Текст книги "Ангел по контракту"

ГЛАВА 6
ТРИМАЛЬХИАР ИЗНУТРИ И СНАРУЖИ

Санди не хотелось уходить отсюда, от подножия разрушенного Замка, откуда открывался лучший вид на город, которым он никак не мог налюбоваться, но гномам явно не терпелось спуститься в деловые кварталы города, осмотреть порт, склады, рынок. Они разбили здесь временный лагерь, сложили в нем провизию и инструменты и оставили все это под присмотром возбужденного Марги. Домовой с огромным желанием отправился бы с ними, но порода эта так устроена, что не может сколько-нибудь продолжительное время существовать вдали от места своей прописки. Но он жаждал быть полезным и с гордостью принял на себя символические обязанности по охране поклажи.

От Замка отходили три луча больших дорог, три широких пространственных коридора, в былые дни застроенных по нитке. Их очертания, несмотря на разруху – сюда пришелся главный удар – прослеживались вполне определенно. Одна вела в порт, другая – к холмам (по ней они пришли), третья – к стоящему на втором ярусе зданию Ратуши. В этот солнечный день Тримальхиар искрился, как сахарный, и вообще Санди отметил, что здесь царит дух второй половины мая.

Четверка гномов и человек пустились по направлению к порту, примечая по пути все, что могло иметь хоть какое-то значение. Судя по всему, именно здесь прокатился ролштайн Бертрана: те дома, что еще в силах были стоять, взирали на свет проваленными внутрь фасадами, из-под обломков кое-где торчала в щепки измочаленная обожженная мебель, на слабом ветерке колыхались какие-то истлевшие тряпки. Санди подумалось, что, вероятно, под обломками погибло много людей, и их останки все еще лежат в разрушенных домах. Эта мысль встряхнула его, прозвучав в этот веселый день диссонирующей нотой скорби, и он расстроился, но вскоре клайгелевская рассудочная сторона его натуры отодвинула чувствительную харбенксовскую на второй план, и он целиком отдался исследованию своего наследства.

Тримальхиар, несомненно, принадлежал к числу городов, втиснутых в рамки строгого плана, и располагался на четырех – частью естественных, частью насыпанных – террасах. Переходя с одной на другую, Санди и гномы спускались все ниже. Когда-то террасы были соединены между собой множеством лесенок, связывавших уровни города воедино; где-то они были шириною в несколько ярдов, где-то не превышали и двух футов, но все были надежно обнесены перильцами, обломки которых сейчас трагически обвеховывали их осыпающиеся ступеньки. Главная же лестница, являющаяся, собственно, частью проспекта, была такой ширины, что двадцать человек могли бы пройти по ней плечом к плечу, и никому из них не было бы тесно.

Прямой путь от Замка в порт занял не менее часа, но вот, наконец, они спустились на первый ярус. В гневе Бертран, очевидно, был все-таки расчетлив. Первый удар он постарался нанести так, чтобы надолго подорвать благосостояние Тримальхиара. Крыши пакгаузов провалились, сами они, разумеется, были разграблены, причал обрушился, его облицовка была стерта в щебень, и казалось, что во всем порту не осталось ни одного целого сооружения. Снова на свет божий появилась книжечка Иштвана. Санди смотрел на все это, и в его мозг вползала мысль о том, что на восстановление Тримальхиара в той красе, что была ему присуща, потребуются не годы, а десятки лет. Это будет его последнее Приключение.

– Ничего, сэр, – вполголоса сказал ему Рууд. – Это выглядит страшно, но на самом деле все поправимо. Одно могу обещать: в одиночку вы здесь не останетесь. Я берусь за это.

– И мы, – подтвердили Рольф и Ренти.

Лицо Иштвана выразило приличествующее положению финансового эксперта сомнение.

– Авантюристы! – фыркнул он, но прозвучало это дружелюбно, так, словно он и себя зачислил в этот разряд. – Вы сперва план составьте.

Это был разумный совет, и компания отправилась в путь, огибая первый ярус вдоль излучины Дайре. Здесь по самому берегу сплошной стеной стояли пакгаузы, которые в случае обычной войны можно было бы использовать в качестве оборонительных сооружений. Сейчас там и сям в них зияли черные дыры провалов. На первом ярусе практически не было жилых домов, только порт, склады и просторная рыночная площадь, устроенная с таким расчетом, чтобы купцам не приходилось таскать свои товары вверх и вниз по лестницам. Это было то, с чего необходимо начинать, и теперь вместо цифр листки книжечки Иштвана покрывались рисунками, чертежами и планами.

Второй и третий ярус оказались похожими. Там умещались жилые и ремесленные кварталы, сложенные, словно из кубиков, из небольших одно-двухэтажных коттеджей того же сахарного искрящегося цвета, но украшенных на вкус прежних жильцов цветной черепицей и мозаикой из голубой глазури. Можно было остановиться на многие часы, следуя прихотливой фантазии авторов рисунков на фасадах этих, на первый взгляд, рядовых домиков, возле каждого из которых был разбит небольшой, совершенно одичавший теперь садик.

– Сколько народу жило здесь? – спросил Санди, почти не ожидая ответа, но тот последовал незамедлительно:

– В период расцвета Тримальхиар насчитывал до ста тысяч жителей без учета приезжего торгового люда, матросов и туристов.

Это было куда как немало. По численности населения его Белый город мог, оказывается, поспорить и с Койрой.

То тут, то там им попадались изрядно пострадавшие общественные здания: изувеченный амфитеатр, Ратуша с круглым, надвое расколотым куполом, астрономическая обсерватория с бесчисленным количеством ступеней, ведущих когда-то на смотровую площадку, а теперь – в никуда. И еще какое-то странное, почти нетронутое сооружение в виде минарета, увенчанного луковицей, чья витая форма подчеркивалась закручивающимися по спирали лентами из лепных роз, а уходящие вверх отвесные стены, прорезанные узкими стрельчатыми окнами, были испещрены не то резьбой в виде арабских письмен, не то просто узором, напоминавшим густо набросанные мелкие черничные листочки. Дверей у башни не было. Как Санди ни старался, он не смог представить себе назначение этого здания.

– Это жар-птичник, – буднично объяснил Иштван. – Еще одна доходная статья Тримальхиара. Жар-птица, видите ли, сэр, считается индикатором счастливости места. В Тримальхиаре они не только жили, но и размножались, что позволяло экспортировать их ко дворам царей и князей Волшебной Страны. Это на самом деле очень престижно – иметь у себя в клетке настоящую жар-птицу.

– Их лишают свободы? – Санди нахмурился.

– Сказать по правде, – доверительно шепнул ему Ренти, – это довольно-таки безмозглые твари, к тому же еще и с отвратительным голосом. Но сказочно красивые, и вот, поди ж ты, обладающие каким-то чутьем на счастливые места.

– А сейчас их здесь нет?

– Очевидно, разлетелись. Но они вернутся. Тримальхиар – хорошее место.

На втором и третьем ярусах, в стороне, ближайшей к холмам, было обособленное поселение гномской общины. Домики стояли здесь более тесно: гномы не признавали возни с огородами, зато жилища их, помимо двух наземных этажей, уходили вглубь на несколько ярдов, и квартал этот представлял собою нечто, похожее в лучшие времена на настоящий гудящий улей: гномы, работая, создавали изрядный шум. Несколько минут гномы постояли здесь в трагическом скорбном молчании, поминая сгинувших родичей, потом встряхнулись и двинулись дальше, обходя квартал по одной из его кольцевых улочек.

Солнце клонилось к западу, когда они вновь выбрались к Замку на почти целиком занимаемый им четвертый ярус. Когда-то по краю яруса шла мощная крепостная стена, теперь же из куч щебня едва-едва кое-где торчал уголок белокаменной плиты. Тут же колоссальным упавшим деревом лежал рухнувший с высоты шпиль. Сюда пришелся главный удар, что было нетрудно понять, учитывая, что Артур Клайгель ждал врага, стоя на крепостной стене.

– Нам вряд ли стоит ночевать здесь, под открытым небом. Я думаю, принц, нам следует отыскать себе жилье соответственно нашему образу жизни. Раз уж мы решили остаться здесь надолго, нам надо приметить себе постоянное местечко.

Санди догадался, что во время прогулки по своему кварталу гномы не преминули выбрать себе подходящие домики. Ему стало грустно.

– Вот мой родной дом, – он кивнул на кучу мусора, сплошь скрывавшую первые три этажа Замка. Марги, полусонный, подпирая голову слабой ручкой, сочувственно смотрел на него.

– И до Замка руки мои дойдут нескоро. Слишком много более неотложных дел.

Иштван покачал головой.

– Вам нужен дом, принц, куда вы смогли бы привести свою семью, не требующий особого ремонта, чтобы не отпугнуть и не сделать несчастной вашу супругу. Я уверен, что на втором ярусе непременно отыщется что-то подходящее.

– А я? – пискнул обиженный Марги, считавший, что принц непременно должен поселиться в Замке и быть у него под постоянным присмотром.

– Гномы дело говорят, Марги, – обернулся к нему Санди. – Сперва порт, русло, склады. Затем город. И уж в последнюю очередь – представительские функции. А ты, – он поспешил отвлечь Марги от расстройств, – должен помочь мне вот в чем. Ты лучше всех знаешь, в каком состоянии библиотека Замка. Проверь, нельзя ли туда забраться и есть ли там что-нибудь по архитектуре города. Мне пригодится любая информация.

Марги был польщен, во всей полноте осознав ответственность задания, и тут же исчез в развалинах. Гномы оставили тяжелую часть поклажи на месте, забрав только провизию и одеяла, и двинулись вниз, ко второму ярусу.

В одном из кварталов, почти вплотную прилегавших к гномскому, отыскался подходящий домик почти тех же размеров, что коттедж Оксенфордов в Бычьем Броде. Сумерки окрасили его стены легкой голубизной, под крышей из красной черепицы виднелись следы ласточкиных гнезд. Стекол в окнах, разумеется, не было, не хватало нескольких черепиц, опасно истлели деревянные лесенки и буйно разросся прилегавший к домику сад, в глубине которого просматривалась круглая чаша небольшого бассейна. В саду лежали густые темные тени, и Санди заметил, что гномы косятся в ту сторону неодобрительно. Он вспомнил, что их порода очень настороженно относится к всякого рода растительности и чуть ли не напрямую враждует с Лесным Царем. Он взял себе это на заметку и вошел в дом.

Там было просторно и пусто. Очевидно, хозяева не погибли здесь под обломками и не были убиты злобной бертрановой нечистью, а успели бежать, прихватив свой домашний скарб. Это его порадовало: во всяком случае, от назойливого внимания недружелюбных призраков прежних хозяев он был избавлен. В Бычьем Броде подобные соображения его ничуть бы не взволновали, но здесь, в Волшебной Стране, имело место все, где и когда-либо созданное воображением, так что призраки вполне могли появиться. Прежние хозяева, если им повезло добраться до безопасных мест, скорее всего осели где-нибудь в одном из ближайших городов, и уже вторым поколением живут там, занимаясь своим делом и не помышляя о Тримальхиаре.

Он обошел дом. Внизу холл, гостиная и просторная кухня, наверху – три комнатки произвольного назначения. Несколько чуланчиков и уютный подвал. И настоящая ванная – в Тримальхиаре был водопровод, секретами которого он решил заняться наутро.

Гномы ждали его на улице. Он вышел на крыльцо и сказал, что домик вполне его устраивает. Они кивнули, явно обрадованные, и, сообщив, что зайдут утром, отправились в свой квартал. Санди проводил их взглядом и вернулся в дом.

Становилось темно. Он вызвал несколько шариков света, развесил их так, чтобы не видно было потеков и дыр на обоях, нарвал в саду несколько охапок травы, благо там она росла в избытке, свалил ее в уголке гостиной, накрыл сверху одеялами и остался вполне доволен своим пристанищем на сегодняшнюю ночь. Он изрядно устал за день и теперь, растянувшись на мягком сене и слегка перекусив всухомятку, строил планы на завтрашний день. Разумеется, от темна до темна он будет трудиться на строительстве и ремонте города, но, если прикинуть, он вполне способен еще часика два прихватить у ночи, чтобы понемногу приводить в порядок этот дом. Ей-богу, он ничем не хуже того, в Бычьем Броде, и у Сэсс не должно бы быть причин для недовольства.

В эту ночь ему снились добрые сны.

Наутро он едва успел умыться и позавтракать, как перед его крыльцом появились веселые гномы. Экскурсия кончилась, и начиналась работа.

Они вновь поднялись на четвертый ярус, к Замку, и им пришлось изрядно покричать, чтобы разбудить Марги. Сейчас внимание строителей привлек гигантский акведук, тянувшийся со стороны чуть видимых в ясном утреннем небе остроконечных заснеженных гор. Чистейшая талая вода обильным потоком, настоящей горной рекой неслась по его ложу и водопадом низвергалась в пролом там, где прокатился ролштайн. Таким образом, в водоводы, отходящие от акведука, вода не поступала.

Марги с грустью сообщил, что библиотека завалена, расчищены только входы в подвалы, да и то в том месте, откуда Бертран вывез ценное оборудование.

– Будем раскапывать, – сообщил Иштван то ли в упоении разбуженного романтизма, то ли подвергнутый ночью яростной психологической обработке со стороны младших коллег. – Но попозже. Я бы хотел выяснить, в каком состоянии катакомбы Тримальхиара.

– Почему это в первую очередь? – поинтересовался Санди.

– Через катакомбы проходит канализационная сеть города, – пояснил гном. – Это его здоровье. И там еще есть кое-что… что лично я назвал бы главной ценностью Тримальхиара, которую нельзя вывезти.

Санди был заинтригован, младшие гномы – не меньше, и после недолгих поисков на заднем дворе Замка обнаружилась решетчатая плита, прикрывающая вход в шахту. Усилиями четверых гномов и волшебника, использовавшего свои способности, плита была поднята, и от их ног вниз зазмеилась винтовая лестница, верхние ступени которой были изрядно замусорены, но чем ниже спускались путники, тем темнее и чище становилась дорога. Санди засветил волшебные шарики, поместив их на концы гномьих посохов, и те время от времени поднимали их вверх, освещая не только ступени, но и пространство над головами.

Лестница шла вниз по центральному вертикальному каналу, и на уровне третьего яруса от нее в противоположные стороны отошли два горизонтальных коридора. Это чем-то напомнило Санди его Путь Могущества. Путники переглянулись и свернули в один из них.

Тримальхиар стоял на пещерах. Вкрапленные в гранит известняковые пласты были вымыты подземными водами, образовав сложную пространственную ячеистую структуру, которой искусные руки мастеров придали ту же радиально-кольцевую форму, что была характерна для наземной части города. Стены коридоров были сглажены, полы выровнены, своды закруглены. По центру коридора была выдолблена пересохшая теперь канава для стока нечистот – ничто не было чуждо Белому городу, по краю ее пролегал довольно широкий тротуар. Все было светлого, почти больничного цвета, стены покрывал род штукатурки все из той же белой субстанции, напоминавшей окаменевшую пену.

– Как это называется? – поинтересовался Санди, постучав в стену.

– Пенолит, – лаконично ответил Рууд.

– А из чего делается?

– Известняковая крошка, вода и волшебство.

Разруха наземной части никак не отразилась на состоянии канализации. Здесь было чисто и тихо. Исследователи вернулись к лестнице и спустились на второй, а затем и на первый ярус. Здесь, во избежание просачивания грунтовых вод, поскольку уровень подземелий был уже ниже уровня реки, пенолитовая облицовка была более плотной.

– Колдовство покрепче, – сообщил Рууд в ответ на вопросительный взгляд Санди. Ему очень нравился внимательный принц.

Еще ниже, под первым ярусом, располагались просторные пещеры, отведенные под отстойники. Здесь тоже все пересохло, и за годы выветрился даже специфический для подобных мест запах. Очищенная комбинацией химических и волшебных средств вода сливалась в реку через перекрытые частыми решетками каналы, «чтобы всякая злобная нечисть не могла проникнуть в нутро города», а нечистоты – тоже по трубам – направлялись в качестве удобрений на поля, окружающие город и находящиеся главным образом за рекой.

Санди уже пару часов назад впервые ощутил странное чувство, давшее о себе знать спустя несколько минут после начала их спуска – какое-то дразнящее покалывание во всем теле и необыкновенную легкость в ногах. В кончиках пальцев копилась Сила. Увлеченный устройством подземных коммуникаций, он старался не обращать внимания на эти странности, но заметил, что гномы с некоторым любопытством поглядывают на него.

– Что происходит? – спросил он.

– Энергия, сэр. Подземные источники. Гордость Тримальхиара. Здесь можно много взять.

Вот оно что! Вот почему Тримальхиар считался счастливым местом. Волшебные существа сами не вырабатывают энергию, они могут только брать. Здесь для них раздолье. А гномы-то, оказывается, куда как заинтересованы в здешних видах на жительство, ведь энергия города будет питать их мастеров.

Он сосредоточился, отключив первые шесть чувств, и уловил направление излучения, идущего, казалось, из толщи камня. Приложив ладони к пенолитовой стене, он наощупь двинулся вдоль нее, пока ощущение потока силы не стало вполне отчетливым, пульсирующим, кажется, под самыми его пальцами.

– Тут, – почти не размыкая губ, шепнул он.

Рольф и Рууд молча взялись за кирки. Несколько минут по гулким кольцевым тоннелям металось перепуганное эхо, потом стена подалась, посыпались крупные обломки, и мастера, отступив, явили взорам коллег неровную брешь в стене замурованной пещеры.

По одному они пролезли туда, и ощущение Силы, охватившее Санди, было похоже на погружение в блаженно горячую ванну. Здесь было больше, чем в нем самом.

Он осветил пещеру и позволил спутникам осмотреться. Все здесь было покрыто слоем окаменевшего пенолита: не затертым старательно, до ровной поверхности, а налипшем кусками, потеками, сталактитами. Из отверстия в стене сочился тоненький ручеек, он заполнял резервуар устройства, стоявшего в центре пещеры и занимавшего почти всю полезную площадь, и, переливаясь наружу, исчезал в зарешеченном сливном люке.

Рууд пошел вокруг устройства с выражением кота, гуляющего около кувшина со сметаной.

– Пенолит, – прошептал он. – Мечта строителя. Братья, набейте-ка щебня!

В несколько секунд изрядная гора пенолитовой пыли, щебня и мусора оказалась загруженной в резервуар, вытеснив оттуда небольшой водопад. Гномы сосредоточенно сбивали окаменелости с металлических частей машины и смазывали их.

– Теперь дело за вами, сэр, – сказал Рууд. – Крутите, – и кивнул на торчащую из корпуса рукоятку.

Рука Санди потянулась было к механизму, но тут он заметил, что усы гномов шевельнулись улыбками: если бы речь шла о мускульном усилии, они превосходно обошлись бы без него. Он взял Силу источника, вытянул из нее нить и захлестнул петлей на рукоятке. Та дрогнула. Пристывший пенолит пошел трещинами, затем стал отлетать, подчиняясь вибрации корпуса, в резервуаре пришли в движение тяжелые жернова, размалывавшие загруженные в него обломки в мелкую пыль, тут же обильно пропитываемую водой. Прошла всего пара минут, и в резервуаре уже была кашица белого цвета, по спирали закручиваемая взбивалками. Она начинала пениться.

– Нужно ли мое присутствие постоянно, – спросил Санди, – или достаточно энергии источника?

– Управиться с энергией может только Могущественный, – ответил Иштван. – Но цвет… Сама по себе энергия бесцветна. Если бы этим занимался Бертран, у него пенолит вышел бы черным. Это зримое воплощение вашего цвета, сэр. Белый город белым можете сделать только вы. Правда, достаточно лишь запустить взбивалки, а дальнейшее предоставить нам. Рууд, мне кажется, смесь уже готова.

Рууд снял с плеч скатку и разобрал ее на полу. Это оказался набор эластичных полотнищ из неизвестного Санди материала. С помощью гибкого каркаса Рууд натянул их в форме узкого полого параллелепипеда и открыл кран, устроенный в нижней части резервуара. Жидкий пенолит потек в форму и очень быстро ее наполнил. Рууд проворно завернул кран.

– Десять минут надо подождать.

Они облокотились на стены и принялись ждать, пожирая глазами пенолит, застывающий в форме.

– С помощью такой переносной формы, – объяснил Рууд, – я берусь изготовить блок любой конфигурации. Видите, она наращивается и вытягивается в любом направлении. Готово!

Он кинулся к форме, как сова на кролика, в момент ободрал полотнища, обнажив сверкающие белые грани. Гномы улыбнулись в сторону Санди: экзамен на белизну был сдан.

– Твоя очередь, брат Ренти!

Ренти опустился перед плитой на одно колено, пробежал по ее поверхности чуткими пальцами, расстегнул свой пояс и положил перед собой. Шарики света приблизились и зависли у него над головой, освещая его работу. К поясу с внутренней стороны оказался прикреплен целый набор стамесок, резцов, шпателей и стеков. Поверхность плиты была еще чуточку сырой.

Только что Санди наблюдал, как работает гном-каменщик. Теперь ему предстояло увидеть работу резчика. Пальцы Ренти, быстрые и неуловимые, как язык жабы, мелькали по поверхности, изредка отбрасывая один инструмент, падавший на пояс точно на свое место, и хватая другой. Они могли следить лишь за стремительным появлением на плите рисунка – без эскиза, без поправок, с одного вдохновения.

– Мы не вырабатываем энергию, – сказал Иштван на ухо Санди, – но мы, взяв ее из источника, возвращаем ее в нашем труде, придавая ей зримые формы. Может быть, поэтому вещи, сделанные гномами, считаются чуточку волшебными. Тем более волшебными, чем больше отдал им мастер.

На плите возник кусочек озера, заросшего клонящимся под ветром камышом. Над ним с воды снималась стая лебедей, а под картиной стояла надпись, выполненная угловатыми гномскими рунами: «Отсюда был возрожден Тримальхиар» и подписи: Александр Клайгель, мастера Иштван, Рольф, Рууд, Ренти.

– Можно было работать и медленнее, – смущенно признался Ренти, вытирая со лба пот, – но мне хотелось показать вам, сэр, как это может быть. Теперь вы верите в свои и наши силы?

– Да, – сказал Санди. – Теперь верю. Есть ли еще пещеры?

– Есть, – ответил Иштван. – Но они не обозначены ни на одной из карт. Это стратегические секретные сведения, и искать их вам придется одному.

– Я понял так, что пенолит может изготавливаться не только из исходной известняковой пыли, но и из щебня, крошева и пыли.

– Да, вторсырье идет не хуже. Бертран, прах его забери, позаботился о строительном материале.

Санди погрустнел. Тот человек убил его родителей и лишил его права расти в Волшебной Стране. Он был Черным, а стало быть, его магия не имела запретов. Он сотворил волшебство в гневе. Но мстить ему не хотелось. Он видел этого человека, говорил с ним и не мог назвать его своим врагом. Может быть, потому, что и на его совести лежала смерть, а может, это просто было особенностью белизны. Бертран был прощен.