Текст книги "Сосредоточение России. Битва за русский мир"

О русской истории и русском мире

— Наталия Алексеевна, в последнее время о «русском мире» заговорили на самом высоком кремлевском уровне. В чем актуальность русской темы, каковы особенности этого мира, как далеко простираются его границы?

– Как-то в Америке я зашла в магазинчик, где продавщицами оказались девушки с Брайтон-бич – квартала евреев-эмигрантов из СССР. Меня встретили как свою, и в их разговорах звучала фраза: «У нас в России». Русский мир шире границ самой России, русская цивилизация с богатейшей культурой и традициями держит в своей орбите даже тех, кто хотел бы отделить себя от страны. Русский мир представлен сейчас повсюду. Равно как и Россия с ее громадной территорией, природными, экономическими, культурными ресурсами всегда будет влиять на мировые политические процессы. Нет прямой связи между экономикой и политическим весом страны, как это пытаются представить наши либералы. В какой-нибудь Швейцарии может быть выше ВВП на душу населения и все в порядке с правами человека, но никто не спрашивает мнение Швейцарии ни по Косово, ни по Ирану, ни по другим проблемам. Давно пора понять: быть великой державой – это не мишура, которую легко сбросить, это тяжкий крест России, и стоит только нам от великодержавия отказаться – начнется передел мира, что продемонстрировали 90-е.

Россия всегда выполняла роль геополитического баланса между Европой и Азией. Мы – неотъемлемая часть Европы, но в то же время – альтернатива западно-христианской католико-протестантской цивилизации. А, как известно, конфликты между родственниками всегда больше насыщены эмоциями. Этим объясняются многовековые напряженные отношения России с Европой, которая не может смириться с тем, что мы – другие.

Попытки переделать Россию, лишить национальной самобытности в 1917 году развалили великую империю. А в 90-х наши скороспелые либералы – эти представители «демократического» мирового интернационала – под видом «борьбы с тоталитаризмом» расчленили Россию, которая тогда выступала в ипостаси СССР. И 25 миллионов русских, не покидая своих исконных земель, оказались за рубежами Отечества, в чужих государствах, где стали подвергаться этническим преследованиям. Это величайшая трагедия за все время существования русского мира, не имеющая аналогов в мировой истории. Впервые русский народ был объявлен «разделенной нацией». Это констатируется в документах Второго Всемирного русского собора, который проходил под эгидой Русской православной церкви в 1995 году.

– Какие проблемы сейчас тревожат русский мир, какие стоят задачи?

– Для русского мира сейчас главнейшая задача – прекратить нигилизм и поругание собственной истории. Да, у нас были грехи. А у кого их нет? Екатерина Медичи за одну Варфоломеевскую ночь погубила раз в пять больше народа, чем Иван Грозный за все время своего царствования. Английский король Генрих VIII обезглавил кучу жен, а заодно и гуманиста Томаса Мора. Но кто на Западе стыдится своих изуверов? Все говорят только об их победных завоеваниях. Это вытекает из протестантского учения о спасении, где преодоление собственных грехов отходит на второй план, уступая место подсчету своих «добрых дел». Православие, наоборот, требует смирять гордыню, отсюда – извечное русское самокопание, самокритика. Запад намеренно демонизирует образ «русских деспотов». Почему все говорят о сталинских репрессиях и умалчивают о ленинских? Потому что Ленин развалил великую империю, раздал часть территорий. При Сталине после войны Россия в образе СССР стала великой державой. Политизированный пересмотр истории, постоянные попытки подвести Россию к публичному покаянию и самотерзанию имеют единственную цель – лишить народ политической воли, отколоть от страны исторические территории.

История уже не раз доказала: возрождение великой России возможно только на основе национальных традиций. Нельзя запрещать русским называться «русскими». Дискуссии о том, кто мы – русские или «россияне», – надуманны и безосновательны. Это две взаимосвязанные ипостаси. Россияне – граждане страны, налогоплательщики, избиратели. А русские – носители культуры, обычаев. Если человек становится плохим русским, утрачивает культурные корни, он неизбежно станет плохим россиянином, плохим гражданином. Потому что родина для него будет там, где ниже налоги. Мы платим по царским долгам – значит, есть все основания четко объявить: сегодняшняя Россия – правопреемница великой Российской империи. До 1917 года Россия была единой, и ее границы никто не оспаривал. Провозглашение правопреемственности от 1917 года не означает немедленного пересмотра нынешних реалий. Но это позволило бы преодолеть безгосударственный статус разделенного русского народа и иначе бы представило проблемы Приднестровья, Южной Осетии, Абхазии, Крыма, русинов в Закарпатье и комплекс отношений с Прибалтикой. Можно сослаться на успешный опыт ФРГ, которая почти полвека после войны никогда не пропускала в государственные документы формулировки о признании окончательного разделения немецкой нации.

– Не боитесь, что Россию обвинят в агрессивных имперских амбициях?

– Недавно я выступала на тему соборной сущности Российской империи на крупном тихоокеанском форуме. Подошел пожилой англосакс из Австралии, поцеловал руку и сказал: «Браво, мне смертельно надоели те русские, которые презирают собственную историю!». Россия изначально складывалась как империя в отличие от моноэтнических государств Европы, была соборной империей и, опять же, в отличие от стран Европы, никогда не имела колоний. Это историческое достижение русского мира. Все земли и народы в России имели равные права. Национальная культура этнических меньшинств не подавлялась, а поддерживалась.

Соборная империя обеспечила этносам защиту, помогла сохранять самобытность. Не случайно во время Великой смуты, когда Запад в лице поляков бесчинствовал в кремлевских соборах, старейшины казанских татар, которые еще помнили покорение Казани Иваном Грозным, тем не менее, собрали деньги на ополчение и послали Минину и Пожарскому. Вспомните факты: во всех английских колониях – будь то Индия или Южная Африка – практиковался расизм, имелись вагоны, парки, скамейки с табличками «только для белых». А что сделали англосаксы с американскими индейцами? Разделение народов на «цивилизованных» и «варваров» было характерным для европейского менталитета. Даже «интернационалист» Энгельс ненавидел за «реакционность» русский народ, да и в целом славян не жаловал, о чем не стеснялся даже писать! Закономерно, что именно в Европе появилась и расцвела нацистская идеология, согласно которой «неполноценные» народы либо уничтожались, либо должны были стать рабами.

России и русскому миру есть чем гордиться в области политической культуры. На протяжении истории у нас практиковались разные формы народного самоуправления – новгородское вече, земские собрания, сельские сходы. У нас никогда не было работорговли, как в США. В православной России не преследовали иноверцев, у нас никогда не было религиозных войн – в отличие от Европы. Мы не сбрасывали ни на кого атомной бомбы, в России испокон православием воспитывалось гуманное отношение к поверженному противнику.

– Как, на ваш взгляд, должны строиться отношения России с русским зарубежьем? Что Россия может и должна дать диаспоре, и наоборот?

– Я рада, что меня, хоть я и не просилась, включили в Попечительский совет недавно учрежденного президентом нашей страны фонда «Русский мир», который будет заниматься поддержанием русского языка и культуры в зарубежье. Русские школы в странах Балтии могут исчезнуть не только потому, что их притесняют, но и из-за банального отсутствия преподавателей, которых там некому готовить. Общины за рубежом – причем не только русские, но и тех народов, которые жили в составе СССР, – тянутся к русской цивилизации. Им нужна литература, телепередачи на русском, специальные русскоязычные интернет-ресурсы. Многие страны успешно работают со своими зарубежными общинами, а Россия пока не использует этот резерв. Известно: еврейская, армянская и греческая общины в США очень многое делают для того, чтобы Вашингтон проводил дружественную политику в отношении стран, являющихся для эмигрантов «материнскими». Русское зарубежье очень неоднородно. Есть несколько волн эмиграции, которые с разных позиций критикуют Россию. Не все могут и хотят различать грань между государственным устройством (которое может меняться) и Отечеством, землей предков, которое неизменно. Но сейчас заметны ростки консолидации русской иммиграции разных волн: несправедливое унижение России со стороны Запада вызывает протест. Одно дело – когда сам критикуешь свою страну, другое дело – когда набрасываются чужие, те, которые и сами небезгрешны.

В Библии сказано: время разбрасывать камни и обниматься, время собирать камни и уклоняться от объятий. России достаточно всего лишь уклоняться от объятий Запада.

«Гудок», 06.08.2007

Об особой ответственности историков

То, что не удалось немцам за две мировые войны в XX веке, сегодня осуществили англосаксы, правда, другими методами. Геополитические амбиции держав остались прежними, считает знаменитый российский историк и политолог Наталия Нарочницкая, доктор исторических наук, глава Европейского института демократии и сотрудничества (Париж). С ней корреспондент «Экспресс-недели» встретилась в Вильнюсе.

– Только что закончилась вильнюсская конференция «Первая мировая война. Общая история. Общая память», в которой вы участвовали. Зачем нам сегодня ворошить такое далекое прошлое?

– Зачем нам изучать историю Первой мировой войны? Для того, чтобы понять сегодняшний день, потому что те геополитические, силовые линии, которые направляли амбиции тогдашних держав, можно проследить и сегодня. Не говоря уже о том, что все, что не удалось немцам за два масштабных «Дранг нах остен» XX века, прекрасно осуществили сегодня – совсем другими методами – англосаксы.

Нам надо изучать эти события и для того, чтобы Первая мировая встала перед нами в правильном историческом сознании. Должен восторжествовать принцип историзма, потому что не секрет: в последние десятилетия историкам, оперирующим недавно открывшимися фактами, стало свойственно переносить на сознание и мотивацию действий политических деятелей прошлого сегодняшнее мировоззрение, сегодняшние политические воззрения, а это искажение принципов историзма. Отношение сегодняшнего человека к событиям прошлого очень сильно влияет на толкование, казалось бы, бесспорных фактов, поэтому мы должны пытаться ставить себя на место тех людей, пытаться понять, как они мыслили: что для них было добро, что зло. И тогда мы возвратим историческому исследованию гуманистический аспект, который в XX веке уступил место сухому рационалистическому изложению фактов.

Эта конференция возвращает истории гуманистический человеческий аспект. Мы уже изучили все факты, которые дали нам представление о самой летописи военных действий, политических актов, договоренностей держав, решений. Но мы должны изучать письма, дневники, воссоздавать живые образы людей, и тогда это погрузит нас в дух той эпохи, что гораздо больше приблизит к пониманию истины, чем сухое изложение фактов. Это возродит и древнее отношение к истории, в которой не меньшее внимание, нежели фактам, уделялось характеру, поведению, бытописанию нравов. Первая мировая война была колоссальной катастрофой, она и сегодня играет огромную роль в общественном сознании.

– Сегодня история используется в качестве мощного политического инструмента, ее переписывают и трактуют в интересах политической выгоды. А вообще возможен объективный взгляд на историю?

– То, что я сегодня услышала на форуме, свидетельствует о том, что наша историческая память постепенно освобождается от излишней политизации, от давления современных стереотипов и клише на наше историческое сознание. И это говорит о том, что мы взрослеем как нация, что мы способны к изучению истории без гнева и пристрастия.

Мой опыт работы в западноевропейской среде экспертов-историков и серьезных журналистов, которые освещают дискуссии на исторические темы, говорит о том, что в каждой стране было, есть и всегда будет некое разделение на историю для историков, историю для преподавания и историю, которую преподносят в погоне за сенсацией СМИ. Было бы хорошо, чтобы они сближались и не очень сильно отличались. Французский социолог, член Госсовета Франции Оливье Форкат прямо заявляет, что они не подвергают своих школьников тяжелому испытанию раздвоением национального самосознания, не делают акцент на несостоятельности Франции между двумя мировыми войнами.

Он говорит, что «мы научены горьким опытом, когда после Версальской конференции французская интеллигенция топтала и уничижала себя, коря этой несостоятельностью, что довело нацию до исторической апатии, посеяло пораженческие настроения и вывело на авансцену политической жизни пораженческие круги, а в конечном итоге привело к драме – историческому парадоксу, когда выдающийся военачальник Первой мировой войны, герой Верденского сражения маршал Петен вдруг стал капитулянтом Виши. (В июне 1940 года, после разгрома Франции во Второй мировой войне Петен обеспечил полную поддержку Гитлеру, возглавив коллаборационистское правительство (режим Виши)». Такого, говорит Оливье Форкат, допускать нельзя.

Но нельзя допускать и искажения истории. Бережное, спокойное отношение к истории наступает тогда, когда национальное самосознание преодолевает период самоутверждения, а интеллектуальный культурный потенциал нации идет уже не на обличения, а на созидание исторической концепции будущего. Если мы будем идти по этому пути, то всегда найдем общий язык. Будем вместе оплакивать тех наших предков, которые остались верными присяге, отечеству, армии – в конце концов, тем клятвам, которые даются Господу во время причастия, предков, отдававших жизнь за метафизические ценности: честь, долг, отечество, верность. Сейчас либеральная трактовка личности вульгарно внушает, что в мире нет таких ценностей, за которые стоило бы отдавать жизнь. Это путь к уничтожению всей человеческой культуры, потому что способность к самопожертвованию за идеалы всегда отличала человека от животного. И история как раз есть питомник мировоззрения человека и кузница его идеалов.

Национальное самосознание, освященное высшими ценностями, побуждает к творческому познанию мировой истории. Но если оно озабочено только поиском врагов, то может дойти и до зоологической границы: «свой-чужой».

– В последнее время в Литве все чаще пытаются навязать России как правопреемнице СССР ответственность за начало Второй мировой войны и как лыко в строку здесь ложится пакт Молотова-Риббентропа…

– Наш фонд издал сборник статей к годовщине Мюнхенского сговора в 2008 году, которую Запад как– то пропустил, а ведь именно тогда и началось движение ко Второй мировой войне. Мюнхенский сговор нанес удар по хотя и хрупкой, но как-то существовавшей системе коллективной безопасности. Это было согласие западных держав не только на раздел Чехословакии, но, фактически, на ее оккупацию. Что касается пакта Молотова-Риббентропа, то, по-моему, именно литовцам было бы странно акцентировать внимание на нем. Дело в том, что только после него в советско-литовском договоре Литве был передан Вильнюс. Я готова процитировать вычитанное в американском сборнике дипломатических документов США донесение временного поверенного в делах США в Литве господина Норама о событиях, происходивших в Каунасе на следующий день после подписания советско-литовского договора: «С утра город был украшен национальными флагами, всюду играла музыка, люди обнимались и поздравляли друг друга. К вечеру готовились праздничные манифестации». Естественно, главной причиной таких настроений была передача Литве Вильно и Виленского края.

Мне кажется, расчеты Литвы нажить политический капитал на таком извращении истории опрометчивы. Дело в том, что советско-германский договор был итогом безуспешных попыток тогдашнего советского руководства создать всеобъемлющее, сдерживающее гитлеровские амбиции соглашение о коллективной безопасности. Как недавно стало известно, когда были рассекречены и обнародованы архивы внешней разведки, этому категорически противодействовали прежде всего британцы, которым была поставлена задача попустительствовать продвижению Гитлера на Восток.

Интересно, что лорд Галифакс и Черчилль не нашли в советско-германском договоре ничего, нарушающего международное право. Лорд Галифакс, объясняя действия Советского Союза, сказал: «Я должен напомнить, что они ввели войска точно до той линии, которую мы сами рекомендовали». То есть этот договор ничем не отличался от таких договоров, как Тильзитский мир, Венский конгресс, Берлинский конгресс, подписанный по итогам русско-турецкой войны, как Дейтон, – к сожалению, одни державы всегда рисуют границы за счет других.

Я уже говорила, как опасно интерпретировать старые события с точки зрения наших сегодняшних политических воззрений и желаний. Если мы с философским скепсисом и мудростью сможем взирать на историю, полную несовершенств и натяжек, то сумеем выделить главное. А главное, на мой взгляд, то, что Литва в итоге XX века получила то, чего она не получала в предыдущие века.

Все исторические оценки, которым мы следуем, – это оценки и наших союзников по антигитлеровской коалиции. Даже во времена «холодной войны», когда в планах военных стороны не исключали возможности взаимного уничтожения, никто никогда не обвинял Советский Союз за развязывание Второй мировой войны, никто никогда не отождествлял коммунизм и гитлеровский нацизм, потому что это абсолютно разные вещи – наоборот, славили наших героев, Сталинградскую битву, волю к победе советского народа.

– Как правопреемницу СССР Россию призывают покаяться: в Литве принят закон о «возмещении ущерба, нанесенного Литве во время советской оккупации». Насколько, на ваш взгляд, это юридически обоснованно: может ли отделившаяся от СССР страна унаследовать вину?

– Я думаю, это бесперспективное дело – предъявлять какие-то экономические претензии. Я не думаю, что кто-то настолько наивен. Ведь если объявить о пересмотре итогов войны – не знаю, кому это выгодно – можно пересмотреть итоги всех войн до Золотой орды. И очень многие границы тут пришлось бы поменять.

По признанию мудрейшего британского историка Тойнби, именно Запад на протяжении всей древней истории России – еще со времен Киевской Руси, Московии и потом Российской империи – неуклонно давил на Россию. И только в короткий период с 1945 года Запад впервые почувствовал на себе некоторое давление России, которое она тысячу лет испытывала от Запада.

Я была очень остра в своих суждениях на эту тему в 90-е годы, но как-то устала от этого. Нет, я не изменила своей позиции, но считаю, что христианские нации не могут себе позволить пребывать десятилетиями в состоянии какой-то ненависти. Это противоестественно для человека и тех наций, у которых действительно есть настоящее. Литва, в отличие от Латвии и Эстонии, у которых не было государственности, – они-то как нации сформировались только в составе Российской империи, – имеет древнюю государственность. Литва была сильным средневековым государством. Зачем тем, у кого есть история, своя древняя культура, катехизис, написанный Мажвидасом на национальном языке еще в XVI веке, есть не только свое историческое прошлое, но и концепция будущего, такой способ самоутверждения?

– Судя по социологическим исследованиям и высказываниям в литовских СМИ, в Литве Россию не любят – это следствие исторических обид?

– СМИ во всем мире – и в России, и в Европе, и в Америке, – безусловно, никак не отражают всей палитры и широты общественного мнения. В той же Западной Европе гораздо больше лояльных, готовых с интересом воспринимать позитивное мнение о России людей, чем можно было бы подумать, читая какую– нибудь «Франкфуртер альгемайне цайтунг» или «Фигаро». И я в этом убеждаюсь постоянно: и во время дискуссий, и знакомясь с людьми в разны странах.

Знаете, Европа построила свой рай на земле: чистенький, с идеально ровными газонами (правда, сегодня этот рай очень сильно трещит по швам), но при этом не избавилась от неуверенности перед нашей огромностью, которая как бы нависает, перед нашим вечным поиском каких-то феерических путей. Евроцентризм и неготовность признать самоценность чего-то незападного – это всегда было, к сожалению, свойственно западному сознанию.

И неслучайно западноевропейские государства изначально шли по пути моноэтничных, моноконфессиональных государств. Если Россия сохранила у себя к концу XX века практически все народы, которые в нее входили, то Запад стал кладбищем для многочисленных народов, которые были ассимилированы, почти всегда насильственно. Удалось ли бы эстонцам, литовцам и латышам в составе Германской империи сохранить себя как нации с культурой, академией наук, инженерной мыслью, со способностью, полностью разойдясь, продолжать себя как полноценные нации? Я уверена, что нет.

Елена ЮРКЯВИЧЕНЕ,

«Экспресс-неделя»,

07.12.2012