Текст книги "Синяя борода light или Жизнь как источник потрясений"

Наталия Раус
Синяя борода light или жизнь как источник потрясений

© Раус Н. В., 2022

© «Издание книг ком», о-макет, 2022

Пролог

МОСКВА, 2002

Телефонный звонок был настолько оголтело настойчив, что я, взглянув с сожалением на экран монитора, где светился почти готовый документ, и вспомнив весь свой достаточно убогий запас ненормативной лексики, все-таки подняла телефонную трубку.

– Я вас слушаю, – раздраженно проговорила я в микрофон в надежде, что на этом все и закончится.

Но не тут-то было: трубка громко булькала и клокотала, хлюпала и сморкалась, искрила и брызгала слюной. Поток эмоций, видимо, не планировал утихать. Надо было брать ситуацию в свои руки.

– Зоя, это ты? – в трубке что-то утвердительно квакнуло. – Что случилось? Ты можешь говорить чуть тише и чуть разборчивее, я ничего не понимаю.

Какое-то время я, молча, слушала словесное извержение на той стороне провода, а когда лава замедлила движение, попробовала встрять:

– Если это, как ты говоришь, не телефонный разговор, то зачем ты мне звонишь?.. Встретиться? Сегодня вечером? Нет, я не могу – у меня завтра важное пресс-мероприятие, и как обычно, ничего не готово. К вечеру все только проснутся, осознают, и начнется суматоха. Как ком с горы!.. Нет, нет и нет!

Я замолчала, а из трубки понеслись всхлипы, явно просительного свойства, и стало понятно, что мне не отвертеться, – больше времени потрачу на объяснения, почему я не могу встретиться вечером.

– Послушай, дорогая, – втиснулась я в разговор, когда моя собеседница набирала воздух для следующей тирады. – Вечером я совсем не могу, и это не обсуждается! Но если, как ты говоришь, у тебя вопрос жизни и смерти, то я могу заскочить к тебе часа в два на кофеек. Только с условием, что встречаемся в маленьком кафетерии на четырнадцатом этаже – там тихо и практически не бывает твоих коллег. Договорились? Не забудь заказать пропуск…

Я положила трубку и оценила масштаб работ: финальный список прессы будет готов не раньше семи вечера, потому что до сих пор идет подтверждение, подготовка информационных пакетов для журналистов начнется и того позже, так что все вроде хорошо, в рабочем порядке.

Вернувшись к документу, который висел на моем мониторе, я дописала последнюю цитату:

«Компания ХХХ в России и странах СНГ, как и во всем мире, намеревается активно использовать свой опыт создания новаторских решений в области систем… для корпоративной среды. Сейчас мы можем предложить системы …, восстановление систем после сбоя и поддержание непрерывности деловой активности, консолидацию всех систем…, – сказал NN, Глава российского Представительства компании ХХХ. – Стратегия компании ХХХ основывается на признании того факта, что заказчикам требуются решения, позволяющие им получить доступ и контроль над своими данными без необходимости быть «привязанными» к патентованным решениям. Это в полной мере относится к России, к ее перспективному, растущему рынку, где объемы пользовательской информации будут неизбежно возрастать. Следовательно, наша задача – предлагать такие продукты и решения, которые обеспечат возможность справиться с этим ростом».

Закончив пресс-релиз, я перечитала его, удовлетворенно хмыкнула, после чего закрыла файл и отправила готовый документ на утверждение клиенту. Теперь у меня есть часа полтора-два, чтобы на той стороне собрались в кучу и прокомментировали.

– Меня не будет часа два, но я на связи, – обратилась я ко всем сотрудникам сразу. Все покивали, не отрываясь от своих дел, и я очередной раз порадовалась тому, как хорошо, когда твои коллеги еще и соратники.

Выскочив на Большую Никитскую, я похвалила себя за то, что в последний момент захватила жакет: на улице не было холодно, но, когда солнце скрывалось за тучами, становилось неуютно. Через арку Зоологического музея я попала в тенистый дворик «на задах» факультета стран Азии и Африки МГУ, прошла мимо Геологического музея и вышла на Моховую, где было шумно и многолюдно. Центр!..

Пройдя мимо гостиницы «Националь» к подземному переходу, я поднялась на Тверскую со стороны громады Государственной Думы и решительно направилась в Георгиевский переулок, где находилось думское бюро пропусков. Без пяти два я входила в лифт этого благословенного учреждения, а в два открывала дверь в маленький, на три столика, кафетерий, где кроме буфетчицы и моей подруги, которая сидела здесь уже, видимо, какое-то время за накрытым столом, никого не было.

– Ну, наконец-то! – простонала Зоя, промокая бумажной салфеткой заплаканные глаза. – Я тебя жду, жду, а тебя все нет и нет!

– Не нагнетай! Я пришла ровно в два, как мы и договаривались, – сказала я, усаживаясь за стол и всем своим видом показывая, что на ее истерику не поддамся.

Чтобы немного сбить накал страстей и дать подруге немного успокоиться, я задала провокационный вопрос:

– Скажи, Зоинька, какая заклятая подруга, а проще говоря, какая завистливая сволочь, подсказала тебе этот безумный цвет волос?

– А что тебе не нравится? – Зоя мгновенно ощетинилась и приобрела боевую окраску. – Самый модный цвет в этом сезоне – цвет «баклажан». И, по-моему, мне очень идет. Ты не находишь?

– Не нахожу. Модный цвет «баклажан» может идти только баклажану, – я с удовольствием отхлебнула кофе, который здесь готовили отменно, и поддала жару. – Ты ведь не баклажан? Хотя по твоему костюмчику из джерси свекольного цвета, этого не скажешь. Ты ведь, дорогая моя, не березка стройная, а девушка с вполне ощутимыми достоинствами, поэтому джерси – это не твой вариант! Могу предложить тебе…

В этот момент я подняла глаза от пирожного и поняла, что нужного мне эффекта я достигла: от Зойки в мою сторону летели молнии, и, судя по выражению лица, громы тоже не заставят себя ждать. Я не выдержала и захохотала:

– Как мало все-таки надо, чтобы вернуть женщину в боевое состояние, – я чуть не подавилась куском «наполеона». – Пару «комплиментов» ее внешности, и она забывает обо всех невзгодах и готова биться за себя, любимую, с каждым, кто посягнул на ее представление о красоте.

– Ты что, все это нарочно говорила? – Зоя пыталась осознать, куда ее загнали.

– Я это говорила для того, чтобы ты перестала распускать слюни и рассказала мне, что случилось, без слез и соплей. Теперь возможно поговорить спокойно? – я надеялась, что сумела настроить подругу на деловой лад.

– Конечно, возможно. Только сначала ты мне ответь: про джерси и «баклажан» ты шутила или серьезно? – Зоя смотрела на меня с большим подозрением.

– Ты же знаешь, что в любой шутке есть доля того, на что стоит обратить внимание. И в данном случае тоже. Джерси носи на здоровье, но на размер больше, волосы крась, во что хочешь, но знай, что идет тебе больше всего твой собственный, темно-русый цвет с золотым отливом. И говорю я тебе об этом совершенно искренне, потому что люблю тебя, дурищу доверчивую! – я решила, что достаточно подготовила Зою к проблемному разговору. – А теперь выкладывай, что у тебя случилось?

Выражение лица у Зойки после моего вопроса было такое, как если бы она со всего маху ткнулась в закрытую дверь. Она, явно, начала отматывать назад и вдруг произнесла:

– Ты помнишь моего первого мужа?

В этот момент на закрытую дверь налетела я. Еще бы мне его не помнить, хотя история, где он был главным героем, произошла очень давно….

Часть первая
До и …

Глава 1

МОСКВА, 1984

– Поднимайтесь по лестнице! У них лифт не работает! Мы – на шестом! – раздалось сверху так неожиданно и громко, что Костя вздрогнул и отпустил кнопку вызова неработающего лифта, который он тщетно пытался вызвать. Покрутив головой по сторонам и не увидев вокруг никого, кроме себя, Костик озадачился и заглянул за угол, в ту часть подъезда, где были почтовые ящики. Там он обнаружил двоих молодых мужчин, которым, видимо, и предназначался призыв, причем один спокойно курил, а второй бил копытом, явно желая заразить своим энтузиазмом напарника.

– Ну, что ты волнуешься? – курящий всем своим видом демонстрировал полное спокойствие и железный характер. – Дай мне докурить без нервов. Сейчас ведь поднимемся наверх и всё! Алес капут! Никакой личной жизни – не поесть, не попить, не покурить…

– Все-таки ты поторопись и давай заканчивай побыстрее, нас ведь там ждут, – второй, некурящий, переминался с ноги на ногу и потихоньку тянул первого, курящего, к лестничному пролету.

Мужчины начали подниматься, и до Кости еще какое-то время доносились отдельные фразы их разговора о несправедливости бытия и о том, что труп, к которому они поднимаются, относится к категории объектов тихих, сдержанных и, как правило, невозмутимых, и значит, их обязательно дождется.

Костя тоже двинулся в сторону лестницы, понимая, что ловить на первом этаже уже нечего и надо предпринимать радикальные шаги. В голове тоненько забилась мысль, что ему тоже на шестой этаж и что там могло случиться, если Нина Ивановна и Павел Григорьевич, которые жили в соседней, двухкомнатной квартире, уехали в Киев, к дочери, а Игорь Сергеевич, из однокомнатной напротив, вторую неделю бьется в бильярд в министерском санатории.

«Кого-то из них обокрали! – с ужасом подумал Костик и прибавил шагу…

… На площадке человек пять и в форме, и без нее очень активно перемещались, и понять, какая именно квартира является объектом их внимания, Костя сразу не смог.

– Молодой человек, ну что вы замерли? Проходите, пожалуйста, не задерживайтесь, – бросил кто-то в сторону Константина, который встал, как вкопанный, пытаясь понять, что здесь происходит.

– А я, собственно, уже пришел. Я здесь живу. В пятнадцатой квартире, – произнес Костик почти шепотом, шелестя сухими губами и поймав наконец-то мысль, которая билась в его голове, – что-то случилось именно в его доме, за дверью квартиры номер пятнадцать.

На лестничной площадке все вдруг на мгновенье остановились, потом один из милиционеров тронул Костю за рукав и деликатно, но твердо направил его в сторону открытых нараспашку дверей, за которыми почему-то было темно.

Стоя в темной прихожей и слыша в глубине квартиры тихий женский плач, такой отчаянный и такой безнадежный, Константин почувствовал, как сердце забухало в грудную клетку, и безоговорочно понял – что-то случилось. Что-то страшное. Ему вспомнилось сегодняшнее утро…

Из воспоминаний

… Еще не открыв глаза, Костя услышал женские голоса, которые раздавались из кухни: две его любимые женщины, как обычно, упражнялись в ядовитости. Эти тренировки в злословии проходили в его квартире последние два года с завидной регулярностью. Костя не мог понять, почему эти женщины первое время жили душа в душу, а теперь, вот уже почти два года, ведут военные действия с мелкими, но вполне ощутимыми, вылазками и набегами.

Наверное, это началось в тот момент, когда Ляля, жена Костика, не посоветовавшись с ним, завела разговор о размене квартиры. Да, да, это случилось именно тогда. Костя хорошо помнил лицо матери в ту минуту. Он еще подумал тогда: «Ну, всё! Началось!». И оно началось.

Сначала редко, и даже как-то незаметно. Потом все чаще и чаще, перерастая в ненависть, которую обе женщины демонстрировали чрезвычайно интеллигентно: никаких бранных слов, никакого повышения голоса, никакого мордобоя и поножовщины. Они просто разговаривали друг с другом, но количество яда в этих разговорах было таково, что его можно было продавать ведрами на оптовом рынке…

– Надо вставать, – произнес Костик вслух, чтобы мобилизоваться. – А то они поубивают друг друга!..

… Когда мужчина, чистый, одетый и благоухающий, появился на кухне, битва титанов подходила к концу. Раскрасневшиеся дамы явно получали удовольствие от происходящего и, если бы была возможность, продолжали бы беседу до бесконечности, но время, явно, поджимало.

– Мы еще вернемся к нашему разговору вечером, – сказала Ляля, поправляя выбившуюся прядь волос.

– Непременно, – не преминула вставить мамуля, которая всегда оставляла право на последнее слово за собой.

Ляля клюнула Костика в щеку, процокала в прихожую, крикнула оттуда «Всем пока!» и была такова.

Костя и Капитолина Сергеевна остались одни.

– Не надоело? – дожевывая сырник, спросил сын у матери.

– Не то слово, – ответила мамуля, наливая Костику кофе. – А тебе? Я на твоем месте давно бы развелась…

– Не начинай, мама, пожалуйста, – взмолился взрослый мальчик. – Ну, сколько можно?! Ведь все было хорошо!

– Да, все было хорошо, пока эта рыжая хищница не открыла свой роток на все, что принадлежит семье Гриневских, – Капитолина Сергеевна закатила глаза и принялась демонстративно считать свой пульс. – Ну, вот. Опять тахикардия.

Костя встал, обнял мать за плечи, усадил за стол, привычно накапал в рюмку валокордин, развел водой и поставил на стол. Она привычно опрокинула рюмашку лекарства, поморщилась, знаком показала сыну, чтобы налил воды. И все это молча – эти двое понимали друг друга без слов.

– Я правильно понимаю, что разводиться с этой рыжей бестией ты не планируешь? – Капитолина Сергеевна вопросительно посмотрела на сына. Тот отрицательно мотнул головой. – Жаль! Значит, мы пойдем другим путем!

– Мамуль, не ходи никуда! Отдохни! – хохотнул Костик, уже обуваясь в прихожей.

– Вечером вас ждет большой сюрприз, – торжественно сказала мать, поправляя сыну шейный платок.

– Боюсь я твоих сюрпризов! – смеясь, сказал Костик, чмокнул мать в щеку и закрыл дверь…

Войдя в ярко освещенную гостиную, Костя увидел живописную картину: за столом сидела Ляля с распухшим заплаканным лицом, возле которой суетился врач, напротив нее – симпатичный молодой человек, который терпеливо ждал, пока Ляле сделают укол, еще человек пять копошились вдоль стен и книжных шкафов, вооружившись кисточками и еще какими-то инструментами, предназначение которых было Костику неизвестно. Он поздоровался.

Все взгляды обратились к нему, и выражение их глаз Косте не понравилось.

– Добрый вечер! – деревянным голосом повторил он. – А где мама?

– Здравствуйте! – молодой человек поднялся из-за стола и представился. – Старший лейтенант Челикин, Сергей Владимирович, следователь. Буду работать по вашему делу.

– Какому делу? Я ничего не понимаю, – Костя никак не мог сообразить, куда ему поставить кейс, который был у него в руках. – Оля, что здесь происходит? Может быть, ты мне объяснишь?

– Костик, мама умерла… Я пришла с работы, поставила варить кофе, решила позвать Капитолину Сергеевну, чтобы помириться и поговорить без тебя, – Ляля говорила скороговоркой, проглатывая слова и слоги. – Стучусь к ней, она молчит. Я захожу, а она холодная…

Ляля заревела, уткнувшись лицом в ладошки. Сквозь пальцы, по рукам потекли слезы.

– Я не понял – чья мама умерла? – спросил Костя, и врач внимательно на него посмотрел.

– Я сейчас все объясню, присядьте, – молодой следователь встал, отодвинул стул и жестом пригласил Костю сесть. – Константин Николаевич, я должен выразить вам мои соболезнования: вашу маму ваша жена, вернувшись с работы, нашла мертвой. Это событие произошло без свидетелей, и нам надо понять – была ли смерть естественной или криминальной, поэтому сейчас здесь работает следственная группа. Теперь вам понятно, что случилось и что происходит?

– Понятно. Нет, не понятно, то есть как это – умерла? Мама умерла? Этого не может быть! – Костя даже задохнулся от возмущения. – Она, правда, утром сказала, что готовит мне сюрприз вечером, но не до такой же степени! Посмотрите внимательно, она ведь могла и пошутить! Надо знать мою маму. Скажи им, Ляля!

– Константин Николаевич, я сейчас задам вам пару вопросов, а потом объясню, чем мы здесь заняты, – Сергей неопределенно мотнул головой. – Первый вопрос. Когда видели вашу мать последний раз?

– Дурацкий вопрос! Утром сегодня видел, перед тем, как уйти на работу – она закрывала за мной дверь. Да в чем, собственно, дело? Что с мамой? Что вы мне голову морочите!? – Гриневский рассердился уже не на шутку.

– Успокойтесь, пожалуйста, – старший лейтенант Челикин сочувственно посмотрел на Костика. – Дело в том, что поскольку ваша мама умерла, то мы…

Побелевший вдруг, как стена, Костя безо всякой подготовки, неожиданно для всех рухнул со стула на пол. Сережа Челикин, в свою очередь, обомлел, захлопал ресницами и стал растерянно озираться по сторонам в поисках помощи.

– Может быть, врача? – спросил кто-то от шкафа.

– Веня, ты – гений! Конечно, врача, – Сережа откашлялся и заорал, что есть мочи. – Врача!

– Ну, что вы кричите, как оглашенный? Я – врач, – неторопливо сказал доктор, делавший Ляле укол, а она сползла со стула, встала на колени перед лежащим Костей, посчитала пульс и сказала. – Сейчас он придет в себя. Давайте поможем ему сесть.

Действительно, Костик зашевелился, глубоко вздохнул и открыл глаза. Сергей и Ляля подхватили его под руки и усадили на стул.

– Оля, объясни, что случилось. Что с мамой? – Костя сфокусировал взгляд на жене. – О чем говорит этот… старший лейтенант?

– Костик, Капитолина Сергеевна действительно умерла. Я сегодня пришла с работы, а она уже… Я вызвала скорую, они милицию. Я даже тебе не позвонила на работу, так закрутилась. Может и правильно, что не позвонила, – Ольга говорила, повторяясь, скороговоркой, словно боясь ответной реакции мужа.

– Вот и славно! Квартиру менять не надо. Правда, дорогая? – монотонно, без выражения произнес Костя и посмотрел на Лялю пустыми глазами. – А мама где? У себя? Можно мне к ней пройти?

Он умоляюще глянул на Челикина. Тот кивнул и жестом попросил мужчину в очках по имени Веня проводить Костю в соседнюю комнату, где еще лежала Костина мать и где активно работали специалисты.

Когда Константин вышел, то Сережа Челикин, который опять вернулся к своим обязанностям следователя, вкрадчиво начал разговор:

– Ольга Станиславовна, о каком это размене квартиры говорил Константин Николаевич? Не поделитесь?

– Да, о чем здесь говорить… Хотели мы разменяться, – Ольга устало посмотрела на Челикина. – Вернее, я хотела. Уже два года хочу, а воз и ныне там…

Ольга Станиславовна забралась в кресло с ногами, укуталась пледом и продолжила:

– Что-то знобит… Попробую вам объяснить… Мою разлюбезную свекровь, маму Костика можно долго описывать разными нормативными и ненормативными выражениями, а можно описать одним – свекровь с большой буквы «С»! Любая женщина, ставшая волей случая матерью мальчика, превращается одновременно в часть геометрической фигуры, в сторону или угол любовного треугольника: любящая мать – любящая жена – и любимый всеми мальчик! Любящая мать, став свекровью, уверена, что ни одна женщина на свете не достойна ее сыночка, такого красивого, умного, успешного и такого маминого. И даже если все эти качества, напрочь отсутствуют в объекте обожания, это ничего не значит. Как говаривала одна моя подруга: «Сын у меня один, а невесток может быть, хоть пруд пруди!». Вы знаете, я иногда задумывалась – как бы я себя вела, будь у меня сын? И не могла ответить однозначно…

Ольга помолчала.

– Но все это лирические отступления. Суть их в том, что все проблемы, связанные с таким любовным треугольником, можно решить разными способами: можно сразу лечь под противника и постоянно лупить ладошкой по тотами, можно вести войну тайную, в надежде, что ночная кукушка дневную перекукует, можно вести войну открытую, используя для этого методы вербального напалма, а можно видеться, как можно реже, но для этого надо, как минимум, разъехаться. Именно это, я и пытаюсь сделать, и попытки мои длятся уже почти два года. Правда, все безрезультатно. Капитолина Сергеевна – женщина властная, из серии «если я чего решил, то выпью обязательно!». Ее ни на какой козе не объедешь! Сказала, что будете жить здесь, вместе со мной, значит, будете жить. Естественно, это касается Костика, а ты, то есть я, можешь выметаться хоть сейчас, тебя никто не держит. Да, быть невесткой Капитолины Сергеевны – большое испытание! Она – боец, каких поискать…

Ольга Станиславовна опять замолчала, задумавшись, следователь ждал, не перебивая.

– А вы знаете, что я – третья жена Константина Николаевича Гриневского? – встрепенулась Ляля, Сергей отрицательно мотнул головой. – Ему только-только исполнилось тридцать лет, а он уже три раза был женат! И все благодаря своей мамуле. Я вот уже почти шесть лет пытаюсь наладить с ней нормальные отношения. Сначала все было неплохо, а потом… Последние два года стало совсем тяжко. И не то, чтобы мы ругались, нет. Просто в каждом слове – яд, в каждом поступке – подвох, в каждой шутке – издевка…

У Капитолины Сергеевны есть такая фишка: если что-то не по ней, она перестаёт тебя замечать! Это большое искусство – сделать тебя пустым местом. Мама Костика владеет им в совершенстве! Не каждый выдерживает. Я вот держусь. Вторая жена Кости, Татьяна, терпела два года и плюнула. А с первой женой Константина и первой невесткой Капитолины Сергеевны вообще была история…

– У меня создается впечатление, Ольга Станиславовна, что вы хорошо знакомы с предыдущими женами своего мужа, – следователь слушал внимательно и заинтересованно. – Согласитесь, не очень стандартная ситуация. Как это получилось?

– Не могу сказать, что я с ними хорошо знакома, скорее, односторонне, – Ляля улыбнулась. – Я же – врач-гинеколог, ко мне приходит множество женщин, а когда среди этих женщин появляется пациентка с фамилией Гриневская, я невольно обращаю на нее внимание. Так было с Татьяной, второй женой Костика. Она очень приятная девочка, красавица необыкновенная, и, по-моему, ваша коллега. Мы виделись с ней несколько раз, ровно столько, сколько визитов к гинекологу положено здоровой женщине. Правда, телефонами мы обменялись и даже пару раз созванивались.

А вот первую жену Кости ко мне на прием привела моя знакомая, Наташа Райс. Её и мои родители дружат, они – соседи по подъезду. Отсюда мы с ней знаем друг друга. Шапочно, конечно, но вполне достаточно, чтобы обратиться с просьбой. Наташа и обратилась, не подозревая, что мы с ее подругой – жены одного мужа. Дело в том, что она не знала мою замужнюю фамилию, а только фамилию моих родителей. Короче, Наташа позвонила, мы договорились о встрече, и они пришли. После того, как я осмотрела Зою, по-моему, ее так зовут, стало понятно, что проблем у девчушки выше крыши. Я попросила Наташу остаться в кабинете и рассказать мне о Зое побольше, чтобы собрать максимально полный анамнез. Вот тут я и узнала историю первого брака Константина. Вкратце, конечно…