Текст книги "Супруг для богини"

Глава 7

Мироновы нервничали, стоя перед массивной дверью с начищенной медной ручкой и фигурной кнопкой электрического звонка. Оля боролась со смущением и робостью, Николай Алексеевич волновался за дочь. Шутка ли, предстать перед такими знаменитостями! Миловидная горничная распахнула дверь, и гости очутились в просторной прихожей. Оля на секунду зажмурилась. Сейчас ее грезы станут явью. Она сделала несколько шажков и замерла. Из глубины квартиры доносились звуки рояля, и приятный женский голос выводил популярный романс.

– Барыня-с! – пояснила горничная на вопросительные взоры. – Пожалуйте, вас дожидаются!

Оля, следуя за горничной, с нескрываемым любопытством оглядывала комнаты. Да, да, именно так она и представляла себе квартиру Извековых по рассказам отца. Роскошь, но не грубая, вычурная, а тонкая, на ценителя. Роскошь прекрасного вкуса, продуманного комфорта, с расчетом не только на собственное бытие, но и на предвзятый посторонний взор. Сценические подмостки в собственной спальне и столовой. Гостиная была обширной, и вся залита электрическим светом. Переливы хрустальной люстры под лепным потолком заставили Миронову ахнуть про себя. Ее огни отражались в натертом до зеркального блеска наборном паркете. Мебель мастерской Гамбса была расставлена таким образом, чтобы образовывать отдельные уголки, удобные для общения разных групп гостей. Высокие окна украшены богатыми шторами, собранными в сложные затейливые складки. Меж окон красовался беккеровский рояль, упираясь в пол львиными лапами. На полу в углах, на столиках и этажерках в изобилии благоухали многочисленные цветы в вазах и корзинах. От живого великолепия, нежного аромата, ярких лент и оберточной бумаги у девушки закружилась голова. Сидевшая за роялем хозяйка поднялась навстречу гостям.

– С непривычки вам может почудиться, что вы в оранжерее Ботанического сада, но это скоро пройдет! – мелодичным голосом произнесла Горская. – Прошу вас, Ольга Николаевна, не смущайтесь!

И она дружески чуть обняла не на шутку оробевшую барышню. У Оли едва не отказали ноги. Сама богиня говорила с ней! Тамара Георгиевна подвела гостью к одному из кресел и усадила. И тут Оля обнаружила, что в комнате присутствует еще одна девушка, вернее, девочка-подросток. Видимо, это и есть Вера, старшая дочь хозяев. Догадка оказалась верной, девушек познакомили. Вера с пытливым любопытством воззрилась на новую знакомую, словно ища в ней некий изъян. Оля незаметно вздохнула, вероятно, мать накануне уже ставила ее в пример. Николай Алексеевич первым делом поинтересовался здоровьем хозяйки и домочадцев, после чего они стали тотчас же обсуждать эту тему.

– Ольга Николаевна, вы, вероятно, тоже являетесь почитательницей папы и мамы? – Вера сверлила гостью взором.

– А разве в вашем доме бывают люди, которые думают иначе? – мягко улыбнулась Оля, чувствуя в девочке какую-то внутреннюю враждебность. – Я зачитываюсь книгами вашего отца и пересмотрела все спектакли и фильмы с вашей маменькой, и не один раз!

Девочка удовлетворенно кивнула.

– А кого вы обожаете больше, писателя Извекова или актрису Горскую? – помолчав, спросила она с некоторым лукавством.

Оля легонько рассмеялась.

– Это разные искусства. Каждый хорош в своем амплуа!

– Вера! Ну, как тебе не совестно приставать к госпоже Мироновой с нелепыми вопросами! Быть может, она не любит кино или такого рода чтение! – Горская с укором вмешалась в диалог девушек. – Вы простите ее, она еще совсем юна и искренне убеждена, что все вокруг должны принадлежать к нашим обожателям. Увы, Вера, жизнь в искусстве полна не только роз, шипов в ней еще больше! – наставительно произнесла мать, обращаясь к девочке.

– Однако же роз явно больше! – Миронов, улыбаясь, прикоснулся к одному цветку. – А дочь моя и впрямь без ума и от вашей игры, и от книг вашего супруга.

– Кто тут без ума от моей скромной писанины? – раздался громкий голос за дверью, и на пороге появился Извеков собственной персоной.

Оля завороженно смотрела, как он раскланялся с отцом, а затем двинулся в ее направлении.

– Так-так! Вот, значит, какая чудная дочь у нашего ангела-хранителя. Да она сама подобна нежному ангелу! – И Вениамин Александрович слегка прикоснулся губами к Олиной ручке.

Ее хотелось закричать и убежать, такое волнение объяло всю девичью натуру. Она в смущении отвела взгляд и увидела глаза Веры. В них была ревность. Миронова знала от отца, что девочки, случается, испытывают очень сильные собственнические чувства к родителю, ревнуя его порой даже к матери. И как было не любить такого мужчину! Перед Олей стоял оживший портрет из книг, сама романтическая мечта, сама изысканность и загадочность. Девушка почувствовала, как волны магического влияния Извекова захлестнули ее. Лицо Тамары Георгиевны тронула неуловимая саркастическая усмешка. Завязалась беседа. Оля поначалу отмалчивалась, потом, подбадриваемая любезной хозяйкой, осмелела и развеселилась. А веселиться было чему. Хозяин дома оказался непревзойденным рассказчиком и шутником. Оля слушала его как завороженная. Боже, как он прекрасен, как умен! Как выразительны его глаза, подвижно лицо, какой чарующий голос с бархатными интонациями!

Подали чай с пирожными, коньяк, мадеру и фрукты. Извеков живо плеснул себе солидную порцию в небольшой пузатый бокал. Доктор бросил внимательный взгляд на бокал хозяина, сам же чуть пригубил вина. Оля тем временем, с трудом оторвавшись от созерцания Извекова, украдкой поглядывала на его жену. Так ли она безупречно хороша в жизни, как на экране и на афишах? Удивительное дело, обнаружились морщины, легкая седина, обозначившаяся складочка около губ, усталость в движениях. Но это ничуть не умаляло ее красоты, не портило неотразимого обаяния и необычайной притягательности! Сколько же ей лет?

Тайные наблюдения молодой гостьи были прерваны победным кличем двух сорванцов, которые вырвались из-под надзора гувернантки и клубком вкатились в гостиную.

– Кирилл! Павел! Несносные мальчишки! – Мать хотела, чтобы голос ее звучал строго, но в нем слышалась только усталость и любовь.

– А, молодые люди! – приветствовал их Миронов. – Судя по резвости движений, у вас, Кирилл, живот уже не болит? А что это за шишка на лбу у вашего младшего братца?

Мальчики наперебой закричали, обвиняя один другого в обидах и побоях. Вера сморщилась от их криков и демонстративно зажала уши руками. Мать терпеливо выслушала поток бессмысленных обвинений. Конечно, всем взрослым казалось, что глупо ссориться из-за сломанной старой игрушки. Но дети так не считали. Они готовы были тотчас же опять мутузить друг друга. Извеков явно начинал терять терпение, на лице его появилась уже виденная Олей гримаса раздражения. Дети его утомляли. И немудрено, великие писатели нуждаются в постоянной тишине и покое для создания своих бессмертных произведений! Как это граф Толстой умудрялся творить в доме, где росло не трое, а тринадцать детей! Тамара Георгиевна поспешила привлечь к себе обоих сорванцов и погасить ссору ласками и поцелуями.

– Вот так всегда! – с досадой прошептала Вера, а мать взглянула на нее с укоризной.

Успокоившись, мальчики разом воззрились на гостью. Оля растерялась, она побаивалась шумных детей, не зная, как вести себя с ними. При ближайшем рассмотрении она поняла, что они не столь малы, как ей показалось вначале. Просто ростом невысокие, крепенькие, как два боровичка. Волосы густые, темные, глаза большие и яркие. Эффектная красота матери уже чувствовалась во всем их облике, чего не скажешь о Вере. Ей также передались изысканные черты родительницы, но все портило недовольное и капризное выражение, которое не сходило с ее личика. Удивительно, но сходства с Извековым в детях совсем не наблюдалось, словно он и не был их отцом.

Мальчики стали кружить вокруг молодой гостьи, и той пришлось волей-неволей уделить им внимание. Видя, что братья собираются втянуть Ольгу в свои несносные игры, Вера высоким голосом произнесла:

– Ольга Николаевна, хотите, я комнату свою вам покажу?

Конечно же, любопытно было взглянуть, Оля по себе знала, как много тайн может быть сокрыто в девичьей светелке. Надо только уметь их увидеть. Она кивнула в ответ, и девушки покинули гостиную.

Жилище Веры оказалось занимательным. Конечно, тут красовались портреты ее знаменитых родителей, книги отца. И этим оно не отличалось от комнаты барышни Мироновой. Но здесь гостья обнаружила альбомы с неплохой акварелью и рисунками, аккуратные вышивки, стопки нот. Оля не ожидала у девочки таких интересов и талантов.

– Вы удивлены? – с некоторым вызовом спросила Вера, прочитав мысли гостьи по лицу.

– Отнюдь! – дружелюбно ответила Ольга. – У таких родителей не может быть обычных, бесталанных детей!

– Какие такие таланты! – с досадой воскликнула Вера. – Я не могу написать ни строчки, не могу лицедействовать даже в домашних спектаклях! Нет во мне ничего такого! Я самая обычная, никудышная и никому не интересная! Со мной говорят только из интереса к родителям! Я…

Она задохнулась от чувств и замолкла, испугавшись неуместной откровенности с малознакомым человеком.

– Мой отец известный и очень хороший врач. Конечно, его известность не сравнится с популярностью ваших родителей, Вера. Я же самая обычная девушка и не страдаю от этого. Каждый человек послан в эту жизнь Богом для своей особой роли, и мы не знаем, что это за роль. Какой прок переживать, что вы не точное повторение своих гениальных родителей? Зато у вас есть то, чего нет у других людей, и оно так же прекрасно, как прекрасно вообще все, что нас окружает, только мы часто не видим этого, не понимаем и не ценим!

Ольга, улыбаясь, перебирала акварели. Вера, задумавшись над ее словами, молча положила на колени Мироновой пухлый альбом. На его страницах многочисленные гости оставляли свои записи и рисунки. Оля полистала альбом, и ей стало жаль Веру. Взрослые люди, писавшие в альбоме для девочки, в первую очередь рассчитывали, что их записи прочтут Извеков или Горская. Она поняла, что бедняжка жила в пустоте, у нее не было близких подруг, с которыми так здорово пошептаться о девичьих тайнах! Единственные, кого она жаждала бы иметь друзьями, – это родители. Но тем было недосуг. У знаменитых личностей мало времени! Искусство, поклонники, светские обязанности! Да еще несносные братья, которые отрывают внимание и любовь родителей. Остаются жалкие крохи!

– Хотите, будем дружить? – предложила Ольга, захлопнув альбом.

Вера смотрела недоверчиво.

– Полно, Вера, нельзя жить на свете такой букой! – Оля придвинулась ближе к девочке, а та вдруг пылко обняла ее.

– Вы чудная, такая добрая, светлая! Вы как моя мама!

Оля обмерла. Услышать подобное из уст дочери Горской! Она даже растерялась, но положение спасла горничная, пришедшая звать барышень вниз, в столовую.

Во время обеда Оля то и дело ловила на себе заговорщицкие взгляды Веры. Еще бы, теперь у них появилась маленькая тайна. Тамара Георгиевна с явным удовлетворением заметила, что девушки подружились. Ее беспокоило одиночество дочери, и взрослая благовоспитанная барышня пришлась как нельзя кстати. За столом по-прежнему царил хозяин дома. Выпитое вино разгорячило его, кровь прилила к щекам, сделав лицо с тонкими чертами особенно выразительным. Разговор касался литературы. Оля, читавшая много, очень хотела вставить словечко, но робела. Горская иногда поддакивала мужу, который сыпал умными мыслями и остротами как из рога изобилия. Даже доктор Миронов в конце концов замолчал, боясь прослыть невежей в этом доме. Между тем шаловливые дети, уловив момент, когда внимание к ним ослабло, скользнули на пол и оказались под столом. Уже потом Оля узнала, что это была любимая домашняя забава, дергать гостей за платья и ноги. Через мгновение она почувствовала, как маленькие озорные ручки тянут ее туфли в разные стороны. Девушка с трудом подавила желание взвизгнуть, чем испортила шалунам все удовольствие. По ее лицу Горская поняла, что происходит. Извеков, прервав на полуслове свой яркий монолог о судьбах русской литературы, уже тащил сыновей из-под скатерти, щедро раздавая им тумаки. Преступников выдворили из гостиной, и беседа возобновилась.

– Вы явно понравились нашим детям, мадемуазель, – стремясь скрасить неловкость, произнес Вениамин Александрович. – Они в барышнях знают толк и кого попало за ножки хватать не будут!

Вера при этом фыркнула, а Тамара Георгиевна едва заметно вздохнула.

После знаменательного знакомства не прошло и нескольких дней, как Вера пригласила новую приятельницу прогуляться в сад «Аквариум». Приглашение было принято с благодарностью, и в сопровождении гувернантки, блеклой сухой англичанки мисс Томпсон, они отправились на прогулку. День выдался чудесный, солнечный. Правда, ветер, налетавший порывами, грозил унести прочь шляпы дам. Иногда он и вовсе позволял себе непристойные вещи. Вздымал вверх юбки, показывая прохожим стройные ноги, запрятанные под многочисленные складки и оборки. Мисс Томпсон злилась и шипела, как старая недовольная кошка, пытаясь унять полет юбок, придерживая их специальным шнуром.

– В Петербурге всегда или дождь, или ветер, или снег. Какой ужасный климат! Неужели царь Петр не мог выбрать другого места для своей столицы! – произнесла она по-английски трубным голосом и высморкалась.

– Но, мисс Томпсон, жители Петербурга уверены, что в Лондоне дожди идут каждый божий день, и такой туман, что ни зги не видно! – со смехом заметила Ольга.

– Глупые небылицы! – последовал недовольный ответ.

В это время налетевший ветер одним махом сорвал шляпу с головы гордой дочери Альбиона и понес ее прочь. Вся троица с громким криком устремилась вдогонку. Беглянка вскоре была поймана, но имела жалкий вид. Такой же вид был и у ее хозяйки. Англичанка с отчаянием воззрилась на покалеченную шляпу и не рискнула более водрузить ее на голову. Казалось, прогулка безнадежно испорчена. Но мужественная женщина не могла пренебречь своим долгом во имя внешности. И они отправились дальше. К слову сказать, вечером Вера в красках поведала матери о горе гувернантки, и уже на следующий же день по распоряжению Горской была куплена и доставлена новая шляпа.

В саду, как всегда, было полно народу. Разодетая щеголеватая публика валом валила в синематограф, ресторан, летний театр, прохаживалась по оранжереям среди экзотических растений. Прилипнув носами к стеклу, рассматривала рыб и прочих обитателей морского дна в огромном аквариуме. Девушек закружил людской водоворот. Мисс Томпсон, покорившись горькой судьбе, уныло плелась следом. Хорошо, что хоть мальчиков оставили дома. Вот непоседы! А барышня Миронова очень мила! Прекрасное общество для мисс Веры.

В тот момент, когда огромная пучеглазая рыба лениво проплыла мимо лица Ольги, сзади раздался изумленный радостный вопль:

– Оленька!

Оля отпрянула от стекла аквариума и обнаружила за собой Трофимова. Его счастливая улыбка показалась Ольге Николаевне просто идиотской. Пришлось познакомить его с Верой и гувернанткой. Борису было все равно, кто стоит рядом с его ненаглядной Оленькой. Но девушка не разделяла его энтузиазма. Она и помыслить не могла, что далее они будут прогуливаться вчетвером. И тут ей в голову пришла коварная мысль. Заявив, что уже пора подкрепиться, она решительно потащила всю компанию в сторону самого дорогого ресторана, заранее зная, что у небогатого Трофимова наверняка нет таких денег. И впрямь, Борис тотчас стушевался и сник, отговорился неотложными делами и откланялся. Глядя вслед уныло ссутулившейся спине, Оля испытала нечто близкое к угрызению совести.

– Жалко! Ошен жалко! Короший молодой человек! – прогнусавила проницательная англичанка. – Позвольте, мисс, дать вам совьет. Из таких бедных и нелепых мальчик иногда выходит достойный муж и кавалер! Надо толко глядеть вперед, ошень зорко глядеть, госпожа Миронова. Как это у вас говорят, лутше синиц в руках, чем в небе журавел!

Чертова англичанка! Тебя лишь не хватало с глупыми сентенциями! Видимо, ты в своей жизни не словила не только журавля, но и синицы!

Оля делано улыбнулась. Настроение испорчено окончательно. Придется и впрямь зайти в ресторан и съесть чего повкусней!

Глава 8

Следователь Сердюков пребывал в раздражении. Что еще за привидение? Разве может водиться привидение на обычной, хотя и очень дорогой, даче под Петербургом? Доселе он полагал, что призраку подобает появляться как минимум в старинном заброшенном доме или древнем замке. Выплывать из тьмы веков, так сказать. А тут-то откуда? Дом построен лет двадцать назад, а то и меньше. Хотя на замок в миниатюре и впрямь похож! Полагая, что от дворника более ничего нельзя добиться, он снова решился побеспокоить сироту. Когда он вошел, в комнате Веры оказалась и вдова.

– Прошу простить меня, сударыни! Существует одно престранное обстоятельство, которое мне бы хотелось выяснить безотлагательно.

Сердюков выжидательно замер у входа, справедливо полагая, что при сложившихся обстоятельствах его могут и за дверь попросить. Тем более что нюхом опытного сыщика он ощутил некую напряженность или даже враждебность между женщинами, разлитую в воздухе.

– О господи, это несносно! – простонала Вера, бессильно откинувшись на подушках.

– Вера, возьми себя в руки! – строго произнесла Извекова. – Господин Сердюков пребывает здесь не из праздного любопытства. Он ищет причину смерти твоего отца!

– Благодарю за понимание, госпожа Извекова! – скромно поклонился Константин Митрофанович.

Длинными ногами он в два шага пересек комнату и опустился на указанный ему стул. Стульчик жалобно скрипнул. Хозяйки одновременно посмотрели с недовольным видом.

– Что вы еще хотели узнать, господин следователь? – со вздохом спросила Ольга Николаевна.

– Видите ли, сударыня, ей-богу, я даже не знаю, как и подступиться к этому вопросу.

– Вы хотите узнать нечто деликатного свойства? – Лицо женщины стало напряженным.

– Наверное, можно и так сказать. Однако водятся ли в вашем доме привидения? – собравшись с духом, выпалил следователь.

– Привидения? – изумилась Извекова и с подозрением стала вглядываться в лицо собеседника, словно ища там следы слабоумия.

Следователь тем временем отметил про себя, что Вера не вскрикнула удивленно, как ее мачеха, а испуганно прикрыла веки.

– Кажется мне, сударыня, что падчерица не разделяет вашего недоумения. Позвольте полюбопытствовать, Вера Вениаминовна, вам не доводилось сталкиваться в этих стенах, или, быть может, в саду, или еще где-нибудь с чем-либо, что могло вас напугать, нечто непонятное, жуткое?

– Доводилось, – глухо ответила девушка.

Мачеха вздрогнула и посмотрела на нее с нескрываемым недоумением:

– О чем ты, Вера?

– О том, что я видела.

– И что вы видели, сударыня? – как можно мягче произнес полицейский.

– Я видела… – почти шепотом выдавила из себя девушка. – Я видела маму.

Ольга Николаевна охнула и прикрыла рот рукой.

– То есть призрак мамы, – едва слышно добавила девушка.

– А как она, то есть он, тьфу ты, словом, как выглядело то, что вы видели? – продолжал расспрашивать следователь.

– Она была в своем любимом зеленом платье. На голове шляпа, вуаль, бриллианты на шее.

Страшные воспоминания давались Вере с трудом. Она совсем изнемогала. Бледное лицо покрылось испариной.

– Призрак сказал вам что-либо или показал жестами?

– В первый раз она просто прошелестела мимо, и все. После она подошла совсем близко, а когда я опомнилась от страха, исчезла. В третий раз…

– Бог ты мой, был и третий! – пролепетала Извекова, глядя с ужасом на падчерицу.

– В третий раз я решила, что непременно переборю свой страх и попытаюсь заговорить с ней.

– И вам это удалось?

– Да, но она не ответила мне, только протянула руку, улыбнулась и… пропала! – Вера начала давиться слезами.

– Вера Вениаминовна, пожалуйста, припомните, где, при каких обстоятельствах появлялся призрак Тамары Георгиевны?

– Все три раза здесь, на даче. Первый раз это случилось прошлой осенью. Она явилась мне ночью, у дверей моей комнаты.

– Но ты ничего не говорила ни мне, ни отцу! – воскликнула Ольга Николаевна.

– До меня ли вам было! – язвительно ответила девушка. – Вы с папой ссорились, выясняли отношения, а потом и вовсе исчезли. Мы остались одни, была уже глубокая осень, пора возвращаться в Петербург. Но отец тянул, видимо, надеялся, что вы воротитесь. Ведь он и теперь приехал, думал встретить вас тут. Вот и встретил. Свою смерть!

Вера метнула ненавидящий взгляд в сторону мачехи, та побледнела, но присутствие постороннего заставляло ее быть сдержанней.

– Прошу вас, сударыня, продолжайте! – Сердюков легонько дотронулся до пледа, которым была укрыта Вера.

– Да, я продолжу. Мы остались одни. При нас жил дворник, горничная, камердинер отца, повар. Соседи, их тут совсем немного, и те все съехали. Однажды, уже стояла ночь, лил бесконечный дождь и мне не спалось. Я беспокоилась о папе. Он тяжело переживал разрыв с Ольгой Николаевной. Хворал, тоже не спал. Я слышала его шаги по дому и вышла из своей комнаты, чтобы пойти к нему. В коридоре царил мрак. Я сделала несколько шагов и увидела ее. Я не поняла, откуда она появилась и в какой момент. Я так испугалась, что, мне кажется, на миг потеряла сознание, а когда пришла в себя, вокруг была пустота и звенящая тишина, такая странная, плотная тишина. Или это у меня уши заложило от страха, не знаю. Я бросилась к отцу, но он уже спал, и, памятуя о его бессоннице, я не посмела его тревожить. На другой день я решила, что у меня, вероятно, произошло расстройство нервов или, того хуже, галлюцинации. Я совсем пала духом, испугавшись душевной болезни.

Второй раз призрак мамы появился прошлой осенью, накануне нашего отъезда отсюда, буквально за день. На сей раз мы повстречались у ее комнаты. Кажется, одета она была так же. Да, все три раза в одно и то же. Я попыталась заставить себя не бояться и понять, происходит это в моем воображении или на самом деле. Но страх оказался настолько силен, что я не могла ни двигаться, ни говорить. И опять призрак появился внезапно, ниоткуда и так же внезапно исчез. Потом в Петербурге зимой я долго колебалась, сказать папе или нет. И приняла решение, что, ежели привидение придет снова, я заставлю себя не трусить и вступить с ним в контакт.

– Это очень смелое решение, – задумчиво произнес Сердюков. – Такое и взрослому мужчине не под силу. Страх, да еще пред потусторонним миром, непобедим.

– Вы правы, непобедим. Особенно если не понимаешь, кого бояться, призрака, если он и вправду является тебе, или самого себя, своего сознания, порождающего призраков!

Вера некоторое время молчала. Ольга Николаевна смотрела на нее с нескрываемым ужасом. Сердюков не знал, что и думать. Однако барышня не потеряла присутствия духа и мыслит очень даже критически. Так что вряд ли это ее видения.

– В последний, третий раз она явилась вчера вечером. Это снова произошло около ее комнаты. Я оказалась там, потому как моя спальня рядом. Сидя у себя, я услышала какой-то шум. Я знала, что дом пуст, что здесь только я, отец и Ольга Николаевна. Давеча они опять выясняли отношения, я испугалась за папу, ведь он очень нездоров, и выскочила за дверь. Передо мной стоял призрак. Я оторопела от неожиданности, но, вспомнив свою клятву, двинулась к нему, хотя ноги меня не слушались и волосы встали дыбом.

«Мамочка! Это ты? Если это ты, скажи, чего ты хочешь, не пугай меня, не мучай!» – прохрипела я сдавленным голосом.

Она печально так на меня посмотрела и взмахнула рукой в сторону комнаты отца.

«Папа? Ты хочешь что-то сказать мне о нем?»

Я хотела подойти, но призрак заколыхался, поплыл в глубь коридора и исчез опять совершенно внезапно, словно растаял. Теперь я понимаю, она хотела предупредить меня, но о чем? Как я могла предотвратить ужасную развязку? Я совершенно ослабла от пережитого ужаса и поплелась к себе. Рухнула на постель и впала в забытье. Не знаю, сколько все продолжалось по времени. Может, несколько мгновений, может, больше. Забытье мое было столь глубоким, что, когда Ольга Николаевна стала барабанить в дверь, я не сразу услышала стук. А когда открыла, на меня обрушилась ужасная новость о смерти отца. Тогда я и поняла, что мама хотела ее предотвратить, но я не догадалась, глупая, я не должна была уходить к себе, надобно было пойти к нему, ведь именно туда она показывала рукой!

Вера натянула на себя плед и снова горько заплакала. Ольга Николаевна выслушала рассказ падчерицы в совершеннейшем оцепенении. Сердюков вежливо подождал, пока потоки слез иссякнут, и, стараясь быть как можно более деликатным, спросил:

– Я понимаю, вы были очень испуганы и взволнованы, но, быть может, вы заметили что-нибудь, какую-нибудь деталь. Кроме вас, там никого не было?

– Никого, – всхлипнула Вера.

– А на лестнице, что ведет на первый этаж и упирается как раз в другой конец коридора? Ведь расстояние очень невелико.

– Да нет же, говорю вам, не было никого!

– Не было или вы не видели?

Вера удивленно замолкла.

– Конечно, на лестнице мог кто-нибудь стоять, я могла его и не приметить. Это и был убийца?

– Я пока не могу дать вам ответ на ваш вопрос. Вера Вениаминовна, вы очень помогли следствию. Я благодарен за вашу откровенность, прошу простить меня за то, что я снова заставил вас пережить весь этот кошмар. А сейчас позвольте откланяться, вам надо хорошенько отдохнуть.

С этими словами полицейский поднялся и направился к выходу. Извекова поспешила за ним.

– Что вы думаете об этой истории, Ольга Николаевна? Судя по всему, для вас это тоже новость?

– Я даже не знаю, что вам сказать, – в растерянности произнесла вдова, – вряд ли она выдумала все это, хотя… Кто знает…

– Я не склонен считать рассказ вашей падчерицы выдумкой, потому что призрак видела не только она. А тот факт, что два разных, заметьте, очень разных человека видели одно и то же, совпадающее в деталях, говорит о том, что это не выдумки и не галлюцинации.

– Но кто же еще видел призрак? – почти шепотом произнесла вдова и боязливо оглянулась вокруг.

– Дворник, дворник вчера видел призрак хозяйки, и, собственно, именно от него я первый раз и узнал о нем.

– Дворник… – удивленно протянула Извекова. – Как все странно! Ну, я, пожалуй, пойду прилягу. А то от этих кошмаров у меня разыгралась мигрень.

Она потерла ладонью лоб и медленно пошла к себе. Сердюков проводил ее задумчивым взглядом.

Ольга вошла в комнату и остановилась. У нее не было сил идти дальше. После смерти мужа она пыталась держать себя в руках, выглядеть достойно, прежде всего в своих собственных глазах. Но нелепые россказни Веры о призраке Горской ее подкосили. Неужели девочка серьезно больна? Чувствительная душа угнетена и не вынесла ноши внезапного горя. А дворник? Конечно, пьянице может привидеться невесть что! Но почему это в точности совпадало с видениями Веры? Значит, оно и впрямь было, это привидение?

Как такое может быть в двадцатом-то веке? И если покойная являлась, то что она хотела? По готическим романам Ольга Николаевна знала, что привидения – это души, которые не могут обрести покоя. Что беспокоит незабвенную красавицу Горскую? Странно, что она не являлась супругу, который женился второй раз, едва дождавшись окончания траура. Почему не приходила к Ольге, занявшей ее место в земной жизни?

Извекова задумалась, пытаясь представить себе то, что якобы видела ее падчерица. Удивительно, но память тотчас же услужливо нарисовала яркий портрет усопшей. Шуршащее темное зеленое платье, плотно облегающее стройную фигуру, черные волосы, собранные в высокую прическу, яркие карие глаза и полные чувственные губы. Сладкий аромат духов…

…Оля даже слегка отшатнулась. Горская смотрела на нее умоляющим взглядом.

– Оленька, милая моя, ради бога, не думайте, что в моем предложении есть нечто для вас оскорбительное. Моя просьба – это просьба друга! Что же делать, если мисс Томпсон так некстати захворала!

– Помилуйте, Тамара Георгиевна! Что может быть оскорбительного в вашей просьбе поглядеть за детьми! Я с удовольствием побуду с ними, тем более что теперь мы дружны! – пробормотала Оля, не уверенная, что отец одобрит ее поступок.

– Ах, но мне так неловко, так неловко! – продолжала стенать Горская. – Представьте, мой режиссер неожиданно предложил мне роль! Я уже не рассчитывала, то есть я, конечно же, ждала ее… – Тамара Георгиевна запнулась.

Рассказывать девочке о том, что в последнее время она живет в страхе грядущего забвения? Что театр давно обходится без прежней примадонны, ее уже почти никуда не приглашают? Режиссерам и антрепренерам она была интересна юной и полной жизненных сил. А когда отвратительные болезни терзают твою плоть и заживо съедают красоту, это быстро становится заметно и на сцене, и на большом экране кино, и никакие ухищрения гримера не помогут! Да еще куча детей, которых некуда девать и приходится тащить с собой то на гастроли, то на съемки, вызывая раздражение всей труппы. Пока она была звездой первой величины, их еще терпели, а вот когда под тобой начинает раскачиваться невидимый трон и на горизонте маячат следующие поколения богинь, тут уже приходится приноравливаться к обстоятельствам. А они, эти обстоятельства, таковы. Надобно за двое суток прочитать сценарий. Господи, какая пошлость, какая убогость! Но что поделаешь! Иного нет! И прежние были ужасны. Но она своей игрой и женственностью превращала эти ремесленнические поделки в подлинные шедевры! График съемок очень жесткий. Месяц летом. И никаких детей, только работа! Никаких капризов, особых условий и прочего, что раньше даже и не обсуждалось! Все это означает только одно: если она опять не согласится, а такое несколько раз случалось, вместо нее возьмут другую красотку, помоложе и побойчее. Может, она не будет так хороша и талантлива, но ведь и сама Горская уже не та! На Вениамина нечего рассчитывать. Он не выйдет из своего кабинета, даже если будет землетрясение. А гувернантка, как назло, слегла, и, видать, надолго. Ответ надо дать немедленно, временного человека для присмотра за детьми скоро не найдешь. Они, конечно, уже не очень малы, в школу ходят, но такие сорванцы и непоседы, что за ними постоянно нужен глаз да глаз. Вот и пришла в голову дикая мысль броситься в ноги Мироновым. Доктор, правда, может обидеться за дочь: мол, она вам не прислуга. Поэтому Тамара Георгиевна хотела снова извиниться и просить, но Оля ее перебила:

– Тамара Георгиевна, я полагаю, что для вас это предложение чрезвычайно важно. Вы дорожите им, я вас понимаю. Не надо мне ничего объяснять, я рада помочь, я рада, что вы считаете меня своим другом! – пылко произнесла Оля.