там наш учебный огород? Небось, одни двойки на грядках? Большие кучи?

– Кучи? Да там целые горы! Не знаю, что получится из этого ребенка. И как она жить собирается? – спросила мама.

Марина опустила глаза и посмотрела на свои пальцы. Они были короткие и толстые, как сардельки. Она вздохнула и прижалась к отцу:

– Я обещаю, что больше не будет ни одной двойки!

Мама с Дашей засмеялись, а отец пригладил волосы дочери и сказал:

– Я тебе верю, детка.

* * *

Все, что произошло с Мариной, было не просто невероятным, а фантастическим. Она не понимала, как это произошло, постоянно рассматривала свои руки, смотрела на детское отражение в зеркале и не могла поверить в происходящее. Получалось, что тело принадлежало двенадцатилетней девочке-подростку, а вот голова, вернее, то, что в ней, – сорокалетней женщине, знающей жизнь, помнящей все песни, которые еще не спеты, поступки, которые еще не совершены, и слезы, которые не пролиты.

Восторг от выпавшей возможности прожить жизнь заново Марина не смогла бы описать словами! Это была эйфория в чистом виде, безудержное ошеломляющее счастье!

Возможно, выпади это счастье другому, он бы воспользовался им по полной. Например, мог бы стать знаменитым певцом, писателем, выиграть или заработать кучу денег! Но Марину совершенно не интересовало такое будущее. Больше всего на свете она хотела снова увидеть Влада и спасти ему жизнь. Да, до этого дня было еще очень далеко, но ведь она знала, что он настанет.

И конечно же, у нее была еще одна сверхзадача – спасти отца и сделать все, чтобы он не ушел к другой женщине.

* * *

Окунуться в детство – это невероятное везение! Увидеть своих родителей молодыми – настоящее блаженство. У Марины никогда не было по-настоящему теплых отношений с матерью, но она была рада увидеть ее молодой, здоровой, улыбающейся. Совсем другой та стала к старости: ворчала, жаловалась, что все плохо, что ее младшая дочь непутевая и бестолковая, и жизнь ее прошла мимо, и она даже не успела побыть счастливой.

Отца звали Виктор, и это было любимое мужское имя Марины. Любоваться молодым и здоровым отцом было самой большой ее радостью. Она не видела его больше двадцати лет, она забыла его лицо. А сейчас всматривалась в каждую родинку, ловила улыбку, держала его за руку – и умирала от счастья.

В школу Марина пошла как на праздник.

Наблюдать за одноклассниками и оценивать их глазами взрослой тети может показаться неинтересным занятием, но и тут Марина получила огромное удовольствие. Это ведь так увлекательно – разглядывать их, особенно когда знаешь, кто кем стал и каких успехов добился.

Вот Вера Митусова. Какая важная сейчас – комсорг школы, учится только на отлично. И школу окончит с золотой медалью, а потом забеременеет от соседа, который старше ее лет на двадцать, родит ему сначала дочку, потом двух пацанов, расползется за сто двадцать килограммов и никогда даже в отпуск не уедет.

А вот Ваня Медведский – хулиган, баламут, не прочь покурить и выпить, а после школы еще год погуляет, отслужит в армии и вернется другим человеком – поступит в МГУ, а через двадцать лет станет депутатом.

Марина смотрела на каждого, вспоминая, какая судьба им уготована, прислушивалась к своим ощущениям и понимала, что чувствует некую неловкость. С одной стороны, были приятные воспоминания: например, как совсем недавно – правда, в той, другой, жизни – она встретила в центре города Свету Бендюк, и та бросилась ее целовать, рассказала, что работает на Северном полюсе, занимается какими-то исследованиями. И одноклассница так светилась от счастья, что Марина сразу подумала: она нашла себя, она действительно счастлива! Но с другой стороны, когда она вспоминала неудачные судьбы одноклассников, по телу пробегал холодок.

* * *

Особенно позабавила ее реакция нелюбимых учителей!

Вторым уроком была алгебра. Елена Викторовна раздала всем листочки и сообщила, что сегодня контрольная работа.

Марина выполнила задание за десять минут.

– Что, Власова, опять ничего не выучила? – Учительница подошла к девочке, помотала головой и вздохнула.

– Все выучила, – с улыбкой ответила девочка и протянула ей листочки с решенными задачками.

Елена Викторовна снисходительно посмотрела на Марину, потом на листочки, затем опять на девочку. Высокомерный взгляд учительницы метнулся на соседа по парте, двоечника, у которого пока было написано на листочке только два слова: «Контрольная работа».

Марина прятала улыбку и с усмешкой наблюдала, как в глазах Елены Викторовны разливается нешуточное удивление.

Это было так забавно, так хорошо! Так стало легко и светло на душе, что она, не переставая, улыбалась и рассматривала всех.

Елена Викторовна хмыкнула и с прямой спиной уселась за свой стол напротив первой парты, чтобы проверить контрольную работу. Марина подметила, что лак на ногтях учительницы местами облупился, что пара стрелок на колготках были зашиты не слишком аккуратно, и поняла, что уже не боится грозной математички, как раньше, а, скорее, жалеет ее. По-женски.

Ее первая пятерка удивила всех одноклассников. На перемене лучшие подружки, Мила и Лиля, шушукались, обсуждая Марину, а она смотрела на них глазами девочки-подростка, а видела глазами взрослой женщины, с сожалением и горечью, потому что знала, что после окончания школы Мила выйдет замуж, а через три года, когда у Милы будут двое детей-погодок, муж ее бросит и уйдет к Лиле.

И они навсегда перестанут быть лучшими подругами.

* * *

После уроков Марина решила пойти к Кате. Их матери были близняшками, очень похожими в детстве и совсем разными теперь. В народе бытует мнение, что если близнецы не дружат и живут разной жизнью, то черты лица у них меняются, и они с каждым годом становятся все меньше похожими. Возможно, это правило сработало на этот раз, но, бесспорно, они обе были красавицами! Мама Марины постоянно укладывала свои роскошные волосы в хвост или ракушку, а ее сестра всегда распускала шикарные светлые локоны.

Катина мама – Ульяна – была известным модельером, и ее дочь жила в полном достатке и роскоши, но при этом оставалась простой девочкой. Ульяна в свои сорок выглядела максимум на тридцать, всегда носила туфли на шпильках и красивые платья. Даже дома она выглядела так, как будто через пять минут ей выходить на подиум.

Мать Марины даже в детстве не находила с ней общего языка. У каждой из них были свои подруги, и по жизни каждая пошла своей дорогой, даже не оборачиваясь и не интересуясь жизнью родной сестры.

Ульяна считала сестру бездарной лентяйкой и была уверена, что та ей завидует с самого детства.

Возможно, так оно и должно было быть. Трудно смириться с тем, что твоя сестра-близнец, с такими же генами, много чего добилась в жизни, а ты – простая домохозяйка.

Но задеть Светлану, да так, чтобы она хоть как-то показала свою зависть, было невозможно: поколебать ее горделивое чувство собственного достоинства и значимости не удавалось никому. Если у нее и была зависть к сестре, она ее искусно скрывала. Вот свою нелюбовь к Кате она никогда не скрывала. Ульяна, напротив, относилась к Марине и к Даше с теплотой: на все праздники дарила подарки, а когда Марина подружилась с Катей и часто стала бывать у них в гостях – угощала всякими вкусностями, которых у них всегда было в избытке: рыбные и мясные деликатесы, красная и черная икра, редкие сыры, зимой – свежие тропические фрукты. А сколько изысканных сладостей у нее было припасено на любой случай! Какие она накрывала столы!

* * *

Марина подружилась с сестрой, когда та уже оканчивала школу. Марине было приятно, что Катя – ровесница высокой стройной Даши – подружилась не с сестрой, а с ней, Мариной.

Девочки некоторое время даже учились в одной школе, но лет десять назад тетя Уля познакомилась с мужчиной, который не только обеспечил ее материально, но и раскрыл в ней талант модельера. Тогда они и перебрались в центр города и поселились в одной из семи известных высоток в Москве. Этот дом был элитный, с консьержкой и огромным лифтом.

Ульяна родила Катю еще в юности по большой любви-глупости. Именно так она всегда называла то чувство, которое в ней зародилось и бросило в объятия Гриши-болтуна (кроме как болтать, он ничего не умел). Марина его видела всего один раз, когда Катя уже училась в институте. Он пришел к дочери в дом за помощью и угрожал подать в суд, если она откажет ему в денежной компенсации.

– Компенсация? – удивлялась Катя. – За то, что я даже не знала о тебе и выросла без отца?

– За то, что от моего семени ты родилась. Это я подарил тебе жизнь! И я узнал, что любой родитель может потребовать от своих детей денежное пособие. Если я подам на тебя в суд, ты должна будешь мне платить каждый месяц. Не доводи дело до суда! Будь мудрой!

Катя по характеру была человеком тихим, мягким, добрым. Она не умела отказывать и наверняка достала бы из кошелька все деньги, которые у нее были, и отдала ему. Но на беду дяди Гриши в это самое время Ульяна как раз поднималась в лифте, и, когда Катя побежала в комнату за кошельком, ее мать вошла в квартиру.

В тот день Марина стала свидетелем жуткой драки. Хотя дракой это назвать было трудно, скорее, это было избиением. Тетушка мгновенно вошла в раж и била Григория и руками, и ногами, при этом обзывая его грязными и непристойными словами. Марина тогда в первый раз увидела тетю Улю такой: настоящей базарной бабой, а не леди. Зато когда незадачливый вымогатель пулей вылетел из квартиры, Ульяна поправила взлохмаченные волосы, подняла подбородок и летящей походкой от бедра удалилась вглубь квартиры в свои личные комнаты. Ах, какое это было жилище! Просторное, необъятное, шикарное! Марина не раз перед сном мечтала, чтобы у нее была такая же квартира! Особенно ей нравились личные комнаты тети Ули. Огромная спальня разделялась на две зоны: широкая кровать с множеством ярких мягких подушек и небольшая зона будуара, где находились диванчик и кресло с белыми меховыми покрывалами. Еще одну комнату тетя Уля оборудовала под гардеробную. Там было много разных открытых шкафов с одеждой и несколько полок с обувью до самого потолка.

* * *

Марина поднялась на пятый этаж и позвонила в дверь. Тетя Уля встретила ее при полном параде – высокая прическа с диадемой, эффектное шифоновое платье в пол, штук десять браслетов на тонких запястьях и яркие, длинные, обсыпанные бриллиантами серьги до плеч. Ее взгляд выражал и удивление, и беспокойство.

– Что-то случилось с мамой?

– Нет, все замечательно. Мама здорова и счастлива. Я пришла к Кате, – объяснила свой приход Марина.

Тетя Уля еще раз одарила девочку удивленной ухмылкой и кивнула на дверь.

Марина молча зашла в комнату сестры и села на диван.

Катя удивленно смотрела на гостью.

– Ты только не пугайся, – произнесла Марина, – я в здравом уме и твердой памяти. Просто открыться могу только тебе. И постарайся не перебивать, хорошо?

Катя кивнула и присела рядом.

– Просто сиди и слушай. – Она собралась с мыслями и начала свою исповедь. – Я уже прожила эту жизнь. Мне уже было десять и двадцать и даже сорок лет. Когда мне исполнилось тридцать пять, я встретила мужчину… но он погиб… И все, что я просила у Бога последующие пять лет, – дать мне еще один шанс, дать мне возможность все исправить. И он мне дал. Сегодня. Именно сегодня утром из сорокалетней тетки я опять вернулась в свои двенадцать лет. Я вернулась из будущего. В свое прошлое. Уже настоящее, понимаешь?

Катя смотрела на сестру так, как будто она ей пересказывала сказку «Репка», которую та знает наизусть, – равнодушно, без удивления, она даже бровью не повела. Было такое впечатление, что Катя ждала от нее этой исповеди. Марина даже испугалась на миг. А вдруг она уже была у нее и говорила все это? Что, если она попала в день сурка?

– Не веришь? Или ты это знала?

Катя улыбнулась и пожала плечами:

– Я просто думаю… Почему я? Почему ты открылась именно мне?

Марина облегченно выдохнула:

– Ты моя лучшая подруга.

– С каких это пор? – удивилась она.

– Мы стали дружить после твоего выпускного.

Сестра удивленно посмотрела на нее:

– У меня еще не было выпускного…

– В этой жизни не было. А в прошлой, откуда я вернулась, уже был. На тебе было серое платье, все вышитое пайетками. Твоя мама его сшила специально для тебя. Но это все слова, и я понимаю, что надо как-то доказать. Давай, спроси меня что-то по своему любимому английскому языку? И по итальянскому. Благодаря тебе я выучила эти языки.

Катя с интересом, но все же с опаской посмотрела на Марину и задала пару вопросов на английском и итальянском языках. Девочка легко на них ответила.

– А хочешь, я расскажу тебе о твоем любимом Довлатове? Или о Сэлинджере! Хотя нет, это я могла прочитать за пару дней. Давай я расскажу тебе во всех мелочах про твой первый поцелуй, который случился год-два назад! С мальчиком по имени Алешка. Я надеюсь, ты не думаешь, что я месяц бегала, искала Алешку и выпытывала у него все подробности?

– Какие, например?

– Что он был ниже тебя и стал на носочки, чтобы дотянуться тебя поцеловать. И тебе ужасно не понравились эти «телячьи нежности», как ты их назвала. А вторую твою любовь звали Кузя. Фамилия у него была Кузякин. Он поцеловал тебя на балконе, в день твоего шестнадцатилетия… Получается, это было совсем недавно? Несколько месяцев назад? Все равно не веришь?

– Я вообще уже не знаю, что думать. Вернее, нет, я верю тебе. Зачем тебе меня обманывать? – Катя произнесла эти слова, но все еще сомневалась, и это читалось в ее глазах.

– И то верно. Программы «Розыгрыш» у вас еще нет. Но все же давай поставим финальную ноту в нашем заключительном аккорде?

Марина взяла сестру за руку, и они направились в гостиную, где у окна на подиуме стоял белый рояль. Если бы он стоял дома у Марины, то ее мама накрыла бы его салфеткой и не разрешала на нем играть. Тетя Уля относилась к вещам легко, можно было хоть танцевать на рояле, она бы только с интересом посмотрела и, возможно, даже прокомментировала.

Марина открыла рояль, села на стульчик и подняла руки над клавишами.

– «Мурку»?

Не дожидаясь ответа, она начала играть популярную мелодию. Но потом вдруг ей захотелось сыграть что-то такое, чтобы удивить сестру.

– А хочешь музыку, которой пока еще нет?

Катя завороженно смотрела и кивнула в предвкушении.

И девочка постаралась не разочаровать сестру. Ее руки уже заскользили по клавишам, и она во все горло запела:

 
Утекай!
В подворотне нас ждет маньяк,
Хочет нас посадить на крючок.
Красавицы уже лишились своих чар.
Машины в парке, и все гангстеры спят.
Остались только мы на растерзание-е,
Парочка простых и молодых ребят!
 

Вот теперь в глазах Кати появилось огромное удивление, как будто она увидела инопланетянина. Конечно, после скромных слов песен Леонтьева «Светофор», звучащих нынче из каждого утюга, слова песни «Утекай» понять непросто.

Марина прекратила петь, положила руки на колени, повернулась и посмотрела на Катю.

– Ты родителям рассказала? – спросила сестра.

– Нет, конечно! Зачем? Они решат, что я больна. Да и не хочу я, чтобы они знали. Пусть я для них останусь маленькой девочкой, обыкновенным ребенком.

– А когда ты назад вернешься?

– Надеюсь, никогда. Думаю, что мне выдался шанс прожить жизнь заново. Я только об этом и просила! И я так счастлива!

Катя подсела на стульчик рядом.

– Это, наверное, очень здорово – получить еще один шанс исправить свою жизнь! Что хочешь сделать в первую очередь?

– Сначала я стану отличницей. Второй шаг – надо что-то придумать, чтобы папа не ушел к другой женщине.

Сестра ахнула и даже прикрыла рукой рот.

– У дяди Вити есть любовница?

– Еще пока нет… Наверное… Я не уверена. Надо проверить. Он ушел, когда мне было четырнадцать. То есть это случится через два года. А еще через два года он заболеет. И вскоре умрет.

Катя удивилась:

– Ты так спокойно об этом говоришь?

– Да. Потому что я это знаю. И могу исправить. И мне от этого так хорошо на душе!

– Могу себе представить! А обо мне расскажешь? Что там со мной стало?

– Ты натворила кучу ошибок, конечно. Но не таких глобальных, как я. У тебя есть дочь Лиза. Твой, как ты ее называешь, «родной комочек». Очень замечательный ребенок. Твоя отдушина.

– А муж у меня есть? Или только Лиза?

– Мужа никогда и не было. Ты родила дочь для себя. Когда тебе было тридцать! Но мужиков было море. Только гады все и предатели. Потом уже твой психолог сказал, что тебе надо менять видение на мужчин. Ты везде и всегда выбираешь один и тот же тип – повесу и бабника.

Катя рассмеялась:

– Так смешно наблюдать за тобой. Сидит передо мной ребенок. И такие умные вещи говорит. Просто не верится!

– Мне и самой не верится! – воскликнула Марина, но потом посмотрела на большие настенные часы и ахнула. – Ладно, мне пора идти. Во-первых, надо грызть гранит науки и показать всем своим одноклассникам, да и учителям заодно, кто такая Марина Власова! А во-вторых, я безумно хочу увидеть бабушку и дедушку. У меня даже ноги трясутся от волнения, что я их увижу живыми и здоровыми. А может, они уже сидят у нас дома и ждут меня, чтобы поздравить.

В гостиную зашла тетя Уля с большой коробкой. Катя вскочила:

– Точно, у тебя же день рождения! Как я забыла? Поздравляю! – и нежно обняла сестру.

Тетя Уля протянула Марине коробку. Конечно, девочка помнила, что находилось в ней. Этот подарок был одним из самых ярких за всю ее жизнь. В этой коробке лежало платье жемчужного цвета. Оно было обшито кружевами внизу и на рукавах. Мама Марины назовет его пошлостью, но девочке нравилось абсолютно все, что делала тетя Уля. Она и в сорок лет оставалась ее поклонницей, ведь все платья Ульяны были женственными и нежными, а образы получались стильные и элегантные.

Марина все же успела шепнуть на ухо Кате про цвет платья и его фасон до того, как открыла коробку.

Сестра хихикнула:

– Как же тебя будет трудно удивить в этой жизни!

* * *

Домой девочка вернулась с двумя подарками: с платьем и пятеркой по математике.

Папа, узнав о пятерке, едва не пританцовывал от счастья. Мама только спросила:

– У кого списала?

– У себя! – не сдержавшись, грубо ответила Марина и убежала в свою комнату.

* * *

У нее всегда были сложные отношения с мамой. Они никогда не были подругами. Марина ничего ей не рассказывала из личной жизни и не делилась женскими проблемами. Когда Марина потеряла самого дорогого человека на свете, мама только и нашла что сказать на такое несчастье:

– Ничего страшного. Будут еще у тебя мужики. Нечего так убиваться.

Она говорила ей это почти каждый день. На протяжении пяти лет. Видимо, она искренне считала, что за короткий срок, отпущенный Марине и Владу, может возникнуть лишь поверхностное увлечение. И ей даже в голову не приходило, что у дочери это было не просто увлечение, а действительно то глубокое и настоящее чувство, которое ждут всю жизнь. Марина все пять лет убивалась, страдала, каждый день плакала. Но мать ни разу ее не поддержала и не нашла нужных слов. Марина знала, что на свете вообще нет таких слов, которые помогли бы избавиться от той безысходности, но все равно ждала от матери, что та хоть попытается.

* * *

Марина собрала портфель на завтра и даже успела прочитать параграф по истории и географии, как в дверь позвонили. Это были ее любимые бабушка и дедушка.

В семье Власовых было много странностей. И у отца, и у матери Марины были живые родители, но с родителями по материнской линии они виделись всего раз-два в год. У них все было хорошо: они были в здравом уме и памяти, в ладу с детьми, но никогда не приезжали к ним на праздники, а к себе приглашали очень редко. Но даже эти редкие встречи не приносили радости: Марине всегда было неуютно и очень хотелось сбежать к папиным родителям.

И мать, и отец Марины были родом из одного городка, который находился всего в двадцати километрах от Москвы. Они оба жили в частном секторе, но поселок рос, росла и Москва, так что через пятнадцать лет родительская деревня превратилась в район Москвы, где начали строиться и продаваться элитные дачи. Место было прекрасным – рядом чистое озеро и хвойный лес.

Семья у матери Марины была большой. Кроме близняшек-девочек, Светланы и Ульяны, бабушка Валя и дедушка Федя имели близняшек-мальчиков и еще одну младшую дочку, Ирочку. Вот на этой Ирочке и сошелся клином их белый свет. А близнецов как будто и не было в их жизни. Правда, и сестры, и братья-близнецы после школы покинули родную деревню и уехали в город, где и обосновались окончательно. Ирочка же осталась с родителями, сразу после школы вышла замуж за одноклассника и родила ему трех дочек. Этих девочек они и считали своими внучками, а Марину, Дашу и Катю не слишком баловали вниманием.

Марине на самом деле не было обидно – у нее были бабушка Шура и дедушка Вася по папиной линии, которые в ней души не чаяли.

А вот Катя очень страдала. У нее, кроме мамы, никого и не было…

* * *

Дверь в комнату открылась, и Марина увидела дедушку Васю.

Конечно же, она не сдержалась, кинулась к нему навстречу и разревелась.

Дедушка испугался:

– Опять обидели мою любимую внучку? – с ужасом в глазах спросил он. – Ну, я им сейчас задам!

Марина повисла на нем и закричала:

– Нет-нет, я просто по тебе ужасно соскучилась!

Дедушка не ожидал такого признания, поэтому только крепче обнял девочку, потом отстранился и попытался заглянуть в глаза, чтобы понять, правду ли она говорит.

Марина только сильней прижалась к дедушке, а в памяти всплыли события прошлого года.

Примерно год назад у нее по математике в году вырисовывалась двойка, и мама в сердцах отходила девочку скакалкой.

Возможно, это был материнский крик отчаяния из-за того, что ее дочь – тупица и бездарь.

Пожалуй, Марине тогда не следовало придавать огласке резкое поведение матери, но обида оказалась сильней здравого смысла, и девочка решила найти защитника в лице дедушки.

Она выскочила из квартиры и поехала к нему за город. У нее тогда и денег на проезд не было, но боль от обиды застила глаза, и она даже не помнила, как добралась. Когда же она приехала к дедушке, она вылила столько слез на его пиджак и так долго жаловалась на маму, что дедушка тоже не выдержал и пошел сначала в милицию за помощью, а потом, оставив Марину с бабушкой, поехал в город и подал жалобу на непутевую мать с просьбой лишить ее родительских прав.

Отец Марины тогда эту ситуацию уладил. И Светлану уговорил не злиться, и отца своего уверил, что это случайность и дочку никто никогда не бил. Виктор действительно ни разу за всю жизнь не ударил Марину, а вот мама постоянно выдавала ей подзатыльники.

Через несколько дней после этого происшествия Виктор забрал Марину домой. Всю дорогу он молчал. Только перед самым подъездом попросил:

– Прости ее, пожалуйста, она не со зла!

Но, как оказалось, прощать надо было не Марине, а Светлане.

Это она на дочку обиделась так, что целое лето не разговаривала.

Впрочем, Марина от этого не страдала – на все три месяца она уехала к бабушке и дедушке.

Уже когда начался учебный год и девочка вернулась домой, они с мамой стали потихоньку общаться.

Поэтому сейчас Марина поняла, что своими хлынувшими эмоциями немного напугала дедушку, и решила быстренько исправить ситуацию:

– Все отлично, дедуля, все просто замечательно, я получила сегодня пять по математике, – стала уверять она его.

– А почему ты плачешь?

– Соскучилась! Скоро окончится эта школа, и я приеду на все лето к тебе. Хорошо?

– Конечно, моя дорогая внучка. – Он с радостью прижал ее к себе и положил в карман двадцать пять рублей.

По тем временам это были огромные деньги, и не только для маленькой девочки. Но он всегда ее баловал.

* * *

В комнату зашла бабушка с пакетом в руках. В пакете был костюм шоколадного цвета: прямая юбочка до колена и кофточка на пуговичках. Бабушка прекрасно шила и вязала.

– Угадай, что я тебе подарю? – спросила она.

Да, подарки они всегда дарили разные.

Вообще они странно жили – вроде и вместе, но врозь.

У дедушки свои деньги, у бабушки свои. Дедушка выдавал жене деньги каждый день по чуть-чуть и говорил:

– Сходи купи селедку и отвари картошку в мундире. И себе купи молока.

Бабушка шла в магазин, покупала на его деньги себе молоко и селедку, на свои – пряники, и на обед у них была картошка с селедкой, а на ужин у бабушки был стакан молока с пряниками.

Раньше баба Шура вела хозяйство: у нее были и куры, и корова, и поросята.

Но лет пять назад она стала сильно сдавать – ноги и руки болели, поэтому хозяйство решили продать. Сколько им надо было? Пенсия хорошая, да и сын помогал, не забывал.

Марина прищурилась и сделала вид, что думает:

– Ты связала мне шапку и рукавички?

– Нет, подсказка – скоро лето.

– Тогда это платье. Или костюм.

– Костюм, угадала. А какого цвета? – Бабушка улыбалась.

– Моего любимого, шоколадного? – Девочка запрыгала от счастья, чтобы обрадовать бабушку.

Баба Шура протянула ей пакет, и девочка убежала в ванную, чтобы примерить обновку.

Надевая костюм, она думала, что если кто-то подсматривает сейчас за ней, а наблюдать, по ее соображениям, мог только Бог, то он бы точно покрутил у виска: сорокалетняя тетка в теле маленькой девочки надевает детские вещи и пребывает в восторге от происходящего. Ну не странно ли это?

«Может быть, и странно, – ответила Марина себе, глядя прямо в зеркало, и даже показала язык, – но я так счастлива! А поэтому мне все равно, что ты обо мне думаешь!»

Она еще раз посмотрела на себя в зеркало. Выглядела она, как коричневая бочка с медом.

Да, фигурой она тоже была обделена.

Марина никогда не занималась спортом. В первом классе у нее была операция на левом ухе, и после этого ее освободили от занятий физкультуры. А вот поесть она любила всегда, поэтому без спорта и ограничения в питании ее фигура очень скоро превратилась в бочку. В маленькую аккуратненькую бочечку. Нет, девочку нельзя было назвать толстой, скорее плотной, упитанной.

Кроме того, почти сразу после того, как погиб Влад, у нее выявили сахарный диабет. Возможно, он появился после стресса, но, возможно, передался генетически по линии отца: у него все в роду были толстяками.

Да и он сам к сорока годам уже имел округлый живот, как и его отец – дедушка Вася.

К здоровью своему Марина относилась безответственно: болезнь не воспринимала всерьез, и, если ей хотелось торта, а хотелось ей его всегда, она покупала и ела, запивая сладость таблетками для понижения сахара в крови. Этим она совсем посадила поджелудочную, но так как быть здоровой, да и вообще жить ей не очень хотелось, то она и не беспокоилась ни о себе, ни о своем здоровье.

Сейчас же Марина подмигнула своему изображению:

«Ничего, скоро тебя будет в два раза меньше, вот увидишь!» – и вышла к родственникам.

Родня встретила ее аплодисментами, и они направились в гостиную ужинать.

Марина сидела возле папы и дедушки и постоянно обнимала то одного, то второго.

Уснула она безумно счастливой. Закрывая глаза, она молила Бога только об одном – оставить ее в этом, 1986 году и не возвращать в 2014-й.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – как молитву повторила она и заснула младенческим сном.