Текст книги "Исповедь зеленого пламени"

Катрен I
ВО ДВОРЦЕ ОПЯТЬ ИЗМЕНА…

– Хэй, Эленд, Эленд! Беги к нам, леди Эленд!

Голоса девушек звенят, как серебряные колокольчики… нет, как тысяча маленьких льдинок, на которые рассыпаются сорвавшиеся с крыш сосульки. И в радостной тишине весеннего утра, под шум талой воды, стремительно несущейся вниз по узким улочкам к Великой Реке, они вселяют в мою душу ощущение восхитительного праздника.

– Беги к нам! Или ты боишься?

Я стою над обрывом и смотрю вниз, на Хальдри, Эймо и обеих Лейри – они, наперегонки с талой водой, уже сбежали вниз по крутому склону. Их легкие яркие платья и плащи сказочными цветами выделяются на сером тающем снегу. По большому счету, еще холодновато для подобных нарядов, но девушки бегают, гоняются друг за другом и совсем не замечают холода – а я, хоть старше их всех, от них не отстаю.

– Что-о? Это чей там вражий голос утверждает, что я боюсь? Твой, Лейримэл? Смотри и не говори, что не видела!

Шаг назад – я моментально прикидываю расстояние и с силой отталкиваюсь от обрыва. Плащ за моими плечами резко и сильно взметнулся – словно раскрылись крылья – но я уже приземлилась в осевший сугроб, увязнув в нем по колени. Мокрый снег доверху набился в мои сапоги, я безуспешно пытаюсь его вытряхнуть… Да черт с ним – мне сейчас весело и хорошо.

– Вот это да! – девушки обступают меня. – Как ты ловко: раз – и здесь!

– Я бы никогда на такое не решилась! – У принцессы Лейрии, самой младшей, глазенки горят от восхищения. – А теперь куда?

– А теперь вдоль реки, – это Хальдри, она возглавляет нас. – Пройдемся по Старому городу и вернемся во дворец по лестнице королевы Биарры.

Внизу, у воды – синеватая тень и свежесть утра. Высокий обрыв закрывает от нас солнце, и каждый шаг сопровождается перезвоном льдинок. Великая Река лениво движется в ту же сторону, что и мы, – цвета стали и как сталь холодная. Вода в ней уже начала прибывать, еще дня четыре такой же погоды, и Старый город станет недоступен для подобных прогулок. Вот мы и бродим здесь, пока еще можно.

Домам Старого, или, как его чаще зовут, Нижнего города лет по двести-триста. В те времена Великая река разливалась не так сильно, и эту часть Эстелина не затопляло даже в самое обильное половодье – но все течет, все меняется. В высокоразвитых Сутях это именуется – медленные колебания климата. Правда, те, кто некогда возводил Нижний город, об этом не знали или не задумывались, и все дома построены прочно, на века, из тесаного темно-серого камня здешних гор. Некоторые дома пострадали от войны (не от минувшей, а еще от стародавней с каганом Куремских степей) и очень многие – от наводнений. Но кое-какие так и стоят нерушимо все эти годы – умели же строить предки, куда нам до них…

Весной в Старом городе всегда безлюдно. Тишину разрывают лишь наши оживленные голоса, яркие наряды девушек мелькают между домами – у Лейримэл платье желтое, у принцессы серебристое, а сверху накинуты одинаковые зеленые плащи. Хальдри тоже в зеленом, но потемнее и с золотой вышивкой, а в наряде Эймо сочетаются белый и малиновый. И лишь я сама – в своих неизменных черных шелках, торжественно-мрачная тень на этом цветном фоне…

К зеленому я и сама неравнодушна, но что поделаешь – ничего другого у меня сейчас нет. Уже почти год я живу на тридцать-сорок фиолетовых в месяц, слава богам, что мадам Гру из жалости хоть кормит меня бесплатно. А шелк этот мне достался совершенно случайно, и его даже на настоящее платье не хватило – только на длинную тунику с разрезами, что-то вроде силийской одежды для верховой езды…

Ох, сколько каждый раз возни с этими тряпками! Всегда завидовала тем, кто может менять их, как и облик, простым усилием воли. Мне же, чтобы принять образ, соответствующий ситуации, надо долго смотреть в зеркало и напрягать фантазию, либо отдаваться на волю сил мироздания… а они всякий раз норовят вытащить на всеобщее обозрение мою богемно-ведьмовскую сущность. С этим уж ничего не поделаешь – я по самой сути своей не аристократка, и любая утонченность всегда была объектом моей жесточайшей зависти. Но в полуоткрытых Сутях, таких как здешний Мир Великой Реки, правильнее всего выглядеть именно благородной леди – кроме всего прочего, ей куда реже, чем бродячей шарлатанке, приходится брать ноги в руки и развивать сверхзвуковую скорость. И хотя для меня и сейчас куда естественнее сливаться с простонародьем – играть знатную даму я в конце концов просто привыкла…

Вообще-то в Мире Великой Реки насмотрелись на всякую меня. Впервые я попала сюда в неполных семнадцать лет, еще до Круга Света – это была моя первая Суть после ухода из дому. Три месяца лорды-чародеи Рябинового Дола пытались учить меня прикладной магии, но почти без толку – единственное, что я схватывала почти мгновенно, была магия вербальная. А потом пришла весть о начале Войны Шести Королей, и я, все бросив, с немеряным энтузиазмом полезла в самую мясорубку. Маленькая была, глупая, да и кто из нас в этом возрасте не мечтал совершить подвиг? Так что Орсалл из Краснотравья до сих пор вспоминает лохматую девчонку в мятых штанах и рубашке, которая взахлеб читала кое-как сляпанные стихи с восточной башни осажденного Передола и больше всех удивилась, когда ее заклятья сработали…

Тому минуло уже четыре года. Я снова в мире, видевшем мое начало, но вернулась сюда уже иной – опытной, уверенной в себе, повзрослевшей (по крайней мере, мне самой так кажется) – подданной всего Зодиакального Круга, чье истинное Имя в средоточии миров звучит как Элендис Аргиноль. Здесь же меня знают как леди Эленд из таинственного Рябинового Дола, талантливую чародейку. (И естественно, незаконную дочь одного из лордов Дола – иначе откуда бы у меня взяться моим способностям?)

А в Мире Великой Реки – второй год мира, и день окончания войны стал национальным праздником Каменогорья, главной державы-победительницы. Но сегодняшний праздник совсем особенный, ведь король Атхайн выдает замуж сестру свою, прекрасную принцессу Клематис… С чем я его и поздравляю от души. Одну из дочек погибшего дяди-короля сбыл с рук – так еще две остались, а там и родная сестрица Лейрия на подходе. А женихов на всех не напасешься – повыбили в войну…

Положение, э-э, как бы обязывает… Белобрысый головорез Орси теперь тоже лорд Орсалл, властитель Краснотравья, и в таком качестве первый кандидат на охмурение. Вот он и подговорил леди Эленд, единственную представительницу Рябинового Дола в этом благородном собрании, поиграть в его нареченную невесту и тем избавить его от общества принцесс Йоссамэл и Наинрин. (Это называется: «Мы же с тобой старые боевые лоси!») По такому поводу он даже выдал мне пару фамильных драгоценностей и не очень настаивает на их возврате.

А мне, собственно, что с того? Я сюда как пришла, так и уйду, и пусть мой боевой товарищ сам через полгода выкручивается перед молодым Атхайном. Впрочем, он хитер – наверняка ведь пустит слух, что лорды не дали санкции на мой брак с простым смертным…

Черт его знает, сколько ступеней в этой лестнице королевы Биарры! Лично я досчитала до двухсот шестидесяти и сбилась. Никак не могу отдышаться после подъема. Принцесса и три ее придворные дамы тоже устали, медленно идут ко дворцу, забывая подбирать подолы, нарядные плащи волочатся за ними по лужам. Правда, наверху снег уже почти сошел, но все-таки…

Едва мы вошли во дворец, как на бедных девушек тут же набросилась какая-то дуэнья – ай-яй-яй, башмачки ни во что превратили, да и платья сушить придется, как так можно, вы же не дети уже, а взрослые женщины… (Для справки: Лейрии вот-вот будет семнадцать, остальные постарше, но двадцати еще нет ни одной.) Что до меня, то я бессовестно бросаю девчат на произвол судьбы – у самой в сапогах громко чавкает, надо спешно сушить их к вечеру.

Дворец владык Эстелина в эти дни больше всего похож на гостиницу во время наплыва постояльцев. Гости съехались со всего Речного Содружества – Краснотравье, Эрг-Лэйя, Черные Пески, но больше всего народу из Долины Лилий – оттуда родом жених Клематис. То и дело оглядываюсь – нет ли старых знакомых? И куда запропал мой дорогой лорд Орсалл, чтоб ему всю жизнь икалось – все мои вещи в его комнате!

На ковре, покрывающем лестницу, остаются мои мокрые следы. У распахнутого окна на втором этаже стоит и курит молодой рыцарь Долины Лилий, судя по белой тунике с гербом Дакворта. Но жители Долины обычно светлые, а у этого длинные черные вьющиеся волосы… он поворачивает голову, подтверждая мою догадку – Хэмбридж Флетчер, менестрель и моталец, такая же сволочь праздношатающаяся, как и я сама! Здорово, черт возьми, встретить в таком месте доброго знакомого из Ордена! Ужасно хочется повиснуть у него на шее, но этикет не позволяет – вокруг полно местной знати. Приближаюсь к окну – он меня еще не заметил – и нарочито громко произношу, чуть склонив голову:

– Мой привет и поклон благородному Йоралину Даквортскому!

Он обернулся – лёгкая улыбка смущения на смуглом лице и неподдельная радость в глазах:

– Благодарю судьбу за нежданную встречу, прекрасная Эленд. Видеть тебя – счастье для любого смертного.

– Я прибыла сюда с Орсаллом из Краснотравья, – сразу же задаю я правила игры. – Не знаешь ли ты случайно, где он сейчас находится? Я ищу его уже целый час.

– Увы, моя госпожа, я еще не имел удовольствия видеться с лордом Орсаллом. Но могу предположить, что вместе с другими гостями он сейчас осматривает новый форт Эстелина.

– Чтоб тебе ни дна ни покрышки! – это я уже еле слышно, в порыве раздражения. – Сам удрал, а я сиди до вечера в мокрых сапогах!

– Так пошли ко мне! – так же еле слышно отвечает Флетчер. – У меня и высушишь, а пока они сохнут, послушаешь Россиньоля, – и в полный голос, для всех: – Госпожа моя, почту за честь видеть тебя в своих покоях.

– Что ж, я принимаю твое приглашение, лорд Йоралин, – слова эти сопровождаются величественным наклоном головы, и мы с рыцарем Долины Лилий удаляемся рука об руку…

Вкусы у нас похожи, поэтому я и Флетчер часто отираемся в одних и тех же Сутях одновременно. За три года мы много узнали друг о друге, и я, пожалуй, неравнодушна не только к Словам и песням этого мерзавца (он уже давно Мастер), но и к нему самому… У него поразительный дар: в новом месте он никогда не пытается что-то из себя изобразить, но полностью отдается на волю незнакомой Сути, вбирает ее в себя – и легко и просто принимает именно то обличье, какое надо, оставаясь при этом собой. Он мог бы стать своим в любом мире, в каком пожелал, – не то что я, мне-то мои пределы ведомы очень хорошо…

Между прочим, и рыцарем Долины он стал абсолютно законным путем – сама Владычица Дигенна посвятила его после боя на Заросшем тракте. Давно не видала я его в этом образе – в последний раз вроде бы в то утро на стенах Эрга, когда убили командора рыцарей Долины. И эта его белая туника тогда была вся в крови и копоти… до сих пор всем нам больно вспоминать, какой ценой удержали Эрг.

Но сегодня – совсем другое дело! Сегодня он выглядит на редкость эффектно, хотя скажи я это ему – прикончит на месте. Он не я, обличье лорда Йоралина естественно для него, как дыхание, но от этого не более любимо.

– Здесь еще можно жить, – Флетчер словно отзывается на мои мысли. – Здесь хотя бы знают, что такое табак.

– Однако мало кто из высокородных курит, – замечаю я.

– А, – он машет рукой, – после войны все перемешалось. А на той же Роардинэ, если помнишь такую дыру, я за четыре дня без сигарет чуть на стенку не залез.

– Да, закури ты там, от обвинения в черной магии уже не отвертелся бы!

– Слушай, а почему ты с Орсаллом? Вы же вроде никогда не были особенно близки…

– Использует меня в качестве щита от обаяния Йоссамэл, – поясняю я кратко.

– Да, Йоссамэл – это нечто! – его улыбка делается еще шире. – По-моему, даму с таким характером Атхайну вовеки на сторону не сплавить, даже с выгодным политическим союзом в качестве приданого. Наинрин – та пусть дурнушка, но хотя бы не стерва, а уж Йосса…

Комната Флетчера в северном крыле дворца, где разместили всех гостей из Долины Лилий. Первое, что предстает моим глазам, едва я распахнула дверь, – некий тип в бежевом камзоле, который разлегся на единственной кровати, перебирая струны лютни. Увидев меня, он в мгновение ока принимает вертикальное положение и отвешивает мне поклон.

– Мое почтение прекрасной леди с золотыми волосами…

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать. Волосы у меня русые, но с приметной желтизной, в общем-то характерной для Ругиланда. Так что первый комплимент, приходящий в голову ну буквально всем и каждому, – назвать меня золотоволосой…

– Отставить, Россиньоль, – Флетчер смеется и машет рукой. – Эта леди такая же моталица, как и мы с тобой. Эленд, позволь представить тебе Нэда Россиньоля, Мастера Ордена из Созидающих Башню, известного также как Винато и Большой Баклан, последнее подчеркнуть. Страшный разгильдяй, но при этом идеальный спутник в Сутях, ибо побывал там, где нам и не снилось…

Где-то я уже видела эти соломенные волосы и яркие голубые глаза… не иначе, мельком в святилище Ордена…

– Очень приятно, – я сбрасываю плащ, разуваюсь и ставлю сапоги к каминной решетке. Неплохо бы набить их бумагой, но ее на этой Сути изобретут лет через триста, вряд ли раньше. – Кто-то, кажется, обещал развлекать меня, пока моя обувь сушится?

– Уступаю эту честь тебе, Россиньоль, – Флетчер наполняет три кубка из большой бутыли темного стекла. – Мои песни тут уже все знают.

– Ты же знаешь, что тебя я готова слушать в любое время! – возражаю я.

– Потом, – вечно эта его наигранная скромность! – Сначала пусть споет мой друг.

Россиньоль, видать, не страдает таким же пороком – с готовностью берет лютню, и комнату заполняет его голос, негромкий, но проникновенный:

Отдохни, побудь немного

В светлой комнате моей,

Распрягай единорога…

Замечательная песня – она заворожила меня с первой же ноты, с аккордов вступления. Даже не ожидала от этого хмыря… Нет, с человеком, который слагает такое, мы, несомненно, будем друзьями!

Когда песня кончается, я поднимаю кубок.

– Как любит говорить старая Илсей из Саксонского ковена – за нас с вами и за хрен с ними!

– За Орден! – кубок Флетчера ударяется о мой.

Наверное, только ради таких минут и стоит жить на свете… Я сижу с ногами на постели, приклонившись головой к Флетчеру, – чего церемониться, здесь только свои. На этой же кровати с краешку пристроился Россиньоль. И прекрасные песни сменяют одна другую…

Здесь трава

высотою с дерева,

Здесь цветы

небывалой красоты,

Так пока

непорочны облака —

Черный дым

рук пока не тянет к ним…

Как все-таки они непохожи… Этот Россиньоль по виду – типичный бродяга, средневековый жонглер, знающий, как угодить даме и развеселить толпу. Не сразу и догадаешься, где у него просто песни, а где Слова. Флетчер же – менестрель из легенды, чья песня одинаково тревожит на королевском пиру и у костра на ночном привале… Но сила в них одна – и та же сила, таясь, живет во мне, хотя я-то сама не пою, только Говорю [2]2
  В русском языке не существует точного эквивалента силийским словам «dillae» (стихотворное заклятие, одновременно являющееся религиозным гимном) и «dillao» (произносить, исполнять такое заклятие). В английском можно было бы попробовать для перевода слово «spell», в русском же приходится использовать написание с большой буквы «Слово» и «Говорить».


[Закрыть], но и без лютни порой можно сделать немало!

Она то робко намекает,

Что разделяет эту страсть,

То вдруг стыдливо замолкает…

Она греха вкусила всласть!

Но с виду ангел, если нужно —

Силен притворством слабый пол…

Что за черт! Я ведь уже слышала эту песню – и если мне не изменяет память, именно здесь, в Мире Великой Реки!

А нужно ей – всего лишь мужа…

– Поскольку, э-э, возраст подошел, – вставляю я совершенно автоматически раньше, чем это успевает сделать сам Россиньоль.

Он резко обрывает мелодию:

– Тебе известна эта песня? Но как раз ее я пою довольно редко!

– Слушай! А ты не пел ее здесь, в этой Сути, три с половиной года назад, во время осады Передола?

– Именно так, – подтверждает Россиньоль.

– Тогда я уже знаю тебя! Ты – тот, кого в Лэйе называли Клингзором-сказочником! Вот это встреча!

– Ты была в осажденном Передоле? – его глаза расширяются от удивления. – Кто ты? Как тебя звали тогда и как зовут сейчас?

– Тогда, и сейчас, и всегда я ношу одно имя – Эленд, – отвечаю я с достоинством.

И тут… Я не успеваю ничего сообразить – Россиньоль опускается передо мною на одно колено, целует руку, потом поднимает на меня свои голубые глаза и тихо, с восхищением произносит:

– Так вот какая ты стала, колдунья! Никогда бы не подумал, что из той девчонки вырастет настоящая королева!

Вот это винегрет! С трудом припоминаю, что да, за глаза меня в Передоле называли не иначе как Рябиновая колдунья… Флетчер, кажется, не меньше моего потрясен этой сценой. А Россиньоль продолжает:

– Знаешь, у меня та ночь как живая в памяти… Когда тебя разбудили, и ты вылезла из кучи лапника, я даже не сразу понял, мальчишка ты или девчонка – так, существо в штанах, и сухая трава торчит из волос. Но как только ты начала читать свои стихи, я чуть с ума не сошел, даже не верилось – разве можно чувствовать так в семнадцать лет? Это ведь даже не всякая женщина понимает! Как я потом тебя искал – для Ордена!

– Но я уже два года в Ордене, – наконец выговариваю я. – Я Подмастерье на Пути Ткущих Узор.

– Значит, есть на небе справедливость, – торжественно произносит Россиньоль.

Когда я, спотыкаясь от усталости, бреду из музыкального салона, устроенного в Яшмовом зале принцессой Наинрин, по дворцу крадется на мягких кошачьих лапках темно-синий весенний вечер.

Как же я сегодня вымоталась, о боги…

Нет, все-таки славная идея – позволить всем менестрелям, которых понаехало видимо-невидимо со всех концов Мира Великой Реки, и других посмотреть, и себя показать еще до свадебного пира. Здесь можно петь сколько угодно и чего хочешь – не то что на пиру, где положено спеть сколько-то королю о доблести и сколько-то королеве о любви… Однако замечу справедливости ради – после этого пения в салоне лично я не пустила бы на пир по крайней мере половину тех, что насиловали лютни в Яшмовом зале.

Кто-то наверняка скажет, что я, как любой член Ордена, слишком пристрастна: не всем же слагать Слова, бывают ведь и просто песни. Бывают, не спорю… но час занудных вариаций на извечную менестрельскую тему «О западный ветер с восточных холмов» способен хоть кого вогнать в тягостные раздумья о том, куда катится наше мироздание. К тому же половина этих песен исполняется на одной ноте, а вторая половина на диком надрыве, и даже находятся таланты (в том числе, неизвестно почему прославленный в этой Сути, Элаур Серебряный Луч), которые умудряются совместить и то и другое.

Смотрелись, на мой взгляд, всего шесть или семь человек, среди них блистала некая Рант – как я потом узнала, тоже Мастер Ордена на Пути Растящих Кристалл, хоть и местная – и, конечно, Винато-Россиньоль. То, что вытворял там этот хмырь, описанию просто не поддается – зрители стонали… Жаль, что Флетчер не снизошел до высокого собрания, он бы всем им показал! А впрочем, уж его-то я и в Городе наслушаюсь.

– Эленд, хвала небесам! Наконец-то я тебя нашел!

Орсалл вырастает на моем пути, как чертик, выскочивший из шкатулки. Ну держись, старый боевой лось! Сейчас ты у меня узнаешь, как без вести пропадать на целый день!

– Ах, это вы, лорд Орсалл, – я вкладываю в эту реплику весь сарказм, на какой только способна. – Боги мои, какая встреча! Не прошло и трех дней…

– Эленд, я…

– Я тебя спрашиваю, возлюбленный мой жених, – не даю я ему рта раскрыть, – по каким непролазищам ты таскался на этот раз? Ты только посмотри, на что похож твой плащ!

– Я…

– Ты – ведро грязи, прилипшее к моему левому сапогу! – выговариваю я с неизъяснимым удовольствием. – И ты прямо сейчас отдашь мне ключ от своей комнаты, чтобы я смогла забрать вещи!

– Именно об этом я и хотел просить тебя, Эленд…

– Что еще? – я сразу навостряю ушки. Если Орсалл чего-то от меня хочет, то за это я обязательно что-нибудь да получу.

– Не могла бы ты эту ночь провести в моих покоях, а меня пустить к себе? Мне крайне неудобно об этом просить… – он наклоняется к самому моему уху: – Тебя поместили прямо напротив гостей с Соснового Взморья…

– Ну и что?

– Унвейя, – шепчет он еле слышно. – Придворная дама Госпожи Моря Хилгеритт. Я был с ней сегодня в новом форте…

– И ты просишь об этом МЕНЯ? – я еле сдерживаю смех. – Меня, твою сговоренную невесту в глазах Атхайна и двора?

– Ты вправе издеваться, Эленд. Я был так неосторожен, что уже назвал Унвейе и место и час.

Я в свою очередь наклоняюсь к его уху.

– Покорнейше прошу прощения… но не треснет ли у вас рожа, властитель Краснотравья?

– Значит, договорились, – Орсалл тут же сует мне ключ вместе с отстегнутой от плаща массивной овальной застежкой. Хитрый, скотина, – знает, что я уже давно положила глаз на эту брошь.

– Имей в виду, – бросаю я ему вслед, – последствия за свой счет. Разбираться с королем будешь сам, без моей помощи.

– Буду, буду, – машет он мне рукой. – Обязательно буду, – и торопливо удаляется по полутемному коридору, насвистывая «Высок кипрей на склонах гор». Я смотрю ему вслед, скрывая усмешку.

Бабник. Сколько себя помню, вечно покрываю какие-то его похождения. О, бедная, бедная, бедная женщина, которой он в конце концов достанется в мужья!

Ладно, мне так даже лучше – не надо перетаскивать вещи с третьего этажа на первый. Нешто пойти лечь прямо сейчас, не все же злоупотреблять гостеприимством Флетчера. Да он к тому же в данный момент наверняка пьет с другими Рыцарями Долины, а я слишком устала, чтобы выдержать еще одну серию великосветских комплиментов…

Как оно обычно и бывает, стоило мне коснуться подушки – усталость и сонливость как рукой сняло. Уже с час я тоскливо ворочаюсь в постели и все больше укрепляюсь в мысли, что лучше встать и пойти потрепаться на сон грядущий с кем-нибудь из старых приятелей.

Шаги в коридоре – не один человек, неразборчивый гул голосов… К Орсаллу? Нет, мою дверь миновали, слышен скрип ключа в замке соседней.

– Проходите, располагайтесь, – неожиданно четко слышится из-за стенки. Да, со звукоизоляцией во дворце королей Каменогорья явно плоховато…

– Все-таки, Ювад, ты уверен, что здесь нас никто не подслушает? – едва заслышав такое, я тут же настороженно замираю. Между прочим, в речи говорящего слышен акцент Черных Песков. Едва уловимый, правда, но у меня профессионально хорошее ухо на особенности произношения.

– Еще раз говорю тебе, Сальх, – никто. Комната угловая, за стенкой только этот пустозвон Орсалл, а ты своими глазами видел, как он проскользнул к бабе.

– Но, может быть, слуга…

– Слуга, понимающий наречие Высокого Запада? Не смеши меня, Сальх. Все наши в сборе?

– Да, все, – низкий властный голос, ответивший это, смутно знаком мне, но никак не припомню, откуда. – Итак, как обстоят дела с королевской охраной?

– Все великолепно, мой господин, – судя по голосу, в котором звенит едва сдерживаемый смех, это совсем мальчишка, моложе меня. – Завтра, в день бракосочетания, во дворце дежурит личная гвардия старого короля, которой не очень-то по душе молодой Атхайн. Что бы ни случилось, их невмешательство гарантировано.

– Но как так получилось, что Лебединую Когорту отозвали из дворца? – еще один голос с акцентом Черных Песков, но куда более приметным. – У меня не укладывается в голове, что Атхайн может хоть в чем-то не доверять Иммзору!

– Я думаю, аттары, подробности будут вам мало интересны, – снова голос мальчишки, довольный-довольный…

– Ты не прав, Эртиль, – теперь смех слышится и в голосе того, кого назвали Сальхом. – Аттары с наслаждением выслушают эту замечательную историю.

– Значит, началось с того, что я пригласил одного их новобранца, только что сменившегося с дежурства, пропустить со мной стаканчик-другой…

Я лежу, боясь вздохнуть. Если меня услышат – тут мне и конец, и, как в песне, никто не узнает, где могилка моя… Мать вашу, вот это, называется, повезло! Ну почему всю мою жизнь на меня как бы случайно валятся разнообразные интриги и заговоры – я же их терпеть не могу!

А данный заговор, похоже на то, нешуточный. Если уж речь зашла о Береговой Когорте, чаще именуемой Лебединой из-за крылатых шлемов – самой верной, самой надежной! – и о ее капитане Иммзоре, лучшем друге Атхайна, воистину рыцаре без страха и упрека, которого даже я бесконечно уважаю, хотя не переношу профессиональных военных…

Пришла беда, откуда не звали! Черные Пески в результате войны оказались на проигравшей стороне, им само образование Речного Содружества, где всем заправляет Каменогорье, – такая кость поперек горла! Атхайн, конечно, молод, однако уже сейчас мыслит стратегически. Очевидно, что он не сегодня-завтра приберет под свою руку все небольшие держания вроде Краснотравья или Солнечья, причем приберет исключительно мирным путем… И вот вам снова Великая Андорэ почти в своих прежних границах, и горе тогда любым «воинам веры», которые попытаются сунуться на северо-запад! Пока Атхайн у власти, он не допустит повторения того безобразия, которое и довело эту Суть до Войны Шести Королей.

Вот только не всем это по нраву. Почему-то какую Суть ни возьми, у народов, исповедующих лунную религию, всегда чуть ли не в ментальности заложено, что они не могут не воевать, особенно с иноверцами! И Черные Пески служат превосходной иллюстрацией этого правила…

– …он к тому моменту уже не вязал лыка, называл меня Илло – видно, принимал в этой форме за кого-то из своих – и клялся в вечном братстве. Я тоже расхваливал его на все лады и, поскольку с его стороны поступило предложение поискать женского общества, обронил, что таким молодцам, как мы с ним, и принцессы не отказывают. Он тут же ухватился за идею и заорал: «Хочу принцессу Йоссамэл!» И с этим воплей поперся по коридору прямо в Хрустальный павильон, а я его и не очень-то удерживал, – мальчишка по имени Эртиль уже смеется вовсю, и ему вторит кое-кто из заговорщиков. – Представляете, идет, скандирует в такт шагам: «Хо-чу Йос-су!» и при этом размахивает снятым со стены канделябром, из чего я сделал вывод, что именно этим предметом он ее и хочет…

Последние его слова покрывает дружное мужское ржание. Я тоже издаю какой-то сдавленный звук, к счастью, заглушенный смехом аттаров, и для профилактики дальнейших неосторожных поступков засовываю в рот край одеяла.

– Так мы дошли до самой опочивальни принцесс, и он стал долбить в дверь своим подсвечником. Ну, Йосса вылезает на шум, в халате, как всегда, скорбная и страшная, что-то царственно вопит на тему «как смеете, смерды», а из-за ее плеча торчит Наинрин, кажется, в одной ночной рубашке, все кости на просвет видны. Лебеденок мой, увидев это зрелище, поднял палец, икнул и изрек: «Нет, СТОЛЬКО я еще не выпил!»

Новый взрыв хохота. Да, а паренек-то родом из Эстелина, раз безнаказанно проделывает такие штучки! Чужаку не суметь так. Ох, только попадись мне, змееныш…

– Йосса как услышала такие слова, так в обморок и брякнулась – прямо нам под ноги. А Наинрин визжит как резаная своим писклявым голоском: «Стража! Стража!» Ну я не стал дожидаться, пока она докричится – через старшенькую перешагнул, подхватил Лебеденка и давай бегом оттуда! Да еще на прощание вякнул: «Так и быть, поимеем совесть, раз Йоссу поиметь никак не получится…»

– Ты позабавил нас своим рассказом, – перебивает его властный голос, – но все это действительно подробности. Каков был результат этих ваших пьяных похождений?

– Самый для нас наилучший, мой господин. Йосса, придя в себя, нажаловалась Атхайну, а тот вызвал Иммзора и начал драить: мол, распустил когорту, доверия не оправдываешь, вынь да положь мне этих двоих ублюдков! А пока виновные не будут найдены и наказаны, Береговая Когорта снимается с несения караула во дворце во избежание дальнейших нарушений спокойствия. Иммзору и возразить-то на это нечего было – загнал своих Лебедей в казармы и сам во дворце не показывается.

– Значит, все готово для задуманного нами, – подводит итоги властный голос. Господи, кто же это все-таки? Отчетливое ощущение, что слышала его уже не раз. И он, как и этот Эртиль, – не с Черных Песков.

– Так значит, завтра, сразу после свадебного пира? – Ювад, я уже научилась различать их по голосам.

– Воистину так. Вы двое берете на себя Атхайна. Ты, Сальх, со своими людьми – Тэйрина и Клематис, – слышу, он усмехается.

– Славная выйдет у них брачная ночь!

– Ее тоже… раскаленной спицей? – вздрагивает голос Эртиля. Понятное дело, мальчишка еще непривычен к столь циничному хладнокровию…

– Можно и обычной, – как ни в чем не бывало отвечает обладатель властного голоса. – Раскаленной надежнее, но это надо еще успеть раскалить. А следов так и так не останется, и все это прекрасно будет выглядеть как результат колдовства… понятно, чьего.

– Имеется в виду ведьмочка из заповедной долины магов? – вот в этом месте мне делается по-настоящему страшно. Черт, да если бы не этот бабский угодник Орсалл…

– Ну почему же именно она? Ее вряд ли тронут, но ведь она сама сколько раз говорила, что не уполномочена отвечать за весь их Рябиновый Дол! А кому из ее родичей пришелся не по вкусу новый расклад – из Каменогорья не доищешься… В общем, престол переходит к Йоссамэл, и спустя положенное время я прошу ее руки и получаю согласие.

Так вот кто это! Можно было и сразу догадаться – Растрейн Фиэренранский из Долины Лилий, тот самый, что так рвется в командоры, но уже дважды выбирали не его. Йоссамэл давно к нему неравнодушна. А ему так хочется оказаться у руля, что ради этого он все Речное Содружество продаст за бесценок.

И-ди-от! Я понимаю, что на Андорэ ему плевать – лучше быть королем в Каменогорье, чем в Андорэ простым рыцарем – но на что надеется он сам? Усидеть на алебардах своих союзничков с Черных Песков, которые смешают его с пылью как только, так сразу?

Эх, если б только знать остальных! Имена Сальх и Ювад не говорят мне ничего, я не соотношу их с конкретными лицами, а голоса могу и не вспомнить. А у других не знаю и имен, даже не уверена, все ли они с Черных Песков…

– Да, аттары, – это тот третий… – Советую всем участникам завтрашнего спрятать в рукавах кинжалы – мало ли что может случиться…

– На свадебную церемонию и на пир нельзя входить с оружием, – возражает еще кто-то.

– Хо! Атхайн сам не обманывает доверия и других считает такими же глупцами! Нас заставят снять с пояса мечи, но кто заглянет к нам в рукава? Здесь Эстелин, а не Ярензаг!

– Так по рукам, аттары?

– По рукам, владетельный Растрейн! И да покарает нас Тот, Чей меч – серп Луны, если мы отступим от своего слова!

– Я принимаю твою клятву, Гисор… будущий, властитель Краснотравья! Как насчет того, чтобы взять от меня эту землю, когда я отправлю на плаху Орсалла?

Скажете, не идиот?! Еще дело не сделано, а он уже раздает невзятые земли! Да на его месте я бы эту Гисорову клятву ни в грош не ставила после того, как он только что презрительно говорил о глупцах, не обманывающих доверия!