Текст книги "Пражские сказки"

Тихомиров кивнул, сбросил на диванчик большую кожаную сумку, которую носил через плечо, и привычно уселся на высокий стул. Яркие лампочки осветили лицо, убрали с него тени, слизнули всю тайну, что появляется при неровном освещении. Готовая живая маска – как хочешь, так и разрисовывай.

– Только зубки мне его нужны, тетя Маша.

– В девятом возьми.

В вампирском сериале без острых зубок не обойтись, и сделанные индивидуально для каждого на заказ протезы, которые любезно изготовила стоматологическая фирма, хранились в специальных емкостях в отдельном кофре. Даша извлекла протез с надписью на банке «Тихомиров» и сунула Матвею.

– Знаете, как надевать?

– Уже тренировался. – Он ловко извлек острые зубы, нацепил, подвигал челюстью и поклацал ими, чтобы лучше встали, после чего жизнерадостно ощерился на Дашу.

– Отлично. Клеить сейчас не будем, так оставим.

Она любила свою профессию за множество вещей, однако работа именно в гримерке стояла особняком. Гримерка – это волшебное место; в разгар страды сюда забегают временно свободные от службы личности, чтобы выпить стаканчик газировки и поболтать; здесь делятся сплетнями и последними новостями, здесь постоянно шутят, и отсюда часто доносятся раскаты громового хохота. А еще в гримерке стираются границы между небожителями и теми, кто копошится внизу, ведь именно последние делают из лиц первых настоящие шедевры. Неудачно положил тени – и вот уже двадцатипятилетняя актриса выглядит на шестьдесят, и карьера, можно сказать, испорчена. С гримерами лучше дружить, а сами гримеры дружить умеют. И стоило Даше приступить с кисточкой к какой-нибудь звезде, как любая робость, вызванная присутствием рядом знаменитого человека, стиралась. Невозможно наносить грим дрожащей от волнения рукой.

В конце концов, все они тут делали общее дело.

– У вас морщина появилась, вертикальная, вот здесь. – Даша мазнула кисточкой по лбу Тихомирова, примеряясь. – Раньше не было.

– Надо же, какая у вас память, – произнес он с некоторым даже удовольствием, но без удивления. – Запомнили. Действительно, год назад не было. Тогда я вдвойне рад снова с вами работать.

– А вы… как…

– Вы меня гримировали перед ток-шоу на НТВ, я не забыл, – объяснил Тихомиров. Когда он говорил, новые искусственные клыки жутенько посверкивали. – У вас руки легкие.

– Я и не думала, что вы вспомните.

Немудрено было бы: Даша в тот вечер только подрабатывала, согласившись заменить занедужившую знакомую, и нанесение грима Тихомирову свелось к экспресс-методам, проверенным веками, такая тогда была спешка. Актер просидел в кресле четыре минуты, поблагодарил и унесся в студию – дико было бы предположить, что он помнит этот эпизод.

– Вас ведь Дарья зовут, да?

– Можно Даша, Матвей Александрович.

– А меня можно Матвей. Одна морщинка – не повод переходить на отчества, ладно?

Он был милый. Даша так и запомнила тогда, что он милый, – и потому удивилась той роли, что выбрал для него Юрьев.

Хотя, конечно, внешне Матвей чем-то напоминал бессмертного чешского аристократа, которого ему предстояло играть. Умное нервное лицо, высокие скулы, резкий абрис темных губ, чуть вьющиеся черные волосы до плеч. Глаза – карие, глубоко посаженные, а ресницы как у девушки, и это придает взгляду интригующую глубину. И стоило Матвею улыбнуться, и сразу становилось ясно: никакого зла в нем нет, никакой жестокости, только бесконечное обаяние человека, привыкшего, что на него смотрят.

Он был сыном известной театральной четы – Ларисы и Александра Тихомировых, и с юных лет дружил с подмостками. Даша, любившая театр, видела Матвея в нескольких спектаклях; он играл Меркуцио в классической постановке «Гамлета» и Тузенбаха в «Трех сестрах». Снимался Тихомиров довольно много, и большинство фильмов были успешными, что поднимало его все выше и выше, уже приблизив к той высоте, на которой стоял народный любимец Галахов.

Который, кстати, тоже скоро на грим придет – а значит, нужно поторопиться.

– Нечто особенное, – протянула Даша, зависнув с кисточкой над Матвеевым лицом. – Ну ладно.

3

За четыре недели обучение было закончено, и мастер Радоша очень ценил. Однажды отправился Радош с мастером в город прогуляться.

Город был большой, в нем жил король.

М айский воздух можно было пробовать на вкус – таким он оказался насыщенным. Смешивались в нем нотки травяного ветра, пришедшего откуда-то с холмов, окружавших Прагу, и яблоневый цвет, и запах теплых камней. Солнце уже с утра ощутимо припекало, и хотя Даша захватила с собой на экскурсию кофточку, быстро ее запихнула в сумку: не понадобится в ближайшее время.

Лето скоро. Хорошо!

Киношников поселили в гостинице рядом со студией – и на работу, считай, близко, и соблазны городские далеко. Звезды – те жили в центре, в отеле получше, однако Даша и не думала жаловаться. Номер на двоих, который она делила с Анжеликой, оказался чистым и просторным, в ванной обнаружился наборчик местной косметики, а персонал говорил, кажется, на всех языках мира. И шведский стол поутру – выше всяких похвал. За завтраком в ресторане обнаружились соседи из примыкавшего к АТВ-5 павильона, оказавшиеся англичанами, и международная дружба тут же была установлена. Англичане снимали «художку» – очередной кусок приключений нового Джеймса Бонда – но сам Бонд уже улетел, а оставшаяся часть труппы заканчивала каскадерские эпизоды и собиралась отбывать в Тунис.

Ехавших на экскурсию оказалось немало, однако отправились не все: кто-то оказался сильно занят, кто-то уже бывал в Праге, а кто-то, Даша подозревала, приврал, что бывал. Часть костюмерш, доехав на автобусе до центра, потихоньку отделилась от группы и смылась – когда еще успеешь сходить на шопинг! Все-таки Юрьев польстил, сказав, будто работают лучшие. Пару этих пустоголовых девчонок Даша знала по предыдущим проектам и сожалела, что вновь придется работать вместе. Может возникнуть неразбериха в костюмах, задержки из-за этого, а задержки – это лишние часы на съемочной площадке, не говоря уже о деньгах, которые никогда не бывают лишними.

Впрочем, придумывать неприятности заранее не хотелось, тем более что вокруг была такая красота – глаз не отвести.

Гид оказалась невысокой, просто одетой женщиной в смешной красной шляпке с узкими полями. Звали гида Светлана, она была замужем за чехом и жила в Праге вот уже больше десяти лет. В ее речи сквозил мягкий акцент, а шипящие звучали уже не так, как у москвичей, – неизбежное следствие эмиграции и проникновения в культуру. А то, что Светлана и свое дело, и город любит, стало ясно сразу.

Начали, конечно, со Староместской площади. Даже те, кто ни разу не бывал в Праге, о ней слышали и видели снимки, однако в реальности все оказалось еще лучше, чем представлялось. Не мешали даже толпы туристов, уже заполонившие Старый город, несмотря на ранний час: еще не было и восьми часов утра.

– Сергей Дмитриевич попросил меня провести для вас экскурсию, – сказала, улыбаясь, Светлана, – хотя я не столько гид, сколько историк и фольклорист, а гидом подрабатывала, когда только начала здесь жить. Поэтому извините, если я не смогу вспомнить каких-либо дат – мой рассказ будет ориентирован не на это. Видите ли, Прага – один из лучших и самых больших сохранившихся средневековых городов Европы, она огромна, и здесь несколько районов, где сплошь стоят исторические здания. Это – Старе Место, то есть Старый город, и площадь называется Староместская, никаких тайн. Но начался город именно отсюда, еще в одиннадцатом веке. Тогда на обоих берегах Влтавы уже существовали небольшие поселения – и здесь, где мы стоим сейчас, и на месте Пражского Града. Чехи – деятельный, открытый и в чем-то мистический народ. У них существует множество легенд и сказок, которые они привязывают ко всему окружающему. Посмотрите на эти часы.

Светлана указала на великолепные куранты на мрачной серой башне: золотые циферблаты, резные фигурки – удивительное творение.

– Эти часы зовут просто Орлой, что и означает «куранты». Их изготовил известный средневековый часовой мастер по имени Гануш. После этого он прожил еще много счастливых лет, но чехи не могли обойтись без легенды. И возникло предание, будто магистрат Праги нанял разбойников, чтобы те ослепили мастера Гануша и он никогда больше не смог создать ничего столь великолепного, как Староместские куранты. Разбойники прекрасно справились с задачей, и слепой Гануш лишился работы, однако перед смертью сумел отомстить вероломным магистрам, испортив часовой механизм. Его долго не могли починить. В реальности, конечно же, ничего подобного не произошло, и сама легенда основана на других случаях, когда мастеров действительно ослепляли, чтобы они не могли создать что-либо лучшее, чем уже созданное. Но вы понимаете, как делаются такие вещи, – вы работаете на фабрике грез. А Прага – это сплошные грезы.

Даша начала понимать, почему именно эту женщину Юрьев выбрал в качестве гида: в ее рассказе было настроение. И даже те, кто раньше переговаривался, не обращая на Светлану особого внимания, теперь умолкли и слушали.

Гид рассказала о зданиях на площади – Ратуше, Тынском храме, памятнике Яну Гусу – подождала, пока все налюбуются на танец фигурок на курантах, пробивших восемь, и предложила пройти на Карлов мост.

Староместская Ратуша – здание XIV века, на котором находятся знаменитые Пражские куранты, построенное в стиле ранней готики. Часы работы: понедельник 11.00–18.00, вторник – воскресенье 9.00–18.00. Цена билета: взрослый 105 Czk, детский 85 Czk.

Храм Девы Марии перед Тыном (Тынский храм) – готический собор XIV-XVI веков, одна из главных достопримечательностей Староместской площади. Интерьер – готика и барокко. В соборе похоронен известный астроном Тихо Браге. Часы работы: вторник – суббота 10.00–13.00 и 15.00–17.00, с марта по октябрь воскресенье 10.30–12.00. Желательное пожертвование за вход – 25 Czk.

Даша посмотрела, как падает свет на площади (утренние съемки на ней стояли в плане) и повернулась, чтобы идти вместе с группой, когда заметила Тихомирова.

Матвей, ничем особенным не выделявшийся в киношной компании, был похож на одного из ассистентов: простые джинсы (если не приглядываться, то и не скажешь, что фирменные), свитер и выглядывавшая из-под него белая рубашка, темные очки, кроссовки, все та же кожаная сумка через плечо. Обычный турист, только карты в руках не хватает.

Даша решилась подойти.

– Доброе утро.

– Доброе, – поздоровался Тихомиров.

– А я думала, никто из актеров не пойдет, кроме молодежи. – Приставать к звезде было неприлично, но уж очень любопытство одолело. – Вы не бывали в Праге?

– Бывал, и не раз. – Он махнул рукой в сторону уходящей группы. – Давайте пойдем, иначе отстанем. Это самые туристические места, здесь всегда столпотворение… Я бывал, но хочу послушать.

– Но вы, наверное, все здесь знаете?

– Все знать невозможно, – ответил он серьезно. – Дело в другом. Сергей хотел, чтобы мы все пошли и послушали, а значит, это нужно сделать. И мне интересно. Я редко хожу на экскурсии с группами. Только иногда, с иностранными.

Ну да, подумала Даша, с нашими-то не поездишь. За время своей работы в кино она чего только не навидалась, и то, с каким диким энтузиазмом поклонники штурмуют актеров, тоже не раз видела. Попробовал бы Матвей прокатиться в туристическом автобусе с тетками из тьмутаракани, отправившимися за шубами в Грецию, – живым бы точно не ушел. Представив себе дородных матрон, штурмующих экранного любимца, Даша не удержалась и фыркнула.

– Ага, смешно, – согласился Матвей, ничуть не обидевшись. – Зато здесь все персонально, можно сказать. Эта Светлана – мастер своего дела.

Даша кивнула, извинилась и отошла – не хотелось ему надоедать. Матвей не сделал попытки ее остановить.

По узкой Карловой улочке вышли к знаменитому мосту. Здесь тоже кипела жизнь: стояли художники, продавцы сувениров, бродили туристы, – но у Даши дух захватило от одного вида. Старая брусчатка на мосту, украшенном статуями, неторопливо текущая Влтава, пригоршнями бросающая в глаза серебряные блики, изумрудная зелень садов и – Пражский Град на том берегу, скопище черепичных крыш и башен на крутом холме. Настоящий сказочный город, куда там диснеевскому замку со знаменитой заставки. Даша приложила историю, которую съемочной группе предстояло рассказывать в этих местах ближайшие недели, к городу, который еще не знала, но который уже нравился, – и история легла идеально, словно умело обработанный камень в оправу.

– Ух ты, – сказала рядом Лика, сияя своим волшебным взглядом. – Вот это красота.

По речной глади скользили лебеди, откуда-то долетал запах свежего хлеба, и Даше, плотно позавтракавшей, все равно захотелось прямо сейчас съесть пышную булочку. Есть ее, сидя в крохотном кафе неподалеку, запивая обжигающим кофе из микроскопической чашки, и знать, что впереди длинный-предлинный, ничем не занятый день, когда можно делать только то, что захочется.

Как давно у нее не случалось подобного?

В мезозойскую эпоху последний раз был, не иначе.

– Карлов мост – визитная карточка Праги, – сказала Светлана, собрав всех у перил, чтобы не мешали бродящим туристам. – Именно с ним связано большинство городских легенд. Здесь стоит статуя королевского духовника Яна Непомнуцкого, исполняющая желания, – если кого-то интересует, как можно здесь загадать, я потом расскажу лично. У вас есть съемки на Карловом мосту, и я знать не хочу, во сколько это обошлось.

Киношники заухмылялись, а Лена, присматривавшая за компанией, вполголоса сказала:

– Ой, много.

– Я так и думала. Вам нужно создать вокруг Карлова моста мистическую атмосферу, но мистики здесь своей хватает. Вы это почувствуете вечером. Вы ведь будете снимать здесь ночью?

– Завтра, – сказала Лена.

– Тогда желаю вам удачи, – загадочно усмехнулась Светлана. – Карлов мост ночью – место весьма и весьма незаурядное. Под четвертой аркой у нас живет призрак водяного, который когда-то дружил с горшечниками Старой Праги. Как друзья перемерли и сам превратился в привидение, очень оскорбился и с тех пор слегка безобразничает. Будете долго смотреть на воду – можете его увидеть, особенно если перед этим пива выпьете.

– У нас сухой закон, – протянул Владик, помощник оператора. – Что же, водяного теперь не покажут?

– Можете ему хлебушка покрошить, – предложила Светлана абсолютно серьезно, – водяные это любят… Еще вам совет: если увидите в пасмурную погоду, вечером или ночью сидящего на парапете мужчину, который будет предлагать вам сувенир – портрет с рожками, – не берите. Это черт.

– А вы его видели? – спросила Юля Терехова несколько скептически. При ярком свете запруженный туристами мост вовсе не казался таким уж загадочным.

– Я нет, а мой муж видел, когда однажды поздно возвращался домой из Малой Страны – это на том берегу, – показала Светлана. – Правда, черт довольно мирный, не навязывается. Если человек не хочет брать картинку – больше не пристает.

– Вот бы все продавцы так! – заявила Юля.

– В башнях на этой и той стороне моста, конечно, живут и другие привидения. На Староместской – духи казненных. Туда иногда прилетает сыч, и если он закричит, а вы услышите, в вашем доме случится пожар. А вон там стоит статуя странствующего рыцаря Брунцвика, который в дальней стране убил дракона и освободил королевскую дочь. Король предложил жениться на принцессе, однако Брунцвик отказался, так как в Праге его уже ждала любимая невеста. Тогда король разозлился и велел бросить храброго юношу в темницу, а Брунцвик выбрался оттуда с помощью своего волшебного меча и вернулся на родину. С тех пор, по преданию, меч замурован в основании Карлова моста, и если вдруг появятся враги, то появится меч и обратится против них. Так как с тех пор его никто не видел, значит, настоящих врагов у Праги еще некоторое время не будет.

– Наверное, должна случиться третья мировая война, чтобы меч появился? – негромко произнес Матвей Тихомиров. К нему обернулись.

– Что вы имеете в виду? – уточнила Светлана.

– В водяного я верю, – сказал Матвей и сдвинул очки на лоб. – В меч – нет. Иначе где он прозябал все годы Первой мировой войны? А шесть лет фашистской оккупации, когда было уничтожено почти все еврейское население Праги?

– Но Прага ведь осталась стоять, – возразила Светлана, ничуть не обескураженная вопросом. – В отличие от Варшавы, разнесенной почти в пыль, подавляющее большинство исторических зданий Праги остались на своих местах. Это настоящее чудо для войны, поверьте мне, как историку.

– Я вам верю, – кивнул Матвей, – но меч приманивать не стану. Водяной – это лучше.

– У нас есть сцена с мечом, Матвей Александрович, – поддразнила его Лена. – Именно здесь, на мосту.

– Это с тем древним артефактом? – поморщился Матвей. – Боже святый, я и забыл. От судьбы не уйдешь.

Все посмеялись, и Светлана вновь заговорила, описывая строительство Карлова моста, а Даша отошла к парапету, чтобы посмотреть на воду.

Влтава была спокойна, закована в обводы набережных, как в рыцарские доспехи, и все так же отражала солнечный свет. Волны несли иногда мелкий мусор: ветки, травинки, яблоневые лепестки. Рядом с Дашей молодая немецкая пара выбирала рисованную картинку, продавец что-то тараторил на смеси английского и чешского, указывал то на одно изображение, то на другое. У ног рыцаря Брунцвика лежал невозмутимый лев, сохранявший на каменной морде немного презрительное выражение.

На той стороне невозмутимо стоял Пражский Град, обещая еще много интересного.

4

Услышит она, подплывет к берегу со своими подругами и станет спрашивать, кто ты есть и откуда.

Скажи, что ты купец, что в шатре у тебя драгоценности, пригласи полюбоваться ими.

Экскурсия продолжалась четыре часа, и к концу ее некоторые уже выглядели отчетливо устало. Одно дело – заниматься любимой работой, бегать туда-сюда с проводами, кисточками и осветительными приборами, помогая свершаться кинематографическому волшебству; другое – много и долго карабкаться по холмам, а потом стоять, пока гид рассказывает. Светлана четко угадала тот момент, когда взгляды несчастных киношников начали терять фокус, и предложила на этом закончить.

Задумка Юрьева удалась на славу: Прага, обрисованная Светланой, представлялась совсем не такой, как в путеводителе. У Даши возникло несколько идей, каких можно добавить штрихов в образы Тихомирова и Галахова, и следовало сегодня обсудить это с Марь Иванной. Та на экскурсию не пошла, объявив, что, во-первых, уже бывала в Праге, а во-вторых, старовата для таких затей. Даша подозревала, что главной гримерше просто хотелось спокойно закончить разборку кофров и сделать дополнительные заказы.

Быстро проведя группу по Малой Стране и Пражскому Граду, показав Лорету и собор Святого Вита, Светлана ответила на многочисленные вопросы (костюмеры интересовались некоторыми деталями одежды, осветители – предполагаемым прогнозом погоды), после чего попрощалась со всеми и выразила готовность помочь, если вопросы еще возникнут. Даша так поняла, что режиссер использовал эту милую женщину-историка в качестве консультанта, который не только придаст колориту происходящему в кадре, но и поможет с несколькими историческими сценами – флэшбэками, воспоминаниями героев.

Автобус подогнали в Пражский Град, однако уехали на нем немногие. Помреж разрешила людям пройтись по городу и затем добраться до студии самостоятельно к нужному времени, благо, в запасе имелось еще часа три. Киношники, предпочитавшие пообедать в городе, разошлись, весело переговариваясь, а Даша решила вернуться на студию. Ноги гудели, с Марь Иванной нужно было посовещаться, и Праги на сегодня уже хватило. Никуда она не денется: в ближайшие дни запланированы натурные съемки.

Лика пошла вместе с народом, пообещав, что к четырем будет на месте. Даша забралась в почти пустой автобус подальше, села у окна, воткнула в уши наушники с телефона и включила музыку; инструменты запели, грянул хор, и саундтрек к «Ангелам и демонам» словно поплыл над домами. Даша повернулась, уловив движение в проходе, – и вдруг увидела Тихомирова. Надо же.

Из вежливости пришлось вынуть наушник и кивнуть Матвею, усевшемуся у другого окна, напротив:

– Вы с нами?

– Почти все ушли, а мне нужно в студию, – объяснил он.

Даша подумала и вытащила второй наушник. Случаем следовало пользоваться.

– Матвей Александрович, вы извините, если я вам надоедаю, но можно спросить?

– Спрашивайте, конечно. – Он снял очки и поморгал. Автобус мягко тронулся с места, зашипев закрывающейся дверью. Кроме Даши и Матвея, в нем было всего несколько человек, да и те сидели впереди. – Только если без отчества. Мы же договорились.

– Я постараюсь привыкнуть… Я вот что хотела узнать: вас в последнее время в театре не видно. Вы вернетесь?

– О-о, какой вопрос. Вы театралка?

– Немного, – сказала Даша, – а вот моя мама – театралка и ваша поклонница. В ее стиле, разумеется. Она вас называет «ну, этот молодой Тихомиров, ничего». Не обижайтесь, пожалуйста, это просто так…

Актеры – натуры ранимые. Галахову, который лишь с виду был легок, как пух, а истерику мог устроить на пустом месте, Даша бы в жизни такого не сказала. Но Тихомиров выглядел непробиваемым, как обросший ракушками древний кит. Скорее всего, это маска такая, однако актеры, выбравшие определенный стиль поведения с простыми смертными, обычно его и придерживаются. Если Матвей по легенде спокоен, как танк, и доброжелателен, таким он и останется, несмотря на неуставной вопрос.

– Хм… – сказал Тихомиров, а затем встал и пересел на кресло рядом с Дашей, пояснив смену диспозиции: – Не люблю кричать издалека. Я не обижаюсь, Дарья. В устах настоящего театрала снисходительное «ну, ничего» чаще всего и является истинной похвалой. Передайте своей маме, что в следующем сезоне я буду играть на сцене, и приходите, если вам интересно.

– Мне интересно, – сказала она быстро. Сейчас, когда он сидел рядом, Даша чувствовала, как от него пахнет: старомодным «Олд Спайс» и каким-то шампунем. В непростом амбре гримерки личные запахи теряются, а в кондиционированном автобусе сразу выходят на первый план. – А где, вы уже знаете?

– Да, с июня будут репетиции. Я занят в двух местах: в студии «Ловцы снов» в «Варшавской мелодии» и там, где обычно играю, в новой интерпретации «Пиковой дамы».

– Германн?

– Он самый. – Матвей прижал раскрытую ладонь к груди и продекламировал: – Можете ли вы назначить мне эти три верные карты?

– Кажется, графиня в ответ чаще всего молчала, – припомнила Даша. Русская классика со школьных времен выветрилась еще не окончательно.

– Наша весьма многословна, – заметил Тихомиров. – Режиссер прочел у Пушкина между строк много новых идей. Подозреваю, что Александр Сергеевич понятия о них не имел, однако ему уже все равно. Получилась этакая детективная комедия. Если постараемся, будет смешно.

– Вы всегда стараетесь.

– Откуда вам известно?

– Ну… вы искренний на сцене. Это видно. – Даша махнула рукой. – Когда поваришься в этом котле, начинаешь понимать, где талант, а где так – за славой пришли или за деньгами. С обратной стороны это очень хорошо видно. Вы не для славы пришли, а для сцены и зрителей.

Нет, определенно Тихомиров владеет какой-то тайной техникой гипноза: обычно Даша о таких вещах с актерами не трепалась. Польстить, подбодрить, сказать «красавец», отпуская на волю с заветного стульчика, – это всегда можно, это им необходимо, как вода. Если не чувствуешь человека, не понимаешь, зол он или радостен, устал или полон энергии, ты ему не поможешь. А задача гримера, как Даша ее понимала, – именно помочь. Актер видит свое изменившееся лицо в зеркале и может легче войти в роль. Он знает, что с глазами все в порядке, и ему это не мешает играть. Не только режиссер сказал, что все идет нормально, но и девочка-гримерша глянула восторженными глазами и обронила нечто ободрительное – и появляется дополнительный кусочек силы, который потом, благодаря магии пленки, вытягивает любую сцену. Это начинаешь чувствовать хребтом, если к такому расположен, а если нет – в определенной профессии тебе делать нечего. Под актерскими эмоциями Даша поворачивалась, как флюгер, туда, куда ветер дул, чтоб на пользу шло; но ее личные переживания и мнение всегда оставались за кадром.

– Как это вы меня раскусили, – сказал Матвей и улыбнулся; на щеках его тут же появились еле заметные ямочки, и Даша, глядя на них, автоматически подумала, что надо в паре мест эти участки подчеркнуть. Там, где Матвей улыбается по сценарию, на солнце смотрит. Оператор возьмет крупный план – девушки потом растают. Ямочки, да.

– Кусать положено вам, – отшутилась Даша. – Клыки не жмут?

– Нет, отлично сделаны. И вы прекрасно гримируете, я рад, что Мария Ивановна назначила именно вас. Она сказала, вы не должны были ехать, вместо кого-то другого полетели?

Невинное замечание словно обдало Дашу холодом. Ах да, Матвей ничего такого не имеет в виду: откуда ему знать о противоправных деяниях на пару с Казимиром? Ответила она спокойно:

– Да, мы поменялись… Вам понравилась экскурсия?

– Полезно.

– Но в меч вы все равно не верите?

– Верю, что в опорах могли замуровать какое-нибудь железо с сакральным смыслом, однако водяной реальнее.

Даша засмеялась, потом все-таки спросила нерешительно:

– Я вам не надоедаю? Если что, вы скажите…

– Даша, – прервал ее Матвей, – послушайте, давайте договоримся. Я не волшебник в голубом вертолете, а парень-сосед с лестничной клетки, ладно? Такая у меня будет роль. Я не знаю, может, кто-то и любит, чтобы вокруг него трепетали, а я нет. Мне это мешает, не вы. С вами приятно поговорить, вы интересная девушка, – каким образом это может побеспокоить, скажите? Вы с соседом так же церемонитесь?

– Нет, но правила-то есть, – вздохнула Даша. Сосед, скажет тоже. – У нас с мамой соседи разные. Один алкоголик Прохоров, он запойный, но даже в запоях мирный. Когда он трезвый, я с ним обсуждаю мировые цены на нефть и падение курса доллара. Когда-то у него была фирма «в сто тысяч голов скота», как он сам говорит, а потом он спился и разорился. Он смешной и грустный, и кот у него такой же. Потом семья живет в двадцатой – эти с тремя детьми, шумные, вечный ремонт, и хорошо, что они стенку сверлят не нам, а Прохорову. А напротив живет баба Дуся. Про нее я рассказывать ничего не буду, потому что баба Дуся – собирательный образ всех бабулек с лавочки у дома. Она считает, что мы с мамой – проститутки и что Сталина на нас нет. Иногда ругается громко на лестничной клетке и подглядывает всем в глазки на дверях. Очень смешная.

– Вы так образно говорите. – Матвей прищурился. – Алкоголик с грустным котом – это же просто чудесно. Можно, я воспользуюсь?

– В каком смысле?

– Образ. Пригодится.

– Пользуйтесь, – великодушно разрешила Даша. – Прохоров не обидится.

– У меня не такие колоритные соседи, – сказал Матвей задумчиво, глядя в окно. Автобус затормозил перед пешеходным переходом, и Даша глянула тоже – вот чешская мама ведет куда-то веселую дочку с забавно подпрыгивающими косичками, вот суровая кариатида на фасаде старого особняка, а вот цветы продают – взрыв желтого, красного, белого. – Приходится жить в элитном доме, охрана, все как полагается. И соседи – один банкир, второй адвокат со всероссийским именем, никаких дебошей и дрели в стенке. Солидно, респектабельно… скучно. Я сюда, в Прагу, на два дня раньше остальных прилетел, – вдруг сообщил он. – Снял номер в центре, ходил по улицам, смотрел на людей. Самое интересное – обычные люди: что они делают, как они двигаются, что их заботит. Из этого складывается образ. Но Сергей хочет, чтобы мы все вписались в образ города, и потому я пошел сегодня на экскурсию. Прага неоднозначна, и мне кажется, я еще не все в ней уловил.

– А что уловили?

– То самое, о чем не уставала повторять Светлана, – внутреннюю мистику. Города, как и люди, имеют свой характер. Прага – это сказка, воплощенная в камне, глине и дереве, она насквозь мистична, в нее нельзя не вкладывать тайну – половина очарования пропадет. Самое смешное, что это ощущение не убивают даже огромные толпы туристов. Я бывал в Праге в разное время года, и лучше вам не знать, что творится здесь на Рождество и Новый год – такое ощущение, будто Россию не покидал, везде соотечественники. Но стоит отойти подальше от туристических дорог, заблудиться в лабиринте старых улиц, и все возвращается. А значит, и водяной есть, и черт на мосту, и галдящие привидения в башнях. Их просто не может не быть. Такова здешняя реальность, она прогнет под себя любого. Даже в новых районах, – Матвей кивнул, указывая за окно, где уже тянулись предместья – автобус подъезжал к киностудии «Баррандов», – это чувствуется. Посмотрите на чехов, у них всех лица с хитринкой. Вон тот, благородный дед с палкой, – как он идет! Это же веками воспитывавшаяся национальная гордость – совсем не такая, как у нас. Как будто они о своем городе знают что-то такое, чего приезжий никогда не узнает, пусть хоть десять лет тут проживет.

Даша жалела лишь об одном: что автобус сейчас приедет и разговор прервется. Вряд ли ей выпадет еще возможность так непринужденно поболтать с Матвеем Тихомировым, оказавшимся вдруг не похожим ни на одного из актеров, кого Даша до сих пор знала, – а знала она многих. Все-таки в подавляющем большинстве их присутствует вечный налет театральности, они так себя ведут, будто их скрытой камерой снимают, а Матвею на эти гипотетические камеры просто наплевать, и все.

– Я вас заговорил, – сказал Тихомиров. – Извините. Обычно это мой агент слушает, я ему звоню в середине ночи и говорю: Костя, ты можешь спать, только трубку не клади, слушай.

– Он спит? – развеселилась Даша.

– Не спит, он добросовестный. Даже отвечает что-то.

– А мне тоже водяной кажется реальным, – созналась она вдруг. – Просто вы правильно сказали. Я тут впервые, но это… чувствуется. Как будто ты ходишь, а за тобой кто-то подглядывает – не злой, но любопытный. И такое ощущение от взгляда, словно кисточкой водят по коже.

Сказала и смутилась – глупо прозвучало, конечно.

Но Тихомиров смеяться не стал.

– Святый боже, да вы лучше моего агента, он бы про кисточку никогда не придумал, – протянул он. – Вот это я запомню, спасибо, Даша.

На этой оптимистичной ноте они и приехали.

Тихомиров вежливо распрощался и пошел к режиссеру, а Даша – в столовую, чтобы перекусить и приступить к непосредственным обязанностям. Остаток дня обещал быть утомительным: репетиция грима массовки, торжественная вечеринка по поводу начала съемок и традиционное разбивание тарелки. А вставать завтра по графику в несусветную рань. Даша улыбнулась, предвкушая.