Текст книги "Трофей"

Элли откинула свои ощущения с огромным трудом и, улучив момент, посмотрела на Дэна. О, с какой дикой страстью он смотрел на нее, с какой любовью и нежностью! Сердце Элли пустилось в пляс, но тут же упало, вспомнив, что ее ждет, и вдруг прочитав в глазах Дэна невероятную боль и отчаяние, почти страдание, которое хуже смерти…

Она все поняла. Слишком хорош танец. Их разлучат.

Музыка завершилась, и сердце Элли остановилось на последних горячих движениях ее потрясающей, гибкой спинки и сумасшедших ножек.

Зал взорвался криками, свистом, аплодисментами. Отовсюду слышались выкрики не очень приличного содержания вперемешку с более-менее цензурной похвалой, но Элли как будто потеряла слух. Джузеппе встал и, жестом приказав успокоиться, подал руку Элли, помогая сойти с высокого помоста. Элли легко спрыгнула с полутораметровой высоты на шпильки и, дрожа всем телом, подошла к Бао.

– Ну что, милый мой Бао, убедился? – триумфально вскину руки Джузеппе. – Она – звезда, ее умению и красоте нет равных.

Бао пошло и с отвратительным плотоядным желанием оглядывал Элли с ног до головы. Разве что слюни не пускал. Элли передернуло от отвращения и нараставшего испуга. Японец медленно улыбнулся:

– Я ошибался в этой девке… Она чертовски! Дьявольски! Хороша! Она будет моей лучшей гейшей. – Бао встал и подошел к Элли, с жадным нетерпением пожирая ее глазами. – Собирай вещички, девочка, теперь ты моя. Навсегда. И только моя.

При этом он посмотрел на Дэна со всей своей мощью и триумфом победителя. Элли хотелось снова зарыдать, но от горя и отчаяния слезы застряли где-то в горле.

Дэн бесстрашно, с невероятной силой, холодным блеском и решимостью в глазах, уверенно проговорил, обращаясь к Элли, но достойно держа взгляд Бао:

– Элли, я верну тебя. Даю слово.

Бао лишь победно расхохотался. Джузеппе встал и протянул ему руку.

– Я так полагаю, о долге мы забыли.

Бао кивнул и пожал руку.

– Конечно, Джу. Ты даже не знаешь, как много потерял. – и, повернувшись к своим людям, Бао что-то сказал им на японском. Они подскочили к Элли и, грубо взяв ее под руки, потащили в гримерную.

– Отпустите меня! Пустите сейчас же! – шипела Элли, брыкаясь в их руках, но тут почувствовала укол в шею. – Что вы мне…

Договорить она не успела. Заснула мертвецким сном.

Глава 8

Пробуждение было невероятно болезненным. Через закрытые глаза Элли сначала увидела свет, а потом, еще не успев пошевелиться, ощутила тупые, болезненные удары прямо в головной мозг. Боль была до ужаса тошнотворной, и Элли решила немного полежать, пережидая. События минувшей ночи хлынули в ее голову потоком. Ее продали в рабство к какому-то японцу-якудзе, Дэн и Кристиан связаны с преступным миром, они убивают людей по приказу ее же босса, Джузеппе Моранди, но они не знали, что она танцует в «Иглах», как как им запрещено находиться в зале… После танца ее усыпили, как собаку, и привезли… Куда?? Где она??

Почувствовав, что боль уходит, Элли открыла глаза и осмотрелась. Уж что-что, а того, что она увидела, она совсем не ожидала! Она лежала все еще в своей сценической одежде, разве что туфли были аккуратно оставлены на полу, на огромной водяной кровати в каком-то шикарном номере, очевидно, отеля пять звезд. Вокруг нее, на уютных столиках, благоухали цветы, прекрасное трюмо с зеркалом было освещено разноцветными лампочками, пушистый дорогой ковер небрежно покрывал шикарный мраморный пол, а стены были обклеены высококачественными желтыми обоями.

В невероятном удивлении Элли села. Она была одна. Аккуратно поднявшись, она грациозно на носочках подошла к входной двери и с замиранием сердца дернула за ручку. Ну конечно. Заперто. Элли обреченно и отчаянно вздохнула. Ее душу вдруг резко наполнило безразличие и пустота. Страха больше нет… Да и чего теперь ей бояться? Худшее уже случилось. Этот крутой япошка вряд ли разрешит ей навещать брата или ходить в институт…

Элли вдруг истерически расхохоталась. Ее глаза заполыхали безудержным огнем, в котором она хотела скорее сгореть. Сложив руки на груди, она подошла к шторам и резким движением раздвинула их…

Море огней, неоновых вывесок, многоэтажек… Элли посмотрела на малознакомый пейзаж, ничуть не удивившись. Она не знала всего Нью-Йорка, тем более его окраин. Бесстрашно и все еще безразлично Элли легко вспорхнула на подоконник и, сев на колени, открыла окна… Темнота и огромная высота захватили ей дух, она заворожено смотрела в ночную бездну… Как вдруг сзади раздалось:

– Не советую, богиня, двадцать восьмой этаж.

Элли резко обернулась. В дверях стоял японец Бао, в потрясающем строгом, застегнутом на все пуговицы японском костюме, сложив руки на груди и пожирая Элли своим похотливым, жадным взглядом. За его спиной девушка приметила двух его телохранителей, тоже неотрывно и похабно оглядывающих ее с ног до головы с нескрываемым удовольствием.

Бао шагнул в номер и захлопнул за собой дверь, оставив своих людей снаружи. Элли вдруг почувствовала такой горячий прилив отчаяния, что резко поняла – сейчас ей абсолютно наплевать, убьет он ее или нет. Жизнь вдруг резко потеряла смысл… а с ним и свою ценность. Стало быть, ей вовсе нечего бояться и лебезить перед этим мерзавцем.

Видимо, ее гневная решимость отразилась на ее лице, потому что Бао несколько прищурился, с любопытством глядя на нее и излучая влиятельность и торжество.

Элли спрыгнула с подоконника и гневно спросила:

– Что вам от меня нужно?

Бао заулыбался и довольно потер руки.

– О, моя царица, я рад, что ты перешла сразу к делу. Теперь ты моя, навсегда моя… Я давно хотел получить богиню в свою коллекцию…

Элли передернуло от отвращения.

– Коллекцию?!?

Бао кивнул и подошел к ней ближе, пожирая ее восторженным, блудливым взглядом.

– Коллекцию гейш… Видишь ли… Я владею сетью первоклассных публичных домов по всему городу. Мои гейши самые лучшие и самые умелые… А ты… – он задохнулся от желания, и, подойдя вплотную к Элли, провел рукой по ее волосам. – Ты будешь моей царицей… Самой дорогой гейшей и самой желанной… Твое тело – божественно, твоя грация – как у тигрицы, а сколько в тебе эротичности и огня! Ты принесешь мне миллиарды… Но ты не волнуйся, – поспешно добавил Бао, – Я буду щедро одаривать тебя… Шубы, бриллианты, наряды… Ты будешь верно служить мне…

Элли серьезно и непроницаемо слушала его, а ее душа все больше и больше разверзала черную яму горя. Она не верила в это, она не понимала, за что ее так жестоко наказывает судьба, что она сделала такого? Боль звенела в каждой клеточке ее тела, как же ей хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, сгореть!! Лишь бы не это… То, чего она боялась больше всего на свете – что ее будут использовать, насиловать, обманывать – все сбылось… Гнев, злость, отчаяние вдруг пробудили в ней дикую жестокость, и она злорадно расхохоталась прямо в лицо Бао, вызывающе глядя ему в глаза:

– Вот размечтался! Ты серьезно думаешь, что я добровольно стану твоей шлюхой… в смысле, гейшей? – Элли отвернулась от него, ее трясло, но страха почему-то все еще не было… О, она знала, что играет с огнем, но тем больше распалялась и гневалась. Она подошла к окну, сложив руки на груди.

– Какая это часть Нью-Йорка? Я здесь никогда не была.

Бао триумфально и насмешливо рассмеялся.

– Это не Нью-Йорк, царица. Это Токио. Мой город.

И он снова захохотал.

Элли в диком ужасе и шоке обернулась к нему, от удивления забыв алфавит. Ее тело забила мелкая дрожь, как в лихорадке, она вытаращила глаза:

– Что?!? Как… Токио??? Мы что, в Японии???

Бао снова гнусно заулыбался.

– А ты думала, что я буду делить территорию влияния этой паршивой Америки? США – гнилая страна. А Япония – великая! И я здесь главный. – выложил он решающий аргумент.

Элли схватилась за голову и, снова посмотрев в окно, ощутила приступ дикой тоски и невероятного отсутствия опоры… Она в чужой стране… Без документов, без знакомых и родных… И в плену у мерзкого якудзы… Развернувшись, она требовательно и твердо воскликнула:

– А ну верни меня домой! Сейчас же!

Бао перестал улыбаться, и в его глазах заискрился гнев.

– Ты что, глупа, как курица? Я сказал: ты моя!! И будешь жить здесь, в Токио, и умрешь тоже здесь, а если перестанешь артачиться, то, может, не очень скоро! – он подошел к ней и вдруг гневно и больно схватил ее за предплечья. – Ты никогда больше не вернешься в Нью-Йорк! Никогда! Слышишь? Теперь ты – моя шлюшка!

Элли вдруг резко вырвалась и отбежала от него. Ее глаза пылали, она вся горела и чувствовала отчаянный, дикий гнев и боль.

– Ах так?! Значит, ты думаешь, что я брошу своего любимого, своего брата, родной город и друзей и буду верно тебе служить, как собачонка??? Спать с мерзкими японцами за деньги? Жить в рабстве??? Иди ты к черту!!! Я никогда не буду шлюхой, никогда!

Бао вдруг гневно взревел и, подлетев к Элли, резко схватил ее и грубо приставил к ее шее острый, широкий нож с длинным лезвием. Элли увидела в нем безжалостного убийцу, маньяка и… психопата. Бао гневно дышал, прижимая лезвие, Элли замерла…

– Тогда, царица, я буду вынужден перерезать тебе глотку… Видишь ли, до тебя тоже были девочки, которые принимали мой ласковый тон за мягкотелость… Но они не знали, что у меня есть за городом собственное кладбище гейш… Теперь, к несчастью, они в курсе. Если ты думаешь, что твоя красота и огонь остановят меня от убийства, то ты ошибаешься. Ты либо моя собственность, либо – ничья. А значит, умрешь.

Элли почувствовала дикий адреналин, ей вдруг почудилось, будто сердце сошло с ума, будто разум помутился, она дико забилась под ножом, не сомневаясь, что он за секунду может лишить ее головы, и неистово вырвалась от него, гневно захохотав:

– Ну и убивай! Ты отнял у меня все, что было, неужели же ты думаешь, что я захочу продолжать жить? Ради чего? В усладу тебе, ублюдку, или другим извращенцам?? Какой мне смысл? Черта с два! – Элли снова захохотала. – А если не веришь, то смотри! Смотри, как я красиво полечу из этого окна!

Вспышка в мозгу – Элли мысленно вспомнила Дэна, Джека, Кейси, Мэттью… Наивная мысль – это, наверное, не больно, умирать? Но дикое горе рвало ее на части… Она кинулась к окну и уже запрыгнула на подоконник, как грубые руки перехватили ее поперек туловища и гневно швырнули на водяную кровать.

Глаза Бао выражали невероятное удивление и жуткую злобу.

– Ну уж нет, девка! – заорал он. – Ты умрешь тогда, когда я решу, и так, как я захочу! А если ты не будешь мне подчиняться… Я буду отрезать твои части тела медленно, с интервалами и наслаждением, пока ты не умрешь… И ты будешь любоваться ими здесь, приколоченными гвоздями на этой самой стене!

Элли вытаращила глаза, но безумие, которое одолевало ее страдающую, униженную натуру, не дало возобладать здравому смыслу.

– Значит вот как! – воскликнула она и, вся в агонии и диком безрассудстве подлетела к Бао, выхватила из его руки нож и тут же запрыгнула на водяную кровать, обежав от японца подальше и прислонившись спиной к стене. Вскинув руку, она растопырила пальцы и положила ладонь на стену, а другой рукой занесла нож. – Тогда у тебя снова ничего не выйдет, грязный япошка! Я сама буду отрубать себе пальцы, один за другим, и сомневаюсь, что буду нужна тебе такой!!

И, прекрасно понимая, что сделав это, она на всю жизнь лишит себя танца, а значит с каждым днем будет все больше чахнуть и умирать, сделав это, она перестанет быть той, кем является теперь, обретя статус страдающей калеки, Элли все равно была полна решимости. Но сдаваться сейчас, когда впереди не было никакого будущего, она не собиралась. И какая теперь разница: инвалид она или нет?

Судя по всему, эти больные мысли отразились в ее горящих, уверенных и решительных глазах, потому что Бао просто шокировано уставился на нее, а в следующую секунду, когда Элли зарычала и замахнулась ножом, чтобы поразить собственную руку, он запрыгнул на кровать и, перехватив руку, сжал ее до боли, а другой рукой схватил Элли за шею и грубо поднял так, что она начала задыхаться.

– Чертова девка!!! Да как ты смеешь меня шантажировать? Никто еще не позволял себе такого со мной, и тебе это с рук не сойдет! – Бао задыхался от гнева. – Так, значит, умереть или остаться калекой ты не боишься… Похвально! Храбрость духа для японца – одно из лучших и благороднейших качеств… Правда, это для мужчины. – добавил он. – А вот женщина… Она должна быть послушной и кроткой, как милая овечка! И делать то, что велит ей мужчина! – снова зарычал Бао. – Раз ты такая смелая, для тебя у меня будет другое наказание… Кио, Лин! – крикнул он вдруг резко.

Из-за двери показались два телохранителя и, сложив ладонь к ладони на груди, поклонились боссу. Бао гнусно улыбнулся и что-то сказал им по-японски. Те одинаково пошло осклабились и с гнусным предвкушением и невероятным желанием вдруг двинулись к Элли, потирая руки.

Вот теперь Элли не на шутку испугалась, видя в их глазах то, что вызывало у нее только страх, ужас и кошмарные сны… Она вцепилась свободной рукой в руку Бао, которая держала ее за шею, и, застучав по ней, прохрипела:

– Подожди! Что происходит? Что ты сказал им? Я не понимаю вашего птичьего языка!

Бао гнусно улыбнулся и жестом приказал своим людям остановиться на месте. Те послушно замерли.

– О, ничего особенного, богиня. Всего лишь разрешил им использовать тебя прямо здесь и сейчас, реализуя все свои бурные фантазии и не переживая из-за того, что тебе может быть больно…

Элли вся обмякла разом, и Бао, почувствовав это, отпустил ее. Она в невероятном ужасе посмотрела на него, ощущая дикую, безудержную боль в сердце и подступающие слезы.

– Ты… ты разрешил им… изнасиловать меня? – тихо, с диким унижением и отвращением проговорила она.

Бао победно рассмеялся.

– Ну смерти же ты не боишься!

Элли выбросила нож и схватилась за голову. О, сколько ужаса было в ее душе! Но каким-то невероятным образом она вдруг взяла себя в руки и заговорила:

– Стоп! Хорошо. – тихо и спокойно сказала Элли. – Но ты должен будешь пойти со мной на компромисс. Я могу танцевать в одном из твоих борделей. Но! Я не собираюсь ни с кем спать и на мне всегда! Запомни это: всегда! Будет нижнее белье. И если ты не выполнишь мое требование и разрешишь кому-либо хоть пальцем меня тронуть, знай – я буду отрубать себе пальцы и ни одного не оставлю! Мне терять нечего!

Бао ледяным взглядом смотрел на Элли, его душил гнев и оскорбленное самолюбие. Как, как он мог допустить, чтобы какая-то девка ставила ему условия? Он бесился, как никогда. Но она чертовски хороша… С диким остервенением он кивнул.

– Хорошо. Я прикажу, чтобы никто не мог прикоснуться к тебе… Но ты будешь танцевать приваты. И будешь делать все остальное, что попросит клиент. Потому что за тебя я выставлю самую высокую цену. Ты будешь царицей, самой желанной гейшей Токио! Но если я услышу, что ты не усердна, что клиенты недовольны тобой… – Бао ядовито ухмыльнулся. – Я позволю всем своим людям делать с тобой все, что пожелают! И кстати – если объявятся твои родственнички или эти треклятые братья Ван дер Билды, я хладнокровно убью их всех, никого не жалея! Ты меня поняла?

Элли чувствовала, как все ее тело сотрясается от пережитого потрясения и стресса. Как же ей хотелось лечь куда-нибудь и пропасть навеки! Рыдания душили ее, но она держалась из последних сил. Обреченно вздохнув, она тихо сказала:

– Вряд ли кто-то вообще может знать, где я. Так что никто не придет.

Бао довольно улыбнулся.

– Вот и славно. – он глянул на часы. – О! Уже пора! Время не ждет, богиня. Через пятнадцать минут я пришлю к тебе мою кузину, ее зовут Кидо. Она сопроводит тебя по всем необходимым местам…

– По каким еще…

– Не перебивай! – вкрадчиво, но с невероятной угрозой в голосе сказал Бао. – Сегодня вечером выступаешь в моем ночном клубе «Огава». Это лучший бордель Токио! Тебе понравится… И ты постарайся понравиться! – указав на Элли лезвием ножа, рыкнул он. – Все необходимое получишь от Кидо. Веди себя хорошо, девочка, и мы поладим. – довольно добавил он и, махнув рукой, вышел из номера.

Элли села на эту дурацкую водяную кровать и, опустив лицо в ладони, дико зарыдала. Что теперь будет с ней? Ее продали, как шлюху, ее заставляют быть ею! И теперь она совсем одна в этом Токио, где она даже языка-то не знает! Ей угрожают смертью, насилием… Элли вытерла слезы и с огромным удивлением и ужасом вспомнила, что она здесь творила… Чуть не покончила с собой! Чуть не отрубила себе пальцы! Она ли это? Ужас и страх жгли ее изнутри, а главное – обреченность и горе, в сочетании с безразличием к будущему. Для нее все закончилось в тот день, когда ее силой вывезли из Нью-Йорка… И как жить дальше?..

Через обещанные пятнадцать минут в номер вошла немолодая, но очень стройная, с прямыми седыми волосами, забранными на затылке в тугой пучок, японка, одетая в серое кимоно до пола. Она поклонилась Элли, и та, в знак уважения, сделала то же самое.

– Вы говорите по-английски? – спросила Элли.

Кидо подошла к ней, глядя на нее спокойным, тихим взглядом, и с трудом проговорила:

– Английский… нет… Иди за мной.

И это, видимо, было все, что она знала. Элли подумала, что по роду ее деятельности больше трех слов знать и не нужно.

Кидо засеменила к двери, Элли двинулась следом, даже не думая о том, что одета вовсе не для улицы. Ею двигало безразличие к себе и… любопытство.

На лифте они спустились на первый этаж и вышли на узкую, тесную улочку возле отеля, освещенную множеством круглых рыжих фонарей, где теснили друг друга лавки с различным товаром и сновали туда-сюда прохожие. Темнота, теснота, шум, склоки, хохот, болтовня – и на Элли кое-кто показывал пальцем с пошлою улыбочкой, но девушка не оглядывалась на них, стараясь не отставать от Кидо. Еще двое верзил Бао следовали за ними, видимо, чтобы Элли не сбежала.

Пройдя несколько лавок, Кидо завернула к низенькой дверце возле мясного прилавка и вошла внутрь. Серый узкий коридор, грязные стены, исписанные иероглифами, и в конце замелькала белая дверь. Кидо подошла к ней, но заходить не стала, а легонько взяла Элли за локоть и толкнула к ней, проговорив:

– Туда.

Элли встревоженно посмотрела на нее, чувствуя, как страх накрывает ее волной, но подчинилась и вошла.

За дверью оказалась просторная, но заставленная многочисленными тумбами и шкафами комната, посередине которой располагался широкий операционный стол. Комната была ярко освещена и ужасно блестела белизной. Повсюду находились разные инструменты и техника, которые Элли видела только в больничных палатах, а среди всего этого сновал туда-сюда японец в белом халате и маске, прибирая какие-то склянки с кровью.

Элли содрогнулась от ужаса. Чувствуя, как холодеют ее ноги и руки, она дрожащим голосом спросила:

– Вы что, будете делать мне пластическую операцию?

Японец бессмысленно посмотрел на нее, то тут же окинув ее восхищенным взглядом с ног до головы, и что-то пробормотал на японском, жестами указав ей лечь на стол.

С мутным от страха рассудком, Элли подчинилась, внимательно наблюдая за доктором. Тот же, совершенно отработанным движением приготовил какие-то шприцы, скальпель, еще что-то непонятное черное, металлическое, в два или три сантиметра длиной, и резво надел перчатки.

Все дальнейшее происходило для Элли, как во сне. Доктор грубо пристегнул ее руки и ноги кожаными ремнями к кушетке и, крепко сжав левую руку, воткнул в нее иглу чуть повыше запястья. Элли сжала зубы, ее била нервная дрожь. Тут же она ощутила, как предплечье стало отниматься чуть ли не до самого локтя. «Наркоз», – догадалась она. Японец, что-то насвистывая, взял скальпель и сделал глубокий надрез в руке Элли чуть выше запястья, но, несмотря на наркоз, Элли ощутила дикую боль и, сжав зубы, постаралась не закричать и отвернулась, не желая видеть.

Около пяти минут японец что-то делал с ее рукой, его манипуляции причиняли Элли боль, но она отрешилась от нее, подумав о том, что было бы, если бы Бао дал ей отрубить себе пальцы… Наконец, он закончил и убрал с рук и ног девушки удерживающие ремни. Элли села и посмотрела на изуродованную руку. От удивления она даже забыла о боли: в ее прекрасную ручку был вшит тот самый металлический прямоугольник с каким-то круглым шариком из стекла и красной, мигающей лампочкой.

Элли с ужасом посмотрела на доктора:

– Что это за чертовщина? – прошептала она, но доктор недовольно замахал руками и указал на дверь.

Сбитая с толку и испуганная Элли повиновалась и вышла в коридор, где ее встретила Кидо, поджидающая с двумя людьми Бао, которая первым делом схватила ее с трудом отходящую от наркоза руку и внимательно осмотрела работу доктора. Удовлетворительно кивнув, она махнула Элли:

– Иди за мной.

Элли раздраженно вздохнула.

– Теперь-то куда?

Но Кидо не ответила. Они снова вошли в темный переулок с оранжевыми фонарями и, лавируя в толпе, быстро двинулись дальше. За первым поворотом они попали на грязную, неосвещенную улочку и толкнули первую дверь слева, над которой болталась какая-то вывеска с иероглифами и красивым рисунком девушки на мотоцикле.

Войдя в помещение, Элли сразу с горечью догадалась, что с ней теперь будет. Это был тату-салон. Посередине располагалось специальное кресло, а все стены были увешаны картинками татуировок на любой вкус и цвет. Когда Кидо и Элли вошли, из подсобки вылез огромный, накачанный негр с дредами на голове. Он был в черной майке, открывавшей огромные, покрытые разными символами мускулы, черных джинсах и армейских ботинках, на его шее болтался массивный золотой трилистник на цепочке, и внимание также привлекал ремень с золотой пряжкой. Его черные глаза с огромным удовольствием вперились в Элли, пожирая ее с ног до головы, а губы расползлись в довольной улыбке.

Кидо что-то быстро проговорила ему по-японски, он ей так же быстро ответил, не отрывая от Элли страстного, жаждущего взгляда, и Кидо, кивнув, вышла.

Элли нахмурилась, устало и раздраженно глядя на негра.

– Ну вот. Только этого мне еще не хватало. Сейчас этот громила насквозь меня всю протатуирует. – злобно проговорила она, будучи уверенной, что негр ее не понимает.

Но он вдруг громко расхохотался и на чистом английском проговорил:

– Я постараюсь аккуратней, крошка, так что можешь не бояться Большого Джима! Так ты из Штатов?

Элли шокировано смотрела на него, жадно слушая родную речь:

– Да. Слава Богу, хоть кто-то здесь не щебечет на этом дурацком языке.

Джим снова рассмеялся и указал Элли на кресло:

– Так как ты тут оказалась, крошка? И теперь ты работаешь в одном из борделей Бао? А в каком именно…

– Так стоп! – гневно осадила Элли негра. – Я – не шлюха и интимных услуг оказывать никому не собираюсь! Так что утри слюни и давай, делай… что ты там должен.

Джим удивленно вскинул брови и улыбнулся:

– Да не злись, красотка, я же не знаю всего… Обычно сюда приводят… сама понимаешь… а как ты… ну, договорилась с Бао?

Элли слегка остыла и уже спокойно проговорила:

– Ему пришлось мне кое в чем уступить… В общем, его методы мотивации против меня оказались никуда не годными. – как-то рассерженно на саму себя проговорила Элли и ледяным, сверкающим взглядом посмотрела на Джима.

Тот секунду изучал ее лицо, но, кажется, догадался, что об этом лучше не говорить, поэтому он просто достал свой татуировочный паяльник (как прозвала его машинку про себя Элли), и, присев около девушки на низкий стул, проговорил:

– Положи свою правую ногу вот на эту подставку… – он указал на специальную ступеньку и Элли легко и грациозно закинула ножку. Джим с огромным восторгом оглядел ее ногу, буквально приклеиваясь глазами к каждому сантиметру нежной, бархатистой кожи, и тихо, еле скрывая жар, проговорил:

– Черт возьми, вот это ножка! – но он быстро опомнился и добавил:

– Ладно, приступим.

И, с трудом взяв себя в руки, он начал набивать ей татуировку чуть повыше щиколотки. Элли сжала зубы и закрыла глаза, в очередной раз справляясь с болью. Через час Джим выключил паяльник.

– Готово, железная леди.

Элли выдохнула и открыла глаза. На ее ноге красовалась татуировка – тигрица, вокруг которой обвивалась роза с шипами. Элли вздохнула с облегчением.

– Ну Слава Богу! – рассмеялась она. – А я-то думала, что увижу что-то вроде надписи: «Собственность Бао Миядзаки» на всю ногу… А это… Это даже красиво.

Джим ухмыльнулся.

– Это знак того, что ты – одна из девочек Бао. Если вдруг кто-то попытается на тебя напасть в темном переулке – просто покажи ему татуировку. Здесь, в Токио, никто не смеет перейти ему дорогу.

Элли с отчаянным сарказмом рассмеялась.

– Как будто мне нужна его защита! Мне в моей жизни больше терять нечего, так что я постараюсь сделать все, чтобы отравить этому мерзкому япошке его существование. – Элли встала и выдохнула, вдруг тихо и неожиданно добавив:

– Раньше я такой не была.

Джим долго смотрел на нее, затем наложил чистую марлевую повязку на ее ногу и улыбнулся.

– Не снимай бинт ближайшие сутки. И… если захочешь еще какую-нибудь картинку, приходи… Или просто приходи.

Элли горько улыбнулась.

– Хорошо, Большой Джим. Пока.

И она хотела было выйти, но негр снова окликнул ее:

– Стой! Как тебя зовут-то?

Элли обернулась, выходя.

– Элли. Элли Купер. Я из Канзаса.

Джим захохотал.

– Черт тебя дери!

Элли, улыбаясь, вышла на улицу.

Кидо повела девушку обратно в номер и указала на огромную гардеробную. Внутри оказалось бесконечное море нарядов для стриптиза с точным размером Элли. Вещи были настолько откровенными, что Элли ощутила омерзение и жуткий стыд… Но делать нечего. На столике у зеркала лежала записка: «Сегодня в десять у тебя смена в клубе «Огава». Оденься посексуальнее, внизу тебя будет ждать серебристая «Тойота»». Элли догадалась, что это от Бао. Проглотив тугой ком в горле и глубоко вздохнув, Элли задушила свои рыдания глубоко в сердце и стала собираться.

Около десяти вечера она уже спускалась в вестибюль. На нее глазел весь отель. И она знала, как она сексуальна. На теле прекрасной Элли красовалось черное миниатюрное платье с глубоким вырезом спереди до живота, стянутым в района груди двумя тонкими, золотыми нитями, с таким же глубоким вырезом на спине, также державшимся на двух перекрестных нитях из золота; чулки в черную сеточку и лакированные туфли на захватывающей дух золотой шпильке. Сверху она накинула дорогое черное полупальто, а ее волосы были распущены и струились по спине. Лицо же было выгодно подчеркнуто золотистым макияжем, оттенявшим зеленые глаза, и буквально парализовавшим взгляды мужчин.

Сгорая от стыда и краснея, но при этом держась уверенно и спокойно, Элли вышла из отеля, слегка покачивая бедрами, и сейчас же обнаружила у входа серебристую «Тойоту» – внедорожник. Внутренне содрогнувшись, она грациозно отворила заднюю дверь и села. В машине оказался не только водитель (молодой японец с веселой ухмылкой в глухом, черном костюме). Она очутилась на заднем сиденье рядом с Бао, в заоблачно дорогом черном пальто и костюме, как и раньше, застегнутом на все пуговицы, со стоячим горлышком. Он курил толстую сигару, зажимая ее пухлыми пальцами, на которых болтались золотые перстни с огромными бриллиантами.

Бао с отвратительным похотливым выражением лица и сладострастным жаром в глазах медленно изучил Элли с ног до головы и улыбнулся.

– Ты выглядишь, как небесная царица… богиня… За тебя дадут очень, очень хорошую сумму… Любые деньги.

В этот раз Элли не ощутила никакого испуга, наоборот, ее гневу не было предела. Ей хотелось наброситься на своего мучителя, сделать ему как можно больней за то, что он превратил ее жизнь в ад… И она с огромной ненавистью и яростным гневом посмотрела на Бао своими горящими глазами. Кажется, Бао почувствовал все, о чем она думала, потому что прищурился, в удивлении подняв брови.

– Ответь только на два моих вопроса. – гневно и уверенно начала Элли, с трудом сохраняя самообладание. – Что это за штуковина, которую мне вшили в руку, между прочим, на очень и очень неважном наркозе, и что означает эта дурацкая татуировка? Обязательно было уродовать меня в нескольких местах?

Бао приспустил окно и выдохнул дым от сигары. Затем он взял ее за истерзанную руку и ухмыльнулся:

– Моя королева, это не штуковина, а видеокамера.

Элли в ужасе и шоке вздрогнула.

– Что-о-о???

Бао нежно, с диким желанием снова осмотрел Элли и мило улыбнулся.

– Посуди сама: у меня сто двадцать семь восхитительных гейш, за которыми необходимо следить! Надо знать, достаточно ли хорошо они ублажают клиента, где в данный момент находится каждая из них и, в конце концов, не мелькает ли рядом с моими девочками какой-нибудь тип… Ты же знаешь… – Бао грубо схватил Элли за подбородок и развернул к своему лицу. От него исходило чувство жадного торжества. – Вы все мои. И только мои. Камера – это отличный выход. В моем отеле есть комната, в которой ведется круглосуточное наблюдение за всеми вами. – спокойно добавил он, отпустив подбородок Элли.

Элли не верила своим ушам. Значит, нигде не спрятаться… И не сбежать…

– Отличный способ сэкономить на людских ресурсах. – сквозь зубы процедила она. – А татуировка?

Бао улыбнулся.

– Здесь все просто: тигрица – женщина, а роза – это я. Никто не сможет безнаказанно позариться на собственность Бао Миядзаки.

Элли хмыкнула.

– Да уж. Возможно, это и имело бы смысл, если бы все твои женщины не работали в публичном доме. Надеюсь, ты не забыл наш уговор?

Бао злобно поджал губы и гневно прошипел:

– У нас, японцев, принято держать слово. Тебя никто пальцем не тронет… Но ты будешь делать все, о чем тебя попросит клиент.

Элли вздрогнула от омерзения и, скрестив руки на груди, уставилась в окно, ощущая дикую боль в душе. Бао пожирающе оглядел ее и, довольно нахмурившись, замолчал.

Через пятнадцать минут Элли увидела яркую неоновую вывеску на японском, и по тому, какой невероятный ажиотаж творился вокруг, она угрюмо предположила, что это и есть знаменитый стриптиз-клуб «Огава». Темнота улицы тонула в свете фар многочисленных автомобилей, занявших всю парковку и брошенных вдоль улицы то там, то здесь. Элли отметила про себя, что почти все автомобили были очень дорогими, а мужчины, толпой слетающиеся ко входу – с явным отпечатком напыщенности на лице. Элли с отвращением поморщилась.

– Такие важные, а идут путаться с падшими женщинами. Мерзавцы. – процедила она.

Бао ухмыльнулся.

– Люди везде одинаковые. И в Америке любят прелюбодеяние. – с акцентом, комкано произнес он последнее слово. – Разница лишь в том, что мои девочки – чистые, высшего качества… А у вас в стране легко подхватить инфекцию.

«Тойота» остановилась у входа. Бао кивнул Элли.

– Идем. Я дам о тебе соответствующие распоряжения.