Текст книги "Месяц на море"

Глава третья. Москва в гостях у Питера. День первый

«Сапсан» – это вселенная, которая существует четыре с половиной часа. Вот люди рассаживаются, укладывают на полку вещи, достают воду, пакет с бутербродами, переодеваются в легкую одежду. Вот они уже расположились, посмотрели в окно, ничего не увидели, потому что поезд стоит… тогда они обмениваются парой слов с соседями, достают книжки, планшеты, и путешествие начинается. Пока «Сапсан» летит в Питер, в вагоне успевают завязаться знакомства. Вряд ли они долговечны – скорее всего, продержаться как раз до того момента, пока поезд не въедет на перрон Московского вокзала и справа не покажется торец старого кирпичного дома. Архипова этот дом обожала – для нее он стал знаком, отмечающим начало очередного питерского путешествия.

В эту поездку Архипова была невнимательна к соседям и, против обыкновения, не наблюдала за влюбленными разнообразных возрастов. (Это занятие ей очень нравилось, нескромным она его не считала, а считала духоподъемным. «Здорово, когда люди вот так относятся к друг другу! Значит, мир еще сам себя не съел!» – думала она, глядя на попутчиков.) Но в этот раз она пребывала в задумчивости и даже некотором беспокойстве. Ей не давала покоя мысль: правильно ли она поступила, отозвавшись на приглашение незнакомого человека. «Так, виделись один раз. Мельком. Даже не считается, что виделись. Я его даже не помню. По телефону беседовали раз сто. Или меньше? Если не считать его утреннее “Доброе утро!” и “Спокойной ночи!”». Между этими фразами были ссылки на музыкальные клипы, забавных мишек, котиков и собачек. Александра, сидя в поезде, пыталась вспомнить их разговоры. О чем они были? Ох, почти ни о чем! Она рассказала ему, что дочь летит на Курилы. Колесников на это ответил, что там есть касатки и они едят морских котиков. Архипова запнулась – ей стало жаль котиков. А потом она все же ожидала, что собеседник спросит, зачем дочь летит в такую даль, но он этим не поинтересовался. Тогда она сказала:

– Сережа, я так горжусь дочкой. Представляешь, ее пригласили в один из институтов на Дальнем Востоке. Будет одна операция, участвуют китайские специалисты, испанские и наши. Так вот, наших будет представлять моя дочь.

Архипова очень удивилась, когда ей ничего не ответили. А сейчас, в поезде, охнула: «У него, наверное, проблемы с дочерью! А я так хвасталась! Господи, как же я не догоняю иногда!» И тут же ей стало легче. Словно все разъяснилось, все стало понятным, все встало на свои места. «Впредь надо быть внимательней! – приказала она сама себе. – Мало ли что у людей бывает!»

Остаток пути она чувствовала себя сносно – исчезли сомнения, подозрения и тревога. Еще утром у нее скрутило живот: так бывало, когда Александра нервничала. Настроение было дурное, плечи опустились, словно она тащила сумки с картошкой или еще с чем-то таким же безрадостным и скучным. Но присутствие людей, оживление в вагоне, общий приподнятый настрой все исправил. Ей стало казаться, что ничего особенного нет в том, что дама соглашается приехать к новому знакомому в гости, едва-едва узнав его. «К тому же я буду жить в гостинице. Ну, покажется идиотом – не буду встречаться!» – решила она и остаток пути провела уже в хорошем настроении. Она почитала, посмотрела мультфильмы – с некоторых пор была у нее такая слабость, – сходила в вагон-бистро, выпила кофе. Могла бы заказать на месте, но решила прогуляться. Когда за окном показались пригороды Петербурга, она вдруг вспомнила про губную помаду, пудру и (о ужас!) расческу. Порывшись в сумочке, она нашла огрызок карандаша для глаз. «Странно, я же помню, что все это положила – помаду, пудру и даже расческу!» – пробормотала она.

– Так всегда бывает, – вздохнула соседка рядом, – я забыла отчет. А ведь я в командировку еду…

– Ах, отчет могут прислать по электронке. Распечатаете, и все. А расческу с помадой не распечатаешь! – с досадой проговорила Архипова. В кои-то веки захотелось быть накрашенной, приглаженной, причесанной…

Поезд бесшумно затормозил. Голос в динамиках что-то говорил про погоду: впрочем, снежные вихри, гулявшие по перрону, были убедительнее всех слов. Архипова надела теплое клетчатое пальто, обмотала шею шарфом, оставив голову непокрытой, и покатила свой маленький чемоданчик к выходу.

Они договорились, что Колесников встретит ее у выхода из вагона. Это оказалось не лучшим решением: толпа пассажиров из следующих вагонов теснила людей к краям платформы. «Анна Каренина, Вронский и прочие…» – подумалось Александре. Какой-то пассажир толкнул ее, сердито посмотрел через плечо, но, встретившись с ней взглядом, виновато улыбнулся и произнес:

– Давайте я вам помогу выбраться отсюда. – Мужчина уже приготовился забрать у нее чемодан, но в это время высокая крупная фигура появилась откуда-то сбоку.

– Дама не одна… – произнесла фигура. Александра увидела большие серые глаза за стеклами очков, чуть крючковатый нос, крупный, четко очерченный рот. Мужчина был без шапки, и надо лбом хохолком подрагивала седая прядь. Архипова что-то пролепетала толкнувшему ее прохожему и растерянно поздоровалась со встречавшим ее мужчиной. Тот вручил ей огромный букет.

– Розы! И какие! – охнула Александра. Она розы не любила, но почему-то посчитала своим долгом восхититься букетом.

– Ты меня вспомнила? – строго произнес Колесников.

– Ну да… конечно… – опять оробела Александра. Она по-прежнему не помнила момент их знакомства, но ей вполне достаточно было видеть его сейчас. «Красивый. Импозантный. Выправка отличная. Недаром морской офицер. Вот только… одет… – думала Архипова, тихонько разглядывая Сергея Мефодьевича. – Ботинки как в том анекдоте: “Дед носил – не порвал, отец носил – не порвал, а ты, внучек, и месяца не проносил, как подметок нет!”» Архипова осторожно разглядывала толстые башмаки Колесникова. В таких ботинках, по ее мнению, должны ходить грузчики, которые перевозят мебель в больших фургонах: даже если диван на ногу упадет, увечье не грозит. «В остальном же вполне пристойный господин. Одна беда – не помню его лица… Совсем. Сюжет кино – женщина встречается, поверив мужчине, что они однажды уже знакомились. На самом же деле он мошенник, а телефон где-то подсмотрел». – Александра даже хихикнула. Сергей Мефодьевич, кативший за собой ее чемоданчик, покосился на Архипову.

– Что именно тебя так развеселило? – с вызовом спросил он.

– Над собой смеюсь. Над своим авантюризмом. Пригласил незнакомый мужчина, я и приехала. Дочь не одобрила. Подруги тоже.

– Что ж они против меня имеют?

– Э-э-э… они тебя не знают, – опешила Александра. – Поэтому и против. Это же логично!

– Мне так не кажется, – произнес Колесников.

– Кстати, – не стала дальше спорить Архипова, – я забронировала себе отель. Не принимай на свой счет – я так сделала еще до всех советов подруг.

– Нет, так не годится, так нельзя, – вдруг с истеричной ноткой в голосе произнес Колесников, – узнать друг друга можно, только если проводить с друг другом много времени. А быт, самый простой быт, очень быстро все расставляет по местам. Знаешь, лучше всего люди узнают друг друга в походе…

– Конечно, подводная лодка… Морские просторы, – проговорила Архипова, сбитая с толку.

Колесников опять странно на нее покосился. В другой раз Архипова уже бы огрызнулась – мол, что косишься? Но сейчас она была обескуражена абсолютно всем – розами, «толстыми» башмаками, настоятельным приглашением пожить в его доме…

– Послушай, Сергей, и все же я настаиваю. Я бы пожила в отеле.

– Ты его уже оплатила?

– Нет, только забронировала.

– А, – с видимым облегчением произнес Колесников, – значит, хлопот никаких нет. Едем сразу ко мне.

К этому моменту они вышли на площадь. Архипова, несмотря на препирательства, не могла не улыбнуться.

– Как же я люблю этот город!

– Сыро, промозгло, – пробурчал Сергей Мефодьевич, – ветер вечный.

– Это же прекрасно, – искренне сказала Александра, – за все это я и люблю Питер. Понимаешь, город настолько хорош, что погода ему нипочем.

Колесников промолчал. В этом молчании Архипова учуяла осуждение. Словно нельзя любить то, что не любит он сам.

– Сергей, может, в отель? – Александра взглянула на Колесникова.

– Мы уже едем ко мне.

Архипова подавила вздох. «Если он маньяк, меня даже спасти не успеет никто!» – подумала Александра.

Ехали они медленно. Во всяком случае, так ей показалось. Колесников следил за дорогой и покрикивал на водителей и пешеходов. «Ты погляди, как он едет! Урод! Где они только права купили!» – обращался он к Александре. Или: «Бабка просто самоубийца, дура старая!» Архипова не выдержала:

– Сергей, будь добр, не кричи мне на ухо. Я встала рано, ехала четыре часа и пока еще не осознала, что в Питере. Нервная система возбуждена.

– Я возмущен! Они просто безответственные люди, – уже спокойно произнес Сергей Мефодьевич.

Ехали они долго. Когда Александра деликатно на это намекнула, Колесников с большим достоинством ответил:

– Видишь ли, спешить некуда. Я уже в том возрасте и положении, что это все остальные должны спешить ко мне.

Архипова хмыкнула. Ей понравилась фраза. «А он знает себе цену!» – подумала она.

Осознав, что темп поездки не изменится, Архипова стала смотреть в окно. Некоторые места оказались знакомы: она узнала Литейный проспект, Финляндский вокзал, – а потом, проехав немного по набережной, они взяли курс на север.

– Пискаревский проспект где-то здесь… Помню, ездила сюда когда-то, – произнесла Архипова, разглядывая однотипные дома.

– Зачем?

– Что – зачем? – удивилась Александра.

– Зачем ездила сюда? – спросил Колесников.

– Не помню. Уже не помню, – честно сказала Архипова.

– Это как? Провалы в памяти?

– Почему? – даже обиделась Александра. – Нет провалов. Наверное, что-то незначительное…

Сергей Мефодьевич неодобрительно крякнул.

– А все-таки природа здесь другая. Северная, – примирительно сказала Александра. Она чувствовала напряжение, и это ее раздражало. Остаток пути они почти молчали.

Дом, во дворе которого остановилась их машина, оказался двенадцатиэтажной башней. Балконы был застеклены в духе семидесятых, разномастно, на подъезде был поэтажный список квартир.

– Вот. Добро пожаловать! – Колесников с видимым облегчением вылез из авто. – Приехали.

– Ты не любишь ездить на машине? – улыбнулась Александра.

– Почему ты так думаешь? – с вызовом спросил Колесников.

– Раздражаешься, устаешь. Нелюбимое занятие. Сразу видно, – спокойно ответила Архипова.

Колесников промолчал, подхватил чемодан, и они пошли к подъезду.

Лифт оказался стареньким. На площадке три квартиры. Где живет Колесников, Архипова поняла сразу: три новых замка́, а сама дверь в допотопном дерматине.

– Вот. Проходи, я тебе сейчас помогу. – Колесников наконец отпер дверь. Они вошли в квартиру.

Архипова прошла и остановилась. Прихожая была малюсенькая, Колесников снимал куртку долго и тщательно – проверил карманы, выложил ключи и документы. Архипова ждала.

– Сейчас, сейчас, – опомнился Колесников и кинулся снимать с нее пальто. – Покажу тебе твою комнату. Располагайся, переодевайся. Там и постельное белье чистое, и полотенца. – Колесников проводил ее в маленькую комнату.

– Вот, смотри, форточка открывается так. У балконной двери есть фиксатор. Я сам его поставил. А это ключ от двери…

– Какой двери? – не поняла Александра.

– От этой. – Сергей Мефодьевич показал на дверь комнаты. – Хочу, чтобы ты себя чувствовала в безопасности, в голову мысли всякие не лезли.

– А… – растерялась Архипова. С одной стороны, наличие ключа успокаивало, с другой…

С другой – она себя чувствовала по-дурацки. Они же взрослые люди, никто не собирался вступать в интимные отношения в первую встречу. Но этот ключ естественную ситуацию делал идиотской.

«Интересно, как он рассуждает? Что я его боюсь? Тогда, если он это понимает, зачем отвергать отель? Для чего гостье создавать такой дискомфорт?» – подумала Архипова, но на лице изобразила благодарность.

– Значит, ты иди в душ, занимайся собой, а я буду готовить обед. – Колесников исчез, прикрыв за собой дверь.

Архипова осталась одна. Она присела на край дивана и огляделась. Стопка постельного белья – причем одеяло уже в пододеяльнике, а на подушке наволочка. Тумбочка, будильник, стакан, накрытый бумажной салфеткой. Платяной шкаф раскрыт – на виду пустые вешалки. У себя под ногами Александра обнаружила коврик. Старенький, с красной бахромой, размером метр на полтора. На коврике изображена Красная Шапочка и Серый Волк. «Господи!» – пробормотала Архипова, убирая ногу с лица героини сказки. На стенах висели картинки. «Именно “картинки”, – отметила про себя Александра, – никакие это не картины, хотя в рамках и написаны маслом». На картинках были изображены лесные дали, букетики васильков и морские пейзажи. «Куда меня принесло?! Что же я за дура!» – чуть не заголосила она. Хотелось в туалет, в душ, хотелось раздеться и поваляться на диване. Архипова представила себя в отеле – просторная безликая комната, широкая постель, светло, ничего лишнего, комфортный санузел, никто не топчется за дверью, никому не надо вежливо улыбаться. Можно выйти голышом и плюхнуться на белоснежное белье. Отдохнуть и пойти куда глаза глядят. А здесь?!

– А здесь пожинай плоды своей тупости! Леля была права – чуждый, инопланетный мир, – вслух произнесла Архипова, и тут же эхом отозвались из другой комнаты:

– Ты что-то мне сказала?

– Нет, я себе сказала, – пробурчала Александра. Она достала косметичку, дорожные тапочки и направилась в ванную.

Колесников сновал по кухне. Архипова успела заметить, что стол накрыт бежевой скатертью, а столовые приборы уже разложены. Розы в вазе поместились на подоконнике.

– Сергей, а может, розы поставим в комнате? – спросила Архипова.

– Нет, здесь им лучше, – отвечал хозяин дома, – через полчаса будет готов обед.

– О, – проговорила Архипова, – я в душ.

– Как, ты разве не была в душе? – оглянулся на нее Сергей Мефодьевич. – Я думал, ты уже отдыхаешь.

– Ну, я же не в армии, не по расписанию живу.

– Ну, расписание не расписание, а в четыре часа мы должны выехать в город.

– Куда? – не поняла Архипова.

– В город. В центр. У нас билеты в театр, потом заказан столик в ресторане, потом мы погуляем.

– Хорошо, только если я не устану, – сказала Архипова.

– Я уже все распланировал. Учел. Отдыхать будешь в театре и в ресторане.

Архипова не нашлась с ответом и отправилась в душ. В ванной комнате все было пестро – полотенчики, стаканчики, щеточки, мыльницы. Архипова, любительница минимализма, поморщилась, а потом себя одернула. «Это просто неблагодарность с моей стороны! Человек старался, хлопотал. Чистоту навел, все учел, о развлечениях подумал. А я фыркаю!» – думала она, стоя под горячим душем.

Когда она вышла на кухню с еще влажными волосами и раскрасневшимся румяным лицом, Колесников даже дар речи потерял. Архипова сразу поняла, что впечатлила его. Переоделась она в джинсы и широкую мужскую рубашку.

– Садись, садись! – захлопотал Сергей Мефодьевич. – Все готово. Сначала грибной суп. Белые грибы. Дочь привезла из Карелии. Сам сушил. Все проверено и безопасно.

Он поставил перед ней тарелку. Пахло изумительно. Архипова вспомнила детство.

– Ух ты, вкусно! – воскликнула она, отведав первую ложку.

– Со сметаной, со сметаной! – Колесников продолжал хлопотать вокруг нее.

– Ты сам садись! – сказала Архипова.

– Да. Но сначала я открою вино. Вино ко второму, к рыбе. Белое, как полагается. – Александр Мефодьевич сновал по маленькой кухне.

– Сережа, садись, – настойчиво сказала Александра, – я не буду одна есть…

– Хорошо, хорошо! – Колесников сел, съел две ложки и вскочил опять. – Вот салат, забыл совсем.

Архипова рассмеялась:

– Неутомимый, неугомонный! Давай сразу на стол поставим и поговорим. Мы же с тобой впервые встретились…

– Второй раз!

– Тот раз не считается, я тебя не помню.

– А телефон дала.

– Господи, да телефон спрашивают часто, легче дать, чтобы отстали.

– Двусмысленно звучит, – поднял глаза Колесников.

– Да что ж такого тут двусмысленного? – изумилась Александра, а потом вдруг до нее дошел смысл фразы, и она покраснела. «Дурак, что ли… – растерялась Александра, – я сто лет такого не слышала».

– Знаешь, а я думал, ты профессионалка… Типа сидишь в кафе и ловишь клиентов… – произнес Сергей Мефодьевич, расправляясь с супом.

– Кто? – поперхнулась она.

– Ну, из этих…

– Каких?

– Проституток.

– А…

Архипова растерялась. Ей в голову не могло прийти, что она похожа на проститутку.

– Чем я похожа? – спросила она.

– Ну, не знаю. Одна сидишь. Рассматриваешь всех. С другой стороны, скучающий вид. Как на работе.

– Хороша же у тебя работа, если такой вид у вас там имеют. Рассматривают и скучают… На моей работе на подобное времени нет просто.

– Может, я неправильно выразился, – оторвал взгляд от тарелки Колесников.

– И все же ты спросил телефон? Несмотря на… Кстати, ты видел современных проституток? Ты имел с ними дело?

– Ты с ума сошла? Не имел.

– Но видел? Встречал?

– Видел.

– Где? Когда?

– Ну, – Колесников поднял глаза к потолку, – в фильме «Интердевочка»… Там очень ярко показаны типажи.

– Ты вообще отдаешь себе отчет в том, что фильм снят почти сорок с лишним лет назад?

– И что? Убедительно снят.

– Очень многое в этой жизни изменилось. Кстати, ты не ответил, почему, несмотря ни на что, телефон у меня попросил?

– Ты бросалась в глаза.

– Спасибо, это комплимент.

– Да. Почти, – огорошил ответом Сергей Мефодьевич.

– Почти?

– Понимаешь, все должно соответствовать статусу.

– Так. Потом объяснишь, – отмахнулась Архипова. – Я сюда приехала не выяснять детали. Я приехала в любимый город по приглашению симпатичного мужчины. Поэтому давай о простом и понятном.

– Давай, – согласился Колесников, – подаю рыбу.

– Подавай, – кивнула Архипова. Она не знала, смеяться ей или плакать.

После рыбы последовал десерт и кофе. Сергей Мефодьевич все подавал ловко, быстро. Архипова даже подумала о том, что у него богатая практика. Хотела спросить, не подрабатывал ли он официантом, но побоялась. С чувством юмора у нового знакомого было не очень. Александра же считала, что единомышленника и близкого человека можно вычислить по шуткам, над которыми он смеется. Колесников смеялся мало, а его собственные остроты были неловкими. Во всяком случае, Архипова делала усилие, чтобы улыбнуться. Разговор вертелся вокруг детей, работы, друзей. Выяснилось, что друзей у Колесникова нет.

– Как так получилось? – удивилась Архипова. – Как получилось, что ты не поддерживаешь отношения с одноклассниками, однокурсниками, коллегами? Ну хоть один человек же есть, с которым ты можешь поделиться чем-то личным?

– Один человек есть – дочь. Но мы общаемся редко.

– У нее своя жизнь, это понятно.

– Да какая жизнь?! – вдруг возмутился Колесников. – Разведена, лет много, кто ее возьмет замуж? Кому она нужна?! Только если из-за квартиры. И вообще…

Понизив голос, он сказал Александре:

– Она состоятельная женщина. Я всю жизнь работал, на семью работал. Не было у меня любовниц, внебрачных детей или еще чего-то…

Архипова вдруг подумала, что лучше бы у него были любовницы.

– А жена? Твоя жена?

– Не напоминай. Она умирала. Это такой кошмар. Все на моих руках.

– Выпадает и такое на долю человека. Я свою маму выхаживала. Она у меня дома жила.

И опять Колесников посмотрел на Архипову и ничего не сказал. Во взгляде было раздражение. «Семь лет назад умерла. Но еще не зажило, еще переживает», – подумала Архипова. Она сама два года не могла прийти в себя после смерти матери.

– Ладно, давай допьем кофе и пойдем… Что там по плану? – улыбнулась она.

По плану был театр. Архипова как-то не подумала, что ее поездка будет носить настолько культурный характер, а потому в театр отправилась в джинсах и черном свитере. Колесников, как ей показалось, посмотрел на нее неодобрительно.

– Да, я тоже предпочитаю в Мариинку ходить в черном бархатном наряде. Но ты не предупредил, а путешествую я всегда налегке.

– Хочешь, сейчас заедем и купим что-нибудь? – спроси он.

Архипова расхохоталась:

– Не хочу. Спасибо! Как писал Джером, «Сити и не такое сожрет!».

– Кто?

– Джером Клапка Джером. «Трое в лодке, не считая собаки».

– Фильм был дурацкий.

– Вопрос спорный. Но книжка великолепна. Ее же на цитаты растащили.

Колесников поджал губы – опять с ним не согласились.

Выехали они задолго до начала спектакля. «Ну еще бы, если тащиться со скоростью черепахи!» – подумала она, наблюдая, как Колесников тщательно осматривает колеса, протирает боковые зеркала. Наконец он уселся в машину и озабоченно произнес: «Цены взлетают, запчастей нет. Теперь моя машина мне будет обходиться очень дорого!» Архипова почему-то вспомнила московских знакомых. Они ездили на мощных крутых иномарках, и любимым девизом было: «Надо не экономить, а больше зарабатывать!» Александра никогда не отличалась снобизмом, но поведение Колесникова и его стоны по поводу старенького «Рено» были ей смешны. «Угомонись, люди разные. Он одинокий. Рассчитывает сам на себя. О дочери заботится. И вообще, какая тебе разница?!» – сказала она себе и принялась разглядывать город.

Мариинка радовала – торжество света, музыки, праздника. Архипова, хоть и чуточку переживала из-за своего наряда, все равно всей душой открылась навстречу зрелищу.

– Сергей, спасибо тебе огромное! Как же здесь здорово. И такой спектакль ты выбрал.

Колесникову были приятны похвала и благодарность. Он даже немного покраснел. Места у них были близкие и удобные. В тот вечер давали «Силу судьбы» Верди: Архипова обожала увертюру, а саму оперу помнила плохо – поэтому она с удовольствием смотрела на сцену. В антракте они выпили по бокалу шампанского. Александра захотела съесть пирожное, но Сергей Мефодьевич строгим голосом остановил ее:

– У нас столик в ресторане. Перебьешь аппетит.

И Архипова подчинилась. Ей даже было приятно, что кто-то строг с ней ради ее же блага. Что-то забытое в этом было – то ли из жизни с родителями, то ли из юности, когда мужчины, почти ровесники, вдруг принимали на себя роль умудренных старцев.

После спектакля они шли пешком.

– Ты не боишься за машину? Оставляешь вот так, на стоянке возле театра? – спросила Архипова.

Колесников вдруг просто расцвел от этих ее слов:

– Ну, что говорить, конечно, могут угнать. Но все же камеры тут стоят. Завтра заберу. А сегодня мы с тобой поужинаем и выпьем вина или шампанского. А доедем на такси.

Они отправились в сторону Большой Морской. Там на углу с Невским располагался модный и дорогой ресторан.

– А я ведь знаю музыку. Люблю ее. И сам даже сочиняю! – вдруг сказал Колесников.

– Да что ты?! – изумилась Архипова. Она видела в комнате пианино – дорогое, современное, – но подумала, что оно принадлежит дочери.

– У меня есть несколько песен. Я их даже показывал авторам стихов. Известным поэтам. Понравилось.

– Их исполняют?

– Ну, есть одна певица. Ей раскручиваться надо, а она сидит в углу, словно мышь.

– А вы вместе! – посоветовала Архипова. – Вместе пробивайтесь. Знаешь, два человека – это музыкальный коллектив. Это вес. Вообще, не надо стесняться, надо идти упрямо…

Архиповой вдруг стало жалко Колесникова. «Ну, зануда он, конечно, но умный, образованный, работящий. Да, смешной в этих своих претензиях, но музыку любит, играет на фортепиано и даже музыку сочиняет! Одни положительные качества. Просто он одинок. А это накладывает отпечаток на человека!» – подумала Александра и вдруг вспомнила, что и она одинока. «Интересно, а как я выгляжу со стороны? Такая же странная?» – испугалась она и почувствовала благодарность к этому человеку, который так тщательно готовился к ее приезду, который сделал все, чтобы ей здесь было уютно и интересно.

Архипова взяла под руку Колесникова:

– Можно? – улыбнулась она. – А то в вашем городе совсем не чистят тротуары.

Колесников что-то промямлил, Архипова, которая задала вопрос лишь ради проформы, сочла это знаком согласия. Она даже не заметила, что совсем скоро Сергей Мефодьевич, рассказывая об Исаакиевском соборе, незаметно отцепил ее руку и остаток пути они шли порознь.

Ресторан был дорогим, и гости в нем соответствовали статусу. Как в Москве – синие роскошные костюмы, обувь стоимостью в полмашины, часы дорогих брендов. Женщин было немного, все в вечерних нарядах. Колесников покосился на Архипову. Та, с лицом веселым и независимым, гордо выступала в своих джинсах и большой мужской рубашке. Вокруг шеи она обернула длинный шелковый платок. К удивлению Колесникова, осуждающе или презрительно на Архипову никто не смотрел. Наоборот, смотрели с интересом. Сергея Мефодьевича это удивило и обеспокоило. Меньше всего ему сейчас хотелось приревновать спутницу. Выражение лица его стало недовольным, он оттопырил нижнюю губу.

– Удобно сидишь? – спросил сурово Александру.

– Очень, – улыбаясь отвечала она, – здесь прекрасно. Думаю, что кухня здесь такая же изысканная, как и обстановка. Архипова оглядывала зал.

– Кому улыбаешься? – спросил Колесников, глядя в меню.

– Тебе, – ответила не задумываясь Архипова.

Сергей Мефодьевич промолчал, а потом недовольно сказал:

– Спорим, севрюги нет?

– Нет так нет, – ответила Архипова.

Она изучала меню как художественное произведение – столько там было наименований.

– А хотелось бы фирменное блюдо! – Колесников не унимался. Жестом он подозвал официанта.

– Ну-с, доложите: что у нас севрюгой? – спросил Сергей Мефодьевич.

Архипова с любопытством подняла глаза. Тон ей показался странным – в нем чувствовалось барство, каприз и неприятное снисхождение.

Официант глазом не моргнул, ответил, но улыбка на его лице показалось ровно настолько, чтобы нельзя было обвинить его в неучтивости. «Молодец парень!» – подумала про себя Александра.

– Для меня щучьи котлетки с пюре из шпината и малосольным огурчиком, – попросила Архипова.

Ей в этот момент захотелось расплатиться за ужин самой. На котлетки этого пафосного заведения денег бы у нее хватило.

– Зачем? Возьми что-то натуральное! – воскликнул Колесников. – Туда же напихают черт знает что.

Официант молча стоял около столика, сохраняя выдержку.

– Не слушайте этого господина, несите мне котлетки, рюмку полынной настойки, а потом… Потом мороженое. Шоколадное, три шарика.

– Все будет сделано. – Архиповой официант улыбнулся широко. Потом он сменил улыбку на мину холодной предупредительности и поинтересовался у Колесникова:

– Вы сделали выбор?

– Да что у вас тут выберешь?! Несите красную рыбу под белым соусом, картофель отварной. Ну и овощей. Еще водки. Стопку. Ледяной. На десерт – кофе.

– Я тебе дам попробовать шоколадного мороженого, – сказала ему Архипова. Колесников пожал плечами:

– Да не хочу я мороженого. Я севрюги хотел.

Архипова развела руками:

– Ну бывает же… Зато мы такую оперу послушали. Как тебе Альваро? Я не знаю этого артиста, но тенор у него приятный.

Колесников поморщился, что-то пробурчал, но желание высказать свое мнение взяло верх над дурным настроем. Он намазал маслом кусочек хлеба и произнес:

– В Санкт-Петербурге всегда ставили эту версию, но миланский вариант оперы несколько другой. Итальянцы предпочли не убивать Альваро. Он остается жить – хотя тяжесть на душе непосильна. Верди внес изменения, которые демонстрируют силу судьбы: смирись, хоть и тяжело.

– А я и не знала, – сказала Архипова, поедая свои котлетки.

– Я много знаю про оперу и композиторов, – снисходительно произнес Колесников, – должен тебе сказать, та еще компания.

– В смысле? – удивленно произнесла Александра.

– Развратники, алкоголики. Вообще, среди тех, кто одарен, нормальных людей почти нет.

– А ты способный? – спросила Архипова.

– Я? – Колесников задумался совершенно серьезно. – Я лучший химик России. Сейчас, во всяком случае.

Архипова поперхнулась.

– У тебя есть какие-то исследования? Открытия? Они просто засекречены, да? – Александра заговорила шепотом.

Александр Мефодьевич не понял насмешки.

– Я просто знаю, что я – лучший химик. А со мной еще спорит всякая шушера… – зло сказал он, видимо, вспомнив что-то неприятное.