Текст книги "Исповедь травы"

Катрен II. МОЙ БЕЗ ПАМЯТИ ЛЮБИМЫЙ ГОРОД

– …Aem-mon lomies caliae limro si raedli venqoir – и да не ступит никакая Тень в наш круг. Да будет так.

– Да будет так, – прошелестели надо мною четыре голоса.

Я сижу на коленях в центре громадной четырехлучевой звезды, символа Единой, что выложена на каменном полу Зала Магистров – каждый луч наполовину кремовый, наполовину серозеленый, что-то вроде стандартной «розы ветров». Причем именно сижу, а не стою, что довольно-таки нагло с моей стороны. Пол, кстати, холодный, и колени мои медленно, но верно стынут.

Луч звезды прямо передо мной упирается в ступени небольшого возвышения. И на нем, освещеный белым сверкающим кристаллом, в деревянном кресле с высокой спинкой, опустив руки на подлокотники – Ливарк, Верховный Магистр Ордена Слова. По идее, я должна смотреть ему в глаза. Но он всегда был непостижим для меня, и по его лицу я все равно ничего не прочитаю – не дано мне. Поэтому, зафиксировав зрачки на сапфировом трилистнике в центре обруча Ливарка, я переключилась на внутреннее зрение и разглядываю троих Магистров Путей, стоящих у концов трех остальных лучей.

Конечно, Ливарк отслеживает это. И возможно, даже понимает, что думаю я сейчас не столько об Апелляции, сколько о том, что недавно на голову мне свалилась моя сестренка Маэстина, и с этим надо что-то срочно делать. (Выражение «свалилась на голову» понимайте как вам больше нравится.)

Волнения давно уже нет. Все словно во сне… И к тому же я сильно сомневаюсь, что здесь что-то зависит от меня и моего волнения. Вглядываюсь в лица Магистров, пытаясь понять – какого они мнения об этом затянувшемся анекдоте, что имеют сказать в мою защиту?

Слева от меня стоит Габриэль Лормэ, и на его лице я вижу поддержку и сочувствие. Это закономерно – ведь именно он и подбил меня на Апелляцию к Магистрам. Белый камзол, зеленый плащ, золотые волосы вьются по плечам – изыскан и изящен, как всегда… По виду он типичный современник какого-нибудь Бернара де Вентадорна, хотя по жизни ему лет тридцать с небольшим. Я еще была сопливой девчонкой с Тихой Пристани и знать не знала ни о чем таком, когда Ливарк принял обруч Верховного, и место Магистра на Пути Созидающих Башню – древнейшем из трех – освободилось. И место это по праву занял Лормэ, в финальном Прении одержав верх над прекрасной Альмуад. За все эти годы никто даже не попытался бросить ему вызов – настолько неоспоримо было его превосходство. И он всегда уважал меня до такой степени, что даже позволял работать со своими Словами и Построениями. Короче, за свой левый фланг я не беспокоюсь.

Справа от меня Сайрон из Сияния опирается на гитару с таким видом, словно это меч. Не только Говорящий Слова, но и воин – и этим похож на Флетчера, своего подчиненного. В отличие от Лормэ, Магистру на Пути Растящих Кристалл глубоко плевать, как он выглядит. Каштановые кудри торчат во все стороны, словно он не причесывался три дня, светло-бежевая рубашка измята, а шея обмотана неизменным серым шарфом. На него не смотрят – его слушают с замирающим сердцем… Ощутив, что я остановила на нем внутренний взор, Сайрон подмигивает мне, как старый приятель: держись, мол, как-нибудь прорвемся. Да, он не Лормэ, мы знакомы с ним с незапамятных времен, и у меня хватает нахальства не смотреть на него снизу вверх. (Между прочим, я одна знаю, что следующей весной, во время большого Орденского фестиваля, Флетчер намерен бросить ему вызов. И еще неизвестно, кто победит!)

Сзади неодобрительно поглядывает мне в затылок красивая смуглая женщина лет двадцати пяти на вид, по внешности – астурский колониальный тип. На ней золотисто-розовое платье, плечи обнажены, пышные блестящие черные волосы удерживает большой гребень. С трудом верится, что ее зовут холодным северным именем с запахом солоноватого льда – Ар-Ньерд Скогадоттир. Мое непосредственное начальство, Магистр на Пути Ткущих Узор, которую я без особых церемоний сокращаю до Нодди. Так ее звали когда-то давно в недолгую бытность рок-звездой, о чем она вспоминает не иначе как с циничной ухмылкой. И это по ее милости я с третьей попытки не пролезла в Мастера Ордена. Пожалуй, она пристрастна ко мне, но я не могу обижаться на нее за это – слишком люблю, хотя порой мы с ней ругаемся так, что по всему Зодиакальному кругу должны происходить магнитные бури.

– Итак, Магистр Ар-Ньерд… – это голос Ливарка. Есть в нем какие-то особенные мягкость и свет, что-то такое, что всегда настраивает меня на спокойный и возвышенный лад, в каком бы настроении я ни предстала перед ним. – Правду ли утверждает Подмастерье Элендис, что и после третьего испытания ты не сочла ее достойной степени Мастера Ордена Слова?

– То истина, – отвечает мое начальство, как полагается по ритуалу. Выражение ее лица я бы обозначила словами: «я не трушу и упрям».

– Однако мне ведомо, что Совет Мастеров всех трех Путей судил иначе и счел Подмастерье Элендис выдержавшей испытание.

– Да, было так. Но, как Магистр Ткущих Узор, я обладаю правом вето – и я его осуществила.

– Чем же ты мотивируешь свой отказ? Считаешь ли ты, что Подмастерье Элендис недостаточно талантлива в сплетении Узоров?

– Нет, не считаю.

– Считаешь ли ты, что Подмастерье Элендис недостаточно сильна, чтобы пользоваться поддержкой Мастерского Символа?

– Магистр Ливарк, – в ее голосе заминка досады, – на этот вопрос я не в силах ответить только «да» или «нет».

– Могу ли я сказать? – это влезает Лормэ. И, не дожидаясь формального разрешения Верховного: – Как Магистр, равный Ар-Ньерд и владеющий той же мерой объективности, утверждаю и свидетельствую, что Подмастерье Элендис не только способна полноценно работать на уровне Мастера, но уже делала это неоднократно и успешно.

– Что дает тебе основание утверждать это, Магистр Лормэ? – не сомневаюсь, что Ливарк спрашивает так, для проформы. У него – свои источники информации…

– Верно ли то, что лишь три полноправных Мастера с трех Путей способны выстроить Купол Абсолютной Защиты? – вопросом на вопрос отвечает глава Созидающих Башню.

– Воистину…

– Так вот, – перебивает Лормэ, – семь месяцев назад такой купол был выстроен над Вратами Белгунды, и от Ткущих Узор в этом участвовала Элендис наравне с двумя Мастерами – с моего Пути и с Пути Растящих Кристалл.

Точно – Лормэ присутствовал при том, как я хвасталась этим деянием на балу в Башне. Все одно к одному…

– Это где такая Белгунда? – вмешивается Нодди, презрев ритуал.

– На границе между знаками Рака и Льва, – спокойно и четко отвечает Сайрон. Ах да, его же тоже туда носило, правда, несколько раньше, чем нас – до Черной пыли – и не в Белгунду, а южнее. Но все равно – было, не спорю. – По официальному реестру Башни Теней эта Суть называется Мидгард-6.

– Не была… Хотя, кажется, знаю оттуда кое-кого – жрицу, что ли, ихнюю… Смуглая такая, курчавая и невысокая.

Ага, Гэсти из храма Пляшущего Тура, она самая. И уж не знаю, шесть или еще сколько, а мы так всегда звали это местечко попросту Мидгардией. Суть как Суть, не приманка для туристов, но и не жертва эсхатологии. И Белгунда – очень славная провинция, живут там простые милые люди, растят ячмень, пасут свиней, варят пиво. И никто никому не враг…

– Кто из твоих Мастеров строил этот купол? – прерывает неуставные разговоры Ливарк.

– От Созидающих Башню там был Мастер Россиньоль.

– А от Растящих Кристалл – Мастер Флетчер, – добавляет Сайрон, хотя его пока никто не спрашивал.

В эту минуту я, для разнообразия, возвращаю зрение в зрачки и успеваю заметить, как легкая улыбка трогает губы Верховного: опять эта неразлучная троица – «сладкая парочка» Эленд и Флетчер (как дразнит нас Урбен де Периге, побратим Флетчера) и примкнувший к ним Россиньоль… Уж не до такой степени непостижим для меня Ливарк – такая улыбка у него довольно точный эквивалент гнусного хихиканья. Это же далеко не первый случай, когда до него доводят совместные похождения нашей бригады!

Нет, что ни говорите, а славное тогда вышло дельце. Флетчер с Россиньолем в то лето работали во Вратах Белгунды по контракту, причем Флетчер уже не в первый раз. А я прикидывалась странствующей жрицей в одном древнем городке, шарлатанствовала месяц, надеясь кой-чему подучиться и попутно прихватить на память некую святыню – мне она явно была нужнее, чем им. Только местные жители довольно быстро поняли, что я из себя представляю, и выгнали с позором.

Вот я и подалась в Белгунду, потому что как раз тогда Мидгардию начало застилать Черной пылью, а удирать, не предупредив своих, казалось мне непорядочным. И когда зашла речь о Куполе, всем было до лампы, что я только Подмастерье – накрыть землю от Черной пыли как-то важнее. А уж когда мы разожгли костер, влезли на ворота и Флетчер заговорил свое Слово первым – народ тут же притих и начал всех нас молча уважать. Ну что ж, и мою часть работы похаять нечем, хоть и использовала я вместо Мастерского Символа бусы из янтаря с серебром, случайно оказавшиеся у меня на шее. А в результате не пострадавшая от Пыли Белгунда теперь одна из главных политических сил Мидгардии и даже с Царством Приморья не считается, вот как. Это, кстати, к вопросу о роли Слова в геополитике…

– Я расспрошу обоих этих Мастеров, – наконец говорит Ливарк. – Но и без этого я вполне готов поверить твоим словам, Магистр Лормэ – хотя бы потому, что хорошо знаю об аналогичном случае в Мире Великой Реки, когда Подмастерье Элендис в одиночку выполнила работу полноправного Мастера.

Ух ты, чего он припомнил! Моему так называемому «подвигу на пиру» уже скоро год, но его я не забуду до смертных врат – ведь именно он подарил мне Флетчера. Однако любопытно, кто довел эту историю до Верховного – кроме нашей славной троицы, из Ордена я видала там только Рант…

– Раз уж ты сам заговорил об этой истории, Магистр Ливарк… – неожиданно вступает Сайрон. В принципе, от него я многого не жду – несмотря на наше давнее знакомство, в работе он видал меня лишь однажды. Так что дружеское сочувствие – все, что он может мне предложить. – Хотел бы обратить твое внимание на то, что тогда Элендис взяла за основу своего Узора старое Построение Мастера Альмуад. А только истинному Мастеру под силу взять Слово не своего Пути – и дать ему новую жизнь для своих целей.

– То, что Эленд ставит опыты над чужими текстами вместо того, чтобы шлифовать свои, мне и без вас известно! – ни с того ни с сего взрывается Нодди. – И я закрываю на это глаза. Я даже допустила ее к испытанию со «звездной шестеркой», содержащей лишь две вещи, полностью сплетенные ею самой. А одна из тех, что не ее, между прочим, была твоя собственная, Магистр Лормэ!

– Во-первых, я официально разрешил Эленд работать с этим Словом даже без Права Мэллора, ибо признаю, что перевод на Путь Ткущих Узор сделан блистательно! – невозмутимо парирует Лормэ. – А во-вторых, дорогая Ар-Ньерд, ты отстала от жизни. «Звездная шестерка» Эленд уже стала семеркой, и седьмое Слово в ней – твой «Факел».

В ответ на это Нодди заводит глаза к небу и демонстративно крестится. Ой, братцы-римлянцы, они же сейчас из-за меня подерутся! Весь ритуал уже давно полетел к лешему. Не-е, зря я Сайрона недооценивала – такую кашу заварил!

– Хорошо, – говорит Нодди с таким видом, будто сейчас кого-то укусит, – я буду беспристрастна и объективна – в говорении Слов мало равных Эленд, и Мастера всех трех Путей без страха отдают свои вещи ей в работу. Но следует обратить внимание и на то, какие именно вещи она выбирает! «Монолог со сцены» – Иссякающая Сила, еще три – Клеймо Вечного Непокоя…

– А ее собственный «Город из гранита» – Разрешение от Оков, – тихо, но твердо отвечает Лормэ, и довольная улыбка ложится на его губы. – Не вижу ничего плохого в том, что девушка пробует себя в разных направлениях.

– Ничего плохого?! Лормэ, я стала Магистром после долгих лет всевластья леди Наллики. Вы же все только что не прыгали от радости, когда это случилось! А разгребаться в ее наследии – мне. По всему Зодиакальному Кругу рассеяны Мастера и Подмастерья ее выучки – а учить она умела, в этом ей не откажешь, равно как и в таланте. А чего она и все мы этим добились? Да только того, что Ткущих Узор начали бояться! Я знаю по крайней мере четыре Сути, где моих людей не пускают в священные места и даже к больным – считают, что они способны только навредить. Я своими ушами слышала фразу: «Путь Ткущих Узор уведет тебя под Тень» – это говорил один из Стражей Башни своей подружке, соискательнице. Или ты считаешь, что отсвет этой дурной славы не падет рано или поздно на весь Орден? И станем мы вместо того, чем призваны быть, еще одной порочной силой для мироздания – словно их без нас мало…

– Ну, дорогая Ар-Ньерд, тут ты преувеличиваешь. В конце концов, ты в ответе только за свой Путь, но превыше тебя – Магистр Ливарк, и ему не привыкать…

При этих словах Верховный морщится, словно раскусил зернышко перца. Все в эту минуту подумали об одном и том же – Луг Безумец… но никто не произнесет этого имени вслух, aem-mon lomies… К тому же Нодди, пусть дальняя, но родственница Хозяину, незачем бередить эту рану.

– И вообще не понимаю, при чем здесь Элендис Аргиноль.

– Вы что, считаете меня слепой?! Я уже устала притворяться старым шлангом! Именно потому, что лучше всех вас знаю действительную цену Эленд! Она, конечно, еще молода и неопытна, многого не умеет, но если кто из недоучившихся и способен сравниться по силе и возможностям с Налликой, то только она, и никто другой! А мне второй Наллики не надо, я и с одной-то не знала, как справиться. Будь она хоть десять раз достойна поддержки Символа – Словом не убивают, и бьют не Словом. И в этом вы меня не переубедите.

Это правда…

Из-за того, что в последнее время я стала частой гостьей в Башне Теней, наши с Нодди отношения перестали быть отношениями учителя и ученика, и в порыве панибратства я порой говорю ей кое-что лишнее. Сейчас мне вспоминается день, когда на нас обеих напала жажда подвигов и мы, в отсутствие Хозяина, учинили в Башне генеральную уборку. Когда наставник драит закопченные стены возле очага, а ученица разгребает гору грязной посуды, оставшейся после недавнего приема гостей (и все это, заметьте, без никакой магии!), поучительная беседа плохо выходит. Но Нодди вряд ли забыла фразу, брошенную тогда мною небрежно и заносчиво: «Мое единственное оружие – печатное слово. В крайнем случае непечатное».

Слово – действительно оружие, с этим ничего не поделаешь, и я это всегда понимала. И если бы у меня был какой-то выбор, если бы моя дорога в Ордене была стандартной: соискатель, ученик и только потом Подмастерье – я хотела бы ступить на Путь Растящих Кристалл, тех, кто велит, а не очаровывает. Как и они, я знаю святость той минуты тишины, которая бывает перед началом каждого Слова. И нет для меня ничего более захватывающего, чем «мгновение ноль», когда на Говорящем сосредоточены все взгляды, когда, пойманный в перекрестье чужих воль, он впитывает энергию для того, чтобы взять их всех в свои ладони… И это у меня с детства – помню, как я любила представлять себя на месте Йоны Урманы, объявляющей по радио о начале войны! А тайный шепот над кипящим зельем – не знаю, по мне ли? Но…

Но с самого начала моей ведьмовской биографии я была отмечена Лайгалдэ и узнала, что я не просто рядовая ведьмочка, а – Огненная, Леди Огонь, Жрица Танцовщица. И в Орден за руку привела меня именно она, а там Ливарк только глянул мне в глаза – и я сделалась сразу Подмастерьем, но на Пути Ткущих Узор, и иного мне не дано.

Что ж, Ливарк не только Верховный Магистр, но и мой Лорд – он Огненный, как и я (хотя считается, что я этого не знаю, даже внешне он выглядит скорее причастным Ветру). Ему виднее. Да я и сама чувствую, что я иная, сильнее или нет, но их мерки – не для меня. И зря это они про Наллику – я НИКОГДА не стану ею, это в моих технико-тактических характеристиках заложено!

– Ньерд, опомнись! – возмущенный голос Сайрона. – Ты сама знаешь, что Эленд – полная противоположность Наллике, в ней нет тени! Вспомни, что ей под силу «Боргил» Лормэ, а более светлой вещи я в жизни не слыхал! Пусть в ее исполнении это не шедевр, но у Наллики, не говоря уж о ее учениках, в жизни с губ не слетит ничего подобного. А кроме того, ее любит Флетчер – единственный, кому за последние пятьсот лет удалось войти в Сияние…

Ну зачем ты так, Сайрон?!

Я утыкаюсь лицом в колени, мне хочется заплакать, не знаю почему. Да, Флетчер – Помнящий. Мало того, он, как и я, имеет то, чего пока лишен и сам Сайрон – Высшее Посвящение, дающее возможность распознавать Тень под любой маской. Но зачем сообщать об этом кому попало, зная, что он всячески это скрывает? В конце-то концов, сейчас, в этой жизни, никакой ни его, ни моей особой заслуги в этом нет. И… А ведь мы никогда не называли наши отношения словом «любовь». Любовь – это как у Хозяина со мной… С Флетчером же это нечто большее, слияние душ превыше слияния тел, когда не нужны слова… И мне так больно всякий раз, когда этого касается кто-то посторонний!

Прикрывая лицо краем плаща, осторожно обвожу круг внутренним зрением. Кажется, никто, кроме Ливарка, даже внимания не обратил – слишком поглощены препирательством.

– Разве смог бы он быть с такой, как Наллика?

– Да что ты это мне объясняешь! Ты это объясни ученикам, которые дразнят власти ее «Песней у костра»! И соискателям, которые шарахаются в коридорах от ее черного плаща!

Матерное слово!!!

В бешенстве я вскакиваю на ноги.

– Долго вы еще будете попрекать меня этими тряпками? Да, сшила из того черного шелка, который нашла на брошенной квартире Наллики, и не делаю из этого позора! У нее там еще парча была с золотым тиснением, да вуалей черных целый склад – я и этим не побрезговала! А где я что другое возьму, если все деньги в уплату за квартиру уходят?! И так вечно таскаю, что где плохо лежит, и обираю… сами знаете кого! Или, по-вашему, достойнее рыться в тряпье из вторых рук и шить платья из старых штор? На-до-е-ло! Дайте мне работу по контракту – будет у меня и приличный прикид в цветах ауры, а придираться – это вы все Мастера и даже Магистры!

– Успокойся, Элендис, – мягко произносит Ливарк, и я тут же стихаю. – Ты превыше цвета своей одежды – а иначе не была бы ученицей Лайгалдэ. И умный понимает это. Тебя же, Магистр Ар-Ньерд, я понял так: ты считаешь Подмастерье Элендис достойной звания Мастера, но боишься, что она может употребить обретенную силу не во благо.

– В принципе да, – Нодди заливается краской. – Ее характер…

– Что ж, Подмастерье Элендис, придется тебе доказать, что ты пришла из света, тем, кто этого не желает видеть. Тут, кажется, упомянули «Боргил». Так вот мое решение: ты должна сотворить такое же Слово – тоже Возвращающее Суть и не менее сильное. Сделаешь – никто во всем мире не оспорит твоего права на звание Мастера Ордена Слова. Aen ye-o jthalet.

– Aen ye-o jthalet, – эхом проносится по кругу. Решение вынесено – и кристалл Ливарка медленно гаснет. И в угасающем свете его я вижу жест руки Верховного, подзывающего меня. Я покорно приближаюсь, и тогда он говорит тихо и ласково, так, чтобы не услышали остальные:

– Не переживай, что уходишь отсюда без Мастерского Символа. Так ли уж необходим он той, которая способна почерпнуть силу и вдохновение из простой нитки рябиновых бус?

Глаза его светятся каким-то сдержанным озорством – совсем как у Флетчера, когда он в настроении. В конце-то концов, до того, как сесть в кресло Верховного и сделаться непостижимым для таких, как я, этот деятель наверняка вдоволь пошлялся по Сутям с обтрепанной лютней или гитарой, и «великих и ужасных деланий» на его счету куда побольше, чем у нашей троицы – оттого-то мы так притягательны для него.

Первое мое побуждение – поцеловать ему руку, но я тут же одергиваю себя – я женщина, а он, черт возьми, не мой любовник! – и ограничиваюсь глубоким поклоном.

На выходе из святилища Ордена я нагоняю Ар-Ньерд. Теперь, когда церемония закончена, я имею полное право поговорить с ней как подруга с подругой.

– Нодди, я тебя вот о чем хочу спросить: ты с Удардой давно виделась?

– Не далее как вчера, – Нодди достает из пачки сигарету, закуривает. – А что тебе от нее надо на этот раз?

– Не говорила ли она тебе, что в последние две недели еще одна девушка с Тихой Пристани обрела свое Истинное Имя?

– Вот уж этого не говорила точно, – убежденно отвечает Нодди. – Такие новости мимо меня не проходят. Да и она, думаю, не стала бы о таком молчать – моталец с Тихой Пристани зверь еще более редкий, чем какая-нибудь птица феникс. По-моему, за все время после твоего появления оттуда пришли то ли один, то ли два человека – и точно парни, а не девчонки.

– Значит, эта паршивка таки не вошла в Круг Света, – произношу я раздумчиво. – Ну что ж, теперь я оставляю за собой полную свободу действий. Я ей дала две недели – за это время черта можно было зарегистрировать.

– Это ты о ком?

– Да о Маэстине, моей дорогой сестрице! Выучилась разрывать мироздание, на радостях сбежала из дому, неведомо как добралась до Города и теперь сидит здесь в каком-то, прости Господи, скорпионнике. И конечно же, никаких известий родителям не подает – ах, нам уже семнадцать, круче нас только вареные яйца и Алланнские горы! Да я им и то стараюсь хоть раз в три месяца весточку посылать – все-таки не чужие люди, что бы там раньше между нами ни было… а уж она-то не я, ее отец любил даже больше, чем младших!

– А откуда ты знаешь, что она, как ты выразилась, сидит в скорпионнике? Может быть, просто живет…

– Как раз на Страстной неделе это наказание мое за все грехи сразу заявилось ко мне. И думаешь, в гости? Нет, денег просить – это у меня-то! Оказывается, эта зараза перед уходом сняла все, что было, со своего именного вклада, обменяла здесь на фиолетовые и полгода оплачивала из своего кармана все пиры и пьянки этой гоп-компании. А теперь денежки тю-тю, им там в очередной раз жрать нечего, а тут и праздники подоспели, как на грех… Потому и домой ее не прогонишь – отец за такое дело ее за ноги повесит и будет не так уж неправ. Ну я ей и сказала: шагом марш в Круг Света, и чтоб без Истинного Имени на глаза мне не показывалась. Только тогда «Баклан-студия» возьмет ее на довольство, причем лишь ее одну, а не всех ее недопесков…

– Кого-кого? – переспрашивает Нодди.

– Недопесков! Слово, созвучное слову «недоносок». Я даже формулировку придумала: песец есть зверь белый и пушистый, а недопесок еще не песец, но очень хочет. А Маэстине я пригрозила: за две недели не зарегистрируешься – так и знай, натравлю на тебя Стражей с полным на то правом, и они доставят тебя назад в Дверис скоростной почтой. Если гора не идет к Магомету, то пусть идет на фиг!

– Уверяю тебя: в эти две недели в Кругу Света не было никого с Тихой Пристани, – мрачнеет Нодди. – Слушай, а тебе не кажется, что если человек не идет регистрироваться даже под угрозой голода и крайне неприятной высылки, то ему что-то сильно мешает?

– Именно это мне и кажется, – я вздыхаю. – И я уже вполне дозрела до мысли заявиться туда самой и на месте разобраться… кое с кем!

– Запоминай дорогу, – командует Нелли. – И не забудь снять Орденский трилистник. Если уж хочешь играть притусовавшуюся ко мне девицу, выдерживай роль до конца.

– Да-да, спасибо, что напомнила, – я спешно отстегиваю от головной повязки и прячу в пояс знак Ордена. У меня он не совсем обычный – цвета морской волны и темный-темный, почти черный.

– Нелли, а ты уверена, что мое… хм… исчадие прячется именно тут?

– У Влединесс вечно отираются всякие страждущие. Она уроженка Авиллона, ее и без Круга Света голыми руками не возьмешь. Вот и набиваются к ней разнообразные ушельцы…[2]2
  Ушельцами народ типа Элендис презрительно называет определенную категорию юных мотальцев, не умеющих ходить по Закону Цели. Для них подсознательно важнее уйти откуда-то, а не прийти куда-то.


[Закрыть] Я ведь тоже тут отсиживалась, когда первый раз разругалась с Россиньолем – тут всегда и всех принимают.

Нелли – подруга Россиньоля, крепкая и веселая крестьянская девушка чуть моложе меня. Лет семь назад бродячий менестрель Винато проходил мимо ее родной фермы, спел пару песенок, и на следующее утро за ним увязалась девчонка-подросток. Как впоследствии выяснилось, навсегда – регулярно они с Россиньолем ругаются в дым, Нелли от него уходит, но потом почему-то всегда приходит обратно. За эти годы она много потаскалась за ним по Сутям, узнала жизнь и обычаи мотальцев, приобрела в Городе популярность как искусная рукодельница и в конце концов стала полноправным членом нашего маленького содружества уличных артистов, которое матушка Флетчера зовет «Баклан-студией». Я тоже очень нежно привязана к Нелли – такой хозяйственный и крепко стоящий на земле человек, как она, вносит недостающую стабильность в наше бестолковое существование («все вы у меня личности творческие, а посуду за вас кто мыть будет?»).

– И кстати, когда я тут сидела, я уже знала свое Истинное Имя, хотя и скрывала это от Влединесс, – продолжает Нелли. – Твоя Маэстина вполне может сделать то же самое, и почему не делает, мне не понять.

– Ты тут сидела, потому что не знала, куда податься, – возражаю я. – А Маэстина могла бы жить с Луминно или даже со мной – уломала бы я мадам Гру. Всех моих сестер учили музыке, а она еще и очень способная, так что выступала бы с нами, играла на скрипке и имела свою честную долю в наших деньгах. Захотела бы – поступила бы куда-нибудь доучиться, у меня ведь есть кое-какие знакомства… Так нет же – сидит хрен знает где, голодная, в тряпках с чужого плеча, и упрямится!

– Я этих ушельцев, честное слово, никогда понять не могла, – говорит Нелли с жаром. – Как вообще можно ходить по Сутям без умения считывать язык, брать рассеянную информацию и изменять облик и одежду? Неужели им так больше нравится? Я ведь еще помню время, когда ничего этого не умела – это ж легче застрелиться сразу! В первой же полуоткрытой Сути камнями закидают!

– Насколько я знаю такой народ, они не верят, что все эти способности возникают только в Кругу, – объясняю я. – Что значит полнота сущего и совокупность реализаций, им втолковывать бесполезно: раз кто-то умеет, значит, и они могут научиться, причем сами. Так сказать, одной лишь силой мысли. А про замысел Творца с ними вообще лучше не говорить – побьют.

– Так уж сразу и побьют?

– Во всяком случае, меня побили. Это давно было, я после обретения своего Имени такая вытаращенная была, что развешивала словеса где надо и не надо. Еще не усвоила, что проповедь не должна быть пропагандой, за что и получила.

У входа в подьезд еще не старая на вид бабушка удерживает маленького внука от поползновений целиком слопать весь кулек пастилы.

– Вы к Влединке, девочки? – завидев нас, она отрывается от своего важного занятия.

– Да, к Влединесс Хинд, – отвечает вместо меня Нелли.

– Опаздываете! – улыбается бабушка. – У нее гости час назад как собрались, уже поют, – и снова поворачивается к внуку.

– Соседка, что ли? – спрашиваю я Нелли.

– Угу, – кивает та. – Поражаюсь долготерпению этой женщины – другая бы давно на ее месте половину здешних обитателей сдала куда-нибудь. Например, в клинику для опытов. А ей все нипочем, всегда – здравствуйте, до свидания, Влединка, хочешь пирожка с яблоками, я сегодня пекла, такой вкусный!

– В Авиллоне жители вообще святые, – соглашаюсь я. – Я и сама-то не всегда понимаю, как меня мадам Гру терпит.

На лестнице и в самом деле слышно пение. Для разнообразия даже неплохое – какая-то веселая песенка про прекрасную донну и незадачливого ухажера. Я бы не отказалась послушать ее поближе, но к тому моменту, когда мы достигаем седьмого этажа, пение смолкает.

Деревянная дверь покрыта облупившимся лаком, посередине косо выжжена надпись: «ВСЕОБЩИЙ ПРИЮТ». Рядом, прямо на ступеньках лестницы, сидят две девчонки лет шестнадцати и вида на редкость не женственного. У одной в руках малая силийская арфа, иначе называемая кесминой, у другой магический кристалл, способный запоминать звук – магнитофоны в этом обществе не популярны.

– Привет, – бросает Нелли. – Что, опять Влединка вас на свежий воздух выставила?

– Там сейчас Арлетт Айотти спит, – отвечает та, что с кристаллом. – Влединесс сказала – не мешайте, а хотите петь, идите на лестницу.

– А это кто с тобой? – спрашивает арфистка.

– Так, подружка, зовут Эленд, – лицо Нелли абсолютно невозмутимо. – Одно время странствовали вместе.

– Эленд, а ты Светлая или Темная? – спрашивает меня девчонка с кристаллом. Меня невольно умиляет эта детская непосредственность.

– А ты как считаешь? Ты-то сама какая?

– А я ни за Свет и ни за Тьму, – произносит она со значением. – Я за Всемирное Равновесие! – все эти большие буквы видны в ее речи невооруженным глазом.

Вот экспонат!.. О боги мои, почему, если их некому пороть, я должна заниматься еще и этим?! Мне своей Маэстины выше крыши хватает! Черт возьми, мне тоже когда-то было шестнадцать, но почему-то в ту пору я и выглядела, и вела себя совсем иначе!

Я выпрямляю спину, откидываю голову назад – то, что Флетчер называет «позой владычицы».

– Юная леди, там, откуда я родом, считается дурным тоном, когда головная повязка висит на ушах, да еще и не прикрытых волосами! – отчеканив эту высокомерно-изящную фразу, я с каменным лицом прохожу мимо ошалевших девчонок в незапертую дверь «ВСЕОБЩЕГО ПРИЮТА». Нелли следует за мной, украдкой показывая мне большой палец.

Дверь в одну из комнат плотно притворена. В другой комнате на полу сидит сразу много народа – женщин больше, чем мужчин, но основная часть ничем не лучше тех двоих на лестнице. То, что простительно девчонкам, девушкам моих лет и старше простить трудно – а средний возраст народа именно таков.

В углу, невзирая на шум, кто-то спит, завернувшись в грязное одеяло – явно не Арлетт Айотти, судя по размеру торчащих ног. В центре комнаты постелена клеенка, на ней – чайник, банка абстрактного варенья, немного хлеба и много чашек разной степени наполненности. Если мне скажут, что это весь сегодняшний обед данной компании, меня это не удивит. Зато накурено – хоть топор вешай. Блинн, сразу глаза резать начало… я торопливо бормочу себе под нос простенький блоккодификатор, стараясь не думать о том, как буду выводить из организма эту дрянь.

На шкафу батарея пустых бутылок – тут и «Айренеса», и «Золото кланов», и лаорийское всех цветов, и даже пара емкостей из-под неимоверно дорогой и божественно вкусной «Молитвенной чаши». Вот, значит, как здесь миры спасают… на червонцы Леопольда Ковенски, отложенные в приданое старшей дочери! Поймаю Маэстину – убью! Исключительно из общих соображений, в назидание потомкам. Да, кстати, что-то не вижу я среди этого сборища своей сестренки…

– А Маэстина с Эвераром гулять ушли, – шепчет чей-то голос в ответ – не на мои мысли, а на вопрос Нелли. – Вроде должны через час-полтора вернуться, если только не забредут в соседнюю Суть.