Текст книги "Зов желтого дьявола"

Как-то на общей вечеринке Мабутка рассказал однокурсникам, что у себя в стране он человек не простой, а сын верховного вождя. Правда, то ли от четвертой, то ли от пятой жены, так что больших шансов на отцовское наследство он не имеет, да не очень-то и хочет – ему нравятся белые девушки, и вообще, в Европе гораздо интереснее, чем в африканских джунглях…

Студенты приняли рассказ Мабутки за обычное пьяное хвастовство и не придали ему большого значения. Мало ли чего наболтает парень по пьяному делу.

Однако, когда обучение в университете подходило к концу, произошло удивительное событие, которое заставило однокурсников изменить свое мнение.

Мабутка вместе с остальными одногруппниками шел с занятий. Ребята как раз обсуждали – не зайти ли им в ближайший пивбар или в другое подходящее место культурного досуга, как вдруг рядом с ними остановилась большая черная машина. Из нее выскочили четверо чернокожих мужчин, трое – в хорошо сшитых костюмах, а четвертый – в красном плаще и матерчатой юбке. Причем, судя по всему, именно четвертый был среди них самым главным.

Подойдя к Мабутке, все четверо принялись почтительно кланяться и что-то говорить на непонятном языке. Мабутка выглядел очень удивленным, отвечал на том же языке, затем приезжие негры повели его к своей машине.

– Эй, Мабут, у тебя проблемы? – окликнул приятеля староста группы Витя Ляпин.

– Все в порядке, ребята! – отозвался тот, садясь в машину. – Я вам потом позвоню!

Однако он не позвонил и не появился в университете, даже не пришел на защиту диплома.

А позже секретарь деканата Анфиса Семеновна, которая каким-то непостижимым образом узнавала все новости, под большим секретом рассказала Ляпину, что на родине Мабутки началась гражданская война, все сыновья его отца от первой, второй и третьей жен поубивали друг друга, и отец, умирая, оставил ему корону верховного вождя. Кстати, незадолго до смерти он провозгласил свою страну империей, а себя соответственно императором.

У Мабуту нашлись влиятельные сторонники среди племенных вождей, военачальников и жрецов местного культа, его привезли на родину и немедленно провозгласили императором Мабуту Касонго Хлобонго Микелеле Первым.

Анфиса Семеновна взяла с Ляпина слово, что он никому не расскажет эту поразительную историю, но Витька, естественно, не удержался, и к вечеру о поразительном взлете Мабутки знал весь университет и большинство гуманитарных вузов нашего города.

– Вот такая вот история! – закончила Даша свой рассказ. – А теперь Мабутка приехал сюда какой-то важный договор подписывать, ну, и встретил меня… потащил на тусовку по поводу этого договора, перезнакомил с кучей всяких больших начальников… Между прочим, – Даша захихикала, – замуж звал!

– Да ты что?! – изумленно переспросила Аля. – Неужели правда? И как ты – согласилась?

– Нет!.. – вздохнула Даша. – Сказала, что я другому отдана и буду век ему верна…

– Да ты что!.. – повторила Аля с совсем другим выражением. – Такой мужчина! Супермужчина! Это же без малого центнер мужской красоты! Кроме того, ты бы стала императрицей! Представляешь?.. Разве можно упускать такой шанс!

– Конечно, мужчина интересный, – проговорила Даша мечтательно. – Но только он мне честно сказал, что у него уже семнадцать жен, так что я буду восемнадцатой… а это, знаешь, как-то… ну, допустим, еще третьей или четвертой – куда ни шло, но восемнадцатой… благодарю покорно! И вообще, у них там порядки строгие, жен держат взаперти, чуть на кого-нибудь посмотришь – тут же голову долой… в общем, настоящее Средневековье!

– Да, тогда конечно! – согласилась Аля. – Восемнадцатой я бы тоже не согласилась…

– Кстати, о Средневековье! – спохватилась Даша. – Я ведь зачем к тебе пришла? Ты же мне хотела отдать компас…

Аля схватила со стола свою сумку и тупо уставилась на нее.

– Ох! – проговорила она после минутного раздумья. – Я же сегодня в голубом…

– Ну да, в голубом, – подтвердила Даша, оглядев подругу. – Кстати, тебе костюмчик очень идет. Живенько так, свеженько, наивностью отдает… А при чем тут это?

– Спасибо, – поблагодарила Аля за комплимент. – Особенно за наивность. А при том, что вчера я была в бежевом, и сумка у меня была цвета какао с молоком. Не могла же я взять такую сумку к голубому костюму?

– Действительно, не комильфо… только я все равно не понимаю, какое отношение цвет твоего сегодняшнего костюма имеет к компасу.

– Да чего тут не понимать! – воскликнула Аля. – Я взяла к голубому костюму голубую же сумку, вот эту, в цветочек… а компас остался в той, вчерашней, какао с молоком!

– В цветочек, говоришь… – В голосе Дашки послышалось несвойственное ей сомнение…

– А что, а что? – заволновалась Аля. – Что ты хочешь сказать? Мне мама эту сумку из Парижа привезла!

– Ну, если из Парижа… В общем, жаль, я компас хотела показать одному человеку. – Несмотря на высказанное сожаление, судя по интонации, Даша не слишком расстроилась. – Вроде он специалист по всяким средневековым штучкам. Ну ладно, может, завтра встретимся… хотя нет, завтра мы с Мабуткой идем на прием в консульство…

– Ты смотри, не слишком увлекайся… приемами. – Аля взглянула на подругу насмешливо. – Не забывай, что у него семнадцать жен, и все наверняка очень ревнивые!

– Да ладно тебе! – Даша отмахнулась. – С Мабуткой я как-нибудь сама разберусь, а вот компас… ну, встретимся послезавтра. Заходи ко мне после работы, я тебе заодно покажу польские фотографии, некоторые получились очень прикольные…

На этой мажорной ноте Даша удалилась. Аля извинилась за нее перед Варварой и погрузилась в работу.

К вечеру позвонила мама и сердитым голосом спросила, не забыла ли Аля, что у нее есть мать.

Мама была мастером задавать риторические вопросы и ставить человека в тупик. Во всяком случае, с Алей это у нее получалось просто отлично.

В самом деле, что можно ответить на такой вопрос? Если честно: «Да, забыла», – последует такой скандал, по сравнению с которым цунами в Таиланде покажется детской игрушкой.

Если еще более честно: «Нет, не забыла, но не хочется общаться», – мама, разумеется, обидится, станет дуться, жаловаться знакомым на то, что Аля – неблагодарная дочь, придумает себе какую-нибудь болезнь, станет пестовать ее, словом, ссора примет такой размах, что потом будет очень трудно заслужить прощение.

– Да нет, мам… – промямлила Аля, – просто работы много накопилось…

– Вернулась из отпуска и даже не соизволила позвонить! – громко возмущалась мама. – Тебе все равно, как я себя чувствую и вообще как живу!

– А что случилось? – обреченно спросила Аля. – Ты снова поссорилась с Кларой Леонидовной?

Клара была маминой старинной приятельницей. Когда-то она была не то актрисой, не то балериной, имела множество знакомых в творческих кругах и теперь по старой памяти знала все сплетни. Кларин сын работал балетмейстером в одной французской труппе, Клара часто бывала в Париже и в России жила безбедно. Алина мама хотела бы, чтобы Клара перешла в разряд подруг, но Клара держала дистанцию. Обычно это ей удавалось весьма тактично, но иногда она срывалась и, по маминому выражению, «указывала другим их настоящее место в недопустимо грубой форме». Из-за этого случались у Клары с мамой ссоры. Мама держалась обычно около месяца, потом звонила Кларе с намерением высказать все, перечислить все обиды, но та преувеличенно радовалась ее звонку, приглашала в кафе или на какую-нибудь тусовку. И приятное знакомство продолжалось.

Аля принимала мамины отношения с Кларой так близко к сердцу потому, что месяц, когда мама с Кларой находились в очередной ссоре, она должна была ежедневно выдерживать изнурительные телефонные разговоры.

Сначала мама долго и со вкусом ругала Клару, перечисляя все мелкие обиды и неприятности, которые она претерпела по ее вине. Клара не пришла вовремя на встречу, не позвонила, сказала про нее, маму, заведомую ложь еще одной знакомой, обещала порекомендовать ее своей портнихе, да все тянет, велела записаться к своей парикмахерше, а та оказалась жуткой грубиянкой, постригла ужасно, да еще и денег взяла немерено…

И в таком духе разговор шел подряд несколько вечеров. Потом маме надоедала эта тема и она переходила к критике Алиной внешности и характера.

Аля нецелеустремленная, слишком мягкая, не умеет себя правильно поставить ни с начальством, ни с мужчинами, к двадцати семи годам не имеет ни приличной работы, ни приличного мужа, и жизнь ее пройдет впустую…

Аля пробовала применять разные способы сопротивления. Пробовала не соглашаться – работа у нее в страховой компании вполне приличная, конечно, хотелось бы, чтобы платили больше, но и так все же неплохо.

«И это жизнь? – тут же вставляла мама. – Ты даже не можешь съездить прилично отдохнуть! Вот Кларин сын с невесткой ездили на Сейшелы! Она показывала фотографии – прелесть! Просто земной рай со всеми удобствами!»

Тут мама вспоминала, что они с Кларой в ссоре, и с новой силой напускалась на Алю.

Иногда Аля пробовала с мамой во всем соглашаться – да, мама, ты совершенно права, я такая.

«Но надо же срочно меняться, пока не стало слишком поздно!» – с жаром восклицала мама. Что характерно, каким образом Аля должна менять свою жизнь, мама никогда не уточняла.

Но хуже всего было, когда мама касалась личной Алиной жизни.

«Почему ты не хочешь познакомить мать со своим другом? – патетически вопрошала она. – Ты пойми, Александра, его нежелание узнать больше о тебе и твоей семье говорит явно не в его пользу! Мне уже ясно, что никаких серьезных намерений он на твой счет не питает!»

Аля только усмехалась, радуясь в душе, что по телефону мама не видит ее лица. Нет уж, такой глупости она не сделает! Еще не хватало знакомить мать с Максимом! Мама, конечно, тут же начнет выяснять обиняками, отчего они не женятся. Все ее секреты шиты белыми нитками, а тайные намерения – на лбу болгарским крестом. Максим человек умный, сразу все поймет.

Сейчас, при мысли о том, какой отвратительный ей предстоит месяц, Аля пришла в ужас. Она и так безумно устала, совершенно не отдохнула во время поездки… Но мама выбрала в конфидентки по Клариному вопросу только ее. Общим знакомым она не может жаловаться, все мигом дойдет до Клары, и их отношения будут поставлены под удар, да и не хочется маме представляться обиженной сироткой, а мамин муж раз и навсегда запретил ей вмешивать его в бабские разборки. Это его собственное выражение, он еще и не так может.

Алин отчим вообще человек своеобразный. Он появился в доме, когда Але было шестнадцать лет, и с самого начала относился к ней совершенно равнодушно. Утром буркнет на кухне «Здрасте», а вечером «Спокойной ночи» сказать позабудет. И с мамой он в ее присутствии ни о чем не разговаривал, поест молча и уйдет в спальню. У них с мамой просторная трехкомнатная квартира, при желании можно не сталкиваться друг с другом неделями. В первое время Аля такому поведению отчима удивлялась, потом поняла, что так ей даже лучше. По крайней мере, спокойнее.

Отчим занимал какой-то высокий пост в крупном концерне, и Аля не могла не признать, что их с мамой материальное положение быстро улучшилось. Аля спокойно училась, изредка подрабатывая, чтобы удовлетворить свои немногочисленные капризы, все необходимое мать покупала ей сама. Бабушка умерла вскоре после того, как Аля пошла работать. После ее ухода из отчего дома мама сделала в квартире шикарный ремонт и заскучала. Работать ей муж не позволял, да и возраст уже не тот, чтобы начинать самостоятельную карьеру. Муж приходил домой поздновато, быстро ужинал и проводил вечера, играя в компьютерные игры. Такое у него было детское увлечение. Маму он держал в строгости, никаких посторонних разговоров с ней не вел, развлекаться велел самостоятельно.

Таким образом, у мамы скапливалось много неиспользованной энергии, которую она пыталась тратить на воспитание Али.

– Ни с кем я не поссорилась! – нервно ответила мама на повторный Алин вопрос. – Клара вообще сейчас в Париже! Сын с невесткой улетели на Антигуа, а ей велели присматривать за попугаем! У них дивный синий попугай, зовут Максим!

– Как? – удивилась Аля.

– Да-да, его купили в зоомагазине как раз напротив ресторана «Максим»! Ну и назвали…

– В честь ресторана?

– А что тут такого? – в свою очередь, удивилась мама и тут же опомнилась: – Александра, не заговаривай мне зубы! Изволь явиться сегодня к шести часам на ужин!

Аля поняла, что спорить бесполезно, единственное, что ей с большим трудом удалось выторговать, – прийти не к шести, а к восьми часам. Очень удобно – отчим уже отужинает и удалится к своему компьютеру.

Все шло своим чередом. Мама накормила Алю сытно и вкусно – старалась, как всегда, для отчима, он не то чтобы требовал особые изыски, но хорошую еду уважал.

– Ой, мам! – совершенно искренне сказала Аля, отдуваясь. – Если я съем еще чуть-чуть, то просто лопну!

– Поучилась бы у меня хоть готовить… – грустно сказала мама. – Запомни, мужчину надо хорошо кормить, тогда он никуда из дома не денется…

Аля тотчас подумала, что было бы, если бы она кормила Максима изысканными разносолами. Приезжал бы он к ней чаще? Оставался бы ночевать? Проводил бы с ней выходные?.. По всему выходило, что нет. Ничего бы в их отношениях не изменилось.

Как все-таки все сложно!

Вроде бы со стороны выглядит хорошо. Оба свободные самостоятельные люди, она никогда не была замужем, он никогда не был женат, нельзя сказать, что, обжегшись на молоке, дуют теперь на воду. Нет у Максима никаких обязательств перед престарелыми родителями: мама давно умерла, отец живет с другой семьей, там все в порядке. Они знакомы больше трех лет. Несомненно, он любит Алю, иначе зачем продолжать отношения…

Надо сказать, что Максим всегда был честен с ней. Он – человек совершенно несемейный, сказал он примерно через полгода после знакомства, как раз тогда Аля начала задумываться и если не строить планы полноценной семейной жизни, то хотя бы мечтать о том, чтобы они жили вместе.

«Я не мыслю себе жизни без своей любимой работы, а для работы мне требуются тишина, покой и одиночество, – говорил Максим. – Хозяйство, ремонт квартиры, обязательные воскресные походы к теще не для меня. Да меня инфаркт хватит, если утром я найду на письменном столе список хозяйственных дел! Дорогой, купи сметаны для борща, отдай в ремонт мои зимние сапоги и не забудь вынести мусор!» – пропищал он мерзким голосом, пародируя неизвестную женщину. Аля надеялась, что не ее.

Она тогда улыбнулась и сказала, что вовсе не все женщины такие, многие ценят своих мужей, гордятся их работой, пытаются создать условия… В общем, вышло неубедительно. Максим только рукой махнул, присовокупив, что жены именно пытаются создать и ничего у них не выходит.

Он так часто повторял, что никогда не станет семейным человеком, что Аля привыкла сводить все к шутке. Хотя иногда становилось очень обидно.

– Ведь это представить невозможно! – разглагольствовал Максим. – Всю жизнь какая-то женщина станет мелькать передо мной в ночной рубашке и стоптанных тапочках! Много лет одно и то же…

Однажды во время такого разговора Аля не сумела совладать со своим лицом, и Максим тут же это заметил. Надо отдать ему должное, он очень внимательный человек. Во всем, что напрямую не касается семейной жизни, он чуткий и ласковый. Он хорошо к Але относится, ни разу не говорил с ней грубо.

– Пойми, родная. – Тогда Максим обнял ее за плечи и привлек к себе. – Меня надо принимать таким, какой я есть. Я честно тебе говорю, что не хочу обременять себя семьей. Охотно допускаю, что многие мужчины находят счастье в детях, но только я не из их числа. Только представить – это же навсегда! С этим ничего не поделаешь! Вечно они орут, хнычут, дерутся, все ломают, пачкают, в доме грязь и беспорядок! Видал я такие семейки: дети в соплях, кругом валяются сломанные игрушки, весь день орет телевизор, а муж с женой постоянно ругаются. Послушай, возможно, с моей стороны это эгоизм, но я такого не вынесу. Вот на Западе живут же люди без детей…

Аля тогда кивнула и поскорее отвернулась. Она отгоняла от себя эти мысли, уговаривая себя, что люди разные, а Максим, несомненно, прав в одном: его надо принимать таким, какой есть, не пытаясь настоять на своем. Он ей нравился, очень нравился, Аля привыкла к нему за три года, но все же…

– Что притихла? – в нерадостные мысли ворвался мамин голос. – Ты вот на меня сердишься, а я же вижу, что у тебя не все в жизни гладко, есть проблемы…

Ну вот, начинается… Ну, не может мама остановиться, обязательно ей нужно провести воспитательную беседу!

Тут с Алей что-то случилось. Вместо того чтобы отвести глаза и долго мямлить что-то несусветное, оправдываться в несуществующих грехах и покорно выслушивать мамины глубокомысленные сентенции, она встала, с грохотом отодвинув стул, и отчеканила, глядя в изумленные глаза матери:

– Как бы там ни было, это моя собственная жизнь. И я сама в ней разберусь. А если нет, то сама наделаю ошибок и сама потом буду от них страдать. А если мне понадобится твой совет, то я сама тебе об этом скажу! Сама! Понятно?

Мама в полной прострации опустилась на стул.

– Спасибо за ужин, пойду я, мама, завтра на работу рано…

Аля повернулась и встретилась глазами с отчимом. Оказывается, он стоял за дверью кухни и, надо думать, слышал Алины слова. Показалось ей или нет, что в его глазах засветился одобрительный интерес? Во всяком случае, былого равнодушия Аля больше не почувствовала.

Мама не вышла ее проводить в прихожую, отчим сам запер за ней входную дверь. На прощание они обменялись вполне приветливыми взглядами.

– Заходи, не забывай! – бросил он.

Ого, какой прогресс! Раньше и «Доброе утро» не всегда говорил, не то что проститься по-человечески…

Так что вечер прошел незаметно, а следующий Аля провела в парикмахерской – давно пора уже было заняться прической.

На следующий день на работе, как всегда, была запарка, и Аля совершенно забыла про разговор с Дашей. Но когда рабочий день уже подходил к концу, она получила от подруги эсэмэску странного содержания:

«Обстоятельства требуют немедленного настурция. Компас срочно немезида».

Аля изумленно уставилась на этот текст, перечитала его три раза, но все равно ничего не поняла.

Тогда она набрала Дашкин номер, но равнодушный голос оператора сообщил, что абонент временно недоступен.

– Вот охламонка! – раздраженно проговорила Аля. – Наверняка телефон разрядился!

Она еще раз перечитала сообщение.

У Дашки явно усложнились обстоятельства, и ей срочно понадобился испанский компас. Допустим, но, спрашивается, при чем здесь настурция и Немезида?

Насколько Аля помнила, Немезида – греческая богиня мести, в чьи обязанности входило наказание преступников.

Что же это значит – что им грозит наказание за похищенный из замка компас? Ерунда какая-то!

Аля снова набрала номер, но результат прежний – абонент недоступен.

Что делать? Позавчера они договорились, что Даша будет ждать ее у себя дома после работы. Значит, надо ехать к ней, тем более что ей срочно понадобился компас. К счастью, Аля его на этот раз не забыла, он лежал на дне сумки.

Быстро собравшись, она отправилась в Автово, где жила подруга по отпуску.

Сверившись с адресом, Аля нашла вполне приличный, недавно отремонтированный сталинский дом.

На подъезде был установлен домофон, но Аля не успела им воспользоваться: у открытой двери возилась молодая привлекательная бабушка, которая пыталась вкатить в подъезд широченную коляску с двумя очаровательными внуками: на одном была панамка в клеточку, на другом – в цветочек.

Аля помогла ей вкатить коляску и поднять ее к лифту. По дороге один из мальчишек успел выбросить погремушку. Бабушка подобрала ее со счастливой улыбкой.

Лифт был небольшой, поэтому дама с коляской уехала первой. Аля снова вызвала кабину и поднялась на четвертый этаж.

Снова сверившись с записной книжкой, она подошла к квартире номер шестнадцать и нажала на кнопку звонка.

Внутри что-то упало, затем наступила тишина.

Аля позвонила еще раз.

За дверью послышался подозрительный шум. Там что-то передвигали, кто-то шаркал ногами и шумно дышал.

Аля удивленно прислушалась, на всякий случай еще раз проверила номер квартиры – нет, никакой ошибки, это именно шестнадцатая квартира.

Ну что это такое, в конце концов? Ведь Дарья сама назначила ей время, да еще прислала какое-то странное сообщение, напоминая о встрече, – а теперь не хочет открывать!

А может, она кого-то боится? Да не может быть, Дашка вообще никого и ничего не боится, такой уж характер.

Аля подошла вплотную к двери и громко проговорила:

– Дашка, открывай, это я пришла! Перестань придуриваться, я ведь слышу, что ты дома!

На этот раз замок громко лязгнул, дверь приоткрылась на длину цепочки, и в проеме показался какой-то странный небритый мужчина. Оглядев Алю с ног до головы и явно не удовлетворившись увиденным, незнакомец невнятно пробормотал:

– Нет, не они…

Он хотел было снова закрыть дверь, но Аля была начеку. Она подскочила к двери, ловко вставила в проем носок туфли и сердито проговорила:

– Эй, что за дела! Я приехала к Даше! Между прочим, через весь город после работы тащилась! Мы с ней за несколько дней договаривались. Она дома?

– Чего вам надо? – зло отозвался мужчина. – Кто вы такая? Что вы ломитесь в чужую квартиру?

– Что?! – Аля растерялась от такой наглости. – Я – Александра, Дашина подруга, а вот кто вы такой? И что делаете в ее квартире? И наконец – где сама Даша?

Мужчина уставился на нее чрезвычайно подозрительно, прищурился и произнес:

– Это они вас прислали?

– Кто – они? – переспросила Аля. – Не уходите от вопроса! Я вас спрашиваю – где Даша?

– Наверняка они… – процедил неизвестный. – Вот что, передайте им, что так они ничего не добьются!

– Да кому – им? Почему я должна кому-то что-то передавать? Я приехала, чтобы передать Даше… – Аля чуть было не сказала про испанский компас, но что-то ее удержало, и она невнятно пробормотала: – одну важную вещь…

– Вот она! – воскликнул вдруг мужчина и показал на что-то у Али за спиной. Аля оглянулась, при этом невольно отступила… и дверь тотчас же с лязгом захлопнулась.

Естественно, за спиной у Али никого не было: она попалась на примитивную и старую как мир уловку.

Через несколько минут Аля спускалась вниз по лестнице, ругая себя за доверчивость.

Впрочем, а что изменилось бы, если бы она не попалась? Все равно незнакомец не впустил бы ее в квартиру. А если бы и впустил, ничего хорошего из этого бы не вышло. Явно опасный, подозрительный тип. И куда все-таки делась Дашка? Конечно, можно порасспрашивать соседей, но неудобно беспокоить людей. Неизвестно, какие у Дашки с ними отношения. И если бы Аля хоть раз была уже здесь! Может, она все же напутала с адресом? Но нет, вот же запись в мобильном телефоне – дом пять, квартира шестнадцать. Нет, все-таки с Дашкой что-то случилось…

После визита ее сообщение казалось Але еще более тревожным и подозрительным. Теперь Аля думала, что это была просьба о помощи. Дашка явно попала в какую-то скверную историю! Вполне возможно, что это связано с компасом. Во всяком случае, Дашка упомянула компас в сообщении…

Что делать?

Обратиться в милицию? Но ее там, скорее всего, поднимут на смех. Незнакомый мужчина в Дашкиной квартире? Да это может быть ее любовник! Странное сообщение? Так даже сама Аля не может его толком понять!

Дашкин мобильник по-прежнему выключен. Аля тяжко вздохнула и поехала домой. Дома вспомнила, что Максим должен был вернуться из Италии третьего дня. Конечно, если ему не продлили пребывание на этой самой замечательной итальянской вилле.

Странно, раньше ее никогда не одолевала такая забывчивость. Если Максим уезжал в командировку, она считала дни до его возвращения, и только привитое мамой чувство собственного достоинства удерживало ее от постоянных звонков и посылки сообщений. Как-то Максим зло посмеялся над некоторыми влюбленными, которые посылают друг другу глупейшие эсэмэски: «Мой котик, мой зайчик…», «Жду встречи с нетерпением, сгорая от желания…» и так далее.

Аля никогда так не делала, она скучала молча. И звонила только тогда, когда точно знала, что он вернулся. Но на этот раз просто забыла о дне его возвращения.

Рука потянулась к телефону. Позвонить? А если Максим захочет приехать? Но тогда нужно что-то приготовить на ужин… Да дело не в этом, Максим – человек непривередливый. Просто нужно будет с ним общаться. Снова следить за своим лицом и словами, слушать его речи, вежливо соглашаться, в общем, строить из себя кого-то…

Внезапно накатило раздражение. Черт возьми, она так устала! После работы тащилась на другой конец города к Дашке в Автово, да только зря проездила. В конце концов, была бы она ему нужна, мог и сам позвонить!

Она не успела поразмыслить, что же с ней происходит, – ужасно хотелось спать.

После обеда Алю вызвал к себе шеф.

Он, как обычно, был не в духе.

– Ты за последний месяц очень запустила дела! – проговорил он, подняв голову от бумаг и уставившись на Алю мрачным неприязненным взглядом.

– Ничего подобного, Андрей Ильич! – запротестовала девушка. – Вы же знаете, я была в отпуске, поэтому накопилась работа, но я уже практически все разгребла…

– В отпуске! – проворчал шеф. – Нашла время в отпуск уходить, когда у нас самая запарка!

– У нас всегда запарка… – проговорила Аля вполголоса.

Шеф, однако, услышал.

– Потому что работать не умеете! – рявкнул он. – А я не могу делать за вас все! Вот, кстати, пока ты была в отпуске, у нас имел место страховой случай. – Он придвинул к ней папку документов. – Ознакомься, выясни, обязательно ли платить, нет ли какой-нибудь зацепки… ну, и поговори с получателем страховки, прощупай, может быть, согласится на частичную выплату…

Аля тяжело вздохнула: такую работу она ненавидела.

Шеф очень не любил расставаться с деньгами и каждый раз, когда наступал страховой случай, пытался под каким-нибудь предлогом уговорить получателя сократить выплату. Правда, обычно он сам занимался этим неблагодарным делом, но тут решил взвалить его на Алины хрупкие плечи. Все понятно: наверняка случай очевидный, привязаться не к чему, придется платить всю сумму – и он потом обвинит в этом Алю, устроит ей очередной разнос и срежет премию…

Но делать нечего: придется отдуваться за внеочередной отпуск!..

Аля снова тяжело вздохнула: от этого отпуска она не получила ни пользы, ни удовольствия, а расплачиваться придется еще очень долго…

– На этом все! Выполняй! – проговорил шеф, опустив глаза и сделав вид, что погрузился в работу.

Все понятно: аудиенция закончена!

Аля взяла папку, покинула кабинет, вернулась на свое рабочее место и только там прочитала, что же за дело подсунул ей шеф.

Это был договор страхования жизни. Вещь в наше время довольно редкая. В прежние советские времена граждане страховали свою жизнь и здоровье, поскольку больше ничего у них не было. А сейчас у людей появилось имущество, его-то они и страхуют: квартиры и дачи, загородные дома и многоэтажные коттеджи, машины и яхты – у кого что. А вот жизнь страхуют либо те, кто профессионально связан с риском, либо большие оригиналы.

Аля углубилась в чтение договора.

«Страховая компания «Нерль», с одной стороны, и гражданин Любомирский Виктор Николаевич, с другой стороны, заключили настоящий договор…»

Стоп! Аля перечитала эту фразу еще раз.

Любомирский Виктор Николаевич! Но ведь именно так звали профессора, который умер на ее глазах в польском замке!

Может быть, однофамилец?

Нет, того тоже звали Виктором Николаевичем, да и фамилия достаточно редкая – не Иванов, не Петров, даже не Коваленко.

Удивительное совпадение!

Она прочитала основные пункты договора, проглядела все случаи, в которых предусмотрена выплата. Ну да, разумеется, предусмотрена смерть от естественных причин, так что выложить денежки придется.

В конце было указано имя бенефициара, то есть того, кто получит деньги в случае смерти Любомирского.

Это имя ничего не говорило Але – Федор Михайлович Корнеев. Видимо, родственник покойного.

Здесь же был указан адрес Корнеева и два телефона – домашний и мобильный.

Аля вздохнула и набрала номер.

Ответил ей приятный низкий мужской голос.

– Федор Михайлович? – проговорила Аля профессионально-любезным тоном с ноткой дежурного сострадания – может быть, человек глубоко переживает смерть профессора Любомирского. – Извините за беспокойство. Я – сотрудник страхового общества «Нерль». Вы являетесь бенефициаром…

– Кем? – удивленно переспросил собеседник.

– Извините, это профессиональный термин… вы являетесь получателем страховки по поводу смерти Виктора Николаевича Любомирского…

– Что?! – На этот раз собеседник удивился гораздо сильнее. – Какой страховки? Я и не знал, что дядя был застрахован…

– Теперь знаете. Извините, Федор Михайлович, не могли бы вы приехать к нам в офис? Вы понимаете, такие вопросы не полагается обсуждать по телефону. Вопрос конфиденциальный, и вообще, я должна быть уверена, что вы – это вы…

– Хорошо, – мужчина неожиданно быстро согласился. – У меня есть два часа свободного времени. Буду у вас через полчаса…

Она уже хотела отключиться, как вдруг сообразила, что не назвала адрес компании. Продиктовала, положила телефон и задумалась.

Она не назвала адрес – но и он его не спросил! Как же тогда он собирался приехать, да еще сказал, что доберется за полчаса?

Впрочем, это не играет никакой роли, в конце концов, их адрес есть в «Желтых страницах».

Она выбросила вопрос из головы как несущественный и принялась изучать договор, чтобы найти какую-нибудь зацепку.

К основной части договора были приложены медицинские документы, обязательные при таком виде страхования.

Аля проглядела их, нашла справку от кардиолога. Судя по ней, сердце у Любомирского было в хорошем состоянии, никакими хроническими недугами он не страдал. Впрочем, сердце – оно на то и сердце, может внезапно отказать у внешне здорового человека…

За этим занятием время пролетело незаметно, и когда дверь Алиного кабинета открылась, она с удивлением убедилась, что прошло уже сорок минут с окончания разговора.

На пороге кабинета стоял крупный, широкоплечий молодой мужчина с хорошим открытым лицом и светлыми волосами, подстриженными коротко.

– Извините, добирался немного дольше, чем обещал. Я Федор Корнеев, – представился он, откровенно разглядывая Алю. – Видимо, это с вами я разговаривал?

– Со мной. Меня зовут Александра. Присаживайтесь, пожалуйста!

Аля невольно увидела себя его глазами. Шеф Андрей Ильич не слишком приветствовал на работе разнузданный, по его словам, стиль. Увидев в коридоре девицу в мини-юбке, он не гнушался сам сделать замечание. Так и говорил: «Вы, дорогая моя, работаете не в борделе, не в кафе-шантане и уж тем более не в стриптиз-баре. У нас солидная организация, люди доверяют нам свое имущество, между прочим, немалое. А как богатый клиент может доверять сотруднице в такой юбке? Да я бы на его месте бутерброда вам не доверил, не то что дачу или машину!..»