Текст книги "Трамвай в саду"

Хозяин обошел все витрины с монетами и наметанным глазом разглядел, что одна из них выглядит не так, как прежде.

Это была витрина с монетами недолговечного государства Маньчжоу-Го.

Склонившись над витриной, Осетровский увидел на месте одной из монет почетный значок «Победителю ежегодного смотра-конкурса художественной самодеятельности животноводческого колхоза „Красная свиноматка“».

Пропавшая монета не была особенно редкой, не представляла большой исторической или художественной ценности. Она была помещена в музее только из-за своего необычного дизайна. Однако неизвестный вор проник в музей, для чего ему пришлось отвлечь охрану и каким-то образом перехитрить электронную систему безопасности, и украл одну только эту монету.

В этом же зале находились очень ценные античные монеты – но он их не тронул. Это было непонятно, и это озадачило Осетровского. Неужели он чего-то не знает об украденной монете? Может быть, в ней есть какой-то не замеченный им дефект, который делает маньчжурскую монету необычайно ценной?

Когда господин Осетровский чего-то не понимал, он думал, что его облапошили. Когда он думал, что его облапошили, он приходил в неописуемую ярость. Затопав ногами, он повернулся, чтобы на ком-нибудь эту ярость сорвать…

И как раз в этот неподходящий момент в музее появился отставной майор Прохор Кузьмич Ноздреватый.

Прохор Кузьмич приехал к музею, чтобы забрать своих собак с дежурства. Однако он застал на боевом посту только одну из двух собак, а именно Фору. Лора отсутствовала, зато на месте был владелец музея Осетровский, и он рвал и метал.

– Где моя собака? – осведомился отставной майор, окинув присутствующих строгим командирским взглядом.

– Твоя собака? – переспросил Осетровский подозрительно тихим голосом. – Так это, выходит, я должен сторожить твоих собак? А я-то, дурак доверчивый, думал, что плачу немалые деньги за то, чтобы они, твои собаки, сторожили мой музей! Твои дурацкие собаки упустили вора, который украл у меня самую ценную монету! Ты теперь со мной не рассчитаешься! Еще он меня про свою сучку спрашивает! Небось сбежала она с каким-нибудь кобелем!

Но Прохор Кузьмич тоже был не лыком шит. Когда он служил в артиллерии, ему случалось перекрывать голосом мощную канонаду, а один раз он даже перекричал знаменитого на всю дивизию подполковника Поперечного. И вот теперь, вспомнив свое боевое прошлое, Ноздреватый рявкнул на Осетровского так, что зазвенела старинная люстра под потолком зала:

– Молчать! Стоять смирно! Не сметь при мне рта раскрывать! Не сметь порочить доброе имя моей собаки!

Осетровский, не ожидавший такого резкого отпора, на мгновение растерялся и утратил инициативу, чем немедленно воспользовался отставной майор.

Он шагнул вперед, чеканя шаг, как на параде, и тем же громовым голосом рявкнул:

– Мои собаки ни в чем не виноваты! Они никогда не пропустят на объект постороннего! У них блестящий послужной список без единого замечания! Со своими придурками разбирайся!

Майор обвел взглядом перепуганный персонал музея.

Фора, почувствовав боевое настроение хозяина, рвалась с поводка и грозно скалилась на Осетровского.

Тот все же взял себя в руки и неприязненно процедил, опасливо косясь на овчарку:

– Ты уволен! Вместе со своими собаками! И на выходное пособие можешь не рассчитывать!

– Да я и сам здесь ни дня не останусь! – ответил Ноздреватый. – Пойдем отсюда, Форочка!

Они вышли на крыльцо и подошли к машине майора.

В последний момент Прохор Кузьмич оглянулся и выкрикнул своим мощным голосом:

– Вы мне еще ответите за Лорочку!

По дороге к дому, однако, отставной майор несколько остыл и понял, что потеря места в музее пробьет непоправимую брешь в его бюджете. Тем более что вредный Осетровский, у которого этой ночью пропала какая-то ценная монета, может распустить по городу слух, что собаки майора Ноздреватого плохо охраняют вверенное имущество. А ему нужно зарабатывать много денег, чтобы прокормить двух больших прожорливых собак…

Тут Прохор Кузьмич вспомнил, что на данный момент у него осталась только одна собака, поскольку Лора пропала в неизвестном направлении, и еще больше расстроился.

Тем временем он уже подъехал к своему дому.

Заглушив мотор, он выпустил Фору из машины и хотел отвести ее в загон, но собака занервничала, заскулила и заглянула в глаза хозяину, давая понять, что ей срочно понадобилась прогулка.

Дело в том, что Прохор Кузьмич воспитывал своих собак в строгости, требовал от них неукоснительного соблюдения дисциплины. В частности, они не должны были осуществлять свои естественные физиологические потребности на месте службы. Дисциплинированная Фора дотерпела до дома, но теперь требовала свое.

– Ну что с тобой поделаешь, – проговорил отставной майор, пристегнул поводок и вывел собаку за ворота.

Не успели они пройти и двадцати шагов, как Фора уселась на тротуаре и осуществила свое законное право.

– Ты что же делаешь, хулиганка! – прикрикнул на нее хозяин. – Пять минут не могла потерпеть, пока дойдем до лесочка?

Фора взглянула на него виноватым и стыдливым взглядом, давая понять, что нет, не могла.

Беда была в том, что она устроилась прямо перед воротами соседа Прохора Кузьмича, отставного подполковника Поперечного. Того самого, который когда-то давно был известен на всю дивизию своим зычным голосом.

Если Поперечный увидит, какое безобразие учинила перед его дверью соседская собака, он устроит настоящий скандал, и будет в своем полном праве!

Но Прохор Кузьмич был готов к такому повороту событий. Отправляясь с собаками на прогулку, он всегда брал с собой несколько полиэтиленовых мешочков и совок, чтобы в случае чего навести порядок. И сейчас, вооружившись этим нехитрым инвентарем, он убрал последствия Фориного непотребства.

И тут, в процессе этого не слишком приятного занятия, Прохор Кузьмич заметил блеснувшую среди продуктов собачьей жизнедеятельности монету.

Он тут же вспомнил слова хозяина музея Осетровского, который в пылу полемики заявил, что у него из музея украли какую-то невероятно ценную монету.

Первым побуждением отставного майора было немедленно позвонить Осетровскому и сообщить ему о находке. Но затем Прохор Кузьмич вспомнил, как Осетровский орал на него, а главное – как оскорбительно он высказался о его любимых собаках…

И Прохор Кузьмич решил отомстить злобному богатею. Он решил, что не отдаст тому монету, а продаст ее, тем самым поправив свое пошатнувшееся благосостояние.

Осторожно очистив монету от продуктов собачьей физиологии, отставной майор запер Фору в загоне и снова поехал в город.

Леня проследил за машиной собаковода до самого его дома, остановился за кустами в некотором отдалении, открыл дверцу машины и повернулся к Лоре:

– Ну, вот твоя деревня, вот твой дом родной. Дальше, я думаю, ты доберешься сама. Хозяин тебя уже наверняка заждался!

Лора выслушала его, склонив массивную голову к плечу, но не подумала тронуться с места.

– Ну, чего ты ждешь? – спросил Маркиз, теряя терпение. – Вон же твое жилище! Беги туда!

Собака даже не шелохнулась. Она смотрела на Леню преданным взглядом. Тем самым, который в художественной литературе называют собачьим.

– Ну, пошла! – прикрикнул на нее Маркиз. – Пошла вон! Пошла, кому говорят!

Он попытался вытолкнуть овчарку из машины, но та словно вросла в сиденье.

– А что, если это любовь? – мстительным тоном проговорила Лола. – Боюсь, Ленечка, что ты, как честный человек, обязан жениться!

– Издеваешься, да? – покосился Маркиз на свою боевую подругу. – Лучше посоветуй, что мне с ней делать?

– А ты ей во всем честно признайся!

– Это в чем еще? – подозрительно спросил Леня.

– Ну как в чем? Что у тебя жена с двумя детьми в Воронеже и еще одна в Тамбове… ну, ту, в Костроме, можно, конечно, не считать, это была ошибка молодости…

– Иди ты к черту! – огрызнулся Маркиз.

– Какой ты грубый и невоспитанный! – протянула Лола обиженно. – Непонятно, что она в тебе нашла?! Ты смотри-ка, – вдруг оживилась она. – Он куда-то собрался!

– Кто? – переспросил Леня.

– Да этот, собачий начальник!

Маркиз выглянул из машины и увидел, что собаковод торопливо открывает ворота. Через минуту его машина выехала на дорогу и помчалась в сторону города.

– Что это он вдруг так заторопился? – поинтересовалась Лола.

– Вот и я думаю – не нашел ли он нашу монету?

Маркиз снова повернулся к овчарке и сказал ей строго:

– Ну-ка, отправляйся домой! Я тебе честно скажу, подруга, – ты не в моем вкусе! Я вообще-то предпочитаю брюнеток! И комплекция у тебя неподходящая, я крупных женщин как-то не очень… Опять же в парикмахерскую ты отроду не ходила. Если хочешь заинтересовать приличного мужчину, надобно следить за собой!

Лора обиженно рыкнула, выскочила из машины и потрусила к дому отставного майора.

В ту же секунду Маркиз включил зажигание, развернулся и поехал вслед за машиной Прохора Кузьмича.

Примерно через час они подъехали к Сенной площади.

Район, примыкающий к этой площади, еще в восемнадцатом веке считался прибежищем городской бедноты и криминального элемента. Здесь, около Сенного рынка, находилась знаменитая «Вяземская лавра», самая страшная трущоба города. Не случайно Федор Михайлович Достоевский поселил в окрестностях Сенной героев своего романа «Преступление и наказание».

С тех пор прошло много лет, но и сейчас на Сенной обитают подозрительные личности, и сейчас здесь можно купить и продать все, что угодно.

Леня потерял машину Прохора Кузьмича в лабиринте переулков возле площади. Он решил дальше идти пешком в слабой надежде снова заметить отставного майора – и ему вскоре повезло. Точнее, повезло Лоле. Она схватила Маркиза за плечо и проговорила вполголоса:

– Смотри, вон он!

Прохор Кузьмич о чем-то договаривался с вертлявым низкорослым человечком лет пятидесяти. Человечек этот был весь какой-то потертый и поношенный. Круглая розовая лысина была обрамлена редкими седоватыми волосами, длинный нос все время двигался, как будто к чему-то принюхиваясь. Отличали человечка непропорционально большие ноги, обутые в крепкие высокие ботинки на шнуровке.

– Да я этого типа знаю! – заявил Леня. – Это же Веня Пирожок! Мелкий жулик и карманник…

– Ну у тебя и знакомства! – поморщилась Лола.

– Никогда не знаешь, что может в жизни пригодиться! – назидательно проговорил Маркиз. – Смотри-ка, они торгуются!

Действительно, Прохор Кузьмич и Веня горячо о чем-то спорили. Веня всеми силами изображал равнодушие и пару раз даже попытался уйти, отставной майор смотрел на него с обидой, хватал за рукав и наконец с разочарованным видом махнул рукой и протянул Вене что-то маленькое и блестящее.

– Это монета! – прошипел Леня, не сводя глаз со странной парочки. – Он продал монету Вене!

Жулик в обмен на монету передал Ноздреватому тощую стопочку купюр, и их пути разошлись. Разочарованный отставник поплелся прочь с площади, а Пирожок довольно потер руки, воровато огляделся по сторонам и двинулся в сторону рынка.

– Так, – проговорил Маркиз, – теперь монета у Вени, так что нам нужно его перехватить. Думаю, он нам ее с удовольствием перепродаст…

Леня пошел следом за карманником, но не успел его догнать: рядом с Веней остановилась милицейская машина, Веню схватили под руки и куда-то повезли.

– Ну вот! – вздохнул Маркиз. – Не везет, так не везет! Где теперь его искать? Хотя… думаю, что его повезли в тринадцатое отделение милиции, там занимаются всей местной шпаной.

– Ну уж в милицию я с тобой не пойду! – заявила Лола. – Это у тебя криминальные знакомства, а я лучше пройдусь по магазинам.

– Ты поосторожней здесь, – предостерег подругу Маркиз, – за кошельком присматривай, а то улетит – не догонишь!

Часа полтора Леня провел в поисках, потому что оказалось, что Пирожка увезли не в тринадцатое отделение, а вовсе в девятое.

Наконец Леня вошел в отделение милиции.

За столом против входа сидел толстый лейтенант в криво застегнутом кителе, его маленькие глазки смотрели в разные стороны. Рядом, за решеткой «обезьянника», шумела местная шпана. Среди бомжей и мелких хулиганов Леня заметил Веню. Тот держался особняком и всем своим видом показывал, что попал сюда совершенно случайно.

– Лейтенант! – окликнул Веня дежурного. – Ну зачем ты меня задержал? Это с твоей стороны трагическая ошибка! Я приличный гражданин, кого хочешь спроси! Меня Иван Николаевич хорошо знает!

– Заткнись, Пирожок! – беззлобно огрызнулся лейтенант, посмотрев на карманника левым глазом. – Мне как раз Иван Николаевич и велел тебя прихватить. Ты ему за два месяца задолжал!

– Ну, ты же сам понимаешь, лейтенант, сейчас трудные времена! – ныл Веня. – Страна еще не оправилась от кризиса…

– Это не мои проблемы! – отрезал лейтенант, и глаза его опять разбежались в разные стороны. – Кризис там или не кризис, а ты должен платить вовремя, иначе, сам понимаешь, тебе будут гарантированы неприятности! Эй, гражданин, а вам что нужно?

Последние его слова относились к Лене.

– Приветствую! – воскликнул Маркиз жизнерадостно. – Молодой человек, хочу сообщить вам приятную новость: ваш номер выиграл в конкурсе!

– Что? – удивленно переспросил лейтенант. – Какой еще номер? Телефона, что ли?

– Нет, ваш номер обуви! Вы ведь носите обувь сорок шестого размера? – Леня скосил глаза на огромные ботинки милиционера. – Вот этот номер и выиграл в нашем конкурсе. Выигрыш небольшой, но приятный! – И он положил на стол перед стражем порядка купюру.

– А, ясно… – пробормотал лейтенант, и оба его глаза ненадолго сошлись на Лене. – Поговорить, что ли, надо?

– Абсолютно точно! – подтвердил Маркиз и наклонился над столом. – Сколько вам задолжал этот правонарушитель? – И он мотнул головой в сторону Вени.

– Ну во-первых, не мне, а Ивану Николаевичу… – затянул лейтенант, и его глаза разбежались по противоположным углам комнаты. – А сколько он задолжал, это не моя тема…

– Верно замечено! – одобрил Маркиз. – Никогда не нужно считать чужие деньги! Гораздо приятнее иметь свои! Вот, к примеру, если я удвою сумму вашего выигрыша – можете вы закрыть глаза на существование этого ханурика? Ведь вы, в конце концов, могли его просто не найти!

– Как это?! – набычился лейтенант. – Это что – взятка? Меня же Иван Николаевич лично попросил!

– А если утрою? – не сдавался Маркиз.

– Если так, то ладно, – неожиданно смягчился лейтенант и достал из стола связку ключей.

Неторопливо поднявшись из-за стола, он подошел к «обезьяннику», отпер замок и проговорил:

– Ну, Пирожок, твое счастье. Можешь выходить! Считай, что мы с тобой сегодня не встретились. Не пересеклись, как говорится, наши жизненные пути.

Среди обитателей «обезьянника» поднялся шум.

– Эй, а почему только его выпускают? А мы чем хуже? Мы, значит, что – второго сорта?

Кто-то быстро сообразил, что Пирожка выпускают по Лениной протекции, и из угла донеслись голоса:

– Парень, зачем тебе этот пережиток прошлого? Забери лучше меня, я тебе пригожусь!

– И меня! И меня!

– У меня не благотворительный фонд! – отрезал Леня. – Меня в детстве мама научила, что нужно делать одно доброе дело в день. Каждый день, но только одно. А я сегодня одно уже сделал, вывел на свободу этого пролетария умственного труда, так что хорошенького понемножку, фирма закрыта на переучет! Записывайтесь на прием у моего секретаря, все заявки будут рассмотрены в порядке поступления!

С этими словами он покинул отделение, придерживая за локоть освобожденного карманника.

Выйдя на улицу, Веня огляделся по сторонам и торжественно продекламировал:

– Темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа, и братья выпить нам дадут!

– А ты начитанный, Пирожок! – с удивлением проговорил Маркиз.

– Память у меня хорошая. Между прочим, в школе по литературе была твердая четверка! А все почему?

– Почему же? – заинтересовался Леня.

– Потому что мой папаша, покойник, за каждую четверку давал мне денег на пиво. Вот что значит принцип материальной заинтересованности! Так как насчет выпить?

– Это возможно, но только позже. Сначала дело.

– Дело? – Карманник изобразил на лице искреннее удивление. – Разве у нас с тобой есть общие дела?

– А ты что думал, что я тебя вытащил из ментовки в качестве праздничного подарка? Так я не Дед Мороз, и на улице, как видишь, лето, а не Новый год!

– Выходит, перевелись на свете добрые люди! – вздохнул Веня. – Всеми движет исключительно корысть! Ну так чего же ты хочешь от скромного труженика тыла?

– Монету, Веня! – И Маркиз протянул руку лодочкой.

– Монету? – Глаза карманника подозрительно забегали. – Какую еще монету?

– Пирожок, не разыгрывай передо мной умственно отсталого неандертальца! Ты буквально два часа назад купил у безразмерного лоха старую китайскую монету…

– Китайскую? – протянул Веня. – Все норовят надуть! Этот лох утверждал, что она японская!

– Не все ли тебе равно, китайская она или папуасская? Наверняка ты заплатил за нее гроши. Так вот, я готов купить ее за двойную или даже тройную цену. Это отличная сделка, Пирожок, особенно если учесть, что я только что заплатил за твое освобождение! Идет? По глазам вижу, что ты согласен!

В действительности в глазах карманника читалось глубокое разочарование, можно даже сказать – скорбь. Он тяжело вздохнул и проговорил со слезой в голосе:

– Я бы, конечно, со всем моим удовольствием, только ничего не выйдет!

– Это еще почему? Что, такая сделка противоречит твоим нравственным принципам и религиозным убеждениям?

– Да нет… – Веня вздохнул еще более горестно. – Никаких таких принципов у меня нету, тем более убеждений. Только и монеты у меня тоже нету! Украли ее у меня!

– Что?! – Маркиз посмотрел на карманника с недоверием. – Ты шутишь? У тебя – украли? Куда катится мир!

– Можешь себе представить! – подтвердил Пирожок. – И кто – какой-то грязный бомж!

– Как такое возможно? – переспросил Леня.

– Да вот, сам я виноват… – Пирожок опустил глаза. – Когда меня менты загребли и засунули в свой «воронок», я на всякий случай засунул ту монету в ботинок. Под стельку. Мало ли, думаю, как жизнь повернется. Менты ведь и отобрать могут…

– Могут, – кивнул Маркиз. – Ну, и что дальше?

– А дальше засунули меня в «обезьянник», я в уголке пристроился, и что-то меня сморило. Ночью, понимаешь, не выспался, решил подработать и поехал на Московский вокзал…

– Да ты просто горишь на работе!

– Ну, сам знаешь, кризис, инфляция… с одной стороны, у людей денег мало, редко удается хороший кошелек вытащить, с другой – цены поднялись, в магазин придешь…

– Веня, ты не отвлекайся! – оборвал его Маркиз. – У нас здесь не ток-шоу! Что там с монетой?

– Ну вот, я уже подхожу к главному! Задремал я, значит, и вдруг сквозь сон чувствую, что будто мне кто-то пятки щекочет. Я даже пробормотал сквозь сон – не балуйся, Мурзик… это кот у меня, Мурзиком зовут, норовит в кровать забраться…

– Веня, ты снова отвлекся!

– Все-все, я уже подхожу! Тут, значит, я во сне соображаю, что я не дома, а в ментовке, и срочно просыпаюсь. И как раз вижу, что тот лейтенант из «обезьянника» бомжа выпускает…

– Неужели его тоже кто-то выкупил? – удивился Леня.

– Да кому он нужен! – отмахнулся Пирожок. – Просто лейтенант сообразил, что от этого бомжары никакого проку, только место занимает, и решил его выпроводить. Я, значит, смотрю на этого бомжа – и вижу, что ботиночки на нем до боли знакомые. Тогда взглянул я на свои ноги, а на них…

Маркиз опустил взгляд и увидел на ногах карманника бесформенные, разношенные чоботы неопределенного цвета и размера, растрескавшиеся и порванные в нескольких местах.

– Это до чего же ловкий, паразит! – проговорил Веня с долей восхищения в голосе. – Пока я спал, он умудрился мои ботинки снять и свои на меня надеть, чтобы, значит, я не сразу заметил!

– Ну, это просто виртуоз-балалаечник! – восхитился Маркиз. – Такого профессионала, как ты, обул! Ему за это нужно вручить почетное звание «Карманник года»…

– Во-во! – поддержал его Веня. – Я было вскочил, стой, говорю, рвань болотная! Отдавай ботинки! Но он только повернулся, рожу мне состроил и был таков!

Пирожок снова пригорюнился и добавил потускневшим голосом:

– Главное, мало того, что ботинки были совсем новые, снял с одного пьяного финна и трех лет не относил, так ведь еще и монета пропала! А тут как раз ты со своим выгодным предложением подвернулся, так что я еще больше расстроился из-за упущенной выгоды!

– Да, печальная история! – пригорюнился Маркиз. – Главное, мне эта монета нужна до зарезу…

Он полминуты подумал и снова повернулся к терпеливо дожидавшемуся карманнику:

– Веня, опиши мне этого бомжа! Были у него какие-нибудь особые приметы?

– Бомж и есть бомж. – Пирожок пожал плечами. – Какие у него приметы? Грязный да небритый…

– Ну, Пирожок, ты же хвастался, что у тебя память исключительно хорошая!

– Это, конечно, да… – заюлил Веня. – Только я сегодня не выспался и сильное расстройство перенес, так что что-то с памятью моей стало. Вот если бы ее освежить…

– Понял, – вздохнул Маркиз. – Ну и где тут у вас память освежают?

– А вот как раз туточки, за углом! – оживился Веня. – У Марины Ахметовны…

Они завернули за угол и вошли в скромное заведение под вывеской «Приятного аппетита».

За стойкой возвышалась монументальная крашеная блондинка с орлиным взором полевого командира и мощными руками борца классического стиля. По сторонам от стойки, за зелеными пластиковыми столиками, рассредоточились сомнительные личности, в одиночку и небольшими группами принимавшие самое популярное отечественное лекарство от житейских невзгод.

– Здравствуйте, Марина Ахметовна! – льстивым тоном обратился Веня к королеве заведения. – Как здоровьечко?

– Ты ко мне, Пирожок, не подкатывайся! – проговорила блондинка мощным басом. – Все равно в долг не налью!

– А мне и не надо, – радостно ответил Пирожок. – Меня сегодня друг угощает! – Он показал глазами на Леню. – Как говорится, друг, товарищ и брат!

– Это точно? – Блондинка недоверчиво взглянула на Маркиза. – Что это такой приличный мужчина с таким отребьем, как ты, водится?

– Зачем же вы так, Марина Ахметовна?! – обиделся Пирожок. – Мы, между прочим, старые друзья и знакомые!

– Ну ладно, так что вам, друзья и знакомые?

– Для начала – два по сто пятьдесят, – начал Веня, сверкнув глазами. – Ну и селедочки с лучком…

Через минуту они сидели за угловым столиком. Веня с вожделением смотрел на запотевший графинчик, но Маркиз отодвинул от него водку и потребовал:

– Сперва опиши мне того бомжа, а потом уже можешь пить!

– Ну как же… сперва надо память освежить…

– Да ты с этого графина не то что того бомжа – самого себя забудешь, как зовут! Давай рассказывай!

– Ну, что там рассказывать-то… на голове шапочка вязаная такого как бы бывшего зеленого цвета, на плечах куртка, исключительно драная, с иностранными словами…

– Какие слова? – уточнил Маркиз.

– Говорю же – иностранные! А я вообще-то по-иностранному не очень силен…

– Ты же говорил, что в школе хорошо учился!

– Ну так это когда было! И потом, мой папаша, покойник, поощрял только хорошие оценки по русскому языку и литературе. Он у меня был патриот.

– А если все же напрячь память? – И Маркиз постучал ногтем по запотевшему графинчику.

– Ох ты, водка же греется! – простонал Пирожок.

– То-то и оно, так что давай думай, все в твоих руках! Как говорится, каждый человек кузнец своего счастья. И в еще большей степени – своих неприятностей…

– Ну… какие-то слова такие… самокритичные. Написано, мол, что я – идиот, это у меня фишка такая…

– Идиот? – недоверчиво переспросил Леня.

– Ну да… – В голосе карманника прозвучала некоторая неуверенность. – Только… это… по-научному…

– Что значит – по-научному?

Пирожок хотел ответить, но в этот момент к столу подошел потертый человек в очках со сломанной дужкой и со следами высшего образования на небритом лице. Громко сглотнув, он обратился к Лене, наметанным взглядом определив в нем главного:

– Милостивый государь, я смотрю, у вас водка стоит без всякого интереса, так, может, вы поделитесь с бывшим преподавателем Института иностранных языков? Поскольку я нахожусь в глубочайшей депрессии и нуждаюсь в поддержании сил…

Пирожок вскочил из-за стола и заверещал дурным голосом:

– А ну, вали отсюда, козел! А ну, проваливай, бывший обалдеватель! Ишь, на чужую водку разлетелся!

Бывший преподаватель испуганно отскочил и замахал на Веню руками:

– Ну зачем же так горячиться? Зачем же так близко принимать к сердцу мою скромную просьбу? Не волнуйтесь, я уже ухожу! Меня уже нет на горизонте! Сит даун, плииз…

Он тут же исчез в глубине заведения, а Веня смотрел ему вслед с каким-то странным выражением лица.

– Что с тобой, Пирожок? – осведомился Маркиз и даже поводил рукой перед лицом своего сотрапезника. – У тебя такое лицо, как будто тебе открылась главная тайна мироздания!

– Вот-вот! – очнулся Веня. – Как раз вот то, что он сейчас сказал! Вот этот козел бывший!

– Что его нет на горизонте?

– Да нет, перед этим…

– Сит даун?

– Точно! Даун – это же идиот по-научному?

– Допустим…

– Так вот, у того бомжа на куртке было написано – даун и еще что-то… вроде у него такая фишка…

– Может быть, дауншифтинг? – предположил Маркиз.

– Точно! – Пирожок удивленно уставился на Леню. – Вот, именно это было написано у него на куртке! Так ты что, выходит, знаешь того бомжару?

– Нет, не знаю… это у меня просто догадка такая. Типа, внезапное озарение.

Леня поднялся из-за стола и миролюбиво добавил:

– Ну что ж, больше не смею отнимать ваше драгоценное время, синьор. Оставляю вас в компании этого симпатичного графинчика.

– Это все мне?! – радостно воскликнул Пирожок.

– Тебе, тебе! Только не забывай – Минздрав последний раз предупреждает о вреде чрезмерного потребления алкоголя!

Вернувшись домой, Леня вытащил с антресолей огромный чемодан, в котором он хранил самую разную одежду, которую использовал в тех случаях, когда ему требовалось работать «под прикрытием». Здесь у него была форма капитана дорожно-патрульной службы, комбинезон с надписью «Горгаз», поношенная спецовка строителя-гастарбайтера, голубой сатиновый костюм больничного санитара и еще много разнообразной одежды для временного изменения внешности. Было там среди прочих полное облачение эвенкийского шамана, Лене понадобилось оно для того, чтобы проникнуть на Фестиваль народов Севера, чтобы переговорить там накоротке с крупным чиновником из Комитета по культуре. Была сутана католического священника, а также полный костюм химзащиты.

Среди этих сокровищ Маркиз отыскал поношенные брюки, потертый пиджак неопределенного цвета и застиранную рубашку без пуговиц. Надев на себя эти отрепья, он встал в коридоре перед зеркалом и придирчиво осмотрел свое отражение.

Зазвонил мобильник – тот самый, по которому Лене звонил заказчик. Как видно, ему невтерпеж было ждать, он решил поинтересоваться, как идут дела. Леня помрачнел и выключил телефон, ему нечего было сказать клиенту.

Как раз в это время из комнаты выглянула Лола с песиком на руках. Пу И громко залаял.

– Боже мой! – воскликнула Лола, застыв в дверях. – Леня, неужели наши дела настолько плохи? Неужели ты решил, что настала пора просить милостыню в подземном переходе?

– Еще нет, но если мы не достанем эту чертову монету, такой вариант вполне возможен. Но ты меня разочаровала. Я думал, что при виде меня в этом наряде ты как минимум грохнешься в обморок или позовешь на помощь…

– Ну что я, не узнаю своего собственного компаньона?

– Значит, я плохо подготовился! Если я не обманул тебя, то уж настоящих бомжей точно не обману!

– Конечно, нет! – Лола спустила песика на пол, подошла к Маркизу и придирчиво осмотрела его.

– Во-первых, у тебя слишком свежее лицо. Сразу видно, что ты спишь в собственной постели, регулярно питаешься, столь же регулярно посещаешь тренажерный зал и не смотришь новостей по телевизору…

Она удалилась на кухню и вскоре вернулась с закопченной сковородой в руке. Леня испуганно взглянул на сковороду и попятился:

– Лола, за что? Разве я в чем-то перед тобой провинился? Но даже если так, я имею право на звонок адвокату! А если моя судьба уже решена, у меня есть последнее желание…

– Ты ведь, кажется, клялся, что отчистишь эту сковородку, после того как сжег оладьи! – проговорила Лола строго. – Ну да ладно, нет худа без добра…

Она несколько раз мазнула копотью по Лениному лицу и снова оглядела его.

– Ну, уже лучше. Но необходим какой-то яркий штрих. Как говорил выдающийся режиссер Мейерхольд, театр делают детали… подожди-ка минутку…

Она умчалась в ванную комнату и вскоре вернулась с какой-то заскорузлой коричневой тряпкой.

– Кажется, когда-то это было твое махровое полотенце, – сказала Лола задумчиво. – А теперь это миленький шарфик, или, выражаясь старомодным языком, кашне…

Она завязала полотенце на шее Маркиза элегантным французским узлом и отступила на шаг.

– Ну вот, теперь совсем другое дело… пожалуй, ты сможешь неплохо заработать в подземном переходе, ни одна сердобольная старушка не пройдет мимо…

– Мы люди не ме-естные… – затянул Леня жалобным голосом.

Пу И, который с огромным интересом следил за происходящим, тоненько завыл.

– Может, взять его с собой, больше дадут? – раздумчиво спросил Леня.

– Ты рехнулся! – завопила Лола, но поглядела в глаза своему компаньону и поняла, что он шутит.

Через час Леня подошел к гаражам на задах мрачного шестиэтажного дома неподалеку от Сенного рынка. На пятачке пыльной земли валялось несколько рваных тюфяков, на которых в живописных позах расположилась компания бомжей. Во главе этой компании восседал толстый дед лет семидесяти с клочковатой седой бородой, в сбитой на ухо капитанской фуражке со сломанным козырьком. В правой руке дед держал литровую бутыль дешевого портвейна, левой выразительно размахивал, подчеркивая свою речь:

– И я вам скажу, ребятки, что ни за какие, это, деньги на свете не отдам свою, это, свободу! Потому как свобода, детки, это все! Когда, это, я стоял на капитанском, это, мостике эскадренного миноносца «Утвердительный», я и то не чувствовал себя таким свободным, как здесь и сейчас!

Он сделал большой глоток, передал бутылку своему соседу, коренастому одноглазому мужичку неопределенного возраста, и повернулся к Лене:

– А ты, юнга, чего здесь стоишь? Чего ты на нас смотришь?

– Я так понял, шеф, что вы – сторонник полной свободы личности. В этом плане мы с вами единомышленники. Так что я имею право стоять, где хочу, и смотреть, куда мне вздумается.

– Свобода, юнга, есть осознанная необходимость! – проговорил дед поучительно. – И еще – свобода одного не должна ущемлять права других! Это, между прочим, лично наша лежка, нашего, так сказать, дружного творческого коллектива. И наш коллектив напрягает, когда приходят посторонние личности и закрывают нам вид на окружающую природу! Так что мы имеем право совместными усилиями в ломить тебе по первое число, чтобы до тебя дошла наша точка зрения… Правильно я говорю, товарищи матросы?