Текст книги "Замок тайн"

Глава 5

После того как Карл обмылся с дороги, переоделся и пригладил щеткой свои непокорные черные волосы, его настроение окончательно исправилось. Здесь, в этом монументальном жилище лорда-республиканца, он чувствовал себя почти спокойно, а сама мысль, что он проведет время в обществе прекрасной Евы, приводила его в великолепное расположение духа.

Их с Джулианом комнаты оказались смежными – еще одно неоспоримое удобство. Король вошел без стука и не сразу заметил лорда, который переодевался за ширмой. Тот вышел, поправляя кружевные манжеты, откидывая на плечи длинные черные волосы.

Карл, одетый в черное сукно, невольно позавидовал вызывающему щегольству бархатного камзола своего спутника с отложным кружевным воротником.

– Ты выглядишь как кавалер из Уайтхолла, Грэнтэм, – заметил он. – Не забыли ли вы о своей обычной осторожности, сэр? Мы ведь в жилище республиканца, да и дядюшку пресвитера тоже не стоит сбрасывать со счетов.

– Пусть лучше заподозрят меня, а не ваше величество, – сдержанно ответил лорд. – И пусть лучше подозревают во мне кавалера, нежели опознают вас. Поэтому напомню, что вам следует держаться поскромнее и не столь горделиво вскидывать голову…

– Ну, уж если меня опознают, мало кого заинтересует моя манера держать голову. По той простой причине, что тогда я ее просто лишусь, – весело завершил фразу Карл.

Джулиану не понравилась шутка.

– Сир, не говорите так. Ведь для вас это просто голова, а для меня и для многих таких, как я, это голова короля, надежда нации.

– Ладно, сэр Грэнтэм. Обещаю, быть осторожным и всячески оберегать королевскую голову.

В этот миг в дверь постучали. На пороге стоял управляющий со старинной бронзовой лампой в руках.

– Извольте следовать за мной, джентльмены.

По запутанным темным коридорам он повел их в столовую. Несмотря на роскошь замка, ковровые дорожки, позолоченные резные двери, расписанные цветами панели, Сент-Прайори производил нерадостное впечатление. Дважды они спускались и поднимались по винтовым лестницам, где в углах сгущался мрак, а с оснований сводов скалились искаженные маски горгулий. Было удивительно тихо. И отчего-то становилось не по себе.

Однако, оказавшись в трапезной, где было тепло и уютно, приятно пахло кушаньями, а свет в огромном камине заливал все золотистым сиянием, они несколько расслабились. Теплые отблески огня скользили по затейливому узору паркета, отражались от лощеной меди, керамики и фаянса, сияли атласными отсветами высокие портьеры на окнах. Посредине помещения располагался длинный стол, уставленный посудой из тонкого фарфора, хрустальными бокалами, бонбоньерками и серебряными вазами для фруктов. Вдоль стола стояли стулья с высокими прямоугольными спинками и витыми ножками.

Камин был очень большим, почти монументальным сооружением, мраморную полку которого обрамляли подпоры в виде статуй атлантов. Возле него гости увидели ожидавших домочадцев. На фоне огня, да еще после мрака коридора, они не сразу смогли разглядеть их. Первой узнали Рэйчел, стоявшую возле высокого мужчины; к удивлению гостей, это оказался полковник Стивен Гаррисон. То, что он присутствовал здесь, никого не удивило, ведь помощник шерифа Уилтшира был нареченным женихом Евы Робсарт. Однако, приглашая в замок короля и Джулиана, она ни словом не обмолвилась, что они будут вынуждены встречаться здесь с Гаррисоном.

Стивен сделал шаг вперед и поклонился. Сейчас он был одет богато и даже изысканно для пуританина: элегантный костюм из темного шелка, в разрезах широких рукавов которого виднелась сорочка голландского полотна с отложным воротником из белых кружев. На перевязи висела шпага с чеканным эфесом, а на ногах красовались сапоги из мягкой кожи, облегающие по голени, но с расширяющимися над коленом отворотами.

– Я не знал, что столь скоро вновь буду иметь честь увидеться с вами, джентльмены, – сказал он. – И хотя вы не называли конечную цель вашего визита, но теперь леди Еве пришлось поставить меня в известность, что вы будете дожидаться в замке барона, ее отца.

Король услышал тихий вздох облегчения, вырвавшийся у Джулиана, и сам тоже расслабился. Оба подумали примерно об одном и том же: что пригласившая их дама – весьма сообразительная особа.

А Стивен Гаррисон уже повернулся к двум другим фигурам, стоявшим у огня.

– Вы еще не знакомы? Тогда позвольте представить вам леди Элизабет Робсарт и преподобного Энтони Робсарта.

Король несколько напрягся, когда подошел к почтенного вида даме и приложился к ее пухлой, чуть влажной руке. Узнает ли его сестра республиканца Робсарта? Но дама лишь близоруко щурилась и произнесла несколько любезных фраз, заодно извинившись за отсутствие племянницы.

Похоже, леди Элизабет ничего не заподозрила. Почтенная дама была в платье из шуршащего темного шелка, застегнутом на необъятной груди двумя рядами гранатовых пуговиц. Тюлевые оборки чепца окружали ее обрюзгшее лицо с двойным подбородком. Оставшись старой девой, она, видимо, находила отраду в чревоугодии, очень располнела, передвигалась тяжело, опираясь о палку черного дерева. И все время близоруко щурилась. А голос ее звучал негромко, душевно, что несколько не вязалось с тем, как чопорно, почти брезгливо, она поджимала тонкие губы.

Приложившись еще раз к ее руке и представив лорда Грэнтэма – старая леди приветливо заулыбалась, взглянув на красавца Джулиана, – Карл повернулся к преподобному Энтони Робсарту. Это оказался важный господин с большим носом, нависающим над окладистой белой бородой и полным нетерпимости взглядом. Его маленькие темные глазки так и сверлили гостей из-под выпуклых надбровных дуг. Одет он был во все темное, даже чулки надел черного цвета. Седеющие, коротко остриженные волосы преподобного сэра Энтони покрывала черная шелковая шапочка – она так плотно сидела на голове, что уши неестественно топорщились – примета, по которой роялисты дали пресвитерианам прозвище «ушастые».

– Мне сообщили, что у вас дело к моему досточтимому брату, не соблаговолите ли пояснить, какое именно? – сразу пошел он в наступление с расспросами.

Карл постарался подавить усмешку, понимая, что этот Робсарт явно желает, в отсутствие в замке настоящего хозяина, чувствовать себя таковым.

– Боюсь, мы не уполномочены делиться данным поручением с кем-либо, кроме его светлости, – ответил он. – Но пусть этот ответ не покажется вам дерзким. Ибо мы всего лишь поборники правого дела, которые, смею думать, следуют по узкому тернистому пути, где человек – ничто, а Бог – все.

Эта маловразумительная, но исполненная пуританского благочестия фраза умерила любопытство пресвитерианина, хоть он и не получил желанного ответа.

Но тут распахнулась дверь и, как ослепительное видение, возникла Ева. Она мило извинилась за опоздание, хотя сам ее вид служил достаточным извинением. Леди Ева надела прелестное платье малинового шелка, его юбка заканчивалась сзади небольшим шлейфом, а по бокам была высоко подобрана и спадала спереди округлыми складками, позволяя видеть нижнюю юбку из серебристой парчи. Квадратный, очень низкий вырез платья открывал восхитительные полушария ее груди, меж которыми сверкающей каплей покоился бриллиантовый кулон на золотой цепочке. Воротник из тонких кружев лежал на ее покатых плечах, корсаж украшали голубые бантики, такие же бантики перехватывали пышные буфы рукавов. Тугие локоны спускались вдоль щек до ключиц и сверкали, как живое золото, а на затылке волосы были свиты в высокий узел, сколотый невидимыми булавками. Ева сознательно нарядилась так, чтобы пленять. Она приличия ради обменялась улыбкой со Стивеном и тут же поспешила взглянуть на Карла. Увидев, как он жадно сглатывает слюну, она еле сдержала торжествующий вздох.

Вначале ужин проходил в молчании, все были заняты исключительно трапезой. Она стоила того: жареная утка, фаршированная устрицами и луком; баранина с гарниром из свежих овощей; запеченная в тесте оленина; краб, приправленный имбирем и ликером; большой сырный пирог с румяной корочкой и множество разнообразных салатов. В графинах мерцало сладкое темное вино и легкое сухое. Двое лакеев, прислуживающих за ужином, действовали столь расторопно, что надобности в большом штате челяди и не ощущалось. Здесь же присутствовал управляющий, следивший, чтобы хватало приборов, но больше державшийся в стороне, возле буфета с посудой.

Карл всегда любил поесть, и сейчас он испытывал истинное наслаждение гурмана. Ему с трудом удавалось сдерживать себя, подражая пуританской скромности и подавляя желание отведать все блюда сразу. Однако он был не один такой. Напротив него восседала Элизабет Робсарт, и король с невольной иронией наблюдал, как ее близорукие серые глазки жадно шныряют с одного блюда на другое, даже когда тарелка перед ней была полна.

Суровый пуританин Энтони Робсарт мало в чем отставал от нее, и это создавало заметный контраст с тем, как был воздержан в еде сидевший подле него полковник Стивен. Пару раз король, что Рэйчел обеспокоенно поглядывала в сторону полковника, и это заинтересовало короля. Но девушка словно заметила его внимание и в упор поглядела на него, подозрительно, почти сердито. Странно, но у короля вдруг появилось ощущение, будто взгляд ее темных глаз отодвинул его куда-то, заставив растеряться и застыть с не донесенной до рта вилкой. Он поспешил опустить глаза и какое-то время приходил в себя, переводя дыхание. Судя по всему, эта милая девушка не так проста, как казалось поначалу. Он вновь решился взглянуть на нее, но Рэйчел уже невозмутимо разрезала мясо на тарелке.

Карл сделал глоток вина. Покажется же такое!.. Он отбросил салфетку.

– У вас великолепные повара, – решился заметить он. – Однако для столь обширного имения у вас весьма мало челяди. Это наверняка причиняет массу неудобств?

– У нас прекрасный управляющий, – заметила Рэйчел. – Да и я стараюсь…

Карл подумал, что эта милая девушка, должно быть, очень трудолюбива, хотя в ее возрасте заправлять таким большим хозяйством довольно тяжело. Он невольно проникся уважением к Рэйчел и улыбнулся ей через стол тепло и ласково. Смутное подозрение, недавно мелькнувшее у него, было забыто под впечатлением ее ответной благодарной улыбки. К тому же Карл всегда любил женщин и относился к ним с нежностью.

Ева занервничала от того, что полный нежности взгляд короля подарен не ей, а младшей сестре. И тут же постаралась обратить на себя внимание.

– О, Рэйчел в Сент-Прайори настоящая хозяйка. Не то что я, такая неумелая, легкомысленная, недомовитая дама. – Она оделила короля такой ослепительной улыбкой, что стало понятно: Ева хороша уже тем, что существует на свете.

Ее дядя явно не был ослеплен очарованием племянницы. И он тут же заметил:

– Воистину это справедливо, и мне отрадно, племянница, что ты хоть изредка говоришь о себе правдивые речи. И хотя отец всегда баловал тебя, было бы лучше, если бы он последовал премудрости Соломона и воспитывал своих детей в строгости.

– Аминь, аминь, – кивнула Ева и с самым невинным видом пригубила вино.

Однако преподобного Энтони явно не устроила такая лицемерная покорность.

– Сейчас тяжелые времена, разорение и бедность ниспосланы добрым англичанам во испытание, и когда я сижу в этом доме и вижу, как все здесь наслаждаются греховными мирскими благами… Это никогда не выведет нас на тернистый путь к спасению. Вспомните, например, как любившие чрезмерную роскошь и чревоугодие вавилоняне были повержены трезвыми и скромными персами, а когда же персы ударились в пороки, их побили греки. Нет, подобные излишества, – и он обвел рукой стол и роскошную обстановку трапезной, – никогда не должны прельщать доброго христианина.

Ева Робсарт бросила поверх бокала колючий взгляд в сторону дяди:

– То-то они не прельщают вас настолько, что вы поспешили при первой же возможности перебраться жить в Сент-Прайори и оставить свой пасторский дом в приходе.

– Не кощунствуй! – величественно поднял перст сэр Энтони. – Тебе не хуже меня ведомо, что послужило причиной, по которой я оставил свое жилище и поселился под кровом, где вырос и имею полное право пребывать.

Повернувшись к гостям, он поведал душещипательную историю о том, как он предоставил свой дом семье разорившихся роялистов – из христианских побуждений, разумеется, а не по политическим мотивам. И сделал он это лишь потому, что Ева отказала им в приюте, а ведь вдова роялиста, которая с детьми осталась без крова, когда-то была подругой Евы Робсарт и очень рассчитывала на ее поддержку. Теперь он, давший им приют, получил благословение всей округи и стал желанным гостем в любом доме.

Глаза Евы помрачнели.

– Вы отлично знаете приказ отца, дядюшка, чтобы в Сент-Прайори не было чужих людей. Распоряжение, которого мы не вправе ослушаться. А что касается вашего благородного поступка, то он, по сути, всего лишь повод, чтобы поселиться среди роскоши, к которой вы привыкли с детства. И к тому же вы теперь стали ближе к наследству Робсартов, которым так жаждете завладеть.

Сэр Энтони побледнел от гнева и весь надулся, словно намереваясь что-то сказать, но только выдохнул воздух. Похоже, слова племянницы задели его за живое, а значит, предположение Евы не так уж далеко от истины. За столом возникла напряженная тишина, которую дружелюбно настроенный король постарался разрядить.

– Возможно, ваше последнее высказывание, миледи Ева, не совсем справедливо. Хотя состояние рода, за вычетом приданого женщин, передается по мужской линии, я слышал, что у лорда Робсарта было два сына. Один – да пребудет душа его в мире – уже предстал перед Творцом, но ведь был еще один сын. Николас, если я не ошибаюсь?

Сэр Энтони только пожал плечами, а Ева, переглянувшись с сестрой, ответила:

– Наш брат Николас уже много лет живет на континенте. Мы почти не знаем его, и отец не поддерживает с ним никаких связей.

– Он услал его во Францию, – сказал сэр Энтони. – Хотя чему могут научить потомка английских лордов эти лягушатники?

Карл увидел, что стоявший у буфета и протиравший ножи управляющий повернулся и стал прислушиваться. Заметив, что за ним наблюдают, он принялся торопливо складывать ножи на поднос. Сэр Энтони невозмутимо продолжал:

– Я слышал, что мой брат отрекся от него. Там что-то связано с его второй супругой, и, памятуя, как дерзко, почти бесстыдно, вела себя сия дама, я не удивлюсь, что и с рождением Николаса не все чисто. Возможно, поэтому Дэвид не желает его знать. Помню, его привозили еще ребенком, но вскорости направили к его родне, к этим Бомануарам. Там он сейчас и находится, где-то в Бретонском графстве.

Державшийся молчаливо все это время Джулиан невольно подался вперед:

– Прошу вас не отзываться об этом роде в таком тоне, преподобный отче. Я тоже происхожу от Бомануаров и…

Его слова прервал оглушительный грохот. Управляющий уронил поднос с ножами и замер, глядя на Джулиана.

– Вы, сэр? Вы из Бомануаров?

– Да, – спокойно ответил лорд. – И жил в Бретани до того, как унаследовал владения Грэнтэмов, принадлежавшие семье моей матери. Смею заметить, мне не доводилось никогда слышать о сыне лорда Робсарта.

– Странно, – пробормотал управляющий. – Я ведь сам отвозил мальчика в Бретань.

Джулиан нахмурился:

– Я не лгу. И утверждаю, что ничего не знаю о Николасе Робсарте.

– И все же он там, – почти дерзко повторил Патрик Линч. – Я не знаю, куда его упрятали эти Бомануары. Они странные люди, смею заверить. Но ребенка я передал им с рук на руки.

Стивен, до этого сидевший невозмутимо, вдруг резко повернулся к управляющему и сказал почти гневно:

– Что такое, Патрик? Ты будешь пререкаться или займешься своими обязанностями?

– Просто я хотел сказать…

– Довольно! Тебе не следует забываться!

Карлу показалось, что Гаррисон излишне резок со старым слугой, но тот виновато засуетился и стал торопливо собирать ножи. Руки его при этом дрожали.

Стивен, кажется, почувствовал себя неловко от того, что дал прорваться гневу. Он попытался улыбнуться, но улыбка скорее напоминала гримасу.

– Вы, господа, как сами пояснили, прибыли с севера. Значит, вы в курсе, как разворачивались там события. Не поведаете ли нам о них?

Карл покосился на Джулиана. Тот молчал, явно предоставляя королю, как более красноречивому, вести беседу. И Карл не возражал. У него было больше воображения и фантазии, чтобы изложить историю так, как это сделал бы круглоголовый. И он начал с цветистой похвалы Оливеру Кромвелю, поведал, как легко тот разбил силы короля при Вустере.

– Вызывает восхищение, как действовали парламентские силы, когда они одновременно прибыли к Вустеру, где Карл Второй поднял свой штандарт, и нет ничего удивительного, что они одержали победу.

Карл говорил спокойно, со знанием дела, так как уже не один раз проанализировал все свои ошибки, но рассказывал он почти весело и даже поднял бокал за Оливера Кромвеля, великого стратега и полководца.

– Единственное, что может служить оправданием роялистам в битве при Вустере, так это то, что силами они значительно уступали противнику, – заключил он, опуская бокал, так и не пригубив вина.

При этом он почти физически ощутил недовольство, исходящее от Джулиана. Но король даже не повернулся к нему, опасаясь, что укор в глазах подданного передастся и ему, напрочь лишив его нервозной бравады, с какой он держался все время, пока рассказывал.

И тут Ева сказала, что, несмотря на все это, дело под Вустером чуть не закончилось поражением республиканцев, ибо именно в это время главнокомандующий Кромвель слег в приступе тяжелого недуга.

Рука Карла чуть дрожала, когда он глядел сквозь рубиновое вино на свет огня в камине, но голос прозвучал спокойно:

– Это так, миледи. Насколько мне известно, король Карл возлагал на этот недуг лорда-протектора немало упований – в тот момент только Кромвель мог возглавить войска, а он, говорят, был так слаб, что…

Карл вдруг ощутил сильную душевную боль, как в тот роковой день при Вустере, когда понял, что и этой его надежде не суждено сбыться. Рука его заметно задрожала, и он опустил бокал на стол, опасаясь расплескать напиток.

В это время заговорила Рэйчел.

– Говорят, что сам дьявол помог Оливеру Кромвелю встать на ноги.

Все поглядели на нее, но она продолжила:

– Вечером перед Вустерским сражением генерал Кромвель попросил вынести его подышать в ближайший лес и оставить там одного. Но не прошло и нескольких минут, как к нему из зарослей вышел человек в темных одеждах и сел рядом. Генерал хотел отослать его, но было в незнакомце нечто, что не позволило ему проявить грубость. А незнакомец вдруг протянул ему свиток пергамента, текст которого был написан на каком-то непонятном языке, и сказал, что ежели Кромвель поставит на нем свою подпись, то он семь лет будет исполняться все, что только пожелает генерал. Кромвель уже понял, с кем имеет дело, и хотя незнакомец протягивал ему перо, сказал, что у него нет чернил. Возможно, он хотел уклониться, но жажда победить оказалась сильнее. Тогда он надрезал себе руку и, используя вместо чернил собственную кровь, поставил на документе подпись.

Энтони Робсарт повернулся к Рэйчел:

– Силы небесные, девушка, что ты говоришь?

А Джулиан как-то спокойно произнес:

– Тогда мне понятно, почему в тот день удача так сопутствовала господину Молчание.

Король лишь прошептал обреченно:

– Семь лет.

Ева вдруг сердито отбросила вилку, и все вздрогнули, когда она звякнула о тарелку.

– Не рассказывай сказки, Рэч! Послушать тебя – ты едва ли не видела это все своими глазами.

Та сидела опустив глаза, но сказала твердо:

– Так мне поведала старая Мэг.

Карл спросил:

– Кто такая эта всезнающая Мэг?

Рэйчел ответила:

– Люди зовут ее ведьмой, сэр.

Неожиданно наступила тишина. Стало так тихо, что все услышали, как где-то в парке заухала сова. Карл уловил, что Джулиан еле сдерживается, чтобы не перекреститься. И когда преподобный Энтони начал сердито возмущаться, все вздохнули с облегчением.

– Ты говоришь сущие небылицы, Рэйчел. Мало ли что взбредет в голову этой полоумной старухе, которой ты потакаешь. Но разве не ведомо, что все дары и благодеяния в нашей жизни от Господа? И тот, кто хает Оливера, одержавшего по воле Божьей столько побед, – не отступник ли, восстающий против воли нашего Всевышнего, явленной столь очевидно?

Ева вдруг рассмеялась сухим нехорошим смехом:

– О да! Этот пивовар столь уверен, что он избранник небес, что в своей непогрешимости не побоится примерить венец короля Англии. Стивен, ты ведь состоял охранником при детях несчастного короля-мученика Карла I и рассказывал кое-что о том, что изволил говорить при принцах «старый Нол». Как раз перед тем, как сбежал принц Джеймс.

Король удивленно взглянул на полковника. Его не волновало, какие высказывания Кромвеля имела в виду Ева. Куда больше его заинтересовал тот факт, что Стивен был охранником его братьев и сестры. И именно тогда, когда сбежал Джеймс. А ведь брат рассказывал, что некий офицер, близкий к одному из убийц короля, если не помог, то не препятствовал ему, хотя видел, как Джеймс вылезал из окна, связав простыни. Странная догадка мелькнула у Карла. Он поглядел на Стивена и увидел, как тот растерялся от вопроса Евы, даже посмотрел на нее с упреком. Однако когда полковник заговорил, голос его звучал спокойно:

– Я могу лишь сказать – покуда Карл Стюарт на свободе, Кромвелю не знать покоя.

Весьма двусмысленная, даже дерзкая фраза в устах круглоголового. Карл незаметно обменялся взглядом с Джулианом.

– А где сейчас сам король Карл? – неожиданно подала голос леди Элизабет.

Она глядела лишь на своего брата Энтони. Тот пожал плечами:

– За его голову назначена награда. Говорят, он где-то скрывается, бродит, едва ли не питаясь подаянием. И в этом я вижу перст Божий, наказующий гордыню. Ибо сказано в Писании: «Видел я рабов на конях, а князей, ходящих, подобно рабам, пешими». Однако Карла Стюарта, именующего себя королем, скоро схватят. Ведь тысяча фунтов огромные деньги. Так что желающие получить награду всегда найдутся.

– А вы сами-то смогли бы предать короля? – неожиданно в упор спросила Ева.

Энтони Робсарт даже подскочил. Глаза его забегали.

– Почему ты спрашиваешь, Ева?

Она невинно улыбнулась, но не сводила с дяди глаз.

– И все же, дядюшка?

– Ну… я… – Он с достоинством огладил бороду. – Видит Бог, я поступил бы, как повелевает мой долг. И…

Но Ева уже не слушала. Она повернулась к жениху:

– А ты, Стивен?

Лицо полковника было непроницаемым.

– Странный вопрос, миледи. Что ж, я отвечу. Хоть я и состою на службе нового правительства, а тысяча фунтов большие деньги, но они не принесут счастья тому, кто выдаст Карла Стюарта. Лично я не хотел бы отягощать этим совесть и не смог бы спать спокойно, если бы знал, что предал короля и обрек тем самым его на гибель.

Он сказал это спокойно, легко и уверенно. Зато Энтони Робсарт занервничал:

– Но ведь он же враг республики!

Стивен лишь пожал плечами, но тут негромко заговорила Рэйчел:

– Пусть за несчастного короля и обещают большую сумму, но это кровавые деньги. Республика сама должна разыскать короля… если сможет. Однако не следует перекладывать грязную работу на плечи честных людей.

Ева с довольным видом откинулась на спинку стула. На гостей она по-прежнему не глядела.

– А вы, милая тетушка? Вы интересовались, где Карл? Но как бы вы себя повели при встрече с ним?

Тучная дама не спеша отерла салфеткой губы.

– Не знаю. Право же, не знаю. Но, думаю, когда твой отец, Ева, окончит дела в Саутгемптоне и приедет, я расспрошу его, как обстоят дела с беглым монархом.

Ева чуть побледнела и отвернулась. Краем глаза она видела, как старавшиеся до этого сохранять спокойствие гости быстро переглянулись.

– Так лорд Робсарт в Англии? – подал голос Джулиан.

Преподобный Энтони с важным видом кивнул:

– Сейчас он в Саутгемптоне занят вопросами постройки новой конторы, ибо он – глава Вест-Индской компании.

Непроизвольно Джулиан и Карл разом поглядели на Еву. Но она лишь щурилась на пламя в камине.

– Патрик, думаю, можно приступать к чаю.

Чай считался модным новшеством, а если учесть, что страна была разорена, то и неслыханной роскошью. Однако не для Робсартов. И сейчас на стол подали прекрасный сервиз, а возле каждого прибора поставили серебряный стаканчик для бренди, который следовало подавать к чаю. Карл глядел, как Ева изысканно пьет маленькими глоточками чай, поглядывая на него игривым, словно бы обещающим взглядом, и, как зачарованный, улыбнулся в ответ.

Карл вообще обладал способностью отгонять неприятные мысли и верить в то, во что хотел верить. Поэтому для себя он решил, что Ева Робсарт, видимо, утаила присутствие генерала в Англии, чтобы не спугнуть их. Ведь ее отец задерживается на побережье, а ей просто хотелось оказать услугу своим спасителям. Особенно ему, ибо именно к нему она то и дело обращала свое красивое личико, и глаза ее так и сияли.

Карл был уверен, что красавица-роялистка восхищена своим спасителем настолько, что предпочитает беседу с ним общению с женихом-пуританином, которого, к счастью, преподобный Энтони отвлекал рассуждениями о судном дне. А пока Карл попытался завести с Евой негромкий разговор о прошлых временах и незаметно перевел его на принца Руперта, с интересом наблюдая за выражением лица собеседницы. Но Ева явно заскучала, отвечала односложно и, когда возникла пауза, мило предложила сыграть для гостей на клавикордах.

В этот миг леди Элизабет, видимо уязвленная тем, что никто не уделяет ей внимания, вдруг громко произнесла:

– А почему никто не сказал нашим гостям о призраке черного монаха?

Все поглядели на нее; снова воцарилась тишина, а почтенная дама, удовлетворенная произведенным впечатлением, с важным видом изрекла:

– Этот призрак порой является в нашем замке и всегда предвещает несчастья. И я поручусь, что если мы заметим его, то едва ли не первыми во всей Англии сможем предречь беду, что ожидает молодого короля.

Карл почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он видел, как Рэйчел подошла и, положив руку на плечо тети, что-то зашептала ей. Но та лишь сердито глянула на племянницу.

– Я говорю то, что знаю. Сент-Прайори – древний замок, имеющий свои тайны. И черный монах – одна из них. – Она даже облизнулась, словно предвкушая удовольствие от того, что собиралась поведать. – Время от времени силуэт загадочного призрака возникает в пределах аббатства. И всегда предвещает бедствие.

Карл услышал, как рядом презрительно хмыкнул Джулиан, и тут же с почтением в голосе обратился к преподобному Энтони:

– А вы что скажете, святой отец? Как относитесь вы к подобным россказням, хотя, может, и вы встречались с таинственным призраком?

– Упаси Боже! – всплеснул руками пресвитер. – Чаша сия миновала меня. Но даже если все это свести к женским выдумкам, нам все же не следует отказаться от веры в них, ибо тогда следует подвергнуть сомнению текст Писания и усомниться в эпизоде с Андоррской волшебницей. И я помню, что случилось со второй женой моего брата, леди Шарлоттой, вашей родственницей, сэр, – он чуть кивнул Джулиану, – ибо она-то видела монаха. После этой встречи она стала почти буйной, начала заговариваться, и супругу пришлось даже запирать ее. А ведь сия дама была уже на сносях, и подобные вспышки то страха, то ярости могли повредить ребенку, которого она носила.

– И какое же несчастье повлекла за собой ее встреча с призраком? – спросил Джулиан.

Сэр Энтони пожал плечами:

– Да никакого. Она в срок разрешилась здоровым крикливым младенцем мужского пола. Правда, ее отношения с супругом совсем разладились, и он услал ее на континент к родне. Где, однако, она вскоре и приняла безвременную смерть. Вам, сударь, если вы из Бретани, наверное, это лучше известно.

– Но все-таки она умерла, – подала голос леди Элизабет. – А это подтверждает, что такая встреча не сулит ничего хорошего. Да и наш брат, лорд Дэвид, видел монаха. Он-то не признавался в этом, но я помню, в каком состоянии встретила его однажды. И сразу поняла, в чем дело.

Почтенная дама откусила большой кусок кекса и, жуя его, с торжеством посмотрела на слушателей. Похоже, она почти гордилась, что в Сент-Прайори обитает столь роковой призрак.

– И что? – заинтересовался Карл. – Опять случилось нечто ужасное?

Леди Элизабет даже отложила начатый кекс. Ее слова прозвучали почти торжественно:

– Да. В Лондоне отрубили голову королю.

От напоминания о трагической кончине отца Карл почувствовал себя совсем несчастным. Поэтому вздохнул едва ли не с облегчением, когда Рэйчел Робсарт заметила, что время уже позднее и пора отправляться отдыхать.

Старый управляющий, как и ранее, повел гостей в предназначенные для них апартаменты. Замок вновь встретил их тишиной, мраком и таившимися по углам тенями. Мысли о призраке теперь сами собой лезли в голову, и король даже решил спросить у Патрика Линча – уж он-то, как старый слуга, наверняка не раз видел загадочного призрака?

– Бог миловал, – спокойно ответил старик. – К тому же, думаю, тень монаха пугает лишь тех, кто отрекся от старой веры. А мне, как католику, встреча с собратом по вере ничем не грозит.

– Так вы католик? – спросил король. – В таком случае мне понятна та неприязнь, какую к вам испытывает полковник Гаррисон. Он-то ведь является ярым пуританином, и ему сложно терпеть ваше общество.

Старик ответил, лишь когда они миновали пролет лестницы и оказались в коридоре, где располагались комнаты для гостей.

– Стивен Гаррисон хоть и пуританин, но отнюдь не фанатик. И пока он не посватался к леди Еве, мы с ним спокойно уживались. Однако я всегда считал, что такой простой джентльмен, как мистер Гаррисон, отнюдь не пара для дочери Робсартов.

Он проводил гостей до дверей их покоев и с поклоном удалился.

– Поистине, мы попали в странное место, – заметил Карл Джулиану, когда они остались одни. – Тайны, призраки, запреты. Как же здесь умудрилась вырасти такая певчая птичка, как Ева Робсарт?

Джулиан ничего не ответил. Он принял из рук короля камзол едва ли с меньшим почтением, чем первый лорд-камердинер, принимающий у монарха горностаевую мантию. Хотя в их совместном путешествии многими условностями этикета приходилось пренебрегать, все же Джулиан, когда представлялась возможность, старался оказывать королю положенные почести.

– Как вам эта семейка, Грэнтэм? – спросил Карл.

Джулиан откинул покрывало на постели короля и поправил подушку.

– Мне они не понравились. Преподобный Энтони, к примеру, всячески стремится проявить свое рвение в пресвитерианской догматике и при этом не упускает случая принизить окружающих. Стивен Гаррисон уже сейчас желает чувствовать себя здесь хозяином, причем отнюдь не милостивым, если учесть, как он груб с этим стариком Линчем. Досточтимая дама Элизабет – жалкая обжора. Ева Робсарт…