Текст книги "Опасные удовольствия"

Громкое веселье продолжалась до утра. Участники бала подзаправлялись топливом, которое щедро заполняло длинные столы вдоль стен: кроме перепелов и трепангов Зося порадовала гостей и другими изысканными блюдами. Были индейка в лимонном соусе с эстрагоном и баранина по-провансальски, грибные рулетики с паприкой и шпинатом и крабовые волованы, восемь сортов пикантно плесневелого сыра – только что из Парижа, шарлотка из цыплячьих грудок с цуккини и морковью, японские деликатесы из свежей рыбы, кофе и шоколадные конфеты, ванильный торт и брусничный шербет в вафельных корзинках. И конечно, штормовое море разнообразной выпивки.

Зося четыре раза уходила менять наряды. В очередной раз появившись у фонтана в новом платье, опять же со страусиными перьями (у девочки положительно было какое-то болезненное влечение к перьям), она с волнением обнаружила исчезновение Егора.

– А он повез Губкину домой, – подтвердила страшное подозрение Зоси ее нежная подруга Настя. – Какой идиот говорил, что Егорушка не любит женщин? Если бы я знала, что он такой мягкотелый, давно бы сама его склеила…

Егор и Ксения прощались у подъезда. Такси ожидало, пока автомобильный Ромео договорится о новой встрече со своей Джульеттой.

– Завтра познакомлю тебя с моей красавицей, – горячо и крепко обнимал Егор единомышленницу, влюбленную так же, как и он, в автомобили. – Она набирает сто с места за десять секунд! Триста восемьдесят лошадиных сил! Двенадцать цилиндров! Ты понимаешь?

– О! – восклицала Ксения. – Двенадцать цилиндров!

Четыре бокала мартини в анамнезе и близость полуобнаженной девушки делали свое дело: Стручков чувствовал себя бесконечно влюбленным. С восторгом он думал, что девочки – это совсем не так противно. Обнимая Ксению, он даже ощущал почти такое же небесное наслаждение, словно мчался по ночной трассе на новом «БМВ», выжимая из машины предельно возможную скорость. На уровне подсознания будущая супруга рисовалась Егору этаким урбанистическим мутантом – автомобильной кентаврессой с бездонными голубыми глазами, цилиндром внутреннего сгорания вместо сердца и воздушным фильтром в роли легких, с роскошной грудью и ногами Синди Кроуфорд, которые росли из рельефно очерченного полированного бампера. И каждый год супруга рожала Егору крошечных автомобильчиков – розовых, беспомощных, отчаянно клаксонящих. Со временем они трансформировались в шикарные «мерседесы», «кадиллаки» и «форды».

– Решено, Ксения, встретимся! Где ты скрывалась раньше? Почему я тебя не замечал? Ты удивительная девчонка! Такая же удивительная, как автоматическая коробка передач у «лексуса»! Давай я провожу тебя до квартиры! У вас не работает освещение? Вдруг кто-то поджидает тебя в подъезде?

– Нет, милый, злоумышленники уже спят. Я сама дойду. Езжай.

Ксения дождалась, пока любимый Егор сядет в такси, помахала ему рукой и, радостная, счастливая, окрыленная, помчалась по ступенькам вверх.

Внезапная влюбленность Егора на семьдесят процентов подпитывалась мартини. Но Ксения не пила мартини и не прикоснулась даже к шампанскому, она была влюблена по-настоящему. Ксения летела над ступеньками: мечтая о новом дне, когда она займет место на переднем сиденье «БМВ» рядом с неподражаемым, грандиозным, сногсшибательным Стручковым.

Между четвертым и пятым этажами ее мечтательный полет был грубо прерван жадными мужскими руками, которые крепко обхватили ее и в одно мгновение проникли под легкий плащ.

– Сладкая моя, – пьяно захрипел ей в ухо чей-то низкий голос. Щетина воинственного незнакомца обдирала нежную щечку. – Повезло твоему хахалю. И мне кусочек перепадет…

Ксения пронзительно завопила, извернулась, оттолкнула от себя темное жаждущее тело и ринулась наверх, к заветной двери. Что-то сковывало ее, она резко дернулась, плащ натянулся, материя с треском лопнула – плевать на плащ! только бы вырваться! – и через секунду девушка впрыгнула в квартиру. Ее впустил удивленный и явно испуганный Володя, сын домохозяйки. Сама владелица квартиры сегодня отсутствовала.

– Это ты кричала? – спросил Володя. Воспользовавшись удачным моментом, он уже обнимал дрожащую Ксению влажными руками. – Я как раз мчался спасать тебя, но не успел: запутался в одежде. Я ведь спал.

Девушка аккуратно высвободилась. Несмотря на сильный испуг, она не могла не удивиться фокусам судьбы: за какие-то пять минут ей довелось побывать в объятиях трех мужчин – милого Егора, коварного типа в подъезде, трусливого Володи.

– О, Ксенечка, у тебя платье порвалось! – вдруг воскликнул хозяйский отпрыск.

– Платье? – холодея, произнесла Ксюша, оборачиваясь к зеркалу. – Нет, плащ!

– Да платье же! – Владимир стянул с нее невредимый плащ, и Ксения с ужасом увидела изорванный подол.

– О нет! – застонала девушка. – О-о-о…

Глава 15

– Все шуршит?

– Угу.

– Нашел уже какой-нибудь компромат?

– Он мне почему-то не рассказывает.

– Отнеси ему кофе.

– Хорошо, Виталий Андреевич.

Лиза встала из-за стола, за которым сидела со скучающим видом, подперев щеку рукой, и включила аппарат «Эспрессо».

Виталий Андреевич, начальник отдела кредитования, вновь беспомощно взглянул на дверь кабинета.

– А вы будете кофе? – спросила Лиза.

– Нет, спасибо. Лиза, давай с тобой договоримся…

– Да, Виталий Андреевич?

– Если какие-то новости, если этот сыщик что-то криминальное обнаружит в бумагах Глеба Николаевича, ты сразу скажи мне.

– А как же я узнаю? – удивилась Лиза.

– Милая! – строго посмотрел на секретаршу Виталий Андреевич. – Ну как же! У тебя ведь есть глаза и уши! Так пользуйся ими!

– Подслушивать, что ли? – конкретизировала Лиза.

– Зачем так грубо? Наблюдать, вникать, анализировать. И держать меня в курсе дела.

– Ладно, – кивнула Лиза. Она была очень покладистой девочкой. – Буду вас держать. В курсе. Если что-то криминальное – сразу бегом к вам в отдел. Сеять панику. Хорошо, Виталий Андреевич, я все поняла.

– Умница. А я услуг не забываю.

– Я знаю, Виталий Андреевич. Вы добрый и щедрый. Действительно, он там роется в документах Глеба Николаевича, а мы не знаем, что нас ждет завтра. Словно между Сицилией и Хрибдой.

– Что? – не понял начальник отдела.

– Э… Не правильно я сказала, пардон. Между Сциллой и Харибдой, вот.

Виталий Андреевич задумчиво окинул девушку взглядом, хотел, кажется, что-то спросить, но передумал, расстроенно махнул рукой и вышел из приемной, а Лиза с миниатюрной дымящейся кружечкой направилась к Андрею Пряжникову.

– Кофе! – радостно провозгласила она.

Андрей поднял голову от бумаг и улыбнулся:

– Скажи, Елизавета, вас никогда не навещала налоговая полиция?

– Навещала! – еще более радостно ответила Лиза, довольная, что хоть чем-то может быть полезной обаятельному сыщику.

– И что?

– Что?

– Результаты какие?

– Не знаю. Приходил молодой мужчина, очень привлекательный, ну конечно не такой красивый, как вы, представился капитаном налоговой полиции, и они с Глебом Николаевичем что-то обсуждали. Это было недавно. Сказать когда? У меня все записано.

– Скажи.

Лиза умчалась в приемную, хрустнула настольным календарем и снова появилась в кабинете.

– Двадцать пятого сентября.

– А как его звали?

– Кого? – удивилась Лиза.

– Боже, Лиза! Капитана налоговой полиции?

– А, его… Костя, – ответила Лиза и почему-то покраснела.

– Фамилия?

– Кости? Ой, не помню. Сейчас, у меня записано! Елизавету сдуло ветром. Через мгновение она уже лежала грудью на резном дубовом столе Батурского, и они вместе с Андреем пытались расшифровать Лизины каракули на вырванном календарном листочке. Под крупным типографским шрифтом – 25 сентября – было изображено что-то вроде перепутанной бельевой веревки. Лиза утверждала, что левый сегмент абстрактного наброска таит слово «Константин», дальше она явственно могла прочесть «кап. налог, полиции» и «14.45». Подслеповатый, должно быть, Пряжников не видел ничего.

– Вот, сми… сми…

– Средства массовой информации? – подсказал Андрей.

– Да нет же! Смирнов! Фу, как просто! Смирнов Константин! – обрадовалась Лиза. – А вот еще… ау… ау…

– Аутодафе?

– Чего? Кто это? – изумилась Лиза.

– Аутотренинг?

– Да нет!

– Аутизм?

– ???

– Аукцион?

– Да что вы меня путаете! – закричала Лиза. – Аудиенция! Аудиенция у Глеба Николаевича в 14.45!

Надпись была благополучно расшифрована, фамилия капитана выяснена, и Пряжников тут же утратил к девушке всякий интерес. Он вновь погрузился в чтение документов, изъятых из личного сейфа Батурского. Лиза еще немного постояла около дубового стола, потом глубоко вздохнула и направилась прочь. Сейчас она думала о том, нужно ли сообщать о разговоре Виталию Андреевичу.

Андрей потянулся к телефону. В налоговой полиции работал его однокурсник.

Оказалось, что Константин Смирнов действительно занимался археологическими раскопками на территории «Гаранта», выискивая криминал в действиях руководства банка, но вроде бы ничего пока не нашел. А последнюю неделю Костя в больнице – попал в автомобильную аварию…

Когда сыщик выходил из здания банка, он наткнулся на Макса Колотова, который, очевидно, совершенно случайно прогуливался в этом районе города.

– Эндрю, мальчик мой! – обрадованно и удивленно воскликнул Макс, так, словно появление сыщика из стеклянных дверей банка было для него загадочным и непонятным фактом. – Что ты здесь делаешь?!

– А мне совсем нечего здесь делать? – ехидным тоном спросил Андрей. – Это ты здесь что вынюхиваешь?

– Я просто искал место, где бы вкусно пообедать. Но раз мы таким чудесным образом встретились, то приглашаю тебя разделить со мною трапезу. Какой сегодня чудесный денек, а, Эндрю? Ты не в духе? Смотри, солнце припекает, бабье лето! Листики желтые, небо синее…

– Мне надо в больницу, – перебил разговорчивого журналиста Андрей.

– В больницу? Ты болен? – заволновался Максим. – Приступ подагры? Аппендицит? Внематочная беременность?

– Да отстань ты. Надо проведать одного парня.

Но Макс не услышал ответа друга. Он увидел нечто. Это нечто состояло из длинных ног, легкой накидки, отороченной соболиным мехом, и водопада рыжих волос. Ноги, накидка и волосы – все первоклассное – как раз входили в дорогой ресторан «Энрике» напротив банка.

– Андрюша, сколько у тебя с собой денег? – тихо спросил Макс.

Сыщик проследил напряженный взгляд друга и возмутился:

– У меня с собой есть деньги, но если ты надеешься, что мы сейчас помчимся в ресторан вслед за этой длинной куклой и выложим миллион за две порции телятины, то ты…

– Как хороша! – перебил Макс. – Эндрю, малыш, мы обязательно должны посетить «Энрике». Это великолепный ресторан, если ты мне сейчас откажешь, ты останешься без друга.

– Черт!

Когда любезный официант усадил их за столик – хмурого детектива и оживленного Макса, преследуемая журналистом леди оказалась через один столик напротив. Она изучала меню, свободно откинувшись в кресле. Ресторан был пуст.

– Нам бы следовало быть во фраках, – пробурчал Андрей, оглядываясь. – Солидное заведение.

– Не комплексуй, – успокоил друга Максим. – Ты посмотри, что за глаза! Аквамарины! Синие, и тут же зеленые, и снова синие! И сверкают ярче, чем бриллианты в ее ушах. Что за райская птичка! Ах, почему скатерти такие длинные? Ведь там, под столом, ее обалденные ножки! Как бы мне привлечь ее внимание?

– Сейчас я закажу сардины с лимоном, и ты тут же надень тарелку себе на голову, – дружелюбно посоветовал сыщик. – Что будешь есть?

Макс отмахнулся. Он поедал глазами рыжеволосую незнакомку и, видимо, был вполне удовлетворен такой эфемерной пищей.

– Тогда будешь довольствоваться тем, что подскажет мой непритязательный вкус, – нудно пробубнил Андрей, подозвал официанта и сделал, заказ.

Леди с аквамариновыми глазами и рубиново-красным ртом уже несколько раз выглянула из-за своего меню и мило, сдержанно улыбнулась извертевшемуся Максу.

– Знаете, – вдруг громко обратилась она к нему, – я впервые в «Энрике», а вы, кажется, завсегдатаи. Не могли бы вы рекомендовать мне что-нибудь легкое, необременительное для желудка, но убийственно дорогое?

Максим не позволил Андрею просветить незнакомку, как сильно она ошибается в вопросе их приверженности данному ресторану, и через пару минут ослепительная леди уже сидела за их столиком, весело смеялась, а официант сервировал обед на троих.

Роли, как всегда, распределились очень несправедливо по отношению к Максу: он обхаживал добычу («Дирли-Ду», – представилась девушка, скромно погасив всплески расплавленного аквамарина густыми длинными ресницами), сыпал остротами, подливал Дирли-Ду ледяного шампанского, но взор прелестной райской птички неизменно и непроизвольно ускользал в сторону молчаливого, красивого, раздраженного детектива. Он что-то обдумывал, а болтовня Макса и незнакомки ему мешала.

– А чем занимаетесь вы, Андрей? – спросила Дирли-Ду.

– В данный момент мой друг расследует дело об убийстве Глеба Батурского, президента вон того банка, видите в окне? – молниеносно выпалил Макс (прокол с Аделиной его ничему не научил) и с гордостью посмотрел в сторону Андрея. Тот нервно передернулся, но промолчал.

– Неужели? Фантастически интересно! – удивилась Дирли-Ду. – Об этом я читала в газете «Выстрел в упор».

– Это моя статья. «М. Колотов» – это я и есть, – скромно объяснил Максим.

– Да что вы? – задохнулась от изумления Дирли-Ду. – Я сижу за одним столом с двумя знаменитостями! Какой исключительный сегодня выдался день! Во-первых, солнечный, во-вторых, встреча с вами. А что, директор банка действительно был убит? В другой газете я читала, это было самоубийство.

– Инсценированное! – воскликнул Макс. – На самом деле…

В этот момент он получил под столом сокрушительный пинок ногой от своего лучшего друга и наконец-то понял, что нельзя быть таким болтливым.

– Наверное, я задаю вопросы, на которые вы не имеете права давать ответ всякому встречному, – улыбнулась Дирли-Ду. Она взяла сумочку, щелкнула замком, и тут же появился официант со счетом.

– Позвольте, мы заплатим! – щедро предложил Макс, жестко упираясь локтем в ребро Андрею.

– Нет, что вы! – удивилась Дирли-Ду. – Зачем?

Действительно, в этом не было никакой необходимости. Мелькнувшей в сумочке пачки денег, от которой Дирли-Ду двумя пальчиками отщипнула несколько купюр для оплаты съеденного обеда, хватило бы, чтобы до отвала накормить в ресторане «Энрике» роту солдат, три месяца выдержанных на перловой каше.

Макс рысью промчался в холл ресторана, где, грубо отпихнув швейцара, вырвал из его рук накидку и закутал в солнечные меха драгоценную Дирли-Ду. Наградой ему послужил номер телефона.

Константин Смирнов лежал на кровати с закрытыми глазами. На улице буйствовало солнце, а в больничной палате, расположенной на теневой стороне, было холодно, из щелей в рамах проникал ветер и вольно разгуливал по комнате в виде сквозняка. На остальных семи койках лежали обернутые в синие одеяла мужчины-коконы.

Андрей несколько секунд изучал молодое поцарапанное лицо капитана. Несмотря на яркие ссадины, оно оставалось симпатичным. Светлый ежик волос топорщился, капитан сурово сжимал во сне губы и хмурился.

– Командир! – тихо позвал Андрей. – Проснись.

Костя открыл глаза. Очевидно, ему было больно шевелить веками, так как он сначала поморщился и лишь потом улыбнулся нежданному посетителю. Андрей представился и показал свое удостоверение.

– Значит, будем работать вместе? – обрадованно предположил капитан. – Возможно, смерть Батурского каким-то образом связана с теми денежными махинациями, которые он проворачивал в своем банке. Как обидно! Я собрал на него целое досье, он мог бы очень красиво сесть на пару лет с конфискацией имущества, и какая-то собака его грохнула. Несправедливо!

– Странно, в твоей конторе мне сказали, что Батурский чист.

– Ну ты знаешь, как это бывает. Намекнешь начальству, что раскопал интересную вещицу, оно с тебя уже не слезет. Будет не работа, а истерический ажиотаж. Не люблю я суеты.

– Когда тебя выписывают? – спросил Андрей.

– Костя ему сразу понравился.

– На днях. Врач предупредил, что я теперь до конца жизни буду в заложниках у головной боли.

– Серьезная авария?

– Да ерунда. Ехал в этот самый «Гарант». И, представь, второго октября. Когда убили Батурского. Ведь это убийство? Не доехал, поцеловался с «фордом». Сотрясение мозга. Физиономия – словно на меня набросилась стая разъяренных феминисток. Но это ладно. Обидно, что Батурского убили. Я вел его несколько недель.

– Давай поправляйся, и энергично продолжим поиски. Я обнаружил некоторые документы: Батурский скрывал от налогов прибыль. Ты уже знаешь. Я должен отработать эту линию, вдруг убийца банкира имел здесь какой-то интерес.

– Правда? – обрадовался капитан. – Слушай, я попрошу врача отпустить меня уже сегодня. Но впрочем, вряд ли он согласится…

Парни, оживленные предвкушением плодотворной совместной деятельности, обменялись домашними телефонами и пожали друг другу руки. Между ними мгновенно установилась невидимая связь: так, словно в людской толпе каждый из них распознал родное, близкое лицо. Они чувствовали, что похожи, они с радостью ощущали взаимную симпатию, которая могла бы перерасти в настоящую дружбу – не поверхностное знакомство, а крепкую мужскую дружбу. Шансы заполучить надежного друга на всю оставшуюся жизнь с возрастом плавно тают, истинные друзья обычно родом из детства и юности.

Поэтому Андрей покидал больницу с некоторой приятной стесненностью в груди, и капитан Смирнов тоже остался лежать на своей холодной казенной кровати умиротворенный и с улыбкой на бледной симпатичной физиономии.

Глава 16

Восхитительная субботняя вечеринка обернулась воскресными рыданиями. Ксения не знала, что делать с платьем. Егор не позвонил и не заехал на своем пресловутом двенадцатицилиндровом «БМВ». Приближалось десятое октября, и до этого срока Ксения должна была внести плату за обучение.

В понедельник мокрая от слез Ксюша завалилась с картонной коробкой в «Санта-Лючию» и невнятно попыталась убедить длинную блондинку, что пурпурное платье еще вполне можно надевать. Если отрезать подол и превратить его в мини. Когда блондинка увидела, что стряслось с Ксениным одеянием, она рухнула в обморок и пришла в себя не скоро. Цепляясь за офисный стол, она ослабленно пробормотала:

– На тебя напали собаки?

– Кретин какой-то в подъезде, – мрачно объяснила Ксюша. – Верните мне, пожалуйста, мои деньги. Триста пятьдесят долларов.

Чтобы справиться с тремором конечностей, светловолосая красотка отправила в рот две полоски «дирола».

– Нет, – коротко ответила она.

Через десять минут в демонстрационный зал выплыла, как расписной челн, держательница «Санта-Лючии». Она с тихим ужасом и стонами рассматривала платье, приподнимая его из коробки двумя пальцами, бросала гневные взгляды на Ксению.

– Как же ты могла, девочка? – невесело спросила она.

– На нее в подъезде напали, Виолетта Петровна, – встала на защиту клиентки сердобольная дирольщица. – Может, мы вернем ей хотя бы часть суммы?

– Эллочка! – возмутилась директриса. – Платье бесценно, ты знаешь!

– Нет, правда, – забормотала Ксюша, – я умею шить, давайте отрежем подол, и получится здорово! Я прекрасно шью, никто ничего не заметит!

– Девочка, ты хочешь меня разорить! – укоризненно покачала головой владелица салона, увешанная золотом и драгоценными камнями. – Нет, мы не сможем вернуть тебе даже часть денег. Какой был залог?

– Четыреста, – ответила Элла, перестав жевать и опустив глаза.

– Че-ты-ре-ста?! – задохнулась директриса. – Ты поставила залог четыреста за это платье? Да как же ты посмела?

От бриллиантово-золотой Виолетты Петровны полыхнуло такой раскаленной ненавистью, что Элла отпрянула, а Ксения попятилась к выходу.

– Ей нужно было для празднично… – начала испуганная блондинка, – четыреста – и так большая сумма для студентки, понимаете, я же не знала, что платье будет испорчено, простите, пожалуйста, Виолетта Пет…

– Я тебя уволю! Негодяйка! – заорала директриса.

Ксения метнулась к двери и скрылась из виду.

Виолетта Петровна тут же стихла. Они с Эллочкой переглянулись. Цирковой номер снова прошел удачно. Около десятка раз им пытались вернуть испорченные вещи, и каждый раз владелица салона и ее дочь разыгрывали подобную сцену.

– Что, отрезать подол? – спокойно осведомилась директриса. – Или фиг с ним?

– Да можно, – отозвалась Эллочка, засовывая в рот новый «дирол».

Изначальная стоимость пурпурного платья была не выше пятидесяти долларов. Виолетта Петровна держала микроскопический цех, который составляли гениальная закройщица и три безумно талантливые швеи. Эта маленькая компания создавала шедевры «от Ферре, Кардена и Диора». Модели копировали с рекламных картинок из журналов «Эль», «Космополитэн», «Харперс Базаар» и других. «Санта-Лючия» процветала.

В ночь с понедельника Андрей предавался мазохистским забавам: он лил на свою умную, красивую голову ледяную воду и пытался заставить себя не спать. Не удавалось. На столе были разложены схемы и таблицы, на чертежной бумаге прыгали маленькие человечки, помеченные инициалами «ГБ», «ВМ», «АД», рядом дожидались своей очереди последние страницы Алениного дневника, а несчастный Пряжников неумолимо засыпал…

«…Весну и все лето я – образцово-показательный работник банка „Гарант“, незаметная и молчаливая служащая, которая днями напролет принимает деньги, выдает деньги, считает грязные или только что отпечатанные купюры, пеленает их полосатыми разноцветными лентами в тугие котлеты, вводит данные в компьютер, гремит крышкой сейфа, скромно улыбается клиентам и совсем не общается с коллегами. Думаю, я идеальная кассирша. Зарплата не перестает меня радовать, но человеческие потребности имеют пагубную тенденцию всегда на несколько уровней превышать возможности. Теперь, когда я могла бы обновить гардероб или отложить деньги на поездку в Анталью, у меня появилась маниакальная идея, требующая капитальных вложений. Поэтому банковские девы до сих пор стабильно обеспечены почвой для выращивания буйных, ветвистых кустов недоуменного злословия. Они всегда умолкают, когда я появляюсь в кабинете, и начинают фальшиво улыбаться, но я уверена: за минуту до этого речь, несомненно, шла о моей персоне. Они удивляются, каким образом ничтожная серая мышь Алена получила теплое местечко в „Гаранте“. Им и в голову не может прийти элементарный ответ: Алена спала с человеком, который имел возможность ее сюда устроить (о, горькая правда!). Это объяснение так же далеко от них, как Колумб от земли на второй неделе плавания. Естественно, кто же мог позариться на такую незаметную, некрасивую, ужасно одетую девицу? Когда я думаю…»

«…Волнует меня уже неделю. Как отдать ему ключи? Мы откровенно избегаем друг друга. Вчера в конце коридора мелькнула тень Б., и я малодушно нырнула в валютный отдел, только бы не попасться ему на глаза. Может быть, положить ключи в конверт и передать через Лизу? Но это значит собственноручно вырыть себе могилу. Что тут начнется! Лиза с ходу задаст мне шестьсот семьдесят вопросов, не услышит ответа, придумает ответы сама и помчится, ломая ноги, по всем кабинетам с оглушительной сплетней – волновать сердца, потрясать умы. А если подбросить в почтовый ящик? Но если он не живет постоянно в той квартире, то и в ящик не заглядывает. И потом, как это будет выглядеть? Откровенная трусость – подбросила ключи, лишь бы не встречаться. Все, решено, завтра утром зайду к Б., Лизе скажу, что хочу выяснить насчет отпуска, быстро отдам ключи, и все, свободна…»

«…Знает, что я работаю в банке, видела меня несколько раз. Я так оторопела, что добрых три минуты не могла сообразить, что же она от меня хочет. Сердце мгновенно улетело куда-то вниз, я подумала, что, наверное, она сейчас будет меня убивать. За то, что я спала с ее мужем. Через секунду, однако, я вспомнила, что они все-таки в разводе и амурные похождения экс-супруга ее должны волновать мало. Но все равно я нерешительно и испуганно смотрела на Виолу, не понимая, зачем ей понадобилась. Она улыбнулась своей милой, нежной улыбкой и пригласила меня в автомобиль. Я села на переднее сиденье. „Ждали автобус?“ Конечно, а что я еще могла делать на автобусной остановке? „Куда вас подбросить?“ Все, что произошло дальше, можно было расценить только как каприз скучающей дамы: она пригласила меня составить ей компанию на этот вечер, и, несмотря на мое изумленное сопротивление, через двадцать минут мы уже сидели в крошечном ресторанчике, и официантка галопом скакала вокруг нашего стола, разгружая подносы. От тарелок и горшочков поднимался такой одуряющий запах, что я перестала ломаться и полностью отдалась процессу – если богатая леди решила накормить ужином кассиршу из банка ее бывшего мужа – почему кассирша должна симулировать стойкое отсутствие аппетита, тем более после трудового дня? Я с нескрываемым восторгом вонзила зубы в мидию. Потом были – о, память, сохрани навеки! – телятина с кремом из шампиньонов и эскалоп из лососины. Мой желудок, задыхаясь, стонал: „Еще, еще, еще!“ Виола мягко остановила меня, когда в конце ужина я сделала робкую попытку нырнуть в сумочку за деньгами, – наша буйная трапеза потянула на четыреста тысяч, с меня, значит, двести. К счастью, Виола заплатила сама, мне очень не хотелось расставаться с такой суммой, я могла бы потратить двести тысяч более разумно, а для нее это пустяк. С нетерпением и замиранием сердца я ждала, что моя неожиданная кормилица заговорит о каком-либо интересе, зачем-то ведь я ей понадобилась? Но тщетно. Очевидно, Виола совсем одичала от скуки и избытка дензнаков – она просто хотела говорить со мной, с человеком из чуждого ей круга. Как она все-таки интеллигентна, деликатна, женственна. Она кормила меня бесплатным ужином, а я словно ощущала: эта еда – мизерная часть того, что она хотела бы сделать для меня в благодарность за предоставленное изысканное общество и изящную беседу. Да, именно так! Виола меня совсем очаровала. Назавтра я все же удовлетворила свое любопытство и узнала, какие тайные мотивы двигали прекрасной дамой, когда она щедрой рукой скармливала мне мидии, эскалоп и черничное мороженое. Она позвонила мне домой вечером и сказала, что…»

Новая страница была словно отлита из чугуна. Строчки двоились, по краям бумаги сновали разноцветные букашки. Обессиленный Пряжников уронил голову на стол и воспарил в невесомости.