Текст книги "Любовь мексиканского сыщика"

Но она и так все хорошо разглядела и уверенно заявила:

– Это Уколов из «Человека года»!

– Кто? – переспросил Бахчинян и схватил свой знаменитый блокнот. – Какой человек?

– Человек года! – повторила Кристина и вкратце объяснила Ашоту, кто такой Арсений Уколов и чем занимается его подозрительная контора.

– Покажите мне его офис! – потребовал Бахчинян.

Но показывать ему офис Уколова не понадобилось: в коридоре появился Арсений Михайлович собственной персоной.

Увидев толпу перед офисом номер триста десять, Уколов попятился и удивленно проговорил:

– А что здесь происходит?

– Это он, он! – в один голос закричали офисные красотки.

Арсений испуганно озирался по сторонам. Тут к нему подошел Ашот Бахчинян, решительный и суровый, как никогда, и полным металла голосом проговорил:

– Гражданин Уколов?

– Да, я Уколов, – ответил Арсений таким тоном, как будто признавался в убийстве с отягчающими обстоятельствами. Впрочем, очень может быть, что к этому и шло.

– Как близко вы знали гражданку Болотникову? – спросил Ашот Уколова.

Хотя ситуация не благоприятствовала чувству юмора, я не смогла не отметить, что у Царевны-лягушки была очень подходящая фамилия.

– А кто это? – удивленно осведомился Арсений.

– Бесполезно отпираться! – прогремел Бахчинян. – У нас есть неопровержимые доказательства вашего знакомства с Болотниковой! – И он продемонстрировал Уколову все ту же фотографию из мексиканского ресторана.

Уколов потянулся к фотографии, но Ашот ее отдернул и грозно прикрикнул:

– Руки прочь от вещественных доказательств! Здесь могут быть ваши отпечатки! Теперь-то вы не станете отрицать, что знакомы с потерпевшей… то есть были знакомы!

Арсений рассмотрел снимок, и лицо его вытянулось:

– Ах, так вы говорите про Анфису… ну да, я ее, конечно, знаю. А что с ней случилось?

– Вопросы здесь задаю я! – ответил Ашот в лучших традициях милицейских сериалов.

Тут мне пришел в голову вполне очевидный вопрос: почему Бахчинян работает один, без своего напарника Леши Творогова? Обычно они всюду ходят парой, как Том и Джерри, Дольче и Габбано, водка и огурец, селедка и подсолнечное масло, любовь и розы, смех и слезы и так далее. Они вместе ловят преступников, вместе обедают, вместе пьют кофе в уютном подвальчике на углу Среднего проспекта и Седьмой линии, вместе проводят допросы подозреваемых. Причем на этих допросах они применяют старую, испытанную методику – игру в доброго и злого следователя. И роли у них распределены раз и навсегда – мрачный Творогов играет злого следователя, а жизнерадостный Бахчинян – доброго.

Сегодня же Творогова по непонятной причине не было, и Ашот Бахчинян отдувался за двоих – то он был в своем обычном амплуа доброго следователя, то изображал злого, что у него получалось не очень убедительно.

– Вопросы задаю я! – повторил Бахчинян. – В каких отношениях вы были с потерпевшей Анфисой Болотниковой?

– Никаких отношений у нас не было! – поспешно отмежевался Уколов. – Ну, пообедали вместе…

– Они в последнее время каждый день куда-то вместе ходили! – донесся вредный голос из рядов офисного планктона.

– Ну да, мы несколько раз вместе обедали… – признался Уколов неохотно. – Чисто по-дружески…

– У вас была интимная связь? – в упор спросил Бахчинян.

– Нет! – Уколов перекосился, как будто съел целый лимон, и замахал руками. – Не было!

– Но вот эта фотография… – начал было Бахчинян, но в его голосе не было прежней уверенности.

– А что фотография? – забормотал Уколов. – Ну да, мы обедали вместе в мексиканском ресторане, но это ничего не доказывает!

– А кто вас там сфотографировал?

– Понятия не имею! – Уколов недоуменно развел руками. – Я не заметил никого с фотоаппаратом. И потом, может быть, вы все же скажете, что случилось с Анфисой? Почему вы все время говорите о ней в прошедшем времени?

– Потому что ее убили! – выпалил Ашот и тут же добавил: – Но вопросы здесь задаю я!

– Убили? – Лицо Уколова еще больше вытянулось. – Надо же… кому она понадобилась… то есть, извините, я не это хотел сказать. Кому она помешала? Она была такая безобидная…

– Вот как раз это я и хотел у вас спросить. Кто мог желать ее смерти? – И Бахчинян уставился на Арсения прокурорским взглядом.

– Уж всяко не я! – протянул Уколов. – Ну, обедал я с ней несколько раз. Она за едой слишком много болтала. Но, извините, за это не убивают.

– Допустим, – неохотно согласился Бахчинян. – А где вы были в момент убийства?

– А когда оно произошло? – ответил бдительный Уколов, не попав в расставленную капитаном ловушку.

– Поставим вопрос иначе. Где вы были вчера с восемнадцати до двадцати часов?

Уколов отчего-то обрадовался.

– В это время я был на презентации новой линии одежды в модельном доме Татьяны Лариной. Мы планируем совместную программу с этим модельным домом…

– Это кто-нибудь может подтвердить?

– Я! – раздался громкий голос, и из толпы офисного планктона вынырнула грымза средних лет. Это именно ее я видела в офисе Уколова. Она у него то ли секретарша, то ли помощник, не вижу разницы. Только тогда у нее было суровое лицо и неприязненно поджатые губы, а теперь она вся покрылась красными пятнами – видно, очень переживала за своего любимого начальника.

– Я! – повторила она. – Я могу подтвердить! Я была на этой презентации вместе с Арсением Михайловичем!

– А вы, собственно, кто такая? – осведомился Бахчинян.

– Это Ирина Петровна, мой ассистент, – представил Уколов нервную грымзу.

Вот как – значит, не секретарша, а ассистент. Звучит, конечно, солиднее, но суть от этого не меняется.

– А еще кто-нибудь может это подтвердить? – спросил Ашот.

Видимо, не только у меня взволнованная грымза не вызвала доверия в качестве свидетеля.

– Конечно, – закивал Уколов. – Это может подтвердить сама Татьяна Дмитриевна Ларина, ее коммерческий директор и еще не меньше двадцати человек!

– Хорошо, – Бахчинян заметно поскучнел. – Мы это, конечно, проверим…

В это время к нему снова подошел тот же парень, который прошлый раз принес злополучную фотографию.

– Ашот Тигранович! – проговорил он вполголоса. – Вот, взгляните, что мы еще нашли!

Он протянул Бахчиняну прозрачный пластиковый пакетик, внутри которого что-то блестело. Я вытянула шею, чтобы разглядеть этот блестящий предмет, и это мне удалось.

В пакетике находилась сережка.

Красивая такая сережка, довольно необычная – два сцепленных треугольничка из белого золота, а поверх них – золотая стрела, украшенная небольшими бриллиантиками.

– Где вы это нашли? – спросил Бахчинян.

– Под столом, рядом с тем местом, где лежала убитая.

– Может быть, это ее серьга?

– Нет, – возразил парень. – У убитой были другие серьги, с жемчужинками, и они остались на месте. В ушах. Вместе с ней в морг отправились.

– Очень интересно! – протянул Бахчинян. – Значит, вполне возможно, что эту сережку потерял… то есть потеряла убийца!

В этот момент я совершенно случайно взглянула на Арсения Уколова.

Его было просто не узнать: глаза расширились от ужаса, лицо залила мертвенная бледность.

Я проследила за его взглядом, пытаясь понять, что могло так напугать этого достаточно циничного человека.

Уколов смотрел на сережку в пластиковом пакетике.

Вот интересно! Почему эта сережка повергла его в такой ужас?

Ашот Бахчинян в это время тоже разглядывал серьгу, поэтому он не заметил страх на лице Уколова. А секундой позже Арсений справился со своим лицом.

Тут я сообразила, что мне срочно нужно сваливать из этого места, потому что капитан Бахчинян может спохватиться и взять меня в оборот. Если на то пошло, то обмануть его мне удалось только потому, что он был сегодня один. Вдвоем бы они за меня так взялись, что мигом бы вытрясли всю информацию.

Стараясь не привлекать к своей особе внимания, мелкими шагами я попятилась к выходу. Нужно как можно скорее рассказать обо всем дяде Васе.

Капитан Творогов сидел за своим рабочим столом и тоскливо разглядывал фотографию. На его лице было выражение глубокого морального и физического страдания. Его коллега Бахчинян пил зеленый чай из большой кружки с изображением рыжего кокер-спаниеля.

– Выпей чаю, Никитич! – проговорил Бахчинян, отставив кружку и невольно поморщившись. – Говорят, зеленый чай очень помогает с похмелья.

– Тебе помогает – ты и пей! – проворчал Творогов, мучительно скривившись. – А мне уже ничего не поможет, кроме хорошей дозы цианистого калия.

Бахчинян все же налил напарнику чашку зеленого чая, поставил на стол и проговорил с деланым оптимизмом:

– Ну, Никитич, ты как-то уж очень мрачно настроен! Вообще, я на тебя удивляюсь – ты ведь свою норму четко знаешь и вообще мало пьешь, как же вчера так прокололся?

– Да это все шурин! – вздохнул Творогов. – То есть деверь… то есть… в общем, Нинки, двоюродной моей, муж. Принес, понимаешь, какую-то чачу особенную – попробуй да попробуй, экологически чистый продукт, изготовлен по старинной каракалпакской технологии… ну, вот я и попробовал.

Он застонал, прикрыл глаза, затем снова взглянул на злополучную фотографию:

– А тут еще это убийство! Мне в моем сегодняшнем состоянии отрицательные эмоции, сам понимаешь… могут быть тяжелые последствия, вплоть до летального исхода.

Бахчинян заметил, что его напарник еще не настолько плох, тот возразил, и у них завязалась вялая дискуссия.

В это время дверь кабинета открылась, заглянул криминалист Виталик Топтыгин из технического отдела.

– Ребята! – проговорил он жалобным голосом. – У вас кофе случайно не осталось? Я сунулся, а Хворостов, оказывается, все выпил и не признался! А я без кофе сам не свой!

– Сейчас посмотрю… – Бахчинян полез в стол и достал жестяную банку.

Вообще говоря, он растворимый кофе не уважал и пил его только в самых исключительных случаях, но именно для таких случаев держал в столе банку.

– Вот спасибо! – обрадовался криминалист. – Сейчас я немножко отсыплю…

– Сыпь, сыпь, не стесняйся! – разрешил Бахчинян. – Я тебя понимаю, без кофе какая работа?

– Раз уж ты зашел, – подал голос страдающий Творогов, – может, поможешь нам? Что можно сказать по этой вот фотографии? Можно как-нибудь определить, где ее печатали?

Он протянул Топтыгину злополучный снимок.

– Ну, что можно сказать? – Виталий перевернул фотографию, посмотрел ее на свет. – Ребята, вам повезло. Бумага необычная, такую мало где используют. Обычно во всех ателье работают с бумагой «Кодак» или «Фуджи», а здесь «Ультра-колор», это небольшая корейская фирма. Вон, видишь водяные знаки?

Творогов уставился на изнанку фотографии и действительно разглядел там какие-то бледные буквы.

– Так что узнайте, в каких ателье используют такую бумагу, – тогда и поймете, где это печатали. А больше я вам ничем помочь не могу!

– Спасибо, Виталик-джан! – обрадовался Бахчинян. – Ты нам и так очень помог! Хочешь, я тебе еще печенья дам?

Топтыгин не отказался.

Едва криминалист вышел, Бахчинян придвинул к себе телефонную книгу.

– Ну что, Никитич, ты по телефону хотя бы можешь разговаривать? – спросил он снова загрустившего напарника.

– Попробую, – ответил тот неуверенно. – Но ничего не обещаю…

– Ну ладно, ты попробуй с буквы «А» до буквы «М», а я возьму все остальные.

В течение следующего часа дружные капитаны старательно набирали номера фотоателье и задавали один и тот же вопрос: используют ли там фотобумагу фирмы «Ультра-колор».

И раз за разом ответ был отрицательным.

К концу часа Творогов стал мрачнее тучи.

– Все, – проговорил он утомленным голосом. – Достала меня уже эта бумага! Последний раз звоню – и все! Накрываюсь простыней и медленно ползу на кладбище!

– Да ты, Никитич, радоваться должен! – отозвался из-за своего стола Бахчинян. – Представляешь, если бы эту бумагу везде использовали? Нам бы пришлось объехать все фотоателье в городе!

– Страшно подумать! – согласился Творогов и набрал следующий номер.

– Капитан милиции Творогов, – представился он, наверное, сотый раз за последний час. – Скажите, какую бумагу вы используете для печати фотографий?

– Бумагу? – переспросил мелодичный женский голос. – А вы правда капитан милиции?

– Правда, – проворчал Творогов. – Если бы у меня был видеотелефон, я бы вам предъявил удостоверение, а так вам придется поверить мне на слово.

– Ладно, поверю! – отозвалась сотрудница фотоателье. – Тем более что у вас голос такой… милицейский.

– Это у меня после вчерашнего… – пробормотал честный Творогов. – Ну так все же, какую бумагу вы используете?

– Сейчас я у Иван Васильича спрошу, он печатью занимается, а я больше с клиентами работаю…

Трубку положили, и Творогов услышал отдаленный разговор двух голосов. Наконец его собеседница вернулась и сообщила:

– Васильич говорит, что с сегодняшнего дня он пользуется бумагой «Кодак».

– Ну да, как все… – пробормотал Творогов и хотел уже повесить трубку, но в последний момент спохватился: – Вы сказали, с сегодняшнего дня? А до этого?

– До этого он использовал бумагу «Ультра-колор», у нас был небольшой запас, но он закончился. Так что теперь будет «Кодак».

– «Ультра-колор»? – переспросил Творогов, вскакивая из-за стола. – Девушка, а где находится ваше ателье? Ой, простите, у меня же адрес перед глазами! Мы к вам сейчас приедем!

– Ждем с нетерпением! – отозвалась его собеседница.

Особой радости в ее голосе не было.

– Нашел! – сообщил Творогов своему напарнику. – Нашел это ателье! И кстати, совсем близко, на Малом проспекте. Поехали туда, может, удастся выяснить, кто заказывал эту фотографию.

– Я смотрю, ты приободрился, – с недоверием проговорил Бахчинян. – Я же говорил, что зеленый чай очень помогает.

– При чем тут твой чай? – возразил Творогов. – Я к твоему чаю даже не притронулся. Просто работу делать надо!

Бахчинян покачал головой, но ничего не возразил и вслед за напарником покинул кабинет.

Через полчаса они вошли в помещение фотоателье.

За стойкой сидела симпатичная девушка с круглым лицом и очаровательными ямочками на щеках. Творогов почувствовал себя старым, усталым и неказистым. От этого он стал еще более мрачным и грубым, чем обычно.

– Это я с вами, наверное, разговаривал, – проговорил он, исподлобья взглянув на приемщицу.

– Наверное, со мной, – согласилась та и улыбнулась, отчего ямочки на щеках стали еще милее. – Если, конечно, вы капитан милиции Сметанин.

– Не Сметанин, а Творогов, – поправил ее капитан. – А это – мой коллега Бахчинян. И теперь-то я вам могу предъявить свое удостоверение…

Он полез в карман и очень долго там рылся.

– Да не ищите, – остановила его девушка и снова улыбнулась. – Я вам и так верю.

– Нет уж, я предъявлю… – Творогов наконец нашел свою книжечку и показал ее девушке в раскрытом виде. – Все должно быть как положено.

– Ну хорошо, вы его предъявили, – согласилась приемщица. – Так чем я вам могу помочь?

– Вот эту фотографию вы печатали? – Творогов положил на стойку злополучную фотографию.

Девушка ее перевернула, внимательно посмотрела на изнанку и кивнула:

– Да, бумага «Ультра-колор»… но я сейчас на всякий случай уточню…

Она повернулась к двери с надписью «Вход воспрещен» и крикнула:

– Васильич, выйдите к нам на минутку!

Дверь открылась, оттуда, вытирая руки, вышел пожилой сутулый человек в очках с толстыми стеклами.

– Васильич, – проговорила девушка. – Вот люди из милиции пришли, они спрашивают – наша это фотография или нет?

Васильич неторопливо подошел к стойке, внимательно посмотрел на фотографию и солидно кивнул:

– Наша. Вот здесь цифры отпечатаны, здесь порядковый номер и дата… это я на каждой фотографии такой шифр проставляю.

– Дата? – оживился Творогов. – Так когда эта фотография была напечатана?

– Позавчера, – уверенно сообщил Иван Васильевич. – Вон дата, и даже время указано. Четырнадцать тридцать.

– Это время, когда вы печатали? А можно по этому шифру узнать, когда фотографии сдали в печать?

– Так вот же здесь в шифре ноль стоит, – сообщил Василий Васильевич. – Это значит, что работа оплачена по срочному тарифу. Срок выполнения работы – один час. Заказчик сдал в четырнадцать, а в пятнадцать уже получил фотографии на руки…

– Значит, позавчера в четырнадцать часов! – оживился Творогов и снова повернулся к приемщице: – Девушка, а вы не помните этого клиента? Ну, того, который приходил позавчера в два часа?

– Оксана, – проговорила та и снова улыбнулась. Улыбка у нее была замечательная, и она это знала.

– Что? – переспросил Творогов. – Вы даже имя клиента знаете?

– Нет, это меня зовут Оксана. А то что вы все – девушка, девушка…

– А я – Алексей… – машинально сообщил Творогов. – Так вы помните того клиента?

– Это была женщина… – припомнила Оксана. – Молодая женщина, высокая, волосы светлые, такого приятного медового оттенка…

– Не эта? – Творогов показал на фотографию, где несчастная неказистая девушка смотрела на Арсения Уколова преданным собачьим взглядом.

– Нет, не эта. Та была гораздо симпатичнее.

– Волосы медового оттенка? – вполголоса переспросил Бахчинян, и на лице его появилось какое-то странное выражение. – Никитич, достань-ка свой бумажник!

– Бумажник? – удивленно переспросил его Творогов. – У меня денег не очень-то, сам знаешь, зарплата давно была…

– Да не нужны мне твои деньги! – отмахнулся Ашот. – Достань свой бумажник!

Творогов достал бумажник и протянул его напарнику.

– Ага, так я и думал! – оживился тот и вытащил из прозрачного отделения небольшую фотографию. Творогов заметно порозовел, а Бахчинян показал фотографию приемщице:

– Эта?

– Она, – девушка кивнула и опять улыбнулась, – та, которая слева.

– Ну, понятно, что не справа! – Бахчинян отдал фотографию Творогову и проговорил: – То-то она так странно себя вела!

Слева на фотографии была хорошая знакомая двух капитанов Василиса Селезнева. Справа – ее собака, бордоский дог по кличке Бонни.

Фотографию эту Василиса подарила Леше Творогову три месяца назад, когда их отношения развивались стремительно и, как полагали все друзья и знакомые, близились к счастливой развязке. Доблестные капитаны тогда спасли Василису от рук убийцы[3]3
  См. роман Н. Александровой «Невеста Франкенштейна»


[Закрыть], и благородный Бахчинян приписал все заслуги своему напарнику Творогову. Он очень переживал за личную жизнь своего невезучего друга и хотел пристроить его в хорошие руки.

Василисе он бы Творогова доверил – симпатичная, неглупая, характер хороший да еще и жилье собственное имеется. Творогову обязательно нужна была невеста с квартирой – после развода он вернулся в родительский дом, а там сестра вышла замуж, зять попался какой-то гнусный, невоспитанный и ленивый, целыми днями валялся на диване и орал на сестру, а когда Леша вразумил его по-родственному, сестра и мать дружно встали на сторону зятя. В общем, обстановка в доме накалилась до предела, и капитан Творогов даже ночевал по знакомым, чтобы лишний раз не сталкиваться с милой семейкой.

Однако с тех пор отношения у Творогова с Василисой снова разладились. Бахчинян был человек справедливый и винил в этом своего напарника.

– Мрачный ты, Леха, нелюдимый и неласковый, – сокрушался он, – девушки таких не любят. Василисе грубишь по мелочи, комплиментов от тебя не дождешься. Нет бы похвалить прическу там, платье новое… Заботу проявить, в кино, в кафе пригласить, букет подарить, с Бонни опять же подружиться…

И если в основном Творогов правоту приятеля неохотно признавал, то в вопросе о Бонни они резко расходись во взглядах. Творогов Бонифация не любил, и дог платил ему той же монетой. Бахчинян только вздыхал по этому поводу.

– Едем сейчас к Куликову! – мрачно сказал капитан Творогов и вышел, толкнув дверь ногой и не простившись с хорошенькой приемщицей фотоателье.

Бахчинян виновато развел руками и устремился следом.

Елена Максимовна Соколовская открыла дверь квартиры и удивленно остановилась на пороге.

Перед ней в просторном серо-голубом холле, отражаясь в многочисленных зеркалах, стоял ее муж Арсений. Арсений был в плаще и ботинках, у ног его стоял желтый кожаный чемодан.

В последнее время Соколовская редко видела мужа. Квартира у них была огромная, и в ней два человека вполне могли неделями не встречаться. Особенно если у них не было такого желания, не было никаких общих интересов. У каждого из них был собственный кабинет, собственная спальня, собственная ванная комната. Гостиная и кухня, правда, были общие, но гостей супруги принимали очень редко, а на кухню Елена Максимовна почти никогда не заходила, поскольку предпочитала питаться вне дома, в кафе и ресторанах. Чем питается ее муж, ее как-то мало волновало в последнее время.

Соколовская в упор уставилась на мужа.

Арсений выглядел как-то странно. Приглядевшись к нему внимательнее, Елена Максимовна поняла, что он смертельно напуган. Было у нее такое полезное качество – определять с первого взгляда, в каком человек состоянии.

Вот явится утром к ней подчиненный на доклад, посмотрит на него Елена Максимовна – и сразу видит, что человек весь на нервах. Да не по ерунде завелся, не с женой поругался, не с тещей поцапался, не с гаишником схлестнулся, а беда у него большая – ребенок серьезно заболел или же от родителей телеграмма пришла, что отец в тяжелом состоянии. И сразу понимает Елена Максимовна, что от этого подчиненного сегодня толку не будет, хоть ори на него час без перерыва, хоть премии лишай, хоть увольнением пригрози. От него делу только вред будет, лучше человека в покое оставить.

Не то чтобы она сильно о людях заботилась, скорее о деле своем болела.

То же и с чиновниками, и с начальством, и с коллегами, очень такое качество в бизнесе мадам Соколовской помогало.

А уж мужа-то своего она в свое время хорошо изучила и насквозь видела. И прокололась так с его любовницей, потому что давно уже перестала на мужа внимательно смотреть. Как-то не до того было – дела навалились. Да и неинтересно.

Вот и упустила момент, до того докатилась, что посторонняя баба позвонила и в курс дела ее ввела. Издевалась еще – над тобой, мол, полгорода смеется. Сгустила краски конечно, но все же неприятно. Не родился еще тот человек, который сможет безнаказанно смеяться над Еленой Соколовской! Не было этого и не будет никогда!

– Куда это ты собрался с чемоданом? – спросила она, когда молчание слишком затянулось.

На самом деле ее не слишком интересовало, куда он отправится, а самое главное – она не сомневалась, что он ей все равно соврет. В последнее время он врал ей постоянно, даже без особой необходимости. Врать ей было для него так же естественно, как дышать. Жаль, что поняла она это только недавно. До этого просто не прислушивалась. Задаст пустой вопрос, столкнувшись с мужем в коридоре или в гостиной, получит такой же пустой и, как оказалось, лживый ответ, да и выбросит его из головы. Делами ее голова забита, некогда о пустяках думать.

– Куда угодно! – выкрикнул Арсений, отступив на шаг. – В какую-нибудь гостиницу… все равно куда…

– Что это тебя так разбирает? – с презрительной усмешкой проговорила жена.

– Куда угодно! – повторил муж, явно не слушая ее. – Только чтобы не оставаться здесь, в этой квартире!

– Чем это тебя не устраивает квартира? – поинтересовалась Елена. – Вроде бы до сих пор тебе здесь нравилось!

Когда-то они вместе обдумывали дизайн этой квартиры, вместе покупали для нее какие-то красивые мелочи. Это было давно, очень давно, теперь ей трудно было в это поверить. Сколько они прожили вместе? Кажется, пять лет. Или шесть… нет, все же пять. Причем вместе были совсем недолго, а потом продолжали жить в одной квартире каждый сам по себе, как бы по инерции.

– Квартира здесь ни при чем! Я не могу находиться под одной крышей с убийцей!

– Что?! – на этот раз Соколовская действительно удивилась. – О чем ты говоришь?

– Я знаю, о чем! – выпалил муж и вскинул руку в пошлом театральном жесте. – Это ты убила Анфису!

– Какую еще Анфису? – переспросила Елена Максимовна, удивленно разглядывая мужа.

Все происходящее казалось ей каким-то пошлым бессмысленным фарсом, сценой из тупого сериала. Эта отвратительная истерика, которую неожиданно закатил муж, идиотские обвинения, которые он выкрикивал… Она устала, ей хотелось принять душ и переодеться, а вместо этого приходилось стоять на пороге собственной квартиры и выслушивать какой-то бред.

Она и забежала-то сегодня днем домой по нелепой случайности – на стройке упала с лесов какая-то железяка. Она успела отскочить, реакция у нее всегда была хорошая, но пыльная арматурина проехала по сапогу, оставив на нем рваную царапину. Легко отделалась, усмехнулась Елена, разглядывая сапог, ей было абсолютно не жаль дорогой вещи. Но ходить целый день в такой обуви было никак нельзя, пришлось ехать домой. И вот, вместо того чтобы привести себя в порядок и нестись на прием к председателю Комитета по здравоохранению, она должна выслушивать этот бред сумасшедшего. Может, он заболел?

– Это ты! – визжал он, тыча в нее пальцем и брызгая слюной. – Я все понял! Сначала ты наняла каких-то людей, чтобы следить за мной, а потом пришла в офис и сама, своими собственными руками убила несчастную, ни в чем не повинную Анфису!

– А, так это та дурочка с лягушачьим ртом. – Елена Максимовна вспомнила некрасивую девушку на тех фотографиях, которые передал ей частный детектив. – Так ее убили? Уверяю тебя, я не имею к этому ни малейшего отношения!

– Думаешь, я тебе поверю? – Арсений отступил к самой стене и смотрел на жену затравленным взглядом, его губы тряслись, как желе. – Я точно знаю, что это ты…

– Ну ты и кретин! – Соколовская едва удержалась, чтобы не рассмеяться, настолько жалко выглядел сейчас ее муж.

Подумать только, что когда-то она любила этого человека! Или тогда он действительно был другим? Нет, вряд ли он так изменился. Это она раньше не разобралась в нем, не разглядела его подлинную сущность.

Да полно, любила ли она его? Себе незачем врать, нужно называть вещи своими именами. Сколько ей было, тридцать два? Она задумалась о замужестве, когда перешагнула тридцатилетний рубеж. Оглянулась – и не увидела никого, кто хоть по самым скромным меркам подходил бы на роль мужа. Ее окружали бизнесмены средней руки – молодые и постарше, почти все такие же трудоголики, как она. И все как один женатые. Они смотрели на нее как на конкурента или партнера, не замечая в ней женщину. И она этим гордилась – принимают всерьез, не делают скидки на ее пол. Она начала дело одна, ей никто не помогал, все тылы у нее были открыты. И вот достигла многого.

Но в отношении кандидатов в мужья дело было плохо. Поэтому, когда на отдыхе, который она позволяла себя чрезвычайно редко, Елена познакомилась с Арсением, она восприняла это как неожиданный подарок судьбы.

С виду человек серьезный, не мальчишка, умеет понравиться, неплохо выглядит, за словом в карман не лезет. Определенно ей подходит такой человек. Он ей не противен, и это главное. Он хочет на ней жениться, это тоже немаловажно. Замужество поможет ей в бизнесе, а то уже начинают посматривать косо, когда она является на деловые ужины одна. Не парнишку же из эскорта нанимать, в самом деле…

Как выяснилось через довольно короткое время, она ошибалась. Муж оказался абсолютно бесполезным. Он не хотел даже сопровождать ее на деловые ужины и банкеты, мотивируя это тем, что он – не мальчик по вызову. Ему, видите ли, было обидно, что его равняют с женами и подругами бизнесменов, с этими блондинками с круглыми пустыми глазами и силиконовыми бюстами, и, пока бизнесмены говорили о делах, он должен был блондинок развлекать, а ему этого очень не хотелось.

Муж занимался своими делами, она своими, таким образом они почти не виделись. Что касается постели, то она так уставала на работе, что редко думала о сексе – выспаться бы да привести себя в порядок.

Елена не слишком задумывалась об отношениях с мужем – в конце концов, она зарабатывала хорошие деньги, и Арсений ни в чем себе не отказывал. Ей казалось, что они заключили негласное соглашение, и такое положение удобно обоим.

Оказалось, и тут она ошибалась. Этот идиот не нашел ничего лучше, чем завести интрижку за ее спиной, да еще так неаккуратно, что об этом всем стало известно. И с кем? Вот с этой вот уродиной! И теперь ее еще и убили, вот уж некстати…

– Ну ты и кретин! – повторила она устало. – Ну сам посуди, зачем мне было ее убивать?

– Из ревности! – выпалил муж.

– Ревновать? Тебя? – в ее голосе прозвучало презрение. – У тебя, дорогой мой, мания величия! Да и потом – если бы мне пришло в голову убивать всех твоих девок, боюсь, наш город обезлюдел бы!

Она сказала это совершенно машинально, поскольку думала о другом, и получилась у них просто обычная ссора двух супругов, которые говорят друг другу обычные вещи, никто уже не обижается, обоим лень. Муж на ее заявление тоже не отреагировал – не до того было.

– Я знаю, что это ты! – повторил Арсений, безуспешно пытаясь взять себя в руки. – Я видел там твою сережку.

– Что? – удивленно переспросила Елена Максимовна. – О чем ты говоришь? Какую сережку?

– Сережку с бриллиантовой стрелкой. Одну из тех, что я подарил тебе на день рождения, – объяснил совершенно спокойно.

Соколовская удивленно заморгала. Пару лет назад муж действительно вспомнил о ее дне рождения и подарил ей сережки. Не слишком дорогие, не слишком красивые – пара сцепленных треугольничков из белого золота и стрелка из мелких бриллиантиков. То ли он пытался ее задобрить, то ли уж очень много потратил на себя денег… С тех пор он ей не делал никаких подарков.

– Постой, – спросила Елена Максимовна, пытаясь осознать слова мужа. – Где, говоришь, ты видел эту сережку?

– Там, где ты ее потеряла. На месте преступления. В офисе страховой компании, где работала Анфиса.

– Бред! – отмахнулась Соколовская. – Я вообще никогда там не была!

– Можешь говорить что угодно, – проговорил Арсений мстительно. – Я тебе все равно не верю. И милиция не поверит. Они нашли эту сережку и рано или поздно выйдут на тебя.

– Ты… ты сказал им…

– Я им пока ничего не сказал, но, если меня прижмут, я не буду тебя покрывать!

– Не сомневаюсь! – пробормотала Елена и прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.

Неужели в словах Арсения есть какой-то смысл? Неужели эту лупоглазую дурочку действительно убили и на месте преступления нашли ее, Еленину, серьгу? Но как это возможно? Ведь она точно знает, что никогда в жизни не была в этом треклятом бизнес-центре!

– Чушь собачья! – сказала Елена Максимовна скорее себе, чем мужу. – Таких сережек наверняка полно…

Она бросилась в свою спальню, достала из комода перламутровую шкатулку, в которой держала свои украшения. Их у нее было не слишком много, Соколовская не принадлежала к тем женщинам, которые сходят с ума от драгоценностей и тратят на них все деньги. Она свои деньги предпочитала вкладывать в дело, в бизнес. Деньги должны работать, а не лежать мертвым грузом. Кроме того, у нее было слишком мало свободного времени, чтобы ходить по ювелирным салонам и выставкам.