Текст книги "Поющая раковина Одиссея"

Марина почувствовала себя беспомощной, беззащитной. И удивительно одинокой.

Она ощутила неустойчивость и ненадежность мира – как будто оказалась на тонком льду, который начал трещать и ломаться у нее под ногами.

– К мужу? – переспросил бритый и нагло, по-хозяйски взял ее за руку. – А по-моему, ты врешь. Где у тебя кольцо?

– Нет кольца, значит, и мужа нет! – радостно подхватил длинноволосый.

– Ребята, не нужно! – Марина выдернула руку, попятилась. – Вы ведь не хотите неприятностей…

Она сама не поверила себе. Голос звучал жалким, растерянным блеянием. Какими неприятностями она грозит этим двум уродам? Что она может им сделать?

– Каких неприятностей? – длинноволосый хохотнул, будто прочитав ее мысли. – От кого неприятностей?

– Да хотя бы от меня! – позади наглой парочки появился высокий мужчина в белой хлопковой рубашке, с маленькой черной бородкой. – А ну, пошли прочь!

– Да ладно, что ты так сердишься! – бритоголовый попятился, поднял руки в шутливом и беспомощном жесте. – Мы же не знали, что это твоя девушка…

Тут же оба приставалы исчезли там, откуда появились.

А новый персонаж сочувственно взглянул на Марину:

– Они вас не очень напугали?

– Да нет, ерунда! – Марина изобразила бесстрашную улыбку, что, надо сказать, не слишком хорошо у нее получилось. – Чего здесь бояться? Какая-то мелкая шпана…

– Вы смелая, – мужчина улыбнулся ласково, как ребенку. – Давайте я провожу вас. Куда вам нужно?

– Да что вы, не стоит… – Марина смутилась. – Мне совсем недалеко, а вы, наверное, заняты…

Тут она увидела, что из-за бетонной коробки выглядывает тот же бритоголовый наглец, ждет, когда она останется одна. И передумала:

– Ну, хотя проводите, если вам не трудно и не жалко времени… Можно не до самой гостиницы, а вот туда, где людей побольше…

– Конечно, мне будет только приятно! – и мужчина церемонно поклонился:

– Марин. Меня так зовут.

– Марин? Надо же, а я – Марина!

– Какое совпадение! – мужчина широко улыбнулся. Улыбка у него была очень приятная.

– А я и не знала, что бывает такое мужское имя!

Они пошли обратно – к людям, к теплой суете бесконечного утомительного праздника.

Рядом с Мариной шел ее новый знакомый – такой надежный, такой спокойный… Надо же, только пару слов сказал тем двоим, и они сразу же отступили, почувствовав силу.

Она тайком разглядывала его – широкие плечи, приятное лицо, ровный бронзовый загар… Вот повезло, наверное, той женщине, которая находится с ним рядом. «Такие мужчины одинокими не бывают, – сказала бы мать, – бабы на них в очередь стоят».

Да, но пока-то он рядом с ней, Мариной. Она выпрямила спину и улыбнулась своему новому знакомому.

Когда по сторонам от дороги появились магазинчики и кафе, Марин проговорил со странной неуверенной улыбкой, необычной для такого красивого и сильного человека:

– Вы не позволите угостить вас чашкой кофе?

– А почему бы и нет? – Марина улыбнулась еще шире.

Действительно, почему не выпить кофе с красивым и вежливым мужчиной?

– Здесь есть очень хорошее кафе, о котором знают только местные! – Марин свернул с дороги, подошел к проходу между двумя домами, в котором двоим было бы не разойтись.

Он углубился в этот проход, Марина решительно пошла за ним. Мужчина озабоченно оглянулся, убедился, что она не отстает, и прибавил шагу.

Проход оказался неожиданно длинным, но он наконец кончился, превратившись в каменную лестницу, выщербленные ступени которой вели в темный подвальчик.

Внутри подвальчика было полутемно.

Несколько бочек заменяли здесь столы, вокруг них стояли высокие табуреты. Впрочем, посетителей не было.

За стойкой стоял рослый толстяк с черно-красной пиратской повязкой на голове.

Марин поздоровался с ним, толстяк ответил ему, подмигнул сразу двумя глазами, плотоядно ухмыльнулся.

Марине здесь не понравилось, уж слишком нагло смотрелся хозяин кафе, с другой стороны, она же не одна, с ней Марин, который защитит ее. На миг мелькнула в голове мысль, что зря она сюда пришла, но она отогнала эту мысль и села на табурет.

– Сделай нам свой фирменный кофе! – попросил Марин пирата. – Ты знаешь, о чем я говорю!

Пират снова подмигнул, захлопотал с кофеваркой и через минуту принес две чашечки с дымящимся напитком.

– Вы только попробуйте! – проговорил Марин, пригубливая свой кофе. – Вы такого кофе нигде больше не найдете!

И улыбнулся так, что сердце у Марины ворохнулось в груди, как маленький глупый воробушек.

Марина сделала глоток.

Кофе и правда был удивительно ароматным – кроме приятно-горьковатого вкуса свежей арабики в нем чувствовалась теплая нота корицы, аромат гвоздики и еще какой-то незнакомой пряности, терпкой и волнующей.

Марина сделала еще глоток и еще…

Полутемная комната закачалась, как корабельная каюта, поплыла по кругу. Все предметы, все лица странно отдалились, а потом, наоборот, приблизились, увеличились, словно Марина смотрела на них сквозь увеличительное стекло, сквозь ювелирную лупу.

Она видела все удивительно четко, явственно, отчетливо. Разглядела крошечный прыщик на носу Марина, волоски у него в ноздрях. Это было так смешно, что она прыснула, смущенно прикрыв рот ладонью, как школьница.

Марин переглянулся с барменом и проговорил вполголоса:

– Кажется, подействовало.

– Что… что вы мне подмешали в кофе? – проговорила Марина слегка заплетающимся языком.

– По-одей-ствовало-о, – кивнул пират, не обращая внимания на слова самой Марины и странно растягивая слово.

Марин приблизился к девушке, наклонился над ней, вгляделся в ее лицо и удовлетворенно кивнул. Затем проговорил, как и бармен, растягивая слова:

– Где-е о-они?

– О чем вы? – недоуменно спросила Марина. – Кто – они? Я не понимаю…

– Ка-амни! – протянул Марин. – Где-е ка-амни? Ку-уда ты и-их спря-атала?

Он говорил очень странно – не только растягивая каждое слово, его голос звучал гулко и раскатисто, как в бочке.

– Какие камни? – Марина очень хотела ответить Марину, хотела ему помочь, но не знала, что ему нужно. Мысли ворочались у нее в голове медленно, лениво, как сонные рыбы.

– Ты зна-аешь ка-акие! – пропел он, и на его лице проступило недовольство.

Марина очень расстроилась – она не хотела ссориться со своим симпатичным тезкой, искренне хотела ему помочь, но не понимала, чего он от нее хочет, чего ждет.

А Марин вдруг взял ее сумку и вытряхнул ее содержимое на стол.

Это было странно, но Марина ничуть не рассердилась. Она готова была все сделать для Марина. Если ему нужно что-то из ее вещей – пусть берет… ей ничего для него не жалко!

А он брезгливо перебрал содержимое сумки, отложил в сторону золотистый тюбик помады, пудреницу, пачку салфеток, подержал морскую раковину – и тоже отложил ее, потом повернулся к пирату-бармену и разочарованно протянул:

– Ка-амня не-ет…

Мысли все так же медленно проплывали в голове девушки, но на этот раз она поняла, о чем говорит Марин: о том белесом, тускло блестящем камешке, который она нашла возле мертвой женщины… О камешке, который оказался алмазом…

Камешка действительно не было на столе среди ее вещей… но куда же он подевался?

– Где о-он? – протянул Марин.

– Я не знаю… я не знаю… – дважды повторила Марина, думая, что повторение сделает ее слова более достоверными.

– Она пра-авда не зна-а-ет, – заступился за нее бармен. – Она не мо-ожет сейчас вра-ать…

– Мо-ожет, да-ать ей еще кофе?

– Не-ельзя, она за-аснет… она и так уже за-асыпает…

Марина и правда ужасно захотела спать, глаза ее слипались. Она хотела уже положить голову на стол и заснуть. Ничего, что неудобно, зато она будет спать… спать…

– Эй! – Марин снова наклонился над ней и проговорил настойчиво, недовольно: – Не-е спи! Отве-ечай! Где-е ты был-а-а? Ку-уда ты за-аходила? Отве-ечай!

Она очень хотела ответить ему, честно, хотела, но в голове все путалось и расплывалось. Ей так хотелось спать… Если она ответит, возможно, они дадут ей поспать…

Марина сделала над собой усилие – и смогла вспомнить лавочку и старика-ювелира…

– Ювелир… – проговорила она едва слышно. – Я была у ювелира… такой пожилой дядечка…

– Это Стоян! – проговорил бармен. – Наве-ерное, он взял у нее ка-амень…

Марин еще раз перебрал вещи из сумки.

При этом морская раковина подкатилась к самому краю стола.

Марина с трудом подняла тяжелую, непослушную руку, чтобы придержать раковину, чтобы она не упала на пол…

И едва рука дотронулась до раковины – Марину словно пронзил электрический разряд. Она вздрогнула и очнулась, крепко сжала раковину в руке, ощутив исходившее от нее живое тепло.

Мужчины не заметили происходящих с ней перемен, они вполголоса разговаривали между собой.

– Это Стоян! – повторил бармен-пират. – Наверняка это он взял у нее камень.

– Надо его проведать! – отозвался Марин.

– А с ней что делать? – бармен небрежно кивнул на Марину.

– Дай ей еще кофе.

– Я же говорил – больше нельзя. Она заснет, или того хуже… что я тогда буду с ней делать?

– Тогда отведи ее на воздух, – Марин криво усмехнулся. – Пускай проветрится… я вернусь и подумаю, что с ней делать дальше. Мы вместе подумаем.

С этими словами он вышел из кофейни.

А бармен небрежно сложил рассыпанные вещи в Маринину сумку, рывком поднял девушку со стула.

Она не выпустила из руки раковину и продолжала ощущать ее тепло. Но не показывала этому типу, что пришла в себя, нарочно шла медленно, и ноги ее заплетались.

Бармен провел ее через низкую дверь с круглой аркой, вывел в узкий коридор, провел по нему – и они оказались в маленьком круглом дворике, вымощенном битым камнем и окруженном высокой, больше человеческого роста, стеной, по которой вился плющ, усеянный мелкими ярко-синими цветками.

Бармен подтолкнул Марину к плетеному стулу, как только она села – вышел в ту же дверь.

Марина немного выждала, встала и огляделась. Некогда рассиживаться, нужно как можно быстрее уносить отсюда ноги. Потом она подумает, до какой же степени была дурой, что поверила этому типу, Марину, или как там его… скотина! И тех двоих он нарочно подослал. А она-то развесила уши, растеклась по асфальту, как подтаявшее мороженое, увидев такого мужчину! Ладно, об этом после.

Из дворика, где ее оставили, был только один выход – та дверь, через которую ушел бармен.

Марина подошла к этой двери, подергала ручку…

Как она и подозревала, дверь была заперта.

Со всех остальных сторон дворик окружала высокая стена.

Мало того что она была высокой – по верху ее вилась ржавая колючая проволока… Как в тюрьме прямо.

Марина заметила боковым зрением какое-то неуловимое движение, повернулась и успела разглядеть, как по стене пробежала большая пятнистая ящерица. Она на мгновение притормозила, взглянула на Марину круглыми загадочными глазами – и метнулась вверх, к краю стены, чтобы тут же исчезнуть.

Марина с сожалением подумала, что не умеет так лазить.

Она осознала, что все еще сжимает в руке раковину, все еще чувствует ее живое тепло.

Под влиянием какого-то неосознанного импульса она поднесла раковину к уху и снова услышала доносящееся из нее тихое, завораживающее пение.

От этого пения, от этого удивительного голоса Марина почувствовала нисходящий на нее покой. Покой и уверенность, что ее положение отнюдь не безвыходно…

И вдруг каким-то непонятным образом она начала понимать слова доносящегося из раковины пения, слова таинственного, незнакомого, древнего языка.

Может быть, она понимала не все, но какой-то частью своего мозга она разобрала несколько слов:

– Вынь то, что мне мешает!

Она удивленно, растерянно прислушалась – и снова расслышала те же слова:

– Вынь то, что мешает мне петь!

Марина отвела руку с раковиной от уха, оглядела раковину, затем встряхнула ее…

И изнутри, из тайной перламутровой пещерки на ее ладонь выкатился тускло отсвечивающий камешек.

Тот самый неограненный алмаз, который она нашла на берегу моря… алмаз, который она показала старому ювелиру.

Значит, он не потерялся, а просто закатился внутрь раковины!

Марина спрятала камень в потайное отделение сумки и снова поднесла раковину к уху.

Пение стало еще громче, еще отчетливее – и снова она разобрала несколько слов:

– Следуй за ящерицей…

Марина хотела переспросить, о какой ящерице идет речь, – хотя кого спрашивать? Раковину? Заключенный в ней пленный голос? Но в то же мгновение она снова увидела на каменной стене большую пятнистую ящерицу с круглыми удивленными глазами.

– Следуй за ящерицей…

А ящерица, посмотрев на Марину, побежала по стене – на этот раз не наверх, а вдоль стены, в угол сада.

– Следуй за ящерицей…

Марина встала и пошла туда же, в тот же угол, где смыкались каменные стены. А ящерица, немного не добежав до угла, остановилась и снова взглянула на девушку, как будто хотела убедиться, что та все поняла верно.

И вдруг ящерица исчезла…

Вот только что она была на стене, на сером, прогретом солнцем камне, чуть двинулась вперед – и словно растворилась в полуденном воздухе или просочилась в едва заметные трещины стены.

Марина подошла к стене, к тому месту, где только что видела ящерицу, отвела в сторону оплетавший стену вьюнок – и увидела широкую щель между камнями.

Наверняка в эту самую щель проскользнула пятнистая ящерица…

– Следуй за ящерицей, – сказал ей голос из раковины.

Интересно, как она может последовать за ней в эту щелку? Сюда и рука-то не влезет…

Чтобы проверить это, Марина попыталась просунуть ладонь в щель между камнями…

И как ни странно, ладонь туда вошла.

А когда Марина потянула ее обратно – часть стены сдвинулась с места, и перед девушкой открылся проход. Не слишком широкий, но вполне достаточный, чтобы она могла в него протиснуться…

Марина пролезла в этот проход…

Но тут же разочарованно вздохнула: она оказалась не на свободе, не на улице, даже не на соседнем участке, с которого можно свободно выйти, а в другом дворике, окруженном со всех сторон высокой стеной с колючей проволокой по верху…

Единственное, чем этот дворик отличался от первого, – он не был вымощен камнем, под ногами была красноватая земля, а вдоль стен росли густые кусты.

– И что теперь? – произнесла Марина вслух, неизвестно к кому обращаясь.

И снова услышала те же самые слова:

– Следуй за ящерицей!

Она огляделась, чтобы найти эту путеводную ящерицу, – и действительно увидела ее.

Ящерица сидела на противоположной стене, словно ожидала, когда же Марина ее заметит. А как только девушка ее заметила, снова побежала по стене в дальний угол.

Марина пошла за ней…

В следующее мгновение она увидела, что в дальнем углу дворика, возле корней цветущего куста, земля вспучивается…

Марина подумала, что ей это мерещится, она моргнула и протерла глаза…

Но земля продолжала вспучиваться.

Что там – крот вылезает из-под земли? Если это крот, то очень большой.

Вот земляная горка осыпалась…

И из нее показалась умная и выразительная собачья морда.

Морда была бы белой, если бы не была так перепачкана землей.

Марина пригляделась…

И узнала Боно, собаку странного попрошайки Милорада… Она сама удивилась, что узнала собаку всего лишь по морде, да и та в земле. Но это точно был тот самый пес.

– Боно, как же я рада тебя видеть! – воскликнула Марина радостно. – Как ты сюда попал?

Боно отряхнулся, выразительно взглянул на Марину и подошел к подкопу, из которого только что появился.

Он снова посмотрел на девушку, а потом ткнулся мордой в подкоп.

– Ты хочешь сказать, что я должна пролезть в этот лаз? – проговорила Марина с сомнением.

Боно поднял голову и издал очень выразительный звук, который нужно было понимать как положительный ответ.

– Но я сюда просто не пролезу!

Боно пристально посмотрел на нее и опять выдал горловую руладу – мол, я такой большой, а пролез, и ты как-нибудь пролезешь, не такая уж ты толстая…

– Спасибо, конечно, за комплимент, но ты все же преувеличиваешь мои возможности!

Тогда Боно подошел к яме и изо всех сил заработал лапами, отбрасывая землю, – он, очевидно, расширял подкоп.

Поработав так несколько минут, пес еще раз взглянул на Марину и скрылся в подкопе.

Марина задумчиво смотрела на нору, выкопанную собакой, не решаясь туда залезть.

В это время из соседнего дворика, где она была совсем недавно, донеслись озабоченные мужские голоса.

Должно быть, там заметили ее исчезновение…

– Куда ее черти унесли? – голос Марина, противный такой, с визгливыми интонациями и с придыханием.

Надо же, а буквально часом раньше он показался Марине очень приятным.

– Ты что – дверь не запер? – наседал Марин на своего напарника.

– Да запер я, запер, ты же сам видел! – он потряс ключами. – Как-то по-другому она ушла.

– Что, через этот забор перелезла? Или летать научилась? – Марин хрипло закашлялся и сплюнул. – Говорил же я тебе, чтобы ты еще кофе ей дал!

– Да нельзя больше, она бы тут окочурилась у меня, и куда ее деть? – огрызнулся хозяин этого гадюшника, по недоразумению считающегося кафе. – Надо тут все осмотреть… – послышалось шуршание веток.

Еще минута – и ее найдут! Обнаружат, что стена сдвигается!

Марина отбросила все сомнения и колебания, встала на четвереньки – и полезла в нору, ощущая себя фокстерьером или спасающимся от него барсуком. Точнее, барсучихой.

Земля осыпалась, попадала в глаза, но девушка ползла вперед – и меньше чем через минуту снова оказалась на поверхности.

Она стояла на улице, на том самом приморском променаде, по которому гуляла совсем недавно. Боно в обозримом пространстве не было видно.

Мимо нее проходили многочисленные люди – парами и целыми семьями, только немногие шли поодиночке.

С Мариной поравнялась очередная семья – худощавый, бледный, замотанный мужчина лет сорока, его чрезвычайно полная рыжеволосая, веснушчатая жена и девочка, обещавшая со временем стать точной копией матери.

Женщина покосилась на Марину и проговорила, обращаясь к дочери и почти не понижая голоса:

– Вот не будешь каждое утро чистить зубы и принимать душ – станешь такой, как эта побирушка…

«Да это же она обо мне!» – сообразила Марина.

Она представила, как выглядит после того, как протиснулась через собачий подкоп…

Если бы такое случилось с ней раньше, она бы умерла на месте от стыда. Всю жизнь ей было неудобно перед людьми. Всегда она видела себя со стороны чужими придирчивыми глазами. Такой уж был характер. Оттого она старалась не кричать, не ругаться, потому что представляла свой распахнутый в крике рот и выпученные глаза… Голос у нее был негромкий, мягкий, умела Марина вовремя промолчать, перевести разговор с опасной темы на более нейтральную.

«И что, – сейчас подумала она, – все это помогло мне в жизни? Возможно, окружающие принимали мое нежелание ругаться и скандалить за обычную слабость?»

А слабого-то каждый обидеть норовит. Обмануть, облапошить, объехать на кривой козе.

«Будешь жрать столько пирогов и пончиков – станешь такой же тумбой, как мамаша!» – Марина все же сумела удержаться и только посмотрела на рыжую тетку таким взглядом, что та шарахнулась в сторону, потянув за собой девочку.

А Марина кое-как отряхнулась, поправила волосы и двинулась в сторону своей гостиницы.

Но тут же представила, как появится там в таком виде…

Наплевать, конечно, но гостиница относительно приличная, там всполошатся, начнут расспрашивать, что с ней случилось. А ей вопросы не нужны, хотя бы потому, что у нее нет на них ответов. Так что сначала нужно привести себя в порядок.

С этой мыслью она направилась к знакомому кафе, чтобы немного отчиститься в тамошнем туалете.

Путь ее лежал мимо ювелирного магазинчика – того самого, хозяину которого она показала найденный на берегу моря камешек, который оказался неограненным алмазом.

Если, конечно, старик не ошибся и не выдал желаемое за действительное.

Хотя, судя по последнему ее приключению, алмазы-таки настоящие, раз их так ищут. Эта баба, какое-то там начальство из гостиницы, сказала ведь, что она вплотную займется этим делом, ну и подослала к ней этого Марина. Небось уверена была, что против такого мужчины ни одна женщина не устоит.

Так оно и вышло, с горечью подумала Марина – и тут же отвлеклась от грустных мыслей, потому что увидела, что около магазинчика ювелира царило какое-то нездоровое оживление.

Там толпились досужие зеваки, что-то громко обсуждая; перед самой дверью магазина хозяин, тот самый старый ювелир по имени Стоян, что-то говорил рослому красавцу в полицейской форме.

Под глазом Стояна был синяк, на щеке красовалась кровоточащая ссадина, редкие седые волосы, трогательным венчиком окружавшие лысину, растрепаны.

– Нет, ну что творится! – раздался рядом с Мариной громкий, хорошо поставленный голос. – Надо же, среди белого дня! Я все время твержу тебе, Виктор, – следи за вещами!

Марина оглянулась на этот голос – и увидела ту самую полную рыжеволосую веснушчатую тетку с забитым мужем и дочерью. На этот раз она воспитывала мужа, в глазах которого читалось бесконечное терпение пополам с тоской.

Тут тетя заметила Марину, возмущенно фыркнула и потащила дочку прочь. Отец семейства обреченно поплелся за ними.

Марина тоже шагнула в сторону, ей не хотелось, чтобы ювелир застал ее в таком виде, к тому же было стыдно – ведь это она, можно сказать, устроила старику неприятности.

Так что она сделала пару шагов назад – и чуть не налетела на Боно, который тут же приветливо завилял хвостом и попытался облизать девушку с ног до головы.

– Боно, мальчик мой, я же тебя не успела как следует поблагодарить! – проговорила Марина и потрепала пса по загривку. – Не волнуйся, угощение за мной! Только сначала мне нужно привести себя в порядок. А где же твой хозяин?

– Вот он я! – отозвался тут же хозяин Боно, Милорад.

Он стоял рядом – длинные сальные волосы, неопрятная трехдневная щетина, все та же самая заношенная клетчатая рубашка.

– А Боно меня только что так выручил… – начала Марина, но тут же подумала, что не нужно всем подряд рассказывать о своих неприятностях, и сменила тему: – А что случилось с бедным Стояном? Почему здесь собралось столько народу?

– Ох, с ним случилась такая неприятность! Такая неприятность! – сочувственно проговорил Милорад. – Может быть, мы зайдем в кафе и я вам все расскажу?

– Нет, вы же видите, в каком я виде! Какое уж тут кафе! Но вы не волнуйтесь, обед за мной, я уже обещала это Боно.

– А, ну если так, то конечно… Я привык верить людям, доверчивость – это мой второй недостаток…

– А первый?

– Первый – излишняя мягкотелость! – грустно сказал он, и Марина тут же отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Ох и хитер этот тип! Но собака все же ее спасла.

– Так все же, что тут произошло?

– Представляете, магазин Стояна ограбили! Только что, прямо среди белого дня!

– Да что вы?! – Марина театрально прижала руки к сердцу.

– Да, можете себе представить? У нас никогда не было преступности, ну, почти не было, и вот теперь…

– Как же это произошло? Он куда-то уходил?

– Он вышел совсем ненадолго… пошел к своему другу, хозяину аптеки, выпить с ним чашку кофе. Тут-то к нему и влезли…

– А что, сигнализации у него нет? Ведь это все-таки ювелирный магазин…

– Есть сигнализация, конечно, есть! Как можно без сигнализации? На ночь он ее всегда включает, но тут ушел совсем ненадолго и решил, что можно не включать. Слишком хлопотно! И кто мог подумать, что это случится среди белого дня…

– Так что все же случилось?

– Какие-то мерзавцы взломали замок и влезли в магазин. Наверняка приезжие.

– Много украли?

– Говорят, ничего не взяли.

– Как – ничего? Зачем же тогда они туда полезли?

– Наверное, просто не успели ничего взять. Стоян вернулся и застал их. Они его побили и сбежали. Видите, какие синяки!

– Да… бедный Стоян! В его возрасте много ли надо?

– Ну, это вы зря! Стоян – мужчина крепкий, в молодости он был чемпионом нашего города по боксу.

– Надо же!

– Да, он даже выиграл бой у знаменитого немецкого боксера Рудольфа Линде. Восемь раундов! Правда, выиграл он по очкам, но мог бы и нокаутом…

Марина невнимательно слушала собеседника.

Она думала.

Когда ее чем-то опоили в подвале у бармена-пирата, она проговорилась, что заходила к старому ювелиру. Марин и его приятель не нашли у нее алмаз и подумали, что она отдала его Стояну.

И после этого мастерскую ювелира ограбили, точнее, в нее вломились – и ничего не взяли…

А что это значит?

Это значит, что грабители не нашли то, что искали.

Нетрудно сложить два и два.

Они искали тот самый неограненный алмаз, который сейчас лежал у нее в сумочке… Они не нашли его только потому, что он закатился в раковину. Случайно ли? Вот вопрос. Уж слишком много вокруг нее здесь случайностей.

Допустим, что тот неограненный алмаз она нашла случайно на берегу. А на берегу она оказалась, потому что ноги ее, опять-таки случайно, привели к месту, где лежал труп той женщины, что выпала из окна старого отеля.

Случайно ли она, Марина, пошла на прогулку в то место? Тоже вопрос. И дальше еще интереснее: случайно ли та женщина выпала из окна? Вот в это Марина ни за что не поверит. Судя по тому, как суетятся тут все, гибель той женщины, то есть курьера, который перевозил бриллианты, явилась для них полной неожиданностью. То есть им совершенно незачем было выбрасывать ее из окна.

Марина вспомнила ветер, который дул на нее, когда она стояла на пороге. Она открыла дверь, думая, что это выход, и, возможно, та, другая, тоже так думала. Но, судя по всему, она не первый раз была в том отеле, не первый раз прятала там бриллианты, то есть должна была бы все там знать досконально.

Снова перед глазами Марины встал тот обрыв, и волны далеко внизу с остервенением бились о каменные обломки. Марина вздрогнула, потому что осознала, что она могла выпасть из того окна. Если бы не раковина… Которую она опять-таки нашла в старом отеле совершенно случайно. Это тоже вопрос.

Она очнулась от тревожных мыслей и решила плюнуть на свой внешний вид и идти в гостиницу как есть, так лучше, чем маячить на набережной. Хотя этих двоих, судя по рассказам, здорово отлупил ювелир, им сейчас не до того, чтобы за ней гоняться.

Она представила, как выглядит красавчик Марин со сломанным носом и свернутой набок челюстью, и ей стало весело.

Она никого не встретила в холле, кроме все той же сонной портье, которой все было до лампочки. Но в коридоре попался ей навстречу тот самый тип, который вчера за завтраком задал ей странный вопрос насчет какой-то Лючии де Ламермур.

У Марины хорошая память на имена, это точно, вот сейчас она вспомнила, что эта самая Лючия – не женщина, а опера, бабушка ее слушала по радио. Правда, это было очень давно, Марина все собиралась подарить бабушке видеоплеер с дисками, а бабушка отмахивалась – зачем, мол, тебе деньги тратить, да я и пользоваться им не смогу. А потом уже не нужно было бабушке никакого плеера.

На этот раз тот самый мужчина был в другой рубашке, но очки те же – круглые, смешные, и бабочка другая – синяя, в белый горошек.

Ну, каждый сходит с ума по-своему, мысленно сказала Марина и поскорее проскользнула мимо, вспомнив, в каком она виде. Краем глаза она заметила, как он уставился на нее, но не успел ничего спросить.

У себя в номере она долго отмывалась в ванной, потом упала на кровать. От былого веселья не осталось и следа.

Надо же, если бы не Боно, эти двое вернулись бы после ювелирного магазина и сорвали злость на ней. Что делать? Что вообще с ней происходит?

Все потому, что она одна, одна, как полная дура, торчит здесь, в этой гостинице, и ждет, ждет Глеба. Хотя в глубине души понимает уже, что зря ждет, что он не приедет, не прилетит, не приплывет и вообще больше не хочет ее знать.

За что? Что она такого сделала? Ведь он сам предложил поехать отдохнуть, она не настаивала.

Ну ладно, но куда он все-таки подевался? В командировке… ага, слышали уже… ну, ребенок мог и перепутать, ему не сказали… хотя… папа обещал привезти ему козлотура…

Разумеется, мог и наврать, Глеб ведь окончательно заврался, но все же…

Козлотур… Где-то Марина слышала уже это слово, причем буквально недавно.

Странно, этот кофе, которым ее напоили, или то, что было в него добавлено, не то чтобы прояснил голову, но все же помог вспомнить, как будто свет включился в мозгу.

Она вспомнила, где слышала это слово – козлотур.

Да это же Женька Коноплева упоминала, рассказывала про свое очередное путешествие, вот куда – Марина не расслышала, точнее, она просто не слушала. Она думала тогда о своей предстоящей поездке, о том, сколько еще всего надо сделать за оставшиеся дни, о том, что наконец-то они будут с Глебом вдвоем, только вдвоем… ну, и тому подобное. Далее по списку.

Еще она злилась на Женьку, если честно, что нарочно мешает им поговорить, тарахтит, как пулемет, слова не дает вставить. Достаточно того, что Глеб ее слушал внимательно, Марина тогда думала, что из вежливости.

А Женька разливалась соловьем и среди всего прочего упомянула этого самого злополучного козлотура, дескать, есть такое там животное, очень редкое, вроде бы считается, что это помесь козла и тура, но на самом деле это не совсем так.

Животные эти дикие, водятся высоко в горах, их осталось мало, они занесены в Красную книгу, но в последнее время нашлись энтузиасты, которые организовали там заповедник… и так далее. Как уже говорилось, Марина не больно слушала Женьку.

А вот теперь что-то ее зацепило.

Разумеется, Глеб мог ввернуть этого козлотура в разговор просто так, чтобы ребенок от него отвязался. Но насчет козлотура можно же все выяснить.

Марина рассеянно рыскала в Интернете.

Как, Женька говорила, называется ее блог? Ага, «Женя: день за днем». Название какое-то выпендрежное… Ну, это вполне в духе Женьки, насколько Марина ее помнит. Вечно она выделывалась, еще в школе такое было.

Так, вот он, этот блог.

Что ж, фотография на заставке вполне себе приличная, уж тут ничего не скажешь, Женька выглядит на ней неплохо. Как говорится, ничто не красит женщину так сильно, как фотошоп. Правда, если быть справедливой, то Женька использовала фотошоп совсем немного, и так она вполне себе ничего.

И дальше пошли многочисленные фотографии и посты, рассказы про путешествия.

Вот Женька на яхте, вот на каком-то тропическом острове, вот в пустыне, в развалинах старого города, полузасыпанного песком… и везде она с разной компанией.

Ага, у нее фишка такая, на каждое новое путешествие собирает новую команду. А команда-то, как скоро заметила Марина, состоит из одного человека мужского пола. То есть Женька всегда снята с кем-то одним, хотя люди еще явно в команде есть. Должен же кто-то снимать, подготавливать…

И вот последнее путешествие, так и называется «В поисках козлотура». И зверь такой интересный сфотографирован, вроде бы козел горный, а вроде бы и не совсем.

Пальцы машинально пролистнули фотографию, и тут…

Марине показалось, что в комнате вдруг стало темно. На самом деле это у нее в глазах потемнело от увиденного.