Текст книги "«Я не знала еще…»"

Наталия По
"Я не знала ещё…"

Раздел первый. В тени…

«Я не знала еще…»

 
Я не знала еще, что окутают душу дымы,
И взлетит в тишину ангел прочь из гудящего роя.
Я не знала еще, что нет времени – есть только мы,
Возомнившие, ждущие манны, которой не стоим.
Есть лишь небо, проросшее в сердце, и вены в огне.
И не вверх, значит – вниз под обманчивым солнцем покоя.
Есть лишь выбор – прыжок или камень, лежащий на дне.
И минута борьбы стоит вечности жизни без боя.
 

В тени…

 
Я пряталась за шторами в тени
И уходила в ад по первопутку.
И только ветер, верный друг мой чуткий,
Нашептывал с надеждой: «Загляни…»
Тьма слизывала сумрак жадным ртом,
Наваливалась ночь – гора горою.
Смеялись черти: "Там гиены воют.
Не открывай… когда-нибудь потом…
Там лунный свет заманит тупиком.
Там звезды – раны…»
Я срывала шторы!
Вонзался страх под сердце острой шпорой,
В галоп срывался, резал мир клинком.
И только ад, последним маяком, горел вдали…
Тянуло в щели серой…
Пляши в аду!
И у чертей есть нервы.
У труса нет ни «завтра», ни «потом».
 

Любовь

 
Ты в безмолвии жизнь баюкал и мир сотворил, не храм.
А я, как не строю – то камеру, то тюрьму…
Хочешь, сердце выну и брошу к Твоим ногам?
Только Ты не примешь… я знаю, и я пойму…
Всё – слова… бравада, напыщенность да елей.
Слишком много звуков, не стоящих ни – че – го.
Как просил Ты, помнишь, любовью не заболей,
Не продай свой разум за шанс получить ее.
Время выжгло правду на сердце пустом – клеймом,
Отсекло все лишнее – дурь у ран не в чести.
Жажда обладания… Пей и сгорай живьем,
Опьяняя разум желанием – обрести.
Если время лечит, то только больных Тобой.
Остальные – слепнут и мечутся, как в бреду,
И страдают… любят… но только – себя…
Любовь —
    собой подарить надежду,
                спасти
                    и пойти ко дну.
 

Облака

 
Облака, как цветы… И пусть поступь давно не легка,
Пригибают ветра, и по кругу гоняют, и кружат.
Солнца трепетный луч выжигает следы мышьяка,
И по сердцу скользит, и звездой отражается в луже.
Одинокий пастух гонит к дому хмельные стада.
Колокольчик звенит и тропиночка в гору все уже.
Каждый сам себе – путь… Будет след ли… не будет следа…
Облака, как цветы… и звезда отражается в луже.
 

Мелководье

 
Режь по живому на «до» и «после».
По мелководью ходили строем.
Боготворили уютный остров.
Жадно хлебали со дна «святое».
 
 
Строились замки, месилась глина,
Рылись окопы, туннели, ямы.
Грезился парусник – исполином,
Сладким чудовищем, полным тайны.
 
 
«После…» Отрублено, не жалея.
В спину вонзилось бедой и гложет.
На мелководье – вода теплее.
Но глубина – горизонт под кожей.
 
 
И понеслось… Света нет в пучине!
К берегу! Что и кому ты должен?
Камнем на дно погружался сильный.
Слабый скулил и ко дну шел тоже.
 
 
Не выбираешь, а выбор сделан.
Не предавай! Не предашь? Без толку…
Парус колышется белый – белый.
Жаль, не дождется тебя он только.
 
 
На мелководье… Судьба… В покое…
Выплыл – лежи, наслаждайся светом.
Только не мил он… Видал такое?
А глубина… Что теперь об этом…
 

Все не так…

 
Все не так… Все не так… Шепчет разум, а правда проста.
Этот трепет – не скрыть, и немеет душа – недотрога.
Льется то ли огонь, то ли нежность с нагого холста.
И рисует судьба профиль сердца влюбленный и строгий.
Что творится со мной? Явь во сне или сон наяву?
Пульс надежды стучит так отчаянно, дерзко и громко.
Он не знает еще, что пронзает печаль синеву.
На жестокий турнир не пускают родного ребенка.
Но запреты – смешны, потому что страшней – пустота.
Нежность плачет навзрыд, и желанием сорваны скобы.
Этот трепет – не скрыть… Сердце птицей взмывает с холста.
Все не так… Все не так… Обмани это сердце, попробуй…
 

На землю…

 
Спустите меня на землю
В посылке с цветными снами,
Надеждами и мечтами.
Отправьте меня назад!
Никто не ломает жизнь нам.
Мы сами, всегда мы сами.
Из страха, что кто-то может
Отнять персональный ад.
Хлещите по сердцу – правдой,
Оковами и цепями.
Пугайте, что замок рухнет,
Луч спрячется в облаках.
Я буду ошибкам сниться
Кошмарами измениться.
Верните меня в темницу.
Я выберу бунт, не мрак!
…
Никто не ломает жизнь нам.
Мы сами, всегда мы сами.
Спустите меня на землю.
Я буду плевать на страх!
 

В тебе…

 
Мироточи, душа моя, твой свет в тебе сокрыт.
Яви его и выстоишь среди могильных плит.
Поверженная, пленная, пропавшая на дне,
Не поддавайся тленному – твой свет так нужен мне.
 
 
Безудержная, искренне вступившая на край,
Все пытки ада – мыслимы, надежды не теряй.
И ничего не сделают ни боль тебе, ни тьма.
Прости, но не сумела я спасти тебя сама.
 
 
Мироточи, душа моя, твой свет в тебе сокрыт.
Яви его и выстоишь среди могильных плит.
Одна ты только ведаешь, как этот свет найти.
Спаси себя и, может быть, сумеешь мир спасти.
 

Горько…

 
Любишь их, Господи?
Слышишь ли?
Как поют…
Все о себе…
Горько так…
Не тревожат?
Мечутся, маются,
ищут родной приют.
Что ж ты их в мир,
как в омут?
Ведь тонут, Боже.
Ты им – «свобода»,
они Тебе —
«пряник – кнут».
И на карачки…
Страшно им…
Вождь-то крут…
Любишь… не любишь…
Не подходи – распнут.
Знаешь…
Спасешь?
Вот изменить ли сможешь…
 

И вострубил…

«…И семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовились трубить…»

Откровение 6:13

 
И «вострубил»…
 
 
Перегорает небо
Нарывами окоченевших звезд.
Вглядись в провал…
Безумное – безбедно.
Бездумное – срастется «вкривь и вкось»
И оживет, насытится безвольным,
Глотающим, как манну, имена
Своих вождей…
И заклеймит свободных
Уставами в чужих монастырях.
И даже, если вложишь свет в ладони,
И даже, если исцелишь от ран,
Бездумное добра вовек не помнит,
Безумное решит, что свет – обман,
Добро и зло смешает с жаром сводни.
 
 
И «вострубил…»
 
 
Зачем?
В пустыне лжи…
Не причащай их смертью —
Месть бесплодна.
Прозрением и правдой накажи…
 

В меду…

 
Мазать елей на души не тяжкий труд,
Если открыты и замирают сладко.
Трутни и слепни, ох, как на сладость падки.
Сдохнут в меду, а правдой гони – прибьют.
 
 
Жалкой судьбы не ведают… За гроши
Липнут и воют… Воют и жалят… с горя.
Нет ничего безумней слепого роя,
Нет ничего печальнее сна души.
 

Перепутье

 
Перепутье… Чуть-чуть до края…
Град ударов… То день, то ночь…
То ли демоны гимн слагают,
То ли ангелы гонят прочь
К переправе… Но нет парома,
Ни воды нет, ни злых коней.
То ли сердце мечту хоронит,
То ли разуму страшно в ней.
Время правдой чумных не лечит,
Пропадают из рода в род.
То ли камень на грудь и легче,
То ли руки кладет и плачет Господь.
 

Нынче…

 
Небо взрывается… Нынче война с Тобой, Господи.
Мертвые ангелы падают спелыми гроздьями.
Кровь – бесноватому с чертовой силой и жаждою,
Перья кровавые – меткою каждому… каждому…
 

Вот-вот…

 
Набух гнойник войны в глазах Господних.
Вот – вот прольется… Ад примолк, затих
В предчувствии котлов бесчестной бойни.
Гной вытечет. Излечит ли больных?
 

Труха

 
В борьбе «за правду» ложью кованой,
Расстрельным списком нежа лбы,
Срам прикрывается иконами,
Грозит и требует любви.
За «братство» резаться не ново ли?
Весь мир «за горло» и «аминь».
И хорошо, и как знакомо-то!
« Мы смело в бой…» «и как один…»
В зрачках у трупов солнца лужица
И в алой пене облака.
И «свято» ноет клык натруженный.
Труха летит… летит труха…
 

Лелей…

 
Лелей свое счастье.
Зверь тебя не простит.
Ты вкусно пахнешь,
свободы дохнУл и сыт.
Лужок твой зелен,
грибы – цветочки,
звенит ручей.
А зверь – в берлоге,
над «видом» чахнет,
как тот кощей.
В берлоге – тошно.
Цветочки пахнут —
течет слюна.
И зверь страдает,
и нападает.
война… война…
 

Рулит…

 
В оба гляди,
не ведаешь «who is who».
«Мatrix» – рулит…
Эти – «в сети», те – «святы».
Эти – «в нирвану»,
те – «с топором на брата».
Вильям, не спрашивай:
«To be, or not…»
Убьют…
 
 
Кто ты, нахальное?
Пляшешь на волоске,
пялишься в окна,
жмуришься —
«хороши».
Что-то мелькнуло…
Думаешь – «свет в окне»?
Это – прицел.
Заметили… свет души…
 

Времена

 
Ты просто по другую сторону,
И он убьет тебя за это.
Не за глаза твои бездонные,
Открытые теплу и свету.
Проклятый факт, что грянет выстрелом
И отливается в броне.
Ты просто по другую сторону,
И ненависть любви сильней.
 

Псы

 
Строится, строится проклятой силы рать
Мясом кровавым сеять по площадям.
Сорваны цепи… Сонным, довольным вам,
Больше не скрыться в бункере тишины,
Не насладиться светом в слепых глазах.
Тот, кто призвал бешенных псов войны,
Сам не сумеет смерть свою удержать.
 

Берега

 
Неверия стальные берега
Сковали переброженную душу.
Неси свой крест, бесценная, я трушу…
Всему цена есть – есть и мне цена.
И есть тот край, с которого сорвусь,
И тот предел, который переделит…
Где каждый столько стоит – сколько верит.
Не ведая, крест – крылья, а не груз…
 

Лишь бы…

 
Лишь бы дрогнули руки по локоть в крови.
Голос сердца завыл от ран.
Лишь бы дождь…
И сверкающий жемчуг в пыли
Ослепил беспощадный таран.
Лишь бы светом в глазах отразился испуг.
Опустился взведенный курок,
Белым голубем взмыл из трясущихся рук,
И слезой покатилось «Я смог…»
 

Молитва

 
Господи,
Как пойдешь собирать детей Своих по полям —
из кровавых луж их вылавливать,
как начнешь искать сыновей Своих по подвалам —
из рук палачей их вымаливать,
как станешь слезы вдов, сирот и матерей пить годами
скорби.
Наложи печать Твою, Господи, на сердце каждого,
кто кровью поля заливал и радовался,
кто в подвалах мукам предавал и наслаждался,
кто смертям рукоплескал и желал, чтобы умножались,
кто горю и слезам ближнего злорадствовал и боготворил
сеющего смерть.
Господи, пошли каждому такому сердцу муку любви.
Пусть полюбит…
И тогда увидят глаза свет и ослепнут для тьмы.
Содрогнется от содеянного душа и прольется болью стыда
и скорби.
Все остальное свершится само собой.
Приведи каждое сердце к любви, Господи,
путями, одному Тебе ведомыми и не покидай.
Аминь.
 

Брат

 
Натянуты вены в струны,
Играй на них брат мой, Каин.
В ночной тишине ни звука…
Зловещей Луны не видно
И тучи чернее сажи…
Что медлишь? Никто не выдаст,
Как ты убиваешь брата.
Смолчат… даже нож доверят…
На небо глядишь… Мечтаешь?
Зачем тебе звезды, Каин?
Что знают они про смерть?
Что нет ее… Ну, скорее!
И сторожа тоже нет…
Постой, разве только
Кровью окрашенный в рай билет.
 

Бой

 
Если сердце есть,
в каждом стоне – твой.
Плачь по мертвым, вой,
барабанный бой.
Если есть душа,
каждый выстрел – в цель,
потому что сжечь
свой хомут посмел.
Догорит хомут —
упадет стена.
Свет – дитя борьбы,
путь
   сквозь
      тьму —
           цена…
 

Печать

 
Небо хранит сеющих смерть…
А надо ли?
Язва любви —
«Каинова печать»
Кровоточит…
Чтобы проснулись авели
И научились
Жизнь свою защищать.
 

Пересмешник

 
Терзаешь небо криком, пересмешник,
С одним крылом летишь наперерез
Безумию «святых», «святыням» грешных
Искать чудес…
 
 
Лик божий видишь в змеях толстокожих.
Стыдом сгорая, не изменишь их.
Терзая небо, мертвым не поможешь.
Ищи живых…
 

Спишь…

 
Скорбная моя, грезишь да грозишь.
Конь копытом бьет – пыль метет в глаза.
Сжала кулаки… Задремала лишь —
Не в цвету, в костях – вся.
 
 
Сладок сон… В полях – слезы да разбой.
Все дурман-траву косишь в снег ли, в зной.
Сколько лет орел манит за собой,
Да перо – в крови злой.
 

Муму

 
Молчал и «пронесло»,
И не тебя «мочили».
Что? Тошно?
Да, «забей» —
Не нагнетай… тоска…
«Не мы такие – жизнь…»
Все просто – «или – или».
Трусливое «муму»
Давись… живи пока…
 

В зазеркалье…

 
В зазеркалье свои законы,
Перевернутая печать…
Невозможно и незнакомо —
 
 
Прощать…
 
 
Страшно, больно признать —
Ты – «лузер», а не «пуп»…
Поубавить прыть…
Не топить «непохожих» с горя —
 
 
Отпустить…
 

Колдовство

 
Немых икон святое колдовство
Молитвами освяченного храма…
Огнем свечи сгорает божество
И воскресает струйкой фимиама.
И страх, и стыд, обида и тоска,
Проклятия, мольбы, угрозы, стоны.
И Ты… Все знал… И подарил Христа.
Его убили… выбрали иконы…
 

Калеки

«Мне отмщение, Я воздам» (Рим. 12:19)

 
Величием прельщенные калеки
Подняли меч и перешли черту.
Кровавые прольются правдой реки.
Варавва бродит… скоро быть Христу…
 

Ждут…

 
На танке в рай въезжающие, верьте,
Что кущи ждут вас там, а не гробы.
Свободу, причастившуюся смертью,
Не сжечь в аду навязанной борьбы.
 

Аргумент

 
Штык – аргумент и свое докажет,
Грубой кирзой мир подпишет… Боже,
Разве мы с этой кирзой похожи?
Сердцем, душой или просто словом?
Словом… Язык, говорят, основа…
Ложью пропахший вскрывает вены,
Злобой приклада удар отточен.
Ненависть душит в объятьях пленных,
Пеной кровавой смывая прочих.
 

Вот ведь как…

 
Вот ведь как, Господи, овцы-то сбились в стаю,
Метят меж глаз «за веру» «святым» перстом.
Или топись в мутных озерах «рая»,
Или всплывай… с распоротым животом…
 

Лестница

 
И блеск, и славу согрев в ладонях,
Болея жаждой побед «как встарь»,
Надутый карлик в слепой агонии,
Вдохнув могущество, смотрит вдаль…
Туда, где знамя над миром плещется.
Что души? Глина под сапогом…
Ать – два… вершина… – на солнце лестница…
Просторно в храме… Что ж гной – с икон?
 

Не свернешь…

 
Не свернешь, не отпрянешь в сторону,
Не заблудишься на обочине.
Вакханалия – месса черная,
Пляска смерти… А жить-то хочется!
Плачь, не плачь… Не сбежать… Намечено
Не тобой… Рандеву заказано…
Пуля-дура запела, вечность ли…
Подпевай эту песню адову.
Никого у войны не вымолишь.
«Свой – чужой» – больше знать ей нечего.
Окликает беда по имени
И безжалостно мстит беспечному.
И пойдешь «из огня да в полымя»,
Породнишься с последней нечистью,
Чтобы выжить… душою вспоротой,
Зверем в облике человеческом.
 

И есть, и нет…

 
Стекает ночь в мутнеющий рассвет.
Крошится солнце. Лег туман, как саван.
Рисунок на воде… и есть, и нет…
Растаял и зеркальной гладь оставил.
 
 
И вой затих, и вопль, и стон, и хрип,
И тишина остыла, как могила,
И радугой над кладбищем Твой нимб,
Прозрения смиряющая сила.
 
 
Рисунок на воде… и есть, и нет…
Смерть – только миг, жизнь превративший в свет.
 

Простится…

 
Простится все…
И взрыв, и тишина,
«Мечи под рясой»,
«Псовая охота»…
Пульсирующий сгусток яда…
Кто ты?
Врагов распявший
Кровью сыт…
Сполна?
Даль горизонта обещает жизнь.
Переплелись в бреду земля и небо.
Не вспомнится – простится…
Кто б ты не был —
Не проклинай…
Осудишь – не клянись.
 

Ртуть

 
Сеет смерть на полях полову —
пустоту…
Око ворона, нюх гиены
гости тут.
Разум проклят, а в сердце пена,
в сердце муть —
обольщает, вскрывает вены…
Льется ртуть…
 
 
Обрывается луч заката…
Чернота…
Кость обглодана… Ночь распята…
и свята…
Лишь следы кандалов и пыток,
иней слез…
Семена поливая кровью,
что Ты жнешь?
 

Вал

 
И никого… ни в радости, ни в горе…
Девятый вал… дыхание конца…
Мужайся, если сможешь выпить море,
Увидишь на песке следы Отца.
 

Предавшему

 
Не обещай… Пожалуйста, не надо…
И не клянись… Что стоит твой обет?
Обрывки фраз мучительным парадом
Проходят сквозь меня, которой нет.
 

Такая вот…

 
По «стойке смирно»
не ей стоять.
Такая вот —
вечный май
и вечный бой…
С нею фальшь —
тупик.
Ребенок – сердце.
Душа – старик.
Земного ищешь —
ищи других,
а с ней…
забудешь земной язык,
одно дыхание на двоих…
Такая вот… «Гюльчатай»…
 

Выгорит…

 
Выболит…
    Выгорит…
Веришь?
    Перетерпи…
Падает,
    падает
        точка за точкой
               в строчку —
Не предавай
       то,
         что живет внутри.
Толпы – бегут,
        движутся – одиночки.
 

Огни

 
Молчание блуждающих огней —
Безумие, не пролитое в звуке.
Но осмелев, ты жадно тянешь руки.
Лишь отблески… Огней судьбы твоей
Не удержать… Ни грохотом цепей,
Ни судным днем, ни нежностью осенней.
Смотри и слушай… Жалкое спасенье…
Ни отпустить, ни сжать еще сильней…
 

Шепчи

 
Шепчи мне в губы тысячи имен…
Пролито сердце выпивших нирвану
Молчанием… Ни трепетом, ни манной
Не обольстить нырнувших в окоём.
 
 
Сжимай пружину нежностью… Огнем
Вплетай мечты в немеющие пальцы…
Две вечности, две бездны, два скитальца,
Мы боги в одиночестве своем.
 
 
Мы прокляты… из жизни в жизнь бредем
И бредим светом, наслаждаясь тенью.
Не называй меня своим спасеньем…
Шепчи мне в губы тысячи имен…
 

Скользить…

 
Нежданная, там губы в кровь – «нельзя…»
Да, что там губы, сердце в жгут – до сини.
Незваная, тебя не пригласили
Скользить слезой меж струями дождя.
 
 
Пить жажду, растворяя миражи
Прогорклых лет, безумий и кошмаров.
Надеждою касаться ран и шрамов
Жестокости, неверия и лжи.
 
 
Там губы в кровь… Безумные дожди
Сведут с ума… А ты – нема, бессильна.
Незваная, тебя не пригласили.
Нежданная, не жди… не жди… не жди…
 

Чужая…

 
Вызрело комом в горле,
слабостью унижая,
в сердце занозой…
Видишь?
Чужая…
 

И ничего…

 
И ничего…
И нечего сказать…
 
 
И тихо… тихо…
 
 
Так терзает вечность
минутами затравленную боль
открытой книги…
Той, что каждый встречный
листает,
тычет жирным пальцем,
вертит,
да хмыкает под нос.
 
 
Швырнет на полку…
Здесь ничего…
Лишь странные слова,
загадочные…
Сколько слов… заумных…
Жаль, невпопад…
 
 
Бессмысленным пятном на эпилог
разлито сердце…
 
 
Жалобные стоны…
 
 
Смакуйте!
Откровенно плюйте!
Жгите!
И рвите!
Рвите…
 
 
Тысячи страниц…
 
 
Пошли вы к черту!
Все!
Ты – с жирным пальцем,
и ты – с костром,
и ты – с разбитым лбом,
извилинами бороздивший небо…
Рисунок на белеющий пролог
зачитанной до дыр нелепой тайны…
Сон – пустоцвет…
Ни мертвый, ни живой…
 
 
Все высказано…
Богу…
 
 
Бог с тобой…
 

Триптих

 
Бьешься душа моя?
Льешься мольбами, гордая,
на руки Господу…
Не упадешь – удержит.
Думала вымолишь радугу…
Под одеждой – выцвела,
Выстыла инеем,
Ангелам крылья студишь.
Небом себя – разрываешь,
Землею – судишь.
 

 
Лишь тень Твоя досталась мне…
Я гибну…
Потерями пройденные пути
вонзились в сердце.
Тучи стынут нимбом.
По молнии грозы не перейти.
На оголенный нерв подует болью
и захлебнется радостью беда.
Спаси меня…
Посыпь хоть раны солью.
Я буду знать,
          что рядом Ты
                        тогда…
 

 
Плавай в дурмане – мареве…
Сто дорог, сто лабиринтов,
тысячи этажей…
Пустишь ли душу, Господи, на порог
или собак всех спустишь…
Беда мне с ней…
Сколько искала, верила,
все – быльем.
Сколько боролась, маялась —
в никуда…
В будущем, в прошлом – тошное
«ждем – пождем».
Легче не будет…
Близятся холода.
Все на круги…
Затихнет…
«и аз воздам»…
И помянут – недобрым,
любя, кляня.
Кто тот уродец маленький?
Сердце – шрам…
Ты не пугайся, Господи, я – своя.
Жизнь ли?
Ожёг…
Наука
и месть огня.
Светом подуешь нежно
и кончен счет.
Кто бы Ты не был, Боже,
храни меня.
Есть Ты, иль нет…
Не важно…
Река – течет…
 

Чудачества

 
То сжигает, то веет холодом…
Без тебя Ему хорошо…
Не бывает такого омута,
Где бы Он тебя не нашел.
Но не ищет,
Все в небе прячется,
В бесконечность кладет мосты.
Привыкаешь к таким чудачествам.
Он найдется —
Исчезнешь ты…
 

Поймай…

 
Поймай меня…
Парящая над бездной,
Я захлебнулась чувством высоты,
Перечеркнула сердцем бесполезным
Родных миров надежные мосты.
И камнем вниз…
Туда, где, как в бреду я —
Ни стылой ночи, ни хмельного дня.
Продрогшую, бескрылую, нагую,
Меж всполохами снов
Поймай меня…
 

Лист

 
Безумием осенним окрыленным,
Добро и зло вкусившим по плодам,
Я опущусь листом в Твои ладони,
К Твоим ногам…
 
 
Но Ты, вдыхая муку откровений,
Совьешь ошибки в тоненькую нить,
Благословишь… и горькой, и смиренной
Улыбкой – жить…
 

Раздел второй. Ритмы

Пути

 
Душой каждый правду мерил,
Судьбы выплетая сеть…
И рай выбирал по вере —
И клетку, и крест, и плеть…
Надежду дарил, как знамя,
Мечтая весь мир пройти,
Гробами или цветами
Прокладывая пути…
Потерянному – потеря,
Проверенному – века…
И каждый прокля́вший верил
В молитвенный свист клинка,
И каждый предавший помнил
Звенящего страха медь,
И каждый простивший понял —
Чужой не бывает смерть…
 

Улыбка Леты

 
Цедит глупец слезу, вечно роняя где-то,
И, проклиная жизнь, требует «все и вся».
Грудь колесом: «Мое!» Ой, ли… Шепнут из Леты…
И отшумит гроза, истину унося.
 
 
Марево душ и тел жадно вдыхает голод.
Свежесть и красоту видеть ему невмочь.
Кто-то уже решил: мир – это вечный повод,
Чтобы кроить и шить всех по себе – точь в точь.
 
 
Важен и жалок паж, с болью глядящий в лето,
В ужасе зимних вьюг – брошенный «там и тут».
Разве ты трус? Шагай! Вестником против ветра!
Пусть миллионы змей в спину тебе плюют.
 

Зерно

 
Рваными ранами путь себе выслало,
Выло и падало в грязь,
Не напивалось ни верой, ни смыслами,
Гнило, судьбы не боясь.
 
 
Голое, злое плясало на площади,
Камнем летело на дно.
Жгучим стыдом омывай его, Господи,
Не прорастает оно…
 

Постигли…

 
В лохмотьях щеголяя у престола,
Убогие в невежестве своем,
Мы жажду обладания святою душой зовем.
 
 
И мнится нам – постигли жизни чудо…
Швыряем кости, требуя: «Лови!»
О, как же хочет сыном стать Иуда и ждет любви.
 
 
Поет петух… тревожно и печально…
Что истина? Познай… зовет Петра…
Восходит зло – мучительный и тайный – урок добра.
 

Судьбе

 
Благослови, на дальнюю дорогу —
Набраться сил – взглянуть себе в глаза.
И жизнь, и смерть ведут обратно – к Богу.
Жаль, что «пото́м» – спросить Его нельзя…
 

И ломаются копья…

 
И ломаются копья, рассыпаются стрелы —
До предела вошла в тело истины вера,
И глядит удивленно сквозь воинственный гул —
Кто-то душу продал… кто-то вечность вдохнул…
 

Дрожит…

 
Дрожит душа… и требует расплаты
За пораженья, раны и силки…
Безумная, да разве виноваты – в войне штыки…
 

Уходят…

 
На ржавый крест ложится позолота…
Вслед за слепыми тянется толпа —
Уходят в небо…
Вот она свобода…
И пустота…
 

Навылет…

 
Сорваться разом со всех карнизов —
Пройти навылет сердец и стен
И обольстится бесплатным призом —
Своей свободой… Пропасть совсем…
 

Разве

 
Что искать мне, Господи?
Путь к Тебе?
В темноте невежества… на кострах…
Что мне делать, Боже?
Твоей рабе?
Разве я нужна Тебе в кандалах?