Текст книги "Сказки для добрых сердец"

Про колючки

Жил-был кактус. Он жил на подоконнике в красивом горшке. Раз в год кактус расцветал. Один-единственный раз в году на макушке у него распускался один-единственный цветок. Прекрасный! Красно-бело-желто-розовый со множеством лепестков!

Весь остальной год у кактуса были иголки – вся головка в иголочках. Вместе с кактусом жили взрослые люди, маленькие дети, и еще жил-был веселый котенок.

Котенок очень уважал кактус. А все почему? А потому, что у него, у котенка, никогда, ну ни разу в жизни, не расцветал на макушке такой замечательный цветок, как у кактуса. Даже самая простая ромашка не распускалась на макушке котенка. А ему так хотелось! Но ничего не поделаешь – придется любоваться чужими цветами. Самое интересное, «то котенок знал о цветах кактуса только по рассказам взрослых. А сам пока не видел. Ведь он маленький. И вот, когда наконец распустился необыкновенный цветок, котенку очень захотелось не только рассмотреть его, но и понюхать.

Котенок осторожно прыгнул на подоконник, подошел к цветущему кактусу, восхищенно захлопал зелеными глазами.

– Какой! Красивый! У вас! Цветок! – почти задохнулся котенок от восторга.

– Да, – серьезно ответил кактус. Кактусы всегда серьезны. – Да, котенок, ты прав.

– А можно, – робко спросил котенок, – я понюхаю ваш цветок? Раз он такой красивый, наверное, он очень ароматный.

Кактус не стал объяснять котенку, что его цветы никогда не пахнут. Котенок зажмурился, вытянул шейку, потянулся к цветку и… вдруг отпрыгнул в самый угол подоконника, к стеклу прижался.

– Ой, ой! Нос уколол! Вы что же когти не убираете?

– Когти? – удивился кактус. – Какие когти?

– Ну те, что на вас растут. Я же свои убираю. – Котенок показал мягкую лапку. – Вот! А могу выпустить. Вот так. Ну я же прячу! А вы царапаетесь! Зачем?

– Ах, вот ты о чем, – отозвался кактус, – это не когти, это иглы.

– Не важно, когти или иглы! Важно, они колются!!! Ну так почему же вы не убираете их?

– Иглы – это вещь нужная. Тебе же бывают нужны твои когти?

– Мне когти нужны, – ответил котенок, – на всякий случай. Я могу выпустить когти и царапаться, если, например, придет волк. Или кто-то еще злой. И потом, когти мне нужны для того, чтобы лазить по деревьям. Я же все-таки котенок. А вы просто царапаетесь. Непонятно, почему царапаетесь?

– Понятно. Очень понятно, – ответил кактус, – царапаюсь, потому что колючий.

– Так зачем? Зачем же вы колючий? Я никак не понимаю? Может быть, вы цветок охраняете?

– Нет, не охраняю. Я всегда колючий. И без цветка. Так лучше.

– Лучше?! – возмутился котенок. – Я вот нос уколол. Что в этом хорошего?

– Я, знаешь ли, не хотел тебя колоть, – равнодушно ответил кактус, – случайно вышло.

– Нет, не случайно, а потому, что вы колючий.

– Ну да, – согласился кактус, – я колючий. Я не злой. Я просто привык быть колючим. Привык, и все. Понимаешь? Понимаешь, я спрашиваю? Ну, что ты молчишь? – почему-то растерялся кактус. – Ладно. Подойди поближе. Посмотри цветок. Может, вдруг да и не уколешься.

– Спасибо, – грустно ответил котенок, – я отсюда хорошо вижу. У вас очень, очень, очень красивый цветок. Просто необыкновенный. Но я лучше пойду. С вами как-то… как-то не так с вами.

Котенок мягко спрыгнул с подоконника. Посидел, погрустил о чем-то. Посмотрел на свою лапку со спрятанными коготками. И решил, что ни за что не согласился бы быть таким колючим-царапучим, как этот кактус. Царапучим просто так. Колючим по привычке. Ни за что бы не согласился! Даже за самый красивый цветок.

Волшебная сказка

В доме переполох. Неприятность в доме. Почти беда. Заболела роза! Роза заболела! Та самая, что подарена маме на Новый год. В этом году Новый год снежный, морозный очень. Но розу для мамы все-таки удалось раздобыть-разыскать.

Целый предновогодний день стояла прекрасная роза в узкой стеклянной вазе. И тем, кто любовался чудесной, необыкновенно красивой розой. становилось радостно, тепло и так легко, будто весь наступающий год ни у кого не случится ни одной самой маленькой неприятности.

Так было днем. А вечером роза заболела. Не веришь? Не веришь, что цветы могут болеть? Могут, к сожалению..

Вечером, когда все сели за стол с новогодним пирогом, роза (она, конечно же. стояла в центре стола) собрала свои нежные лепестки в тугой комочек и… чихнула. Сначала все решили, что им показалось, но роза снова сжала лепестки и виновато чихнула. Тогда все замолчали, посмотрели на розу и ахнули: ее бледно-розовые лепестки стали ярко-красными. Конечно же, у розы поднялась высокая температура.

– Вирус, – уверенно сказала бабушка, – грипп.

– Сквозняк, – сказал папа, – простуда. А мама просто заплакала. Тогда маленькая мамина дочка упрямо заявила:

– Вылечим.

Еще была кошка. Она ничего не сказала. Кошкам не положено говорить при людях. Ничего она не сказала, но внимательно посмотрела на розу и о чем-то задумалась.

И вся семья стала думать, как вылечить розу.

Бабушка сказала:

– Например, я, моя бабушка и даже бабушка моей бабушки лечили любую простуду сухой горчицей.

– Бабушка! – охнули все. – Какая горчица?! Ведь роза – самое нежное создание на свете.

– Я предлагаю накапать в воду противогриппозных капель, – неуверенно высказался папа. – Может быть, роза прочихается, и все пройдет.

– Что ты говоришь? – всплеснула руками мама. – Ведь это все-таки цветок, ведь это – роза!

– Послушайте меня, – сказала мамина дочка, – сейчас праздничный вечер, все ботанические сады закрыты, а завтра утром мы найдем самого главного и доброго ботаника, и он вылечит нашу розу.

А роза все сжимала лепестки и тихонько чихала. Жалко стало розу, так жалко, что даже Новый год встречать не захотелось. Легла расстроенная семья спать.

А кошка? Ты помнишь, я говорила о задумчивой кошке? У кошки ночью самые дела. Нужно сказать, что все кошки немножко волшебницы. Так уж вышло. Наша кошка тоже была чуть-чуть волшебницей. Ночью, когда в доме стало тихо, светло от лунных лучей, кошка мягко вспрыгнула на стол и подошла к розе.

Кошка и роза заговорили на языке, который непонятен людям, но понятен всем растениям и животным.

– Милая роза, – спросила кошка, – скажи мне, почему ты заболела? И тогда я, может быть, сумею тебя вылечить.

– Ах, кошка, – ответила роза, – разве ты не знаешь, отчего болеют цветы? Ведь мы живем для того, чтобы нами восхищались.

– Разве тобой не восхищались?!

– Восхищались, – грустно чихнула роза. – Все, кроме одной маминой подруги. Она забежала на минуту, каждому сказала что-то хорошее. А меня… меня… даже не заметила…

– Вот оно что, – поняла кошка, – ты заболела оттого, что кто-то не заметил твоей красоты?

– Да, – ответила роза, – если кому-нибудь наша красота не приносит радости, мы, розы, заболеваем.

– Да, – кошка задумчиво покачала головой, – это серьезное заболевание, но тебе повезло: сегодня волшебная единственная новогодняя ночь. Сегодня я могу тебе помочь. Нужно взять несколько самых ярких лунных лучей, сплести из них крошечный мешочек, положить в него три самые красивые новогодние снежинки, сказать волшебные слова и опустить лунный мешочек в вазу, из которой ты пьешь воду. К утру ты непременно поправишься. Подожди меня.

Скоро кошка вернулась. Она принесла лунный мешочек с сияющими новогодними снежинками. Кошка запыхалась, ее зеленые глаза горели, она очень торопилась, ей очень хотелось помочь прекрасной розе.

– Ну вот, – сказала кошка, – это лекарство поможет. Она опустила сплетенный из лучиков мешочек со снежинками в стеклянную вазу и попрощалась с розой. Лунный мешочек тотчас растаял, и когда утром к розе подошли мама, папа, бабушка и дочка, они его, конечно, не увидели. Зато им сразу стало ясно, что роза поправилась. Она больше не чихала, а лепестки снова стали бледно-розовыми.

Вся семья долго гадала, что же помогло розе выздороветь, и в конце концов решили, что это не важно, важно, что роза здорова.

Но роза так не думала. Ей очень хотелось узнать, что же ее вылечило.

Новогодняя ночь? Волшебное лекарство? А может быть, то, что кошке так хотелось ей помочь?

Цветы и зеркало

Старое бабушкино зеркало стояло на старом бабушкином комоде. Зеркало много лет смотрело на мир, и стекло его слегка затуманилось. Совсем чуть-чуть. Оправа зеркала была очень красивая. Казалось, в ней спрятано множество сказок: ведь металлические нити, из которых она сделана, сплетались в удивительные узоры, цветы, листья.

Невдалеке от зеркала бабушка только что поставила узкую стеклянную вазу с цветами. Цветы отразились в зеркале. Это были гвоздики. Две гвоздики белые, две розовые и одна красная.

Гвоздики расправили свои резные лепестки, встряхнулись, распушились, огляделись. Совершенно неожиданно для себя они увидели в зеркале свое отражение. Потому неожиданно, что никогда раньше не видели зеркал и не знали, что на свете есть отражение. Да и сейчас решили, что это просто такие же, как они, цветы.

– Как это замечательно, – сказала красная, самая старшая, гвоздика, – нас ждут прекрасные цветы, хозяева здешних мест.

– Они прелестны, – сказали гвоздики белые.

– А нам кажется, – сказали розовые гвоздики, – что лучше назвать их очаровательными.

Старому бабушкиному зеркалу даже немножко смешно стало: гвоздики хвалили себя и не знали об этом.

Наконец гвоздики решили познакомиться с теми, другими цветами. Все пять гвоздик вежливо и грациозно поклонились своему отражению и произнесли какие-то добрые слова. Те, другие цветы тоже поклонились. Точно так же поклонились, но ничего не сказали. Это понятно. Ведь те гвоздики, что смотрели из зеркала, были не настоящие, а лишь отраженные.

– Они вежливы, но молчаливы, – сказала красная гвоздика.

– Быть может, они чересчур скромны, – предположили гвоздики белые.

Я не знаю, о чем спросили гвоздики свое отражение. И второго вопроса не знаю. И третьего. И даже десятого. Знаю только, что в конце концов гвоздики пришли в недоумение: оказывается, те, другие цветы не желают с ними разговаривать. Удивительно! До сих пор все цветы охотно разговаривали с гвоздиками. Ничего не понятно!

Зеркало решило раскрыть гвоздикам тайну тех, других цветов. Тихонько позвякивая, зеркало сказало, что других цветов вовсе и нет, что это просто отражение. И все.

– И все?! – не хотели верить гвоздики. – И все?! Так просто?

– Да, просто, – отвечало зеркало, – прекрасные, прелестные, очаровательные цветы – это вы. А ваше отражение замечательно сочетается с моей ажурной оправой. Правда?

Зеркало не сомневалось в том, что гвоздикам это приятно. Но, похоже, оно ошиблось. Гвоздики загрустили и замолчали.

Долго они молчали, а потом красная гвоздика робко спросила:

– Уважаемое зеркало, а вы уверены, что те, другие цветы… что их точно вовсе и нет?

– Конечно, – тихо зазвенело зеркало.

– Обидно, – сказала красная гвоздика.

– Грустно, – сказали белые гвоздики.

– Печально, – сказали гвоздики розовые.

А зеркало удивлялось. «Что же здесь обидного, грустного, печального? Как же они не понимают… – недоумевало оно, – как же прекрасные гвоздики не понимают, что раз здесь нет других цветов, они, бесспорно, самые красивые. Почему не радуются этому? Не гордятся?»

Гвоздики все понимали, но не радовались и не гордились. Они грустили. Им казалось, что они потеряли друзей: гвоздику красную, две гвоздики белые и две розовые гвоздики…

Пестрая сказка

Эта сказка – о цветах. Не о тех, что растут в поле или в саду. О цветах – красках, оттенках. Их гораздо больше, чем в обыкновенной полосатой радуге. Семь цветов, и все? Разве это так? А розовый? А васильковый? А просто белый или просто черный? Радуга их прячет, но они есть. И всегда рады нам показаться, подмигнуть, удивить нас.

Вот возьмет желтый цвет и обернется желтым одуванчиком, или желтым цыпленком, или маленьким грибочком лисичкой – здесь желтому немного поможет оранжевый цвет. Или, к примеру, черный цвет пошепчется с белым, и получится, может быть, зебра, может быть, школьная тетрадка, может быть, клавиши пианино.

Цвета-краски живут в мире и согласии. Дружат, помогают друг другу. Друг друга дополняют, оттеняют, подчеркивают красоту каждого. Темно-зеленый, почти малахитовый цвет старых елок, просто зеленый цвет травы, бледно-зеленый (его называют фисташковым) цвет молодых листочков так привязаны друг к другу, что трудно решить, давние ли они друзья или близкие родственники.

Вот еще два цвета: желтый и лиловый. Такие разные… А поссорились хоть раз? Думаю, нет. Иначе могла ли быть такой красивой клумба, на которой вперемежку растут ярко-желтые и темно-лиловые тюльпаны? И откуда бы взялся наполовину желтый, наполовину лиловый цветок иван-да-марья?

Цвета-краски знают о том, что от ссор можно побледнеть, потускнеть, стереться. Да и просто не хотят, не любят цвета ссориться, поэтому и живут спокойно и вечно. Такие уж они есть, все, кроме двух – синего и красного.

А эти чудесные цвета очень нужны, очень красивы. Это правда, это все краски и оттенки знают. Но никто не стремится узнать: красный ярче синего или синий красивее красного. Зачем? Поэтому со всеми другими цветами синий и красный в полном согласии, но между собой…

– Я!

– Нет, я!

– А я утверждаю, что я!

О чем они спорят? Обо всем, по порядку, по очереди, каждый день, каждый час. Очень сердито.

– Я, красный цвет, нужнее, чем вы, синий! – распалялся красный. – Нужнее, потому что само солнце красное!

Желтый, оранжевый, рыжий, золотой, розовый, багряный и множество других цветов промолчали из вежливости, хотя были дружны с солнцем не меньше цвета красного.

– Нет, – возмущался синий, – нет! Не вы, цвет красный, а я, синий. важнее людям! Потому что само небо синее!

Голубой, серый, розовый, черный (ночь есть ночь), печально-лиловый и еще многие-многие оттенки и цвета тоже промолчали, сделав вид, что ничего не слышали. И правильно: зачем спорить, если ничего не докажешь.

– Ух, – не отставал красный цвет, – все равно я сильнее. Потому что я… Потому что огонь… Огонь… – а он может все – он красный!

И снова промолчали оранжевый, желтый, золотой и вся тысяча, а может быть, миллион цветов и самых маленьких оттенков, без которых огня и на свете не было бы.

А синий цвет кричал:

– Я сильнее! Захочу – погашу огонь. Я – синий цвет, я – цвет воды. Я – реки, озера, моря, океаны.

Промолчали цвета морской волны, голубые, зеленоватые, промолчал белый цвет пены морского прибоя, промолчал серебряный цвет замерзшей воды – океанских айсбергов. Молча вздохнули эти цвета. Они не хотели гасить огонь – без него темно и холодно. Но знали они, что если синий цвет решил, что он самый-самый, словами его не переубедить. Должно что-то произойти, а пока…

– Я!

– Нет, я!

– А я утверждаю, что я!

…Наконец одна мама захотела сшить своей дочке новое платье. Мама – обыкновенная, дочка тоже обыкновенная. Только очень, очень синеглазая. Таких синих-пресиних глаз, наверное, ни у кого на свете больше не было.

– Вашей дочке пойдет голубое платье, – говорили все. – Ведь у нее синие глаза, хотя белое или, например, желтое тоже будет неплохо.

Но мама сказала, что хочет сшить для синеглазой дочки красное платье. Почему именно красное? Не знаю почему, но как только девочка с синими-пресиними глазами надела красное платье, всем вокруг стало светлей и радостней. Будто пришел веселый, разноцветный праздник. К людям пришел.

А вот все на свете цвета – и желтый, и голубой, и белый, и бордовый, и остальные – так испугались, что на секунду погасли. Ведь два цвета-недруга – красный и синий – оказались рядом. Но два враждующих цвета вели себя вполне пристойно. Они друг друга, казалось, и не замечали. Им было стыдно ссориться при маленькой девочке.

Синеглазая девочка очень полюбила красное платье и надевала его часто-часто. И представь, скоро два прекрасных цвета нечаянно подружились. Кто из них первым нечаянно поздоровался, или попрощался, или сказал, что сегодня неплохая погода, – уже давно забыто. Да и не важно это. Важно, что тогда очень осторожный, самый осторожный изо всех цветов, серый цвет сказал:

– Вы прекрасно смотритесь вместе. Вы просто созданы друг для друга. Красный и синий ответили в один голос:

– Спасибо, вы совершенно правы.

А синеглазая девочка и ее обыкновенная мама, та, что сшила красное платье, даже и не знали, что помирили два самых ярких, самых сильных цвета.

Голубая сказка

Небо было голубым. Просто голубым.

– Вы неплохо выглядите. Вам к лицу голубой цвет, – обронило ослепительно золотое солнце.

– Благодарю. – Небо расправило складки своего голубого наряда и замерло в ожидании новых похвал.

Но их не последовало. Солнце уже беседовало с какой-то далекой звездой.

– Вот как… – Небо растерялось. – Может быть, мои голубые одежды кажутся роскошному солнцу чересчур скромными? И солнце, похвалив меня, просто посмеялось? Напрасно… Ведь я все-таки небо!

Небо гордо расправило свою голубизну и велело явиться портному. Ветер, он с давних пор служил небу портным, прилетел тотчас.

– Мне бы хотелось выглядеть несколько… ну… знаете ли… уважаемый портной… – небо подбирало нужное слово, – несколько интересней.

– Интересней… – повторил ветер. – Не очень ясное пожелание, но попробую что-нибудь придумать.

Ветер взял охапку белоснежных маленьких пушинок-облачков и невидимой нитью сплел их в нежную, почти прозрачную накидку. Укрыв заказчика чудесной облачной шалью, ветер отлетел, посмотрел на свою работу со стороны, поправил два-три облачка и слегка подул.

– Что же, о небо, вы довольны? – почтительно спросил ветер.

– Да, спасибо, думаю, это подойдет. Небо снова взмахнуло шалью, пушинки-облачка побежали быстро-быстро. Небо само себе понравилось! Но солнце молчало.

– Придется, – нахмурилось небо, – снова позвать портного. Прилетел ветер.

– Новый наряд не понравился? – удивился он. – Слишком воздушно? Легко? Даже, может быть, легкомысленно?

– Возможно. – Небо недовольно сбросило облачную шаль.

– Не волнуйтесь, – заторопился ветер, – попробуем другой вариант, элегантно-строгий.

Ветер взмахнул одноцветным густо-серым полотнищем плотной облачности, набросил его на небесный свод, затем достал множество серебряных нитей дождя и, резко дунув, пустил их наискось. Получилось строго и нарядно.

Небо тряхнуло нитями дождя и украдкой взглянуло на солнце.

С надеждой взглянуло. Но золотое солнце то ли потускнело, то ли погрустнело. Так и эдак встряхивало небо блестящими дождевыми нитями, но печальное солнце молчало.

– Странно, – небо недовольно сбросило серебряные украшения, – неужели нельзя придумать что-нибудь необыкновенное?!

– Минуту, еще минуту, – заволновался ветер-портной, – я придумал для вас, о небо, великолепно эффектный наряд.

Ветер задул изо всех сил, пригнал тяжелые лиловые тучи, скроил из них величественное одеяние с золотыми пряжками-молниями.

Рассерженное небо осталось довольно работой портного. «Теперь солнце, конечно же, восхитится моим нарядом», – решило оно. Но солнце закрыло глаза, лучи его задрожали и поникли. Казалось, ему отчего-то больно.

– Не знаю, в чем дело, – удивилось, почти возмутилось грозовое небо, – этому золотому зазнайке ничем не угодить! Я так стараюсь, так стараюсь ему понравиться, а от него ни слова доброго.

Разгневанное небо сбросило чудесный с золотыми молниями наряд и осталось в своих обычных голубых одеждах.

«Пусть так, – думало небо. – Не буду больше наряжаться. Так и останусь просто голубым. Все! Хватит!» – сердилось оно.

Сердилось, сердилось, сердилось и вдруг слышит:

– Вы прекрасно выглядите. Вам к лицу голубой цвет.

Гном скрипаленок

Жил-был маленький лесной гном Скрипаленок. Он жил не как все обыкновенные лесные гномы – в дремучем лесу. Скрипаленок жил просто в квартире. В той же самой, где маленькая девочка, ее мама, папа и очень умная и красивая кошка Пушинка.

Почему Скрипаленок жил в квартире, а не в лесу? Все очень просто. Однажды девочка, мама, папа и кошка Пушинка гуляли по лесу. Вдруг все четверо увидели очень странный сучок. Он был похож на веселого человечка. Казалось, мягкий мох, который вырос на сучке, вовсе не мох, а зеленый бархатный костюм старинного фасона. И на голове у него совсем не березовый листок, а забавная шляпа. – Ой, – сказали девочка, мама и папа.

Даже кошка Пушинка, кажется, сказала: «Ой!»

– Какой веселый сказочный гном! – обрадовалась девочка.

– Волшебник-гном! – всплеснула руками мама. – Ах, какое чудо!

– Вообще-то я в чудеса не верю, – попробовал сказать папа, но умная кошка Пушинка так на него посмотрела, что он тут же исправился и согласился с тем, что лесной сучок, похожий на волшебного гнома, конечно же, чудо.

Девочка осторожно завернула веселого лесного человечка в мягкий лопушок и принесла домой. А дома удобно устроила на полке, где жили игрушечные зайчата, лисята, медвежата. Она решила: им будет о чем поговорить – ведь все они лесные жители.

– А как ты думаешь, – спросила девочка умную и красивую кошку Пушинку, – как его зовут?

– Му-у-урр… – Пушинка подняла глаза.

– Ах! – подхватила девочка. – Ты, наверное, хочешь сказать… – она задумалась, – гном Скрипаленок!

– Мур-р-р! – Пушинка утвердительно кивнула. Наверное, она имела в виду именно это.

Так в обыкновенном доме появился лесной гном Скрипаленок. Девочка очень привязалась к нему. Казалось, гном добрый, веселый и знает множество лесных сказок. «Интересно, – думала девочка, – почему он ничего не рассказывает про лес? Может быть, Скрипаленок думает, что я слишком маленькая и не пойму лесных сказок? Ну что ж, я подожду!»

И девочка терпеливо ждала. Но не забывала следить за тем, чтобы зеленый бархатный костюмчик гнома всегда был в порядке, и осторожно чистила нежный мох специальной шелковой кисточкой. И за шляпой Скрипаленка следила девочка, меняла шляпы – листочки. То у тополя листок попросит, то у сирени. И все ждала, когда же гном поверит, что она, девочка, – д руг, что с ней можно разговаривать о лесных чудесах.

А Скрипаленок тем временем очень подружился с кошкой Пушинкой. Ей он рассказывал лесные сказки. Рассказывал, какие веселые зайчата получаются из хлопьев тумана, если этого захотят мохнатые ветки старых елок, ночной ветерок и свет луны. Рассказывал, как эти туманные зайчата играют с зайчатами настоящими. И другие сказки… И еще истории… Много сказочного поведал гном Скрипаленок домашней кошке Пушинке. Умная кошка только головой качала и щурила или, наоборот, широко раскрывала блестящие желтые глаза. Ей было очень интересно. Но однажды она сказала, слегка смущаясь:

– Скрипаленок, ты столько всего знаешь! Почему ты никогда не рассказываешь о лесных чудесах девочке?

– Что ты! Что ты! – испугался Скрипаленок. – Девочке нельзя о чудесах.

Хоть и умной была кошка Пушинка, но не поняла гнома.

– Почему?! – удивилась она. – Почему нельзя рассказывать девочке сказки леса?

– Не поверит, – вздохнул гном, – смеяться будет. Да и вообще, когда рассказываешь людям о чудесах, чудеса перестают быть чудесами. Становятся просто… ну, просто… как будто так и надо.

– Нет! – Кошка Пушинка серьезно покачала головой. – Это смотря каким людям рассказываешь. Если добрым и веселым, таким, как девочка, чудеса не исчезают. Чудеса еще чудесней становятся.

– Это как же так? – удивился гном Скрипаленок.

– Очень просто, – стала терпеливо объяснять Пушинка, – знает о чуде один хороший человек – раз чудо. Знают два человека – два чуда. Знают десять человек – десять чудес получается. Разве не так?

Скрипаленок озадаченно помолчал. Ничего подобного никогда не приходило ему в голову. Вдруг гном спохватился:

– Да, а как же с теми, кто не верит в чудеса? Вот девочкин папа сам сказал, что в чудеса не верит.

– Скрипаленок, – вздохнула красивая кошка Пушинка, – ты совсем не знаешь людей! Во-первых, девочкин папа, может быть, больше самой девочки верит в чудеса. Очень подозреваю это. Во-вторых, тех, кто не верит сказкам, очень, очень мало. Ну, просто почти нет. Только некоторые не признаются, что верят в сказки.

– Почему? – не мог понять гном.

– Почему?.. – переспросила Пушинка. – Почему?.. Честно говоря. я и не знаю.

И умная кошка Пушинка ушла. А Скрипаленок задумался. Он думал о разных людях, о девочкином папе, который зачем-то притворяется, о девочке, о красивой кошке и о чудесах – о сказках думал он.

Потом пришла девочка. Она принесла гному новую шляпу.

Что было дальше – не знаю…

Но, наверное, Скрипаленок все-таки решился и рассказал девочке чудесные лесные сказки.